Прецедентные феномены со сферой-источником "Литература" в дискурсе российских печатных СМИ (2004-2007 гг.)

Размещено на http://allbest.ru

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Нижнетагильская государственная социально-педагогическая академия»

На правах рукописи

Диссертация на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Прецедентные феномены со сферой-источником «Литература» в дискурсе российских печатных СМИ (2004-2007 гг.)

10.02.01 - «Русский язык»

Боярских Оксана Сергеевна

Научный руководитель:

заслуженный деятель науки РФ,

доктор филологических наук,

профессор Чудинов А.П.

Нижний Тагил - 2008

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

Глава 1. Теоретические основы исследования прецедентных феноменов со сферой-источником «Литература» в СМИ

1.1 Дискурс СМИ и художественный дискурс: аспекты взаимодействия

1.2 Прецедентные феномены с позиций когнитивной лингвистики и лингвокультурологии

1.3 Аспекты исследования прецедентных феноменов со сферой-источником «Литература» в современной лингвистике

1.4 Методика анализа литературных прецедентных феноменов, функционирующих в дискурсе российских печатных СМИ

Выводы по первой главе

Глава 2. Вербализации литературных прецедентных феноменов в дискурсе российских печатных СМИ

2.1 Литературное прецедентное высказывание

2.2 Литературное прецедентное имя

2.3 Описательные и комбинированные способы вербализации

Выводы по второй главе

Глава 3. Области-источники литературных прецедентных феноменов, используемых в дискурсе российских печатных СМИ

3.1 Отечественная литература как источник прецедентности

3.1.1 Русская литература XIX века как источник прецедентности

3.1.2 Русская литература XX века как источник прецедентности

3.1.3 Русский фольклор как источник прецедентности

3.1.4 Древнерусская литература и литература XVIII века как источник прецедентности

3.2 Зарубежная литература как источник прецедентности

Выводы по третьей главе

Глава 4. Взаимодействие прецедентных феноменов со сферой-источником «Литература» в газетно-публицистическом тексте и особенности их восприятия потенциальными читателями

4.1 Прецедентные феномены со сферой-источником «Литература» как организующее звено газетного текста

4.2 Особенности читательского восприятия литературных прецедентных феноменов, функционирующих в дискурсе печатных СМИ

Выводы по четвертой главе

Заключение

Библиография

Приложения

ВВЕДЕНИЕ

Настоящее диссертационное исследование посвящено изучению закономерностей функционирования и восприятия прецедентных феноменов со сферой-источником «Литература» в дискурсе российских печатных СМИ 2004 - 2007 гг.

Актуальность работы обусловливается несколькими факторами. Неизменно возрастающий интерес отечественной лингвистики к языку современной прессы, отражающему, по верному замечанию Е. А. Земской, «все то хорошее и плохое, что свойственно нашей действительности» [Земская 1996: 157], определил активное и разноаспектное изучение современных газетно-публицистических текстов (О. В. Александрова 2002; М. Р. Желтухина 2003, 2004; Е. А. Земская 1996; В. Г. Костомаров, Н. Д. Бурвикова 2001; Э. А. Лазарева 2004; Л. М. Майданова 2000; А. П. Сковородников 2004б; С. И. Сметанина 2002; Р. Л. Смулаковская 2004; Т. А. Ускова 2003; Е. П. Черногрудова 2003; Т. В. Чернышшова 2005; А. П. Чудинов 2001, 2003а, 2003б; А. М. Шестерина 2004; Г. М. Шипицына 2005 и др). Тексты СМИ в совокупности с экстралингвистическими факторами получили осмысление в качестве особого типа дискурса, осуществляющего не только процесс распространения информации, но и процесс распространения отношения к ней, что не раз отмечалось во многих исследованиях (И. В. Анненкова 2006; М. Р. Желтухина 2003; В. И. Карасик 2004; В. Г. Костомаров, Н. Д. Бурвикова 2001; Е. А. Нахимова 2007; Е. В. Покровская 2005; И. В. Силантьев 2006; С. И. Сметанина 2002; И. А. Стернин 2003; Ю. М. Фаткабрарова 2007; И. Д. Фомичева 2007 и др.).

Свойственные современной коммуникации глобализация и интеграция различных видов и способов вербального взаимодействия коммуникантов обусловили новую научную рефлексию понятия интертекстуальности, ставшего уже традиционным для осмысления специфики художественного творчества. Вместе с тем произошло расширение изначальной трактовки постмодернизма, приведшее к определению его не только как метода художественного творчества, но и как типа мышления и познания, свойственного современному обществу (И. В. Анненкова 2006; Г. В. Денисова 2003; И. П. Ильин 1999; В. Д. Мансурова 2002; А. П. Сковородников 2004а; С. И. Сметанина 2002 и др.). Все это способствовало возникновению и активному развитию теории прецедентности, опирающейся на основные положения интертекстуальности и ставшей одной из актуальных и дискуссионных проблем в современной филологии. Выделенные отечественными исследователями (Д. В. Багаева, Д. Б. Гудков, И. В. Захаренко, В. В. Красных) единицы системы прецедентных феноменов изучаются в качестве материализованных знаков интертекстуальности, тезаурусных форм ее существования. Активное развитие когнитивного и культурологического подхода к изучению языковых фактов позволяет рассматривать подобного рода вербальные единицы как один из способов хранения и передачи информации, особым образом структурированное знание, обладающее культурно специфическими коннотациями.

Особенно значимыми для представителей русского лингвокультурного сообщества являются прецедентные феномены со сферой-источником «Литература», ибо русская культура традиционно относится к числу литературоцентричных (Г. В. Денисова 2003, И. В. Кондаков 2005, Д. Б. Гудков 2003б, В. В. Красных 2002, 2003), т. е. характеризуется регулярными апелляциями русского человека в разнообразных видах дискурса к литературным источникам с целью анализа и оценки различных явлений реальной действительности. Данные анализ и оценка оказываются возможными потому, что литературное произведение - это одновременно и «вместилище» определенного круга чувств и мыслей, принадлежащих автору и им выражаемых, и «возбудитель» (стимулятор) собственной духовной инициативы и энергии читателя (В. С. Хализев 2005).

В силу перечисленных выше факторов изучение закономерностей использования и восприятия литературных прецедентных феноменов в дискусе печатных СМИ представляется весьма перспективным и отвечающим современным тенденциям в развитии науки о языке. Подобное исследование позволяет выявить наиболее актуальные для различных по социальному статусу, степени образованности и т. д. представителей русского лингвокультурного сообщества художественные тексты, имена их авторов и способы их включения в газетно-публицистический дискурс, традиционно обращенный к массовому, т. е. количественно неопределенному и неоднородному адресату. Анализ особенностей восприятия потенциальными читателями прецедентных феноменов со сферой-источником «Литература», функционирующих в дискурсе СМИ, оказывается значимым для выделения и описания факторов, затрудняющих узнавание и интерпретацию литературных прецедентных феноменов или, наоборот, способствующих их адекватному пониманию.

Объектом исследования являются прецедентные феномены со сферой-источником «Литература» в дискурсе российских печатных СМИ 2004 - 2007 гг.

Предметом исследования выступают функционально-семантические, генетические и прагматические особенности прецедентных феноменов со сферой-источником «Литература», функционирующих в дискурсе российских печатных СМИ 2004 - 2007 гг.

Цель настоящей диссертации состоит в исследовании тезауруса, механизмов употребления и особенностей восприятия литературных прецедентных феноменов в дискурсе российских печатных СМИ 2004 - 2007 гг.

Для достижения данной цели необходимо решить следующие задачи:

1) определить характеристики дискурса современных печатных СМИ и аспекты его взаимодействия с художественным дискурсом, служащим источником исследуемых вербальных единиц;

2) обобщить теоретические основы изучения прецедентных феноменов в целом и литературных прецедентных феноменов в частности;

3) разработать методику комплексного анализа прецедентных феноменов со сферой-источником «Литература», используемых в дискурсе российских печатных СМИ 2004 - 2007 гг;

4) выявить способы вербальной репрезентации, семантические и функциональные особенности литературных прецедентных феноменов в дискурсе СМИ;

5) классифицировать литературные прецедентные феномены по генетическому принципу путем создания типологии областей источников;

6) охарактеризовать на примере анализа конкретных публикаций изучаемые прецедентные феномены в качестве единиц, способных выступать в роли организующего звена газетного текста;

7) установить особенности узнавания и интерпретации потенциальными читателями литературных прецедентных феноменов, использующихся в дискурсе печатных СМИ.

Материалом исследования послужили различные по жанровой принадлежности и общественно-политической окраске газетно-публицистические тексты, опубликованные в высокотиражных общероссийских и - реже - региональных изданиях: «Аргументы и факты», «Завтра», «Известия», «Комсомольская правда», «Новая газета», «Новое время», «Российская газета», «Тагильский рабочий», «Труд», «Уральский рабочий» и др. Всего было рассмотрено около 1000 текстов и методом сплошной выборки отобрано более 2000 прецедентных феноменов, использовавшихся в газетных публикациях в период с 2004 по 2007 гг.

Методологической базой исследования стали основные положения теории дискурса (Н. Д. Арутюнова 1998; Р. Водак 1997; Т. А. ван Дейк 1989; В. И. Карасик 2000, 2004; Ю. Н. Караулов, В. В. Петров 1989; Е. С. Кубрякова 2004б; М. Л. Макаров 2003; Ю. Е. Прохоров 2004, К. Ф. Седов 2004), в том числе дискурса СМИ (М. Н. Володина 2004; М. Р. Желтухина 2004; Н. И. Клушина 2003, 2007; Е. С. Кубрякова 2004а; И. В. Силантьев 2006; С. И. Сметанина 2002; Г. Я. Солганик 2003; И. А. Стернин 2003; Е. И. Шейгал 2004), теории интертекстуальности (Р. Барт 1989; М. М. Бахтин 1986; Г. В. Денисова 2003; И. П. Ильин 1999; С. В. Ионова 2006; Ю. А. Кристева 1995; Н. А. Кузьмина 2004; Ю. М. Лотман 1992, Н. А. Фатеева 1997, 2000, М. Фуко 1996, А. Д. Шмелев, Е. Я. Шмелева 2007; М. Б. Ямпольский 1993), теории прецедентных текстов и прецедентных феноменов (Л. И. Гришаева 2003, 2004; Д. Б. Гудков 1994, 1997, 2003а, 2003б; М. Я. Дымарский 2004; И. В. Захаренко 1997; Ю. Н. Караулов 1987; В. В. Красных 1997, 2001, 2002, 2003; В. Г. Костомаров, Н. Д. Бурвикова 1994, 2001; Е. А. Нахимова 2004а, 2004б, 2007; Ю. Е. Прохоров 2006; Г. Г. Слышкин 2000, 2004; Р. Л. Смулаковская 2004; А. Е. Супрун 1995).

В диссертации использовался комплекс различных научных методов, включающий дискурсивный анализ, когнитивное исследование, моделирование объекта, метод статистической обработки данных, метод психолингвистического эксперимента. При обобщении, систематизации и интерпретации результатов наблюдений применялся описательный метод. Были востребованы также элементы контекстуального анализа и общенаучные методы наблюдения, обобщения и сопоставления. В процессе исследования, помимо лингвистических, привлекались общефилологические, лингвокогнитивные и лингвокультурологичекие данные, необходимые для анализа исследуемых единиц с учетом национального своеобразия русской культуры.

Теоретическая значимость диссертационного исследования определяется тем, что данная работа вносит вклад в развитие теории дискурсных взаимодействий, позволяющей выявить связи между литературным и медийным дискурсом. Уточнены особенности функционирования литературных по дискурсу-источнику прецедентных феноменов с учетом сферы их бытования - дискурса печатных СМИ. Расширены представления об образной организации публицистического текста, использующего литературные прецедентные феномены: помимо уже имеющихся в лингвистичеких работах обозначениях «цилиндр», «песочные часы» для описания способов образной организации газетного текста, введено обозначение «ромб», призванное отразить структуру некоторых публикаций. Определены факторы, влияющие на характер узнавания и интерпретации прецедентных феноменов со сферой-источником «Литература», используемых в дискупсе СМИ: субъективные, связанные с имеющимися у читателя фоновыми знаниями и актуализирующиеся на этапе узнавания, и объективные (текстовые), особо значимые на этапе интерпретации.

Научная новизна диссертации заключается в том, что она является первым исследованием, посвященным комплексному описанию закономерностей употребления и восприятия литературных прецедентных феноменов в дискурсе российских печатных СМИ. В результате были выявлены различные способы апелляции к литературной сфере (вымышленное / реальное литературное прецедентное имя; литературное прецедентное высказывание с актуализацией поверхностного / глубинного₁ / глубинное₂ значения; описательные отсылки) и функциональная специфика данных апелляций (денотативное / коннотативное использование литературных прецедентных имен; экспрессивно-стилистическое / аргументативно-афористическое / семиотическое употребление литературных прецедентных высказываний; семиотический характер описательных отсылок). Создана типология наиболее востребованных медийным дискурсом литературных областей-источников. Описаны способы взаимодействия прецедентных феноменов с источниковой сферой «Литература» внутри газетного текста. Определены основные этапы восприятия литературных прецедентных феноменов, используемых в СМИ, и факторы, повышающие или снижающие вариативность читательской интерпретации.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования полученных результатов в лексикографической практике (в том числе при подготовке последующих изданий лингвокультурологического словаря «Русское культурное пространство» или других изданий подобного рода). Материалы диссертации и наблюдения, полученные при рассмотрении газетно-публицистических текстов, могут быть применимы в практике вузовского преподавания русского языка, риторики, стилистики, когнитивной лингвистики и лингвокультурологии. Отдельные положения и выводы данной работы могут быть полезны также и литературоведам, интересующимся потенциальными возможностями художественных текстов и влиянием последних на характер медийного дискурса.

Апробация материалов исследования. Материалы диссертации обсуждались на заседании кафедры русского языка Нижнетагильской государственной социально-педагогической академии. Основные положения исследования излагались автором на международных научных конференциях «Современное открытое образовательное пространство: проблемы и перспективы» (Екатеринбург 2007), «Культура русской речи» (Звенигород 2007), «Изучение русского языка и приобщение к русской культуре как путь адаптации мигрантов к проживанию в России» (Екатеринбург 2007), на общероссийских научных конференциях «Актуальные проблемы лингвистики: Уральские лингвистические чтения» (Екатеринбург 2006, 2007), «Система и среда: язык, человек, личность» (Нижний Тагил 2007), на региональных научных конференциях «Этнокультурное пространство региона и языковое сознание» (Тюмень 2005); «Риторика и лингвокультурология» (Екатеринбург 2005); «Проблемы культуры речи в современном коммуникативном пространстве» (Нижний Тагил 2006).

Результаты исследования нашли отражение в следующих публикациях:

Раздел 1. В издании, включенном в реестр ВАК МОиН РФ:

1. Боярских, О. С. Литературные прецедентные феномены в восприятии студентов / О. С. Боярских // Образование и наука. Известия Уральского отделения Российской академии наук. - 2007. - № 6 (10). - С. 109 - 117.

Раздел 2. В сборниках научных трудов и материалов докладов на научно-практических конференциях:

2. Боярских, О. С. Вербализация литературных прецедентных феноменов в СМИ / О. С. Боярских // Современное открытое образовательное пространство: проблемы и перспективы: материалы международной научной конференции, Екатеринбург, 27 - 29 марта 2007 г. - Екатеринбург : ГОУ ВПО «Урал. гос. пед. ун-т»; Урал. изд-во, 2007. - С. 238 - 240.

3. Боярских, О. С. Интерпретационная вариативность при восприятии литературного прецедентного имени / О. С. Боярских // Актуальные проблемы лингвистики: Уральские лингвистические чтения - 2007: материалы ежегодной научной конференции, Екатеринбург, 1 - 2 февраля 2007 г. - Екатеринбург : ГОУ ВПО «Урал. гос. пед. ун-т»; Урал. изд-во, 2007. - С. 26 - 27.

4. Боярских, О. С. Историко-национальная характеристика прецедентных феноменов со сферой-источником «Зарубежная литература» (на материале российских печатных СМИ) / О. С. Боярских // Актуальные проблемы лингвистики: Уральские лингвистические чтения - 2006: материалы ежегодной научной конференции, Екатеринбург, 1 - 2 февраля 2006 г. - Екатеринбург : ГОУ ВПО «Урал. гос. пед. ун-т»; Урал. изд-во, 2006. - С. 27 - 28.

5. Боярских, О. С. О метафорическом употреблении прецедентных имен в дискурсе СМИ (на примере имен героев художественных произведений) / О. С. Боярских // Нижнетагильская государственная социально-педагогическая академия. Ученые записки. Филологические науки / Отв. ред. Н. Е. Букина. - Нижний Тагил, 2005. - С. 31 - 33.

6. Боярских, О. С. Особенности употребления некоторых прецедентных имен со сферой-источником «Литература» в современной российской прессе / О. С. Боярских // Этнокультурное пространство региона и языковое сознание: материалы научно-практической конференции, в 2-х ч., Тюмень, 11 октября 2005 г. / под общ. ред. Н. К. Фролова. - Тюмень : Тюменский государственный университет, 2006. - Ч. 2. - С. 6 - 11.

7. Боярских, О. С. Прецедентное высказывание в газетном тексте: особенности читательского восприятия / О. С. Боярских // Политическая лингвистика. Вып. (1) 21 / гл. ред. А. П. Чудинов. - Екатеринбург : ГОУ ВПО «Урал. гос. пед. ун-т»; Урал. изд-во, 2007. - С. 64 - 69.

8. Боярских, О. С. Прецедентные феномены со сферой-источником «Литература и фольклор народов Азии» в российских печатных СМИ / О. С. Боярских // Изучение русского языка и приобщение к русской культуре как путь адаптации мигрантов к проживанию в России: материалы международной научной конференции, Екатеринбург, 12 - 14 ноября 2007 г. / Урал. гос. пед. ун-т / гл. ред. Игошев Б. М. - Екатеринбург, 2007. - С. 117 - 118.

9. Боярских, О. С. Специфика исследования прецедентных феноменов с позиций когнитивной лингвистики и лингвокультурологии / О. С. Боярских // Сборник научных трудов аспирантов и соискателей Нижнетагильской государственной социально-педагогической академии. Вып. 9. - Нижний Тагил : Нижнетагильская государственная социально-педагогическая академия, 2006. - С. 19 - 29.

10. Боярских, О. С. Трансформация литературно-прецедентных феноменов в дискурсе российских печатных СМИ / О. С. Боярских // Проблемы культуры речи в современном коммуникативном пространстве: материалы межвузовской научной конференции / отв. ред. Т. С. Кириллова. - Нижний Тагил : Нижнетагильская государственная социально-педагогическая академия, 2006. - С. 115 - 118.

11. Боярских, О. С. Художественная литература как сфера-источник прецедентных единиц, функционирующих в современной российской прессе / О. С. Боярских // Риторика и лингвокультурология: материалы межвузовской научной конференции, посвященной юбилею Уральского государственного педагогического университета, Екатеринбург, 25 - 26 ноября 2005 г. - Екатеринбург : ГОУ ВПО «Урал. гос. пед. ун-т»; Урал. изд-во, 2005. - С. 15 - 16.

Положения, выносимые на защиту:

1. Традиционная для русского национального сознания апелляция к литературным источникам (и именам их авторов) является одним из важных средств, осуществляющих концептуализацию, категоризацию и оценку действительности в современных печатных средствах массовой информации, а также способствующих персонализации дискурса СМИ как разновидности институционального общения.

2. В дискурсе средств массовой информации 2004 - 2007 гг. в качестве основных способов вербальной репрезентации литературных прецедентных феноменов используются следующие единицы: литературные прецедентные высказывания, выполняющие экспрессивно-стилистическую, аргументативно-афористическую или семиотическую функцию; литературные прецедентные имена, функционирующие денотативно или коннотативно, а также описательные отсылки к художественным произведениям, обнаруживающие семиотический характер их употребления. При этом для литературных прецедентных высказываний преобладающим является экспрессивно-стилистическое функционирование, а для литературных прецедентных имен - коннотативное.

3. Использование тех или иных литературных прецедентных феноменов в дискурсе российских печатных СМИ связано с национальными особенностями культуры, которые проявляются в доминировании прецедентных феноменов, относящихся к отечественной культуре, а также к литературным источникам из европейских стран, с которыми имеются тесные культурные связи.

4. Диффузность, дисперсионность корпуса прецедентных феноменов обусловливает транссферный характер некоторых литературных прецедентных феноменов. Генетически восходящие к литературной сфере прецедентные феномены при синхроническом срезе обнаруживают тесную связь с другими сферами культурного знания - «Театр», «Кинематограф», «Мультипликация». Прецедентные феномены могут характеризоваться наличием нескольких областей-источников и в рамках литературной сферы. Прежде всего это относится к фольклорным произведениям, служащим материалом для авторских литературных переработок, а также к известным литературным сюжетам, художественно переосмысленным различными по национальной принадлежности писателями.

5. Прецедентные феномены со сферой-источником «Литература» в текстах современных средств массовой информации часто становятся фактором, обеспечивающим связность и целостность компонентов текста. При этом используются особые способы прецедентной организации текста, условно обозначенные как «цилиндр», «песочные часы» и «ромб» (первые два обозначения уже использовались в лингвистических исследованиях, а третье - предложено в настоящей диссертации). Подобные способы организации текста усиливают функцию воздействия на адресата и организуют его интерпретативную деятельность.

6. Восприятие, т. е. узнавание и интерпретация, литературных прецедентных феноменов, функционирующих в дискурсе печатных российских СМИ, с одной стороны, обусловлено наличием соответствующих фоновых знаний у адресата, а с другой - спецификой самого прецедентного знака и характером его употребления в тексте. Значительная часть используемых в тексте прецедентных феноменов не воспринимается читателями в роли прецедентных, что существенно ослабляет прагматический эффект.

Композиция диссертации определяется ее задачами, отражает основные этапы и логику развития исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, а также включает списки использованной литературы, словарей, источников языкового материала и приложения.

Во введении обосновывается актуальность выбранной темы; определяются объект и предмет исследования; обозначается его цель и задачи; указывается материал, методология и методы исследования; раскрывается его научная новизна, теоретическая и практическая значимость; приводятся сведения об апробации работы, а также формулируются положения, выносимые на защиту.

В первой главе представлена теоретическая база исследования прецедентных феноменов со сферой-источником «Литература», функционирующих в дискурсе печатных российских СМИ. Рассматриваются значимые для данной работы аспекты взаимодействия художественного и газетно-публицистического дискурса. Определяется специфика исследования прецедентных феноменов с лингвокогнитивных и лингвокультурогических позиций. Осуществляется обзор публикаций, в которых рассматриваются литературные прецедентные феномены, используемые в различных видах дискурса. Предлагается методика комплексного изучения прецедентных феноменов с литературной источниковой сферой, функционирующих в современных газетно-публицистических текстах.

Вторая глава посвящена характеристике функционально-семантических особенностей исследуемых вербальных единиц. Выделяются способы вербальной апелляции к литературной сфере в современном дискурсе СМИ. Каждый из выделенных способов последовательно анализируется в семантическом, когнитивном, функциональном и формальном аспектах.

В третьей главе осуществляется генетическое исследование прецедентных феноменов со сферой-источником «Литература». Формируются, классифицируются и последовательно описываются литературные области-источники прецедентности, объединяющие апелляции к имени (личности) и творчеству конкретного писателя.

В четвертой главе исследуется прагматический потенциал литературных прецедентных феноменов, обнаруженных в дискурсе российских печатных СМИ: данные единицы рассматриваются в качестве организующего звена газетного текста, скрепляющего его отдельные компоненты; определяются особенности восприятия литературных прецедентных феноменов со сферой-источником «Литература».

В заключении подведены итоги исследования и намечены перспективы дальнейшего изучения литературных прецедентных феноменов.

Диссертация содержит приложения. В качестве приложений в работу включены таблицы ко второй главе работы, отражающие частотность апелляций к различным литературным областям-источникам, а также образец анкеты, предложенный информантам в ходе проведения психолингвистического эксперимента, результаты которого представлены в четвертой главе.

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ПРЕЦЕДЕНТНЫХ ФЕНОМЕНОВ СО СФЕРОЙ-ИСТОЧНИКОМ «ЛИТЕРАТУРА» В СМИ

Основная задача данной главы - определение исходной теоретической базы, которая в последующих разделах диссертации послужит основой для изучения прецедентных феноменов со сферой-источником «Литература», востребованных дискурсом российских печатных СМИ.

Для решения поставленной задачи необходимо:

- выработать рабочее определение дискурса СМИ, охарактеризовать специфику последнего, обозначив его взаимосвязи, релевантные для данного исследования, с художественным дискурсом;

- рассмотреть специфику лингвокогнитивного и лингвокультурологического подходов к изучению прецедентных феноменов и определить понятийно-терминологический аппарат, необходимый для исследования данных единиц в дискурсе СМИ;

- систематизировать существующие в лингвистической литературе аспекты анализа прецедентных феноменов со сферой-источником «Литература»;

- разработать методику комплексного исследования литературных прецедентных феноменов в дискурсе российских печатных СМИ.

Решению данных проблем и подчинена композиция настоящей главы.

1.1 Дискурс СМИ и художественный дискурс: аспекты взаимодействия

Теория дискурса на современном этапе развития науки находится в стадии формирования и только делает первые шаги на пути самоопределения. В связи с этим в современной науке нет единства в толковании значения термина дискурс. Будучи впервые употребленным в качестве термина американским лингвистом А. Хэррисом в 1952 году в статье, посвященной анализу языка рекламы, слово дискурс становится понятием, широко применимым не только в современной лингвистике, но и социологии, политологии, логике, философии [Менджерицкая 1997: 130]. М. Л. Макаров в связи с этим весьма удачно сравнивает значимость категории дискурса для современной науки с той ролью, которая отведена евро в европейской экономике [Макаров 2003]. Сфера употребления данной терминологический единицы, таким образом, настолько широка, что появляется возможность говорить о ее полисемии. Заметим, что полисемичность при этом прослеживается не только на обозначенном горизонтальном уровне (т. е. в разных науках), но и на вертикальном (т. е. на разных уровнях собственно лингвистики).

При всем многообразии трактовок данного термина с лингвистических позиций (см., например, обзоры в [Бисималиева 1999, Макаров 2003, Карасик 2004, Петрова 2003, Прохоров 2004, Чернявская 2001, Чудинов 2003, Шейгал 2004 и др.]) в большинстве работ отечественных и зарубежных ученых сложилась традиция, в рамках которой дискурс рассматривается как «целостное речевое произведение в многообразии его когнитивно-коммуникативных функций» [Седов 2004: 7]; «связный текст в совокупности с экстралингвистическими (прагматическими, социокультурными, психологическими и др.) факторами», как «речь, «погруженная в жизнь» [Арутюнова 1998: 136 - 137].

Введение в теорию и практику лингвистических исследований понятия дискурса при уже имеющихся язык и речь было во многом обусловлено критическим отношением к противопоставлению знания языка его использованию в трудах Н. Хомского [Хомский 1972]. Дискурсивное направление исследований возникло, как отмечают Е. С. Кубрякова и Л. В. Цурикова, в контексте противопоставления функционализма формализму, представляющих собой «крайние точки на шкале различных интерпретаций языка» [Кубрякова 2004а: 134 -135]. В связи с этим дискурс, с одной стороны, мыслится как речь, вписанная в определенную коммуникативную ситуацию и потому имеющая более отчетливо выраженное социальное содержание (по сравнению с речевой деятельностью индивида), а с другой стороны, дискурсивная практика осуществляется в виде некоторого вербального построения, обладающего определенной структурой и соотносимого с понятием текста.

Вопрос о взаимосвязях понятий дискурса и текста в современной теории дискурса также относится к числу дискуссионных, ибо нет четких критериев их разграничения. Для дифференциации данных явлений, определения их места в иерархии лингвистических феноменов обычно используется принцип двучленного противопоставления (дихотомии) их некоторых сущностных признаков. Так, например, Е. И. Шейгал в монографии «Семиотика политического дискурса», обобщая предшествующий опыт, выделяет следующие дихотомии:

1. Категория дискурса относится к области лингвосоциального, в то время как текст - к области лингвистического. Данное сопоставление позволяет трактовать дискурс как «текст плюс ситуация», а текст, соответственно, как «дискурс минус ситуация» (см. [Макаров 2003: 87]).

2. Дискурс предстает как явление деятельностное, процессуальное, связанное с реальным речепроизводством, а текст - как продукт речепроизводства, имеющий определенную законченную и зафиксированную форму.

3. Дискурс рассматривается как реальное речевое событие, разворачиваемое во времени, текст же лишен жесткой прикрепленности к реальному времени и представляет собой абстрактный ментальный конструкт, реализующийся в дискурсе [Шейгал 2004: 10 -11].

Несколько иной подход к решению вопроса о взаимосвязях категорий язык, речь, текст, дискурс предлагается В. В. Богдановым, рассматривающим дискурс как родовой термин по отношению к видовым текст и речь [Богданов 1993: 6]. Вследствие этого дискурс понимается широко - как все, что говорится и пишется, как речевая деятельность, являющаяся в «то же время и языковым материалом» (Л. В. Щерба), причем в любой его репрезентации - звуковой и графической [Макаров 2003: 90]. С подобной трактовкой коррелирует и определение дискурса, предложенное Ю. Н. Карауловым и В. В. Петровым, которое принимается в настоящей работе в качестве основополагающего: «дискурс - это сложное коммуникативное явление, включающее, кроме текста, еще и экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресата), необходимые для понимания текста» [Караулов 1989: 8]. Данный подход снимает выраженность описанных Е. И. Шейгал оппозиций, но, как нам кажется, не исключает их значимости.

Другая важная проблема, возникающая при теоретическом осмыслении феномена дискурса в силу его глобальности, масштабности, сопряжена с описанием функциональной структуры и категориальных признаков разных его типов, в основе выделения которых - специфика реально протекающей деятельности людей [Кубрякова 2004а: 138]. И здесь возможны различные подходы, не взаимоисключающие, но дополняющие друг друга.

Так, например, как указывает В. И. Карасик, с позиций прагматики анализ различных типов дискурса ориентирован на исследование «интерактивной деятельности участников общения, установление и поддержание контакта, эмоциональный и информационный обмен, оказание воздействия друг на друга» и др. [Карасик 2000: 5]. С позиций социолингвистики - на «анализ участников общения как представителей той или иной социальной группы и анализ обстоятельств общения в широком социокультурном контексте» [Карасик 2000: 5]. Ориентируясь на то, в каком качестве предстает субъект общения в той или иной ситуации общения, и учитывая контекст последней, В. И. Карасик выделяет два основных типа дискурса: персональный и институциональный. «В первом случае говорящий выступает как личность во всем богатстве своего внутреннего мира, во втором случае - как представитель определенного социального института» [Карасик 2000: 6].

Персональный (или личностно-ориентированный) дискурс, в свою очередь, подразделяется на бытовой (представляющий собой пунктирное общение в ситуации сокращенной дистанции и характеризующийся повышенной семантической нагрузкой на невербальную коммуникацию) и бытийный (ориентированный на насыщенное смыслами общение развернутого характера, репрезентированное произведениями философской, художественной и психологической литературы) [Карасик 2004: 289 - 304]. В рамках последнего представляется возможным говорить о художественном дискурсе как особом виде коммуникации [Арутюнова 1981]. Современными исследователями художественный дискурс определяется как «специфически структурированная форма языкового существования разнородных смыслов, сформированная национальной эстетической традицией и художественной картиной мира, представляющая собой пространство рассеянного множества высказываний, упорядоченных на основе тематического принципа и детерминированных эстетически» [Любимова 2001: 283]. При этом эстетическую детерминированность следует считать его конститутивным признаком.

В институциональном (или статусно-ориентированном) дискурсе актуализируются «ролевые характеристики агентов и клиентов институтов, типичные хронотопы, символические действия, трафаретные жанры и речевые клише. Институциональное общение - это коммуникация в своеобразных масках» [Карасик 2000: 12]. В данном случае участники коммуникации предстают как личности «параметризированные», т. е. выявляющие в акте речи одну из своих социальных функций [Арутюнова 1981: 357], как представители определенного социального института, носители некоего социального статуса. К институциональным типам дискурса относятся юридический, педагогический, научный, дискурс СМИ (называемый также как масс-медиальный, массово-информационный, журналистский, газетно-публицистический). Последний, в соответствии с принятым определением дискурса, можно трактовать как связный устный или письменный текст в совокупности с прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами, выраженный средствами массовой коммуникации, взятый в событийном аспекте, участвующий в социокультурном взаимодействии и отражающий механизм сознания коммуникантов [Сметанина 2002: 10; Желтухина 2004: 132].

Выделение данных типов является важным этапом на пути развития теории дискурса, однако, как отмечает И. В. Силантьев, опираясь на мысли М. Пешё, «всякий дискурс - в силу того, что существует и функционирует в системе других дискурсов - отражает в своем «телесном» составе, в репертуаре своих, в том числе возможных высказываний, - другие и многие дискурсы, и следы этих отражений мы обнаруживаем в текстах» [Силантьев 2006: 31].

Очевидно, что степень выраженности данного признака в том или ином дискурсе может быть различной. Если говорить о дискурсе СМИ, то для него проблема дискурсных взаимодействий оказывается весьма значимой в силу возможности отражения в нем всех других видов коммуникации. На эту особенность дискурса СМИ не раз указывали многие исследователи [Александрова 2002; Батурина 2004, Каравичева 2005, Карасик 2004, Лысакова 2005, Малычева 2001, Русский язык 2000, Стернин 2003].

Специфика дискурса СМИ связана с наличием в нем обоих полюсов: и институциональности, и персональности. Полюс институциональности соотносится с различными аспектами деятельности СМИ, которые предстают как некая гипер-фабрика производства и распространения общественно значимой информации и в которых работают, скорее, не авторы, а технологи дискурсов - новостного, рекламного, развлекательного, политического и др. [Силантьев 2006: 35]. Полюс персональности соотносим с творчеством журналиста-автора как некоей проникновенной духовно-публицистической деятельностью, в рамках которой журналист - это полнокровный автор и писатель, нередко при этом совмещающий журналистику с авторством в художественной литературе или литературной критике [Силантьев 2006: 34 - 35]. Думается, что именно на полюсе персональности и обнаруживаются значимые аспекты взаимодействия художественного и масс-медиального дискурсов.

Взаимосвязанность и взаимообусловленность данных форм общения является генетической и особенно показательна в отношении нашей страны. Как отмечают современные исследователи дискурсивной деятельности СМИ, в качестве ведущей функции в рамках масс-медиа выступает коммуникативно-когнитивная функция [Кубрякова 2004а]. Специфика ее заключается, с одной стороны, в ориентации на массового адресата, общение с которым, по сути, носит односторонний характер, а с другой - в распространении «особым образом препарированной, обработанной и сиюминутной информации» [Кубрякова 2004а: 155]. В России в силу особенностей ее культурно-исторического развития данная функция первоначально была возложена именно на художественную литературу. А. Герцен в своей работе «О развитии революционных идей в России» писал: «У народа, лишенного общественной свободы, литература - единственная трибуна, с высоты которой он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести. Влияние литературы в подобном обществе приобретает размеры, давно утраченные другими странами Европы» [Герцен 1964: 339]. Это утверждение, по справедливому замечанию И. В. Кондакова, можно считать «своего рода символическим эпиграфом к истории русской классической культуры XIX века» [Кондаков 2005: 394]. Еще одной знаковой для истории России мыслью, но уже в XX веке, является, на наш взгляд, цитата из поэмы Е. Евтушенко «Братская ГЭС»: Поэт в России - больше, чем поэт.

Другими словами, для истории культуры России, взятой как целое, литература - в силу специфически стесненных общественно-политических условий развития - выполняет миссию нескольких составляющих культуры одновременно (философии, морали, религии, публицистики и др.). За счет способности метафорически, иносказательно говорить то, о чем нельзя сказать прямо, буквально, она может непосредственно служить гласности в обществе в своей основе безгласном [Кондаков 2005: 394], примером которого до недавнего времени являлась наша страна. С другой стороны, за счет этой же способности метафорического моделирования действительности посредством художественных образов литература может быть формой пропаганды определенных политических взглядов, способом идеологизации сознания (иллюстрациями в данном случае являются, например, пропаганда идеологически маркированных художественных текстов во времена существования СССР, политическая мемуаристика нашего времени и др.).

Хотя тоталитаризм советской эпохи и абсолютная монархия царской России ушли в прошлое, подобная идеологическая корреляция художественной литературы и СМИ продолжает существовать, но в менее ярко выраженной форме. И для текстов масс-медиа, и для художественного дискурса возможен социальный заказ с целью утверждения или разрушения стереотипов, создания или разоблачения социально-политических мифов, критического осмысления и интерпретации прошлого с проекцией в настоящее, формирования определенной ценностной картины мира [Шейгал 2004: 30; Желтухина 2004: 138].

Другой аспект взаимодействия художественного дискурса и дискурса СМИ - социопрагматический. Н. Д. Арутюнова отмечает, что прагматическое значение речевого акта чувствительно как к говорящему субъекту, хотя бы даже и «параметризированному», так и фактору адресата [Арутюнова 1981: 357]. В этом смысле художественный дискурс и дискурс СМИ также обнаруживают некоторые точки пересечения.

Например, по отношению к авторству на шкале «индивидуальность - коллективность» первый занимает одну из полярных позиций, ибо автор художественного произведение всегда индивидуален (даже если их несколько) и значим для читателя.

В этом смысле художественный дискурс противопоставлен таким формам институционального общения, где автор текста не обозначен, ибо он не важен и чаще всего является коллективным (например, политические листовки, правовые акты, медицинские рецепты и др.). Дискурс СМИ в данном случае занимает промежуточную позицию, и авторство в нем определяется как индивидуально-коллективное [Сухорукова 2004: 106 - 107], т. к. в создании текстов массовой коммуникации участвует как целая организация (институт), включающая определенное количество людей, представляющих общие интересы, так и отдельная творческая личность - журналист. Адресат СМИ, в свою очередь, традиционно характеризуется как массовый, т. е. количественно неопределенный, неоднородный, анонимный, рассредоточенный [Волков 2003, Костомаров 1971, Сухорукова 2004, Чудинов 2001]. Думается, что подобная характеристика в принципе применима и к адресату художественных произведений, ибо, как отмечает В. А. Лукин, «функциональная неопределенность художественного текста не обусловливает никаких конкретных черт получателя» [Лукин 2005: 357]. В качестве подтверждения этой мысли можно привести слова К. Г. Паустовского: «Но в конце концов я пишу для всех, кто захочет прочесть написанное мною» (цит. по [Лукин 2005: 358]). Перечисленные характеристики адресата непосредственно учитываются создателями медиа-текстов. В отношении же художественного творчества степень их актуализированности определяется популярностью и многотиражностью того или иного произведения, получая особенно яркое выражение в современной массовой литературе, «не требующей особого литературно-художественного вкуса и эстетического восприятия и доступной разным возрастам и слоям населения, независимо от их образования» [Современная 2005: 213].

Пересечение дискурса СМИ с художественным в социопрагматическом аспекте обнаруживается также и в реализуемой ими функции воздействия. В современной психологии под воздействием понимается «информационные изменения в одной системе при ее взаимодействии с другой системой, которая передает информацию в форме сигналов, ориентирующих систему о смысле и значении сообщений» [Еникеев 2002: 33]. Психолингвистика в рамках теории воздействия оперирует понятием речевого воздействия, имеющим широкую и узкую трактовку. В первом случае речевое воздействие определяется как любое речевое общение, взятое в аспекте его целенаправленности, целевой обусловленности, которая адекватно описывается схемой субъект объект [Леонтьев 1997: 256, Тарасов 1990: 5]. Во втором - как «речевое общение в системе средств массовой информации или агитационном выступлении» [Тарасов 1990: 5], где существенное значение приобретает понятие суггестивности. Под суггестивностью в данном случае следует понимать «процесс воздействия на психику адресата, на его чувство, волю и разум, связанный со снижением сознательности, аналитичности и критичности при восприятии внушаемой информации» [Желтухина 2003: 21].

Сопряженность художественного дискурса и дискурса СМИ при расширительной трактовке речевого воздействия очевидна, т. к. и для художественного творчества, и для масс-медиальной деятельности характерна целенаправленность, обусловленная стремлением не только познать объекты реальной действительности, но и выявить их значение, т. е. отнести к ценности [Сметанина 2002: 16 - 17]. При этом, попадая в ценностно-осмысляющую сферу, журналистика смыкается в ней с художественным деятельностью, ибо, как справедливо отмечает С. И. Сметанина, опираясь на работы философа М. С. Кагана, результат художественного творчества и явления реальной действительности измеряются сходными ценностными мерками - эстетическими и нравственными, политическими и религиозными, экзистенциальными [Сметанина 2002: 20].

Необходимо отметить, однако, что функция воздействия одновременно и объединяет тексты СМИ и художественной литературы, и разделяет их, что объясняется ее различной природой и проявляется как в формах осуществляемого воздействия, так и его целях. Если говорить о формах, то следует обратить внимание на различные способы выражения авторской позиции в данных дискурсах.

Позиция автора-публициста обычно (хотя и не всегда) выражается прямо, открыто. Позиция же автора-художника обычно проявляется в сложной и нередко многоплановой речевой и композиционной структуре художественного произведения [Смелкова 2000: 92]. Говоря о целях, необходимо отметить, что в дискурсе СМИ речевое воздействие выступает в качестве социально ориентированного общения и «предполагает изменение в социально-психологической и социальной структуре общества или стимуляцию прямых социальных действий через воздействие на психику членов данной социальной группы или общества в целом» [Леонтьев 1997: 256]. В художественном дискурсе, в силу принадлежности его текстов сфере искусства, функция воздействия сопряжена с эстетическим наслаждением, с возникающими у адресата эмоциями не только по поводу содержания произведения, но и в связи с его формой [Выготский 1987: 33, 37].

Л.С. Выготский в своей работе «Психология искусства» писал, что «всякое произведение искусства естественно рассматривается психологом как система раздражителей, сознательно и преднамеренно организованных с таким расчетом, чтобы вызвать эстетическую реакцию» [Выготский 1987: 27].

Второй, более узкий подход, акцентируясь лишь на СМИ, выводит художественную литературу за рамки теории речевого воздействия, оставляя право изучения специфики ее воздействующей силы за психопоэтикой. Однако, как отмечает С. И. Сметанина, при реализации ценностно-осмысляющей и в связи с этим воздействующей функции масс-медиальная деятельность не только коррелирует с художественной, но и сама опирается на нее, на ее творческие ресурсы, в результате чего и осуществляется воздействующая функция прессы: реальное событие получает ценностные, эмоционально-образные коннотации [Сметанина 2002: 18]. Другими словами, речевое воздействие в СМИ, будучи социально ориентированным, стилистические ресурсы своей, зачастую суггестивной, силы черпает именно из художественной сферы. При этом в качестве воздействующего начала выступает текст во всей полноте своих языковых и содержательных характеристик [Леонтьев 1997: 258].

Исследуя специфику речевого воздействия в СМИ, М. Р. Желтухина замечает, что свойственная масс-медиальному дискурсу глобальная коммуникативная интенция оказания речевого воздействия стратифицируется на ряд частных микроинтенций, обусловливая тем самым существование весьма мощной и разветвленной жанровой системы данного дискурса, включающей тексты различной жанровой природы [Желтухина 2004: 134]. При жанровой дифференциации масс-медиального дискурса особую значимость приобретает коммуникативный подход. В его основе лежит разработанная М. М. Бахтиным теория речевых жанров, согласно которой «тематическое содержание, стиль и композиционное построение неразрывно связаны в целом высказывания и одинаково определяются спецификой данной сферы общения» [Бахтин 1986а: 428, курсив наш]. В связи с этим с позиций коммуникативной лингвистики жанр трактуется как специфическая динамичная модель структурно-композиционной и языковой организации некоторой коммуникативной разновидности текстов с экстралингвистической основой, отождествляемая с текстом (см. [Желтухина 2004: 133 - 134]). При этом в качестве критерия, жанрово дифференцирующего масс-медиальный дискурс, выделяется доминирующая в речевом акте коммуникативная интенция. Являясь основой текстообразования, она задает формально-структурный и содержательно-смысловой объем жанров языка СМИ и, получив воплощение в тексте, определяет функциональную направленность речевого (текстового) общения [Желтухина 2004: 134].

Традиционно выделяются три группы жанров СМИ: информационные, аналитические, художественно-публицистические [Смелкова 2000: 152], - отличающиеся доминирующим в них коммуникативным намерением информирования или воздействия, что, в свою очередь, определяет различные способы моделирования внеязыковой действительности, различное соотношение в них экспрессии и стандарта [Костомаров 1971: 61].

Очевидно, что корреляция масс-медиального дискурса и дискурса художественной литературы наиболее отчетливо обнаруживается в области художественно-публицистических жанров, в которых преобладает эмоционально-образное воздействие на адресата и тесно переплетаются черты публицистики и художественности. К ним традиционно относятся очерк, фельетон, памфлет, пародия [Смелкова 2000: 240]. Менее выражено, но также весьма значимо взаимодействие художественного и масс-медиального дискурсов в сфере аналитических жанров, органично соединяющих анализ и оценку описываемых фактов и явлений и призванных прежде всего воздействовать на читателя, убедить его в правильности авторской позиции. Среди них выделяются статья, отчет, обозрение, рецензия [Смелкова 2000: 208]. Для информационных жанров использование тех или иных средств художественной выразительности в целом не характерно, ибо они имеют основной целью сообщить читателю о том или ином факте, событии [Клушина 2003: 269]. Данная жанровая классификация по ведущей функции и используемым стилистическим ресурсам является традиционной и устоявшейся. Однако Г. Я. Солганик, исследуя особенности языка и стиля современной газеты, говорит о наметившейся тенденции к исчезновению с ее страниц некоторых жанров (очерка, фельетона, передовой статьи), упразднению жанровых перегородок, синтезированию различных жанров [Солганик 2003: 264].

Применяя полевый подход к изучению жанровой специфики дискурса СМИ, М. Р. Желтухина выделяет центр, где располагаются прототипные жанры, и периферию, которую составляют маргинальные жанры, отличающиеся неоднородной природой в силу своего расположения на стыке разных типов дискурса [Желтухина 2004: 132]. Художественный дискурс обнаруживает пересечение с масс-медиальным дискурсом в таких периферийных для последнего литературных жанрах, как мемуары, документальная проза, ироническая поэзия, памфлет, в некоторых фольклорных жанрах (анекдот, частушки) и др. [Желтухина 2004: 137 - 138; Шейгал 2000: 30]. Подобные собственно художественные тексты также оказываются представленными в печатных СМИ, например, в виде специальной литературной полосы в газете. Но даже в тех изданиях, которые в силу своей четко выраженной тематики (экономической, спортивной и др.) никогда не публикуют отрывков из художественной прозы или стихов, довольно часто в заголовках или текстовых массивах встречаются различного рода отсылки к литературным или иным (песенным, кинематографическим и т. д.) источникам [Прозоров 2004: 122].