Прецедентные феномены со сферой-источником "Литература" в дискурсе российских печатных СМИ (2004-2007 гг.)

Еще один центральный персонаж романа «Война и мир» - Наташа Ростова. Прецедентное имя этой героини при его употреблении в СМИ чаще всего служит средством номинации молодой женщины и связывается с определенными личностными качествами героини (вдохновенное мировосприятие, умение слушать) или с ситуацией первого бала и охватившими ее в связи с этим чувствами: Он [В. Высоцкий] больше не наскакивал на меня даже тогда, когда какой-нибудь Наташе Ростовой и впрямь грозило умыкание (М. Стуруа // Изв., 26.07.04); Есть такие особые люди, умеющие, как толстовская графинюшка Наташа Ростова, извлекать счастье из всего, что вокруг, что естественно, что привычно (В. Чуткова // НГ, 2004, № 82); Матери, если она одинока, не всегда удается воспитать женственную женщину, которой нравится быть при мужчине, которая умеет слушать. Так как умела это делать Наташа Ростова. Помните у Толстого, она слушала его так, что ему хотелось быть еще лучше и умнее, чем он есть (Е. Новоселова // РГ, 2004, № 3620); Но в этот день она волновалась ничуть не меньше, чем хрестоматийная Наташа Ростова два века назад. Первый бал для юной девушки во все времена - событие неординарное. Не тусовка с друзьями, не дискотека, а именно - бал! (Т. Хорошилова // РГ, 2004, № 3468).

Менее частотно использование имени другого героя романа - Пьера Безухова. Полный, в пенсне, философ и благородный мужчина - набор ассоциаций, окружающих это имя и актуализированных в СМИ: Они, спору нет, придумали кучу разных новаторских - не всегда, правда, понятных - деталей: убогого Зиновия зачем-то, безо всякой дальнейшей мысли, представили трогательным толстяком Пьером Безуховым (Е. Бирюкова // Изв., 22.11.04); «Батыево нашествие» либретто -- стало символом иных времен. В Большом Китеже, в толпе обреченных, видны были букли и камзолы XVIII века. Цилиндр и пенсне любомудра, похожего на Пьера Безухова (Д. Черняков // НГ, 2004, № 67).

Отметим, что система взаимоотношений перечисленных героев в романе может становиться способом метафорического описания отношений между героями публикации: Когда он [В. Высоцкий] был трезв, мы говорили о поэзии. В пьяном состоянии он бросался на меня с кулаками. В его отуманенном алкоголем мозгу я каким-то фантастическим образом превращался в подобие Анатоля Курагина из «Войны и мира», пытающегося обольстить и похитить у князя Андрея Наташу Ростову. В роли князя Андрея Володе мерещились его друзья, за женами или подругами которых я, якобы, ухаживал. И он вступался за их честь, как Пьер Безухов (М. Стуруа // Изв., 26.07.04).

Из романа «Анна Каренина» наибольшей популярностью пользуется имя главной героини, вынесенное в заглавие произведения. Использование прецедентного имени Анна Каренина в дискурсе СМИ является яркой иллюстрацией того, как сложный, многогранный образ подвергается жесткой минимизации обозначенного им «культурного предмета». В результате этого «из всего многообразия диалектичных и часто весьма противоречивых характеристик данного феномена выделяется некий весьма ограниченный набор признаков, остальные же отбрасываются как несущественные» [Гудков 2003(а): 147]. Именно это происходит с прецедентным именем Анна Каренина, наиболее частотным актуализированным атрибутом которого оказывается способ самоубийства героини: И как при этом начинать все с начала? А как, скажите на милость, не начать? Если тебе суждено попасть под паровоз, он прибудет точно по расписанию. Была бы Анна Каренина, а красное колесо для нее найдется. До какого возраста позволительно быть Карениной - вот вопрос, который я сама себе задаю. Сколько раз допустимо падать под паровоз, чтобы это не выглядело по-идиотски? (Е. Ямпольская // Изв., 20.02.07); Русскую литературу долго кормила железная дорога. Если бы двигатель внутреннего сгорания изобрели раньше паровой машины, Анна Каренина не бросилась бы под поезд - просто укатила бы в личном авто куда глаза глядят, а литература, да и вся страна пошли бы по другому пути (С. Лесков // Изв., 01.09.04).; Главный ужас машиниста - «анны каренины», бросающиеся под поезд, а их за год набегает немало (З. Памперс // АиФ, 2004, № 47).

Отметим, что данная прецедентная ситуация может использоваться для метафорического моделирования политической действительности России. В этом случае Анной Карениной становятся, например, политические лидеры, а приносящим смерть поездом - грядущие политические реформы и их организатор-президент: Анна Каренина бежит впереди паровоза [название статьи]. Главное - успеть заглянуть в глаза машинисту [подзаголовок]. Уже месяц (с тех пор как президент России объявил о грядущей реформе вертикали власти) по стране ширится соревнование за право прилепиться старыми пальцами к свежему древку [вступление] (В. Шендерович // НГ, 2004, № 79).

Весьма употребительной является также цитата из романа «Анна Каренина» Все смешалось в доме Облонских, при помощи различных трансформационных вариантов которой описывается ситуация путаницы, неразберихи в различных сферах человеческой жизни и деятельности в России и за рубежом: <…> заказы на новую книгу Роулинг стали № 1 на интернетовском списке компании. То же самое произошло и на сейл-листе «Амазон» -- главного продавца книг в интернете. Короче, все смешалось в мировом издательском доме (М. Стуруа // Изв., 05.02.07); Все смешалось в традиционной программе передач, как в том самом доме Облонских. Виданное ли дело - даже новости (священная корова любого телеканала) теперь скачут по сетке, протыриваясь между футбольными таймами (И. Петровская // Изв., 16.06.06); Дальше в республике, как в доме Облонских, все смешалось. Спикер отказался ставить обсуждение вопроса об отставке президента в повестку дня, а также зачитать переданный ему документ (С. Турьялай, Т. Витебская // Изв., 04.04.06); Просто иллюстрация сегодняшних реалий! Все смешалось в нашем доме? Или смешали? Не поздно ли навести порядок, сделать так, чтобы мужики были мужиками, а женщины -- женщинами? (А. Серафимова // Завтра, 2006, № 9); Все смешалось в доме Зеленчуковых -- и горе, и огромное счастье. То самое, о котором у нас почему-то принято говорить «простое человеческое», как будто есть еще и другое -- сложное и нечеловеческое (О. Китова // НГ, 2006, № 43).

Следующая по частотности апелляций область-источник связана с литературным наследием М. Ю. Лермонтова (4,72 %). Из произведений М. Ю. Лермонтова чаще всего цитируется высказывание страна рабов, страна господ («Прощай, немытая Россия»), которое оказывается применимым, по мнению российских журналистов, не только к царской России, но и к современной: Петр I несколько исправляет положение, иностранцы едут на заработки в Россию… Но уважения нет и долго не будет. «Страна рабов, страна господ» - такой репутаций мы будем располагать до 1861 года, когда Александр II начнет свои великие реформы (В. Новодворская // НВ, 2004, № 51); Между тем возмущение правозащитников плохо согласуется с реалиями российской истории и современной Росссии. Начнем с того, что Россия была и остается «страной рабов, страной господ», однако вряд ли кому-либо придет в голову обвинять Лермонтова в унижении национального достоинства русского человека (Б. Туманов // НВ, 2004, № 45); <…> кто добровольно отправлялся туда [на Кавказ] сражаться и умирать, кто бежал из «страны рабов, станы господ» в поисках свободы (Н. Зоркая // НГ, 2005, № 30). Цитируются также стихотворения «Родина», «Дума», «Смерть поэта», высказывания из которых служат афористическим аргументом / контраргументом к развиваемой в статье мысли или осуществляют семиотическую связь между реалиями прошлой и настоящей России: Слово «талант» мы отбросим. И тогда первая заповедь -- это любовь к родине, она может быть достаточно сложной, иногда доходящей до ненависти. «Люблю отчизну я, но странною любовью» (М. Козаков // НГ, 2006, № 85); Цитируют Лермонтова: «Печально я гляжу на наше поколенье». А я оптимист и считаю, что еще можно побороться за молодые умы. И в этом вижу свою главную роль (С. Безруков // РГ, 2004, № 3432); Ходорковского посадили? Так это внутреннее дело вас, «жадною толпой стоящие у трона» (С. Телегин // СР, 2005, № 4).

Прецедентная область «Лермонтов» формируется также и именем поэта, при употреблении которого в СМИ актуализированными дифференциальными признаками оказываются личностные особенности поэта, а атрибутом - созданный типаж литературного героя: А вот с Меньшиковым все более или менее понятно: по его нервно-лермонтовскому взгляду и не догадаешься, что чуток он к конъюнктуре (А. Долин // НГ, 2005, № 4); Главный герой фильма, офицер русской армии,-- в некоторой степени идеальный персонаж. Это какой-то шаг от лермонтовского героя к современности (А. Сокуров // Труд, 2006, № 105).

Следующий автор, художественные произведения которого актуальны для представителей русской лингвокультуры, - И. С. Тургенев (4,0 %). Наиболее употребительными в газетно-публицистическом дискурсе оказываются в данном случае два прецедентных высказывания, одно из которых является названием романа «Отцы и дети», а второе - цитатой из стихотворения в прозе «Русский язык». Активность в употреблении прецедентного высказывания отцы и дети обусловлена вечностью поставленной писателем проблемы взаимоотношения поколений: В одну из лодок порой присаживается погоревать лирическая героиня, чтобы на своем чудесном тоновом мандаринском диалекте поведать о проблемах отцов и детей (Е. Васенина // НГ, 2005, № 36); Тема монтажа прошлого с настоящим разделила первые позиции в каннской программе с проблемой отцов и детей (Л. Малюкова // НГ, 2005, № 37). Отметим, однако, что в условиях современной российской действительности апелляция к данному высказыванию и роману И. С. Тургенева может осуществляться не только в случае глобальной, общечеловеческой проблематики, но и внутрисемейной или, например, спортивной: Отцы и дети: как заставить его платить алименты (Н. Коныгина, О. Тимофеева // Изв., 2006, № 107); Также болельщики ждут интриги и в хоккейном варианте романа «Отцы и дети»: жребий свел в семейном противостоянии «Локомотив» Владимира Юрзинова-старшего и «Сибирь» Владимира Юрзинова-младшего (Я. Коробатов // КП, 2006, № 35).

Из стихотворения в прозе «Русский язык» прецедентной стала цитата Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, - ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык, особенную популярность из которой получили данные И. С. Тургеневым определения русскому языку: Я негодую, когда так коверкают великий и могучий русский язык (И. Глазунов // АиФ, 2005, № 26); <…> глобализация засоряла англицизмами наш «великий и могучий» (Д. Драгунский // НВ, 2005, № 1-2); И во дни наших сомнений и тягостных раздумий великий язык -- наша поддержка и опора. Как бы ни глумились над русским словом все его осквернители, как бы ни пытались они загнать его в тупик варварского невежества, заставить быть подневольным -- все тщетно (Ю. Белов // СР, 20.03.07).

Следующая область прецедентности, на описании которой необходимо остановиться, связана с поэтическим творчеством Ф. И. Тютчева (3,6 %). Большую популярность получило его небольшое стихотворение «Умом Россию не понять», регулярная апелляция журналистов к которому обусловлена все продолжающимися в России неурядицами и нелепостями: Ведь если рассказывают, что народ ограблен, а власть была в 1993-м узурпирована, то не совсем понятно, для кого в таком случае хотят сделать «как лучше». Да, умом Россию не понять. Реальной оппозиции нет, зато власть сама воспитывает в народе оппозиционные мифы! (Л. Радзиховский // РГ, 2005, № 3890); Самолет запаздывал. Сидя в зале прилета, я недоумевал: как же так? Почему так мало людей? Во многих странах мира победителей «Дакара» приравнивают к олимпийским чемпионам, их встречают, как национальных героев. А что же мы? Нет, не зря все-таки писал поэт: «Умом Россию не понять...» (Ю. Ярыгин // РГ, 2006, № 3985). Гадания на тему о том, как будет решен вопрос о власти в 2008 г., уже давно стали главной темой для российской политической тусовки. Однако, как показывает опыт последних 15 лет, наша действительность в конечном счете оказывается куда более богатой и разнообразной, чем самые фантастические прогнозы. И дело тут вовсе не в какой-то мистике, не в том, что «умом Россию не понять», а во вполне конкретных причинах (А. Рябов // НГ, 2007, № 4); <...> позитивные новости рынок любой страны встречает увеличением объема торгов и прочими проявлениями оптимизма. Но у нас особенная стать, и поэтому общемировая финансовая логика здесь как-то не приживается (А. Зубанов // НВ, 2004, № 51).

Малочастотной, но все-таки встречающейся в современных публикациях является цитата из стихотворения Ф. И. Тютчева «29-е января», посвященного А. С. Пушкину: Как бы дальше ни разворачивалась революционная буря, на одно я крепко надеюсь. Да, украинские революционеры вложат все силы в то, чтобы утопить в грязи друг друга, а заодно измазать в грязи всю «оранжевую революцию». Но я верю, что это у них не получится. Трезвый народ Украины станет еще трезвее, но «тебя, как первую любовь», сердце Украины - не забудет (Л. Радзиховский // РГ, 2005, № 3872). В данном примере первой любовью оказывается миг сплочения украинского народа во время так называемой «оранжевой» революции.

Следует отметить, что поэтическое творчество Ф. И. Тютчева оказывается менее востребованным дискурсом СМИ по сравнению, например, с творчеством Н. А. Некрасова. Это объясняется, на наш взгляд, спецификой формирующих их тем: так называемая гражданская поэзия Н. А. Некрасова в большей степени отвечает потребностям современной общественно-политической коммуникации, нежели философско-лирические произведения Ф. И. Тютчева. Активно же цитируемое журналистами стихотворение «Умом Россию не понять» является в творчестве Ф. И. Тютчева в некотором роде исключением.

Писателем-драматургом, творчество которого служит источником активно употребляемых в дискурсе СМИ прецедентных феноменов, является А. Н. Островский (3,56 %). Область прецедентности, объединяющая апелляции к его творчеству, формируется прецедентными феноменами, генетически восходящими к пьесам «Доходное место», «Свои люди - сочтемся», «Гроза». Из «Доходного места» прецедентным стало вынесенное в заглавие выражение, которое в дискурсе СМИ обозначает весьма прибыльную сферу производства или услуг и чаще всего употребляется в названиях газетных рубрик и статей: Доходное место [название статьи о прибыли России от торговли оружием] (Ю. Гаврилов // РГ, 2005, № 3688); Доходное место [название рубрики, посвященной новостям в области финансов, банков, страхования] (б/а // КП, 2006, № 189); Департамент транспорта пообещал таксистам, которые добровольно войдут в городской реестр, три льготы. Это снизить налоги на вмененный доход, арендную плату на землю для служб такси, а самое главное - предоставить право бесплатного пользования городскими стоянками такси. Чтобы получить «доходное место», в салоне у водителя должен быть полный пакет документов (М. Ермакова // РГ, 2007, № 4279).

Пьеса «Свои люди - сочтемся» стала источником прецедентного высказывания, тоже вынесенного в заглавие произведения. Данное прецедентное высказывание имеет негативную эмоциональную нагрузку и обозначает завуалированную угрозу или ситуацию, когда «рука руку моет», и чаще всего употребляется в названиях статей и подзаголовках: Свои люди - сочтемся [подзаголовок в статье о топливном конфликте между Россией и Украиной] (А. Морозов // РГ, 2007, 4266); Свои люди - сочтемся! [подзаголовок в статье о разрешении приватизации Дворца ледового спорта за спонсорскую помощь его нового хозяина при проведении выборов] (А. Рябов // АиФ-Урал, 2006, № 45); Свои люди - сочтутся? [название статьи о коррупции в органах милиции] (В. Климцев // ТР, 2006, № 3).

Из пьесы «Гроза» статус прецедентного получило высказывание главной героини Катерины Отчего люди не летают так, как птицы?, а вернее, его усеченный и более современный вариант Почему люди не летают?. Данное прецедентное высказывание употребляется либо в соответствии с прототекстовыми коннотациями, либо связывается с современными гражданскими или военными средствами передвижения: Наверное, Саша-меченосец - засланец. Но происхождение меча-ладошки нам не объяснят, хотя он - воплощение светлой мечты типа «Почему люди не летают?» [о главном герое фильма «Меченосец»] (В. Кичин // РГ, 2006, № 4196); Почему люди не летают? [название статьи о причинах сокращения объемов пассажирских воздушных перевозок] (Е. Москвина // Изв., 2006, № 106); Почему танки не летают? [подзаголовок в статье-интервью с военным-танкистом] (И. Елков // РГ, 2005, № 3835).

Область прецедентных феноменов, генетически восходящих к творчеству А. П. Чехова (3,0 %), формируется в основном апелляциями к рассказу «Ванька» и пьесе «Вишневый сад». Из рассказа прецедентными стали высказывание на деревню дедушке и имя главного героя Ваньки Жукова, живущего «в людях», страдающего от побоев и написавшего об этом дедушке в письме без адреса. Высказывание используется автосемантично для обозначения случаев отсутствия у отправителя сообщения точного адреса: А на днях в центр [социального обслуживания населения] и вовсе передали письмо, которое было отправлено из Тульской области «на деревню дедушке». На конверте бабуля написала - «город Зеленодольск, в редакцию» (С. Брайловская // РГ, 2007, № 4335); Всего-то и надо было [для получения денежной компенсации согласно решению суда] сообщить номер лицевого счета и банковские реквизиты, ведь государство не может направить компенсацию «на деревню дедушке» (П. Лаптев // РГ, 2005, № 3738). Имя Ванька Жуков употребляется для характеристики жизни современных детей-сирот или для описания ситуации мольбы, причем как бытовой, так и политической: Будто ожил чеховский Ванька Жуков с его письмом-стоном о побоях и издевательствах и страстной мольбой к «милому дедушке»: «Забери меня отсюда» (И. Руденко // КП, 2006, № 35); -- Дорогая бабушка Любовь Андреевна! -- взмолилась я, словно Ванька Жуков. -- Отпустите вы парня от юбки! (А. Боссарт // НГ, 2004, № 85); На деревню дедушке. Егору Тимуровичу [название]. Иван Новицкий, председатель Московской городской организации СПС и, кстати, единственный от «правых» депутат МГД, конечно, не Ванька Жуков из чеховского рассказа, но его конфликт с федеральным руководством партии чем дальше, тем больше входит в литературные анналы (б/а // НГ, 2007, № 38).

Пьеса «Вишневый сад» актуальна для современных СМИ вынесенным в ее заглавие выражением, которое, как и в пьесе А. П. Чехова, символизирует Россию и / или значимые для ее современных граждан проблемы (способность и возможность читать литературу, отношение к зданиям столичных театров и их актерам): Если правительство будет забывать о книге, то у нас появится молодежь, которая будет не читать, а смотреть. «Вишневый сад продан!» - напомнил Радзинский веселый крик героя чеховской пьесы. И тут же его опроверг: «Вишневый сад продать нельзя» (А. Беляев // РГ, 2004, № 3569); Собрание приняло обращение к В. Путину и М. Фрадкову с просьбой «лично вмешаться» в дело. Однако Константин Райкин очень горячо призвал «не быть Раневскими, все надеющимися, что вишневые сады не продадут. Да продадут!». И напомнил, что театры для «врагов» (а именно таковыми считают реформаторов) - прежде всего здания в центре города (П. Молоткова и др. // АиФ, 2004, № 47).

Данное высказывание может употребляться и в несколько ином ключе, с актуализацией его буквального значения, хотя и с сохранением отсылки к Чехову, очевидно, для большей выразительности, яркости текста, посвященного, например, проблемам садоводства: Мы планируем посвятить вишне целый разворот одного из наших майских «Палисадов» (хотя бы из уважения к Антону Павловичу, который первым заметил, что вся Россия - вишневый сад!) (А. Хабургаев // РГ, 2006, № 4025).

Еще два текста русской литературы XIX века, служащих источником функционирующих в СМИ прецедентных высказываний, представляют собой романы А. И. Герцена «Кто виноват?» (2,9 %) и Н. Г. Чернышевского «Что делать?» (2,9 %). Сами эти романы ушли на периферию поля прецедентности, однако восходящие к ним прецедентные высказывания, являющиеся названиями данных романов, продолжают функционировать в отечественном газетно-публицистическом дискурсе, но автосемантично. Зачастую эти вечные вопросы русского человека кто виноват? и что делать? употребляются вместе, и с их помощью поднимаются проблемы, актуальные для различных областей жизнедеятельности (социальной, политической, спортивной): Возникает традиционный вопрос: что же делать? 10 (Б. Орлов // Изв., 2006, № 90/27131); Кто виноват? (Т. Бурова // Ур. раб., 2005, № 203); К его окончанию [сроку президентства В. В. Путина] надо бы знать, что делать дальше (на второй коронный российский вопрос - кто виноват - ответ найдется сразу по завершении периода стабильности) (Е. Трифонов // НВ, 2005, № 1-2); Зачинщики КДК [футбольный контрольно-дисциплинарный комитет] не волнуют, разбираться досконально в эпизодах здесь не хотят. Кто виноват и что делать? (А. Успенский // НГ, 2004, № 87).

В целом, высокая частотность и многообразие отсылок в дискурсе печатных СМИ к произведениям русской литературы XIX века связывается с классическим характером последней, обусловленным не теряющей актуальности и высокохудожественно осмысленной проблематикой, а также детальным изучением в курсе школьной программы.

3.1.2 Русская литература XX века как источник прецедентности

XX век русской литературы на страницах современной российской периодики (Приложение 1. Таблица 4) представлен чаще всего именами и творчеством И. Ильфа и Е. Петрова, М. А. Булгакова, М. Горького, В. В. Маяковского, Н. А. Островского. Менее частотны апелляции к художественным текстам, авторами которых являются А. А. Ахматова, А. А. Блок, С. А. Есенин, И. А. Бунин, Е. А. Евтушенко, Б. Л. Пастернак, А. Т. Твардовский, В. Ерофеев и др. Особое значение в рамках русской литературы XX века имеет детская литература, регулярная цитация текстов которой характерна для печатных СМИ. В последнем случае лидирующие позиции принадлежат произведениям К. И. Чуковского, А. Н. Толстого и С. В. Михалкова.

Наиболее востребованными дискурсом СМИ литературными произведениями, созданными в XX веке, являются романы И. Ильфа и В. Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» (20,5 %). Центральный персонаж данной дилогии - Остап Бендер, или Великий комбинатор, как его называют авторы. В «Большом словаре крылатых слов русского языка» отмечается, что имя Остап Бендер употребляется, когда речь идет о ловком обманщике, мошеннике или о безобидном плутоватом человеке [Берков 2000: 350]. Проведенный анализ показал, в дискурсе современных печатных СМИ данное прецедентное имя употребляется преимущественно в первом значении: Современный мошенник, если хотите, - этакий Остап Бендер, с легкостью и изяществом обманывающий сограждан. Он легко располагает к себе, артистичен, умен, умеет убеждать, на вид - мягок и интеллигентен (В. Авербух // РГ, 2005, № 3881); Возглавляет банду довольно невнятный персонаж, этакий Остап Бендер нового образца - бывший нью-йоркский таксист, который влюблен в Америку (П. Поварович // РГ, 2007, № 4308); Потомки Остапа Бендера осваивают новые способы отъема денег у населения (В. Авербух // РГ, 2005, № 3792); В результате расследования выяснилось, что Сергей Коурдаков -- это современный Остап Бендер, очень хорошо понимавший, что нужно говорить в Америке, чтобы выплыть на поверхность (М. Бойко // Завтра, 2006, № 12).

Весьма актуальны для российских журналистов при освещении социально-политический обстановки в стране такие характеристики Остапа Бендера, как умение чтить Уголовный кодекс и / или в соответствии с ним отнимать деньги у граждан. При актуализации данных характеристик Остапом Бендером оказываются, например, представители радикальной политической партии, правительственные чиновники или политические силы страны в целом: Но при всём при этом, нападавшие оказывались националистами по убеждениям, а не по организационному признаку. Национал-патриотические движения, несмотря на героическую риторику, как и Остап Бендер свято блюли Уголовный кодекс, ограничиваясь, митингами, пикетами или православными стояниями, прекрасно понимая, чем может обернуться излишний радикализм (Л. Правин // Правда, 25.08.2006,); Любопытно, что идеи правительственных чиновников, направленные на оказание помощи страховщикам, не изобилуют новаторством, а больше походят на действия Остапа Бендера, который, как известно, знал тысячу и один способ отъема денег у населения. Одним из первых в роли известного героя Ильфа и Петрова выступил на заседании правительства глава Минздравсоцразвития Михаил Зурабов, который предложил учесть в тарифах ОСАГО расходы на оказание медицинской помощи на дорогах (В. Мусинов // Век, 18.05.07); Небезызвестный Остап Бендер утверждал, что знает более четырехсот способов отъема денег без нарушения Уголовного кодекса. За последнее десятилетие мы хорошо познакомились с некоторыми из них, начиная с бесследно испарившихся ваучеров и кончая финансовыми «пирамидами» (В. Гинсбург, В. Кудрявцев // РГ, 2004, № 3584).

Активно употребляется в дискурсе СМИ также высказывание Остапа понесло, которое является несколько измененным по сравнению с оригиналом (у Ильфа и Петрова - Остапа несло) и служит лаконичной характеристикой случаев вызывающего речевого поведения или излишней болтливости героев статьи: Остапа понесло [название статьи об Эдуарде Лимонове]. Неудобно за завравшегося «союзника» было и Владимиру Уласу: «Лимонов эмоциональный и творческий человек, и часто у таких людей образность не соответствует общепринятым понятиям об этом событии, они подразумевают что-то свое»... В известном романе «Двенадцать стульев» Ильф и Петров лаконично замечали по схожему поводу: «Остапа понесло» (С. Королев // Правда, 07.10.2005,); Пугачева попросила номер на 11-м этаже -- она суеверная женщина и селилась только в определенные номера. «Там уже проживает постоялец, вы можете взять номер этажом выше», -- ответили нам на рецепшене. И тут Остапа понесло. Она материлась как последний сапожник (И. Боброва // МК, 15.04.2005).

Думается, что высокая степень прецедентности романов «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» во многом обусловливается и наличием довольно известных и популярных телевизионных экранизаций данных произведений, знакомых, наверное, каждому русскому человеку. И в этом смысле прецедентные феномены, генетически восходящие к дилогии И. Ильфа и Е. Петрова, являются транссферными, т. е находящимися на пересечении двух сфер-источников - «Литература» и «Кинематограф».

Одну из ведущих позиций по частотности употребления в данном корпусе художественных текстов XX века занимают прецедентные феномены, генетически восходящие к творчеству М. А. Булгакова, в большинстве своем - к роману «Мастер и Маргарита» и повести «Собачье сердце». Роман стал источником не теряющего свою актуальность для граждан России на протяжении многих лет высказывания квартирный вопрос и прецедентного имени Мастер. Высказывание в большинстве случаев употребляется автосемантично, за именем же закрепились прототекстовые коннотации, связанные с проблемой творческой свободы, которая в некоторых случаях проецируется на сферу политики (свободы политических действий), получая негативную оценочность: «Квартирный вопрос» испортил и продолжает портить жизнь подавляющему числу россиян (В. Андреев // АиФ, 2006, № 20); Квартирный вопрос стоит перед 61 % российских семей (М. Бруснев // КП-Екат, 2006, № 81); Больше всего в этой истории жаль Оливера Стоуна, который снял замечательный фильм [«Александр»] (причем совсем не на обсуждаемые в печати темы) и оказался в положении булгаковского Мастера. Только тот, по мнению критика Латунского, протаскивал «пилатчину». Похоже, что Оливер Стоун тоже окажется «протаскивающим». Не знаю уж что: то ли «алексанровщину», то ли «филипповщину» (В. Новодворская // НВ, 2005, № 3); Мастер и гламурное меньшинство [название статьи об отношении власти к народу] (В. Кузьмищев // НВ 2006, № 42).

Повесть «Собачье сердце» «подарила» русскому человеку образ ее главного героя Шарикова, имя которого стало прецедентным и актуализирует представление «о невежде, тупом самоуверенном хаме, который ведет себя, как хозяин жизни» [Берков 2004: 551]: Все претерпели мы: до революции - трущобы и великолепные палаты; после - шариковское «уплотнение» (Н. Вернандер // НВ, 2004, № 45); Иванов [министр обороны] против Шарикова [название статьи]. Так или иначе министерскому гневу нет предела: «Сейчас многие рассуждают по Шарикову - «на учет возьмусь, служить не пойду». И вообще, кто получает отсрочки? Да всякая шушера (В. Воронов // НВ, 2005, № 3).

Следующая область объединяет прецедентные феномены, источником которых является творчество М. Горького (8,2 %). Данная область-источник формируется прежде всего тремя текстами: пьесой «На дне» и поэмами «Песнь о соколе» и «Песнь о Буревестнике». В отношении пьесы наибольшая словоупотребительность характерна для названия, обобщенной номинации героев (с актуализацией их социального положения) и реплики персонажа Сатина, изначально звучащей как Человек - это звучит гордо: На дне [заголовок]. Именно в таком положении могут из-за своей политики оказаться нефтяные компании. И утянуть за собой страну (Л. Юдина // Труд-7, 2005, № 118); Социалисты и инородцы единственно действовали. А что же русские? Досыпали «сон Обломова», сидели «на дне» Максима Горького. И везде рассыпавшиеся «Чичиковы» (В. Курбатов // Завтра, 2004, № 20); «Бездомные, конечно, не отличаются белой пушистостью, -- говорят руководители «Ночлежки». -- Но далеко не все из них -- персонажи типа героев Горького из драмы «На дне», роющиеся у мусорного бачка» (К. Лебедева // Изв, 03.07.06); Отечественная пресса изображает Россию запредельно бедной страной, образ героев пьесы Максима Горького «На дне» становится во внешнем мире стандартным изображением гражданина России (Б. Грызлов // Изв., 21.02.05); Кроненберг, как и Тарантино, как и Триер, честно верит, что человек в основе чистый экскремент, и как бы ни пудрился, крем-брюле не станет. Горький в этом смысле был куда умнее: для него человек звучал гордо. А истина посередине (В. Кичин // РГ, 2005, № 3773); Полпред -- это звучит гордо? (Я. Серова // НГ, 2005, № 49).

«Песнь о Буревестнике» стала источником активно используемого в современных СМИ высказывания - Пусть сильнее грянет буря, а из «Песни о Соколе» цитируется выражение Безумству храбрых поем мы песню. При этом первое обычно сохраняет свой политический подтекст (призыв к революции), а второе часто употребляется в совершенно иных по тематике текстах, посвященных, например, издательским новшествам или спортивным проектам: Теперь даже те, кому кричать «пусть сильнее грянет буря» по штату положено -- левые радикалы -- и то молчат. Нет, приток молодежи в леваки наблюдается. И мода на все бывшее «эсэсэсэровское» существует. А вот о революции не говорят даже монстры отечественного радикализма (А. Никонов // НГ, 2004, № 25); Тут читатель <…> внутренне готовится к обличению всех и всяческих революций; не дождется. Как не дождется и радостных революционных восклицаний «Пусть сильнее грянет буря!». Желать революции с ее опасной эйфорией может только дурак и жулик (А. Архангельский // Изв., 21.02.05); Безумству храбрых... Норвежская Bergens Tidende [газета] провела рискованный эксперимент - уменьшила свой формат, стала ежедневным журналом, и ничего, инфаркт не замечен (Ю. Макарцев // РГ, 2007, № 4314); На сегодняшний день многие из указанных в данном проекте [развития спорта в России] целей кажутся утопическими. Реальных предпосылок для их осуществления пока не видно. Но, судя по всему, у нового руководства РФС другое мнение. Что ж, «безумству храбрых поем мы песню» (Ю. Ярыгин // РГ, 2006, № 4030).

Далее по частотности употребления следует область прецедентных феноменов, происхождение которых связано с произведениями В. В. Маяковского (7,38 %). Для данной области характерна большая сегментированность, т. е. большее количество текстов-источников, чем, например, в описанных выше областях, хотя и с явным преобладанием в употреблении цитаты что такое хорошо и что такое плохо, являющейся названием поэмы В. В. Маяковского. Это прецедентное высказывание активно употребляется в различных по тематике статьях, поднимающих проблемы дозволенности и недопустимости в разнообразных сферах деятельности - энергетической политики, политической идеологии, социальной рекламы, реставрации архитектурных памятников и др.: Классический конфликт корпоративно-личных и государственных интересов руководство ОАО решает в свою пользу. А ведь чиновники у нас действуют не по закону, а по прецеденту. Легко понять, какие выводы относительно того, «что такое хорошо и что такое плохо», они делают исходя из таких примеров (Л. Радзиховский // РГ, 2006, № 4204); Отсутствует единая государственная политика в этой области [области социальной рекламы], идеологическая стратегия, которая бы определяла, что такое хорошо и что такое плохо (Н. Канныкина // РГ, 2006, № 4244); Есть что сказать и москвичам: пусть немногие, но замечательные примеры умной реставрации и удачного строительства тщательно собраны и представлены рядом с руинами и муляжами -- да так, чтобы у публики не оставалось сомнений в том, что такое хорошо и что такое плохо (Ю. Квасюк // НГ, 2007, № 38).

Источники прецедентных высказываний, функционирующих в печатных СМИ, послужили также такие произведения В. В. Маяковского, как поэма «Хорошо» (высказывания планов громадье; и жизнь хороша и жить хорошо), «Рассказ Хренова о Кузнецкстрое и о людях Кузнецска» (через четыре года здесь будет город-сад), стихотворения «Послушайте» (ведь, если звезды зажигают - значит - это кому-нибудь нужно) и «Кем быть?» (я бы в летчики пошел, пусть меня научат): Удастся ли премьеру осуществить «громадье» своих планов? (б/а // Изв., 2006, № 106); Ласковые +16 в Париже, +14 в Мюнхене и +22 в Риме против +35 в Москве делают очевидным ответ на вопрос, где жить хорошо и жизнь хороша, а где совершенно нехороша (М. Соколов // Изв., 01.06.07); К Стругацким меня тянуло долгие годы. Когда мы начали снимать -- нас закрыли. Другой раз начали -- бросили сами. Потом пришел Горбачев. О каком тоталитарном терроре стоило говорить? Нам всем было ясно: через четыре года здесь будет город-сад (А. Герман // НГ, 2005, № 35); Если политические звезды зажигаются -- значит, это кому-нибудь нужно (М. Романов // Изв., 21.12.05); Я бы в армию пошел, пусть меня научат, - для тех, кому эта фраза кажется мечтой на всю жизнь, «Российская газета» публикует правила поступления в военные вузы (В. Куликов // РГ, 2006, № 4178).

Еще один автор, произведение которого послужило источником активно функционирующего в текстах СМИ прецедентного высказывания, - Н. А. Островский (5,32 %). Прецедентным стало выражение жить надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, являющееся несколько измененной цитатой из романа «Как закалялась сталь»: <…> зададимся вопросом: все ли еще актуален его [Н. А. Островского] призыв прожить жизнь так, «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы»? Появилось ли у этого тезиса новое содержание? (РГ, 2004, № 3652); Счастье - это умереть во время работы. Потому что, когда нет работы, то и делать нечего. В «Как закалялась сталь» есть знаменитая фраза: «жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы» (А. Краско // АиФ, 2006, № 28).

Отметим, однако, что идеологическая нагруженность романа, неактуальная для современного российского общества, обусловила перемещение некогда культового романа из центра культурного пространства русского человека на периферию (подобно романам А. И. Герцена и Н. Г. Чернышевского), в то время как употребленное в нем выражение продолжает активно использоваться, но в подавляющем большинстве случаев автосемантично, т. е. как готовый коммуникативно-речевой блок без связи с текстом-источником. При этом в большинстве случаев данное высказывание структурно и семантически урезается и боль нравственная, морально-этическая оказывается лишь моральным или даже физическим дискомфортом: Любой человек, связанный с экономикой, получивший отмашку срочно стать белым и пушистым, прочитав в газете про посаженного соседа по бизнесу или «одному окну», начинает думать, что и его дни на свободе сочтены. Может быть, завтра, а может быть, лет через шесть, но сочтены. Что остается? Прожить остаток, чтобы не было мучительно больно, и оставить пожить внукам (детям - уже есть) (А. Добровинский // НГ, 2007, № 24); И вообще, доктор, вас послушать, так за столом собираются одни алкаши. А приличные люди, женщины и дети, к примеру?! Конечно, застолье для них -- это радость. Особенно если весь год не ел осетрины, а тут - пожалуйста. Им как быть, чтобы не было мучительно больно? (Н. Чернова // НГ, 2004, № 95).

Подобная десакрализация весьма характерна для идеологически маркированных прецедентных феноменов, источником которых являются произведения, относящиеся к советской литературе.

Как мы уже отмечали, для корпуса текстов русской литературы XX века характерна высокая прецедентность художественных произведений, созданных специально для детей. По мнению, А. Е. Супруна, детская литература играет особую роль среди источников текстовых реминисценций [прецедентных феноменов - в нашей терминологии], т. к. «в детском возрасте и память лучше функционирует, и душа воспринимает непосредственнее и глубже» [Супрун 1995: 25].

Из известных сказок К. И. Чуковского (6,55 %) популярность приобрели имя доктора Айболита и сюжет сказки «Мойдодыр». Айболитами шутливо или иронично называют не только ветеринаров, но вообще любых врачей: Все, что не видит простой болельщик - слезы, кровь и боль спортсменов - достается после матчей клубным врачам. «Комсомолка» познакомилась с айболитами нашей баскетбольной и футбольной команд (М. Соснина // МК, 2006, № 71-т/20); Айболит с дозой [о врачах, торгующих наркотиками] (С. Мичурин // РГ, 2006, № 4205).

Сюжет сказки «Мойдодыр» интересно обыгрывается в статье О. Щукина «Утюги за пирогами, сапоги за утюгами», где утюгами оказываются криминальные средства «выколачивания» денег, к которым прибегают российские олигархи, и сами олигархи; пирогами - доходы олигархов, а сапогами - властные структуры, которые решили отобрать у олигархов их доходы: Эта цитата из «Мойдодыра» [в названии статьи] как нельзя лучше подходит к характеристике нынешней, после ареста 44% акций ЮКОСа и отставки Волошина, ситуации в отечественной экономике. Не только потому, что «всё вертится, и кружится, и несется кувырком» -- это есть, но в принципе не смертельно. Гораздо важнее другое: период «утюги -- за пирогами», когда, как рассказывают, включенный в розетку и приложенный к животу нужного человека электронагревательный прибор давал будущим «олигархам» значительные конкурентные преимущества в борьбе за раздел общенародной социалистической собственности, очевидно, сменился не периодом «цивилизованного капитализма», а тем, что уже за «утюгами» пришли «сапоги» -- отбирать те самые «пироги», которые олигархи уже привыкли считать своими (О. Щукин // Завтра, 2004, № 45).

Детская повесть А. Н. Толстого «Золотой ключик, или приключения Буратино» тоже стала источником прецедентных имен героев и связанных с ними ситуаций. В отечественном газетно-публицистическом дискурсе активно используются имена шустрого, богатенького, но при этом наивного и простоватого Буратино и страшного и жестокого Карабаса-Барабаса, до безумия любящего своих кукол-марионеток:: Перешагнув через шустрых буратин, я пулей влетела в нужный зал (В. Львова // КП, 2006, № 37-т/10); Довольно изобретательно поступила героиня Оксаны Робски к книге «Жизнь заново». Она искала себе богатенького буратино. И знала, что настоящие богатеи часто берут себе номера телефонов, состоящие из одной цифры (Д. Завгородняя // КП, 2006, № 152-т/41); И обратных примеров, где хозяин обращался с артистами не лучше, чем Карабас-Барабас с его куклами, тоже хватает (С. Бирюков // Труд, 2006, № 58); Лир-Семак танцует с обретенными дочерьми, точно Караба-Барабас со своими марионетками (А. Карась // РГ, 2006, № 4022).

Из творчества С. В. Михалкова (5,74 %) употребляются высказывания, генетически восходящие к стихотворению «А что у вас?», и имя главного героя рассказа в стихах «Дядя Степа». Среди высказываний наиболее популярна цитата Дело было вечером, делать было нечего, являющаяся в газетных статьях, как и в тексте-источнике, своего рода зачином; встречаются также различные модификации выражения А у нас на кухне газ, которые чаще всего связываются с проблемами топлива: Дело было вечером, делать было нечего, а выпить хотелось - да денег нет. И два юных бездельника из села Никольское Иркутского района вспомнили, что пару дней назад помогали односельчанке бабе Вале по хозяйству (А. Комаров // Труд, 2004, № 234); А у вас в коттедже газ? (Д. Владимиров // РГ, 2006, № 112); А у нас в квартире газ. А у вас? [о топливном конфликте между Россией и Украиной] (А. Морозов // РГ, 2007, № 4266).

Дядя Степа в дискурсе СМИ - это чаще всего хороший милиционер, реже - человек высокого роста: Дядя Степа - чемпион [название]. С золотом вернулись столичные милиционеры из Австралии, где завершились 12-е олимпийские игры среди пожарных и полицейских (М. Славин // Труд, 2007, № 51); Дядю Степу поставят в пример всем милиционерам [название]. Депутаты Госдумы пишут правила поведения сотрудников внутренних дел (Т. Шкель // РГ, 2007, № 4350); Китайский «дядя Степа» посмотрел на небоскребы [название]. Самый высокий человек в мире - скотовод из автономного района Внутренняя Монголия (КНР) Бао Сишунь - посмотрел на небоскребы Сянгана /Гонконг/ (б/а // Труд, 06.12.2005).

Следует отметить, что в современном дискурсе печатных СМИ встречаются отсылки и к текстам так называемой новейшей литературы (В. Ерофеев, В. Пелевин): Как бы то ни было, «Милан» и «Челси» теперь ведут торги. «Челси» не хочет отпускать защитника и предлагает вместо него нападающего Креспо. «Милан» настаивает на своем. Все это напоминает историю из «Москвы-Петушков» про одного влюбленного в советскую арфистку Ольгу Эрдели:

- Ну зачем тебе именно Эрдели? Возьми хоть Веру Дулову вместо Эрдели, Вера Дулова играет прекрасно!

- Подавитесь вы своей Верой Дуловой! В гробу я видел вашу Веру Дулову!

Впрочем, все эти захватывающие переговоры между «Миланом» и «Челси» не более чем детали (Ч. Дзгоев // Изв., 2006, № 93).

Однако подобные обращения малочастотны, что объясняется еще не завершившимся процессом формирования тезауруса прецедентных художественных произведения XX века, их продолжающейся культурной фильтрацией.

3.1.3 Русский фольклор как источник прецедентности

Важнейшей составляющей корпуса когнитивно значимых прецедентных единиц со сферой-источником «Литература» являются также прецедентные феномены, источником которых послужили фольклорные произведения (Приложение 1. Таблица 5). Будучи областью духовной культуры, «фольклор отражает народное мировосприятие, в нем представлены основные морально-этические ценности народа, то, что принято называть его корнями или душой» [Игошина 2007: 120]. Одним из центральных фольклорных жанров считается сказка - своеобразная сокровищница народной мудрости, а также универсальное средство передачи народных представлений об окружающем мире и самом человеке. Как отмечает О. А. Игошина, «национальный характер сказок находит свое выражение в оценке происходящих в них событий, в именах героев, в традиционных языковых формулах, обрамляющих сказочное повествование» [Игошина 2007: 120]. Духовно-нравственный и оценочный потенциал русских сказок активно используется в дискурсе российских печатных СМИ.

Традиционно в фольклористике сказки жанрово подразделяются на волшебные, бытовые и сказки о животных [Зуева 2003]. И хотя В. Я. Пропп в своем фундаментальном труде «Морфология сказки» отрицал универсальный характер подобного деления, однако, в итоге заключал, что данная «классификация в основах своих правильна» [Пропп 1969: 12]. Наибольшее количество словоупотреблений, характерных для дискурса печатных СМИ и генетически восходящих к русскому фольклору, связано с использованием имен героев волшебных сказок и описанием связанных с ними ситуаций. Это прежде всего Баба-Яга, Кощей Бессмертный, Змей Горыныч и Иван-дурак (Емеля).