В соответствии с правилами и законами построения научных текстов разных жанров, англоязычный научный дискурс наряду с линеарностью и четкой структурированностью характеризуется этикетными модуляциями категоричности и некатегоричности, толерантностью и демократичностью, аргументированностью, непрямой персуазивностью и ориентацией на адресата [98, с. 31]. Все эти этноспецифические признаки англоязычного научного общения реализуются путем использования дискурсивной стратегии поиска всеобщего понимания коммуникантов.

Такой стиль речевого поведения автора свидетельствует о соблюдении принципа речевой вежливости и этикетности научного общения с целью согласования эпистемических миров коммуникантов. Важным этикетным и этнокультурным признаком англоязычного письменного научного дискурса является объединение и комбинирование указанных стратегий и тактик, которые можно представить в виде таблицы:

Таблица 3.1 Речевые стратегии и тактики построения АНЛД

Таким образом, специфика речевого поведения автора(ов) АНЛД обусловливается их индивидуально-психологическими чертами, характер которых воссоздается на основе анализа языковых средств реализации стратегической цели научного текста. Так, для авторитарной личности характерным является жесткий стиль речевого поведения, детерминированный нарушением принципов кооперации и речевой вежливости. Неавторитарная языковая личность отдает предпочтение мягкой или гибкой дискурсивным стратегиям, которые способствуют сохранению позитивного лица участников научной коммуникации и свидетельствуют о соблюдении принципа вежливости.

Следует подчеркнуть, однако, что коммуникативная направленность англоязычного научного дискурса на поиск всеобщего понимания его участников может быть типичным как для неавторитарной личности (см. подраздел 3.3), так и для авторитарной. Несмотря на закономерности построения и функционирования авторитарного / неавторитарного типов АНЛД, модель авторского речевого поведения лишь приблизительно отображает реальную ситуацию научного общения. Природа конкретной личности автора намного сложнее, чем ее любой “макет”, или искусственная модель, воссозданная на основе языковых средств ее реализации.

В связи с этим, языковой “портрет” неавторитарной личности автора АНЛД, хотя и фрагментарно, может отображать психологические черты авторитарной личности и, наоборот, о чем речь идет ниже.

3.2 Речевые стратегии и тактики авторитарной языковой личности автора

Опираясь в данном исследовании на дихотомию авторитарная vs. неавторитарная языковая личность, первую мы характеризуем как волю и интеллект, где воля играет не последнюю роль относительно интеллекта [см. 59, с. 25]. Известное под названием “абсолютная личность” [132, с. 289] зарождение такого типа личности началось еще в Эпоху Ренессанса (XIV-XVI ст.).

В процессе изучения этапов становления номинативного строя через промежуточные стадии инкорпорации и эргативности, исследователи отмечают постепенное выделение активного субъекта из окружающей среды [16, с. 17; 133, с. 79]. Для номинативного строя характерным является активный субъект, который противопоставляет себя другим субъектам и миру вообще, осознавая свою индивидуальность.

В АНЛД авторитарная языковая личность, зарожденная в рамках интеллектуального антропоцентризма, находит свое проявление путем активно-личностного обоснования собственной научной концепции или ее отдельных положений. Под авторитарной мы понимаем такую языковую личность, которая владеет непререкаемым авторитетом в конкретном лингвокультурном сообществе и использует его (авторитет) с целью речевого воздействия на адресата. Понятие “авторитарность” и “власть” тесно связаны между собой. Последняя определяется как возможность осуществить определенное воздействие на человеческую деятельность, поведение, в частности, путем авторитета [343, с. 68]. В связи с этим, авторитарный тип языковой личности характеризуется тяготением к подчинению, принуждению и доминированию [187, с. 8]. На уровне языка авторитет реализуется путем эксплицитного выявления речевой интенции и директивности посредством категорической утверждающей авторизации как средства позитивной автопрезентации, точности в оформлении мнений и неприятия / критического отношения к чужим концепциям, взглядам.

Формирование авторитарной языковой личности обусловливается ее специфическими психологическими чертами, среди которых, вслед за Э.Фроммом, можно выделить тяготение к сильному и ненависть к слабому, агрессивность (доминирующий тип психологической защиты для такой личности), подозрительность, ксенофобию, чрезмерную заинтересованность прошлым и др. [237, с. 120-174]. Авторитарному типу личности не обязательно присущи все указанные психологические черты, однако самые главные из них оказывают решающее воздействие на ее формирование как языковой личности.

Высказывая уверенность в правильности своей научной позиции путем неприятия теорий, идей других коммуникантов, авторитарний тип говорящего может быть активным или пассивным, отказываясь продолжать коммуникацию [124, с. 115]. Специфика речевого поведения авторитарной личности состоит в том, что она признает не только свою причастность к сообщаемому, но и берет на себя всю ответственность за собственные слова. Например:

(121) … in that work I resisted giving Ilyenkov's position either interpretation, preferring to anticipate objections of the kind just cited by stressing important differences between his position and Kant's (Bakhurst, 1991) (Bakhurst, 40);

(122) It is known (Chomsky, 1959, and for discussion Chomsky, 1963) that an optimal perceptual device can accept unbounded left-branching and right-branching structures (Chomsky, 307).

В данных примерах авторы вводят в сообщение вторичный текст - ссылку на собственные научные достижения, что является показателем аргументации и нескрываемого оценочного отношения к пропозициональному содержанию. Апеллируя к своему предыдущему профессиональному опыту, авторитарная языковая личность представляет его результаты как общеизвестный факт и выступает не только авторитетной, но и правомочной.

Заряженное содержанием предыдущих, прецедентных текстов, общеизвестное авторское имя (анхистоним) мгновенно ассоциируется с их содержанием и говорит читателю не меньше, чем пропозиционально значимая информация. Так, имя Н.Хомского (122) ассоциируется с трансформационно-генеративным подходом, который вызывает в памяти читателя соответствующие ассоциации.

Природа таких ассоциаций является достаточно сложной и требует дальнейших исследований. Данная проблематика может стать предметом специального изучения в области когнитивной лингвистики, поскольку речь идет о концептуализированной информации, которая в свернутом виде содержится в анхистониме.

Посредством ссылок на собственные научные работы (автореференции), авторитарная языковая личность привлекает адресата к своему эпистемическому миру и, таким образом, обеспечивает “персонное” понимание [250, с. 386] читателем основного содержания сообщения сквозь фильтр авторского восприятия. Реципиент, который отдает предпочтение именно такому виду понимания, должен быть заинтересован в эксплицитном выявлении речевой интенции автора. При этом адресат с недостаточным уровнем подготовки по специальности практически не имеет возможности самостоятельно оценить степень объективности полученного знания и сформировать собственное отношение к предмету речи. Читатель-“специалист”, наоборот, способен выявлять критическое отношение к сообщаемому, в связи с чем эгоцентрическая манера научного изложения может способствовать отклонению навязываемой автором научной позиции.

Ярким примером авторитарной языковой личности, которая опирается на собственный авторитет с целью речевого воздействия на адресата, служит общеизвестный основоположник трансформационной генеративной грамматики - Н.Хомский. Неслучайно именно этот лингвист был избран нами для иллюстрации авторитарного типа языковой личности, поскольку он пользуется общепризнанным в научном лингвистическом сообществе авторитетом. Н.Хомскому неоднократно приходилось отстаивать свои научные взгляды, заверять оппонентов в достоверности научных теорий, становление которых подверглось в свое время острой критике. Именно этим отчасти обусловлено своеобразие его языковой личности и характер ее реализации в АНЛД, где ученый представлен убедительным, энергичным, настойчивым в защите своего мнения и способным критиковать оппонентов.

Специфическими чертами характера Н.Хомского как субъекта познания являются стремление лидерства и высокая самооценка. Типичной линией его речевого поведения, соответственно, является жесткая дискурсивная стратегия, которая выявляется в АНЛД путем сознательного / несознательного нарушения автором этических правил научного общения, а также четкого и точного оформления своих соображений. Это связано с такими психологическими чертами авторитарной личности, как стремление к самоутверждению, стереотипизму, силовому мышлению [1, c. 52].

В АНЛД жесткая дискурсивная стратегия реализуется при помощи тактик: а) откровенного выявления намерений говорящего, б) четкого определения авторской позиции, в) формализованных риторических установок, г) категорического несогласия и д) настойчивого утверждения. Данные тактики воплощаются в речи посредством использования коммуникативно определенных высказываний, что свидетельствует о потребности автора в самоутверждении, которая преобладает над стратегией позитивной саморепрезентации. Рассмотрим отрывок одной из работ Н.Хомского:

(123) To facilitate this discussion, let me introduce some terminology (1). I will use the term “generative grammar” to refer to a theory of language in the sense described above, that is, a system of rules that determine the deep and surface structures of the language in question, the relation between them, the semantic interpretation of the deep structures and the phonetic interpretation of the surface structures (2). The generative grammar of a language, then, is the system of rules which establishes the relation between sound and meaning in this language (3). Suppose that the teacher is faced with the question: which generative grammar of English shall I teach? (4). The answer is simple: teach the one that is correct (5).

But generally the problem is posed in rather different terms (6). There has been a great deal of discussion of the choice not between competing generative grammars, but between a generative grammar and a “descriptive grammar” (7). A “descriptive grammar” is not a theory of the language in the sense described above; it is not, in other words, a system of rules that establishes the sound-meaning correspondence in the language, in so far as this can be precisely expressed (8). Rather, it is an inventory of elements of various kinds that play a role in the language (9). For example, a descriptive grammar of English might contain an inventory of phonetic units, of phonemes, of morphemes, of words, of lexical categories, and of phrases or phrase types (10). Of course the inventory of phrases or phrase types cannot be completed since it is infinite, but let us put aside this difficulty (11).

It is clear, however, that the choice between a generative grammar and a descriptive grammar is not a genuine one (12). Actually, a descriptive grammar can be immediately derived from a generative grammar, but not conversely (13). Given a generative grammar, we can derive the inventories of elements that appear at various levels (14). The descriptive grammar, in the sense just outlined, is simply one aspect of the full generative grammar (15). The choice, then, is not between two competing grammars, but between a grammar and one particular aspect of this grammar (16). To me it seems obvious how this choice should be resolved, since the particular aspect that is isolated in the descriptive grammar seems to be of little independent importance (17). Surely the principles that determine the inventory, and much else, are more important than the inventory itself (18). In any event, the nature of the choice is clear: it is not a choice between competing systems, but rather a choice between the whole and a part (19) (Chomsky, 258-259).

В данном фрагменте автор подчеркивает приоритет генеративной грамматики и зависимый статус описательной (12)-(19). При этом он акцентирует на дискуссионном характере вопроса о конкурентоспособности генеративной и описательной грамматик (there has been a great deal of discussion of) (6), (7), выявляя оценочное отношение к поставленной проблеме.

Тональность проанализованного сегмента имеет утверждающий характер, что связано с психологическим стремлением авторитарной личности к самоутверждению. В высказываниях (1), (2) используется тактика откровенного выявления намерений говорящего, которая реализуется при помощи автореференции (I will use the term “generative grammar” to refer to) и перифрастической структуры - let me introduce some terminology. Последняя передает непрямую просьбу адресата о разрешении на действие. Данная тактика предусматривает отсутствие верификации собственных утверждений, в достоверности содержания которых автор уверен, и которые служат исходными пунктами дискурса научного сообщения. Так, в высказывании (3) автор представляет концепцию генеративной грамматики языка как определенную систему правил, используя констатив (The generative grammar of a language, then, is the system of rules which establishes …) как средство немаркированной авторизации.

Тактика откровенного выявления авторских намерений тесно взаимодействует с тактикой четкого определения авторской позиции, индикаторами которой служат предикаты модуса категорической утверждающей авторизации - obvious, evident, apparent и / или глагола со значением деонтической модальности (should / ought to). Употребление предложно-местоименной конструкции (to me it seems) в коммуникативном фокусе высказывания (17) эксплицирует речевую интенцию автора и облегчает восприятие изложенного.

С целью убедить читателя в валидности своей теории, автор создает атмосферу “научного сомышления”, настраивая адресата на речевой контакт. Действенным средством оптимизации межсубъектного речевого взаимодействия служит тактика формализованных риторических установок. Под риторикой мы понимаем не только искусство убеждать, но и способность автора критически рассуждать на основе рационального “здравого смысла”, в соответствии с историческими и психологическими обстоятельствами, речевыми поступками и мненями других коммуникантов.

Риторически нагруженными являются аподейктические (от греч. apodeikticos - `убедительный') суждения, или умозаключения, которые базируются на непререкаемом авторитете логической дедукции. Инструментарием их описания служат аргументативные силлогизмы, которые включают три составляющие: две истинные посылки (13), (14) и вывод (15). Упорядочивая анализируемый сегмент статьи по схеме “тезис - аргумент - вывод”, автор отталкивается от посылок (13), (14) со значением достоверного знания, обосновывает его истинность и убеждает в этом адресата. Функциональное назначение силлогизмов состоит в том, что они приписывают читателю осознание сообщаемых “фактов” и выведение из них логических следствий.

Речевыми реализациями тактики формализованных риторических установок служат метадискурсивные операторы и высказывания, а именно: а) побудительные глаголы типа suppose; teach (4); б) перифрастические структуры типа let us put aside / analyse / suppose / consider / observe и т.п. (11); в) риторические вопросы типа which generative grammar of English shall I teach?; г) рематические конструкции типа not between two competing grammars, but between (16); it is not a choice between competing systems, but rather a choice between (19) и т.п.

Благодаря своей фатической функции метадискурсивные высказывания имеют определенный приоритет над пропозициональным содержанием АНЛД. Они активизируют и привлекают внимание адресата к самым важным аспектам анализируемой проблемы, регулируя логику читательского восприятия. Если в политическом дискурсе подобные риторические приемы квалифицируются как пропагандистские [208, с. 86], то в научном - их характер может быть определен как агитационный. Автор научной статьи уподобляется агитатору, прагматическая интенция которого состоит в том, чтобы убедить читателя в истинности (правильности) собственного взгляда на определенный фрагмент действительности, что свидетельствует о самодостаточности той научной парадигмы, носителем которой является ученый.

Выявляя оценочное (критическое) отношение к другим теориям, Н.Хомский как авторитарная языковая личность использует тактику категорического несогласия. Так, в высказываниях (7), (8) автор не соглашается с концепцией метаавтора относительно равновесия генеративной и описательной грамматик (a “descriptive grammar” is not a theory of the language in the sense described above) и не принимает “чужую” терминологию: термин “descriptive grammar” выделяется кавычками. Неприятие концепций, мнений других коммуникантов соотносится с критическим отношением автора к их содержанию, что свидетельствует о нарушении максимы такта (6), (7).

Несмотря на то, что критическое отношение говорящего к сообщаемому мотивируется и аргументируется, психологическое желание авторитарной личности доминировать над другими коммуникантами имеет в англоязычном научном дискурсе подчеркнуто сдержанный характер с тяготением к этикетности. Уменьшение авторской уверенности / сомнения в истинности пропозиции реализуется в АНЛД с помощью средств некатегорической утверждающей авторизации: а) наречий-генерализаторов - generally (6), widely, commonly; б) связующих глаголов - seem (17), appear; в) модальных глаголов со значением вероятности, возможности - can (13), may, might (10), could, perhaps, probably, likely, presumably; г) ограничителей категоричности и оценки достоверности типа simply (15), rather (9), frankly / loosely speaking, so to speak, literally.

Применение многочисленных ограничителей оценки (hedges), или средств “хеджирования” [98, c. 13], является характерной чертой англоязычной научной традиции, направленной на ослабление категоричности в силу того, что полученные в ходе познавательной деятельности результаты обычно не абсолютизируются. Ограничители категоричности и оценки служат также средствами реализации языковой самокритики, посредством которой автор сдержанно оценивает способ / манеру научного изложения [308, c. 3-5], не решаясь признать ее единственно правильной формой выражения пропозиции.

Иллокутивная сила высказываний авторитарной личности может увеличиваться посредством предикатов модуса категорической утверждающей авторизации, которые имеют характер настойчивого утверждения и служат формальными показателями определенной речевой тактики.

Тактика настойчивого утверждения отображает авторскую концепцию разрешения анализируемой проблемы. Речевыми реализациями данной тактики служат: а) предикаты модуса со значением убеждающей авторизации - clear, obvious, of course, actually, surely (11)-(13), (17), (18), особенно в начальной позиции высказываний (11), (13), (18) и б) средства безальтернативной авторизации, представленные в АНЛД формами прилагательных и наречий в превосходной степени сравнения типа more important than (18), которые способствуют убеждению читателя в истинности сообщаемого.

Таким образом, жесткий стиль речевого поведения автора реализуется в АНЛД посредством динамического взаимодействия тактик: а) откровенного выявления намерений говорящего, б) четкого определения авторской позиции, в) формализованных риторических установок, г) категорического несогласия, д) настойчивого утверждения.

Критико-полемическая направленность отдельных сегментов англоязычной научной статьи по лингвистике обусловливает неоднородность жесткого стиля речевого поведения авторитарной личности, для которой характерными являются стратегия категорического несогласия автора с метаавтором и / или стратегия оценочной интерпретации продуктов чужой познавательной деятельности. Детерминированные здравым смыслом и иронией, данные стратегии обычно выбираются авторитарным, рационально-эвристическим типом языковых личностей, которые характеризуются категоричностью и нарушением принципов кооперации и речевой вежливости.

Так, стратегия категорического несогласия автора с метаавтором направлена на выявление различий в эпистемических мирах сторон-участниц научного диалога, что не предусматривает его развития и достижения компромисса. Данная стратегия реализуется в критико-полемических фрагментах АНЛД при помощи тактик: а) формализованных риторических установок, б) противопоставления, или антитетичности, в) четкого определения авторской позиции, г) нескрываемого оценочного отношения к сообщаемому, д) настойчивого утверждения, е) иронизации. Например:

(124) A. It has now become something of a cliche among linguists that universal grammar suffered from the following defects: а) it was not concerned with the sounds of speech, but only with writing; b) it was based primarily on a Latin model, and was, in some sense “prescriptive”; c) its assumptions about language structure have been refuted by modern “anthropological linguistics” (1). In addition (d), many linguists would hold that universal grammar was misguided in principle in its attempt to provide explanations rather than mere description of usage, the latter being all that can be contemplated by the “sober scientist” (2).

B. The first two criticisms are quite easy to refute; the third and fourth are more interesting (3). Even a cursory glance at the texts will show that phonetics was a major concern of universal grammarians, and that their phonetic theories were not very different from our own (4). Nor have I been able to discover any confusion of speech and writing (5). The belief that universal grammar was based on a Latin model is rather curious (6). In fact, the earliest studies of universal grammar, in France, were a part of the movement to raise the status of the vernacular, and are concerned with details of French that often do not even have any Latin analogue (7).

C. As to the belief that modern “anthropological linguistics” has refuted the assumptions of universal grammar, this is not only true, but, for a rather important reason could not be true (8). The reason is that universal grammar made a sharp distinction between what we may call “deep structure” and “surface structure.” […] (9). The fundamental assumption of the universal grammarians was that languages scarcely differ at the level of deep structure - which reflects the properties of thought and conception - but that they may vary widely at the much less interesting level of surface structure (10). But modern anthropological linguistics does not attempt to deal with deep structure and its relations to surface structure (11). Rather, its attention is limited to surface structure - to the phonetic form of an utterance and its organization into units of varying size (12). Consequently, the information that it provides has no direct bearing on the hypotheses concerning deep structure postulated by the universal grammarians (13). And, in fact, it seems to me that what information is now available to us suggests not that they went too far in assuming universality of underlying structure, but that they may have been much too cautious and restrained in what they proposed (14).

D. The fourth criticism of universal grammar - namely, that it was misguided in seeking explanations in the first place - I will not discuss (15). It seems to me that this criticism is based on a misunderstanding of the nature of all rational inquiry (16). There is particular irony in the fact that this criticism should be advanced with the avowed intention of making linguistics “scientific” (17). It is hardly open to question that the natural sciences are concerned precisely with the problem of explaining phenomena, and have little use for accurate description that is unrelated to problems of explanation (18).

E. I think that we have much to learn from a careful study of what was achieved by the universal grammarians of the seventeenth and eighteenth centuries (19). It seems to me, in fact, that contemporary linguistics would do well to take their concept of language as a point of departure for current work (20) (Chomsky, 254).

В данном сегменте научной статьи речевая интенция автора сводится к опровержению оппонентской концепции касательно положений универсальной грамматики, постулируемой в XVII-XVIII в. Неприятие автором чужих мнений создает критико-полемическую коммуникативную ситуацию, динамический характер которой обусловлен речевым взаимодействием двух противоположных эпистемических миров. Их представителями выступают автор и обобщенный метаавтор: автор является основателем генеративной грамматики, которая базируется на принципах универсальной (включая принцип униформитарности мышления), а обобщенный метаавтор - носителем контрарной концептуальной парадигмы - антропологической лингвистики.

Модальность анализируемого фрагмента АНЛД имеет ярко выраженный утверждающий характер, важную роль в реализации которого играет тактика формализованных риторических установок. Индикаторами данной тактики служат средства интеллектуальной экспрессивности, а именно: а) средства логического выделения со значением уточнения и конкретизации - in addition (2), rather (curious) (2), the first two (criticisms) - the third - the fourth (3), quite (easy to refute) (3), even (a cursory glance) (4), (do not) even have (6), (7), (12), scarcely differ (10), namely (15), particular irony (17) hardly (open to question), precisely (with the problem) (18); б) текстовые коннекторы - as to the belief that (8), the reason is that (9), but (11), consequently (13), and (in fact) (14); в) стилистические приемы, включая инвертированный порядок слов - Nor have I been able to discover any confusion of speech and writing (5); рематические конструкции с соединительным и противительным союзами - not only true, but could not be true (8); languages scarcely differ … but they may vary (10); (suggests) not that they went too far in assuming … but that they may have been much too cautious and restrained in what they proposed (14) и антитезу.

Упомянутые рематические конструкции и стилистический прием антитезы являются средствами реализации речевой тактики противопоставления, которая используется автором данного фрагмента с целью соблюдения принципа логической организации АНЛД по схеме “тезис - аргумент - вывод”. Так, тезису оопонента “it (universal grammar) was not concerned with the sounds of speech, but only with writing” (1a) противопоставляется антитеза “Even a cursory glance at the texts will show that phonetics was a major concern of universal grammarians” (4). В свою очередь, тезису (1b) - антитеза (6)-(7); тезису (1c) - антитеза (8); тезису (2) - антитеза (15)-(16), что свидетельствует об антитетичности как органическом свойстве способа научного мышления. Таким образом, автор обвиняет оппонентов в нелогичности изложения и опровергает их гипотезы, аргументируя свое несогласие с ними объективным, на его взгляд, объяснением.

Речевая тактика противопоставления гармонично сосуществует с тактикой четкого определения авторской позиции, которая реализуется в анализируемом сегменте посредством коммуникативно определенных эгоцентричных высказываний - Nor have I been able to discover (5); the fourth criticism of universal grammar I will not discuss (15). Четкое определение авторской позиции тесно связано с выявлением его критического отношения к содержанию теорий оппонентов, которое являет собой суть речевой тактики иронизации. Она (тактика) базируется “не cтолько на силе абсолютных истин, сколько на взаимосочетании эмоциональных моментов с требованиями времени и практическими стимулами” [252, с. 99].

Тактика иронизации реализуется с помощью оборотов типа in some sense “prescriptive” (1б); that can be contemplated by the “sober scientist” (2); its assumptions about language structure have been refuted by modern “anthropological linguistics” (8); there is particular irony in the fact that this criticism should be advanced with the avowed intention of making linguistics “scientific” (17). Формальным показателем выражения авторской иронии является выделение кавычками, функциональное назначение которых состоит, с одной стороны, в уменьшении категоричности отрицания / несогласия, с другой - в частичном разрушении позитивного лица партнера(ов) по коммуникации. Несмотря на формальное соблюдение принципа речевой вежливости, ирония создает авторитарный эффект, который проявляется в речи в определенной степени как юмор или сарказм и усиливается благодаря эксплицитному проявлению критического отношения автора ко взглядам, идеям других коммуникантов.

Поскольку кавычки обычно предшествуют собственно отрицанию или указанию на невозможность, авторская ирония / критика актуализируется путем использования тактики нескрываемого оценочного отношения к сообщаемому. Данная тактика реализуется посредством: а) эвфемизмов типа to put it mildly, yet-to-be-specified, an open question [ibid], включая местоименные словосочетания типа something of a cliche (1), или б) условных конструкций в контексте непрямого речевого акта ассерции типа many linguists would hold that … (2). Интенциональная модальная двуплановость подобных высказываний связана с “системным” или “несистемным” использованием условных конструкций, что усиливает прагматический эффект объективизации утверждаемой автором оценки.

Привлекая внимание адресата к важности определенного языкового явления / процесса, автор оценивает результаты познавательной деятельности метаавтора по критериям разработанности, значимости и достоверности. Так, по критериям разработанности и значимости теории, предположения других коммуникантов оцениваются негативно при помощи лексических единиц с коннотативным значением ограниченности, нерелевантности, недоразумения типа modern anthropological linguistics does not attempt to deal with deep structure (11); its attention is limited to surface structure (12); the information that it provides has no direct bearing on the hypotheses […] (13); this criticism is based on a misunderstanding of the nature of all rational inquiry (16).

Относительно аксиологической определенности теории универсальной грамматики, она приобретает позитивную оценку, которая реализуется в АНЛД посредством лексических единиц со значением фундаментальности и завершенности - the fundamental assumption of the universal grammarians was that … (10); a careful study of what was achieved by the universal grammarians (19), their concept of language as a point of departure for current work (20).

По критерию достоверности авторская оценка пропозиции воплощается в АНЛД путем использования тактики настойчивого утверждения, которая реализуется с помощью глагольных форм изъявительного наклонения настоящего времени индикатива. Формальными показателями данной тактики являются: а) логические силлогизмы (10)-(13), б) модальные слова или обороты со значением фактического знания типа in fact (7), (14), (20) и в) средства логического выделения со значением конкретизации - scarcely (differ) (10); particular (irony) (17); hardly (open to question), (concerned) precisely (18).

Авторская оценка предмета исследования в определенной степени смягчается благодаря модальным операторам со значением возможности - think, seem (19), (20), которые создают неоднородную синтагматическую последовательность с предикатами модуса необходимости (we have much to learn from) (19) и фактического знания (in fact). Такая семантическая сочетаемость придает формам условного наклонения (contemporary linguistics would do well to take their concept of language as a point of departure for current work) (20) модальную коннотацию с “несистемным” значением императивности, что типично для авторитарных личностей.

Анализ фактического материала позволяет утверждать, что рационально-эвристический тип авторитарной языковой личности побуждает адресата принять авторское видение предмета речи как очевидное. При этом говорящий использует стратегию категорического несогласия автора с метаавтором, что способствует созданию критико-полемической коммуникативной ситуации, которая не предвидит кооперативного речевого взаимодействия противоположных сторон-участниц научного диалога и его развития. Эпатированный агитационный характер жестких стратегий детерминируется прагматическим намерением автора опровергнуть чужую точку зрения и / или “развенчать” языковую личность метаавтора.

Характерным стилем речевого поведения авторитарной языковой личности в АНЛД является стратегия оценочной интерпретации, которая обеспечивает гибкое введение авторского присутствия в чужой текст. Стратегия оценочной интерпретации реализуется с помощью речевых тактик: а) противопоставления, б) иронизации, в) дистанциирования, или отстранения от взглядов метаавтора, г) неприятия чужой точки зрения или терминологии. Упомянутая стратегия выбирается автором для критического анализа продуктов чужой познавательной деятельности, что делает возможным толкование скрытого иллокутивного содержания сообщения сквозь призму авторского видения и понимания. Как результат - адресату навязывается авторская “проекция” содержания чужого текста. Например:

(125) What is the criterion of a compound? Many scholars have claimed that a compound is determined by the underlying concept, others have advocated stress, some even seek the solution of the problem in spelling (1). H.Koziol holds that the criterion of a compound is the psychological unity of a combination, adding that there “seems to be” a difference of intonation between a compound and a syntactic group which is however difficult to describe (2). W.Henzen decides on “the impossibility of a clear-cut distinction” between a compound and a syntactic group and hesitatingly proposes to consider a compound as “den mehrstдmmigen Ausdruck einer Begriffseinheit, der zusammengeshriben wird”. This is a very weak definition (3). Bloch-Trager do not treat the question in detail; they call a compound “a word made up wholly of smaller words” (4) (Marchand, 155).

Стремясь определить критерии сложного слова, автор данного примера прибегает к анализу научных работ по данной проблематике. Так, один из метаавторов (Г.Козиол) считает, что критерием сложного слова является психологическая общность сочетания и подчеркивает, что “кажется” существует разница в интонации сложного слова и синтаксической группы, которое, однако, тяжело описать. Использованная в данном сегменте речевая тактика иронизации актуализирует критическое отношение автора к предложенному определению. Слово “кажется” -“seems to be” - берется в кавычки, поскольку оно нерелевантно для дефиниций - читатель теряет доверие к подобному определению, а вместе с тем и к автору.

По мнению другого метаавтора - В.Хенцена, четкое размежевание сложного слова и словосочетания (синтаксической группы) невозможно. С определенной степенью сомнения (hesitatingly) он предлагает рассматривать сложное слово как многокорневое образование, что обозначает единое понятие и имеет совместное написание. Используя тактику дистанциирования, отстранения от взглядов метаавтора, автор подчеркивает слабость, неспособность данного понятия (this is a very weak definition), о чем свидетельствует негативная коннотация прилагательного weak. Определение сложного слова как такого, “что состоит из меньших слов” (4), негативно оценивается автором по критерию разработанности (Bloch-Trager do not treat the question in detail) и признается как ненаучное. Речевой реализацией тактики отстранения служит модализатор отчуждения (they call) и кавычки - “a word made up wholly of smaller words”. Сохраняя аутентичность чужой речи, кавычки указывают на то, что автор не перекручивает содержание изложенного.

Несмотря на различия в приведенных више определениях, они анализируются говорящим с целью выявления их неспособности, что придает значимости авторской концепции (которая не приводится здесь с целью экономии места). Последняя возникает вследствие критического анализа чужих научных взглядов, которые становятся органичными составляющими авторского текста и, одновременно утверждают нечто обратное концепции Г.Марчанда. Такая внутренняя антитетичность научного мышления свидетельствует об использовании тактики противопоставления.

Критическое рассмотрение продуктов чужой познавательной деятельности характеризует автора АНЛД как активного коммуниканта, который создает центрированную речевую ситуацию, обусловленную стремлением авторитарной личности к самоутверждению. Характер авторского отношения к содержанию чужой точки зрения или терминологии определяется как нейтральный или оппозитивный [163, с. 48-50]. Авторская реакция на речевые действия и взгляды других коммуникантов (метаавторов) является еще одним критерием оценки авторитарной языковой личности. Так, различают четыре типа реакции: полное принятие темы или действия, неполное принятие, формальное принятие и неприятие [222, с. 16]. Первые три типа реакций свидетельствуют об уважении метаавтора, желание считаться с его мнением, или же стремление не нарушать принцип вежливости (третий тип). Типичным для авторитарного речевого поведения автора АНЛД является четвертый тип реакции, поскольку именно он свидетельствует о предпочтении собственной теории, предположения.

Неприятие автором чужой точки зрения воплощается в англоязычном научном дискурсе с помощью соответствующей тактики. Индикаторами тактики неприятия чужой точки зрения или терминологии, которая отображает не очевидное с точки зрения автора видение референта, служат модализаторы отчуждения типа “they call”, “what he calls”, “the so called” [см. 170, с. 54-55; 204, с. 95] и кавычки. Например:

(126) I mean to examine and attempt to discredit an account of meaning circulated some time ago by H.P. Grice … Grice's paper is entitled `Meaning” […] Grice says that “mean” is used in what he calls “non-natural” sense of the verb (Katz, 297).

Как свидетельствует данный пример, в самом начале статьи автор не принимает предложенную П.Грайсом теорию значения. Говорящий выступает против употребления глагола “mean” в неестественном для него понимании, о чем свидетельствуют кавычки, которые актуализируют выявление ироничного / критического отношения к пропозиции.

Обобщая, подчеркнем, что, несмотря на уникальность каждой отдельной авторитарной языковой личности, существуют черты, типичные для большинства из них. В англоязычном научном дискурсе характерным принципом для такой личности является неоднозначное высказывание своего мнения, обусловленное ответственностью за изложенное и адекватное понимание его содержания, точность в оформлении мнений, директивность, стремление к самоутверждению. Среди возможных типов реакций на речевые действия других коммуникантов распространенным является неприятие чужих мнений, теорий. Авторитарная языковая личность - это личность активная, независимая, иногда амбициозная с тяготением к активно-личностному обоснованию собственной научной позиции.

В АНЛД специфика речевого поведения авторитарной личности состоит в использовании рационально-эвристических жестких стратегий категорического несогласия автора с метаавтором и / или оценочной интерпретации результатов чужой познавательной деятельности. Дискурсивная стратегия категорического несогласия автора с метаавтором реализуется путем динамического взаимодействия тактик: а) формализованных риторических установок, б) противопоставления, в) четкого определения авторской позиции, г) негативной оценки автором сообщаемого, д) настойчивого утверждения и е) иронизации. Стратегия оценочной интерпретации продуктов чужой познавательной деятельности позволяет автору анализировать и трактовать их согласно собственному пониманию и реализуется при помощи тактик: а) отстранения от взглядов метаавтора, б) иронизации, в) противопоставления, г) неприятия чужой точки зрения или терминологии. Направленные на убеждение адресата в истинности авторской научной концепции жесткие стратегии создают критико-полемическую коммуникативную ситуацию, которая не предвидит компромисса противных сторон-участниц научного диалога.