Субъективная модальность политического дискурса (на материале российских, британских и американских печатных СМИ)

Т. ван Дейк предупреждает, что могут возникнуть трудности при отнесении материала к той или иной категории, однако они не должны восприниматься серьезно, поскольку «они лишь указывают на некоторую неопределенность схематических суперструктур, а также на их зависимость от особенностей формальной или индивидуальной интерпретации текста» [Дейк 1989: 259]. Важно то, что в принципе эти категории могут быть различимы, релевантны для какого-либо типа текста новостей.

Необходимо отметить, что в своих более ранних работах Т. ван Дейк, по образцу известной “бриллиантовой схемы” схемы Лабова-Валетского выделял в нарративе, кроме других элементов структуры, Оценку (Evaluation), которая рассыпана по всему тексту. В своей работе мы преимущественно рассматриваем оценку как часть субъективной модальности и выявляем ее местоположение в структуре исследуемых текстов.

Исследуя дискурс новостей, Т. ван Дейк обнаружил действие структуры релевантности, «которая указывает читателю, какая позиция является наиболее важной и значимой» [Дейк 1989: 229]. В своей работе мы также стараемся выявить действие структуры релевантности и ее взамосвязь с реализацией категории модальности. Теория релевантности Т. ван Дейка, как нам представляется, согласуется с теорией актуализации, которая базируется на выдвижении языковой единицы на передний план. Актуализация - «такое использование языковых средств, которое привлекает внимание само по себе, и воспринимается как необычное, лишенное автоматизма, деавтоматизированное» [цит. по Кухаренко 1988: 12]. Выдвижение - “способы формальной организации текста, фокусирующие внимание читателя на определенных элементах сообщения и устанавливающие семантически релевантные отношения между элементами одного или чаще разных уровней” [Арнольд 1990: 63]. Функциями выдвижения являются: 1) установление иерархии значений и элементов внутри текста 2) обеспечение связности и целостности текста, установление связи между частями текста и между целым текстом и его составляющими 3) защита сообщения от помех и облегчение его декодирования 4) экспрессивность - свойство текста, передаюшее смысл с увеличенной интенсивностью и имеющее своим результатом эмоциональное или логическое усиление.

С термином “выдвижение” непосредственно связан термин “сильная позиция”. Сильная позиция - “такое место в тексте, где внимание читателя задерживается на важных по смыслу моментах” [Арнольд 1990: 46]. Сильными позициями являются начало, конец текста, формально выделенная часть (глава, строфа и т.д.). Говорящий (пишущий) должен так организовать кодирование текста, чтобы на важных по смыслу моментах внимание задерживалось. Содержание сильных позиций, как отмечает И.В. Арнольд, становится понятным при взаимодействии с остальным текстом.

Выводы по первой главе

Рассмотрение теоретических основ исследования модальности политического дискурса позволяет сделать следующие выводы:

1. Необходимо учитывать существование модальности в двух разновидностях: объективной и субъективной. Объективная модальность является обязательным признаком любого высказывания и формирует предикативную единицу. Объективная модальность выражается синтаксическим индикативом: синтаксическим настоящим, прошедшим, будущем (значения реальности) и синтаксическими ирреальными наклонениями: сослагательным, условным, желательным, побудительным и долженствовательным. Субъективная модальность присутствует не в каждом высказывании, и образует в предложении второй модальный слой. Ее семантический объем значительно шире семантического объема объективной модальности. Смысловой основой субъективной модальности является оценка в широком смысле слова. Субъективно-модальные значения выражаются в языке разноуровневыми средствами.

2. Одной из проблем в теории модальности является терминологический разнобой. Так, понятие «модальность» коррелирует с понятием «метареферентность» (Л.М. Майданова), «тональность» и «рациональная оценочность» (Т.В. Матвеева). В газетно-публицистическом стиле пишущий субъект дефинируется по-разному: “фигура говорящего” [Кормилицина 1999], “авторское “я” [Куроедова 2000], “внутритекстовый автор” [Чепкина 1993], “автор” [Солганик 2001]. Близким термином к перечисленным здесь является термин «языковая личность» [Караулов 1987]. Подробнее рассматривается концепция Г.Я. Солганика, который понимает категорию “автор” как пучок отношений, в которым главными являются “отношение к действительности и тесно связанное с ним отношение к тексту (речи)” [Солганик 2001: 6]. Это определение категории “автор“ совпадает с определением категории “модальность” в «Русской грамматике» (1980).

Что касается зарубежной лингвистики, то английские, американские и французские ученые не выделяют модальность как категорию, рассматривая ее как данность. Основные значения, описываемые ими - значения модальных глаголов и модальных фраз. Существующее в зарубежной лингвистике направление «критический анализ дискурса» использует понятие идеологии, рассматриваются способы выражения идеологии в тексте. Надо сказать, что некоторые из этих способов совпадают со средствами реализации модальности.

3. При анализе существующих подходов к рассмотрению оценки обнаруживаются следующие точки зрения:

1) оценка входит в состав значения слова [Арнольд (1990); Кожина (1983); ЛЭС (1990); Стернин (1985); Телия (1986); Цоллер (2000), Яковлев (1990)];

2) оценка признается сущностью субъективной модальности [Гаврилова, Малычева (2000); Иванова, Кузьмина (1994); ЛЭС (1990); РЯ (1970); РГ (1980); Телия (1986)];

3) оценка считается видом субъективной модальности [Арутюнова (1988); Вольф (1985); Коноваленко (1997), Лопатинская (1997), Хрипун (1985)];

4) оценка является периферией ФСП модальности [ТФГ (1990)];

5) оценке придается категориальный статус, она рассматривается как ФСК, модальность и оценка дифференцируются [Маркелова (1996); Пермякова (1997)].

Основываясь на определениях оценки, данных А.А. Тертычным [2000: 28], А.А. Ивиным [1999: 71], в Философском словаре [ФC 1991: 329], мы пришли к выводу, что существует тесная корреляция понятий “оценка” и “субъективная модальность”, а именно: “оценка” и “субъективная модальность” выступают как равнозначные понятия и дефинируются (если суммировать сущность проанализированных определений оценки) как “отношение говорящего к сообщаемому”. Принимая в качестве базовых концепции, изложенные в академической РГ (1980) и ЛЭС (1990), мы признаем, что смысловую основу субъективной модальности составляет оценка. Оценка и субъективная модальность нами не рассматриваются как отдельные категории. Кроме того, мы придерживаемся, вслед за указанными выше авторитетными источниками, дифференциации модальности на объективную и субъективную, и в своей работе исследуем субъективную модальность политического дискурса.

4. В нашей работе последовательно рассматриваются базовые понятия «дискурс», «текст», «политический дискурс», а также соотношение понятий «дискурс» - «текст», «дискурс» - «речь». На основе определений дискурса Т.М Николаевой [1978: 467], Т. ван Дейка [Петров, Караулов 1989: 9], ЛЭС [1990: 136] можно заключить, что текст является ядерным элементом дискурса, и изучение дискурса в любом случае предполагает изучение текста (статика). В тоже время дискурс определяется через понятие “речь”, что указывает на его динамический характер. За основу принято самое полное, с нашей точки зрения, определение дискурса из Лингвистического энциклопедического словаря. “Дискурс… - связный текст в совокупности с экстралингвистическими - прагматическими, социокультурными и другими факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах). Дискурс включает паралингвистическое сопровождение речи (мимику, жесты) и изучается совместно с соответствующими «формами жизни» (репортаж, инструктаж, светская беседа и т.д.)» [ЛЭС 1990: 136]. Исходя из данного определения можно заключить, что текст является ядерным элементом дискурса и изучение дискурса в любом случае предполагает изучение текста (статика). В то же время дискурс определяется через понятие «речь», что указывает на его динамический характер.

5. Вслед за профессором И.Р. Гальпериным в данной работе мы принимаем за основу следующее определение текста, поскольку оно как нельзя лучше подходит к исследуемым нами газетно-публицистическим текстам: «Текст - … это произведение речетворческого процесса, обладающее завершенностью, объективированное в виде письменного документа, литературно обработанное в соответствии с типом этого документа, состоящее из названия (заголовка) и ряда особых единиц (сверхфразовых единств), объединенных разными типами лексической, грамматической, логической, стилистической связи, имеющее определенную целенаправленность и прагматическую установку» [Гальперин 1977: 24].

6. В современной лингвистике изучение языка СМИ входит в исследование так называемого политического языка. Вслед за А.П. Чудиновым мы понимаем под политическим языком «особую подсистему национального языка, предназначенную для политической коммуникации: для пропаганды тех или иных идей, эмотивного воздействия на граждан и побуждения их к политическим действиям, для выработки общественного консенсуса, принятия и обоснования социально-политических решений в условиях множественности точек зрения в обществе» [Чудинов 2001: 11]. Политический язык отражает политическую реальность, принимает участие в создании и изменении этой политической реальности, а также изменяется вместе с ней. Изучение политического языка делает более наглядной картину предпочтений в современном обществе, существенно дополняя лингвистические и социологические исследования. Мы понимаем современный политический дискурс как совокупность текстов различных жанров, объединенных политической тематикой.

7. В данной работе предлагается анализ реализации категории модальности в политическом дискурсе на глобальном (текстовом) уровне, который базируется на концепции Т. ван Дейка. Т. ван Дейк анализировал глобальную организацию дискурса новостей в прессе. Использование данного метода анализа текстовой организации поднимает рассмотрение категории модальности на еще более высокий уровень. Глобальный уровень, по Т. ван Дейку, включает в себя суперструктуры и макроструктуры. Суперструктуры - это схема, специфическая для данного вида дискурса, модель, объясняющая формальное порождение текста. Макроструктуры - это целостная организация наиболее общих, глобальных тем, объясняющие семантическое порождение текстов. Суперструктуры состоят из конвенциональных категорий, типичных для данного дискурса, среди которых есть обязательные (категории «Заголовка», «Вводки», «Главного события», «Контекста») и факультативные (категории «Истории», «Предшествующих событий», «Последствий», включающих «События / действия» и «Вербальные реакции», «Комментариев», которые подразделяются на «Предположение» и «Оценку»). Категория «Комментариев» представляет собой особый интерес для нашего исследования, поскольку именно в этой части сообщения автор эксплицитно высказывает свою точку зрения относительно сообщаемого. Кроме того, эта категория относится к собственно текстовому уровню, что также переводит анализ модальности на новую, более высокую ступень познания.

ГЛАВА 2. СУБЪЕКТИВНАЯ МОДАЛЬНОСТЬ РОССИЙСКОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО ДИСКУРСА

2.1 Категория субъективной модальности на лексико-семантическом уровне

Наиболее отчетливо категория субъективной модальности проявляется на лексико-семантическом уровне. На этом уровне мы рассматриваем позитивнооценочную, негативнооценочную и модальнооценочную лексику (термины Г.Я. Солганика), прагмемы, а также модальные глаголы, модальные слова и тропы. Мы пытались выявить отношение множественных повествователей российского политического дискурса к войне в Чечне по восьми денотативным группам: Чечня, Происходящее в Чечне, Чеченские формирования, Действия чеченских формирований, Россия, Президент России, Российские войска, Действия российских войск. Примеры из каждой пары денотативных групп представлены в таблицах.

Чечня.

В российском политическом дискурсе Чечня чаще всего представлена данной лексемой, либо нейтральным словосочетанием «Чеченская республика». Иногда можно встретить словосочетание «мятежная республика». «Мятеж - стихийное восстание, вооруженное выступление против власти, бунт» [БТС, с. 568]. Очень редко имеет место метафорическое окказиональное словоупотребление, как, например, «зона, зараженная войной».

Происходящее в Чечне.

Событие, имевшее место в Чечне в 1994 - 1996 годах и происходящее с 1999 года по сей день российскими журналистами определяется как контртеррористическая (антитеррористическая) операция, операция по уничтожению. «Операция - 2. совокупность боевых действий, объединенных одной целью, одним заданием» [CлРЯ, с.621]. Эта операция связана с борьбой с терроризмом («терроризм - политика и тактика террора» [СлРЯ, с.359]). Террор, в свою очередь, определяется в словаре Евгеньевой как «политика устрашения, подавления политических противников насильственными мерами (преследования, убийствами и т.д.)» [СлРЯ, с.359]. Таким образом, не отрицается ведение боевых действий, но их проведение продиктовано необходимостью борьбы с терроризмом. Такая формулировка обладает позитивнооценочной направленностью, так как борьба с террором в общественном сознании - это защита населения от посягательств на жизнь человека (это хорошо). Надо отметить, что изначально такая формулировка принадлежала российскому военному командованию в Чечне. Журналисты, используя ее, выражают согласие с данной позитивной оценкой. В противном случае употребляется другая формулировка. Другими распространенными наименованиями происходящего в Чечне являются военная кампания, чеченская кампания. «Кампания - 1. воен. Совокупность операций, объединенных общей стратегической целью и проводимых в определенный период времени или на отдельном театре военных действий» [СлРЯ, с.24]. Лексема кампания уже подразумевает военные действия. Оба эти словосочетания не выражают авторского отношения к обозначаемому, хотя в первом случае автор непосредственно связывает происходящее с войной, а во втором - военные действия скрыты, это сочетание можно рассматривать как эвфемизм. Реже журналисты российского политического дискурса используют слово война, то есть называют происходящее своим именем. «Война - организованная вооруженная борьба между государствами или общественными классами» [СлРЯ, с.203]. В данном случае война происходит внутри государства. В качестве примера можно привести следующие заголовки: «С Аргуна началась война», «Мертвый город взят. Война продолжается», «Жестокая правда чеченской войны», «Как бы на войне». Близки к указанной лексеме сочетания вооруженное противостояние, военная фаза событий в Чечне. «Противостоять - сопротивляться действию чего-нибудь, сохраняя устойчивое положение» [СлРЯ, с.535]. Словосочетание военная фаза событий в Чечне представляет собой стремление автора сгладить представление читателя о происходящем, дипломатически «округлить», сделать словосочетание стилистически нейтральным. Еще один эвфемизм, используемый для обозначения происходящего в Чечне - северокавказская проблема. «Проблема - 1. сложный вопрос, задача, требующие разрешения, исследования. 2. перен. о чем нибудь трудноразрешимом, осуществляемом (разг)» [СлРЯ, с. 464]. Называя чеченские события проблемой, автор таким образом указывает на трудность разрешения происходящего конфликта. Существительное проблема во втором значении является безоценочным. Происходящее в Чечне иногда подается с точки зрения другой воюющей стороны как «борьба с неверными» на Кавказе». Закавычивание представляет собой как цитату, так и неприятие подобной точки зрения.

субъективная модальность политический дискурс

Таблица 1

Чеченские формирования

Результаты анализа данной денотативной группы показали частотность наименования чеченской стороны негативнооценочными прагмемами:

банды полевых главарей, бандиты, бандформирования

«Банда - вооруженная группа людей, объединившаяся для разбоя, преступной деятельности; шайка; бандит - участник банды, вооруженный грабитель» [СлРЯ, с. 60]. В данных наименованиях прослеживается связь действий чеченской стороны с преступной деятельностью, то есть «общественно опасным действием, нарушающим существующий порядок и подлежащим уголовной ответственности» [СлРЯ, с. 385].

боевики, летучие группы боевиков, боевики, одуревшие от наркотиков

«Боевик - член вооруженной группировки, входящей в неформальную (обычно террористическую) организацию» [ТСРЯ, с. 53]. Данное наименование также содержит имплицитную информацию о незаконности действий подобных групп на территории России. Пейоративный эпитет - прагмема одуревшие в третьем словосочетании усиливает негативную оценку, осуждение говорящего.

отпетые ваххабиты, террористы и наемники

«Террорист - сторонник, участник актов индивидуального террора» [СлРЯ, с. 360]. «Наемник - 3. (перен.) Тот, кто продался кому-нибудь, кто из низких, корыстных побуждений защищает чужие интересы (презр.)» [ТСРЯ, с. 351]. «Отпетый - 2. разг. погибший, пропащий, конченый //неисправимый, безнадежный в каких-либо своих отрицательных качествах» [СлРЯ, с. 699].

Использование разговорной лексики, военного жаргона: головорезы, беспредельщики, «отморозки», «духи».

«Головорез - 2. (разг) бандит, убийца» [СлРЯ, с. 326]. Слово «беспредельщик» образовано от слова «беспредел» - «(разг) крайняя степень беззакония, беспорядка» [ТСРЯ, с. 45]. «Отморозок (жарг) - 2. человек, ни на что больше не способный, от которого уже нельзя ждать ни чего хорошего в будущем; конченый человек» [БТС, с. 753]. «Духи - разговорное от «душманы (презрит) - бандиты, разбойники //о членах вооруженных формирований, сражавшихся в Афганистане с советскими войсками на стороне оппозиции» [БТС, с. 290].

«бойцы независимой Чечни», «борцы за независимость Ичкерии» Данные словосочетания используются российскими журналистами в названиях, как нам представляется, с тем, чтобы с одной стороны выделить чужие слова, а с другой стороны, отстраниться от такого наименования, показать свое неприятие данной точки зрения.

Реже авторы российского политического дискурса обозначают участников чеченских формирований нейтрально: «чеченская армия», «чеченские партизанские отряды».

басаевско-хаттабовские отряды

Упоминание имен террористов Басаева и Хаттаба в связи с воюющей чеченской стороной имеет явно негативную импликацию (неодобрение, порицание).

волки, попавшие в капкан - окказиональное метафорическое выражение, сравнивающее воюющих с чеченской стороны с дикими животными.

Действия чеченских формирований.

Действия формирований описываются российскими журналистами как «жесткие», «ожесточенные»: очень жестко обстреливали, защищали высотку ожесточенно, открыли кинжальный огонь, предпринимают отчаянные попытки. «Ожесточенный - полный ожесточения» [СлРЯ, с. 599]. «Ожесточение - 1. состояние крайнего, доходящего до жестокости озлобления. 2. крайнее напряжение, упорство» [ТСРЯ, с. 447]. «Кинжальный - 2. перен. действующий, производимый на очень близком расстоянии (спец)» [ТСРЯ, с. 273]. «Отчаянный (разг.) - крайний, очень сильный» [ТСРЯ, с. 483]. Все эти эпитеты имеют оценочно - характеризующее значение. Действия чеченских формирований также характеризуется метафорически: «кусают» федеральные войска, пытаются «огрызаться». происходит имплицитное сравнение воюющих чеченцев с дикими животными, хищниками, что отражает отрицательное отношение к предмету высказывания.

Таблица 2

Сравнение «Прикрывались мирными жителями как щитом» также имеет негативную направленность, так как в системе общечеловеческих ценностей описанное действие далеко выходит за рамки нормы. В следующем примере «оттянулись вволю» глагол является пейоративной прагмемой, т.е. не только называет действие, но и оценивают его с негативной стороны. Глаголы «оттянуться», «изгадить» являются к тому же просторечными и имеют большую экспрессивность («оттянуться - 3. жарг. приятно провести время, отдохнуть» [БТС, с. 764]. «Поиздевались над мертвым замполитом в привычном для них духе: отрезали нос, уши».

4. Россия.

В российском политическом дискурсе, касающемся конфликта в Чечне, Россия как государство (действия российского правительства) описывается, в основном, в связи с международными событиями. Оценка чаще всего либо отсутствует, либо является позитивной. Трудно проследить какую-либо оценку России как страны по отношению к Чечне. «Россия резко разошлась с Европейским сообществом в оценке того, что происходит на Кавказе [Изв. 28.01.00.]

Президент России.

Действия российского президента по отношению к войне в Чечне российскими журналистами никак не оцениваются. «Буш способен адекватно оценить инициативы Владимира Путина, который одним из первых мировых лидеров подставил плечо израненной Америке» [РГ 06.11.01.]

Российские войска.

В исследуемых нами печатных СМИ журналисты, в основном, обходят молчанием состояние российских войск. Редко встречаются примеры следующего содержания: «В отличие от прошлой кампании в Чечне и полуторамесячной войны в Дагестане в атаку идут уже не призывники - «необстрелки», а специально подготовленные десантно-штурмовые бригады. Можно позавидовать их психологической выдержке и выучке, когда, даже выйдя из тяжелого неудачного в целом боя, десантник демонстрирует своим видом и действиями стойкость и уверенность в успехе уже в завтрашнем бою» [НГ 08.12.99.]

Действия российских войск (спецподразделений МВД). Журналисты при помощи глаголов действительного залога описывают активные боевые действия со стороны российских войск: «рвутся в бой», «дрались достойно» (заслуживая похвалу), «ужесточили контроль за грузами», «ведут уничтожение террористов» (глагольное сочетание «вести уничтожение» вместо глагола «уничтожать» звучит мягче), «авиация и артиллерия с раннего утра долбила «зеленку», «штурмуют высоты». Иногда субъект действия не называется: «хребет бандформированиям сломан» («сломать (разг) - одолеть, победить кого-либо, преодолеть что-либо; сломить»; «хребет (разг) - о позвоночнике человека или его спине» [СлРЯ, с. 142, 625]).

«Открыта больница. Солдаты внутренних войск помогают отремонтировать местный музей, строят православную церковь» НГ 08.12. 99

В российском политическом дискурсе конца 1999 - начала 2000 года довольно часто негативно оцениваются неудачные действия российских войск и российского командования, критикуется закрытость информации со стороны военных, беспорядки и беззакония в армии, спецподразделениях милиции «… очевидно, что федеральные войска потерпели серьезную неудачу, причем разом проявились все просчеты и ошибки командования» [Изв. 11.01.00]. «в Веденском районе до сих пор нет ни суда, ни следствия - в зоне этого не требуется. Тут царствует иррациональный беспредел, и виноват всегда тот, кто просто подвернулся под руку» [ИЗ № 3 03.01.00.] («Иррациональный (филос., книжн.) - не постигаемый разумом, такой, который не может быть выражен в логических понятиях» [БТС, с. 398]; «царствовать - 2. разг. полновластно распоряжаться, управлять по своему произволу» [БТС, с. 1457]). «Операция в Чечне дала сбой настолько очевидный, что далее не признавать сложности ситуации и ошибок командования нельзя» [Изв. 11.01.00.]. («сбой (спец и разг) - перебой в движении, работе, действии (о приборах, механизмах)» [БТС, с. 1152].

«…в селах Московское и Тверское спецподразделения милиции превышают власть, облагают налогами местные рынки, передвигающихся по местности жителей. В станице Червленная за последние десять дней исчезли увезенные средь бела дня несколько жителей. … Чем дальше от начальства, комендатур, журналистов, тем меньше у ОМОНа и собровцев дисциплины, тем больше водки и чувства что они находятся не на освобожденных, а на захваченных территориях с соответствующим поведением» [НГ 08.12.99].

В статье «Военные скрывают правде о боях в Грозном» журналист пишет о несоответствии между официальной информацией, передаваемой из Грозного и информацией западных журналистов и российских стрингеров. «Все остальные представители СМИ, по меткому выражению одного из представителей одной из российских силовых структур, является едва ли не агентами западных спецслужб. Однако, в то время как официальная Москва декларирует максимальную открытость своей политики в Чечне, армия все больше скрывает свои истинные действия. …Но представители западных СМИ в чеченской столице, среди которых есть и российские «стрингеры», буквально каждый день передают информацию о кровопролитных боях в городе, в результате которых федеральные войска несут большие потери» [НГ 21.12.99].

Таблица 3

Особое внимание следует обратить на модальнооценочную лексику, которую мы исследуем, используя методику Г.Я. Солганика [Солганик 1981: 56]. Модальнооценочные слова - это слова с двуплановой семантической структурой. Употребляясь в том или ином контекстах, эти слова приобретают либо позитивную, либо негативную модальность. В нашем исследовании примером таких слов могут быть «замочили», «уничтожили», «очередной перелом», «матерые волкодавы», «стереть с лица земли», «потрясающе», «акция возмездия», «миротворцы», «приведены в состояние повышенной боеготовности», «нанести урон» и пр. В зависимости от того, от лица какой из воюющих сторон употреблены данные слова, они могут иметь либо положительную, либо отрицательную окраску. Так, например, жаргонное слово «замочить» имеет отрицательное лексическое значение, но вряд ли российского читателя смутит фраза «замочить Хаттаба» («Хаттаба похоронили как собаку», АиФ, №18-19 2002г.), так как личность этого международного террориста никому в России не импонирует. В этом контексте слово «замочить» имеет позитивную направленность. То же можно сказать и о лексеме «уничтожить». Если сравним ее употребление в двух контекстах: «Хаттаба уничтожили» и «уничтожают стариков и детей», то увидим, что отношение говорящего в двух случаях совершенно разное: в первом - чувство удовлетворения, что справедливость восторжествовала, а во втором - гнев и сочувствие невинным и беззащитным. Таким же образом можно рассматривать и другие вышеприведенные модальнооценочные слова.

Фразеологические обороты

Фразеологические обороты довольно часто встречаются в российском политическом дискурсе. Многие из них являются оценочными и реализуют то или иное отношение автора к высказываемому.

В статье «Усама бен Ладен гулял по Сараево» [РГ 29.09.01] читаем:

«… местные власти закрывали глаза на пребывание моджахедов в БиГ (Боснии и Герцеговине). Многим из них обходными путями выдавались паспорта граждан БиГ.…Сегодня власти опровергают эту информацию, опасаясь оказаться в черном списке стран, «недружественных» Америке».

«Закрывали глаза» и «в черном списке» - фразеологизмы, имеющие отрицательную оценочность. Ср. «Местные власти не обращали внимание на пребывание моджахедов…опасаясь оказаться в числе стран «недружественных» Америке» звучит более нейтрально, авторская точка зрения не выражена. Употребляя фразеологизм «закрывали глаза», который имеет значение «намеренно не обращать внимание», автор статьи высказывает имплицитно свое негативное отношение, к тому, о чем он пишет. Фразеологизмом «оказаться в черном списке» автор подчеркивает боязнь правительства БиГ быть недружественным США.

В некоторых статьях авторы не высказывают своей точки зрения на какую-либо проблему, событие, а дают точки зрения других людей. Например, в статье «Россия не потерпит на своей территории никаких бандформирований» [НГ 07.12.99] главный герой статьи - генерал В. Шаманов. Большая часть текста представляет собой прямую речь В. Шаманова. «Жаль, что вместе с пеной мы можем выплеснуть ребенка», - говорит генерал, используя фразеологический оборот. Далее он объясняет: «Незаметно в нашем сознании отодвинулись на задний план такие простые понятия, как патриотизм, чувство долга, ответственность». Используя фразеологизм «вместе с пеной выплеснуть ребенка», генерал имеет в виду, что вместе с несущественным можно отмести и главное. Фразеологизм здесь имеет экспрессивную функцию. Данное выражение является книжным. Дальше в этой статье генерал Шаманов говорит о преимуществе второй чеченской кампании, которое заключается в том, что перед армией не поставлены конкретные сроки ее завершения. «Это в значительной мере развязало руки генералитету, что, с одной стороны, помогает четко решать поставленные задачи, а с другой беречь солдат». Фразеологический просторечный оборот «развязать руки» имеет значение «дать возможность свободно действовать» [CлРЯ, с. 596].

Выбрав фразеологический оборот в качестве заголовка, автор кодирует основной смысл статьи в одной емкой и глубокой фразе, который затем постепенно разворачивается всем авторским повествованием. Так, заголовок статьи «Пакистан: между молотом и наковальней» [РГ 01.11.01], может декодироваться читателем как «Пакистану грозит опасность с двух сторон». Заголовок содержит имплицитную оценку. Мы определяем его как модальнооценочный с позитивной направленностью, т.е. автор сочувственно относится к настоящему положению Пакистана. И, действительно, весь текст статьи подтверждает данное положение. Обратимся лишь к последнему абзацу.

«Насколько успешно сможет Пакистан пережить это бурное время, покажет будущее. К сожалению, время в этой геополитической игре в Южной Азии, играет сейчас на руку лишь заокеанским игрокам. Запас прочности у Исламабада ограничен его неблагополучной экономикой».

«Играет на руку» - фразеологизм с негативнооценочным характеризующим значением; здесь сопряжена объективная ситуация с имплицитным авторским неприятием ее («играть на руку - косвенно помогать, содействовать своим поведением, своими действиями и т.п. кому-либо (обычно противной, другой стороне) в чем-либо» [ФСРЯ, с. 179].

На материале нашего исследования можно привести следующие примеры оценочных фразеологизмов:

позитивнооценочные: перейти Рубикон, запас прочности, нет худа без добра и т.д

негативнооценочные: капля в море, яблоку негде упасть, оказывать медвежью услугу, показать истинное лицо, притча во языцех, закрывать глаза на, очертя голову, куда глаза глядят, а воз и ныне там, и др.

Категория субъективной модальности актуализируется в политических текстах российских газет также посредством лексико-семантических приемов (тропов). Примечательно, что большинство тропов несет в себе положительную или отрицательную оценку описываемого.

Метафора

Большее распространение среди тропов имеют метафора и эпитет. Авторы газетных статей используют метафору, с одной стороны, в качестве образного выражения мысли, а с другой стороны, метафора имеет скрытый смысл и имплицирует точку зрения автора.

«Очень похоже, что спецы от пропаганды сочиняли листовку по замшелым лекалам времен Великой Отечественной войны, которые еще не догрызли мыши в секретных подвалах Главного разведуправления Генштаба» [КП 09.12.99.].

«Лекало - 2. разметочный инструмент, с рабочей кромкой, соответствующей профилю изделия; шаблон» [БТС, с. 492]. Речь идет об ультиматуме для мирных жителей Грозного: выйти до определенного числа по коридорам безопасности из Грозного или погибнуть. «Лица, оставшиеся в Грозном, будут считаться террористами и уничтожаться». Статья имеет высокий коэффициент субъективной модальности. В ней журналист не скрывает своего негодования по поводу этой, как он говорит, «листовки-страшилки», сочиненной российскими офицерами - спецпропагандистами. Методы, использованные ими, сравниваются с замшелыми лекалами, то есть являются очень старыми, никуда не годными (неприятие, негативная оценка).

«… нельзя ржавой лопатой орудовать там, где нужен тонкий скальпель» [КП 09.12.99]. Второй пример взят из той же статьи газеты «Комсомольская правда». Журналист прибегает здесь к другому метафорическому сравнению тех же застарелых методов пропагандирования «орудовать ржавой лопатой». Этим опасным и неэффективным методам противопоставляется использование «тонкого скальпеля», то есть при обращении к мирным жителям необходимо было найти такие слова, которые бы не унижали человеческое достоинство и не ущемляли его права. Эти два сочетания являются окказиональными антонимами, из которых первый несет в своей семантике отрицательную оценочность, а второй - положительную.

В другом примере автор статьи передает не свое отношение, а отношение Европы к событиям в Чечне: «В Страсбурге представительная Европа ставит России «неуд» по поведению в Чечне» [Изв. 28 01 00]. Школьная метафора «ставить «неуд» с пейоративным значением имеет пресуппозицию: Европа - учитель, Россия - ученик.

«Но Чечня, к сожалению не в Африке. Она в подбрюшье Европы. Там в 1996 году было основано государство-монстр» [Изв. 28.01.00]. Первая метафора «подбрюшье» не является оценочной. Вторая же метафора имеет явно пейоративную оценку. Лексема «монстр» является прагмемой, так как кроме называния существа, она указывает на негативное отношение к нему, как к чему-то ужасному, страшному, отвратительному. Поэтому данная прагмема содержит негативное авторское отношение к Чечне.

«Заложничество, рабство, работорговля, терроризм - вот те цветы, что расцвели на территории независимой Ичкерии» [Изв. 28.01.00]. Метафора часто сочетается с другими риторическими и лексико-семантическими приемами (см. второй пример метафора-антитеза). В представленном выше примере прослеживается сочетание метафоры и иронии. Лексемы «заложничество», «рабство», «работорговля», «терроризм» - это прагмемы с заложенным в их семантике отрицательным отношением к называемым явлениям. Называя их цветами, журналист имплицирует ассоциации, контрастные по сравнению с теми, что вызывают цветы и таким образом выражает свое неприятие подобных явлений и согласие с тем, что с этим нужно бороться.

«… война 1994 - 96 годов давно перешла в эпоху беспросветного терроризма, работорговли, международных террористических центров и внутренних междуусобиц. От всей этой нечисти, покрывшей военные раны те лишь загноились» [КП 08.12.99]. В данном случае журналист употребляет метафору болезни. Он сравнивает последствия, нанесенные военными действиями в Чечне с ранами, а влияние негативных явлений, имеющих место в Чечне - с процессом загноения. Терроризм, работорговлю и междуусобицу автор сопоставляет с нечистью (нечистой силой, которая, как известно, делает людям одни пакости).

Эпитет - одно из средств актуализации субъективной модальности. Также как и метафора, эпитеты в политических газетных текстах встречаются довольно часто. Особо надо сказать о метафорических эпитетах. В предыдущем отрывке и статье о Пакистане в первом предложении абзаца автор использует метафорический эпитет «бурное» (время). Там это прилагательное использовано в переносном значении «обильное волнующими событиями» (в данном случае неприятными [ТСРЯ, с. 64]. Таким образом, автор придает образность и экспрессивность, а также модальную оценку негативной направленности характеристике того времени, которое в настоящее время переживает Пакистан. В этой же статье в первом абзаце читаем: «Очень быстро были уничтожены использовавшиеся талибами аэродромы, немногочисленная авиатехника и хилая система ПВО». Эпитет «хилая», имеющий значение «слабый, болезненный» и использующийся в основном, когда речь идет о человеке, в данном случае употребляется автором в переносном значении. Таким образом, журналист характеризует систему ПВО Афганистана как слабую и здесь прослеживается сочувственное отношение автора.

В статье «Найти и обезвредить» [РГ 29.09.01] корреспондент использовал метафорические эпитеты «праведные» (эмоции) и «слепая» (месть): «остудив пыл праведных эмоций вызванных последствиями «атаки на Америку», официальный Вашингтон не поддался слепой мести, а старается спокойно и взвешенно выбрать наиболее эффективные методы устранения террористов». Говоря об эмоциях, корреспондент характеризует их с этической точки зрения, называя их праведными (т.е. правильными, справедливыми). Здесь осуществлен перенос значения, характеризующего личность, на эмоции, которые представляют собой проявление этой личности. Таким образом, автор имплицитно высказывает одобрение действий Вашингтона. Выражение «слепая месть» (безрассудная, без разумного основания) имеет явно негативную оценку, но в данном контексте несет позитивную авторскую направленность.

Метафорический эпитет «громкий», используемый в переносном значении «получивший широкую огласку, известность» может быть дан в следующих примерах: «Ранее, в 90-х годах прошлого столетия, в США за внушительные гонорары уже были раскрыты громкие теракты по наводке информаторов» [РГ 25.09.01].

«Между тем в эти дни правоохранительные органы в Чечне по их официальным сообщениям, добились серьезных успехов в расследовании наиболее громких преступлений» [НГ 19.01.01].

В обоих случаях метафорический эпитет «громкий» имеет негативнооценочное значение, так как используется с негативнооценочными существительными-прагмемами. В статье «Кровная месть настигает «отморозков» [КП 26.07.01] журналист, говоря о мести бандитов тем, кто помогает федеральным войскам, пишет: «Не исключено, что подобным варварским способом приближенные к Цагараеву «отморозки» захотят теперь отомстить Магомеду Ташухаджиеву…». «Варварский» - «перен. бессмысленно разрушительный, грубый, жестокий» [ТСРЯ, с. 68]. С помощью этого эпитета автор статьи дает негативную этическую оценку происходящего.

Кроме метафорических эпитетов в газетных статьях используются и простые эпитеты, такие как: «сплошная, непролазная» (грязь), «сплошные» (руины), «кровавое» (дело), «подлинная» (сущность), «окончательно» (достать), «откровенно» (радовались), «бездарно», «потрясающе», «полный» (вздор), «волей-неволей», «странным» (образом), «тщательным» (образом), «катастрофически» (быстро) и пр.

«…Чеченские боевики заинтересованы в том, чтобы «федералы» как можно глубже втянулись в Грозный, …волей-неволей вводя в уличные бои бронетехнику». Эпитетом «волей-неволей» журналист образно определяет действие и высказывает свое отношение к тому, о чем говорит (оправдывает введение бронетехники в уличные бои и относится сочувственно к действиям российских войск).

«Уровень пропаганды, которую распространяют источники в Моздоке, катастрофически быстро приближается к абсолютному нулю, что и показали сообщения о «роспуске гвардии» и «ранении Басаева», которое для вящей убедительности было передано через западные средства массовой информации…». В этой же статье журналист оценивает степень уменьшения достоверности информации: «катастрофически» быстро, и использует устаревшее слово «вящей», которое дает иронический эффект. В обоих случаях автор выражает негативную оценку высказываемого.

Таким образом, в подавляющем большинстве случаев с помощью метафор и эпитетов авторы статей имплицитно или эксплицитно выражают свое отношение в высказываемому, дают негативную или позитивную оценку того, о чем говорится.

Субъективная модальность может реализовываться в газетных статьях посредством иронии. Ирония проявляется как на локальном уровне (как в вышеприведенном примере), так и на глобальном (текстовом) уровне. Нас заинтересовали статьи, в которых ирония является текстообразующей. Здесь можно назвать такие статьи как «Контрудар» [Изв. 11.10.01], «Ультиматум Москвы был Басаеву. А ответил … Клинтон» [КП 09.12.99], «В Македонии Запад хочет закрепить свой успех в Косово» [КП 26.07.01]. Рассмотрим здесь в сокращенном варианте статью «Ультиматум Москвы был Басаеву. А ответил … Клинтон».

«Холодает. И не важно, откуда именно дуют студеные ветры - из Москвы или из Вашингтона, но факт остается фактом: отношения между нашими странами покрываются ледяной корочкой.

Сегодня Билл Клинтон намерен дать пресс-конференцию, посвященную ситуации в Чечне …А дальше речь наверняка пойдет о «45 тысячах мирных жителей Грозного» …которым российские военные поставили «ультиматум»: выйти из города по коридору безопасности или погибнуть. А если не все мирное население успеет покинуть Грозный? Что тогда будет со стариками, детьми, больными и немощными?

Однако гуманистический пафос американского президента, трогающий до слез его сограждан, для россиян звучит весьма лукаво. «Забота» Клинтона о ни в чем не повинных людях нам хорошо известна по безжалостным бомбежкам Ирака и Косово.

Интересно, а вспомнит ли Клинтон на пресс-конференции о сотнях заложников в Чечне, среди которых десятки иностранных граждан? А ведь это тоже «коронка» Вашингтона: американцы - великие мастера спецопераций по освобождению пленников из самых «горячих точек».

Далее статья продолжается в том же ироническом духе. В первом абзаце использована развернутая метафора. Отношения между Россией и США сравниваются с климатическим похолоданием. В статье используется обычное для конфликтных ситуаций противопоставление «мы» - «они». С одной стороны, Билл Клинтон и его сограждане, с другой - мы, россияне. Антитеза «забота» - «безжалостные бомбежки» представляют собой основу для иронии, переходящей в сарказм, высмеивание так называемого гуманистического пафоса американского президента. Разговорное слово «коронка» и гипербола «великие мастера спецопреаций» усиливают иронический и саркастический эффект всей статьи. Таким образом, в данной статье реализуется негативнооценочная субъективная модальность.

«Замначальника пресс-центра объединенной группировки полковник Валентин Астафьев утверждает, что по всей зоне боевых действий за прошедшие сутки погибло 8 военнослужащих и 60 боевиков. Такие цифры можно объяснить только богатым воображением полковника Астафьева» Изв. 19.01.00. Словосочетание «богатое воображение» вне данного контекста имеет положительный смысл. Здесь же автор, говоря о явном завышении полковником В. Астафьевым количества убитых боевиков, иронизирует над таким соотношением цифр погибших. В данном случае позитивнооценочное сочетание «богатое воображение» употреблено автором в качестве негативной оценки происходящего.

«Не исключением стала и последняя кавказская война, которую наши чиновники стыдливо именуют «антитеррористической операцией» - уж больно она смахивает на другую непопулярную военную кампанию - советско-финляндскую войну 1939-1940 года» ИЗ № 3, 03.01. Использование лексемы «стыдливо» в несвойственном ей контексте, в связи с чеченским конфликтом, придает всему высказыванию иронический тон и выражает авторское неприятие, неодобрение такой номинации.

Ирония - одно из мощных средств в арсенале корреспондентов, с помощью которого они могут выразить свою отрицательную позицию по отношению к какому-либо событию.

Сравнение как лингвистический прием несет в себе непосредственную оценку описываемого либо автором, либо другим участником статьи. К примеру, в статье «Контрудар» [Изв. 11.01.00] читаем: «Все под контролем. Высшие чины, руководящие боевыми действиями в Чечне, как ритуальное заклинание повторяли эту фразу …». Автор сравнивает повторение высшими чинами фразы с ритуальным заклинанием, тем самым имплицитно негативно оценивает такое положение дел, когда с одной стороны, высшее руководство утверждает, что ситуация боев в Чечне контролируется, а с другой стороны, не была организована оборона от потенциального нападения боевиков и федеральные войска несли большие потери.

«У многих сложилось впечатление, что контртеррористическая операция начинает пробуксовывать. А для Пакистана затягивание этого процесса смерти подобно» [РГ 01.11.01]. Данное авторское сравнение является оценочно характеризующим относительно существующего положения дел в Пакистане (здесь объективная характеристика слита с негативной оценкой автором затягивания указанного процесса). В некоторых случаях сравнения встречаются в заголовках статей: «Чечня - смерть как образ жизни» [АиФ №23, 2001], «Хаттаба похоронили как собаку» [АиФ, №18-19, 2002]. Оба заголовка являются главной темой статьи.

«Поэтому по сравнению с бессмысленным в итоге «военно-политическим урегулированием нынешняя названная операцией война - сродни избавлению от присохшей к гноящейся ране повязке. Медленно отдирать - долго больно, сорвать - тоже больно, но недолго. А не отдирать - и вовсе худо». КП 08.12.99.

Соединение инфинитива с модальными глаголами

Первое место по употребительности среди средств выражения модальности, как писал В.В. Виноградов, занимают соединения инфинитива с глаголами «мочь», «сметь», «уметь» [см. Виноградов, 1975: 58]. В «Русской грамматике» (1980) отмечается, что в сферу модальности включаются глаголы, краткие прилагательные и предикативы, своими значениями выражающие возможность, желание, долженствование, необходимость, внутреннее предстояние, готовность. Эти слова выражают как объективно-модальные, так и субъективно-модальные значения. Со сферой субъективно-модальных значений эти слова сближает то, что в их семантике заключено субъективное отношение к чему-либо. На основании проанализированных нами газетных статей, можно подтвердить довольно большую частотность таких сочетаний модальных глаголов и инфинитива в выражении субъективной модальности. Причем глагол «мочь» выражает как модальное значение возможности, так и модальное значение достоверности/вероятности.

Модальное значение возможности

а) значение (не) возможности с точки зрения автора

«Обе стороны не могут не учитывать, так сказать внутренний фактор». «Вашингтон может смело рассчитывать, что его экономические акции против террористов найдут однозначную поддержку».

б) передача автором значения возможности с чужой точки зрения

«Путин также заявил, что «жертвы среди мирного населения можно пересчитать по пальцам».

Модальное значение достоверности/вероятности

а) оценка события как достоверного/вероятного с точки зрения автора

«… США «обрадованы» российской поддержкой их усилий в борьбе с терроризмом, т.к. это реально может ослабить режим талибов …».

б) передача автором оценки события как достоверного/вероятного с чужой точки зрения

«Газета «Гардиан» цитирует источники из западных спецслужб согласно которым Усама бен Ладен мог раствориться в толпах беженцев, покидающих Афганистан».

Модальное значение необходимости, долженствования

Это значение передается особыми модальными словами «нужно», «надо», «должно» в сочетании с инфинитивом. Следует отметить, что журналисты избегают категорически высказывать свою точку зрения в качестве долженствования. В приведенных примерах авторы статей, представляя свою точку зрения, пользуются модальными словами «нужно», «надо».

а) модальное значение необходимости с точки зрения автора

«В любом случае для устранения Усама бен Ладена нужна, прежде всего, кропотливая агентурная работа и взаимодействие спецслужб» [РГ 22.09.01]

б) модальное значение необходимости с чужой точки зрения

«Буш предупредил талибские власти Афганистана, что они должны отнестись к требованию США со всей серьезностью, и порекомендовал им добровольно выдать саудовского террориста».

Модальное значение оптативности (желания, намерения)

Это значение реализуется в статьях посредством «(не)мочь + бы + инф.», «(не)хотеть + (бы) + инф.», «намерен, намереваться + инф.». В основном, авторы передают оптативность чужой субъективной модальности, что можно объяснить следованием этическим правилам современного социума.

а) модальное значение оптативности с точки зрения автора

«Эффективные действия на фронте можно было бы дополнить политическими мерами, если бы вполне верные решения федерального правительства об амнистии не торпедировались на месте подразделениями внутренних войск …».

б) модальное значение оптативности с чужой точки зрения

«Вместе с тем газета не преминула заметить, что … «Россия впредь не хотела бы слышать критику в адрес своих действий в Чечне».

2.2 Категория субъективной модальности на синтаксическом уровне

2.2.1 Вводные слова, словосочетания и предложения

В российском политическом дискурсе высок процент особого разряда модальных слов, которые являются реализацией категории субъективной модальности (авторской точки зрения). В предложениях модальные слова функционируют в качестве вводных, и относятся ко всему предложению, не являясь его синтаксическим членом. Вводные слова, словосочетания и предложения выражают авторское «отношение к сообщаемому или его характеристику; экспрессивную реакцию на сообщаемое с точки зрения его связей и отношений, достоверности или недостоверности» и т.д. [РГ 1980: 228]. За основу возьмем классификацию построений с вводными словами, вводными сочетаниями слов и вводными предложениями, данную в академической «Русской грамматике» (1980) [с. 229-231]. Рассмотрим, какие из выделенных нами субъективно-модальных значений выражают оценку сообщаемого. На материале нашего исследования были выделены следующие разряды субъективно-модальных значений вводных слов, словосочетаний и предложений.

1. Наиболее продуктивным в газетных статьях оказалось субъективно-модальное значение, характеризующее сообщение по источнику информации, отнесенности к автору речи (по словам, по данным, по мнению, как мы уже сообщали, по информации, по (некоторым) сведениям, по оценке, по версии, по утверждению и т.д.).