Слот «Физическое состояние». Общее физическое состояние человека на ядерном уровне дискурса русской рок-поэзии характеризуется через две основные группы метафорических наименований: каждая группа выполняет определенную прагматическую функцию. Метафоры слабости, мигрени, головной боли подчеркивают прагматические смыслы обыденности болезненного состояния и слабости, немощности человека. У больного в художественном мире рок-поэзии нет сил сопротивляться ни болезни, ни обстоятельствам, он разбит, он устал, он измучен постоянными болями (3.1.52). Более частотной и продуктивной метафорой, характеризующей состояния больного в художественном мире русской рок-поэзии, является метафора предсмертного состояния - агония (11%) или состояния близкого, похожего на смерть (3.1.53.): герой обескровлен (12%), парализован (13,5%), его сердце остановилось (14,2%). В любом случае «лечить … поздно» (Ногу свело). Основной прагматический смысл данной группы метафор - обреченность героя, невозможность вылечиться, выжить, а значит действовать.

Слот «Физические недостатки». Определенной изоляцией для героя художественного мира русской рок-культуры становится слепота, глухота и немота. «Духовно слепой человек, «лежащий столбом» - таков диагноз состояния человеческой души конца ХХ века» [Садовски 2001]. Данные физические недостатки характеризуют человека как неспособного, немощного, нуждающегося в помощи. Не случайно «слепцы глухие» (КМ) в дискурсе рок-поэзии часто сравниваются с детьми и слепыми котятами (3.1.54.). Прагматический смысл немощности также реализуется через метафору калеки, в контексте которой подчеркиваются агрессивность мира и отсутствие сострадания (3.1.55.). Важной в данной группе является метафора безногого человека, в которой актуализируется смысл неподвижности. Безногий не может самостоятельно и безопасно передвигаться, а значит, развиваться, жить (3.1.56.). Данный прагматический смысл также реализуется в контексте метафоры слепоты: Но, если ты слеп, не стоит идти - / Ты разобьешь себе лоб (Стиль). Слепой нуждается в помощи поводыря, того, кто поможет ему идти, укажет верный путь.

Таким образом, человек превращается в слепое орудие («слепой автомат» (Ария), «немая тетива» (Башлачев)) в руках некоего поводыря: он покорно и беспрекословно исполняет чью-то волю, тем самым окончательно лишая себя свободы: Печать зверя, клеймо стада, / Девиз бойни: всегда рады. / Козлом подлым пасет воля. / Шагать строем слепых доля (Алиса). Использование в описанных контекстах милитарной и зооморфных метафор подчеркивает прагматический смысл подчинения, неосмысленного повиновения: в этом художественном мире люди превращаются в «слепую орду» (Башлачев), в толпу, чей разум «жестокий и слепой» (Ария). Тем самым причиной и орудием агрессии, результатом которой становится покоренное состояние мира, являются сами люди. Слепота лишает их права что-либо решить самостоятельно: они слепо исполняют волю поводыря, тем самым, становясь оружием и жертвой одновременно (3.1.57.). Прагматический смысл всеобщего повиновения проявляется и в контексте метафоры игры: «сыновья молчаливых дней» (Аквариум) живут не в соответствии с некими разумными и духовными основами, а по неким правилам игры, придуманной свыше, игры, из которой они выйти не могут. Агрессивно-прагматический потенциал подчеркивается взаимодействием с метафорами сна и зимы, ассоциирующимися в мировой культуре со смертью: зимой все замерзает, засыпает, останавливая тем самым ход жизни.

Помимо важной прагматической функции метафора слепоты, глухоты и немоты выполняет моделирующую функцию. Рок-авторы создают «модель общества глухонемых» (Алиса), слепых людей, которые строят слепой мир из «темных стен закрытых глаз» (МВ), город, в котором они живут, «почти ослеп» (МВ): «Поколенье рабов строят мир. / Страшно! Мир будет слепым и немым» (Ария).

Но, сохраняя антиномичность художественного мира, рок-авторы выделяют лирического героя: только он готов бороться с этим недугом, готов взглянуть на этот мир и рассказать о нем (3.1.58.). В анализируемых контекстах частотна связь (87%) описанной метафоры с образами ветра и птиц, которые традиционно в мировой культуре являются символами свободы и мира. Именно свобода и отсутствие агрессии в художественном мире русской рок-поэзии является залогом выздоровления: Мы вольны! Хотя бы в том, что у нас есть глаза, / А у наших глаз - голос! (Алиса). И право на свободу в этом мире получают только те, кто видит, слышит и готов сказать об этом, или хотя бы простонать. Выйти из-под контроля, выйти / И петь о том, что видишь, / А не то, что позволят, / Мы имеем право на стон (Борзыкин).

Важным прагматическим смыслом наделена метафора немоты: в художественном мире русской рок-поэзии существует закон «молчи, слова - это смерть» (Аквариум). Люди молчат, потому что они боятся, потому что им приказано молчать, потому что рты их завязаны, глотки заткнуты. Во всех приведенных контекстах ярко выражен агрессивно-прагматический смысл: человека заставили молчать (3.1.59.). Поэтому большинство, серая масса, которой противопоставлен рок-герой, чей «рот развязан» (МВ), не готова открыть глаза, услышать правду, и, тем более, сказать о ней. Глухота, немота, слепота - некое укрытие, способ выжить, они еще не способны безболезненно разрушить свой мир, развеять свои иллюзии, выйти на свободу.

Фрейм «Сон»

Отсутствие активной жизнедеятельности символизирует метафора сна. Сон является одной из важнейших универсалий человеческой культуры, поэтому неудивительно, что в художественных системах всех времен и народов мотив сна играл существенную роль. В русской рок-поэзии метафора сна самая частотная (209) и обладает высокой степенью продуктивности в рамках анализируемого поэтического дискурса, что дает основание выделить ее в отдельный фрейм.

Сном скован весь художественный мир рок-поэзии: «сон был свойственным этому веку» (Аквариум). Лирический герой живет в уснувшем мире (DDT), в государстве сна (Алиса), в городе, который прилег, задремал (ВГ), сонный дом героя (НС), его уснувший дом (Бутузов) стоит на улице снов (Аквариум), героя окружают сонные люди (Стиль), люди сонных профессий (Аквариум), он ведет с ними беседы на сонных кухнях (Алиса). Метафора сна позволяет рок-авторам конструировать целостный художественный мир, является некой общей характеристикой всех его элементов, неким связующим звеном. Сон на ядерном уровне дискурса русской рок-поэзии охватывает все стороны действительности: он распространяет свое влияние не только на отдельных людей, но и на целые города, государства и даже мир в целом. Такая четкая иерархическая структура данного фрейма: от отдельного человека к группе людей, к дому и улице, к городу и государству и в итоге к целому миру - позволяет акцентировать такие прагматические смыслы, как неизбежность, неминуемость сна.

Слот «Характеристики сна». В мировой культуре метафора сна имеет двойственную семантику. С одной стороны, сон - это состояние покоя, отдыха души и тела. Такое отношение ко сну нашло свое отражение, например, в русских пословицах: головная боль сном проходит; кто больше спит, тот меньше грешит. Так и в «Русском семантическом словаре» значение слова «сон» определяется как «наступающее через определенные промежутки времени физиологическое состояние покоя и отдыха, при котором почти полностью ослабляется работа сознания, снижается реакция на внешние раздражения» [РСС: 123]. В этом определении намечено и другое понимание сна, в котором желание «забыться и заснуть» воспринимается как отторжение человека не только от окружающего его мира, но и от индивидуального сознания, что равно уничтожению личности, самоуничтожению и, в конечном итоге, смерти. В русском народном творчестве сон часто воспринимается как некое болезненное состояние, как временная смерть: сон смерти брат; хмельной да сонный не свою думу думает; уснуть вечным сном.

Сон на ядерном уровне дискурса русской рок-поэзии чаще воспринимается не как состояние покоя, успокоения, отдыха, в этом мире сон - страшная, тяжелая болезнь. Ты видишь: я болею, / Объятия Морфея меня влекут в никуда (АК). Метафора сна в анализируемом поэтическом дискурсе имеет ряд ярких характеристик. Человека, живущего в этом сонном мире, мучают, преследуют ночные кошмары. Все, окружающее человека, напоминает страшные, тяжелые, дурные, странные и тревожные сны. Актуальными в художественном мире русской рок-поэзии становятся такие прагматические смыслы, как постоянное ощущение опасности, тревоги, угрозы. Сон - это болезнь, сковывающая человека, лишающая его способности действовать, способности осознавать себя личностью. Сон становится смертью: граница между жизнью и смертью стирается, и в том и в другом мире герой не способен действовать, мыслить: То ли дрема, то ли смерть (DDT) (3.1.60.).

Семантику смертельной опасности сна подчеркивает взаимодействие с метафорическими моделями, обладающими агрессивно-прагматическим потенциалом. Связь сна с милитарной метафорой плена указывает на прагматический смысл насильственной изоляции, лишения свободы передвижения, свободы выбора: человек в художественном мире рок-поэзии живет в плену снов, он обезоружен и скован ими (3.1.61.). Сема `опасность' актуализируется в таком частотном в русской рок-культуре метафорическом выражении с агрессивно-прагматическим потенциалом, как омут снов. Омут традиционно в мировой культуре символизирует нечто непонятное, непознанное, опасное, затягивающее: в тихом омуте черти водятся. И все же смерть спящего человека в дискурсе рок-поэзии - это временное, внешнее явление. Рок-авторы верят, что придет время проснуться, стряхнуть оковы сна. Я часто не верю Большому себе, / Когда замираю личинкою малой / Под пыльным стеклом в летаргическом сне (DDT). В данном примере семантика метафоры летаргического сна, сна лишь внешне похожего на смерть, дополняется образом личинки, которая обязательно откроется, проснется и станет прекрасной бабочкой.

Сон в рок-поэзии вслед за традициями русской культуры тесно связан с метафорами времени года, которые актуализируют прагматические смыслы вечных метаморфоз, что еще раз подчеркивает веру рок-авторов в пробуждение, спасение от смертельных объятий Морфея (3.1.62.). Зима - мертвое, сонное время, когда жизнь в природе замирает, затихает; связь с данными метафорами актуализирует прагматический смысл бездействия. Но авторы верят и знают, что за зимой приходит весна - и мир пробуждается, сбрасывает с себя оковы белого сна, оживает. И хотя в мире русской рок-поэзии весна еще не пришла, герой её ждет, он знает, что она обязательно наступит.

Слот «Состояние человека». Рассматривая структуру данного слота на ядерном уровне анализируемого дискурса, необходимо отметить его полюсную основу, через которую выражена одна из антиномий художественного мира русской рок-поэзии [ср.: Нежданова 2000]. Мир поделен на тех, кто спит, кто принимает правила игры, подчиняется законам «лжи и сна» (Аквариум), кто хочет только покоя, даже подобного смерти, и тех, кто лишен сна, не хочет больше спать, ищет «другую жизнь - не сон» (Ария).

Сон - это гарантированное право обывателя на состояние покоя, забвения. Не спят в этом мире только дети и поэты: они лишены стереотипов мышления, они творят свой мир, они живут по своим правилам, не подчиняясь законам обывателей (3.1.63.). Образ бессонницы в художественном мире рок-авторов, вслед за традициями Серебряного века, играет роль особого творческого состояния, в котором обостряется способность лирического героя к непосредственному восприятию действительности. Не дает уснуть, пробуждает лирического героя от тяжелого сна и рок-н-ролл как нечто живительное, будоражащее, возбуждающее, как нечто открывающее глаза, нечто способное показать истину. «Мужчины, играющие на электрогитарах» способны проснуться и встряхнуться от ночных кошмаров (3.1.64).

В целом, позиция лирического героя в художественном мире русской рок-поэзии неоднозначна: в рамках ядерного уровня данного дискурса нет четкого противопоставления рок-героя и человека из толпы, поэтому нередко герой рок-авторов осознает себя частью этого сонного общества (3.1.65). И несмотря на то, что лирический герой рок-поэзии (я) является частью толпы и осознает себя таковым, он все же пытается вырваться из неё, и он один из немногих, кто видит и осознает ужас и смертельную опасность этого сонного мира. В отличие от серой спящей толпы, он «не хочет больше спать» (Воскресенье), он «боится спать» (Зоопарк). Он мечтает проснуться, действовать, двигаться, любить, жить: Хочется подраться, хочется влюбиться, /Хочется остаться, хочется разжиться, / Хочется зажечься, хочется проснуться, / Хочется раздеться, в небо окунуться (Чай-ф). Лирический герой русской рок-поэзии не понимает «тех, кто устал…, тех, кто спит» (Алиса), он призывает - «смахни сон с век, страх сдай в багаж» (Алиса), он готов «будить округи ни за грош» (КМ), «по ночам бредить Луной да перечить сну» (Алиса). Но лишь немногие готовы заявить: Мы пробудились от долгого сна (КМ); Я очнулся ото сна / И увидел свою жизнь из окна. (Ария), так как «жизнь не для тех, кто любит сны» (Ария). Спящие люди в этом сонном мире обречены: «спящий все равно не проснется» (Аквариум).

В заключении следует отметить специфические черты морбиальной метафоры на ядерном, текстовом уровне дискурса русской рок-поэзии:

1. Традиционный для морбиальной метафорической модели концептуальный вектор, отмеченный, например, при исследовании политической, экономической речи - отклонение от естественного порядка вещей [Чудинов 2001; Колотнина 2001], в рок-поэзии приобретает иное, противоположное направление - обыденность болезни. Любое болезненное состояние человека в художественном мире русской рок-поэзии - это не отклонение от нормы, это естественное состояние героя в сумасшедшем, больном мире.

2. Нетрадиционным для морбиальной метафоры становится мотив пути, реализованный в дискурсе русской рок-поэзии на примере целого ряда метафор. Так, для лирического рок-героя путь - это единственный способ что-то изменить в этом страшном, больном, отравленном мире, вырваться из него, найти свое место, свой мир. Важной в данной группе является метафора безногого человека, в которой реализуется актуальный смысл неподвижности, а значит, и невозможности развития, жизни как таковой.

Основные прагматические смыслы морбиальной метафорической модели на ядерном уровне дискурса русской рок-поэзии можно охарактеризовать следующим образом: боль, всеобщая, неизлечимая, является характерной чертой художественного мира русской рок-поэзии, боль, сон выступают символами немощности, бездействия и нередко смерти. Причина болезни в этом мире всегда внешняя, искусственная: ее основными источниками становятся инфекция, яд, ранение, жажда, удушье. Но чаще художественный мир современной русской рок-поэзии представлен как безумный, сумасшедший, это сумасшедший дом, дурдом, где человек закрыт, изолирован, связан.

Типовыми прагматическими смыслами морбиальной метафоры в анализируемом дискурсе являются изоляция, агрессия, обреченность, бессознательность, бездействие, немощность.

2.3 Милитарная метафорическая модель

Милитарная метафора занимает важнейшее место в образном представлении художественной действительности в текстах русских рок-поэтов. Отношение рок-культуры с официальным миром изначально складывались как отрицание, противостояние, как холодная война. Сами рок-авторы называют себя «воинствующими нонконформистами» [Кинчев 1993: 180]. Исследователи отмечают, что «психологическими доминантами рок-культуры являются агрессивность, враждебность, деструктивность» [Солодова 2002: 7]. Мир воспринимается рок-поэтом как агрессивный не только по отношению к себе и себе подобным - это «война всех против всех», война, заложенная в глубинах сознания, война, по законам которой был построен их мир.

Военная метафора изначально заложена в мировой культуре, что обусловлено самой историей: за последние 5,5 тысяч лет было около 14,5 тысяч больших и малых войн (в том числе две мировые), в ходе которых погибло, умерло от эпидемий и голода свыше 3,6 миллиардов человек. Для русской культуры образ войны имеет особое значение: она была атрибутом нашего общества очень долгое время. Мы боролись то с внешним, то с внутренним врагом, а поэтому милитарная лексика стала основным источником метафорической экспансии. Современная российская и мировая действительность только способствует развитию и активизации милитарной метафоры: и это не только война на Северном Кавказе, это и война с коррупцией, война с терроризмом, война с наркотиками. «Богатый военный опыт традиционно находил свое отражение в национальной ментальности, - отмечает А.П. Чудинов, - военные метафоры как бы показывали наиболее эффективный путь для решения сложных проблем общества» [Чудинов 2001: 104].

Все выше перечисленные причины способствуют активному развитию милитарной метафоры на ядерном уровне дискурса русской рок-поэзии.

Фрейм «Война и её разновидности»

Слот «Война». Милитаризованное сознание нашло свое воплощение, отражение не только в политической речи [см.: Баранов, Караулов 1994; Ряпосова 2002; Феденева 1998; Чудинов 2001 и др.], но и в текстах русской рок-поэзии. Рок-поэт, создавая свой художественный мир, а также основываясь на своем восприятии окружающей его реальности, представляет действительность как войну - «войну всех против всех». В этом мире воюют все и всегда: воюют в быту и на работе, воюют политики и соседи. «Война это закон» (Алиса), по которому построено общество.

Моделируя советскую действительность, рок-авторы пытаются отразить милитаризацию сознания советского народа [Баранов, Караулов 1991, 1994], часто гиперболизируя отголоски военизированного политического языка тоталитарного периода: Мы ведем войну уже 70 лет, / Нас учили, что жизнь - это бой (Аквариум). Но необходимо отметить, что и с падением советского тоталитарного строя война в дискурсе русской рок-поэзии не закончилась и в современном мире человек по привычке продолжает воевать, так как он был «воспитан войной» (Алиса) и не может привыкнуть жить без войны… (Чайф). В настоящих контекстах авторы подчеркивают наследственность таких тоталитарных основ общества, как подавление личности и всеобщая агрессивность.

Война, таким образом, становится не только законом определенного общества, строя, по которому живут люди, но и основой, сутью их мира, изменить которую практически невозможно. Нет мира, где бы без войны (Археология). Противостояние и агрессия заложены не только в отношениях людей, но и во всем окружающем человека: основными ее носителями в художественном мире рок-поэзии становятся город и зима. Традиция изображения города берет начало в творчестве А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского и продолжается писателями-символистами, которые вкладывают в неё свой особый смысл. Для большинства авторов образ города несет смерть природе, всему живому. Уже в самом рождении города заложено начало вечного конфликта между индивидуальностью, неповторимостью и всем тем, что мы зовем штампом. Именно поэтому город - это условный символ царства высокой техники и бесчеловечности, место страдания и одиночества. Именно такое восприятие города нашло свое отражение в русской рок-поэзии на уровне милитарной модели: состояние агрессии, войны заложено в самой сути города, и он передает его свои жителям (5.1.2.). Также в контекст милитарной метафоры рок-авторы часто вводят абиотический образ зимы. Образы зимы и войны сближают прагматические смыслы холодного, неприязненного или равнодушного отношения к людям (5.1.3.). Таким образом, милитарная метафора выполняет важную моделирующую или схематизирующую функцию: метафора войны позволяет создать целостный образ мира, воинствующего, агрессивного мира, где «черным дням и войнам нет числа» (Ария).

Слот «Разновидности войны». Входящие в данный слот метафоры характеризуют три основные разновидности войны в художественном мире русской рок-поэзии: 1) житейская война; 2) бои на любовном фронте; 3) мировая война добра и зла.

1. Война бытовая, «житейская война» (Аквариум) - это законы, по которым живут люди и строят свои отношения в быту. Обычные люди в самых обычных ситуациях в художественном мире русской рок-поэзии не способны на совместное проживание в мирных условиях, они не могут решать проблемы вместе. Их мир построен на агрессии, борьбе с себе подобными, «войне со своими» (МВ), со своими соседями и родными, так как «здесь ведут войну / за лучшие места» (МВ) (5.1.4.). Агрессивность художественного мира русской рок-поэзии имеет традиционный характер для мировой культуры и уходит своими корнями к такому культурному явлению, как экспрессионизм. «Экспрессионизм исходил из представления о враждебном человеку универсуме, находящемся в состоянии распада и разложения. Человек в экспрессионистской картине бытия - чужак, варвар, испытывающий ужас перед миром и агрессивный по отношению к нему, поэтому метафора войны с ее деструктивным характером становится генеральной метафорой в экспрессионизме» [Пестова 1999: 386-388], а позже и в дискурсе русской рок-поэзии.

Помимо моделирующей функции в данных контекстах милитарная метафора выполняет важную прагматическую. В классических произведениях русской культуры (например, «Война и мир» Л.Н. Толстого, «Живые и мертвые» К. Симонова, «Жизнь и судьба» В. Гроссмана и др.) образ войны характеризуется оппозиционностью понятий «враг» и «свой», «война» и «дом» и др. В дискурсе русской рок-поэзии данные оппозиции стираются. «В исчезающей стране / Все враги…» (Воскресенье), здесь даже «друг может стать врагом» (МВ). Дом как некий символ мира и уюта, дом, который обычно защищают войны, в этом мире становится либо полем боя: …Передернув затвор, ползешь в коридор (Кедры-выдры), либо мотивом очередной бойни: За хату третий год идет война (МВ). Кроме того, в структуру стереотипа образа войны всегда входила причинно-следственная мотивация: состояние войны обязательно имело оправдывающую причину (защита родной земли, освобождение и т.д.). Все эти характеристики, традиционные для данного образа, являются составляющими архетипа войны в мировом искусстве и формируют определенный стереотип, который в рамках русской рок-поэзии разрушается. «Житейская война» не имеет некой оправдывающей причины: здесь ведутся «битвы за пиво» (Nau), «за хату» (МВ), «за право мужчин быть всегда наверху» (МВ) и «право наблевать за свадебным столом» (Башлачев). Отсутствие подлинной мотивации означает отсутствие чего-то истинного в образе войны, подчеркивает бессмысленность и необоснованность агрессии. Война в художественном мире русской рок-поэзии ведется без особых причин и воспринимается как некая изначальная данность. Бессмысленность войны воспринимается как неизбежное, но все же не необходимое зло. «В бытовухе зло растят…» (Ва-Банкъ). Основная проблема людей в художественном мире русской рок-поэзии состоит в том, что они слишком доверились обыденному, серому миру, абсолютизировали бытовую сторону жизни и потеряли доступ к трансцендентальному, перестали жить в мире с самими собой. Поэтому лирический герой рок-авторов не согласен вести эту войну и объявляет себя дезертиром (5.1.5.). Лирический герой не только не желает принимать участие в этой бессмысленной бойне, но и предупреждает об опасности, которую несет война: потеря вечных духовных ценностей, ожесточение и агрессия, боль и как результат - вымирание цивилизации, мира (5.1.6.).

2. Изобразительную функцию в рамках данного слота выполняют милитарные метафоры, концептуализирующие понятие «любовь»: значит, наша любовь - это наша война (Nau). В сознании рок-поэтов мужчина и женщина - это не идеальная пара влюбленных, которые полны романтических чувств, а две противоборствующие силы, агрессивно настроенные друг против друга, ведущие бои на «семейных фронтах» (Nau), даже на свидание женщина в этом художественном мире идет, «как на войну» (МВ). Активное использование в дискурсе русской рок-поэзии военной метафоры со сферой-мишенью «любовь» отражает традиционную для русской ментальности расположенность к сильным чувствам и решительным действиям. Важно, что чаще всего понятие любви, изображенное через милитарные метафоры, заменяется понятием секса. В советском обществе, как известно, «секса не было», именно поэтому в качестве протеста рок-авторы сознательно подчеркивают чувственную, физиологическую сторону любви, выделяя ее страстность через милитарные метафоры (5.1.7.): В постели мы, как на войне (Аквариум).

3. Рок-культура нередко воспринимается как некая форма социального протеста, но большинство авторов отрицают такой взгляд на их творчество. Так, например, Константин Кинчев не раз говорил в интервью: «протест на уровне “мне не нравится то, что здесь было, мне не нравится то, что здесь есть...” мне неинтересен, протест “между землей и небом ” мне безгранично интересен» [Полупанов 1997]. Более радикально настроенные авторы, принимая формулу «творчество - это война», под которой понимается в том числе и социальный протест, все же расширяют данное понятие, не ограничиваясь только социальными вопросами. Так, самый яркий представитель этой точки зрения Егор Летов отмечает: «…идеальное состояние общества - это война. Война в глобальном смысле, в бердяевском, состоит в преодолении: в искусстве, в идеологии, в личности, в социальном - каком угодно. Творчество - это война» [Летов 1997: 198].

Итак, рок-герой, отрицая житейскую войну, объявляет собственную войну «между небом и землей» (Цой); «мировую войну Добра и Зла» (Романов). По словам лидера группы «Ва-Банкъ» А.Ф. Скляра, «если войне суждено быть, она будет - это экзистенциальная необходимость», но война «не обычная, а внутренняя» [Скляр 1997, 1998]. Таким образом, рок-авторы переводят конфликт из внешней сферы во внутреннюю, духовную. Вадим Самойлов отмечает: «Никаких форм борьбы не существует. Человек борется сам с собой. <…> Они находят врага внутри себя и начинают с ним бороться. Со временем всё равно понимаешь, что всё добро и зло находится внутри тебя. Бороться нужно со злом, со злом в себе, на поиски которого и уходит остальная часть жизни» [Мостакова 2001]. Философская идея диалектики Добра и Зла развивается в дискурсе русской рок-поэзии в идею духовной войны. Лирический герой уходит на войну между «землей и небом» человеческого духа, на «тихую войну с самим собой» (ЗЗ). Эта война происходит в нем самом, она происходит в каждом человеке. «У каждого есть выбор: иметь теплый дом, обед и свою доказанную верную теорему или искать, двигаться по лужам вперед сквозь черную неизвестность ночи» [Нежданова 1998].

Выбор бытовых ценностей - теплого дома, спокойствия - значит для лирического героя рок-автора отказ от самого себя, полное подчинение чужой воле, чужому закону, поэтому он делает иной выбор (5.1.8.): Я остаюсь с самим собой, / Я буду петь под струнный бой, / Про то, что было (Ва-банкъ). В анализируемых контекстах рок-герой часто выступает в ипостаси некоего вождя, нарушающего существующие табу, взамен предлагая публике свободу, в том числе свободу выбирать: следовать за вождем или нет. Название статьи Н. Барановской о Константине Кинчеве «Один в поле - воин» [Барановская 1988] как нельзя лучше характеризует позицию лирического рок-героя: хорошо, если кто-то поверит и пойдёт с ним, если - нет, то он один продолжит бороться с врагом. Такая уверенность рок-героя в собственных силах восходит к традициям архаического героического мифа, где герой в одиночку выступает против «хтонических чудовищ или иных демонических существ, мешающих мирной жизни богов и людей» [Мелетинский 1997: 296]. В этом случае наиболее репрезентативным является высказывание К. Кинчева: «Невозможно навязать себя в учителя кому бы то ни было. Люди сами выбирают себе учителей в жизни. Если это происходит со мной, значит, я, действительно помогаю в чём-то разобраться. Но я никому ничего не навязываю» [Барановская 1988]. Война, объявленная лирическим героем, позволит миру очнуться от смертельного сна (см. подр. анализ метафоры сна), сбросить с себя зимние оковы и начать движение в сторону весны, а значит, в сторону пробуждения, обновления (5.1.9.). Но борьба Добра и Зла, в основе которой лежит круговорот в природе, бессмысленна, поскольку она безрезультативна, потому лирическому герою остается только пафос противостояния спящему миру. «Эта борьба никогда не завершится, так как добро и зло - две стороны одной медали» [Михайлов 1988].

Слот «Противоборствующие стороны». Источником метафорических номинаций в рамках данного слота становятся концепты противники, враги, неприятели. Подобные метафоры характеризуют людей в художественном мире русской рок-поэзии как враждебно настроенных по отношению друг к другу, подчеркивают неумение и неготовность мирно улаживать возникающие конфликты, уважать своих соперников.

Метафора врага в дискурсе русской рок-поэзии выполняет моделирующую функцию, несмотря на низкую степень частотности и продуктивности (34), ее основным прагматическим смыслом становится всеобщая враждебность, на которой и построен этот художественный мир. Даже природные начала обретают черты врага, предателя (5.1.10.). На масштабность вражды, неприязни, ненависти указывает тот факт, что врагами становятся самые близкие, дорогие люди: друзья, отцы, матери и братья. В итоге лирический герой начинает ощущать себя самого своим врагом.

Отношение к врагу и способы борьбы с ним в художественном мире русской рок-поэзии варьируются. В первую очередь, это агрессия и желание дать силовой отпор (5.1.11.). Но наиболее частотным способом борьбы с врагами становится ирония и сатира: враг предстает лентяем, жуликом. Данные прагматические смыслы подчеркивают инвективы пройдоха, жаба, используемые в настоящих контекстах. Такой враг не достоин настоящей борьбы. Неслучайно герой предлагает своему врагу именно дуэль как самый красивый, романтичный и честный способ борьбы, но образ дуэли в анализируемом контексте снижен, опошлен до плевка, до оскорбления (5.1.12.).

Фрейм «Организация воинской службы»

Слот «Воинская служба». Сферой-источником входящих в данный фрейм метафор является служба в армии, которая в художественном мире рок-поэзии распространяется на все общество, а не только на призывников. Ее целью становится не подготовка воинов, защитников, а поддержание дисциплины, муштры. Служба в армии чаще описывается при помощи номинаций из сферы строевой подготовки: шагать строем, построиться (5.1.13.). Морбиальные метафоры слепые, бескрылые, используемые в анализируемых контекстах, указывают на ущербность, немощность воинов, а следовательно, бессмысленность армейской службы. Зооморфная метафора стада подчеркивает такие важные для рок-авторов прагматические смыслы, как обезличенность человека в стаде, воспитание у него стадного чувства, «основанного на бессознательном подчинении толпе, большинству» [Ож: 761]. Не менее важными в данных примерах становятся зооморфные и морбиальные образы, несущие агрессивно-прагматический потенциал. Для большинства рок-авторов воинская служба - это не только бессмысленно потраченное время, но и угроза личности, которая ломается в армии, зомбируется, лишается собственного мнения и взгляда (см. метафору слепой), права на движение и развитие (см. метафору бескрылый, пасет). Сама служба превращается в бойню - «массовое избиение, резню, убийство» [Ож: 54].

Сам же лирический герой «не в строю» (Башлачев), он не умеет, не хочет терять себя в безликой толпе (5.1.14.). Стоящие в строю живут по приказам (5.1.15.): по приказам принимают решение, по приказам бросаются в бой. Лирический герой не слышит этих приказов: он живет по своим внутренним духовным законам, приказам (5.1.16.). Самую серьезную угрозу, по мнению лирического героя рок-поэзии, несет всеобщее подчинение «дисциплинарному уставу» (Алиса) как некоему своду правил, регулирующему деятельность человека, а значит лишающего его свободы выбора, действия, поэтому он призывает отказаться от устава и призывает слушать только вечные, истинные законы. Забудь, уставу вопреки. / … Проси совета у реки (КМ).

Слот «Военнослужащие». Наиболее частотной метафорической номинацией в рамках слота «Военнослужащие» становится концепт солдата, указывающий на военного человека вообще, без конкретной его специализации. Настоящая метафора используется только для характеристики лирического героя. Как уже было отмечено выше, рок-герой отказывается от житейской, бытовой войны, он выбирает собственный путь борьбы со Злом, и в настоящем контексте он становится «солдатом любви» и «рядовым поэзии» (5.1.17.). Данные метафорические выражения не имеют агрессивно-прагматического потенциала в отличие от большинства милитарных метафор, а подчеркивают такие прагматические смыслы, как эмоциональную напряженность, накал страстей.

Реже рок-авторы используют метафору воина. Данная лексическая единица в современном русском языке обладает стилистической характеристикой - высокое, то есть торжественное [Ож: 93]. На ядерном уровне дискурса русской рок-поэзии метафорическая номинация «воин», также как и описанная выше, используется только для обозначения лирического героя в двух основных контекстах (5.1.18.): «воин свободы», «воин любви». Использование метафорической номинации воина носит эмотивный характер, то есть данные метафоры служат для переноса высокой оценки с понятия-источника (воин), на понятия, концептуализируемые в настоящих контекстах - любовь и свобода, которые воспринимаются рок-авторами как высшие духовные ценности.

В текстах русской рок-поэзии для создания образа лирического героя также используются метафорические выражения, обозначающие различные воинские специализации: партизан, камикадзе, подпольщик, пилот, стрелок, сапер-подрывник. Данные метафоры подчеркивают определенные прагматические смыслы. Так, метафоры подпольщика, партизана (5.1.19.) указывают на неприятие лирическим героем настоящих устоев жизни и, несмотря на его отказ от открытой войны, он ведет свою тайную, скрытую борьбу в тылу врага. Также метафора партизан подчеркивает самостоятельность деятельности рок-героя, он не подчиняется командирам и уставам, он действует сам [Ож: 494]. Метафора камикадзе (5.1.20.) подчеркивает остроту чувств лирического героя, его способность пойти на смерть ради любви, веры, свободы, идеи. Метафорические образы стрелка, сапера и пилотов (5.1.21.) выполняют прагматическую функцию: так, номинация стрелок подчеркивает готовность лирического героя бросить вызов этому миру, самостоятельность его деятельности: он борется в одиночку; сапер указывает на опасность его положения, постоянное напряжение; пилот - становится воплощением свободы и романтики рок-героя. Необходимо отметить, что часто рок-авторы иронически снижают образ военных, тем самым понижая и агрессивно-прагматический потенциал данных метафорических выражений, так, снайпер часто оказывается обезоружен, а его пуля, стрела не попадают в цель (5.1.22).

Метафора героя (5.1.23.) характеризует двойственность положения и оценки рок-героя: с одной стороны, подчеркивает его храбрость, доблесть и способность на самопожертвование, но контексты, в которых используется данная метафора, указывают на его немощность, снижают образ доблестного героя до картонного манекена, до грязи.

На агрессивность художественного мира русской рок-поэзии и ущербность положения человека в нем указывает метафора блокадников. Данная метафора подчеркивает и прагматический смысл насильственной изоляции, в которой находится герой рок-поэзии. Эту функцию выполняет и метафора конвоя, сопровождающего человека по жизни, предупреждающего его побег, а значит освобождение (5.1.24.).

Слот «Воинские символы и атрибуты». При характеристике художественной реальности рок-поэты метафорически используют слова, обозначающие воинские символы и атрибуты: марш, флаг, мундиры, погоны. Типовые прагматические смыслы подобных метафор определяются тем, что военная символика традиционно очень значима для России.

В рамках данного фрейма наиболее частотной является метафора флага (44). Необходимо отметить, что чаще всего (30) флаг поднимает именно лирический герой рок-авторов, тем самым показывая свою готовность к действиям, к борьбе (5.1.25.). Флаг, «боевой стяг» (КМ), знамя для рок-героя становится способом бросить вызов врагу, призвать своих единомышленников к действию. Данный прагматический смысл настоящей метафоры поддерживается рядом других милитарных образов, связанных с боевыми действиями и используемых в анализируемых контекстах, такими как битва и бой. Но цель битвы, которую ведет лирический герой - не агрессия, а освобождение. Высокое предназначение этой битвы подчеркивается использованием рок-авторами таких синонимов, как стяг и знамя, имеющих в современном русском языке стилистическую помету высокое [Ож: 269, 777].

В руках же обывателей художественного мира русской рок-поэзии флаг утрачивает свое высокое предназначение (5.1.26.). В данных контекстах использование слова стяг, имеющего помету высокое, выполняет ироническую функцию. Военная символика, традиционно очень значимая в русской культуре, снижается. Флаг как символ чести, доблести сравнивается с плавками и обрывками старых газет, он пахнет плесенью, потому что про него забыли, как забыли про такие понятия, как честь и доблесть отряда, дивизии, полка. Русская рок-культура формировалась в застойное время, во время потери моральных, культурных ценностей и ориентиров. Духовная апатия застоя воспитала целое поколение, которое воспринимало себя как неспособное, ущербное и «забитое». Это настроение становится ведущим в рок-поэзии. Человек в их художественном мире не столько не способен, сколько не может, не хочет, не уверен. И если он и сохранил в душе понятия чести, доблести, ответственности за себя и своих близких, то он не решается их отстаивать и защищать. Но ты все не решишься поднять свой флаг. / Ты до сих пор решаешься: так или не так (Алиса). В руках обывателей чаще появляется белый или спущенный флаг, говорящий о признании ими своей немощности, инертности, привычки жить в плену, в служении (5.1.27.).

Особое значение на ядерном уровне дискурса русской рок-поэзии приобретает метафора марша, в которой акцентируются такие семы, как `размеренное', `организованное', `коллективное'. Марш в этом художественном мире обеспечивает порядок и обезличенность, превращает людей в толпу, которая действует синхронно, четко (5.1.28.). Марш символизирует равнодушие и всеобщее подчинение, царствующее в мире русской рок-поэзии: именно поэтому «победные марши звучат только по ту сторону баррикад», так как «это общество пока обречено на поражение» (Nau).

Прагматический смысл всеобщей подчиненности и обезличенности выполняют также и метафоры военной формы. Защитный, маскировочный цвет хаки, камуфляж, единая для всех униформа - указывают на размытость отдельных личностей, индивидуальностей в толпе, которая живет лишь рефлексом самозащиты, не способная к решительным действиям, к прорывам (5.1.29.). Прагматический смысл обезличенности, немощности подтверждает использование в контексте техногенной метафоры - людей не воспитывают, а заливают в удобные для высших формы, как холодный металл.

Слот «Связь». В особую группу необходимо выделить метафоры связи: морзянка, пароль, позывной, сигнал. При помощи условного, секретного языка рок-герой может связаться с миром, понять, познать его (см. лекс. зн.: пароль - секретное, условное слово, фраза, или предмет, применяется для опознания своих людей на военной службе или в конспиративных организациях [МАС, Т.3.: 25]; позывной - специальный сигнал, служащий для опознания радиостанции, судна, воинской части и т.д. при пользовании различными средствами связи [МАС, Т.3.: 241]) (5.1.30.). Не менее важным в анализируемых контекстах становится прагматический смысл неискренности, неестественности всего происходящего, что подчеркивается использованием метафор театра, игры. Метафора связи также используется для концептуализации такого понятия, как любовь. Герой-связной ищет свой сигнал, код, но пока он не нашел человека, живущего с ним на одной волне (5.1.31.). Метафора морзянки выполняет особую прагматическую функцию: морзянка становится неким спасением для лирического героя, укрытием, он прибегает к ней лишь в крайних случаях, когда другой связи уже нет (5.1.32.).

Фрейм «Военные действия»

Слот «Активные военные действия». Метафоры, входящие в данный слот, были условно разделены на две основные группы: 1) характеризующие общее состояние художественного мира русской рок-поэзии; 2) описывающие действия лирического героя.

Метафоры первой группы несут ярко выраженный агрессивно-прагматический потенциал. Они указывают на опасность для жизни человека, постоянно существующую в этом мире, причем рок-авторы сознательно подчеркивают мотив обреченности, неизбежности, гибели как отдельного человека, так и мира в целом. Прагматический смысл обреченности художественного мира русской рок-поэзии подчеркивается целым рядом факторов: 1) постоянство агрессии этого мира: был бой и снова бой; 2) ядерная энергия, используемая в этом мире: как уже было отмечено, в этом мире человек облучен (см. анализ морбиальной метафоры) и ждет новых ядерных взрывов; 3) сама атмосфера в этом мире характеризуется как взрывоопасная: хлеб, мука как первооснова в любой мировой культуре заменяется в художественном мире русской рок-поэзии на порох, а значит взрыв, разрушающий все, может произойти в любой момент (5.1.33).

Самой частотной группой в рамках анализируемого слота становится метафора выстрела, прицела, мишени. Каждая деталь художественного мира русской рок-поэзии - это мишень, «каждая витрина - мишень» (Алиса), каждый человек - мишень: Устала земля, когда / На ней сплошные мишени (Круиз). Типовые прагматические смыслы, формируемые метафорой мишени, прицела (5.1.34.), можно описать следующим образом: состояние людей - это постоянное напряжение, контроль, невозможность спрятаться, уйти, которое подчеркивается нежеланием, неспособностью, и, конечно, слепым доверием своему хозяину, который никогда не обозначается прямо, конкретно (5.1.35.). Прагматическую функцию в данном примере выполняет зооморфная метафора с инвективным характером - «домашний скот» - это безропотно подчиняющееся существо, изначально обреченное быть жертвой. Нередко человек в дискурсе русской рок-поэзии сам встает под прицел, сам идет на убой. Итак, человек, живущий в этом художественном мире, постоянно находится под прицелом, и особенно остро опасность, агрессию ощущает лирический герой. Жизнь в этом мире может оборваться в любой момент, а значит жить нужно «пока не спущен курок» (МВ), «когда прицел на мне, / а выстрела нет» (Чай-ф). Ощущение опасности также поддерживается метафорой засады: человек в художественном мире русской рок-поэзии знает, что его ждет засада, но он не знает, когда ждать нападения (5.1.36.).

Рок-герой отказывается принимать участие в этих военных действиях, кроме того, он желает оградить от них и других людей (5.1.37.). Он готов объявить свой бой, но не ради агрессии, смерти, не ради идеи, а внутренний бой ради духовной свободы, искренности и правды (5.1.38.). Агрессивно-прагматический потенциал данных метафор не стирается полностью, но значительно снижается: для лирического героя агрессия не становится целью, это лишь средство высказать свое неприятие, негодование, протест. Именно наличие некой праведной, справедливой, оправдывающей цели, которая отсутствует в бытовой, житейской войне, придает образу данного боя некий героический ореол. Снижению образа лирического героя также служит нейтрализация агрессивно-прагматического потенциала милитарных метафор: нередко рок-авторы, указывая на протест героя, подчеркивают невозможность дать настоящий отпор. Их герой немощен, ранен, контужен, у него нет сил, он калека, инвалид (5.1.39.). В приведенных примерах подчеркивается ограниченность, немощность, неспособность героя: данные прагматические смыслы часто подчеркиваются использованием зооморфизмов.

Также метафоры активных военных действий указывают на прагматический смысл энергии, духовной силы, заложенной в образе рок-героя и, главное, в его творчестве. Он готов выступить против, сопротивляться тем правилам, что претят его правде, он готов поднять за собой в бой (5.1.40). Наиболее частотными и яркими метафорами, используемыми рок-авторами для выражения протеста и энергии лирического героя, становится метафора взрыва (5.1.41). Взрыв - это освобождение большого количества энергии в ограниченном объеме за короткий промежуток времени, это «внезапное сильное и шумное проявление чего-либо» [Ож: 81]. А значит, появление рок-героя - это бомба, мина, его слова - выдернутая чека, и осталось только ждать взрыва (подр. см. анализ слота «Вооружение»).

В рамках настоящего слота метафоры взрыва используются также со сферой-мишенью - «любовь». Любовь (5.1.42.) - это страсть, взрыв эмоций, которыми рок-герой дорожит и за которые готов бороться. Нередко образ любви в дискурсе русской рок-поэзии приобретает традиционный для русской культуры мотив завоевания. Герою нужно покорить сердце любимой, завоевать её, если это необходимо, он берет её на абордаж, берет её штурмом. Более ярко прагматический смысл завоевания, покорения концептуализируется милитарными метафорами плена (см. анализ фрейма «Плен и пытка»).

Слот «Военные действия, лишающие свободы». Состояние тотальной несвободы, изоляции является характерной чертой художественного мира русской рок-поэзии: оно заложено в самой системе, в сознании, мироощущении людей. Но необходимо отметить, что люди не сами отказались от свободы, их лишили ее, заставили от нее отказаться. Они находятся под постоянным давлением, контролем. Следует отметить, что самыми распространенными метафорами, используемыми рок-поэтами для обозначения данного состояния, являются шпионаж и слежка, объединенные семами `тайное', `наблюдение', т.е. лишение свободы в этом обществе производится скрыто: человек подозревает, чувствует угрозу, скованность, это чувство воспитано в нем с детства. Данное состояние строго охраняется в рамках описываемого художественного мира: за человеком постоянно следят «триста миллионов спутников-шпионов» (Кедры-выдры), он уже замечен, вычислен, его строго охраняют, сторожат (5.1.43.).