Метафорическое моделирование действительности в художественной картине мира М.А. Булгакова

3.2.3. Слот «Отвердение»

С помощью метафоры перехода чего-либо в более жесткое агрегатное состояние затвердевание может передавать состояние переживаемого стресса, приводящего к твердой, более решительной позиции, например: я окаменевал, транспортник окаменел, лицо стало каменным, каменные подбородки.

Ср.: «Если бой утихнет, и я не понадоблюсь непосредственно, полковник Лещенко будет меня судить. При этой мысли я как-то окаменевал и нежно и печально всматривался в звезды» (Я убил, с. 494).

Итак, слотовый состав фрейма «Физико-химические процессы» метафорически показал развитие ряда фрагментов действительности. Подобный перенос традиционно сложился из-за сходства внешнего протекания физических процессов с психикой человека, что отражено в словосочетаниях с уже стертой метафорой взрыв радости, глаза горят, жизнь кипит.

Таким образом, представление жизни человека или природной среды в качестве физико-химических процессов моделируют образ закономерного развития действительности. Прагматический смысл фрейма «Физико-химические процессы» можно сформулировать следующим образом: явления действительности взаимозависимы и закономерны, поведение человека, оказавшегося в поставленных условиях, предсказуемо и предопределено логикой законов природы.

4. Фрейм «Тепловые явления»

В состав данного фрейма входят метафорические обозначения теплых и холодных температур. Сущность тепловых явлений заключается в том, что тепло возникает и излучается веществом за счет своей внутренней энергии. Горячие тела излучают энергию, а холодные поглощают (Прохоров, 1983: 746), эта природная зависимость метафорически передается в концептуализации М.А. Булгаковым явлений действительности.

Рис. 10 Структурный состав и статистические данные фрейма «Тепловые явления»

4.1 Слот «Тепло»

Концепты слота, называющие высокие температуры метафорически, характеризуют степень внутреннего эмотивного состояния персонажей.

Ср.: «Вот эти-то последние ненавидели большевиков ненавистью горячей и прямой, той, которая может двинуть в драку» (Белая гвардия, с. 48).

Высокая температура может образно показывать болезненное состояние человека.

Ср.: «Старший начинает подпевать. Глаза мрачные, но в них зажигается огонек, в жилах -- жар» (Белая гвардия, с. 12).

Сильно переживаемая, злободневная мысль метафорически соотносятся с температурой, вызывающей ощущение жжения.

Ср.: «В блаженной тишине родилась у меня жгучая мысль о том, что исполнилось моё мечтание и бабка Павловна, торгующая папиросами, умерла» (Самогонное озеро, с. 133).

Внешнее проявление внутреннего содержания не человека, но продукта его деятельности метафорически представляется в виде реакции высоких температур.

Ср.: «А роман я допишу, и, смею уверить, это будет такой роман, что небу станет жарко» (Самогонное озеро, с. 138).

Положительные температуры, излучая тепло, распространяют и усиливают чувства, как и следует по закону физики. Высокие температуры в метафорическом употреблении имеют прагматический смысл мощной силы, страсти, высокого напряжения в деятельности человека.

4.2. Слот «Холод»

Холод, будучи тепловым явлением, отражает внутреннее эмотивное состояние человека, интенсивность которого показана автором дополнительными характеристиками, например: сладкий и дерзкий холод, холодное бешенство, волнение и холодок под сердцем, ледяное сердце.

Ср.: «Умудрившись, я понял, что передо мною человек, обладающий совершенным знанием людей. Поняв это, я почувствовал волнение и холодок под сердцем» (Театральный роман, с. 315).

Слово как единица языка отождествляется с физическим телом, которому присущи соответствующие характеристики: температура, объем, способность расширяться, занимая новое пространство, объем при увеличении температуры.

Ср.: « -- Диспозиция. Первоначально ему показалось, что он увидел его в очень теплом сне, и даже хотел отстранить рукой, как холодное слово. Но слово распухло, влезло в хату...» (Белая гвардия, с. 99).

Отрицательные температуры, употребленные в метафорическом смысле, обладают прагматическим потенциалом бесстрастности, сдерживания эмоции, недоброжелательности. Поглощая энергию вокруг, отрицательные эмоции могу преобразовываться, меняя вектор своей направленности.

Источником метафорических выражений фрейма «Тепловые явления» являются концепты, связанные в представлении носителей языка с природными свойствами. В процессе метафоризации актуализируется смысл естественных взаимосвязей в физическом и психическом самоощущении человека.

Итак, проведенный нами анализ концептуальной сферы «Физический мир» показал, что в художественной картине мира М.А. Булгакова активно используются метафоры с исходными смыслами «Движение», «Физические вещества и их свойства», «Физико-химические процессы», «Тепловые явления». Благодаря способности концептуальной метафоры служить орудием познания мира в сознании читателя создается структурная модель действительности, позволяющая понять общие закономерности и особенности восприятия писателем общественной жизни в стране в определенный исторический период.

Таким образом, представление жизни общества в качестве физической картины мира моделирует образ достаточно закономерной, логично развивающейся по законам физики действительности. Прагматический смысл метафоры физической картины мира можно сформулировать следующим образом: общественная жизнь развивается столь же закономерно, как и физическая сторона действительности. Ей присущи такие составляющие, как движение, физические вещества и их свойства, физико-химические процессы, тепловые явления. Составляющие компоненты и процессы физической картины мира естественны и закономерны.

Человек является составляющей частью общества и действительности. Жизнь человека, его чувства и физическое состояние также коррелируют с законами физической науки. Человек может быть активным участником событий, но его жизнь как физический процесс взаимодействует и поддается воздействию глобального физического процесса окружающей среды.

3.1.1.2 Подсфера «Метеоусловия»

Концептуальная сфера «Метеоусловия», соответственно метеорологической науке, изучающей закономерности атмосферных явлений и их свойства, содержит ряд концептов, соотносящихся с понятиями и явлениями метеорологии. Метафорический потенциал базовых концептов сферы заключается в представлении носителя языка о том, что процессы, происходящие в жизни человека и общества в целом, подобны атмосферным процессам и погодным условиям.

Источником метафорического осмысления действительности становятся некоторые явления, происходящие между земной поверхностью и атмосферой: обмен теплотой и влагой, обусловливающей постоянный круговорот воды с образованием облаков и выпадением осадков, различные электрические, оптические и акустические явления. Статистические данные концептов сферы «Метеоусловия» приведены в нижеследующем рисунке.

Рис. 11 Структурный состав и статистические данные концептуальной сферы «Метеоусловия»

1. Слот «Ветер»

В природе обнаруживаются разнообразные типы ветров, которые различаются по нескольким характеристикам: силе и скорости, направлению, степени влажности и проявления тепла, наличию осадков, вращательных движений и др.

Художественная картина мира М.А. Булгакова обнаруживает следующие концепты слота «Ветер»: ВЕТЕР, БУРЯ, ВЬЮГА и МЕТЕЛЬ. Традиционный базовый концепт ВЕТЕР, употребляемый безотносительно к скорости, направлению и другим характеристикам, используется для обозначения осознанного страха, распространяющегося в обществе.

Ср.: «Затем темный ужас прошел ветром по всем головам в Городе…»; «По всей квартире сухим ветром пронеслась тревога …» (Белая гвардия, с. 57, 229).

Концепт БУРЯ создает метафорический образ революции. Буря -- очень сильный ветер, который приводит к разрушению и опустошению. Метафора дыхание бури эвфемистично намекает на последствия социальных перемен, к которым привела революция.

Ср.: «Извозчики то вереницей, то в одиночку. Дыхание бури их не коснулось. Они такие, как были в 1822 году, и такие, как будут в 2022 - м, если к тому времени не вымрут лошади» (Москва краснокаменная, с. 95).

Концепты МЕТЕЛЬ и ВЬЮГА. Метель, вьюга -- сильные ветры со снегом, снежные бури. Ненастная погода с активным движением снежной массы в атмосфере позволяет с помощью переносного метафорического значения представить истеричное состояние женщин в толпе.

Ср.: «В Рыльском переулке грохнул залп, закружились метелицей бабьи визги в толпе, кто-то побежал с воплем…» (Белая гвардия, с. 208).

Метафора пламенная вьюга, моделируя картину действительности военного времени, соединяет две противоположные стихии огонь и снег, что актуализирует вектор уничтожения всего на своем пути: выжигание жизни и замораживание чувств.

Ср.: «Пылают белые домики, заборы, трещат деревья. По кривым улочкам метёт пламенная вьюга…» (Необыкновенные приключения доктора, с. 75).

Концепты слота «Ветер» моделируют действительность военного времени, актуализирует тревожность, ощущение холода, обреченность.

Так, в метафорических словоупотреблениях слота «Ветер» формируются прагматические смыслы распространения в обществе тревожности, истерии, других негативных настроений и, как следствие, ощущение неизбежности и обреченности.

2. Слот «Осадки»

Характер выпадения атмосферных осадков в виде ледяных шариков и их движение по поверхности земли становится источником синестетической метафоры, которая передает совмещенное аудиальное и физическое восприятие многочисленных ненормативных выражений.

Ср.: «Грозные матерные слова запрыгали по комнате, как град по подоконнику… ругал похабными словами штаб в вагонах первого класса, какого-то полковника Щеткина, мороз, Петлюру, и немцев, и метель и кончил тем, что самого гетмана всея Украины обложил гнуснейшими площадными словами» (Белая гвардия, с. 17).

3. Слот «Облачность»

ТУЧА, ТУМАН -- это наиболее частотные концепты рассматриваемого слота. Опасные, проблемные ситуации в межличностных отношениях метафорически представляются концептом ТУЧА -- большое, обычно темное густое облако, несущее дождь, снег или град (Солганик 2002,с. 676).

Как пишет Г.А. Лесскис, образ страшной тучи, корреспондирующий с образом метели, предстает как символ гибели и разворачивается на протяжении всего творчества писателя (Лесскис, 1999: 90).

Туча, занимающая определенное пространство над землей, способна отгородить человека от солнца, источника тепла и света, от неба, видимого над землей воздушного пространства, как в прямом, так и в метафорическом смысле, например: чёрной тучей штыков покрывалась даль, черная туча заслонила мне небо; он заслонил мне солнце; потемнел как туча.

Туча становится источником метафоры, называющей массу людей, например: народ тучей обмывал стены домов, тучей идут. Помимо объединяющего компонента размер, наблюдается сходство по цвету: серая форма солдат напоминает цвет тучи.

Ср.: «Туча солдат осадила училище, ну, форменная туча. Что поделаешь. Испугался генерал Богородицкий и сдался юнкерам» (Белая гвардия, с. 12).

В другом примере метафорического употребления концепта автор не называет прямо субъект атмосферы, который воспроизводится в сознании читателя без лишних слов, т. к. образное выражение не только адекватно отражает действительность, но и показывает глубину проблемы.

Ср.: «Клянусь вам, что у меня есть святого, каждый раз, как я сажусь писать о Москве, проклятый образ Василия Ивановича стоит передо мною в углу. Кошмар в пиджаке и полосатых подштанниках заслонил мне солнце» (Москва 20-х годов, с. 175).

Переживание и осмысление героем сложных исторических катаклизмов М.А. Булгаков описывает, проводя аналогию между чувствами персонажа и погодными условиями. Небо даёт человеку ощущение мира и спокойствия. Туча становится признаком деструктивных, негативных процессов, происходящих в обществе или в межличностных отношениях, или в мыслях человека.

Концепт ТУМАН. Туман представляет собой скопление мелких водяных капелек или ледяных кристаллов в приземных слоях атмосферы, делающее воздух непрозрачным (Солганик, 2002: 674). Концептом ТУМАН метафорически представляются опасные, проблемные ситуации (Солганик, 2002: 676).

Туман в художественной картине мира М.А. Булгакова передает внутреннее состояние неясности, смешанности мыслей, например: туманятся глаза, затуманенные глаза, затуманились головы, туманы сна, слёзы заволокли туманом. Психическое состояние сильного стресса, для которого свойственна реакция торможения, скованности, описывается Булгаковым с помощью метафоры тумана.

Ср.: «… мозг задёрнуло черным туманцем, он сел на корточки и неожиданно для себя, сухо без слёз всхлипнувши, стал тянуть убитого полковника за плечи, пытаясь его поднять» (Белая гвардия, с. 134).

Туман как явление, мешающее ясно воспринимать, понимать окружающее, затемняющее сознание, позволяет объяснить писателю-очевидцу исторических событий общественно-политическое социальное состояние в стране.

Ср.: «Миф, порожденный на Украине в тумане страшного восемнадцатого года…» (Белая гвардия, с. 54 -- 55).

Концепт ТУМАН несет коннотации неясности, сомнения, запутанности, обмана. Необходимо отметить, что в художественной картине мира М.А. Булгаков сохраняет представления носителей языка об этом атмосферном явлении, обусловленные, прежде всего, практическим опытом человека, его прагматическим отношением к неопределенным явлениям в жизни общества -- таким явлениям, которые могут послужить причиной создания опасных и затруднительных ситуаций.

4. Слот «Электрические явления в атмосфере»

Источником метафорической экспансии послужили концепты ГРОЗА, ГРОМ. Анализ метафорических словоупотреблений показывает, что эти концепты служат своего рода приметой уже произошедших или еще только возможных бурных событий как межличностных, так и глобальных.

Погодные условия бурного ненастья, сопровождаемые громом и молнией, метафорично передают события, происходящие в негативном ключе. Гроза и гром как шумовой эффект показывают источник угрозы и опасности, например: грозовое слово, разразилась гроза в лице рабочего Васи, громовой голос.

Для людей, нарушающих общепринятый порядок, правоохранительные органы являют собой источник опасностей и неприятностей, поэтому призыв потерпевших писатель называет грозовым. Общим компонентом прямого и переносного употребления становится сходство по громкости, мощности, силе звука и потенциальной опасности.

Ср.: «После “портвейного разлива” прицелиться как следует невозможно, и брошенный пестик прикончил дуськино трюмо. Осталась лишь ореховая рама. Тут впервые вспыхнуло винтом грозовое слово: -- Милиция!» (Три вида свинства, с. 266).

В формировании оценочного потенциала метафорических выражений имеют значение ассоциативные коннотации страха, неуверенности за свою жизнь: в наивной картине мира гром и молния посылаются людям в наказание за их грехи (Жюльен, 2000, с 254).

Благодаря метафорическому потенциалу базовых концептов сферы «Метеоусловия», писателем осмысливаются явления действительности, среди которых обнаруживаются исторические события, поведение человека и массы людей.

Развёрнутая метафора погоды и атмосферных явлений иносказательно передает восприятие и рефлексию происходящих событий. Общие компоненты в виде шумовых эффектов, активного движения воздуха, плохой видимости помогают отождествлять переживаемые человеком чувства страха, тревоги, ужаса, надвигающейся угрозы с атмосферными явлениями.

Таким образом, анализ концептуальной сферы «Метеоусловия» в художественной картине мира М.А. Булгакова обнаруживает, что писатель использует традиционные для русского национального сознания и русской литературы обращения к метафорическому иносказанию с помощью концептов атмосферных явлений. Продолжая начатую А.С. Пушкиным традицию раскрывать народный бунт через параллели с метелью, М.А. Булгаков находит общие компоненты между погодными условиями и человеческими чувствами, точно понимая состояние людей и переживания отдельного человека. Метафора метеоусловий в большинстве случаев показывает психическое и эмоциональное состояние как отдельного человека, так и массы людей. Метафоры метеоусловий обладают вектором цикличности, неизбежности, природной закономерности.

3.1.2 Метафора ЖИВОЙ ПРИРОДЫ

Материал настоящего когнитивного исследования позволил выделить в области-источнике «живая природа» две традиционные сферы «Мир животных» и «Мир растений».

3.1.2.1 Подсфера «Мир животных»

Мир животных как источник метафорической экспансии традиционен для русского языка и русской культуры. Об этом писали: В.И. Жельвис, 1999; А.Н. Баранов, Ю.Н., Караулов, 1991, 1994; Е.В. Колотнина 2000; А.Б. Ряпосова 2001; Ю.Б. Феденева 1998; А.П. Чудинов 2001 и др.

Концептуальные метафоры «Человек -- это животное», «Общество людей -- это мир животных» укоренились в человеческом сознании с незапамятных времен. Как утверждает В.Н. Телия, метафоры из области животного мира наиболее наглядно поясняют механизм создания экспрессивности с помощью внутренней формы. Антропоморфное представление о животных является эмотивным по своей природе, содержит ряд специальных модусов оценки. Внутренняя форма обогащает оценочную структуру новым типом эмоциональной оценки, суть которой сводится к запретам на проявление всякого рода «звероподобия», нечеловеческого начала в человеке (Телия, 1988: 88).

Рассмотрим основные характеристики концептуальных метафор «Человек -- это животное», «Общество людей -- это мир животных». Исходной понятийной областью моделей являются действия животных и сами животные, такие как волк, лиса, хорек, собака; такие птицы, как петух, коршун, соловей, воробей; низшие животные.

Статистические данные фреймо-слотового состава метафоры «Мир животных» приведены в рисунке 12.



Рис. 12 Структурный состав и статистические данные концептуальной сферы «Мир животных»

1. Фрейм «Состав царства животных»

1.1. Подфрейм «Собственно животные»

В массе булгаковских метафор наблюдаются образы конкретных животных, каждое из которых обладает в представлении носителей языка определенной чертой (лиса -- хитростью, медведь -- неуклюжестью, щенки -- наивностью, шакал -- продажностью), то есть образы являются прототипическими.

1.1.1. Слот «Волк»

Среди метафор зооморфных образов первое место по частотности и развертываемости занимает метафора человек-волк. Её можно считать типичной булгаковской стилеобразующей метафорой. По замечанию Е.А. Яблокова, эта метафора у писателя амбивалентна: с одной стороны, волчьими аллюзиями маркированы персонажи заведомо отрицательные, явно не близкие автору; с другой стороны, «волчьи» черты, по мнению М.О. Чудаковой, придаются героям явно биографическим (Чудакова, 1988: 452 -- 464). Е.А. Яблоков отмечает, что в оценочном плане сравнение с волком двойственно, и эта двойственность сохраняется на протяжении всего творчества писателя (Яблоков, 2001: 341).

Материал настоящего исследования показал, что хищное животное ВОЛК метафорически ярко раскрывает образ жизни персонажа, его поведение, характер движения. Первое упоминание о бандите «волке» в романе «Белая гвардия» связано со сценой, когда он через окно наблюдает за Василисой, устраивающем в стене тайник.

Ср.: «На черной безлюдной улице волчья оборванная серая фигура беззвучно слезла с ветви акации, на которой полчаса сидела, страдая на морозе <…> Пружинно прыгнув в сугроб, фигура ушла вверх по улице, а далее провалилась волчьей походкой в переулках» (Белая гвардия, с. 29).

В следующем эпизоде раскрываются портретные черты этого же персонажа.

Ср.: « -- С обыском, -- ответил первый вошедший волчьим голосом <…> В человеке всё было волчье <…> Лицо узкое, глаза маленькие, глубоко сидящие, кожа серенькая, усы торчали клочьями, и небритые щеки запали сухими бороздами, он как-то странно косил, смотрел исподлобья <…> успел показать, что идет нечеловеческой ныряющей походкой привычного к снегу и траве существа» (Белая гвардия, с. 187).

Автор подчеркивает деклассированность и аполитичность грабителей, прикидывающихся «идейными» петлюровцами. И становится совершенно ясно: к политике они не имеют никакого отношения, они обречены занимать маргинальное, «волчье» положение. На протяжении эпизода слово «волк», «волчий» употреблено более 30 раз.

Работу шпиона писатель метафорически называет волчьей, чему способствуют явные общие компоненты названных концептов: скрытая охота, выслеживание.

Ср.: «До трех, припав к подножию серой кариатиды, истомленный волчьей жизнью, бодрствовал шпион» (№13 -- Дом Эльпит-Рабкоммуна, с. 112).

В «Театральном романе» главный герой неоднократно сравнивается с волком. Это сложный, неоднозначный образ, как отмечает Е.А. Яблоков, с явными автобиографическими аллюзиями (Яблоков, 2001: 359).

Ср.: «… жестом всех призвал в свидетели, -- поглядите; смотрит на меня волчьими глазами»; « -- А вы, -- тонко улыбнувшись, шепнул Бомбардов, -- злой человек! <…> Слова его кольнули меня. Я считал, что я совсем не злой человек, но тут же вспомнились слова Ликоспастова о волчьей улыбке…» (Театральный роман, с. 253, 357).

Автобиографические аллюзии раскрываются в письме М.А. Булгакова к Сталину от 30 мая 1931 года, в котором писатель сравнил себя с волком. Это сравнение возникло на основе ассоциации животного с «жертвой человеческой охоты».

Ср.: «На широком поле словесности российской в СССР я был один-единственный литературный волк. Мне советовали выкрасить шкуру. Нелепый совет. Крашеный ли волк, стриженый ли волк, он все равно не похож на пуделя.

Со мной и поступили как с волком. И несколько лет гнали меня по правилам литературной садки в огороженном дворе.

Злобы я не имею, но я очень устал и в конце 1929 года свалился. Ведь и зверь может устать.

Зверь заявил, что он более не волк, не литератор. Отказывается от своей профессии. Умолкает. Это, скажем прямо, малодушие.

Нет такого писателя, чтобы он замолчал. Если замолчал, значит, был ненастоящий.

А если настоящий замолчал -- погибнет.

Причина моей болезни -- многолетняя затравленность, а затем молчание» (Письмо Сталину, с. 688).

Е.В. Яблоков констатирует, что метафора погони, травли, охоты на человека, когда гонимый превращается в зверя, возникает в творчестве писателя в рассказе «Необыкновенные приключения доктора», потом повторяется в романе «Белая гвардия» (Яблоков, 2001 с. 357). Преследуемая жертва, изгой показывает не агрессивно-активную, а страдательно-пассивную роль хищника.

Ср.: «Достаточно погнать человека под выстрелами, и он превращается в мудрого волка; на смену очень слабому и в действительно трудных случаях ненужному уму вырастает мудрый звериный инстинкт. <…> Уже совершенно по-волчьи косил на бегу Турбин глазами» (Белая гвардия, с. 167).

Широко представленная во всем творчестве метафора человек-волк дает основание говорить о связи образа с психологическим состоянием автора.

Итак, в развитии концептов слота «Волк» прослеживается две линии поведения: волк-хищник и волк-жертва. В любом случае он проявляет мудрость, опыт. Отношения человека с волком могут развиваться по одному из двух сценариев: человек или защищает от волка себя, свое жилище и домашних питомцев или преследует волка во время охоты ради собственной забавы.

Хищническими чертами волка писатель наделяет персонажей, ведущих суровый образ жизни, они вынуждены выслеживать, прятаться, добывать себе бандитским способом средства к существованию.

Отождествляя себя с волком, писатель образно выразил следующую мысль: человек, оказавшийся на месте волка, начинает себя вести как волк - хищное животное с мощным инстинктом самосохранения. Отождествляя себя с волком, писатель подчеркивает осознание собственного профессионализма и усталость, наступившую за долгие годы преследований и клеветы.

1.1.2. Слот «Лисица»

В привычном для российского менталитета понимании ЛИСИЦА -- хитрый зверь. Эта черта становится общим компонентом для концептуализации поведения человека при метафорическом описании бегства гетмана Украины с помощью германской поддержки (Подробнее -- во 2-й главе).

Фамилия одного из персонажей, напоминающая отчество, восходит к названию животного -- Лисович. Таким образом, автор, используя приём говорящей фамилии, намекает на природную хитрость, изворотливость героя, его умение приспосабливаться к внешним изменениям.

Ср.: «… никто не называл инженера иначе, как Василиса. Случилось это потому, что домовладелец с января 1918 года, когда в городе начались уже совершенно явственно чудеса, сменил свой четкий почерк и вместо определенного «В. Лисович», из страха перед какой-то будущей таинственностью, начал в анкетах, справках, удостоверениях, ордерах и карточках писать «Вас. Лис.» (Белая гвардия, с. 27 -- 29).

1.1.3. Слот «Хорёк»

Продолжает метафорический ряд хищных животных хорёк, особенностью поведения которого является кровожадность. Писатель, описывает поведение персонажа, показывая природу хищника, выслеживающего жертву.

Ср.: «… вошел похожий на бесхвостого хорька капитан -- помощник начальника снабжения <…> -- Слушаю, -- любопытно глядя, ответил хорёк <…> Любопытные огоньки заиграли в глазах хорька» (Белая гвардия, с. 120).

Автор, таким образом, связывает внешнее подобие с внутренним проявлением сущности хищного животного.

1.1.4. Слот «Зверь»

Общее наименование зверь по отношению к человеку возникает в эпизоде обращения жертвы к палачу.

Ср.: « -- Господин генерал, вы -- зверь. Не смеете вешать людей» (Красная корона, с. 81).

Метафорическое употребление концепта ЗВЕРЬ появляется при описании пожара. Уничтожающий всё на своем пути огонь образно сравнивается со все пожирающим зверем.

Ср.: «… бледневшее небо, на котором колыхался, распластавшись, жаркий оранжевый зверь…. Тихо было в переулке, и чуть порошил снежок. Но звериное брюхо всё висело на небе… [Аннушка] пошла медленно, на зверя не оглядывалась… А зверь, как побледнело небо, и сам стал бледнеть, туманиться» (№13 -- Дом Эльпит-Рабкоммуна, с. 119).

На первый план в метафорическом контексте употребления концепта ЗВЕРЬ выступает указание на отсутствие присущих человеку качеств, подчеркиваются жестокость, беспощадность, как человека, так и явления неживой природы -- огня.

1.1.5. Слот «Собака»

В комментариях Е.В. Яблокова указывается, что концепт СОБАКА так же неоднозначен, как и концепт ВОЛК. В традиционных представлениях образ собаки амбивалентен, он ассоциируется как с собачьей преданностью, так и с собачьей враждой, злобой. Образ собаки сопутствует образу волка практически во всех текстах писателя (Яблоков, 2001: 360). Фигуры этих животных, с одной стороны, едины в позиции хищности и агрессии, с другой стороны, антагонистичны.

Кроме образа собаки-преследователя возникает образ собаки-жертвы. Преданность влюбленной женщины сравнивается с положением собаки по отношению не к хозяину, но к существу, фактически выступающему в образе волка. Врач-наркоман, на чей волчий образ автор намекает фразой «повернулся и, оскалившись, говорю», подавляет сопутствующий ему образ верной женщины (оскал -- мимическая черта животных, демонстрирующих агрессию). Отношения хищника и жертвы-собаки налицо.

Ср.: «… сзади меня, как верная собака пошла она <…> Повернулся и, оскалившись, говорю: -- Сделаете или нет?» (Морфий, с. 472).

Беззащитность людей перед стихией войны или насильственной смертью для М.А. Булгакова аналогична положению собак как беспомощных жертв неумолимой силы.

Ср.: «… обманутые и втянутые в авантюру люди вроде вас будут перебиты, как собаки» и «-- Ой, убить тебе треба, як собаку. У-у, кровопийца…» (Белая гвардия, с. 97, 192).

Положение воспитанников военного училища как рядовых исполнителей сопоставляются с типичным для охотничьих собак состоянием.

Ср.: «Юнкера, наконец, прибежали, пыхтя, как загнанные гончие, со свистом и хрипом» (Белая гвардия, с. 123).

Концепты слота «Собака» в большинстве случаев употребления несут идею несчастной, безропотной жертвы, но в ряде случаев служат выражению враждебности.

Метафорические модели «Человек -- зверь» или «Человек -- волк» являются для творчества М.А. Булгакова типичными, формирующими стиль писателя. Выбирая хищных представителей из животного мира в качестве источника сопоставления, писатель стремится показать общие черты в сущности природы человека и животного. Модель является доминантной для писателя, особо частотной, развернутой (представлена разнообразными слотами) и рассредоточенной по разным текстам.

Таким образом, используя стереотипные представления русской культуры о животных (лиса -- хитрая, зверь -- жестокий, собака -- преданная), М.А. Булгаков показывает их общие черты с homo sapiens.

1.2. Подфрейм «Птицы»

В текстах М.А. Булгакова встречаются как общие орнитологические наименования (птица, птичка), так и конкретные, известные читателю представители класса, это петух, коршун, соловей, воробей. Как и в случае с образами животных, птичьи метафоры являются прототипическими: в сознании носителей языка они уже несут определенную коннотацию, например: коршун -- хищник стремительный и злобный; воробей -- маленький, подвижный; соловей -- отличающийся красивым пением.

1.2.1. Слот «Птица»

По точному замечанию Н.А. Кожевниковой, опорное слово метафоры или образ сравнения устанавливает точки соприкосновения между разноплоскостными предметами и явлениями, между разными логическими плоскостями. Таково сравнение с птицей, которое распространяется на широкий круг предметов речи (Кожевникова, 2000: 112).

Общее слотовое название ПТИЦА, ПТИЧКА встречается в текстах М.А. Булгакова при описании механических звуков: телефонного звонка или треска пишущей машинки.

Ср.: «В четыре часа ночи птичка <…> запела чрезвычайно настойчиво, и дежурный юнкер вынужден был господина полковника разбудить»; «Най-Турс коротко заявил генерал-майору Блохину, терзаемому со всех сторон штабными птичками, о том, что он может выступить уже со своими юнкерами» (Белая гвардия, с. 94, 118).

Птицей писатель образно называет дрёму, сонное состояние в природе.

Ср.: «Ночь расцветала. Сонная дрёма прошла над городом, мутной белой птицей пронеслась, минуя сторонкой крест Владимира» (Белая гвардия, с. 240).

Традиционное сравнение сердца с птицей обновляется благодаря тому, что приобретает опору в реалии. Птица, принадлежащая одному из персонажей, является действующим лицом. Именно с ней сравнивается волнующий стук сердца.

Ср.: «В черной клетке тотчас, как взбесилась, закричала птица и засвистала и затарахтела»; «Он, -- отозвалось в груди Анюты, и сердце её прыгнуло, как Лариосикова птица» (Белая гвардия с. 170, 176).

Метафора птица -- революция употребляется в рассказе «Морфий», герой которого мечтает выбраться из глухой деревни, используя для этого коренные социальные изменения, происходящие в стране.

Ср.: «… вернусь в Москву. И ежели революция подхватит меня на свое крыло -- придется мне, возможно, поездить…» (Морфий, с. 462).

1.2.2. Слот «Петух»

Концепты слота «Петух» проявляют свою многозначность в качестве источника метафоры. Исходными компонентами становятся: характерные звуки, типичное поведение, внешние признаки.

Схожесть в мелодике звучания телефонных аппаратов военного штаба порождает повторяющуюся многократно метафору.

Ср.: «В вагон-салоне с зашарканным суконным полом поминутно пели тихие нежные петушки, и телефонисты начинали дуреть. -- Ти-у… пи-у…слухаю! пи-у… ти-у…»; «И в центре Города получилось отражение: стали потухать петухи в штабных телефонах» (Белая гвардия, с. 103, 107).

Писатель использовал также историческую метафору «галльские петухи», переосмыслив и дополнив её новым содержанием. (Подробнее -- во 2 главе).

В романе «Белая гвардия» употреблена преобразованная языковая метафора пустить красного петуха. Она иносказательно намекает на устроенные поджоги и пожары.

Ср.: «Запорхали легонькие красные петушки» (Белая гвардия, с. 62).

Поведение одного из персонажей в ситуации самозащиты подается как нападение петуха. В деталях портрета и в мимике героя присутствуют птичьи черты и повадки.

Ср.: «Николка <…>как боевой петух, наскочил на дворника»; «Николка нахмурился и искоса, как птица, посмотрел на Василису» (Белая гвардия, с. 176).

1.2.3. Слот «Коршун»

Концепт КОРШУН с исходным значением хищного ожесточенного поведения как нельзя более точно помогает описать агрессивное поведение персонажа по отношению к его жертве.

Ср.: «Как коршун налетел секретарь на деда и, обозвав его «сукиным дедом», за шиворот поволок его из хаты-читальни» (Смычкой по черепу, с. 236).

1.2.4. Слот «Воробей»

Концепты слота «Воробей» передают образ, включающий в себя внешние черты (маленький), шустрое поведение и переносное значение «бывалый, опытный». Портрет героя раскрывает его внутреннее состояние.

Ср.: «Маленький, взъерошенный, как воробей, вылез из заднего ряда и попал в пламя во всей своей красе <…> Взъерошенный воробей поглядел в печь и, сдерживая голос, чтобы не говорить громче, чем надо, стал рассказывать. <…> Воробей помолчал и ответил стыдливо: -- Это со мной произошло» (Налет, с. 40).

Другой метафорический пример этой модели через традиционное сравнение показывает сходство передвижения.

Ср.: «В первую очередь попал гражданин с палкой. Прыгал, как воробей, поджав ногу» (Целитель, с. 430).

1.2.5. Слот «Соловей»

Среди зооморфных по источнику метафор лишь соловей имеет явную позитивную эмоциональную окраску. Концепт СОЛОВЕЙ отождествляет речь, звуки, издаваемые человеком, с пением птиц. В этой метафоре подразумевается и красота исполнения музыкального произведения, и сила воздействия определенного звука.

Ср.: «В кафе «Максим» соловьем свистал на скрипке обаятельный сдобный румын…»; «-- Фью… ах! Ах, тах, тах!.. -- засвистал и защелкал веселым соловьем всадник у прапора»; «… свищет соловьем разноцветная шлычная конница. Если они свищут в пяти верстах, то спрашивается на что надеется гетман? Ведь по его душу свищут! Ох, свищут…» (Белая гвардия, с. 45, 105).

Представленные метафорические примеры свидетельствуют о широком многообразии предметов и явлений действительности, получивших в художественной картине мира образное сравнение с какими-либо птичьими особенностями: внешним видом, издаваемыми звуками, свойственным поведением, образом действий.

Общим компонентом в этом метафорическом переносе на человека обнаруживается сходство внешнего вида, поведения или музыкальные способности.

1.3. Подфрейм «Низшие животные»

Группа низших животных -- одна из самых многочисленных среди зооморфных метафор, в связи с чем предполагаем возможным их разделить на две подгруппы: 1) пресмыкающиеся и 2) насекомые.

1.3.1. Слот «Пресмыкающиеся»

В концепте ПРЕСМЫКАЮЩИЕСЯ выделяется обобщенное понятие гады и конкретные представители, а именно: змея, уж, удав, черепаха, гусеница. Г.Н. Скляревская считает, что метафорические словоупотребления данной концептосферы, направленные на человека и его деятельность, имеют ярко выраженную негативную характеристику. С ними связано представление о всякого рода низости, об умалении достоинства личности, её дискредитация (Скляревская, 2004: 91).

Ср.: «… и так от него стало тепло и уютно, что я забыл, что на улице беспросветная мгла, и даже перестало казаться, что Ликоспастов змея» (Театральный роман, с. 336); «-- Утром сегодня являюсь, а эта змея пристает…-- Виноват, это кто ж змея? -- Жена моя, понятно…» (По поводу битья жен, с. 246).

Использование М.А. Булгаковым метафор сферы пресмыкающихся наблюдается, во-первых, при образном описании предметов, например: тонкой змеей на полу лежал электрический провод, провод от штепселя змеей сполз к стулу, шланги ползли как удавы; во вторых, при образном описании массы людей, выстроенных в определенном порядке, например: змеей вытянулся строй; полк, растянувшись змеей; растянутая гусеница стояла, гудела, ворчала, шла гусеница.

Военная техника изображается как живое существо, олицетворяется животными признаками, например: поезд без паровоза, как гусеница без головы; подкрепление черепахой; шёл серый, как жаба, бронепоезд и дико выл.

Ср.: «… броневик. Серая неуклюжая черепаха с башнями приползла по Московской улице и три раза прокатила по Печерску удар <…> Черепаха запирала Московскую улицу и изредка грохотала»; «Увы. Одной жидкой цепи, конечно, недостаточно. Даже при подкреплении одной черепахой. Черепах-то должно было подойти целых четыре» (Белая гвардия, с. 110, 111).

Собирательное название всех пресмыкающихся -- гады -- метафорически употребляется автором в описании парадоксальной исторической ситуации. Военные неудачи и поражение России (то есть победа Германии) в 1917 году помогли большевикам захватить власть, а поражение Германии в 1918 году помогло большевикам эту власть удержать -- избавиться от тяжелых, непомерных условий Брестского мира, начать восстановление империи в прежних границах. (Лесскис, 1999: 81). Деятельность обеих сторон, таким образом, дискредитируется.

Ср.: «Они поняли, что судьба их связала с побежденными, и сердца их исполнились ужасом. -- Немцы побеждены, -- сказали гады. -- Мы побеждены, -- сказали умные гады» (Белая гвардия, с. 57).

Мерзкие, вызывающие отвращение своим внешним видом существа стали метафорическим прообразом тех, кто вызывает отвращение своей деятельностью.

1.3.2. Слот «Насекомые»

Основой для метафоры насекомых становятся вошь, клопы, навозные жуки, мухи, комары. Описывая фрагменты до трагических событий, автор прибегает к зооморфной метафоре, олицетворяя пулеметы с комарами, которые несут чувство гневного раздражения, смертельную силу.

Ср.: «Вылезли черные и серые, похожие на злых комаров, пулеметы» (Белая гвардия, с. 78)

Концепты слота «Насекомые» как источник метафорической экспансии при образном переносе на человека имеют традиционно негативную коннотацию. Негатив заключается в указании на степень ничтожности человека как индивида, например, брел, как сонная муха; изничтожил бы нас, як насекомых.

Ср.: «Автор почему-то находился тут же, расхаживая по утлым перекладинам так же свободно, как муха по стене…» (Театральный роман, с. 364); « -- Живее, живее, старикан! Что ползешь, как вошь по струне?»; «С немцами шутки шутить нельзя, пока что… Что бы там ни было, а немцы -- штука серьезная. Похожи на навозных жуков» (Белая гвардия, с. 35, 86).

Обращение к сфере «Низшие животные» при метафорической номинации человека и его деятельности подчеркивает презрительное, уничижительное отношение к нему.

Несколько десятков подобных метафорических примеров унизительного уподобления людей (человека) насекомым употреблено в диалогах персонажей, что моделирует своеобразную картину взаимоотношений в социуме. Кризисная ситуация в обществе (оккупация, революция, гражданская война) повышает требования к личности на всех уровнях, адаптивные возможности человека (массы людей) не соответствуют, значительно не дотягивают до запрашиваемого условиями среды уровня личной защиты, что приводит к формированию ощущений ничтожности. Длительное состояние подобного стресса приводит к дистрессу и, как следствие, к гибели индивида, процесс чего, собственно, и описывает М.А. Булгаков в романе «Белая гвардия».

2. Фрейм «Действия животных»

2.1. Слот «Агрессивные звуки и действия животных»

Протяжный громкий продолжительный крик животных образно передает звуки человека, испытывающего тяжелые глубокие эмоциональные переживания.

Ср.: «Из школы несся рёв, как будто взбунтовался тигр: -- Дайте мне сюда эту каналью!!!» (Просвещение с кровопролитием, с. 114);
« -- Не могу больше, отец настоятель! -- взвыл отец дьякон, -- замучили окаянные» (Главполитбогослужение, с. 152).

Общий компонент, позволяющий совершать метафорический перенос, заключается в акустическом подобии. Имея по происхождению звукоподражательный характер, слова, обозначающие звуки животных, в разной степени приспособлены к выполнению этой функции. Как справедливо замечает Н.Д. Арутюнова, наименования голосов животных обычно апеллируют одновременно и к звучанию, и к значению голосовых модуляций, ср.: рычать, скулить, выть, шипеть, мурлыкать и др. Когда этими словами характеризуется речь человека, они получают вполне определенный смысл: скулить значит говорить жалобно, шипеть -- произносить ядовитые и жалящие слова (Арутюнова, 2000: 10).

Акустическое подобие обнаруживается между криком вороны и словом-паразитом короче одного из персонажей рассказа «Лжедмитрий Луначарский».

Ср.: «Кто рот ни раскроет сквозь решетку, он ему говорит одно только слово: Короче! Короче. Короче. Каркает, как ворона на суку» (Лжедмитрий Луначарский, с. 515).

Однако же метафорическое уподобление окружающих звуков голосам животных характерно при описании не только человека. Различного рода механизмы и приборы во время своей работы создают определенный шум, вызывающий ассоциации с такими звуками.

Ср.: «Примусы шипели по-змеиному, и днем и ночью плыл по лестницам щиплющий чад» (№13 -- Дом Эльпит-Рабкоммуна, с. 114); «Сосущая с тихим змеиным свистом воздух пружина-цилиндр на железной двери выпустила меня» (Театральный роман, с. 311); «… с места взяв большую грохочущую скорость, пыша красным жаром поддувала, ушел серый, как жаба, бронепоезд и дико завыл» (Белая гвардия, с. 26).

...