Размещено на http://www.allbest.ru/

5

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ «НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет гуманитарных наук

Программа подготовки бакалавров по направлению 45.03.01 «Филология»

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА

Проблемы перевода романа «Властелин Колец» Дж.Р.Р. Толкина на русский язык

Афанасьев Владимир Алексеевич

Рецензент д.ф.н. проф. М.В. Цветкова

Научный руководитель

д.ф.н. проф. В.Г. Зусман

Нижний Новгород, 2019

• Содержание
• Введение
• 1. «Властелин Колец» как художественное целое
• 1.1 Особенности художественного мышления Дж.Р.Р. Толкина
• 1.2 Музыкальность во «Властелине Колец»
• 1.3 Стили прозаического повествования
• 1.4 Культурно-мифологический фон «Властелина Колец»
• 1.4.1 Авторская мифология Дж.Р.Р. Толкина в романе
• 1.4.2 Ономастикон
• 1.4.3 Паремикон
• 1.4.4 Поэзия
• 2. Дж.Р.Р. Толкин и лингвоэстетические аспекты теории художественного перевода
• 2.1 Ономатопея в понимании В.В. Вейдле и языковое творчество Дж.Р.Р. Толкина
• 2.2 Художественный перевод в контексте представлений о «звукосмысле»
• 2.3 Лингвоэстетика в переводе имён собственных и авторских пословиц
• 2.4 Аллитерационная поэзия в русских переводах
• 3. «Властелин Колец» в аспекте переводческой проблематики
• 3.1 Русские переводы «Властелина Колец»
• 3.2 Лингвоэстетика в переводе романа
• 3.3 Системный подход к культурно-мифологическому фону в переводе
• 3.3.1 Имена собственные как система
• 3.3.2 Паремиологический фонд
• 3.3.3 Поэтические тексты
• 3.4 Принципы лингвоэстетической переводческой стратегии
• Заключение
• Список использованной литературы
• Приложение “The Council of Elrond” (комментированный перевод)

Введение

перевод толкин художественный роман

Перевод романа Дж.Р.Р. Толкина (1892-1973) «Властелин Колец» был охарактеризован самим автором как “a formidable task” Tolkien J.R.R. The Letters / ed. H. Carpenter. L.: HarperCollins, 1995. P. 248. В пер. С.Б. Лихачёвой: «задача грандиозная». Здесь и далее русский перевод цитат из писем Толкина приводится по изданию: Толкин Дж.Р.Р. Письма / пер. с англ. С. Лихачёвой. М.: Эксмо, 2004.. Это утверждение небезосновательно, поскольку перед переводчиком произведения встаёт действительно грандиозная задача по воссозданию целого вымышленного мира, продуманного до мелочей. Область переводческих проблем, связанных с передачей имён собственных, пословиц и фразеологизмов, поэтических текстов, аллюзий и реминисценций, лингвистической и стилистической игры с трудом поддаётся описанию. Наиболее существенные и вместе с тем наименее полноценно решённые проблемы касаются отражения лингвоэстетики романа: особенностей его звучания, фоносемантики, ритмического своеобразия и т.д.

Существует несколько русскоязычных переводов романа «Властелин Колец», каждый из которых стал результатом уникального сочетания переводческих установок, призванных ярче отразить те или иные особенности оригинального романа. Так, перевод А. Кистяковского и В. Муравьёва характеризуется тотальной русификацией и «живостью слога», приближающих русского читателя к тексту и сосредоточивающих его внимание на захватывающем сюжете. Более точный, но вместе с тем буквальный подход к произведению, приведший в том числе к стилистической однородности, продемонстрирован А.А. Грузбергом, В.А. Маториной и отчасти Н. Григорьевой и В. Грушецким. Установку на передачу сложной символики романа сделали В. Каррик и М. Каменкович (авторы единственного академического перевода), оставив лингвоэстетику оригинала без должного внимания. Некоторое отдалённое представление о ней может дать перевод В. Волковского и Д. Афиногенова, выполненный в русле заданного Кистяковским и Муравьёвым подхода, но более последовательный в отношении передачи стиля.

Тем не менее, особенности языковой эстетики оригинала в целом остались за пределами сознательной переводческой рефлексии во всех существующих переводах, то есть установка на их передачу не была осмыслена как один из основных принципов стратегии перевода. Между тем, к такой установке на последовательное, разноплановое и адекватное отражение лингвоэстетики «Властелина Колец» располагает не только и не столько собственно переводческое невнимание к этой проблеме, сколько внутренние и существенно важные свойства текста: «звукосмысловая» насыщенность, ритмичность и музыкальность. Неслучайно сам Дж.Р.Р. Толкин отзывался о своём романе не иначе как об “essay in “linguistic aesthetic” Tolkien J.R.R. The Letters / ed. H. Carpenter. L.: HarperCollins, 1995. P. 223. В пер. С.Б. Лихачёвой: «эссе по лингвистической эстетике»., утверждая также, что “hardly a word in its 600,000 or more has been unconsidered” Tolkien J.R.R. The Letters / ed. H. Carpenter. L.: HarperCollins, 1995. P. 160. В пер. С.Б. Лихачёвой: «едва ли хоть одно из ее 600000 слов осталось непродуманным»..

«Лингвоэстетичность» текста «Властелина Колец» как проблема перевода также не становилась предметом отдельного рассмотрения. Более того, круг основных проблем, связанных с воссозданием романа на русском языке, ещё не получал полноценного научного освещения: большинство исследований посвящено подробному рассмотрению отдельных проблематичных областей (ономастике, пословицам и фразеологизмам, переводу поэтических текстов) вне систематически осмысленной связи с художественным целым романа. Возникает необходимость проанализировать наиболее существенные трудности в контексте лингвоэстетики романа и в рамках ориентированной на неё переводческой стратегии.

Материалом настоящей работы послужил роман “The Lord of the Rings” Дж.Р.Р. Толкина, его переводы на русский язык (подробно анализируется следующие: А. Кистяковского и В. Муравьёва, Н. Григорьевой и В. Грушецкого, В. Каррика и М. Каменкович, В. Волковского и Д. Афиногенова), а также письма Дж.Р.Р. Толкина и его эссе (“The Secret Vice”, “On Translating Beowulf”).

Объектом исследования являются лингвоэстетические особенности «Властелина Колец» и прежде всего его звуковая эстетика.

Предметом работы стал комплекс проблем, возникающих при переводе романа с ориентацией на его языковую эстетику.

Творчество Дж.Р.Р. Толкина, специфику и проблемы перевода его художественных произведений рассматривали многие русские исследователи, в том числе С.Б. Лихачёва, Е.А. Третьякова, С.В. Алексеев, Н.Г. Семёнова. Привлекаются также исследования иностранных авторов: A. Turner, M. Hooker, P. Gilliver, J. Marshall и E. Weiner, Ch. Skull и W. Hammond, G. Russom, L. Forrest-Hill, T. Kullman, M. Stanton. Центральное значение имеет монография T.A. Shippey “The Road to Middle-earth”, в которой, в частности, описываются особенности художественного мышления Дж.Р.Р. Толкина и специфика стилистической игры в его главном романе.

Теоретико-методологическую базу исследования составили труды отечественных теоретиков и практиков перевода: Н.М. Любимова, К.И. Чуковского, А.В. Фёдорова, В.С. Виноградова, В.Н. Комиссарова, Е. Эткинда, А. Поповича, В.В. Сдобникова и О.В. Петрова, а также монографии S. Basnett и У. Эко.

Анализ фоносемантики «Властелина Колец» предпринят в соответствии с наблюдениями В.В. Вейдле над поэтической речью («Эмбриология поэзии») и разрабатываемым им понятием «звукосмысл».

Рассмотрение особенностей реальной и вымышленной ономастики и бытования её в художественном мире произведения основано на исследованиях А.В. Суперанской, Ю.М. Лотмана и Б.А. Успенского, Д.И. Ермолович, О.И. Фоняковой.

В основе настоящего исследования также лежит отечественная и зарубежная научная литература, посвящённая фразеологии и паремиологии: Г.Л. Пермяков, А.В. Кунин, Н.Ф. Алефиренко и Н.Н. Семененко, W. Mieder, сборник коллектива авторов “Introduction to Paremiology” и др..

Для описания особенностей аллитерационного стихосложения задействованы монографии и статьи А.О. Смирницкой, Е.А. Гуревича и И.Г. Матюшиной, научные труды самого Толкина и докторская диссертация R.J. Pascular.

Актуальность проведённого исследования определяется потребностью современного русского читателя в таком переводе романа «Властелин Колец», который учитывал бы все нерешённые проблемы существующих переводов и давал бы как можно более полное представление о лингвоэстетике оригинала.

Научная новизна состоит в том, что комплексный анализ проблем перевода романа впервые представлен с позиций его лингвоэстетики. Уникальным в отношении рассматриваемого произведения становится и предлагаемый переводческий подход.

Основная цель настоящего исследования заключается в разработке лингвоэстетической стратегии перевода «Властелина Колец».

Для достижения этой цели поставлены следующие задачи:

· охарактеризовать специфику художественного мышления Дж.Р.Р. Толкина в связи со стилем «Властелина Колец»;

· рассмотреть музыкальные особенности романа с точки зрения фоноэстетики;

· классифицировать имена собственные, паремии и поэтические тексты в соответствии с их внутренним происхождением, стилем и принадлежностью к вымышленным культурам; выделить основные «лингвоэстетические профили»;

· проанализировать лингвоэстетические воззрения Дж.Р.Р. Толкина в сопоставлении категориями ономатопеи и «звукосмысла» в восприятии В.В. Вейдле;

· рассмотреть специфику перевода имён собственных, авторских пословиц и аллитерационных стихотворений с точки зрения передачи «звукосмысла»;

· описать историю русских переводов романа «Властелин Колец» и общие проблемы его воссоздания на русском языке;

· проанализировать отражение лингвоэстетики романа в четырёх русских переводах;

· сформулировать основные принципы предлагаемой переводческой стратегии;

· предпринять попытку применить эти принципы на практике (комментированный перевод отрывка романа).

Методология исследования определяется поставленными задачами. Сравнительный анализ оригинального текста «Властелина Колец» и его переводов позволяет выявить основные проблематичные области и некоторые частные затруднения. При рассмотрении художественного мышления Толкина и его языкового творчества задействованы сравнительно-литературные и биографические методы. Анализ «звукосмысловых» и ритмических качеств романа, включающий стиховедческий подход, позволяет выделить особенности лингвоэстетической организации текста и его художественного мира. Методы «медленного чтения» и чтения вслух стали ключевыми для непосредственной разработки переводческой стратегии и опыта применения её на практике.

Исследование состоит из введения, трёх глав, заключения, списка литературы и приложения.

В первой главе рассматривается поэтика «Властелина Колец» и во многом определяющие её особенности текста: ориентированность на звучание, музыкальность, стилистическая игра. Также особое внимание уделено наиболее выразительным элементам культурно-мифологического фона романа (именам собственным, пословицам и фразеологизмам, поэтическим текстам) и выделению в связи с ними «лингвоэстетических профилей» вымышленных народов.

Во второй главе определяются ключевые для настоящей работы понятия «ономатопеи» и «звукосмысла». Рассматриваются фоноэстетические воззрения Дж.Р.Р. Толкина на творчество, в особенности на создание вымышленных языков. В соответствии с ними теоретически освещаются общие проблемы перевода лингвоэстетически активных элементов «Властелина Колец»: имён собственных, авторских пословиц и аллитерационной поэзии.

Третья глава посвящена краткому описанию истории основных русских переводов романа, анализу их лингвоэстетики и обозначению круга нерешённых переводческих проблем. В этой главе формулируются и демонстрируются на конкретных примерах принципы предлагаемой комплексной стратегии перевода.

В приложении представлен полный перевод главы романа “The Council of Elrond” (кн. 2, гл. 2), снабжённый переводческими комментариями.

Условные обозначения и вступительные замечания

ВАТ - перевод В. Волковского, Д. Афиногенова и В. Тихомирова (стихи);

ВАМ - перевод В.А. Маториной;

ГГ - перевод Н. Григорьевой, В. Грушецкого и И. Гриншпуна (стихи);

КК - перевод М. Каменкович, В. Каррика и С. Степанова (стихи);

КМ - перевод А. Кистяковского и В. Муравьева;

L - Письма (The Letters) Дж.Р.Р. Толкина.

В соответствии с приведёнными сокращениями и во избежание загромождения текста большим количеством постраничных ссылок сноски на оригинал, его переводы и письма Толкина оформляются следующим образом:

“The king has got his crown again!” [VI, p. 137], где римской цифрой обозначен том оригинального текста «Властелина Колец», или же «Король опять обрел корону!» [КК, с. 867], где аббревиатура указывает на соответствующий перевод или обозначает цитату из писем [L].

Все тексты Толкина и некоторые другие художественные произведения и научные труды цитируются на языке оригинала.

1. «Властелин Колец» как художественное целое

1.1 Особенности художественного мышления Дж.Р.Р. Толкина

“It is to me, anyway, largely an essay in “linguistic aesthetic”, as I sometimes say to people who ask me “what is it all about?” «В любом случае, для меня это произведение в немалой степени -- эссе по «лингвистической эстетике»; как я порою и сообщаю тем, кто меня спрашивает «о чем это все?» (Пер. С.Б. Лихачёвой). [L, p. 223] - так Толкин отзывался о своём романе в письме к издательству Houghton Mifflin, отнюдь не преувеличивая. Истоки лингвоэстетики «Властелина Колец» коренятся в творческом мышлении Толкина и тесно связаны с его научными интересами, что вызывает необходимость рассмотреть отношение Профессора к художественному слову.

Как справедливо отмечает С.В. Алексеев, «В жизни Толкина с самых школьных лет большое -- по правде говоря, одно из самых главных - место занимало общение с людьми, разделявшими схожие с ним научные и литературные интересы. Раз за разом общение это выливалось в одну и ту же форму - неформального «клуба» с четко очерченным ядром (куда Толкин неизменно входил) и непостоянным составом» Алексеев С.В. Дж.Р.Р. Толкин. М.: Вече, 2013. С. 59. Место неформальных обществ в жизни Толкина (и «Углегрызов в частности») также убедительно иллюстрирует Х. Карпентер в не лишённом литературного вымысла, но выразительном и достоверном пассаже, посвящённом «одному дню Джона Толкина» в Оксфорде (Carpenter H. J.R.R. Tolkien. A Biography. London: HarperCollins, 2002. P. 156-165).. Действительно, начиная со школьных лет писатель оказывался вовлечён в различного рода дружеские сообщества любителей литературы, первым из которых стало ЧКБО (Чайный клуб Барровианского общества). Второе («Клуб викингов»), основанное в университете Лидса, Толкин создал вместе с Э. Гордоном, а кружок “Kolbitar” («Углегрызы») возглавлял единолично. Но самым значимым для Толкина стал клуб «Инклинги», который посещали близкие друзья и литературные соратники По «духу», но далеко не всегда по убеждениям. Профессора, в том числе К.С. Льюис.

Все эти четыре клуба объединяло не только деятельное участие в их собраниях Толкина, но сам характер и цели встреч, на которых всегда звучали художественные произведения - от исландских саг (для чтения которых и были созданы «Углегрызы») до авторских текстов членов клуба. Культура чтения вслух и соответствующее внимание к слову звучащему, сопряжённое с глубокими познаниями Толкина о фонетике и его фоноэстетическими воззрениями Рассмотрению этих воззрений в связи с языковым творчеством Толкина, а также идеями В.В. Вейдле посвящён отдельный пункт (2.1). , к тому времени уже давно сложившимися, не могли не отразиться на прозе «Властелина Колец». Сам роман или, по крайней мере, большая его часть, был зачитан на собраниях «Инклингов» Профессором и его сыном Кристофером (причём, по замечанию К.С. Льюиса, сын читал произведение значительно лучше отца Carpenter H. J.R.R. Tolkien. A Biography. London: HarperCollins, 2002. P. 267.). Во всяком случае, нет оснований сомневаться, что Толкин сознательно ориентировал свои произведения на чтение вслух Так, про повесть «Кузнец из Большого Вуттона» он говорил, что “this is a tale specially composed for reading aloud” [L, p. 119]. Кроме того, сохранились записи чтения Толкином стихотворений и отдельных глав из «Хоббита» и «Властелина Колец»., а некоторые (в основном, сказки для детей) изначально создавались в устной форме. Это, в свою очередь, косвенным образом обусловило ритмичность и музыкальность его прозы.

С другой стороны, поэтика «Властелина Колец» во многом определяется стилистическими установками Толкина. Палитра авторских стилей отчасти уже оформилась в предшествующем творчестве, но именно в центральном романе писателя возвышенная торжественность сказаний об Арде (вымышленный мир) соединилась с изысканным, но полушутливым тоном детских сказок, что обусловило исключительное стилевое разнообразие итогового произведения (см. 1.3).

Как можно заметить из писем Толкина к издателю С. Анвину, а так же черновых вариантов романа (в особенности его первой части), «Властелин Колец» изначально замышлялся в качестве «Нового Хоббита», то есть должен был продолжать ставшее известным произведение писателя в сюжетном, жанровом и стилевом отношении. В сущности, характерная для «Хоббита» игра с читателем Истоки игры в «Хоббите» следует искать в полемике Толкина против переноса сказки «в детскую», особенно ярко выраженную в эссе «О волшебной сказке»: Tolkien J.R.R. On Fairy Stories / Tolkien J.R.R. The Monsters and The Critics and Other Essays / ed. Ch. Tolkien. L.: HarperCollins, 1997. P. 109-161. , связанная с добродушным высмеиванием незнания им простейших вещей (вроде того, что тролли днём обращаются в камень Ср. прямую апелляцию к читателю в «Хоббите» (“For trolls, as you probably know, must be underground before dawn, or they go back to the stuff of the mountains they are made of, and never move again” (Tolkien J.R.R. The Hobbit, or There and Back Again. L.: HarperCollins, 1997. P. 37) и порицание Арагорна, обращённое к хоббитам: “'You are forgetting not only your family history, but all you ever knew about trolls,' said Strider. 'It is broad daylight with a bright sun, and yet you come back trying to scare me with a tale of live trolls waiting for us in this glade!” [I, p. 271] ) не была отброшена совсем, а скорее получила развитие на более глубинных уровнях текста - даже на уровне отдельных слов - а роль читателя (или, скорее, посредника между читателем и текстовой реальностью) во многом взяли на себя хоббиты. Остатки «сказочного» стиля, однако, обнаруживаются в первой главе (ср. анахронистическое сравнение дракона из фейерверка Гэндальфа со скорым поездом [I, p. 36]), но уже в следующей (“Shadow of the Past”) внешняя весёлость скрадывается зловещей историей Кольца и вся история переходит в совсем иной регистр, пусть окончательный переход осуществляется только в начале второй книги (глава “The Council of Elrond”).

«Властелин Колец» обрёл особенную глубину и многогранность, будучи осмысленным как поздняя история в составе сложившегося цикла сказаний о вымышленном мире Арда, составляющих авторскую мифологию (см. 1.4.1), и поэтому, частично унаследовав торжественный стиль этих сказаний, явился уже возвышенным повествованием (romance См., напр.: Brewer D.S. The Lord of the Rings as Romance / J.R.R. Tolkien, Scholar and Storyteller: Essays in Memoriam / ed. M. Salu, R. Farrell. Ithaca; London: Cornell University Press, 1987. P. 249-264.). Тем не менее, современникам Толкина роман казался слишком архаичным, что вызывало многочисленные нападки критиков и вопросы у читателей. Отвечая на одно из таких критических замечаний, Толкин писал следующее: “a real archaic English is far more terse than modern; also many of things said could not be said in our slack and often frivolous idiom” «…Подлинный архаичный английский куда более «лаконичен», нежели современный; притом многое из того, что говорилось, на нашем расхлябанном и зачастую легковесном наречии и не скажешь» (пер. С.Б. Лихачёвой). [L, p. 225]. Далее, цитируя реплику Теодена, приведшую читателя в негодование “Nay, Gandalf!' said the King. `You do not know your own skill in healing. It shall not be so. I myself will go to war, to fall in the front of the battle, if it must be. Thus shall I sleep better” [III, p. 145]., Профессор находит её, напротив, удачным примером умеренной или «разбавленной» архаизации (“moderated or watered archaism”) и иронизирует над современным «расхлябанным наречием» при помощи пародийно-сниженного эквивалента высказывания: “Not at all my dear G. You don't know your own skill as a doctor. Things aren't going to be like that. I shall go to the war in person, even if I have to be one of the first casualties” «Ничего подобного, дорогой мой Г.! Да вы сами не представляете, какой вы замечательный доктор. Нет-нет, исключено. Я отправлюсь на войну лично, даже если войду в число первых жертв» (пер. С.Б. Лихачёвой).. По мнению Толкина, в подобной фразе налицо диссонанс между словом и значением, поскольку само «архаическое» и «неиспорченное» мышление древнего короля не позволило бы ему использовать подобные реалии и обороты речи, не говоря уже о кратких формах. Современный английский язык и в том числе язык литературы, полный «пустых слов» (“empty words”), вызывал у Толкина если не полное отторжение, то глубокую неприязнь; само отношение к словоупотреблению казалось ему глубочайшим заблуждением XX века, признающего только расхожий общеизвестный лексикон вне зависимости от его лаконизма, яркости и благозвучия, хотя в прежние периоды развития английского языка существовало немало речевых конструкций и отдельных слов, имеющих большую эстетическую ценность, и при этом очищенных от современных коннотаций и не стёртых постоянным употреблением.

Несмотря на такое строгое отношение к языку, в творчестве (и оригинальном, и переводном) Толкин избегал крайностей архаизации и украшательства ради него самого. Так, в предисловии к переводу «Беовульфа» он предостерегает против воскрешения совсем забытых слов Хотя это увещевание относится к переводу англосаксонской поэмы, его с полным основанием можно назвать одним из творческих принципов Толкина, осуществляемых им во всём творчестве (за исключением, возможно, ранних произведений) и особенно в романе «Властелин Колец» , которые уже вышли из всякого употребления даже в литературе (“perished from literary use” Tolkien J.R.R. On Translating Beowulf / Tolkien J.R.R. The Monsters and The Critics and Other Essays / ed. Ch. Tolkien. L.: HarperCollins, 1997. P. 56. Стоит отметить, что эта работа выражает многие общеэстетические взгляды Толкина и важна для осмысления поэтики его произведений. ). Именно такие архаизаторские, подчас декоративные опыты Толкин не одобрял в творчестве Уильяма Морриса, хотя восхищался им с юношеских лет. Моррис - едва ли не единственный из авторов Нового времени, чьё влияние Толкин признавал открыто и с радостью. Тем не менее, стиль Профессора находился под сильным влиянием его «предшественника» только в начале творческого пути (особенно в ранней версии «Падения Гондолина» Gilliver P., Marshall J., Weiner E. The Ring of the Words. Tolkien and the Oxford English Dictionary. New York: Oxford University Press, 2006. P. 71.), и к моменту написания «Властелина Колец» уже зрелый писатель и поэт со сложившимися эстетическими установками был чужд искусственной стилизации Тем не менее некоторые архаизмы и псевдоархаизмы Толкин с большой степенью вероятности заимствует именно у Морриса, к примеру наречие amidmost («посреди»).. Архаика Толкина органична в той мере, в какой «древний» тип мышления был присущ ему самому, в чём Профессор признавался в уже процитированном выше письме: “Of course, not being specially well read in modern English, and far more familiar with works in the ancient and `middle' idioms, my own ear is to some extent affected; so that though I could easily recollect how a modern would put this or that, what comes easiest to mind or pen is not quite that” «Разумеется, поскольку в современном английском я не слишком-то начитан и куда лучше знаком с произведениями на древнем и «среднем» наречиях, мой собственный слух до некоторой степени находится под их влиянием; так что хотя я с легкостью вспоминаю, как выразить на современном то и это, первым приходит на ум и срывается с пера не совсем оно» (пер. С.Б. Лихачёвой). [L, p. 225].

Вместе с тем язык Толкина исключительно богат и многообразен. Некоторые лексемы, не полностью забытые, но подчас редкие и не встречающиеся в словарях, Профессор реанимировал Краткий список таких слов размещён на сайте tolkiengateway.net. URl: http://tolkiengateway.net/wiki/Uncommon_words (дата обращения: 13.02.2018, доступ: открытый). , что оказало некоторое влияние на современный английский язык Но, разумеется, куда более ощутимое влияние на культуру вообще оказали такие слова как «митрил» (mithril), «энт», «орк» и «хоббит», прочно вошедшие в литературу фэнтези и ролевые игры.. Толкин как воскрешал слова во всей их целостности, так и давал новую жизнь утраченным оттенкам значения известных слов; например, семантика слова “bane” («проклятие») в онимах Isildur's Bane и Dain's Bane значительно расширена по сравнению с современным словоупотреблением и включает в себя устаревшие оттенки значения («смерть», «губитель», «разрушитель») Gilliver P., Marshall J., Weiner E. The Ring of the Words. Tolkien and the Oxford English Dictionary. New York: Oxford University Press, 2006. P. 93. «Исходя из такого личного и глубокого проникновения в историю слова, можно, пожалуй, представить Толкина неким энтом в лесу языка, пробуждающим впавшие в спячку древние слова, или - в случае с заимствованиями из старонорвежского - помогающим саженцам прижиться на новой почве» (пер. наш - В.А.).. Филологической составляющей творчества Толкина образную и очень меткую характеристику дали авторы монографии “The Ring of the Words”, сравнив писателя с «энтом в лесу слов»: “In this intimate and active involvement with the histories of words, we can imagine Tolkien, perhaps, as an Ent in the forest of language, waking up old words that had fallen asleep--or, in the case of words taken from Old Norse, encouraging transplants to put down roots in new soil” Там же, 85..

Из приведённых высказываний вполне ясно, что отношение Толкина к художественному слову основывалось на диахроническом восприятии отдельной лексемы с непременным вниманием к её происхождению и устаревшим оттенкам значения, часто не зафиксированным в словарях. Но в творчестве писателя (не только литературном, но и языковом См. пункт 1.1.) существовала и во многом противоположная тенденция, связанная с лингвоэстетикой слова, и в особенности с его звучанием, которое, в сущности, лишь опосредованно зависит от этимологии и не всегда соотносится с общим фонетическим профилем своего языка, приобретая глубоко личностную окраску. Следует отметить, что отношение Толкина к звучащему слову, по определению Т. Шиппи, всегда было на грани «лингвистической ереси» Shippey T.A. The Road to Middle-earth. London: HarperCollins, 1992. P. 104.; так, в статье 1926 года Tolkien J.R.R. Philology: General Works // The Year's Work in English Studies. Vol. 5. 1926. № 1. P. 26-65., помещённой в «Ежегоднике исследований в области английского языка» (“The Year's Work in English Studies”) Профессор намекал, что вполне могла бы существовать такая отрасль фонетики как Lautphonetik (буквально «фонетика звучания»), имея в виду, по всей видимости, фоноэстетику. Научно обосновать притягательность звукового облика языка Толкина не мог, хотя и пытался неоднократно (например, в лекции «Английский и валлийский» Tolkien J.R.R. English and Welsh / Tolkien J.R.R. The Monsters and The Critics and Other Essays / ed. Ch. Tolkien. L.: HarperCollins, 1997. P. 162-197.), но как поэт отдавал себе отчёт в том, что эстетические предпочтения в строгом логическом обосновании не нуждается. И при изобретении собственных языков, и при написании произведений на английском особое внимание Толкин уделял красоте звучания как отдельного слова, так и целой фразы. Тем не менее, в своих зрелых творениях писатель никогда не упивался фоноэстетикой ради неё самой, то есть в отрыве от всякого словесного значения. Поэтому о прозе Толкина ни в коем случае нельзя говорить как об орнаментальной - всякая эвфония получает в ней смысловую мотивировку (см. 2.2), исключающую упомянутый диссонанс между звучанием и значением.

Хотя совмещение двух отмеченных подходов к слову, которые можно назвать филологическим и фоноэстетическим, во «Властелине Колец» происходит вполне органически и речи о явном противоборстве этих составляющих быть не может, именно вторая из них, как представляется, играет в поэтике романа решающую роль. Здесь можно провести предварительную аналогию с языками Толкина, явившимися результатом особого творчества (см. 2.1) сродни скорее поэтическому, нежели научно-исследовательскому труду, и ставшие не просто основой авторской мифологии, но и одной из её главных целей и внутренним оправданием В письме к К.Х. Одену Толкин говорил о языках и именах как о «попытке создать фон или мир, в котором могли бы найти выражение мои лингвистические вкусы» (“an attempt to give a background or a world in which my expressions of linguistic taste could have a function” [L, p. 214]). . Ошибочно было бы утверждать, что эльфийские языки квенья или синдарин изобретены при помощи только лингвистического вкуса и поэтического слуха, но в этих языках именно фоноэстетический аспект играет первостепенную роль (см. 2.1).

Итак, пристальное и всестороннее внимание к художественному слову, его происхождению, употреблению и, самое главное, звучанию, дулжно признать одним из основных художественных принципов Дж.Р.Р. Толкина. Следование этому принципу, в котором филология неотделима от поэзии См., напр.: Shippey T.A. Creation from Philology in The Lord of the Rings / J.R.R. Tolkien. J.R.R. Tolkien, Scholar and Storyteller: Essays in Memoriam / ed. M. Salu, R. Farrell. Ithaca; London: Cornell University Press, 1987. P. 286-316., позволило Толкину без всякой гордости (нисколько ему и не присущей) сказать в письме к М. Уолдману: “Hardly a word in its 600,000 or more has been unconsidered. And the placing, size, style, and contribution to the whole of all the features, incidents, and chapters has been laboriously pondered” «Едва ли хоть одно из ее 600000 слов осталось непродуманным. Тщательно взвешивалось местоположение, размер, стиль и отношение к целому любой черты, главы, эпизода» (пер. С.Б. Лихачёвой). [L, p. 160]. Обозначенные ключевые особенности художественного мышления Толкина являются главным обоснованием предлагаемой переводческой стратегии (см. гл. 3).

1.2 Музыкальность во «Властелине Колец»

«Властелин Колец» следует назвать глубоко музыкальным произведением, что проявляется в многообразных и разноплановых формах - от звукописи в пейзажных описаниях и ритмичности самого нарратива, до музыкальной основы мифологии Толкина и исключительного количества песен, исполняемых персонажами. Для осмысления поэтики романа и, возможно, всего творчества Толкина краткий обзор этих форм является существенно важным.

По отношению к музыке как таковой Толкин занимал особую позицию. Музыкально образованная мать пыталась научить сына игре на фортепиано, но, как отмечает Х. Карпентер в биографии писателя, “It seemed rather as if words took the place of music for him, and that he enjoyed listening to them, reading them, and reciting them, almost regardless of what they meant” Carpenter H. J.R.R. Tolkien. A Biography. London: HarperCollins, 2002. P. 38. В пер. А. Хромовой: «Казалось, слова заменяют ему музыку, и он получает удовольствие, слушая их, читая их и повторяя их вслух, почти не обращая внимания на смысл» (пер. цит. по изд.: Карпентер Х. Дж. Р. Р. Толкин. Биография / Пер. с англ. А. Хромовой, ред. С. Лихачёвой. М.: ЭКСМО-Пресс, 2002).. Тем не менее, впоследствии Толкин стал относится к музыке с восхищением и даже с благоговением. В одном из своих писем он признавался, что “Anyone who can play a stringed instrument seems to me a wizard worthy of deep respect. I love music, but have no aptitude for it; and the efforts spent on trying to teach me the fiddle in youth, have left me only with a feeling of awe in the presence of fiddlers” «Любой, кто умеет играть на струнном инструменте, кажется мне магом, достойным глубочайшего почтения. Я обожаю музыку, вот только способностей к ней у меня нет; усилия, затраченные на попытки обучить меня скрипке в годы юности, оставили во мне лишь чувство благоговения, каковое я испытываю в присутствии скрипачей» (пер. С.Б. Лихачёвой). [L, p. 173]. Музыка, таким образом, стала одной из невоплощённых сторон таланта писателя О том, что Толкин обладал музыкальным слухом, можно судить хотя бы по аудозаписи авторского исполнения песни Галадриэль “Namariё”, весьма своеобразного и напоминающего церковный хорал., но проявилась в смежной сфере поэзии и изобретения языков, прежде всего как фоноэстетический принцип (см. 2.1).

Кроме того, музыка легла в основу собственной мифологии Толкина; в космогоническом мифе «Айнулиндалэ» образ Арды творится именно музыкой высших духов (Айнур), три темы которой предопределяют судьбы созидаемого мира Подробнее об античных и средневековых истоках «музыки сфер» в «Сильмариллионе», см., напр.: Eden B.L. The "Music of the Spheres" Relationships between Tolkien's The Silmarillion and Medieval Cosmological and Religious Theory // Tolkien the Medievalist / ed. J. Chance. London: Taylor & Francis group, 2003. P. 184-193., после гибели которого зазвучит Вторая Песнь Айнур. Хотя об этой Песни известно лишь то, что отдельную партию в ней будут представлять люди (а также, возможно, эльфы и гномы) Tolkien J.R.R. The Silmarillion / ed. Ch. Tolkien. New York: Ballantine Books, 1984. P. 4. и что она до конца свершит замысел Илуватара («Единый бог» в Легендариуме Толкина), - ведущая роль музыки во всём мироздании очевидна. Кроме того, в отдельных сказаниях раскрываются магические свойства звучащего слова (ср. поединок Саурона и Лутиэн), хранящего в себе отголоски предначальной Песни.

В художественном мире «Властелина Колец» такая магическая музыкальность отразилась прежде всего в образе Тома Бомбадила - эпизодического, но наиболее загадочного персонажа романа. Это единственный герой, все реплики которого организованы ритмически, а также, возможно, единственное существо в Средиземье, над которым не имеет власти Единое Кольцо. Возможные истоки образа этого персонажа весьма разнородны (древнегреческий Пан, Вяйнямёйнен из «Калевалы»), а окончательные трактовки едва ли допустимы, тем более что сам Толкин предпочёл не раскрывать до конца сущности Тома Бомбадила, хотя не вызывает сомнений, что этот персонаж так или иначе отражает лингвоэстетические предпочтения Профессора (пусть во внешне упрощённом виде), и в частности его представление об избавленном от всех структуралистских условностей изначальном праязыке (см. 2.1), слова которого внутренне тождественны называемым предметам Бомбадил в определённый момент переходит на этот язык (звучание которого, впрочем, остаётся «за кадром»), “a strange language unknown to the hobbits, an ancient language whose words were mainly those of wonder and delight” [I, p. 193]. . Однако в данном случае важно то, что песни Бомбадила обладают невероятной силой; “His songs are stronger songs” [I, p. 187], как он поёт сам о себе. Песней и бесхитростными действиями Том вызволяет хоббитов из плена Старца Ивы (Old Willow-man) и из кургана умертвий, вступая с теми в музыкальное противоборство (сила упомянутых существ также кроется в зачаровывающих напевах). Тем не менее, песни Бомбадила действенны лишь в его сравнительно небольших владениях, что, возможно, символизирует постепенную утрату словом первобытной красоты (связи его с Музыкой Айнур) и задаёт элегический тон всей «музыке романа».

В этом отношении показателен и уход из Средиземья эльфов, носителей самой прекрасной и возвышенной поэтической культуры. Эльфийские песни (а также имена, о чём речь впереди) исполнены волшебной силы: например, гимн к Элберет отпугивает преследующих Фродо назгулов [I, p. 104-105], несколько строк из этого гимна, словно по наитию приходящих Сэму во время боя с Шелоб, укрепляют его дух, вновь возжигают фиал Галадриэль и, соединившись с его светом, вселяют страх в паучиху, заставляя её отступить [IV, p. 172-173]. Эльфийская песня заключает в себе и основные темы (и в музыкальном, и в смысловом отношении), определяющие голос эльфов в полифонии вымышленных культур (см. 1.4.4).

Таким «голосом» и собственной темой, нашедшими лучшее выражение в песнях, обладает почти каждый народ, непосредственно фигурирующий в романе. Именно песни составляют большую часть поэтических текстов во «Властелине Колец» (общее число которых 83) и играют существенную роль в произведении, не исчерпывающуюся, разумеется, одним только созданием «музыкального фона». Почти все они активно вплетаются в повествование и в саму ткань прозаического текста, что выражается, в частности, немногими, но очень показательными примерами ритмизованной прозы Афанасьев В.А. Ритмизованная проза в романе “Властелин Колец” Дж.Р.Р. Толкина как переводческая проблема // Материалы IX международной научно-практической конференции «Перевод. Язык. Культура» / отв. ред. Л.В. Коцюбинская. СПб.: ЛГУ им. А.С. Пушкина, 2018. С. 127-134. и в особенности речью уже упоминавшегося Тома Бомбадила. Между тем, исполнение большинства песен осуществляется a cappella, без каких-либо музыкальных инструментов, что вновь подтверждает значимость в художественном мире романа музыки звучащего слова и языка.

Для создания звукового облика изображаемого мира во «Властелине Колец» широко используются и звуки природы. Во многих пейзажных зарисовках, хотя и кратких, Толкину удаётся достичь реалистичности и детальности, заставляющих поверить в существование вымышленного ландшафта. Это заметно, например, в таком этюде:

Shadows had fallen in the valley below, but there was still a light on the faces of the mountains far above. The air was warm. The sound of running and falling water was loud, and the evening was filled with a faint scent of trees and flowers, as if summer still lingered in Elrond's gardens [II, p. 14].

Всего в трёх предложениях Толкин, имевший и дарование художника, описывает и тень, и свет, и температуру воздуха (антитеза «холодное - тёплое» также широко представлена в пейзажах), и запах, и, наконец, звук. Хотя более яркой образной составляющей в подобных описаниях является именно глубоко символичная светопись, сами они, как правило, насыщены звуковыми повторами, в немалой степени мотивирующими смысловое единство всего дескриптивного фрагмента (см. 2.2).

Рассмотрим ещё одно описание, во многом контрастное приведённому:

Light was fading fast when they came to the forest-end. There they sat under an old gnarled oak that sent its roots twisting like snakes down a steep crumbling bank. A deep dim valley lay before them. On its further side the woods gathered again, blue and grey under the sullen evening, and marched on southwards. To the right the Mountains of Gondor glowed, remote in the West, under a fire-flecked sky. To the left lay darkness: the towering walls of Mordor; and out of that darkness the long valley came, falling steeply in an ever-widening trough towards the Anduin… [IV, p. 129].

В этом фрагменте передана совсем иная атмосфера, что подчёркивается не только преобладанием мрака и угасанием света, но и глаголами, описывающими внешне статическое состояние в динамике (“woods gathered… and marched”, “the long valley came” и т.д.) и тем самым создающими особое напряжение, весьма соответствующее локусу - безлюдным землям на границе с Мордором. Характерна также тишина, нарушаемая лишь «каменным голосом ручья» (далее в не приведённой части описания). Основными аллитерирующими звуками становятся наиболее частотные в подобных описаниях [f], [l] и [s], но звукосмысловое наполнение их изменяется по сравнению с более жизнерадостными дескрипциями: теперь эти звуки появляются в словах с семантикой угасания (light was fading fast; sullen). Сгущает краски и [d] на протяжении всего романа часто соотносимый с мрачными образами (deep, dim, darkness).

Аллитерация свойственна не только дескриптивной части романа - она встречается и в самых напряжённых моментах повествования (часто в форме аллитеративных ассонансов: “ The archway of the gate above which he [Aragorn] had stood a moment before crumbled and crashed in smoke and dust” [III, p. 173]), и в репликах персонажей (особенно рохирримов: “A grim morn, and a glad day, and a golden sunset!” [V, p. 131]) и вообще пронизывает всю звуковую ткань произведения. Изредка можно встретить фразы, организованные в соответствии с правилами аллитерационного стихосложения. Одна из таких скрытых строк содержится в речи Халдира: “Wolves are howling (/) on the wood's borders. If you have indeed come from Moria, the peril cannot be far behind” [II, p. 168]. Интерпретация этих двух речевых тактов как двух полустиший была бы сомнительной, если бы эта же фраза не повторилась через несколько страниц в дискурсе повествователя:

In Rivendell there was memory of ancient things; in Lуrien the ancient things still lived on in the waking world. Evil had been seen and heard there, sorrow had been known; the Elves feared and distrusted the world outside: wolves were howling (/) on the wood's borders: (//) but on the land of Lуrien (/) no shadow lay [II, p. 176].

Такое полное повторение едва ли можно расценивать как простое совпадение; неслучайно и соседство этой аллитерационной строки с менее строгой, но не менее поэтичной полуцитатой. Эта фраза напоминает перевёрнутую строку из основного стихотворения романа о Кольцах Власти (“In the Land of Mordor where the Shadows lie”), обнажая контрастную параллель между Лориэном и Мордором, весьма последовательно раскрываемую в других эпизодах. Строка о волках становится также цитатой, поскольку приведённый фрагмент можно причислить к несобственно-прямой речи Фродо, который в таком случае воспроизводит выражение Халдира. Впрочем, даже в речи эльфа эта фраза выглядит или как отрывок поэтического текста (на самом деле несуществующего, но гипотетически возможного в художественном мире романа), или как реминисценция на один из памятников аллитерационной поэзии, которую ещё предстоит выявить и подтвердить.

Продолжая разговор о музыкальных свойствах текста как такового, следует отметить, что особый прозаический ритм, свойственный «Властелину Колец», создаётся не только средствами фонетики; Толкин уделял большое внимание и синтаксису. Так, фиксированный порядок членов предложения в современном английском писатель считал недоразумением: “if mod[ern] E[nglish] has lost the trick of putting a word desired to emphasize (for pictorial, emotional or logical reasons) into prominent first place, <…> so much the worse for it. And so much the better for it the sooner it learns the trick again. And some one must begin the teaching, by example” «…Если совр. англ. утратил умение ставить слово, подлежащее выделению (в силу соображений образности, эмоциональности или логики) на приметное первое место, не добавляя при этом множества маленьких «пустопорожних» словечек (как говорят китайцы), так тем хуже для него. И тем для него лучше, чем скорее он этот фокус освоит заново. И надо же кому-то начать обучение -- на собственном примере» (пер. С.Б. Лихачёвой).

[L, p. 226] (курсив наш - В.А.). В сущности, этим «кем-то» Толкин и стал - инверсия используется им не только и не столько как стилистический приём, задающий торжественность художественной речи на уровне построения высказывания, а также в качестве особого средства выделения значимых лексем, попадающих в абсолютное начало предложения - то есть в сильную позицию с точки зрения просодии английского языка и характерных для него тема-рематических отношений. Благодаря односложности таких слов фразовое и смысловое ударение часто падает на самый первый слог, что метрически имитирует (разумеется, до известной степени) тип A англосаксонского аллитерационного стиха (см. 2.4), самый распространённый и естественный также для англосаксонской прозы.

Инверсия, сопутствуя повышению стилистического регистра, нередко встречается в дискурсе повествователя, но также широко распространена и в речи персонажей, особенно тех, которые представляют собой «архаическое» начало (см. 1.3). Достаточно привести несколько примеров:

Slender they [coils of rope] looked, but strong, silken to the touch, grey of hue like the elven-cloaks [II, p. 206].

Great was the clash of their meeting. But the white fury of the Northmen burned the hotter, and more skilled was their knighthood with long spears and bitter [V, p, 127].

Forty leagues and five you [Aragorn, Gimli and Legolas] have measured ere the fourth day is ended! Hardy is the race of Elendil! [III, p. 35] (Эомер).

Very fair she [Fimbrethil] was still in my eyes, when I had last seen her, though little like the Entmaiden of old [III, p. 88] (Древобрад).

And if words spoken of old be true, not by the hand of man shall he [Witch-king] fall, and hidden from the Wise is the doom that awaits him [V, p. 99] (Гэндальф).

In happy hour did Eorl ride from the North, and never has any league of peoples been more blessed, so that neither has ever failed the other, nor shall fail [VI, p. 102] (Арагорн).

Другой особенностью синтаксиса во «Властелине Колец» является его простота с точки зрения связей в сложных предложениях - преобладание сочинительных усиливает смысловые связи между частями предложения, не нуждающимися в дополнительной синтаксической мотивировке, что в определённом смысле моделирует архаическое мышление, во многом основанное на равнозначном параллелизме В этой связи отдельными ритмико-логическими единствами и даже поэтическими микротекстами предстают многочисленные пословицы, большинство из которых изобретено автором (см. 1.4.3).. При этом относительная свобода от длинных периодов и нанизывания придаточных предложений упрощает воспроизведение текста вслух, что для Толкина, как уже было показано ранее, немаловажно.

Завершая краткую характеристику музыкальности во «Властелине Колец», следует отметить, что она в известной степени присуща и нарративу. Так, говоря о композиции «Беовульфа» в самом конце вступительной статьи к прозаическому переводу Дж. Кларк-Холла, Толкин отмечает, что англосаксонская поэма подобна “a line of its own verse written large, a balance of two great blocks” Tolkien J.R.R. On Translating Beowulf / Tolkien J.R.R. The Monsters and The Critics and Other Essays / ed. Ch. Tolkien. L.: HarperCollins, 1997. P. 71. Пер. М. Артамоновой: «баланс двух огромных блоков, <…> подобно одной из его собственных строк»., имея в виду две части, изображающие героя в момент его возвышения и в дни падения. Такой «ритм» соответствует хорею, как уже говорилось, более соприродному англосаксонской поэзии метру. Находя в подобной композиции особую художественную силу, Толкин вполне эксплицитно реализует её и в «Хоббите», и во «Властелине Колец» Это отчасти отразилось в названиях глав. Ср. “Many meetings” (1 глава 2 книги) и “Many partings” (6 глава 6 книги). - оба путешествия ведут «туда» (подъём) и «обратно» (спад). Такая же структура повторяется в общем течении сюжета - события в романе никогда не сливаются в непрерывный поток, и после наиболее напряжённых эпизодов, как правило, следует разрядка. Конечно, подобное чередование свойственно любому повествованию, но, по наблюдению У. Ле Гуин, “Tolkien's reliance on it is striking” Le Guin U. Rhythmic Pattern in The Lord of the Rings / Meditations on Middle-Earth. L.: S. Martin's Press, 2002. P. 106. «Верность Толкина [этому принципу] разительна» (пер. наш - В.А.). Так, пережив страшную утрату в Мории, обезглавленный отряд долгое время отдыхает в Лориэне; Фродо и Сэм, прошедшие Эмин Мюил, Мёртвую Топь и побывавшие у Мораннона, попадают (пусть всего на ночь) к Фарамиру; пережив ужасы плена у орков, Пиппин и Мерри путешествуют с Древобрадом и ночуют в его доме - эти примеры можно продолжать до бесконечности, обнаруживая их как в малых элементах сюжета, так и в более крупных.

Итак, музыкальность в романе Толкина имеет двойную природу. С одной стороны, она воплощается внутри художественного мира, становясь не только важной его характеристикой его культурного пространства, но и онтологической основой. С другой стороны, сам текст «Властелина Колец» предстает фонетически насыщенным и исключительно ритмическим, даже на уровне развития сюжета (что, в частности, вызывает ряд собственно лингвоэстетических переводческих проблем, связанных, в конечном счёте, с эквивалентностью эффекта, производимого чтением вслух - см. 3.3). При этом музыкальный облик романа создаётся благодаря сочетанию не одного, а нескольких «голосов» (или «тем») со своими стилевыми и культурными доминантами, освещению чего необходимо предпослать отдельный пункт.

1.3 Стили прозаического повествования

Некоторые вехи для описания стиля «Властелина Колец» уже были намечены в предыдущих пунктах; в частности, при рассмотрении отношения Толкина к словоупотреблению, было приведено его высказывание о «разбавленной архаизации» (см. 1.1). Однако ошибочно было бы полагать что концентрация архаичности в романе всюду та же: на всём протяжении «Властелина Колец» можно наблюдать широкую палитру стилей - от разговорного языка Сэма, полного кратких форм и диалектизмов, до торжественных речей Гэндальфа, Арагорна, Галадриэль и Элронда; от грубого говора орков, не скупящихся на разнообразные ругательства, до изысканной манеры речи гондорцев По сравнению с рохирримами, речам Боромира, Фарамира и особенно Денетора присуща книжность, выражающаяся в использовании (иногда довольно частом) слов романского происхождения. Ср.: Ever your desire is to appear lordly and generous as a king of old, gracious, gentle. That may well befit one of high race, if he sits in power and peace. But in desperate hours gentleness may be repaid with death [V, p. 91] (курсив наш - В.А.).; от ритмизованных «частушечных» реплик Тома Бомбадила до простой и лаконичной архаики Всадников Рохана. Толкин искусно перемежает стилистические пласты Смену и столкновение стилей во «Властелине Колец» глубоко проанализировал Т. Шиппи в своём фундаментальном труде “The Road to Middle-earth”, поэтому мы остановимся лишь на ключевых положениях.: начиная с первой книги он уводит читателя из «знакомых» мест, за топонимикой которых угадывается старая сельская Англия, и постепенно погружает его в мир высокой героики, ещё только подготавливая мрачные и величественные картины последующих книг - в этом смысле остановки четырёх хоббитов (у Мэггота, у Тома Бомбадила, в Бри) служат не только нарративной (см. 1.2), но и стилевой «разрядкой».