Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Правительство Российской Федерации

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования

Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»

Факультет гуманитарных наук

Образовательная программа «Фундаментальная и компьютерная лингвистика»

Выпускная квалификационная работа

Тема:

Синтаксис и семантика лёгких глаголов-телисизаторов в горномарийском и чувашском языках

Выполнил Голосов Ф.В.

студент 4 курса группы 153

Научный руководитель

Аспирант, ст. преп. А.А. Козлов

Москва 2019



Оглавление

• Введение
• 1. Теоретический обзор
• 1.1 Акциональность
• 1.2 Структура события
• 1.3 Сопоставление структуры события и акционального класса
• 2. Исследования по сложным глаголам тюркского типа
• 2.1 Синтаксис сложных глаголов
• 2.2 Семантика сложных глаголов
• 3. Горномарийские сложные глаголы
• 3.1 Обзор литературы
• 3.2 Данные горномарийского языка
• 3.2.1 Лёгкий глагол keдљ `уйти'
• 3.2.2 Лёгкий глагол koltaљ `послать, пустить'
• 3.2.3 Лёгкий глагол љ?Ёnzдљ `сесть'
• 3.2.4 Лёгкий глагол љ?Ёndдљ `посадить'
• 3.2.5 Лёгкий глагол љuaљ `бросить'
• 3.2.6 Подьём аттенуатива
• 3.3 Анализ
• 3.3.1 Синтаксический статус лёгкого глагола
• 3.3.2 Структуры события лёгких глаголов
• 3.3.3 Образование сложного глагола
• 4. Чувашские сложные глаголы
• 4.1 Обзор литературы
• 4.2 Данные чувашского языка
• 4.2.1 Лёгкий глагол kaj `уйти'
• 4.2.2 Лёгкий глагол jar `послать, пустить'
• 4.2.3 Лёгкий глагол p?rak `бросить'
• 4.2.4 Лёгкий глагол lart `посадить'
• 4.3 Сравнение горномарийских и чувашских сложных глаголов
• Заключение
• Литература


Введение

Собственно введение

Эта работа посвящена синтаксису и семантике сложных глаголов в двух языках: горномарийском и чувашском.

Сложный глагол - это конструкция, состоящая из двух глагольных форм: деепричастия и глагола, им управляющего. От обычной полипредикативной конструкции с таким же синтаксисом сложный глагол отличается тем, что описывает не две ситуации, а одну. Сравним следующие два предложения на горномарийском языке:

(1) a. pi opt-alal-??n ke-љ

пёс лаять-att-cvb уйти-aor[.3sg]

`Собака, полаяв, ушла'.

b. t??d?? amal-en ke-љ

тот спать-cvb уйти-aor[.3sg]

`Вася заснул'

В примере (1а) представлена обычная полипредикативная конструкция, описывающая два события: `собака полаяла' и `собака ушла'. В примере (1b) описывается только одна ситуация: `Вася уснул', обозначаемая, однако, двумя разными глаголами.

Глядя на пример (1b), можно предположить, что за суть ситуации отвечает глагол в форме деепричастия, а вершинный глагол употребляется не в своём прямом значении и, видимо, претепрел процесс грамматикализации. Такое предположение абсолютно верно! Сложный глагол состоит из двух частей: глагола в форме деепричастия, отвечающего за обозначение ситуации, и глагола-вершины, некоторым образом модифицирующего эту ситуацию. Деепричастие сложного глагола мы будем называть лексическим глаголом, а его вершину - лёгким глаголом.

Что же именно делает лёгкий глагол keдљ Здесь и далее при обращении к леммам горномарийских глаголов мы будем использовать их формы инфинитива на -aљ/дљ, а при обращении к леммам чувашских глаголов - их основы, следуя традициям горномарийских и чувашских экспедиций. с лексическим глаголом amalaљ? Обратим внимание на контраст двух предложений в (2):

(2) a. vas'a amal-en

В. спать-prf[.3sg]

`Вася спал/*уснул'.

b. vas'a amal-en ke-n

В. спать-cvb уйти-prf[.3sg]

`Вася уснул/*спал'.

В предложении (2а) используется лексический глагол amalaљ в одиночестве, который описывает состояние сна. В предложении (2b) лёгкий глагол keдљ `уйти' превращает глагол-состояние amalaљ `спать' в сложный глагол amalen keдљ `уснуть', который обозначает точку начала действия.

Лёгкий глагол keдљ - это телисизатор, то есть языковое средство для создания предикатов с исключительно предельной интерпретацией. В русском языке в похожей функции выступают приставки типа за-: грустить - загрустить.

Эта работа преследует несколько целей. Первая и основная цель - это дать формальный анализ структуры события горномарийских сложных глаголов, образуемых пятью лёгкими глаголами-телисизаторами: keдљ `уйти', koltaљ `послать', љ?Ёnzдљ `сесть', љ?Ёndдљ `посадить' и љuaљ `бросить'. Предполагается, что такой анализ позволит ответить на следующие вопросы:

- почему у этих пяти лёгких глаголов именно такие ограничения на сочетаемость?

- какая у лёгких глаголов (и образованных ими сложных глаголов) семантика и откуда она берётся?

- как из лексического и лёгкого глагола образуется сложный глагол?

Вторая, дополнительная цель - это описать синтаксические и семантические особенности чувашских сложных глаголов, образуемых телисизаторами kaj `уйти', jar `послать', p??rak `бросить' и lart `посадить' и дать общий комментарий касательно того, как соотносятся горномарийская и чувашская системы сложных глаголов. Эта цель позволит нам на один маленький шаг приблизиться к ответу на следующий вопрос:

- какие свойства горномарийских и чувашских сложных глаголов более универсальны, а какие лингвоспецифичны?

Структура работы выглядит следующим образом. В разделе 2 мы представим теоретический обзор по двум ключевым для лёгких глаголов-телисизаторов областям грамматики: акциональности и структуре события. Раздел 3 будет посвящён основной литературе по синтаксису и семантике сложных глаголов тюркского типа (к которым относятся и рассматриваемые нами сложные глаголы). Раздел 4 посвящён горномарийскому языку: в этом разделе мы разберём уже имеющиеся сведения о горномарийских сложных глаголах (этому посвящён подраздел 4.1), разберём данные по сложным глаголам (в разделе 4.2) и, наконец, дадим их анализ в разделе 4.3. Этот анализ будет состоять из трёх частей: в разделе 4.3.1 мы определимся с тем, что такое лёгкий глагол, в разделе 4.3.2 зададим структуру события каждого из телисизаторов, а в разделе 4.3.3 объясним, как образуется сложный глагол. Раздел 5 посвящён чувашскому языку: в этом разделе мы дадим обзор литературы по чувашским сложным глаголам (в разделе 5.1), построим описание каждого из лёгких глаголов (в разделе 5.2) и дадим краткий комментарий на тему соотношения горномарийских и чувашских систем сложных глаголов (в разделе 5.3). Наконец, в разделе 6 мы перечислим те выводы, которые нам удалось сделать.

Благодарности

Лингвистические работы редко представляют из себя независимый труд одного человека - чаще всего автору оказывает серьёзную помощь и поддержку его научное и личное окружение. Лично для меня использование местоимения «мы» - это не только следование принятой традиции, но и выражение таким образом благодарности за помощь и поддержку, которую я получаю от других людей.

В работе над материалом настоящего исследования мне в той или иной степени помогло огромное количество людей, поэтому перечислить всех, к сожалению - непостижимая задача. Однако я хотел бы отдельно поблагодарить:

- всех переводчиков-носителей горномарийского и чувашского языков (а в особенности - С.А. Кирюшкину и З.В. Салтыкова), с которыми мне было очень приятно и интересно работать и благодаря которым у меня есть материал, которым я занимаюсь

- Д.О. Жорник - за то, что посоветовала мне заняться сложными глаголами

- С.Ю. Толдову, А.А. Козлова и М.А. Холодилову - за организацию плодотворных и уютных экспедиций

- Лабораторию по формальным исследованиям в лингвистике и Школу Лингвистики в целом - за образование, за возможность поделиться своими научными идеями и получить ценные комментарии

- своих друзей-аспектологов И.В. Наумова, С.К. Михайлова, И.В. Макарчука и М.Л. Федотова - за возможность днями и ночами обсуждать аспект, акциональность и лингвистику в принципе

- С.Г. Татевосова и Дж.К. Рэмчанд - за структуру события, за конкретные научные цели, которые дали мне их труды, и за важные консультации по сложным глаголам

- М.А. Даниэля - за атмосферу научного творчества, которую всегда чувствуешь на его лекциях

- А.В. Подобряева и Н.В. Ивлиеву - за доступную и приятную формальную лингвистику и за возвращение веры в строгие методы

- А.А. Козлова - за руководство, проявляющееся в постоянной научной и личной поддержке, за внимание к моим идеям совершенно разного качества - в общем, за то, что фактически исполняет роль моего лингвистического старшего брата

- моих друзей, в особенности И.В. Наумова, А.А. Смирнову, А.А. Сергиенко и А.М. Старченко - за дружбу и за их готовность ежедневно выслушивать очередную теорию структуры события лёгких глаголов

- наконец, моих родителей за их любовь, терпение, поддержку и веру в меня



1. Теоретический обзор

1.1 Акциональность

Акциональность - это часть грамматической семантики, отвечающая за внутреннюю структуру ситуации, описываемой предикатом. Акциональность занимается такими параметрами, как длительность ситуации, её динамичность, конечность, монотонность, подразделимость и членимость на подсобытия.

Акциональность как часть семантики, затрагивающая структуру глагольной ситуации, так или иначе входит в область аспектуальных значений в широком смысле. Аспект (в русском языке синонимичным оказывается понятие «вид») - это область грамматической семантики, отвечающая в широком смысле за характер протекания действия, описываемого глаголом, а в узком смысле - за ограниченность ситуации во времени и ракурс, в котором она представлена.

Классик теории акциональности - американсий философ языка Зено Вендлер. В своей работе «Глаголы и времена» [Vendler 1957] Вендлер выделяет четыре акциональных класса глаголов, то есть разделяет глаголы на четыре группы, различающиеся между собой по организации внутренней структуры ситуации: states (состояния), activities (деятельности), accomplishments (свершения) и achievements (достижения).

Состояния отличаются от остальных акциональных классов тем, что лишены динамичности, то есть у них отсутствует изменение каких-либо свойств: это ситуации, оисывающиее некоторое перманентное свойство. Примеры состояний: want `хотеть', love `любить', own `владеть', resemble `напоминать', be in Moscow `находиться в Москве' Примеры глаголов разных акциональных классов частично взяты из работы [Татевосов 2016:12]..

Достижения - это ситуации, не имеющие длительности (так, например, предикат reach the summit `достичь вершины' обозначает «точечное» событие В дальнейшем по умолчанию мы будем использовать понятия «ситуация» и «событие» как синонимы., принципиально нерастяжимое во времени) или очень короткие и потому представленные как моментальные (например, глагол sneeze `чихнуть' обозначает настолько короткую ситуацию, что её процессуальная стадия оказывается нерелевантной для того, чтобы быть включённой в набор интерпретаций соответствующей лексемы). Другие примеры достижений: recognize `узнать, понять', realize `осознать, понять', win the race `выиграть гонку'.

Свершения и деятельности - это длительные ситуации, развивающиеся с ходом времени. При этом свершения отличаются от деятельностей тем, что имеют в своей структуре логический предел, в направлении которого они развиваются. Так, например, предикат run a mile `бежать милю' задаёт ситуацию бега, которая стремится к пространственному пределу - миле, а предикат recover from illness `выздоравливать после болезни' описывает ситуацию выздоровления, которая при естественном ходе вещей завершится тем, что человек станет полностью здоров. Другие примеры свершений: write a letter `написать письмо', grow up `вырасти', recite a poem `прочитать стихотворение'.

Деятельности, в отличие от свершений, лишены естественного предела и развиваются во времени гомогенно, то есть состоят из идентичных отрезков, атомарных подсобытий, по наличии которых они идентиифицируются. Например, глагол run `бежать' описывает ситуацию быстрого перемещения с помощью ног, состоящую из серии быстрых шагов - атомарных событий, определяющих описываемый процесс (заметим, что любой отрезок времени короче как минимум одного быстрого шага при беге уже не может быть описан глаголом run `бежать'). Другие примеры деятельностей: write letters `писать письма', breathe `дышать', push a cart `толкать тележку'.

Вендлеровская классификация глаголов послужила толчком для становления различных акциональных классификаций предикатов (см, например, [Comrie 1976], [Булыгина 1982], [Падучева 1996]). Несмотря на разницу в конечном наборе дифференциальных признаков (и, как следствие, в разном наборе акциональных классов), практически во всех этих классификациях можно выделить базовые противопоставления, по которым разделяются акциональные классы: это противопоставление состояний и процессов, длительных и мгновенных ситуаций, а также предельности и непредельности. Разберём эти противопоставления поподробнее, опираясь главным образом на теоретические обобщения, изложенные в [Татевосов 2015].

Состояния, как уже было замечено ранее при описании Ведлеровских акциональных классов, отличаются от процессов (то есть глаголов акциональных классов деятельностей и свершений в совокупности) тем, что они описывают некоторые ситуации, которые не меняются, не развиваются с ходом времени. Такая формулировка, однако, нуждается в существенной формализации, чтобы можно было более-менее строго, не полагаясь на интуитивные соображения, определить акциональное значение предиката. Так, например, Бернард Комри предлагает в своей работе [Comrie 1976] считать процессами ровно те длительные события, которые имеют место благодаря некоторому притоку энергии. Например, по Комри, глагол бежать - это процесс ровно потому, что бегущее существо постоянно вкладывает энергию в осуществление бега. С другой стороны, глагол грустить - это состояние, поскольку человек или другое обладающее эмоциями существо не поддерживает эту ситуацию постоянным притоком энергии.

Такой критерий разделения процессов и состояний, однако, подвергается серьёзной критике в работе [Татевосов 2015]. Как верно замечает С.Г. Татевосов, такой критерий кажется слишком неестественным отображением языковой интуиции. Например, для того, чтобы определить по Комри, процесс или состояние глагол светиться, нужно обладать базовыми знаниями о работе электричества. Между тем, носители русского языка вне зависимости от знаний о физике одинаково способны правильно употреблять этот глагол. С другой стороны, непонятно, можно ли сказать, например, про актант глагола видеть, что он не прикладывает постоянные усилия для поддержания этого состояния (например, чтобы держать глаза открытыми).

Сам С.Г. Татевосов доказывает бомльшую эффективность критерия истинности в точке, предложенный в [Taylor 1977]. Представим себе ситуацию, обозначаемую предложением Вода синеет. Допустим, мы сделали кадр во время этого процесса - таким образом у нас появился вневременной срез ситуации, один момент из процесса изменения цвета воды. Можем ли мы утверждать, что на фотографии изображено событие, которое можно описать предложением Вода синеет? Вероятно, нет. Теперь же представим, что мы сфотографировали грустящего человека. Будет ли фотография момента этой ситуации описываться предложением Человек грустит? Вероятно, да. Несмотря на некоторые проблемы, связанные с глаголами эмиссии (можно ли по фотографии определить, что Звезда сияет) и с проблемой абстрагирования от временного потока при оценке фотографий ситуаций типа Вася смеётся (проще говоря, узнаваемость процесса мешает оценке условий истинности), этот тест остаётся лучшим из предложенных.

Другой важный параметр, определяющий, в частности, разницу между деятельностями и свершениями - это параметр предельности, то есть наличия у события предела. Разные теории опираются на разные определения предельного процесса. Так, например, в [Плунгян 2011] предельными процессами называются такие процессы, «которые описывают направленные изменения, имеющие определённую последовательность - и, что самое главное, определённое завершение» [ibid:79]. Другое понимание предельного процесса, представленное, например, в [Татевосов 2015] опирается на наличие у глагола собственно предельной интерпретации (точное определение мы дадим несколько позднее). Таким образом, по Татевосову, предикат пределен только в том случае, если сам (словоизменительными средствами) способен описать момент достижения предела.

Понятно, что приведённые выше разные определения предельности классифицируют предикаты по-разному. Покажем это на примере горномарийского глагола j??laљ `гореть':

(3) pцrt j??l-en

дом гореть-prf[.3sg]

1. `Дом горел'.

2. *`Дом сгорел'.

Согласно определению В.А. Плунгяна, в примере (3) представлен предельный процесс: во-первых, сама ситуация горения устроена так, что материала, подвергающегося разрушительному воздействию огня, становится всё меньше и меньше - таким образом, это направленное изменение состояния; во-вторых, слово pцrt `дом' обозначает конечный объект - дом, который в какой-то момент сгорит, поэтому пример (3) описывает ситуацию, которая рано или поздно придёт к логическому завершению.

Согласно же определению С.Г. Татевосова, в примере (3) мы видим непредельный процесс: глагол j??laљ `гореть' неспособен Так, глагол j??laљ `гореть', согласно нашим данным, ни в одной из диагностических форм не способен иметь предельную интерпретацию (о диагностических формах будет рассказано далее). Для того, чтобы описать достижение предела горения, глаголу j??laљ необходимо образовать сложный глагол j??len keдљ `сгореть', о чём пойдёт речь в соответствующем разделе. описать момент, в который происходит полное сгорание дома.

В дальнейшем мы будем следовать второму пониманию предельности. Мы делаем такой выбор прежде всего в связи с тем, что определение Татевосова, опирающееся на наличие предельной интерпретации и потому более фальсифицируемое, позволяет лучше контролировать расширение интерпретативного потенциала, производимое лёгким глаголом над глаголом лексическим. Тем не менее, определение предельного процесса, сформулированное Плунгяном, остаётся релевантным для нашего исследования: его формулировка будет практически эквивалентна одному из правил отображения аргументов, определяющего глагол как неаккузативный (об этом подробнее см. в соответствующем разделе).

Уточним немного понятие предельной интерпретации, каким оно предлагается в [Татевосов 2015]: глагол обладает предельной интерпретацией, если он способен описывать так называемую «точку кульминации» - некоторый момент, после которого один из участников ситуации претерпевает изменение состояния или вовлекается в процесс. Интересно, что это не обязательно результирующее состояние какого-либо процесса: это может быть как вхождение в лексическое состояние (то есть состояние, которое описывается тем же глаголом или глаголом с той же основой: например, глагол загрустить описывает вхождение в состояние грусти), так и начало процесса (например, глагол запеть обозначает точку начала пения). Кроме того, глаголы класса достижений всегда предельны, поскольку описывают точечные события: так, например, глагол взорваться описывает точку, в которой меняется состояние взрывающегося предмета (он становится взорван). Таким образом, наличие предельной интерпретации ещё не делает глагол предельным процессом Здесь мы позволяем себе контекстуальную терминологическую вольность ради избежания путаницы: в терминологии С.Г. Татевосова глаголы акционального классов <ES P, P> и <ES, P>, конечно, называются просто предельными глаголами, а не предельными процессами.: он должен для того иметь ещё и длительную процессуальную интерпретацию.

Сравнение двух вышеприведённых определений предельности наводит на резонный вопрос: что именно классифицирует акциональная классификация? Как можно было заметить, каждый из четырёх вендлеровских классов определялся не столько на глаголе как таковом, сколько на предикате, то есть на глагольной группе того или иного синтаксического размера. Такой способ классификации выбран не случайно: один и тот же глагол может относиться к разным классам в зависимости от того, какие аргументы к нему присоединяются. Так, например, мереологические свойства объекта глаголов типа eat `есть' влияют на наличие/отсутствие естественного предела, в связи с чем предикат eat an apple `есть яблоко' относится к акциональному классу свершений (квантованность яблока задаёт естественный предел: действие поедания конечно постольку, поскольку конечен сам продукт питания), а предикат eat apples `есть яблоки' - к классу деятельностей (поскольку именная группа apples кумулятивна, то есть не отсылает к заданному набору яблок, у процесса поедания нет непреодолимой конечной точки).

Такое сложное поведение глаголов заставляет задуматься о естественности классификации предикатов посредством вендлеровских акциональных классов. Прежде всего, сквозь призму такой классификации, как кажется, невозможно определить роль собственно глаголов типа eat `есть' в итоговом значении: мы только получаем на выходе предикаты типа eat apples `есть яблоки' и eat an apple `есть яблоко', относящиеся к разным акциональным классам, причём именные группы apples и an apple могут быть заменены на множество других, эквивалентных им по мереологическим свойствам. Между тем, например, фразовый глагол eat up `съесть' образует исключительно предикаты класса свершений, независимо от референциального статуса именной группы. Стоит ли вводить его в классификацию до заполнения внутреннего аргумента или тоже необходимо смотреть на глагольную группу?

Проблематичные случаи классификации глаголов, показанные в предыдущем абзаце, показывают некоторую абстрактность вендлеровской классификации в том виде, в котором она была представлена, и главная претензия заключается в том, что не отображается акциональная роль собственно глагола. В работе [Татевосов 2015] предлагается следующая идея: классифицировать глагольные лексемы с точки зрения того, какие акциональные интерпретации в принципе для них доступны. В связи с этим выделяются наборы атомарных значений-интерпретаций, выводимых из релевантных для деления на акциональные классы параметров: S - состояние (например, такую интерпретацию имеет глагол лежать в предложении Кошка лежит на коврике), P - процесс (как у глагола бежать в предложении Мальчик бежит), ES - вхождение в состояние (как у глагола загрустить в предложении Ослик загрустил из-за чего-то - и, с другой стороны, как у глагола съесть в предложении Девочка съела суп), EP - вхождение в процесс (как у глагола заиграть в предложении Вдруг заиграла музыка) , MP - мультипликативный Под мультипликативным процессом мы имеем в виду такой процесс, описывающий серию моментальных событий, который либо имеет деривационный потенциал к образованию глагола, обозначающего квант этого процесса (семельфактива), либо сам способен обозначить такой квант. Так, например, глагол шагать - мультипликатив, потому что есть однокоренной глагол шагнуть, который обозначает единственный шаг, а глагол лететь - не мультипликатив, потому что нет глагола с основой лет-, описывающего одиночный взмах крыльями. Здесь мы опираемся главным образом на работу [Татевосов 2015]. процесс (как у глагола прыгать в предложении Вася долго прыгал на одной ноге), EMP - вхождение в мультипликативный процесс (как у глагола запрыгать в предложении Вася запрыгал от радости).

Механизм определения акционального класса глагола выглядит следующим образом. Для начала выбираются диагностические формы: базовая перфективная форма и базовая имперфективная (здесь формы понимаются как базовые в том смысле, что, во-первых, они должны представлять из себя самые частотные формы соответствующего вида, а во-вторых, должны быть самыми семантически нейтральными из всех форм соответствующего вида). Чаще всего в качестве имперфективной формы берётся настоящее время, а вот выбор перфективной формы более разнообразен.

После того, как диагностические формы определены, начинается процедура собственно определения акционального класса. Для этого проверяемую лексему проверяют на наличие каждой из приведённых выше атомарных интерпретаций отдельно для каждой из диагностических форм. Собранные интерпретации записываются в следующем виде: <`набор интерпретаций перфективной формы глагола', `набор интерпретаций имперфективной формы глагола>. При этом интерпретации одной формы, если их несколько, разделяются пробелом, поскольку за запятой зарезервировано разделение интерпретаций по диагностическим формам.

Продемонстрируем определение акционального класса на примере горномарийского глагола jogaљ `литься'. В ходе сбора акционального словника в экспедиции мы решили использовать в качестве диагностической имперфективной форму Непрошедшего времени, а в качестве диагностической перфективной - форму любого из двух синтетических прошедших времён, Аориста или Перфекта (согласно [Голосов, Козлов 2018], никаких акциональных различий между формами Аориста и Перфекта не обнаружено).

Проверим для начала набор интерпретаций перфективной формы. Так, в форме Аориста глагол jogaљ способен описывать как процесс, так и вхождение в результирующее состояние:

(4) v??d v??c minut jog-??љ

вода 5 минута литься-aor[.3sg]

`Вода лилась/полилась 5 минут'.

(5) v??d v??c minut-??љt?? jog-??љ

вода 5 минута-in литься-aor[.3sg]

`Вода (вся) вылилась за 5 минут'.

В примерах (4) - (5) мы применили традиционный тест на предельность: сочетаемость с обстоятельствами длительности и срока. Так, ещё в [Vendler 1957] было замечено, что непредельные процессы (=деятельности) сочетаются с обстоятельствами длительности типа пять минут и не сочетаются с обстоятельствами срока типа за пять минут, в то время как предельные процессы (=свершения), наоборот, сочетаются с обстоятельствами срока, но не сочетаются с обстоятельствами длительности. В данном случае глагол допускает сочетаемость с обоими типами обстоятельств, что показывает, что у него есть и предельная, и непредельная интерпретации.

В форме непрошедшего времени нас интересуют только те ситуации, которые отсылают к настоящему времени, поскольку нам важен именно имперфективный видовой ракурс Формы непрошедшего времени в горномарийском языке могут описывать как ситуации настоящего времени, так и ситуации будущего времени, однако мы смотрим только на те контексты, в которых описывается ситуация в настоящем времени, поскольку только в таких контекстах видовой ракурс надёжно имперфективный.. Таким образом, в случае с глаголом jogaљ достаточно убедиться, что процессуальная, длительная фаза может передаваться формами непрошедшего времени:

(6) v??d v??c minut jog-a

вода 5 минута литься-npst.3sg

`Вода (уже) 5 минут льётся'.

Итак, мы установили, что в перфективной диагностической форме глагол jogaљ `литься' имеет интерпретации «вхождение в состояние» и «процесс», а в имперфективной диагностической форме оказывается способен выразить длительную интерпретацию «процесс». Эта информация записывается как <ES P, P> - и это, собственно, и есть акциональный класс глагола jogaљ `литься'. Глаголы такого акционального класса принято (например, в [Лютикова и др. 2006]) называть слабыми предельными глаголами (они слабые в том смысле, что имеют «слабость» в виде дополнительной непредельной интерпретации).

Стоит отметить, что вендлеровские акциональные классы допускают перевод в систему нотации Татевосова, как в табличке ниже. Таким образом, система С.Г. Татевосова как минимум не уступает системе З. Вендлера в классификационном потенциале (а на самом деле, как мы увидим, сильно выигрывает у неё в этом плане):



Таблица 1

Сопоставление акциональных классификаций Ведлера и Татевосова по [Татевосов 2015]

Система Вендлера	Система Татевосова
States/состояния	<S, S>
Activities/деятельности	<P, P>
Accomplishment/свершения	<ES, P>
Achievements/достижения	<ES, ->

После накопления типологического материала, согласно [Татевосов 2015], стала заметна неадекватность классификационной системы Вендлера: в языках мира встречается множество глаголов таких акциональных классов, которые не укладываются в систему из состояний, деятельностей, свершений и достижений. Так, согласно данным С.Г. Татевосова, встречаются глаголы следующих акциональных классов:

1) Сильный предельный: <ES, P>

2) Слабый предельный: <ES P, P>

3) Пунктивный: <ES, - Прочерк в нотации Татевосова используется в том случае, если соответствующая диагностическая форма не задаёт релевантные интерпретации. Важно понимать, что это не означает, что у глагола такая форма не используется в принципе: так, например, если диагностической имперфективной формой выбрана форма непрошедшего времени, как в горномарийском, то прочерк в таком случае означает лишь, что данная форма будет использоваться только в референции к плану будущего, то есть в неимперфективном контексте. Иными словами, прочерк справа от запятой говорит только об отсутствии имперфективной интерпретации у формы, а не о том, что такая форма в принципе невозможна.>

4) Непредельный: <P, P>

5) Сильный ингрессивно-непредельный: <EP, P>

6) Слабый ингрессивно-непредельный: <EP P, P>

7) Стативный: <S, S>

8) Сильный инцептивно-стативный: <ES, S>

9) Слабый инцептивно-стативный: <ES S, S>

10) Собственно мультипликативный: <ES MP, MP>

11) Мультипликативно-процессный: <ES P MP, P MP>

12) Сильный стативно-процессный: <ES S, P S>

13) Слабый стативно-процессный: <ES P S, P S>

14) Сильный предельно-стативный: <ES S, P>

15) Слабый предельно-стативный: <ES P S, P>

16) Двупредельный: <EP ES P, P>

17) Расширенный ингрессивно-непредельный: <EP P, P₁ P₂>

Мы не будем подробно останавливаться на типологии акциональных классов (этому посвящена основная часть работы [Татевосов 2016]), однако обратим внимание на два важных преимущества татевосовской классификации глаголов. Во-первых, подход к типологии акциональности, основанный на классификации лексем по набору атомарных интерпретаций, гораздо более гибок, чем вендлеровский, и позволяет отразить гораздо большее разнообразие акциональных классов. Во-вторых, такой подход, раскрывающий «содержимое» структуры события глагола, лучше отражает изменения, происходящие в ходе акциональной модификации: мы легко сможем заметить разницу в наборах акциональных интерпретаций и, тем самым, определить вклад модификатора в акциональную структуру глагола и алгоритм, по которому он работает. Как мы позднее увидим, такой инструментарий оказывается жизненно важен при исследовании семантики лёгких глаголов.

1.2 Структура события

Зарождение акциональности как области грамматической семантики, ответственной за внутреннюю структуру события, не могло не привести исследователей языка к вопросу о том, как эта структура получается. В этом смысле революционной оказалась работа Дэвида Даути [Dowty 1979], в которой он разработал первую теорию акциональной композиции. Так, согласно Даути, акциональная структура глагола строится из ограниченного набора атомарных акциональных значений: стативного предиката, представляющего из себя простую пропозициональную функцию (имеется в виду, что стативный предикат, заполняя свою аргументную структуру, образует пропозицию), и набором акциональных операторов do, cause и become. С помощью применения этих акциональных операторов можно построить остальные вендлеровские акциональнные классы: деятельности (путём применения оператора do над стативным предикатом), достижения (путём применения оператора become над стативным предикатом) и, наконец, свершения (путём последовательного применения акциональных операторов become, cause и do).

Таким образом, теория Даути выступила первой в истории лингвистики теорией структуры события, сделав важный шаг от понимания акциональности как неделимой части глагольного значения к точке зрения на акциональность как на структуру значения, деляющуюся на более мелкие части. Следующий важный шаг сделали Б. Левин и М. Раппапорт-Ховав: они предположили, что значение глагольного предиката состоит из двух компонентов - структурного и идиосинкратического ([Rappaport-Hovav, Levin 1998], см. также краткий пересказ в [Татевосов 2015]). Так, структурный компонент глагольного значения - это та часть значения, которая оказывается грамматически значимой и при этом общей для определённого класса глаголов. Идиосинкратический компонент же задаёт остальные семантические особенности глагола, которые позволяют отличить его от других лексем, но при этом не определяют его грамматическое поведение.

Например, структурный компонент глагола высушить - это то, что роднит его с другими глаголами класса свершени й типа открыть или съесть (например, возможность нескольких интерпретаций под отрицанием), а идиосинкратический - это тот компонент, который отвечает за специфические свойства ситуации сушения (благодаря ему мы понимаем, что это ситуация, приводящая к тому, что пациенс становится именно сухим, то есть в той или иной степени лишённым влаги).

Другое название структурного компонента в теории Левин и Раппапорт-Ховав - событийный шаблон. Авторы выделяют следующий список шаблонов (пример заимствован из [Татевосов 2015:180]):

(7) a. [Y <STATE>] - состояния

b. [X ACT _<MANNER>] - деятельности

c. [BECOME [Y <STATE>] - достижения

d. [X ACT] CAUSE [BECOME [Y <STATE>]] - свершения

e. [X CAUSE [BECOME [Y <STATE>]]] - свершения

Важное отличие событийных шаблонов от акциональных классов Даути состоит в том, что в них отражено соотношение структурного и идиосинкратического компонентов. Так, заключенные в треугольные скобки части шаблонов - это как раз идиосинкратические компоненты (или, по-другому, лексические константы), и они имеют две возможности Есть ещё третья возможность, как в (7а), где идиосинкретический компонент просто специфицирует состояние, а акциональные модификаторы отсутствуют, однако для обсуждаемого нами далее противопоставления глаголов способа и результата этот класс глаголов оказывается нерелевантным. встроиться в структуру события: либо служить модификатором акционального оператора ACT (7b), либо выступать аргументом модификатора BECOME (как в (7c, 7d, 7e)).

В первом случае роль идиосинкратического компонента - это сужение набора потенциальных ситуаций, обозначаемых акциональным оператором ACT, то есть спецификация типа деятельности. Так, например, для глагола прыгать событийный шаблон будет выглядеть как [X ACT _{<прыга->}], что значит, что глагол обозначает определённые действия X, которые обладают свойствами, описываемыми основой прыга-.

Во втором случае лексическая константа говорит нам о том, каково будет состояние Y после реализации остальных компонентов событийного шаблона. Так, для глагола белить событийный шаблон будет выглядеть как [X ACT] CAUSE [BECOME [Y <бел->]], что можно прочитать как `действия Х каузируют то, что Y становится белым'.

Глаголы первой группы Б. Левин и М. Раппапорт-Ховав называют глаголами способа (поскольку лексическая константа суживает экстенсионал именно составляющей `Х действует': `Х действует способом <manner>'), а глаголы второй группы (кроме стативных предикатов) - глаголами результата (поскольку идиосинкратический компонент уточняет, к какому результату приведёт действие, никак не специфицируя характер действий, к этому результату приводящих).

Ещё одно важное достижение теории Б. Левин и М. Раппапорт-Ховав - это идея о том, что аргументы глагола задаются и на уровне событийного шаблона (исходя из аргументной структуры акицональных операторов), и на уровне лексической константы (исходя из набора участников, характерных для лексически заданной ситуации). Первый тип актантов принято называть структурными, а второй - константными. При этом структурных актантов может быть столько же, больше или меньше, чем константных. В первом случае каждому структурному аргументу соответствует свой константный, как, например, у глаголов прыгать (по одному актанту каждого типа) и разбить (по два актанта каждого типа). Во втором случае, когда структурных актантов требуется два, а константный актант только один, последний занимает все актантные позиции событийного шаблона - так устроены глаголы типа уходить. В третьем же, самом интересном случае константных актантов оказывается больше, чем структурных, и только один из актантов занимает структурную позицию. Так происходит с некоторыми глаголами класса деятельностей типа есть, пить, рисовать, строить и т.п. Их событийная структура записывается в виде [X ACT<MANNER> Y], где подчёркнутый аргумент - это «лишний» константный актант.

Противопоставление структурных и константных актантов помогло, в частности, объяснить некоторую разницу в синтаксическом поведении дополнений разных переходных глаголов (см., например, пересказ [Levin&Rappaport-Hovav 1998] в [Татевосов 2015]). Так, структурные аргументы, в отличие от константных, обязательно должны быть фонологически реализованы. Например, можно опустить дополнение в примерах типа Вася сейчас ест (бутерброды) или Вася сейчас рисует (своего кота), но нельзя в предложениях типа Вася сейчас убивает *(бандитов) или Вася сейчас режет *(хлеб). Как мы увидим позднее, противопоставление структурных и константных актантов внесёт существенный вклад и в объяснение селективных ограничений лёгких глаголов-телисизаторов.

Следующий логический шаг - адаптировать внутренний синтаксис глагола для интеграции в общий синтаксис предложения - реализуется в теории Джиллиан Рэмчанд, синтаксисе первой фазы Называя синтаксис структуры события первой фазой, Рэмчанд не настаивает на том, что рассматриваемая ей часть синтаксической структуры является фазой в понимании (Chomsky 2001), то есть, говоря упрощённо, обособленной синтаксической областью. Мотивацией для такого название послужила деривационная первичность структуры события по отношению к другим синтаксическим процессам, таким, как падежное маркирование, согласование и грамматическое время.. Так, согласно Рэмчанд, структура события, обозначаемого предикатом, формируется из семантики трёх вершин, соответствующих трём подсобытиям: init (каузирующее подсобытие или событие состояния), proc (подсобытие процесса) и res (результирующее состояние). У этих вершин есть спецификаторы, которые вводят главных участников подсобытия, и комплементы, в которых находятся либо каузально зависмые подсобытия, либо некоторые элементы, специфицирующие идиосинкретические свойства подсобытия. Можно условно отождествить спецификаторы событийных вершин с структурными аргументами Левин и Раппапорт-Ховав, а их комплементы - с константными аргументами, не вошедшими в событийный шаблон. Полный состав подсобытий первой фазы можно представить в виде следующего дерева [Ramchand 2008a: 46]:

Вершина init либо описывает каузирующее подсобытие и присоединяет в качестве спецификатора внешний аргумент, «субъекта» каузации - Инициатора Здесь мы следуем переводу английской терминологии Дж. Рэмчанд на русский язык, предложенному в [Лютикова и др. 2006]. Инициатор - это Initiator, Претерпевающий - Undergoer, Носитель результирующего состояния - Resultee, Носитель (нерезултирующего) состояния- Holder, Темы и Ремы - Themes и Rhemes, Путь - Path., либо описывает стативное подсобытие и в таком случае присоединяет в качестве спецификатора Носителя этого состояния.

Рисунок 1. Синтаксис первой фазы

Например, в предложении (8) в структуре события глагола open `открыть' присутствует задаваемое init подсобытие каузации «заставлять замок открыться», Инициатором которого выступает ключ:

(8) The key opened the lock. Примеры (8) - (17) взяты из работы [Ramchand 2008:60-61].

`Ключ открыл дверь'.

В примере (9) вершина init задаёт уже не каузирующее подсобытие, а состояние, описываемое предикатом be happy `быть счастливым', и Носителя этого состояния- Джека:

(9) Jack is happy.

`Джек счастлив'.



Вершина proc специфицирует свойства процесса или изменения состояния и вводит аргумент, «субъект» процесса или изменения состояния - Претерпевающего. Например, в структуре события глагола roll `катиться' есть процессуальное подсобытие proc, которое описывает процесс `катиться', в который вовлечён мяч - Претерпевающий процесса:

(10) The ball rolled.

`Мячик катился'.

Глагол redden `краснеть' тоже имеет в своей структуре события вершину proc, но здесь она задаёт подсобытие изменения состояния `становиться красным', и его Претерпевающий - это сущность, претерпевающая изменение состояния, как яблоко в примере (11):

(11) The apple reddened.

`Яблоко покраснело'.

Наконец, вершина res вводит подсобытие результирующего состояния и Носителя этого состояния. В некоторых работах, например, в [Лютикова и др. 2006] и [Татевосов 2015], предлагается иная нотация для обозначения соответствующих проекций, соответствующая более традиционным ярлыкам для обозначения проекций глагольной группы: вершина init обозначается как v, вершина proc - как V, а вершина R - как res. Так, например, в предложении (12) фразовый глагол throw out `выгнать' содержит результирующее подсобытие «быть выгнанным», задаваемое resP, а Носителем результирующего состояния оказывается собака:

(12) Michael threw the dog out.

`Майкл выгнал собаку'.

Если Инициатор, Претерпевающий и Носитель результирующего состояния - это спецификаторы соответствующих подсобытий (и их семантические роли), то их комплементами могут быть либо другие подсобытия (так, группа initP может управлять procP, а группа procP - resP), либо так называемые Ремы - «объекты» подсобытий, определяющие тем или иным образом их структурные свойства.

Так, комплементом procP может выступать NP или AP с семантической ролью Пути, обозначающая некоторое свойство (или сущность, обладающую некоторым свойством), которое монотонно возрастает или убывает с ходом события. Например, в предложении (6) именная Мы используем термин «именная группа» достаточно условно, объединяя под таким ярлыком проекции NP и DP. В случае, если нам понадобится указать конкретно на NP или DP, мы будем указывать их именно в таком виде. группа the trail `тропа', занимая роль Пути, определяет структуру процессуального подсобытия степенью пройденности тропы:

(13) Katherine walked the trail.

`Кэтрин шла/прошла по дорожке'.

Комплементом resP может выступать группа с тематической ролью Ground, которая обозначает некоторое постоянное и неградуируемое свойство результирующего состояния. Так, в предложении (14) именная группа the room `комната' участвует в семантической идентификации состояния `быть в (определённой) комнате':

(14) Karena entered the room.

`Карена вошла в комнату'

Группа initP может присоединять несобытийный комплемент только в том случае, если она задаёт состояние: «объектом» может стать именная группа, специфицирующая тем или иным образом это состояние. Например, в предложении (15) именная группа nightmares `кошмары' специфицирует состояние боязни Кэтрин, указывая на её потенциальный возбудитель:

(15) Katherine fears nightmares.

`Кэтрин боится кошмаров'

Наконец, спецификаторы событийных групп могут быть кореферентны друг другу, то есть ИГ может получить сразу две или даже три семантические роли в ходе деривации структуры события. Так, например, одна и та же ИГ может получить семантические роли Инициатора и Претрпеваюшего. В предложении (16) глагол run `бежать' проецирует init, которая задаёт подсобытие каузации (вероятно, в виде принятия решения бежать), и proc, которая задаёт собственно процесс бега - и спецификатором обоих событийных проекций оказывается Karena:

(16) Karena ran to the tree.

`Карена подбежала к дереву'

Часто одна и та же именная группа получает тематические роли Претерпевающего и Носителя результирующего состояния. Например, так устроена структура события глагола break `ломать', как в (17), где проецируемые вершины proc и res соответствуют подсобытиям «палка ломается» и «палка сломана» соответственно, и именная группа the stick, таким образом, выступает одновременно и Претерпевающим, и Носителем результируюшего состояния:

(17) Kaherine broke the stick.

`Кэтрин сломала палку'

Глаголы, в которых были бы представлены только init и res, в каноническом синтаксисе первой фазы [Ramchand 2008a] не рассматриваются. Глаголы, структура события которых формируется из единственной событийной вершины res, в [Ramchand 2008a] тоже не рассматриваются.

Таким образом, в синтаксисе первой фазы глаголы классифицируются по следующим характеристикам: составу подсобытий, составу участников и наличием между ними отношений кореференции. Мы не будем приводить здесь рэмчандианскую классификацию глаголов по разным классам, а лишь отошлём читателя к оригинальной работе [Ramchand 2008a].

Синтаксический взгляд на структуру события, реализованный в виде синтаксиса первой фазы, позволяет отказаться от строгого соответствия между словом и цельной событийной структурой. Так, с одной стороны, своей событийной структурой может обладать всего лишь аффикс, а с другой стороны - цельная структура события может складываться только на уровне конструкций из нескольких слов.

В качестве примера ситуации первого типа можно привести распространённую в языках мира морфологическую деривацию - каузативы. Благодаря синтаксису первой фазы становится понятно, что вклад маркера каузатива в общем случае представляет из себя введение каузирующего подсобытия. Кроме того, рассмотрение каузативов и структуры события глаголов как синтаксических единиц позволяет одновременно описать как семантику каузативов, так и их селективные ограничения, см. анализ каузативов дилаекта урду языка хинди в [Ramchand 2008a].

В качестве примера ситуации второго типа можно привести как раз феномен сложных глаголов - конструкций из двух глагольных форм, описывающих одну ситуацию. В работе [Ramchand 2008a] описываются комплетивные сложные глаголы индийских языков, в которых структура события распределена между формами таким образом, что лёгкий глагол отвечает за каузирующее и процессуальное подсобытия, а лексический - за результирующее (пример взят из [Ramchand 2008a: 159], а синтаксическое дерево с английским переводом корней - из [ibid: 161]):

(18) язык хинди/урду

Nadya-nee xat likh lii-yaa

pron.obl=erg/pron.nom письмо.m.nom писать взять-perf.m.sg

`Он полностью написал письмо'

Рисунок 2. Пример структуры события сложного глагола

Так, в предложении (18) за введение результирующего причастия ответственна нефинитная форма likh `быть написанным', а за введение остальной структуры - каузирующего и процессуального подсобытий - отвечает лёгкий глагол lii `взять'.

К анализу сложных глаголов мы вернёмся в соответствующем разделе, а пока закончим обзор литературы по структуре события и перейдём к следующему разделу, в котором мы постараемся определить, как структура события и акциональные свойства глагола соотносятся друг с другом.

1.3 Сопоставление структуры события и акционального класса

Теперь, имея перед собой представления о структуре события, мы должны задаться вопросом, как из неё выводятся акциональные классы - в частности, это поможет нам понять, как именно в структуре сложных глаголов появляется тот набор акциональных значений, который они имеют «на выходе».

Частично эта проблема решается у самой Рэмчанд [2008a]. Прежде всего, она отмечает, что наличие вершины res обеспечивает обязательную предельную интерпретацию, а именно вхождение в результирующее состояние, специфицируемое этой вершиной - поэтому глаголы, содержащие результирующее подсобытие Отметим, что подсобытие результирующего состояния - это не то же самое, что, например, результирующее состояние в понимании [Nedjalkov 1988]: после кульминации предельного процесса объект может входить в состояние, но это, однако, не обязательно значит, что в его структуре оно представлено в виде подсобытия., с необходимостью оказываются достижениями, или глаголами акционального класса <ES, ->:

(19) John reached the mountain in 5 days/*for 5 days.

`Джон достиг вершины горы *(за) 5 дней'

Другой источник предельности - это квантованность именного комплемента вершины proc. Глаголы этого класса попадают в список глаголов с инкрементальным Глаголы с инкрементальной темой [Dowty 1991] - это такие глаголы, у которых один из аргументов изменяется пропорционально развитию ситуации. Так, например, глагольная группа есть яблоко описывает ситуацию, в котором яблоко становится всё меньше и меньше с ходом развития процесса поедания. отношением между событием и внутренним аргументом, где мереологический статус внутреннего аргумента определяет акциональную интерпретацию предложения. Так, например, в английском языке глаголы с инкрементальной темой типа eat `есть' имеют непредельную интерпретацию в сочетании с кумулятивной именной группой (20) и предельную в сочетании с квантованной (21-22):

(20) John ate apples for 5 minutes/*in 5 minutes.

`Джон ел яблоки 5 минут'

(21) John ate the apples in 5 minutes/*for 5 minutes.

`Джон съел яблоки за 5 минут'

(22) John ate an/the apple in 2 minutes/*for 2 minutes.

`Джон съел яблоко за 2 минуты'

Наконец, предельность глагола может определяться имплицитной шкалой, также занимающей позицию комплемента proc. Именно так устроены градативы (degree achievements, (Ramchand 2008, Hay, Kennedy & Levin 1999)): в зависимости от контекстной шкалы (а также от свойств прилагательного, от которого они образованы) они могут иметь как непредельную, так и предельную интерпретацию (примеры взяты из (Ramchand 2008:98):

(23) Waiting times at the NHS lengthened steadily for 5 years.

...