Правовой статус нации в современном российском социуме

На протяжении ряда лет, как и в 1999 г., рейтинг власти РА выше, нежели центральной власти. По мнению респондентов, именно власть региона в большей мере «выражает и последовательно отстаивает» в своей деятельности интересы полиэтнического общества. Уступают по рейтингу политической власти республики средства массовой информации, профсоюзы, политические партии и общественные объединения.

В конечном итоге, на выборах возобладали доминирующие социальные настроения избирателей. Большинству консервативного в целом электората известно, чем могут обернуться националистические призывы и апелляция к национальным чувствам, как это показывает современная этнополитическая ситуация на Северном Кавказе. В Адыгее не популярны радикальные лозунги националистического характера. Жители республики, предки которых жили совместно на одной территории не одно столетие, - против потрясений. Заметно распространение настроений, направленных на вытеснение крайних, экстремистских - как левых, так и правых - сил с «политического поля».

В то же время нестабильность на Северном Кавказе дает повод для пессимизма, ожесточения, других негативных настроений. Этнополитическая ситуация и во многом традиционалистский тип политической культуры способствуют реализации авторитарных установок электората и власти как средства поддержания стабильности в республике. Со стороны власти это проявляется в заметной активизации государственного регулирующего вмешательства в экономическую сферу. Следует отметить некоторые новые подходы к регулированию процессов в гражданском обществе в переходный период. Обращает на себя внимание повышение требований к политико-управленческим структурам, исполнительской дисциплине аппарата государственных служащих и др.

Со стороны общества согласие с авторитарными методами политического регулирования проявляется в желании «сильной» власти, в лояльном отношении к мерам, направленным на наведение порядка, в поддержке стремления республиканской власти, к сохранению этнополитической стабильности в Адыгее.

Позиция власти Республики Адыгея такова, что реальное содержание политического статуса субъекта Российской Федерации, равно как и установление партнерских отношений с центром, предполагает возможность собственной позиции по отдельным направлениям политического и общественного развития субъекта РФ. В частности, в Адыгее это система местного самоуправления. Утвержденная Конституцией РА система местного самоуправления, как показывает политическая практика, отвечает условиям и особенностям республики, учитывает специфику полиэтнического общества Адыгеи, его менталитет и, соответственно, не противоречит интересам власти и общества. Система местного самоуправления в Адыгее строится по принципу: институты власти эффективны, если существует обратная связь «общество-государство». В отличие от других субъектов Российский Федерации, в Республике Адыгея в районах и городах республиканского значения действует государственная власть на местах. Главы администраций и местные представительные органы -собрания представителей городов и районов избираются всеобщим прямым голосованием избирателей. Глава администрации города (района) наделяется полномочиями представителя президента Республики Адыгея на соответствующей территории. Местное самоуправление в РА осуществляется гражданами в сельских поселениях, микрорайонах и на других территориях в форме прямого волеизъявления (собрания, схода, референдума), а также через избираемые органы местного самоуправления, которые могут наделяться отдельными государственными полномочиями с передачей необходимых для их осуществления финансовых и материальных средств главами администраций городов и районов.

Помимо этого, важную роль в осуществлении социального регулирования играют процессы самоорганизации граждан, традиционные формы самоуправления - хасэ (народное собрание), советы старейшин, нормы обычного (или религиозного, чаще мусульманского) права, казачий крут. Институты посредничества имеют значительный вес в обществе в условиях нестабильности на Северном Кавказе. Нередко сельские и аульские хасэ занимаются урегулированием разногласий, помогают в достижении компромиссов, в том числе в межнациональной сфере. В ряде мест советы старейшин созданы при сельских администрациях и имеют право совещательного голоса. К помощи общественного объединения «Лига мира» неоднократно прибегали местные администрации в случаях, когда частные конфликты представляли угрозу стабильности в обществе. Нередко власть пеллирует к сложившимся традициям взаимоотношений добрососедства, религиозной и культурной терпимости. Учитывается тот факт, что культурные запреты, народные традиции защищают общество от разрушительных и деструктивных действий, агрессивности, нетерпимости к иным культурам.

Таким образом, стабильность нациеобразующих процессов в Адыгеи по сравнению с КЧР) можно объяснить отсутствием той самой этнической, которая сказывается в кризисные периоды. Однако, здесь нужно учитывать и тот факт, что «рекрутирование» в этническую элиту в Адыгее идет, скорее, в неполитизированных отраслях. Это может быть вызвано низким процентом коренного населения среди жителей региона. Кроме того, высокая доля русского населения, объективно препятствующая конфликтогенным факторам, создает опасность этнической ассимиляции. Мы полагаем, что дальнейший процесс нациеобразования в Адыгее возможен только на основе лолиэтничности, либо он не возможен вообще.

Северная Осетия: формирование нации

Этнический состав населения Северной Осетии следующий: осетины -58.3%, русские - 25,3%, армяне - 2,2%, грузины и кумыки - по 1,7%, \ краинцы - 1,3%, ингуши - 5,0% (считая ингушей, покинувших республику в дни вооруженного конфликта осени 1992 г. и продолжающих оставаться в Ингушетии в качестве вынужденных переселенцев). Северная Осетия одной из первых приняла Декларацию о государственном суверенитете в 1994 году; была принята новая Конституция, закрепившая название «Республика Северная Осетия-Алания» (аланы - древние ираноязычные племена, одними из потомков которых являются осетины).

В 1999 г. состоялись очередные выборы депутатов парламента Северной Осетии. Учитывая этнополитическую ситуацию, уже задолго до начала избирательной кампании можно было с уверенностью говорить, что новый парламент республики будет практически однонациональным и однополым. В новый состав парламента вошли всего две женщины. Среди избранных депутатов осетин -88%, русских - 9%, двое - представители других национальностей (армянин и кумык). Нынешний этнический состав республиканских органов исполнительной власти требуют серьезного анализа, так как свидетельствуют о наличии негативных процессов в этой сфере.

Попытки «рекрутирования» региональной элиты через демократические институты постоянно продолжаются. Но региональная политическая элита не определяет лицо республики. Искусственное «приведение в норму» этнических параметров во властных структурах нивелируется функционированием криминогенной элиты, построенной по иному принципу. Несмотря на усилия правоохранительных органов, последние годы характеризуются в республике значительными темпами роста «теневой экономики», которая концентрируется вокруг спиртово-водочного производства. Огромные деньги, которые прокручиваются в этой сфере, ведут к значительной имущественной дифференциации населения республики 10 тыс. наиболее зажиточных граждан Северной Осетии в 1999 г. израсходовали средств в 5 раз больше, чем все остальное население республики; доход одного богатого в 70 раз превышает доход среднего кителя Северной Осетии. Северная Осетия прочно удерживает одно из первых мест в России по количеству иномарок на душу населения и первое место по количеству наиболее дорогих элитных «Мерседесов», «Рейндж-Роверов» и «БМВ» на тысячу жителей. Этнический состав криминальной элиты достаточно однороден - в нее входят только осетины.

Интересно, что перераспределение мигрантов происходит в республике также по этно-экономическому принципу. В период 1979-1988 гг. единственным источником роста численности населения Северной Осетии был естественный прирост населения (54,9 тыс. чел.) при значительном миграционном оттоке. В последнее время источником роста численности населения Северной Осетии становится и миграционный прирост. На его долю в период 1989-1999 гг. пришлось 55% общего прироста населения республики.

Существует разница между политической региональной и этнической региональной элитами. Здесь наблюдается еще один фактор, который непосредственно не учитывается элитологами в оценке ситуации, но играет очень большую роль. Речь идет о формировании элиты через институт образования. Этнообразующие факторы в этом процессе также преобладают над государственно-образующими.

Концепции языка предусматривала возможность обучения уже с 2000 г. на осетинском языке в профессиональных, средних специальных и высших учебных заведениях республики, но процесс идет трудно. Можно констатировать, что в сфере образования и культуры, прежде всего осетинской, как, впрочем, и во всех остальных сферах, годы, прошедшие со дня принятия Декларации о государственном суверенитете Северной Осетии, остались временем нереализованных возможностей.

В настоящее время в Северной Осетии функционируют три типа общеобразовательных школ:

1. Язык обучения русский, с изучением осетинского и других родных языков.

2. Язык обучения в начальной школе для детей-осетин осетинский. Преподавание всех предметов в начальной школе ведется на осетинском языке, собственно на изучение родного языка отводится 5 часов в неделю.

3. Язык обучения русский, осетинский язык изучается как предмет с 4 (5) класса. В ряде школ осетинский язык изучается только детьми-осетинами, в других - всеми учащимися без различия национальностей (по решению педсовета школы).

Несмотря на многочисленные выступления в СМИ о необходимости возрождения осетинского языка, наличие в республике университета и педагогического училища, готовящих кадры для национальной (осетинской) школы, одной из проблем сегодня продолжает оставаться нехватка учителей начальных классов именно национальной школы и преподавателей осетинского языка и литературы.

Образовательная ситуация ориентирована на подготовку именно этнической культурной элиты, несмотря на имеющиеся трудности и недоработки. Но самым существенным в дифференциации элит в республике является наличие групповой идеи и идеологии. События в Южной Осетии послужили мощным катализатором роста этнического самосознания осетин. Стала зарождаться национальная идея: «Один язык, один народ, одна республика», т. е. идея объединения Северной и Южной Осетии, воссоединение разделенного осетинского народа. Состоявшийся в 1999 г. IV съезд осетинского народа значительно расширил функции и сферу деятельности Всеосетинского национального движения, преобразовав его в общественно-политическое движение «Аланский Совет». Всемирный съезд осетинских (аланских) диаспор в этом же году учредил Международный Аланский конгресс и принял соответствующую декларацию.

Сегодня в Северной Осетии по инициативе осетинских национальных общественных движений и при поддержке руководства республики идет возрождение многочисленных традиционных народных праздников, основу которых составляют дохристианские и домусульманские воззрения осетин и их далеких предков - алан. Идет повсеместное возрождение языческих святилищ, избираются их жрецы. В структуре общественно-политического движения Осетии «Аланты Ныхас» существует Совет служителей святилищ. Радикально настроенная часть осетинской интеллигенции ставит вопрос о придании осетинскому язычеству статуса «государственной национальной религии осетин» и об открытии специального учебного заведения или курсов по подготовке жрецов для святилищ Осетии.

Особо отметим, что открытие многочисленных святилищ, а также трапезы в них в дни многочисленных языческих праздников происходят всегда при участии руководителей республиканского и районного уровней, что дает последним соответствующие политические дивиденды на будущее, так как «свидетельствует» об их приверженности курсу возрождения традиционной культуры и близости к народу.

С целью возрождения традиционной национальной культуры осетин и роста их национального самосознания как «наследников духовной культуры индо-арийских народов» в 1999 г. по инициативе общественно-политического движения «Зилахар» и при поддержке Всеосетинского национального движения «Стыр Ныхас» и руководства Северной Осетии в священном урочище Зилахар состоялись «возрожденные из глубины веков» Нартовские игры (Олимпийские игры нартов - мифических предков осетин). Инициаторами и организаторами Нартовских игр принято решение о строительстве в урочище Зилахар Храма семи божеств осетинского языческого пантеона.

Таким образом, культурная элита республики проявляет себя только и исключительно как элита этническая, зачастую в «ретро-варианте», хотя ее роль в жизни общества пока не является определяющей.

Северная Осетия на начало нового столетия занимает первое место в Северо-Кавказском регионе по числу зарегистрированных общественных объединений - около 600. В республике 41 политическая партия (включая региональные отделения различных российских партий), 30 общественных и общественно-политических движений, 52 религиозных объединения, 14 национально-культурных центров, пионерская и молодежная организации, значительное количество всевозможных фондов (не имеющих средств) и т. п. Однако реальное влияние на некоторые стороны общественно-политической жизни республики имеет только общественно-политическое движение Осетии «Аланты Ныхас» («Аланский Совет»). Основная цель его деятельности - объединение политическими средствами Северной и Южной Осетий в единую республику в составе РФ. Является противником форсирования возвращения ингушских вынужденных переселенцев в Северную Осетию, а беженцев-осетин - во внутренние районы Грузии. «Аланты Ныхас» считает, что, вернувшись в Грузию, осетины в нынешних этнополитических условиях в течение жизни одного-двух поколений будут подвергнуты не только культурной, но и этнической ассимиляции. Некоторые радикально настроенные представители осетинской интеллигенции считают уже сегодня «потерянным» для своего этноса осетинское население, оставшееся в Грузии (а это не менее 50 тыс. чел.). Одним из решений проблемы беженцев-осетин из внутренних районов Грузии, находящихся сегодня на территории Северной Осетии и других регионов России, «Аланты Ныхас» считает переселение их в Южную Осетию. Считается, что в таком случае будет не только «сохранена» значительная часть осетинского этноса, но и сохранена историческая родина южных осетин - Южная Осетия.

Самая многочисленная в республике партия - Северо-Осетинское региональное отделение КПРФ (свыше 6 тыс. чел.) никакого влияния на общественно-политическую жизнь республики не оказывает. Деятельность ее сводится только к проведению митингов и демонстраций в памятные для КПРФ и КПСС дни и изданию газеты «Коммунист Осетии».

Итак, декларированное оформление региональной элиты по «федеральным стандартам» в Северной Осетии представляется пока более желательным, чем действительным. Реальный же процесс функционирования этнической элиты (на всех уровнях - хозяйственном, правовом, культурном) С одной стороны, идет стихийно и полулегально, а с другой - выступает как не связанный с элитообразованием фрагмент в жизни республики. Здесь мы ясно видим, что политическое руководство, пытаясь форсировать формирование региональной элиты, создает опасный прецедент «теневой элитарности», теряя реальную власть. А пока властная система не определена, трудно говорить о национальном оформлении. До тех пор, пока во власти сохраняются элементы кровнородственных отношений, нельзя считать, что этнос приобрел статус нации.

Ингушетия и Чечня: два варианта развития

В данной части работы метод дескриптивного анализа требует синтезирования различных приемов социологического исследования: это мониторинг социальной и политической ситуации с применением способов исследования реальных ситуаций, анализ документов периодической печати, данных Госкомстата, результатов бесед и интервью с представителями различных социальных групп, наблюдения за массовым и групповым поведением населения, анкетирования и т.д. Это позволило в соответствии с разработанной методикой отслеживать динамику индикаторов во всех сферах общественной жизни, выявлять направленность тенденций протекания политического процесса, развития внутриингушских и внутричеченских, а также российско-ингушских и российско-чеченских отношений. Все это способствовало пониманию обстановки и помогло сделать некоторые выводы и обобщения.

Ингушетия приняла свою Конституцию на всенародном референдуме в 1994 году, где главой этого субъекта Федерации утверждался путем выборов Президент. Правительство Республики является высшим органом исполнительной власти; законодательную власть осуществляет Народное Собрание - Парламент Республики Ингушетия.

Содержание этнополитических процессов в республике в 1999 г. определялось «традиционными» факторами, такими как историческая память, состояние социальной сферы, интенсивность миграционных потоков, приграничная нестабильность, религиозная обстановка.

К специфическим социально-демографическим характеристикам населения республики относится наличие особой внутриэтнической -тейповой - структуры, т. е. деления ингушского общества на кровнородственные группы и их объединения. Как в прошлом, так и в настоящем члены тейпов обязаны поддерживать друг друга, они имеют общую собственность, и пребывание члена какого-либо тейпа у власти способствует упрочению благополучия остальных членов тейпа. Для Ингушетии актуальна проблема преодоления социально-родовой структуры и формирования гражданского общества.

Представляется важным, что на необходимость формирования в Ингушетии демократических принципов указывают старейшины, считающие, что назначение судей и районных прокуроров руководством РИ в конечном итоге приведет к их полной подконтрольности главам местных органов власти. По мнению оппозиционно настроенных участников съезда, предложение о переподчинении судебной и правоохранительной систем руководству республики является формой сепаратизма, способствует закреплению авторитарного режима в республике и направлено на разрушение единого правового пространства России. Таким образом, можно говорить о существовании определенных противоречий в системе отношений «центр-периферия», которые в своих целях пытается использовать нутриреспубликанская оппозиция. Суть разногласий сводится к различным органов власти Российской Федерации и Республики Ингушетия к осуществлению кадровой политики в правоохранительных и судебных органах - назначение руководителей различного уровня из Москвы наталкивается на стремление руководства РИ самостоятельно принимать подобные решения.

Этнические стереотипы современной Ингушетии связаны с традиционализацией общества, стремлением руководства республики возродить основные устои и идеалы вайнахов, трансформацией сложившихся в прошлом общественных институтов. Для этого инициируются «сверху» процессы создания общественных военно-патриотических организаций, во многом наследующих боевое прошлое вайнахов. Ярким примером может служить созданный несколько лет назад Горский кадетский корпус, куда принимаются дети младшего школьного возраста. В 1998 г. утвержден Устав военно-патриотической общественной организации «Дикая дивизия», в состав которой входят граждане Ингушетии, «объединенные идеей возрождения и становления ратных дел и традиций». «Дикая дивизия» действует на основе принципов самоуправления, равноправия, добровольности, законности и соблюдения исторических традиций ингушского народа. В программных документах организации отмечается, что к числу основных целей «Дикая дивизия» относит содействие возрождению ингушского общественного самоуправления на основе вайнахских традиций и общечеловеческих ценностей, развитию в современных условиях традиционного кавказского уклада жизни и форм хозяйствования.

В 1998 г. в Назрани прошла учредительная конференция, посвященная созданию общественно-патриотической организации «Ингушское войско». Предполагается, что основной целью новой структуры (аналогичной существовавшим в прошлом народным дружинам) станет помощь правоохранительным органам в поддержании общественного порядка. Примечательно, что в соответствии с учредительными документами члены организации вооружаться не будут.

Основная тенденция в развитии Ингушетии сегодня - нарастание суверенизации республики, обусловленное значительным ослаблением государственной власти Российской Федерации, политического и экономического влияния центра в регионе. В условиях значительного сокращения общегосударственных функций происходит их замещение функциями региональных властей и формирование государственности, включающей элементы модернизированных этнических структур. Включение элементов традиционной внутриэтнической и конфессиональной регуляции общественной жизни в систему государственного управления в этих условиях является вынужденной мерой и формой сосуществования различных регулятивных систем в ингушском обществе. Толчок к консолидации ингушского этноса был дан событиями в Чеченской Республике и существенно усилен осетино-ингушским конфликтом 1992 г. Отрицательный опыт внутричеченского конфликта заставил задуматься об этом ингушское руководство, которое стало искать пути и средства предотвращения внутринациональных конфликтов, в первую очередь, делая ставку на укрепление исполнительной власти и максимальное ее сосредоточение в руках президента.

В период предвыборных кампаний (президентской и парламентской в 1998-99 гг.) наблюдатели отметили появление оппозиции как пророссийской, :ак и сепаратистской ориентации. По мнению экспертов, в качестве меры, призванной ограничить деятельность оппозиции, в апреле 1999 г. президентом Ингушетии подписан Закон «О съезде народа Ингушетии», принятый избранным в марте 1999 г. парламентом РИ. По мнению наблюдателей, принятие «Закона о съезде ингушского народа» приведет к :абсолютной подконтрольности всех органов власти Ингушетии высшему руководству республики, т. е. к фактической ликвидации системы разделения властей.

По инициативе президента РИ несколько раз происходила смена аппарата правительства, чиновников, занимающих ключевые места в органах власти Ингушетии. В целом система государственной власти в Ингушетии характеризуется достаточно жестким, близким к авторитарному стилем руководства. Здесь элиту составляет один тейп.

С целью обоснования необходимости авторитаризма велась интенсивная идеологическая обработка населения. Ее содержанием являются взаимосвязанных вопроса - о восстановлении ингушской государственности и о внутринациональных процессах. Основной тезис - в период восстановления ингушской государственности необходимо укрепление института президентства, поскольку от президента РИ зависит судьба Ингушетии, ее место и роль в сообществе наций России. Другими словами, укрепление власти этнической элиты происходило при помощи политических инструментов и апелляции к политическим ценностям.

Инструментом консолидации и самоопределения ингушского народа, видимо, можно считать вытеснение из республики не только тех русских, которых можно отнести к «пришлым», но и коренного казачьего населения. По переписи 1989 г. этническая структура населения выглядела следующим юразом: ингушей насчитывалось (в трех районах, из которых впоследствии сформировалась Ингушетия) 62,7%, чеченцев - 8,7%, русских - 11,7% населения. С тех пор эта статистика претерпела значительные изменения: в настоящее время ингуши составляют более 85% населения.

Существенным фактором, определяющим консолидационный процесс ингушского народа, является отсутствие в республике крупных предприятий сбывающей и перерабатывающей промышленности, которые, как правило, выступают «яблоком раздора» при проведении приватизации, поскольку именно на этой почве формируется хозяйственно-финансовая элита, обычно отличающаяся по своему характеру и составу от этнической.

Рост благосостояния большей части ингушей связан не с производственной деятельностью внутри республики, а с заработками за ее пределами. Это, в свою очередь, значительно ограничивает внутриэтническую конкуренцию на экономической почве. Немаловажную роль в достижении этнического единства играет и мусульманское духовенство республики. В отличие, например, от ситуации в Дагестане, оно не раздроблено по политическим симпатиям и этническому признаку. Поэтому духовенство выступает в Ингушетии активным субъектом национальной консолидации.

Потенциальная готовность части населения (в первую очередь, безработной молодежи) к восприятию наиболее радикальных идей о разрешении осетино-ингушского конфликта создает реальную основу для манипулирования общественным мнением в интересах определенных политических и общественных движений и организаций, направленного в том числе на формирование негативного отношения населения республики к политике федерального центра на Северном Кавказе. В этих условиях усиление авторитарного режима власти, будучи одним из механизмов ингушской внутриэтнической консолидации, в то же время является сдерживающим экстремистские действия фактором.

Можно сделать вывод, что в Ингушетии доказала свою эффективность модель авторитарного способа построения новой государственности с опорой на регулятивные ресурсы ислама и этническую элиту. Авторитаризм оказался необходимым условием формирования современного гражданского общества. Так, в 1999 г. в Министерстве юстиции РИ зарегистрированы 140 общественных объединений, в том числе 19 региональных отделений партий и движений и две республиканских общественно-политических организации. Таким образом, в РИ существуют объективные внешние и внутренние политические, экономические, религиозные факторы, благоприятствующие объединительному процессу и усиливающиеся наличием авторитетного лидера в общевайнахском (и даже общекавказском) масштабе. В республике предпринимаются меры, направленные на утверждение в общественном сознании однозначного понимания природы Российской Федерации как федерации народов. Такая точка зрения уже давно поддерживается официальными лицами.

В период обсуждения «Основных направлений государственной лиональной политики Российской Федерации на Северном Кавказе» (1998-1999 гг.) одно из положений документа, характеризующее понимание Российской Федерацией всей сложности подходов к разрешению осетино-ингушского конфликта, было воспринято наиболее радикальной частью общественных движений как призыв к пересмотру «Закона о реабилитации репрессированных народов». В 1999 г. состоялся общенациональный митинг ингушского народа. В Обращении его участников к руководству Российской Федерации говорится, что «...народ Ингушетии встревожен очередными попытками утвердить ущербную для всех народов Концепцию национальной политики Российской Федерации на Северном Кавказе...», и далее: «Никогда никакие этнические чистки, никакие «Концепции» или иные документы, на каком бы уровне они ни принимались, не могут заставить нас отказаться от родины, от исконных земель наших отцов и дедов...».

Можно сказать, что в Ингушетии реализована программа минирования этнической элиты, которая не удалась в братской Чечне.

Социально-политическая конфигурация послевоенной Чечни показала сложность выделения линий жесткого разграничения клановых фигур и групп. В конечном счете, все представляют одну «партию», объединены перекрещивающими интересами, связями, общей идеей. Безусловно, существует межгрупповая конкуренция, различное понимание ситуации, политической перспективы, но объединяет всех базовая потребность самосохранения как совокупного субъекта власти, главных координаторов обеспечения контроля над сферами влияния. С уходом с конфликтного поля рывшей партийно-советской промосковской группы возникают противоречия среди участников движения Сопротивления. Вначале они проявлялись в соперничестве основных действующих военно-политических фигур за расстановку своих кадров и установление территориальных и отраслевых сфер влияния. Однако сохранялась общая солидарность, осознавалась политическая противоположность бывшим чиновникам оккупационной власти в период войны (1994-1996 гг.). В последующем по мере кристаллизации групп интересов обострилась конкурентная борьба за собственность, сырье. Однако она не сводилась только к экономическим интересам и находила выражение в предпочтении разных политических стратегий. Официальная власть в лице А. Масхадова и его окружения придерживалась умеренной позиции, демонстрируя склонность к компромиссу в вопросах урегулирования российско-чеченских отношений и выступает за достижение самостоятельности Чечни, а не всего Кавказа. Оппозиционная группа допускала возможность расширения зоны российско-чеченского конфликта на весь Северный Кавказ. В вопросах внутреннего устройства республики борьба шла между сторонниками светской и религиозной (исламской) организации государственно-политической жизни. Исполнительная власть под давлением оппозиции и значительной части депутатов парламента вынуждена была осуществлять некоторые меры по исламизации политического управления. К лету 1998 г. все значимые руководящие должности были освобождены от сторонников оппозиции и работавших при Д. Дудаеве. Правительство ушло в отставку. Но это не укрепило положение президента, возник глубокий кризис власти.

В сентябре 1998 года оформилась военно-политическая оппозиция. Она навязывала жесткий стиль общения, требовала отставки президента. Конфликт протекал на грани вооруженного столкновения. Пик противоборства пришелся на февраль 1999года. Президент А.Масхадов издал указ о введении шариатского правления в ЧРИ. Это было сделано в канун съезда участников Сопротивления, на котором предполагалось объявить о создании параллельных исламских институтов власти. Упреждающий шаг инициального руководства привел оппонентов в некоторое замешательство. Они одобрили указ, высказав пожелание о возвращении во власть тех, кто «внес достойный вклад в войну». Таким образом оппозиция лишилась морально-идеологической основы дальнейшего обострения борьбы за власть, смещения президента силовыми мерами. Однако противостояние сторон продолжалось до лета. Сторонники президента и оппозиции периодически организовывали митинги как показатель степени поддержки их избирателями.

На третьем году послевоенной жизни основная часть населения устала, обнищала, проявляла пассивность. Вместе с тем, многие были против дестабилизации и без того неустойчивой обстановки, считали недопустимой отставку А. Масхадова до истечения выборного срока. В ситуации постоянной необходимости удержания власти президент не решался быть последовательным и твердым в укреплении правопорядка, не применял силу к неподконтрольным вооруженным группам, причастным к похищению людей и иным преступлениям. Такая осторожность, видимо, объяснялась боязнью-перерастания оперативных действий против криминальных групп в массовое вооруженное столкновение по идеологическим и политическим мотивам, которое могло быть расценено за пределами ЧРИ как начало гражданской войны, спровоцировав вмешательство вооруженных сил РФ. В свою очередь, трудовые коллективы воздерживались от настойчивых требований по выплате зарплаты, удовлетворению других социальных нужд. Они также опасались использования оппозицией их акций в своих интересах.

Итак, политический процесс в 1999 г., как и в предыдущие два года, определялся прежде всего межгрупповыми противоречиями по поводу власти, сырьевых ресурсов, других источников обогащения. Противоречия между властью и избирателями приняли форму накопления недовольства и недоверия к институтам управления, а также дегероизации образа отдельных фигуp, ярко проявивших себя во время войны. На внутреннюю жизнь республики никоим образом не влияли находящиеся за ее пределами депутаты и чиновники бывшей промосковской власти периода войны.

Общественности не известны какие-либо их действия политического характера, свидетельствующие о притязании на формирование общественного мнения, создание предпосылок к осуществлению политических изменений. Скорее всего, поэтому местные органы власти не рассматривали их в качестве политических конкурентов.

В некоторых кругах ЧРИ зрело мнение о необходимости нормализации

политико-правовой обстановки, восстановления в полном объеме гражданских институтов путем образования на предстоящих выборах переходных органов власти на укороченный срок.

Сложившаяся расстановка сил сковывала деятельность республиканского руководства, создавая угрозу военного возгорания. Президенту ЧРИ и исполнительной власти противостояли достаточно мощные оппоненты: военно-политические и военно-религиозные объединения, лидеры партий и многие другие. Поэтому президент стремился разрядить ситуацию. Продолжая придерживаться общеидеологической стратегии построения независимого исламского государства, от одних он добился нейтралитета, других побудил к публичным высказываниям о лояльности, третьим открыл возможность вернуться во власть. В своих действиях президент и его близкое окружение опирались на межгрупповые контакты, межличностные связи, народно-традиционные формы воздействия в сочетании с массовыми мероприятиями. Новый рисунок расклада сил снимал угрозу крупного вооруженного столкновения, но не обеспечивал явного доминирования в бщественно-политической жизни ни одной стороне. Складывались предпосылки к компромиссу основных действующих фигур.

Изменившаяся внутриполитическая реальность нашла отражение в выступлениях и резолюции съезда участников российско-чеченской войны, состоявшегося в 1999 г. Съезд предложил наложить запрет на попытки преследовать граждан по религиозной принадлежности, признал похищения людей преступлением против чеченского государства. Сочтено было целесообразным создать Совет Национальной Безопасности. До полной стабилизации обстановки в республике предлагалось приостановить на всей территории митинги, шествия, демонстрации политического характера, лавный итог съезда - объявление его участниками о всеобщем согласии, необходимости разрешать внутренние противоречия мирным путем.

Позволим себе высказать мысль о том, что одной из причин чеченского кризиса явилась несформированность региональной элиты, вернее, ее ярко выраженная этническая определенность. Отсутствие безусловного доминирования какого-то одного тейпа (клана) в этой ситуации создавало проблему власти, с которой республика не смогла справиться.

Назначение в 2000-м году Кадырова руководителем (лидером) Чечни с очевидностью показало, что политическая элита в республике отсутствует. Впрочем, как и интеллектуальная, и культурная. Вообще говорить о региональной элите в каком бы то ни было ее аспекте на территории, где послевоенная ситуация характеризуется хозяйственной разрухой и попытками партизанской войны, нелепо. Однако, по какому принципу пошел Федеральный Центр, структурируя новую власть в республике? По этническому. Фигура Кадырова олицетворяет не определенное политическое движение, не финансовую группу, не научное направление и не достижения в искусстве. Она олицетворяет тейп, клан, традиционный ислам. И, что самое интересное, именно такой подход «сработал», хотя и не без проблем. Это свидетельствует о том, что в кризисные для сообщества периоды, его элита формируется стихийно по этническому принципу. Если этот принцип учтен в социальном управлении, то оно оказывается эффективным. Но кризис - это низшая фаза в истории любого сообщества, поэтому можно утверждать, что те общества, где лидерство принадлежит этническим элитам, нуждаются в реформации. В настоящее время процесс нациеобразования в Чечне не идет. Более того, он принципиально невозможен, поскольку этническая основа раздроблена (чеченцы и ингуши), социально-экономические условия таковы, что все процессы в республике целиком и полностью зависят от Центра, а он не ставит задачи развития народа по пути нациеобразования. Наши данные свидетельствуют о том, что только укрупнение, объединение и экономический скачок в развитии этноса могут способствовать процессу нациеобразования. Но далеко не все народы имеют достаточный генетический, экономический и социально-политический потенциал для образования нации. В то же время, все они, безусловно, имеют уникальный культурный потенциал, существование и функционирование которого не зависит от интеграции этноса в нацию, равно как и от других национальнообразующих процессов. Сохранение этого интеллектуально-культурного потенциала и должно являться основной задачей в национальной политике на Северном Кавказе.

Размещено на Allbest.ru