Правовой статус нации в современном российском социуме

Нам представляется, что поиск истины здесь не возможен в категориальном поле политологии или философии, только социологический анализ способен дать неопровержимые доказательства для какой-то определенной концепции. Обратимся к данным, которые получили мы, предварив их обоснованием собственной позиции.

«Российское Государство есть правовое единство, священное, исторически преемственное, властное и действенное... Российское Государство едино и нераздельно. Оно имеет единый состав граждан, определяемый законом; единую, законом очерченную территорию, единую государственную власть...» - это сказано о Российской Империи .

Можем ли мы сказать нечто подобное о современном российском государстве? Россия перестала быть унитарным государством де-юре и де-факто. Но встав на путь федерализма, она несет на себе, с одной стороны, печать прежних авторитарно-централистских отношений со всеми административно-территориальными (национальными, в том числе) образованиями, с другой - неустойчивости, незавершенности самого процесса становления российской государственности как таковой, недостаточной эффективности функционирования государственной власти в целом.

Вспомним, что российский дореволюционный унитаризм не означал полной унификации во взаимоотношениях частей и целого (центральной власти и окраин). В состав российской империи на правах ее составных частей входили губернии, ханства, эмираты, княжества, края, области. Определенная дифференциация и иерархичность была свойственна и государственно-территориальному устройству СССР (союзные и автономные республики, края, области, национальные автономные округа).

Распад СССР (представлявшего по сути федерацию де-юре) и последующие за этим события создали реальную угрозу распада России уже в новых ее границах. Нейтрализовал эту угрозу Федеративный договор, который в марте 1992 года подписали 87 субъектов Федерации кроме Чечни и Татарстана. Договор предложил принципиально новую форму взаимоотношений Центра и субъектов Федерации, позволившую сформировать хотя и неустойчивое, но все-таки равновесие между центробежными и центростремительными тенденциями. Надо признать, что эта форма объективно содержала предпосылки для движения в сторону договорной Федерации, что в конечном итоге создавало угрозу трансформации последней в конфедерацию. Серия весьма «пестрых» по своему содержанию договоров о разграничении предметов ведения и полномочий между Центром и субъектами Федерации сделала «асимметричную» федерацию фактом. Причем политическая подоплека формирующейся таким путем асимметричности оставалась во многом скрытой, завуалированной.

Принятие в декабре 1993 года новой Конституции России означало безусловную попытку укрепить и развить Российскую Федерацию. В частности, Конституция отразила идею целостности и неприкосновенности территории России. Она провозглашала, что суверенитет Российской Федерации распространяется на всю ее территорию, зафиксировала равноправие всех субъектов Федерации, указала, что последняя строится как по национально-территориальному, так и по территориальному признаку.

Но в той же Конституции закреплялась известная диспропорция в правах (законодательная асимметричность). Республики объявлялись государствами, имеющими свою конституцию и свое законодательство. Все остальные субъекты Федерации (края, области, города федерального значения, автономные округа и автономные области) имеют свой устав и законодательство. Конституцией РФ не оговорена форма правления в республиках. Воспользовавшись этим, некоторые из них, следуя федеральному образцу, провозгласили президентскую форму правления, другие значительно от него отступили. Существенно разнятся структура и функции республиканских парламентов.

Разумеется, усиление конституционного федерализма предполагало решение целого ряда задач и, в первую очередь, экономических, связанных с осуществляемой реформой. Ожидания не оправдались: неудачи экономического реформирования не давали возможности Центру усилить свое влияние на регионы, серьезно затрудняя создание единого экономического, правового и социального пространства.

Регионы, не получая необходимой поддержки Центра (или получая ее в недостаточных масштабах), стали наращивать собственные усилия и осуществлять собственную политику (и в области экономики, в первую очередь). Руководство ряда республик не торопится привести в соответствие собственные Конституции с Основным Законом страны. В череде договоров между субъектами Федерации и Центром не ослабевают стремления получить для себя новые льготы и привилегии.

Ситуация фактического правового неравенства между субъектами Федерации (особенно между республиками и областями) осложняет характер федеративных отношений. Сказывается и несовершенство самой Конституции РФ, предусматривающей «матрешечный» принцип функционирования субъектов Федерации (например, национальные округа в Тюменской области), что создает трудноразрешимые противоречия во взаимоотношениях последних. Неясен вопрос с границами ряда субъектов.

И, конечно, особую тревогу за судьбу Российской Федерации вызывают возможные последствия чеченского кризиса и попыток его силового разрешения. Пример Чечни может отрицательно сказаться на политическом поведении региональных элит, подталкивая их к сепаратизму или к спекуляции по поводу подобной возможности, что делает положение в стране еще более нестабильным и чреватым новыми всплесками напряженности в отношениях Центра и регионов (субъектов Федерации). К этому нужно добавить и потенциально конфликтную ситуацию в ряде других регионов страны, растущие политические амбиции некоторых новых лидеров.

Ярким примером может служить ситуация в Карачаево-Черкесии, сложившаяся в 1999 году в результате выборов Президента республики. Нужно сказать, что объединение карачаевцев и черкесов в один субъект федерации изначально было определено не этническими, а сугубо политическими соображениями. Эти народы принадлежат к разным этническим семьям и логичнее было бы объединить кабардинцев с черкесами, а балкарцев с карачаевцами (аналогичная ситуация - в Кабардино-Балкарии). Нет нужды говорить о том, что в процессе объединения самих жителей никто не спрашивал об их желаниях и устремлениях. И вот сегодня, когда на выборах Президента республики победил представитель карачаевского народа, черкесская часть населения не согласилась с правомочностью этих выборов. Дело дошло до требований отделения или образования собственной автономии в составе Ставропольского края и т.п. Ситуация представляется странной еще и потому, что 47% населения республики - русские, до 10% - представители других национальностей ( абазинцы, ногайцы, украинцы и т.д.). Очевидно, что представления о суверенитете в данной ситуации трактуются предельно широко, причем, субъектом суверенитета в массовом сознании выступает не субъект Федерации, а этническая группа, что противоречит Конституции.

Таким образом, очевидно, что укрепление российского федерализма -сегодня насущная комплексная проблема. России необходима реформа государственно-территориального устройства, оптимизирующая механизм взаимодействия частей и целого, Центра и субъектов Федерации. Эта реформа требует серьезной теоретической, юридической и политической подготовки. Она может стать плодотворной, если сумеет адекватно отразить общие интересы всех народов и регионов страны и найти оптимальное соотношение интересов специфических (Центр - регионы, регионы -регионы). Она может быть эффективной, только будучи поэтапной. При этом самым ответственным и важным по своей значимости должен стать первый (подготовительный) этап. Его основное содержание - выявление реальных противоречий и проблем во взаимоотношениях Центра и регионов (субъектов Федерации), а также во внутрирегиональных этнических отношениях.

В этой связи первостепенную важность представляют оценки этих отношений как массовым, так и специализированным сознанием, поскольку именно несовпадение представлений о федеративных началах государства с реальным положением дел порождает такие явления как события в Карачаево-Черкесии и других регионах. Некоторые из них были получены в ходе экспертных опросов, проведенных в первой половине 2003 года Центром социологии межнациональных и региональных отношений ИСПИ РАН. Мы сравнили их с результатами, полученными при опросах населения Карачаево-Черкесии и Ставропольского края (район Кавминвод), проведенными в 1998 - 1999 годах.

Как в целом на местах относятся к региональной политике Центра? В исследовании ИСПИ РАН большая часть респондентов (50--60%) при ответе на этот вопрос высказали отрицательное отношение к ней. Меньшая -- (5--25%) расценила эту политику как положительную, и большое число респондентов (до 30% по отдельным регионам) ответить затруднились. В нашем исследовании отрицательное отношение высказали 72% опрошенных, затруднились ответить 21%, высказали положительную оценку 7%. Уже в этом проявились особенности Северо-Кавказского региона.

Неоднозначными были мнения экспертов относительно степени самостоятельности, которой располагают их регионы при решении своих хозяйственно-экономических, социальных и культурных проблем. Здесь доли положительных (40%) и отрицательных (30%) суждений оказались сопоставимыми. Остальные вновь затруднились с ответом. Примерно такая же картина по Северному Кавказу, с той лишь разницей, что положительных и отрицательных ответов было несколько меньше ( соответственно 37% и 28%), а затруднившихся ответить - 35%.

Многие эксперты выделяли общий сложный контекст, в котором приходится решать данные проблемы: «не решены правовая и социально-экономическая сторона вопроса, без чего говорить о тех или иных полномочиях регионов бессмысленно»; «полномочия четко не прописаны в Конституции, что дает возможность их разного истолкования»; «отсутствуют публичные критерии и механизмы контроля за решениями». По мнению отдельных экспертов, это в значительной степени определяется стремлением Центра сохранить как можно больше полномочий за собой.

Правовые аспекты взаимоотношений Центра и регионов чаще всего поднимались в связи с вопросами регулирования в сфере собственности. Мнения экспертов сводились к следующим обобщениям: «не определен статус собственности»; «надо четко разделить федеральную, региональную и муниципальную собственность. Установить четкие правила перевода из одного состояния в другое».

Лейтмотивом претензий к Центру являются высказывания о предоставлении большей независимости регионам, особенно в сфере использования природных ресурсов. По мнению ряда экспертов, отношения с Центром осложняются из-за «ухода крупных предприятий в плане собственности в Москву»; «в результате приватизации Центр взял власть над нефтью и газом»; «Центр монополизировал курортный и туристический бизнес в регионе».

Высказывается точка зрения о том, что «необходимо предоставить возможность региональным властям влиять на управление предприятиями ВПК, нефтехимического комплекса и др. крупными производствами». Тем не менее точка зрения о том, что «отдельные сферы должны оставаться государственными -- это энергоресурсы, транспорт, земля, «оборонка» -достаточно устойчива.

Претензии к Центру проявляются и в иной плоскости. Отмечается, в частности, «волюнтаризм Центра» (в качестве примера приводится приватизация «по Чубайсу»); «нежелание Центра понимать нужды региона»; «произвол президентской администрации; «отсутствие учета региональных особенностей». В нашем исследовании, практически, все эксперты высказали мнение о некомпетентности центра в национальных отношениях на Северном Кавказе и полном бессилии решать проблемы, сочетающемся упорным нежеланием отдать право решения регионам.

Указание на недостаточную самостоятельность регионов с финансовыми проблемами. Приведем некоторые наиболее типичные оценки экспертов: «самостоятельности хватает, а денег нет»; «проблемой является бюджетная зависимость от Центра»; «правительство должно оставлять больше средств в республике для развития культуры и социальной политики»; «осуществляется финансовый диктат Москвы в области распределения средств от сбора полученных налогов»; «необходимо оставлять часть налогов (федеральных) в республике»; «не следует гонять деньги в Москву и обратно. Концентрация денег в столице обескровливает регионы»; «большая часть прибыли уходит в Центр».

Относительно налоговой политики выявлены и такие замечания: «отсутствует разумная налоговая планка, не соответствуют объемы долевого участия в производстве и распределении прибыли»; «сплошное дублирование налогов и без того делающее невыгодным любое сотрудничество».

В отдельных высказываниях отмечаются «слабая роль Центра в процессах, происходящих в регионах»; «отсутствие контроля за тем, что делается региональной бюрократией»; «проблемы несогласованности законодательных инициатив и практики их выполнения отягощаются существованием теневых структур, контролирующих регион». В своем исследовании мы столкнулись с мнением, которое высказали несколько экспертов и которое не может не настораживать: «Центр специально нагнетает межнациональную напряженность в регионе, чтобы скрывать собственные злоупотребления».

Естественным на этом фоне звучал наш вопрос о том, какая форма территориально-государственного устройства является наиболее оптимальной для современной России. Мнения экспертов оказались следующими. «Федерации» отдали предпочтение значительное большинство -в пределах 60-80%. Около 15% опрошенных склонились к «унитарному государству». «Конфедерация» получила 2-5% номинаций.

Важным в этой связи является отношение респондентов к некоторым основополагающим тезисам государственного строительства. К идее о том, «что каждый народ, проживающий на территории Российской Федерации, должен иметь самостоятельную государственность» отрицательно отнеслось 85-90% опрошенных в исследовании ИПСИ РАН и 62% опрошенных в нашем исследовании, к тезису - «республики, входящие в Российскую Федерацию, должны иметь право выхода из нее» - 60-70% во всероссийском исследовании и 47% в нашем. Поддержали последнюю идею порядка 15-25% опрошенных в российских регионах и 37% опрошенных в Карачаево-Черкесии.

Результаты ответа на вопрос: «Следует ли, с вашей точки зрения, ожидать в ближайшие 2-3 года роста сепаратистских тенденций в Российской Федерации?» фиксируют, что число тех, кто считает это неизбежным, оказывается вполне сопоставимым с числом респондентов, по мнению которых такие процессы маловероятны (25-35% против 30-45%). Достаточно большое число опрошенных (от четверти до трети респондентов) затруднились ответить на этот вопрос.

Чем может быть вызван рост сепаратизма? Мнение экспертов можно сгруппировать в несколько типологических групп. Среди наиболее типичных выделим суждения: «отсутствие эффективной региональной и национальной политики у Центра»; «кризис российского федерализма, отсутствие перспективной политики в регионах». Достаточно частыми являются указания на экономическую политику: «экономический кризис»; «развал экономики, рынка, промышленности в первую очередь»; «падение уровня жизни населения в целом на фоне обогащения отдельных групп».

Отмечается также, что «сепаратизм возникает из-за желания Центра получить из республики все, что можно, и как можно меньше в нее вложить»; «политика федеральных властей зачастую сознательно проводится так, чтобы потворствовать сепаратистским устремлениям»; «причина - в принятом варианте экономических реформ и отсутствии государственного самосознания у руководителей».

По мнению ряда экспертов, ситуация усугубляется процессом дифференциации регионов РФ: «сепаратистские тенденции связаны с растущими различиями между регионами»; «сепаратизм обусловлен опережающим развитием 10 ведущих регионов и отставанием остальных»; «сейчас у регионов отсутствуют стимулы к централизации». В нашем исследовании главным тезисом экспертов был - «внутрирегиональные межэтнические противоречия усугубляют дифференциацию регионов».

Немаловажным обстоятельством, судя по результатам опроса, является фактор элит. Усиление сепаратизма, считают многие, может быть связано с «укреплением региональных элит, слиянием политической и экономической элит в регионах, на что накладываются кризисные тенденции в экономике, мифологизация общественного сознания». В некоторых оценках сепаратизм напрямую увязывается с «ростом национализма местных элит».

Присутствует и такой поворот темы, когда сепаратистские тенденции соотносятся с «излишними правами субъектов РФ, амбициозностью «всенародно избранных» глав субъектов, защищенных конституциями и уставами». При этом отмечается «слабость федеральной власти», а также «стремление местных «царьков» в сговоре с центральной властью безнаказанно грабить Россию».

Немалую роль в современных сепаратистских тенденциях в РФ, по оценке экспертов, играют внешние факторы. Показательным в этом плане являются следующие мнения: «сепаратизм может быть сопряжен со стремлением внешних сил к переделу ресурсов страны»; «слабая роль Центра сочетается с давлением извне»; «беспрепятственная работа спецслужб Запада не проходит даром». В нашем исследовании эксперты особо отмечали неспособность Центра противостоять влиянию извне исламского фундаментализма.

Экспертам было предложено ответить и на вопрос: «Следует ли сейчас проводить реформу административно-территориального устройства Российской Федерации?» Большая часть опрошенных (50-65% в различных регионах) ответили отрицательно. Поддержали идею 20-30% респондентов. Интересно, что в Карачаево-Черкесии и в районе Кавказских Минеральных Вод (самом интернациональном на Северном Кавказе) оценки разделились по этническому признаку. Большинство русских экспертов считали, что такой вариант вполне возможен и даже желателен. Эксперты - представители коренных народностей Северного Кавказа - отнеслись к идее резко отрицательно. Мнения распределились так: против - 72%, за - 16%, затруднились ответить - 12%.

Каковы доводы тех, кто поддерживает административно-территориальную реформу? Первая группа их предложений связана с идеями отказа от национально-территориальных образований, укрупнения субъектов федерации. Показательными здесь являются оценки: «следует ликвидировать различия между областью, краем, республикой»; «надо отказаться от национально-территориального деления»; «создать губернии, отменить национально-территориальные образования»; «укрупнить территории за счет объединения субъектов, имеющих экономическое и прочее единое пространство». Идею сокращения числа субъектов Федерации поддержало примерно такое же число тех, кто эти действия расценивал как нецелесообразные.

Вторая группа предложений непосредственно касается совершенствования правовых отношений: «следует упорядочить договорно-правовые отношения Центра и субъектов РФ»; «основное направление реформирования состоит в разграничении полномочий»; «реальный раздел собственности, не подлежащий последующему переделу»; «восстановление разрушенной управленческой вертикали»; «создание механизма сдержек и противовесов по всей вертикали: центр - регион - местные органы».

Вместе с тем, в ряде высказываний экспертов содержалось указание на необходимость во взвешенном и осмотрительном способе реализации подобных реЛорм, поскольку «ближайшие годы они могут способствовать дестабилизации ситуации».

Внести «некоторые изменения» в действующую Конституцию РФ считают необходимым 50-70% экспертов в различных регионах и 67% экспертов в нашем исследовании, «существенные изменения» - 25-35% и 27%, соответственно. От 60 до 80% опрошенных поддержали точку зрения, в соответствии с которой «федеральный Центр должен иметь право смещения высших должностных лиц субъектов РФ в случае игнорирования ими верховенства федеральных законов». В нашем исследовании эта цифра достигала 84%, что, на наш взгляд, лишний раз, хотя и косвенно, подтверждает факт несформированности национальных элит.

Приведенные выше результаты экспертных опросов дают возможность выдвинуть для обсуждения некоторые предложения гипотетического характера, касающиеся необходимых политических трансформаций. Об этом уже писал В. Иванов в своей статье «Российский федерализм: что дальше?» (СОЦИС, 1998, №3). Мы считаем возможным дополнить его подход на основе нашего исследования по Северному Кавказу.

Прежде всего важно подумать о системе мер по обеспечению «оптимальной унификации» административно-территориального устройства Российской Федерации:

*позволяющей обеспечить действительное равноправие субъектов Федерации, наладить их действенное участие в управлении страной;

*нейтрализующей любые предпосылки и угрозы нарушения целостности и единства российского государства;

*открывающей возможность для преодоления «асимметричности» самой Федерации и укрепления конституционного федерализма;

*дающей Центру необходимые полномочия (в частности, права и санкции) в обеспечении безусловного верховенства федеральных законов над законами субъектов;

*состоящей из более крупных, чем сейчас, этнически родственных субъектов.

Примером того, что подобные меры, если их не провести «сверху», могут быть навязаны Центру «снизу» служат события в Карачаево-Черкесии, где требование выделения черкесской автономии и вхождения ее как-составной части в Ставропольский край, было выражено не в зале парламента, а на площади, на многодневном митинге. Такое стихийное саморегулирование национально-государственных отношений ни к чему хорошему не приведет. Поэтому так необходимы сейчас научно-обоснованные рекомендации, которыми власть могла бы воспользоваться, а. по нашему мнению, не имеет права не воспользоваться.

Научно обоснованная система мер в этом направлении может составить содержание поэтапной реформы административно-территориального устройства Российской Федерации. На первом ее этапе можно было бы сократить число субъектов Федерации на основе укрупнения ныне существующих. Статус субъекта Федерации важно сохранить за всеми республиками и краями. В состав последних могли бы войти некоторые области и автономные округа. При всем этом границы субъектов Федерации как старых, так и вновь образованных, должны быть четко определены и законодательно закреплены.

Российский федерализм при этом будет, как и прежде, основываться на «двух китах» (национальный и территориальный), но появится возможность обеспечить представительное равноправие для субъектов Федерации. В частности, края, как и республики, получат право на собственную конституцию и государственную атрибутику, соответствующие органы исполнительной и законодательной власти.

Необходимая децентрализация управления и самостоятельность субъектов Федерации должны иметь разумные пределы, нейтрализующие сепаратистские настроения. Федеральной власти целесообразно «дать» рычаги воздействия на регионы в случае превышения последними своих конституционных прерогатив и особенно в создании правовых и экономических условий оптимальных взаимоотношений региональных элит с органами местного самоуправления. В настоящее время фактическое бесправие, полная зависимость последних от региональных властей стали очевидными.

В содержание первого этапа реформы важно включить также меры по межнациональной (межреспубликанской) консолидации в первую очередь на Северном Кавказе. В их числе многие предлагают, например, создание межпарламентской ассамблеи Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Адыгеи, создание других межреспубликанских органов и объединений, заключение межреспубликанских договоров об экономическом и культурном сотрудничестве и урегулировании спорных вопросов с целью предотвращения любых конфликтов и противоречий, объединения усилий правоохранительных органов в борьбе с экстремистскими организациями, разжигающими национальную рознь, и организованной преступностью. Мы полагаем, что такие меры могут быть приняты только на втором этапе реформ, поскольку сначала необходимо определить объединительные приоритеты народов Северного Кавказа, учитывая их этническое происхождение, культурные особенности и специфику исторического взаимодействия. Нам представляется, что административное деление на Северном Кавказе должно проходить на фоне постоянного мониторинга общественного мнения и главную роль здесь должны играть не политики, экономисты и чиновники разных уровней, аправоведы, социологи, этнопсихологи и этнологи.

Подобный мониторинг может дать картину в динамике, которая, в свою очередь, поможет увидеть основную тенденцию в объективном развитии процесса и возможности субъективного воздействия. Конечно, рассмотренные предложения отражают общий подход к проблеме, но он стимулирует выработку других вариантов преобразования российского суперэтноса в этнонацию и административно-территориального реформирования регионов. При этом не последнюю роль играет массовое сознание в аспекте оценки современных и будущих национальных отношений.

Процесс нациеобразования является общей тенденцией развития республик Северного Кавказа. Его этническая специфика проявляется в претензиях на политическое доминирование не по социальному, а именно по этническому принципу, что свидетельствует о нереализованное™ механизмов структурирования нации. Можно утверждать, что характерной для республик Северного Кавказа является стадия народности.

Не существует единой социально-этнической базы процесса нациеобразования на Северном Кавказе, поскольку каждая из республик имеет свою историческую специфику: от моноэтничности коренного населения (Адыгея), через конфликтную этническую бинарность (Карачаево-Черкесия) до полиэтничности (Дагестан). Кроме того, республики обладают разным социально-экономическим статусом: от деструктурированной социально-экономической системы (Чечня) до близкого к общероссийскому уровню ( Дагестан).

Наиболее активными в социальной жизни регионов являются политические этнические элиты. В их деятельности просматривается тенденция подчинить себе другие отраслевые этнические элиты и интегрировать в региональную политическую элиту. Активное образование этнических элит характерно для тех регионов, где ослаблены функции других регулятивных механизмов: государственной власти, экономического регулирования, ценностных установок и т.п. Конфликтогенное действие подчинено определенной закономерности: враг №1 - конкурирующая этническая элита (если она есть), враг №2 - региональная элита (политическая), враг №3 - Центр ( в широком понимании этого слова: власть, армия, финансовые группы, религия, искусство и т.п.).

Заключение

Все Сегодняшние дискуссии по поводу самоопределения и суверенитета этнических групп России, по поводу Федерации, по поводу напряженности в межэтнических отношениях -- являются, по сути, лишь сторонами одной и той же проблемы -- проблемы формирования наций внутри страны и собственно России как нации-государства.

У нас так и не закончился процесс формирования национальной государственности в России после распада СССР. Этот процесс имеет в наших условиях свои специфические особенности, принципиально отличающие его от аналогичных процессов в других странах в пору, когда тем приходилось решать сходные проблемы.

Современные национальные государства ("нации-государства") на Западе складывались, как известно, в начальный период трансформации традиционных обществ в индустриальные и оказались той политической формой, которая в наибольшей степени отвечала задачам такой трансформации. Универсализация и рационализация языка и культуры в целом, преодоление локального, замкнутого характера последней. свойственного традиционным общностям, способствовали становлению институтов современной рыночной экономики и политической демократии, равно как и историческому самоутверждению современной бюрократии, осуществляющей функции государственного управления в соответствии не с обычаем, а с нормами права.

Задачи, решавшиеся на Западе национальными государствами, в России взяло на себя "государство-империя", принявшее в XX столетии советскую форму. И частично ему это удалось (о цене мы сейчас не говорим): страна осуществила индустриализацию и урбанизацию, специфическим образом рационализировав культуру (в т.ч. и посредством ее идеологизации) и придав русскому языку общеобязательный государственный статус.

Однако "имперский" способ решения исторических проблем, решаемых обычно национальным государством, натолкнулся, в конце концов, на свои естественные пределы. Индустриализация и урбанизация, осуществленные насильственно-административными методами в режиме перманентной чрезвычайщины, оказались неспособными обеспечить устойчивое функционирование и саморазвитие системы в обстоятельствах обычных, нечрезвычайных (не говоря уже о том, что в силу глубокой укорененности традиционалистских установок в менталитете многих советских народов индустриальная модернизация оказалась в ряде регионов незавершенной).

Чтобы справиться с этими задачами, коммунистический режим в последние десятилетия своего существования предпринял ряд мер, призванных обеспечить создание некоего исторического синтеза "имперской" и национальной форм государственности (массовые переселения русских в союзные республики, русификация школьного образования и т.п.). Но попытка, как известно, не удалась. И дело даже не в том, что русификация вызвала ндовольство национальной интеллигенции бывших союзных республик: на "низовом" уровне к ней относились, как правило, вполне терпимо. Дело прежде всего в том, что система столкнулась с неэффективностью и исторической бесперспективностью насажденного ею типа экономической и политической культур.

Предпринятые же в середине 80-х годов попытки изменить их, сохранив "имперскую" форму, очень быстро выявили неустойчивость самой этой формы, ее неспособность сочетаться с нормами и механизмами, выработанными в других странах в ходе становления современных национальных государств.

Приступая лишь сегодня к формированию нации и национальной государственности, Россия имеет в своем активе ряд важных предпосылок, которых не было в пору решения аналогичных задач на Западе (индустриализация и урбанизация, а также определенная рационализация культуры стали в советский период фактом).

В то же время советская эпоха оставила нам в наследство целый ряд других трудноразрешимых проблем: наличие национальных республик в составе России, претендующих на создание собственной государственности; государственная леконсолидированность русского народа, оказавшегося, помимо всего прочего, по разные стороны новосозданных государственных границ; и, что самое существенное, необходимость осваивать современную экономическую культуру, зачатки которой были вытравлены коммунистическим режимом, причем осваивать ее в условиях урбанизированного общества, -- задача, не имеющая исторических прецедентов.

После ликвидации СССР, болезненно воспринятой российским обществом, государственное сознание россиян пребывало как бы в промежуточном состоянии: большинство населения отдавало себе отчет в том, что распавшееся государство в прежнем его виде не восстановимо, но не могло сразу примириться с тем, что новая российская государственность отныне распространяется лишь на территорию РФ.

Сознание искало некий компромисс между "имперским" прошлым и "постимперским" настоящим. Только этим можно объяснить, почему в массовых представлениях приоритетным направлением государственного строительства выступало в то время не укрепление вновь возникшего государства, а упрочение СНГ. Однако уже к концу 1992 г. настроения начали меняться: по мере того, как в большинстве бывших союзных республик нарастали трудности и экономическая зависимость новосозданных независимых государств от России становилась все более явной, образ СНГ тускнел, а на первый план выходила идея укрепления национальной государственности.

Первое, что обращает на себя внимание в переменах в массовом сознании - доминирующая ориентация на традиционные ценности при относительно сдержанном отношении к советским и более, чем сдержанном -- к западным. Было бы неверным, однако, трактовать полученные данные как свидетельство массовой предрасположенности к этническому национализму. Сами по себе они лишь показывают, что образ нации и государства люди предпочитают искать не в зарубежном настоящем и не в советском прошлом, а в более глубинной отечественной традиции.

Вместе с тем они свидетельствуют о ненайденности этого образа: сознание россиян все еще пребывает в стадии отмежевания, отталкивания и от советского опыта, которое началось во времена Горбачева, и от опыта мирового, что вызвано разочарованием в возможностях пересадки на отечественную почву западной культуры. Но отмежевание не означает преодоление: последнее предполагает не только разрыв, но и преемственную связь с прошлым (в данном случае -- советским), не только осознание своей непохожести на других, но и открытость к иному, готовность и способность к его освоению. Только при таком условии "почвенность" продуктивна и перспективна; в противном случае она сама беспочвенна.

Огромную роль при этом играет отношение всех , составляющих Россию этносов, к титульной нации и болезненное осознание того, что нацией как таковой она пока не стала. Среди характерных черт русского народа опрошенные нами , обычно называют, в первую очередь, "готовность переносить трудности и испытания". Если учесть, что второй по значимости отличительной чертой русского народа представители всех групп назвали "готовность к защите отечества любой ценой", а третьей -- "славное прошлое, героическую историю", то в нынешней самоидентификации русских и их идентификации другими этническими группами нетрудно обнаружить следы прежнего "оборонного сознания" (в этом смысле может быть истолкован и относительно высокий рейтинг "воли к свободе, независимости"). Но и оно уже размыто и аморфно и не наполнено никакимсовременным "оборонным" содержанием. Более того, события на СеверномКавказе, в Чечне превратили его в болезненно-неполноценное. Егоостаточные проявления -- это выраженная традиционным языком тяжестьнынешних социально-экономических проблем, вызывающая

обеспокоенность судьбой страны и населяющих ее народов (в том числе и русского), но отнюдь не проявление предрасположенности к героическому противостоянию кому-то и чему-то, к поиску врагов и борьбе с ними во имя "русской" или какой-либо иной идеи.

Что же в такой ситуации можно сказать об идеологии строительства русской нации и российской государственности, апеллирующей к "высшим смыслам и ценностям", "приоритету духовного над материальным" и тому подобным вещам? Во-первых, она игнорирует реальное состояние сознания российского общества, причем не отдельных его групп, слоев и прослоек ("обывательских", "обмещанившихся", "вестернизированных" и т.п.), а подавляющего большинства этнических субъектов.

Во-вторых, она означает некритическое перенесение модели развития страны периода болыиивистской индустриализации, т.е. специфической отечественной модели трансформации традиционного общества в урбанизированное (в тот период надличные смыслы и ценности, предполагающие "приоритет духовного над материальным", действительно играли важную и еще не до конца оцененную роль), в современные условия, когда речь идет о процессах совсем иного порядка - о переходе от особого типа индустриального общества к обществу постиндустриальному.

В-третьих, она предполагает, хотят того ее сторонники или нет, реанимацию "оборонного сознания", которое и являлось смысловым ядром над личной коммунистической идеи в советской России первых десятилетий ее существования. Оборонное же сознание можно реанимировать (это в-четвертых) только при перерастании нынешнего кризиса в катастрофу ( достаточно реальная перспектива в свете последних событий в Дагестане), что вполне отвечает духу революционной версии рассматриваемой идеологии и совершенно не сочетается с версией эволюционной (что приверженцы последней не хотят ни признать, ни даже понять). В-пятых, подобная идеология -- вне зависимости от того, отвергают ее адепты советский период отечественной истории или, наоборот, призывают сохранить по отношению к нему преемственность, -- подразумевает игнорирование его реальных результатов. Ведь в данном случае под преемственностью понимается возрождение духа (не буквы) "героической эпохи", т.е. первых десятилетий существования большевистского режима с их приоритетом надличного перед личным, и не принимается в расчет то, что историческая эволюция этого режима имела своим следствием (впрочем, как и причиной) размывание надличных смыслов и самопревращение "государственного" человека в "частного" потребителя. Конечно, было бы неверным полностью исключать вероятность того, что "национальная идея" в ее нынешней интерпретации станет исторической преемницей идеологии раннего большевизма и сообщит постсоветскому частному человеку недостающую ему " пассионарность". Но нужно отдавать себе отчет, что произойти это может лишь при обстоятельствах катастрофических, а такие обстоятельства будут неизбежно провоцировать укоренение этнического национализма -- в полном соответствии с тем, о чем мечтают сегодня националисты радикальные и против чего возражают умеренные, рассчитывающие избежать этнократизма.

Пока еще избежать его можно, но только в том случае, если удастся уберечь постсоветского человека от соблазна в очередной раз увлечься обновленными старыми идеологемами, к которым он сохраняет предрасположенность хотя бы в силу того что усвоенные им ценности частной жизни и благополучия семьи не всегда реализуемы. Его можно избежать, если удастся опереться на эти ценности в процессе формирования нации и государственности, т.е. пройти трудный исторический путь превращения частного человека в гражданина, не соскальзывая, как это уже было неоднократно, к идеологической и политической имитации гражданственности.

Библиографический список

1.Абдулатипов Р.Г., Болтенкова Л.Ф., Яров Ю.Ф. Федерализм вистории России. Кн. 1. М., 1992.

2. Агеев В. С. Психология межгрупповых отношений. М., 1983;3.Агеев B.C. Межгрупповое взаимодействие. Социально-психологические проблемы. М., 1990.

4.Аклаев А.Р. Проблемы насилия в межнациональных конфликтах//Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разрешения. Вып. 3. Ч. П. М, 1993.

5.Алексеев В.Очерки теории этноса. М., 1983.

6.Американская социология. Перспективы, проблемы, методы. М., 1972.

7.Андреева Г.М. Социальная психология. М, 1994.

8.Ансофф И. Стратегическое управление. М. 1989.

9.Анчабадзе Ю.Д- Динамика этнополитической ситуации на Северном Кавказе// Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разрешения. Вып. 3. Ч. П. М., 1993.

10.Арутюнов С.А. Этничность - объективная реальность

//Этнографическое обозрение. 1995. № 5.

11.Арутюнян Ю.В. и др. Этносоциология: цели, методы и некоторые результаты исследования. М., 1984

12.Арутюнян Ю.В. Конкретно-социологическое исследование межнациональных отношений //Вопросы философии. 1969. № 12.

13.Арутюнян Ю.В. Социальная структура сельского населения. М., 1971.

14.Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М. Этносоциологические исследования // СОЦИС. 1981. № 1.

15.Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М., Кондратьев В.С, Сусоколов А.А. Этносоциология: цели, методы и некоторые результаты. М., 1984.

16.Арутюнян Ю.В. Оптимизация социально-культурных условий развития и сближения наций. Программа этносоциологического исследования // Советская этнография. 1972. №1.

17.Асмолов А.Г. Личность как предмет психологического анализа. М., 1988.

18.Афанасьев М. Правящие элиты России: образ деятельности // Мировая экономика и международные отношения. 1996. №3..

19. Афанасьев М.Н. Изменения в механизме функционирования правящих региональных элит // Полис. - 1994. - № 6

20.Афанасьев М.Н. Правящие элиты и государственность посттоталитарной России: (Курс лекций) / Акад. пед. и социал. наук. Моск. психол.- социал. ин-т. - М.; Воронеж: Изд-во ин-та практ. психологии; Модэк, 1996

21. Ашин Г.К. Современные теории элиты: критический очерк. - М.: Междунар. отношения, 1985.

22. Ашин Г.К. Элитология, ее политико-философский и политико-социолгический аспекты // Вестн. Рос. ун-та дружбы народов. Сер: Философия. - 1998. - № 1.

23. Ашин Г.К., Е.В.Охотский. Курс элитологии. М.: ЗАО «Спортакадемпресс», 1999.

24. Бабаева Л., Чирикова А. Политические ориентации региональных элит // Бизнес и политика. - 1996. - № 3.

25. Бадовский Д.В. Трансформация политической элиты в России - от «организации профессиональных революционеров» к «партии власти» // Полис- 1994.-№ 6.

26. Барзилов С, Чернышов А. Провинция: элита, номенклатура, интеллигенция // Свобод, мысль. - 1996.

27. Барзилов СИ., Чернышев А.Г. Политическая структура современной российской провинции / Ин-т «Открытое о-во». - М.: Магистр, 1997

28. Бартоломью Д. Стохастические модели социальных процессов. - М.: Финансы и статистика, 1985

29. Барулин B.C. Социальная философия, ч. 1,2: Учебник. - М.: Изд-во МГУ. 1993.

30. Беккер Г. Выбор партнера на брачных рынках //Теория и история экономических и социальных институтов и систем. Вып. 6. М., 1994.

31. Беккер Г. Экономический анализ и человеческое поведение. М., 1993. Т. 1.

32. Беккер Г., Восков А. Современная юридическая теория в ее преемственности и изменении. - М.: Иностр. литература, 1961.

33. Бендикс Р. Современное общество / Американская социология. - М.: Прогресс, 1972.

34. Бердяев Н.А. Философия свободы; смысл творчества. - М.: Правда, 1989.

35. Бердяев Н.А. Царство духа и царство Кесаря. - М.: Республика, 1992.

36. Блашенкова В. Эволюция правящего сегмента региональной элиты // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7, Философия. - 1998. - № 1.

37. Бодалев А.А. Личность и общение. М., 1983.

38. Брагина Д.Г. Современные этнические процессы в Якутии. Якутск, 1985.

39. Бромлей Ю.В Очерки теории этноса. М., 1983;

40. Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М., 1972;

41. Бурдье П. Социология политики. / Сост., общ. ред. и предисл. Н.А. Шматко. М., 1993.

42. Бурдье П. Университетская догма и творчество: против схоластических делений //Socio-Logos '96. Альманах Российско-французского центра социологических исследований Института социологии Российской Академии наук. М.: Socio-Logos, 1996.

43. Буржуазная социология середины XX века. М., 1965;

44. Быченков В.М. Институты. Сверхколлективные образования и безличные формы социальной субъективности. М.: Российская Академия социальных наук, 1996.

45. Василенко И.В. Внутренняя мобильность молодежи и ее особенности на современном этапе// «Молодежь и рынок». - Волгоград, 1995.

46. Василенко И.В., Дулина Н.В., Токарев В.В. Социальные установки молодых предпринимателей // Социологический журнал. - 1995. - № 3.

47. Василенко И.В., Коваленко Н.В. Динамика ценностных ориентации молодых предпринимателей // Тезисы межвузовской научно - практической конференции. Волгоград, 1997.

48. Васильева Т.П. Современные этнические процессы в Северном Туркменистане //Советская этнография. 1968. № 1.

49. Вебер М. Город. Избранное. Образ общества. М., 1994.

50. Вебер М. Избранные произведения. - М: Прогресс, 1990.

51. Вебер М. Основные понятия стратификации. // Социологическиеисследования. - 1994. - № 5

52. Вебер М. Основные социологические понятия // Вебер М.. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990.

53. Вебер М. Эмпирическая социология. // Избранное. Образ общества. - М., 1994. С.572. Миллс Ч.Р. Властвующая элита. - М., 1959.

54. Власть. Руководители республик, городов федерального значения и автономных образований / Лысенко В.Н., Лысенко Л.М., Олдаковская В.Г. и др.; Ин-т соврем, политики. - М.: АО «СОЛИД», 1996.

55. Возрождение народов Российской Федерации и формирование национальных систем образования/УИнформационный бюллетень. Вып. 1-5. М., 1992-1995 гг. ИНПО МО РФ;

56. Вон Ги, Ен. Распад советской номенклатуры и особенности формирования российской политической элиты: Автореф. дис. ... д-ра полит. наук / РАН. Ин-т мировой экономики и междунар. отношений. - М., 1995.

57. Вондарчик В.К., Иванов В.Н . Браин И.Н , Белявина В.Н Изменение в быту и культуре городского населения Белоруссии. Минск, 1976.

58.Восленский М.С. Номенклатура: Господствующий класс Советского Союза.-М., 1991.

59.Вышеславцев Б.П. Вечное в русской философии // Философы России XIX - XX столетий. М., 1995.

60.Гаджиев М. Психология поведения в экономике //Общество и экономика. 1997, №7.

61.Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России: Вехи ист. эволюции. - М.: Интеллект, 1998.

62.Ганцкая О.А., Терентьева Л.Н. Этнографические исследования национальных процессов в Прибалтике //Советская этнография. 1965. № 5.

63.Гегель Г. Философская пропедевтика// Работы разных лет. Т.2. - М., 1974.

64.Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991.

65.Гельман В.Я. Шахматные партии российской элиты // Pro et Contra. -1996. - T.I, N 1. -- электронная публикация © Московского Центра Карнеги.

66.Глезер О.Б. Стрелецкий В. - И. Типология территориально-этнических притязаний и конфликтов на территории бывшего СССР// Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разрешения. Вып. 3. Ч. П. М., 1993.

67.Говорит элита республик Российской Федерации. М., 1996.

68.Голутвина О. Региональные элиты современной России // Виче. -Киив, 1995.-№ 11.

69.Государственная политика России в конфликтных зонах (аналитические материалы). Центр этнополитических и региональных исследований. М., 1994.

70.Гриценко В.В., Сусоколов А.А. Факторы устойчивости однонациональных и национально-смешанных браков. Полевые исследования 1984-1985 гг. ИЭАН СССР. М., 1987.

71.Губогло М.Н. Башкортостан. Штрихи к этнополитическому портрету/АЯзык и национализм в постсоветских республиках. Ответ, ред. М.Н. Губогло. М., 1994;

72.Губогло М.Н. Развитие двуязычий в Молдавской ССР. Кишинев, 1979;

73.ГумилевЛ.Н. Этногенез и биосфера Земли. -Л. 1989.

74.Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество. - М., 1969, С.69.

75.Даль Т., Зиглер X. Демократия для элиты: введение в американскую политику. - М., 1984.

76.Даниленко В.И. Трансформация политической элиты как фактор формирования новых властных отношений в современной России: Автореф. дис. ... канд. полит, наук / Рос. акад. гос. службы при Президенте Рос. Федерации. Каф. политологии и полит, упр. - М., 1996.

77.Дейкер X., Фрейда Н. Национальный характер и национальные стереотипы/УСовременная зарубежная этнопсихология. М., 1979.

78.Джилас М. Новый класс.// Лицо тоталитаризма.- М, 1992.

79.Джон П. Лендонн. Правящий класс России: характерная модель // Международный журнал социальных наук, № 3, 1993.

80.Дилигенский Г.Г. Социально-политическая психология. М., 1994.

81.Динес В.А., Дурнов А.В., Николаев А.Н. Динамика освоения региональной элитой современных избирательных технологий (К десятилетию первых альтернативных выборов) // Власть. - 1999. - № 8.

82.Дискин И.С., Авраамова Е.М. Адаптация населения и элит // ОНС: Обществ, науки и современность. -1997. - № 1.

83.Доган М., Пеласси Д. Сравнительная политическая социология. М., 1994.

84.Докторов Б.З. Россия в европейском социокультурном пространстве // Социолгический журнал. - 1994. - № 3.

85.Драгунский Д Навязанная этничность/ЯТолис. 1993. № 5.

86.Драпкин Л.Я. [Рецензия] // Рос. юрид. журн. - Екатеринбург, 1996. -N 1. Рец. на кн.: Понеделков А.В. Политическая элита: генезис и проблемы ее становления в России. - Ростов н/Д., 1995.

87.Дробижева Л,М., Аклаев А.Р., Коротеева В.В., Солдатова Г.У. Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х годов. М., 1996.

88.Дробижева Л.М Историко-социолгический очерк межнациональных отношений. М., 1981.

89.Дробижева Л.М. Влияние этноконтактной среды на межнациональные отношения//Социальная психология и общественная практика. М., 1985.

90.Дробижева Л.М. Духовная общность народов СССР. Историко-социологические очерки межнациональных отношений. М., 1982.

91.Дробижева Л.М. Национальное самосознание: база формирования и социально-культурные стимулы развития/УСоветская этнография. 1985. № 5;

92.Дробижева Л.М. О национальных отношениях в советском обществе // Нации и культура. М., 1987.

93.Дробижева Л.М. О новом мышлении в межнациональных отношениях//Что делать? В поисках идей совершенствования межнациональных отношений в СССР. М., 1989;

94.Дробижева Л.М. Повторит ли Россия путь Союза//Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разрешения. Вып. 2. Ч.

1.М., 1992.

95.Дробижева Л.М. Психологические аспекты национальных отношений/УСоциальное и национальное М., 1973.

96.Дробижева Л.М. Русские в новых государствах. Изменение социальных ролей//Россия сегодня: трудные поиски свободы. М., 1993.

97.Дробижева Л.М. Толерантность и рост этнического самосознания: пределы совместимости//От толерантности к согласию. М., 1997.

98.Дробижева Л.М. Этнополитические конфликты. Причины и типология (конец 80-х -- начало 90-х гг.)//Россия сегодня. Трудные поиски свободы. М., 1993.

99.Дука А.В. Трансформация местных элит (институционализация общественных движений: от протеста к участию) // Мир России = Universe of Russia.-M., 1995.-T.4,N2

100.Дюркгейм Э. Метод социолгии. - Киев - Харьков, 1899.

101.Дюркгейм Э. Ценности и реальные суждения // Социологическиеисследования. - 1991.-№2

102.Ершова Н.С. Трансформация правящей элиты России в условиях социального перелома // Куда идет Россия?.. Альтернативы общественного развития. Вып. 1. М., 1994.

103.Желудков А. Бедствия России -- беженцы. Бедствия беженцев -- нищета/УИзвестия. 1995. 19 апреля.

104.Зарубежная политическая наука: (Методол., обучение, анализ полит, процессов): Сб. ст. / Отв. ред. Ю.С.Пивоваров]. - М.: ИНИОН, 1994.

105.Зарубина Н.Н. Социокультурные факторы хозяйственного развития и современные теории модернизации. СПб.: Изд-во Рус. христиан, гуманитар, ин-та, 1998.

106.Заславская Т.П. Структура современного российского общества//Экономические и социальные перемены. М., 1996.

107.3дравомысловА.Г. Межнациональные конфликты в постсоветском

пространстве. М., 1997.

108.3иммельГ. Социальная дифференциация.-М., 1999.

109.3иммель Г. Как возможно общество ? // Социологический журнал. -1994, - №2.

110 Зиммель Г. Конфликт современной культуры. Петроград, 1923.

111.Зотов А.Ф. Мильвиль Ю.К. Западная философия XX века в 2 т.т., Т. 1. Учебное пособие. - М.: Интерпракс, 1994.

112.Иванов В.Ф. Русская интеллигенция и масонство: от Петра 1 до наших дней. // «Москва», 1997.

113.Игнатов В.Г., Понеделков, А.В. Политико-административная элита региона: методология и методика исследования // Государственная и муниципальная служба: Методология, теория, технология, зарубежный опыт. - Ростов н/Д, 1997

114.Идентичность и конфликт/Отв. ред. М. Олкот, В. Тишков, А. Малашенко. М., 1997.

115.Идиатуллина К.С. Региональное политическое лидерство в России: пути эволюции. - Казань: Карпол, 1997.

116.Ильин В., Хосуева Н. Социальная мобильность региональной административной элиты в переходный период // Рубеж: Альманах социальных исследований. 1997. Вып. 10/11.

...