Национально-культурные основы российской государственности и правовой политики

Так, например, период системных трансформаций политической и правовой жизни привел российское общество к кризису, итогом которого явилось осознание как политической элитой, так и большинством граждан, что продолжение либеральных реформ по западным «идеальным» образцам и нормативным моделям в России невозможно. Оказалось, что формирование либерально-демократического государства и гражданского общества (в западном его понимании) никоим образом не связано с органичной тканью многовековой российской культуры, идейно-ценностной структурой и конкретными социокультурными практиками. Изменение общественного сознания и повседневной жизни сверху, создание системы государственно-демократических институтов и рыночной инфраструктуры за столь короткое время породило в современной жизни дуализм, когда внешние «имитационные» действия и институциональный «макияж» полностью соответствуют западной моде, а сознание живет тем национальным духом, теми национальными привычками и стереотипами, которые, как бы ни старались реформаторы разных времен, до сих пор сохраняют традиционное ядро общества и его самоидентификацию В этом плане можно согласиться с авторами статьи, которые справедливо отмечают, что «под влиянием глобализации и по примеру стран Запада в России с начала 1990-х гг. происходят процессы имитации формирования гражданского общества». Однако более важной задачей, с точки зрения авторов, является «преодоление кризиса идентичности, который переживает российское общество и который резко усугубляется процессами глобализации». Поэтому без формирования новой национально-цивилизационной идентичности и выбора, адекватного историко-культурной эволюции пути развития невозможно построение эффективного и жизнеспособного государственного организма. (Пантин В.И., Лапкин В.В. Трансформация национально-цивилизационной идентичности современного российского общества: проблемы и перспективы //Общественные науки и современность. 2004. №1. С. 61, 63). Другой исследователь по этому поводу также замечает, что «самым мощным стимулом к его развитию (гражданского общества и связанной с ним идеи правового государства - А.М.) сегодня является имитационный эффект, индуцированный неслыханным развитием коммуникаций» (Левин И.Б. Гражданское общество на Западе и в России //Гражданское общество в России: структура и сознание. М., 1998. С. 31.).

По мнению известного политолога Д.Е. Фурмана, на постсоветском пространстве закономерно сложились и достаточно успешно воспроизводятся авторитарные имитационные демократические политические системы (Россия, Белоруссия, Туркменистан, Таджикистан, Грузия, Казахстан и др.), в которых для легитимации власти осуществляется «ритуализация» избирательной системы и поддерживаются иллюзии всенародных выборов. В целом этим имитационно-демократическим системам «для стабильности необходимо поддержание некоторого уровня плюрализма и “демократичности”, сохранение “фасада”». «После периода национально-демократического подъема начинается период реакции и успешного строительства однотипных со складывающейся в России систем безальтернативной власти». В этих системах, с одной стороны, повышается влияние на политику, экономику и проч. спецслужб, а с другой - происходит уменьшение формально-правового пространства властных практик, что активизирует и расширяет внеправовую деятельность государственной власти: «В имитационно-демократической системе управление не может осуществляться в соответствии с формальными правовыми нормами. Обеспечить безальтернативность власти можно, лишь нарушая или обходя эти нормы, действуя где-то на грани законного и незаконного (формируя так называемые «плавающие рамки законности» или развитие феномена «ситуативной законности» во властной деятельности и «индикативный характер правовой активности», законности по индикаторам или «статистической законности» Приведем в этом контексте политическую оценку Владимира Пастухова, которые полагает, что русское право (как национальный феномен, особое социокультурное явление, специфический тип организации отношений, со своими закономерностями развития) как в прошлом, так и в настоящем, «в отличие от права западного, носит условно императивный характер. Оно не то чтобы было совсем необязательным, но его обязательность не является безусловной и зависит от большего числа внешних обстоятельств. Право в России выступает неким ориентиром желательного поведения, указывает направления движения. При этом сохраняется очень большая “вариабельность” моделей этого “желательного поведения”. Можно сказать , что русское право имеет “индикативный характер”. Речь идет не об элементарном неисполнении права, а о его системной характеристике, где самое вечное “как-бы-исполнение” является сквозной, сущностной чертой… Русское право неопределенно и эластично. Это скорее какая-то гуттаперчевая субстанция, чем твердая матрица, как на Западе (курсив мой - А.М.)» / Пастухов В.Б. Реставрация вместо реформации. Двадцать лет, которые потрясли Россию. М., 2012. С. 519. - А.М.) или вообще за пределами закона (формирование неправового пространства властной деятельности - А.М.). Устранение опасных кандидатов и обеспечение нужных результатов голосований, контроль над высшей бюрократией, олигархами и региональными “баронами”, их проверки на лояльность, подбор компромата на них, организация процессов против «непослушных» олигархов, подбор кадров на высшие должности, передача стратегически важных объектов в собственность доверенных людей, и т.п. - все эти необходимые для поддержания системы действия, по сути своей, представляют “тайные операции”. Они становятся не чем-то исключительным, а постоянным и важнейшим аспектом любого политического действия» Фурман Д.Е. Движение по спирали. Политическая система России в ряду других систем. М., 2010.
С. 136, 110. .

Кроме того, конвергенционный характер современной модернизируемой российской политической системы связан с тем, что демократические институты, формы политического плюрализма соседствуют с авторитарными установками политического сознания, попытками реставрации старых порядков с тягой к обновлению, административно-командные формы принятия политически значимых решений с инновационными способами взаимодействия личности, общества, государства (например, основанных на интерактивных демократических технологиях взаимодействия, гражданского контроля и проч.). Данный конвергенционный характер присущ и взаимодействию российской власти и общества, поскольку с одной стороны признается важность и необходимость гражданских организаций и движений в развитии национального публичного пространства, а с другой - взаимодействие власти и общественных институций основывается на прежних, советских идейно-политических установках и процедурах.

Так, С.В. Патрушев констатирует, что сегодня власть, как и раньше, «по-прежнему видит выход в укрупнении партийных структур, что на практике оборачивается стремлением сделать объектами государственного контроля “все, что шевелится” на российском просторе. Эрозия прежних, советских процедур взаимодействия квазиполитических и квазиобщественных организаций и, шире, власти и народа оказывает двойственное влияние на формирование отношений партий и общественных организаций. Используя прежний процедурный ресурс, “обновленные” структуры тормозят процессы институциональной трансформации… Вследствие чего публичная сфера, не успев развиться, сворачивается, а кликовый характер процесса принятия решений укрепляется - несмотря на использование интернет-обсуждений и новейших политических технологий» Патрушев С.В. Кликократичесий порядок как институциональная ловушка российской модернизации // Полис. 2011. № …, С. 130..

Однако при всем при этом в проекте политической модернизации как нелинейном, многоэтапном и неоднозначном процессе, можно условно классифицировать на три различные идеологические платформы, а именно модернизацию «первого», «второго» и «третьего» порядков. Классификация данных идеологических платформ основана на различных вариантах осуществления самой модернизации социальных систем, соотношении социокультурной среды, ценностей, традиций с модернизационной идеологией, а также национального политико-правового опыта с инновациями.

Органичная (повсеместная) модернизация предполагает кардинальное переустройство всех сфер жизнедеятельности общества (политической, правовой, экономической, духовно-нравственной и иной) под универсальный либерально-демократический стандарт. В этом варианте обосновывается необходимость «расчистить» социально-политическое и духовно-культурное пространство России «для принятия общественным сознанием ценностей тех культур, которые продемонстрировали свою “эффективность” в поддержке и обеспечении инновационных и модернизационных процессов». Причем «здесь центральным моментом становится проблема интеграции представителей инокультурного… мира в исторически уже сложившиеся демократические системы европейского гражданского социума» Глинчикова А.Г. Модернизация, традиция и эволюция частного интереса // Политико-философский ежегодник. М., 2011. Вып. 4.С. 164 - 165..

Трансформационный вектор в данном случае направлен на копирование западноевропейского образца социальной, политической, правовой и экономической организации. В контексте данного трансформационного проекта всякая традиционная идентичность граждан, национальная система ценностей, аксиомы политического и правового сознания, доминанты развития политической культуры общества нивелируются и замещаются теоретически сформулированными либерально-демократическими идеалами, интерпретируемыми в качестве универсальных, общечеловеческих. Ведущий западный теоретик Дж. Грей справедливо в этом плане отмечает, что, по сути, модернизация как общественно-политическое явление сегодня «приравнивается к вестернизации, понимаемой как секуляризация или либерализация, как распространение институтов западного гражданского общества, принятие другими культурами западной морали, индивидуализма или самой идеи прогресса» Грей Дж. Поминки по Просвещению: Политика и культура на закате современности. М., 2003. С. 319.. Причем следует отметить, что данный вариант обновления государственно-правовой организации - это не просто восприятие определенного набора эффективных принципов, средств и институтов, но, прежде всего, целостный образ жизни, противостоящий и замещающий весь исторически сложившийся национальный образ жизнедеятельности, поскольку последний содержит комплекс социально-правовых принципов, предписывающих лучший политический, экономический, духовный строй и наилучшие, эффективные институты. Очевидно, что суть данного проекта состоит в том, что он направлен на «преодоление всего исторически случайного и культурно неоднородного и заложение основ единой цивилизации, качественно отличной от всего, что существовало прежде… предполагает невнимание к культурным различиям в человеческой жизни, вследствие чего он колоссальным образом недооценивает политическое значение данных различий и даже искажает наш угол зрения… мешает нам верно воспринимать политические реалии, трактуя национализм и этническую принадлежность как переходящие и даже побочные или второстепенные черты современной жизни (курсив мой - А.М.)» Грей Дж. Указ. раб. С. 199 - 200..

Эволюционная (совместимая) модернизация в отличие от предшествующего проекта направлена на обновление государственно-правовой организации с учетом национально-культурной среды, в которой реализуются инновационные процессы. Другими словами вектор трансформации сохраняется, это формирование демократической политической системы, правового государства, либерализация публично-правового взаимодействия с приоритетом прав и свобод человека, однако, изменения осуществляются эволюционно, с учетом национально-культурных особенностей. Причем главный упор в подобной трансформации делается не на одновременное кардинальное изменение всех сфер жизнедеятельности общества, а на поэтапное установление демократических процедур и режимов, прежде всего, в публично-правовое взаимодействие между личностью, обществом и государством.

Здесь главной проблемой модернизации становится не полное копирование западноевропейских политических институтов и режимов их функционирования, а поиск направления развития, сочетающего модернизацию с уважением разнообразных естественных (для определенной общественной системы) форм, обеспечивающих традиционно социальную консолидацию и устойчивость общества. При этом «уважением» пользуются не все традиционные культурные формы, а лишь те из них, которые не противоречат (и) или усиливают развитие демократических тенденций в обществе, обеспечивают совместимость национально-культурного уклада и быта с демократическими принципами гражданского устройства.

Как справедливо отмечает А.Г. Глинчикова, «отказ от национальной культуры, всегда ведет к деморализации общества, к чувству национальной неполноценности, которые в конечном итоге и делают общество неспособным к отстаиванию своих социальных, экономических и политических интересов… Поэтому отказ от любой национальной культуры есть отказ от шанса на модернизацию, т.е. на формирование активного гражданского общества, способного за себя постоять (курсив мой - А.М.)». В свою очередь, любое принудительное «модернизационное давление» и «“привитие” тех или иных даже очень полезных в другой культуре ценностей, - продолжает исследователь, - есть насилие над обществом, лишение его общественного достоинства, своего общественного личностного начала. Подобные действия независимо от того, чем бы они ни прикрывались и ни мотивировались, объективно ведут к деморализации общества и его политической и экономической десубъективации. А последнее не имеет ничего общего с ценностями модерна» Глинчикова А.Г. Указ. раб. С. 164, 172..

Фрагментарная (технологическая) модернизация связана с обоснованием необходимости трансформации публично-правовой организации общества, с восприятием эффективных модернизационных и демократических политических ценностей. Однако ценности модернизации здесь воспринимаются фрагментарно, выборочно, а к технологиям, формам и режимам, которые несет с собой моденизационный вектор преобразований относятся как к инструментальным новациям. В отличие от предшествующих проектов модернизации государственно-правовой организации общества, которые ориентированы на радикальную либо эволюционную (поэтапную) смену парадигм социально-политической организации, политической культуры и мышления (т.е. чтобы сделать «рывок в будущее», перейти в современность, «чтобы “перепрыгнуть” саму себя, нация должна перестать быть самой собой, должна изменить собственную идентичность», собственный стиль традиционного политического мышления и культуры См. об этом: Аузан А.А. «Колея» российской модернизации // Общественные науки и современность. 2007. № 6. С. 55.), данный вариант связывает развитие с рекомбинацией, инструментальными новациями, перестановкой и реорганизацией действующих публично-правовых институтов. В свою очередь фрагментарная модернизации проводит как к эффектам внешней, «поверхностной модернизации», так и к эффекту «колпака Броделя».

Первый случай институциональных эффектов, порождаемых фрагментарной модернизацией, описывает внешнее воздействие процессов инноваций на системную организацию системы государственной власти. Следствием такого воздействия является имитационное переустройство и внешняя реорганизация публично-правовых институтов по политическим стандартам современных высокоразвитых и эффективных демократических систем. При этом реальные режимы взаимодействия между этими институтами, практика осуществления власти и сохранения ключевых властных позиций, а также технологии формирования и обоснования политической повестки дня остаются практически неизменными, воспроизводятся в системе властно-правового взаимодействия общества и государства.

Второй случай описывает те институционально-властные эффекты, порождаемые фрагментарной модернизацией, при которых формируются несколько властно-управленческих центров, «которые вроде бы живут по-западному, там работают транснациональные компании, действуют юристы, есть признаки процветания; и есть вся остальная страна, которая живет на неформальных социальных контрактах, поддерживаемых криминальными способами, причем разными от региона к региону» Там же. С. 59..

При этом данную модель модернизации можно условно подразделить на авторитарную и инструментально-техническую модернизацию. И первая и вторая модели обновления политико-правовой организации предполагают ведущую роль в модернизационных процессах институтов государственной власти, которые использую свою административно-правовую, политическую, организационную и материальную мощь при преобразовании общественной жизнедеятельности.

В рамках авторитарной модели модернизации осуществление процессов преобразования, как справедливо пишет В. Красильщиков, правящая элита, заинтересованная в обновлении государственно-правовой организации, фактически противопоставляет себя обществу, его сложившимся институтам, практикам взаимодействия, воспроизводящимся традициям, обычаям, социальным ценностям и проч. Поэтому политический режим, инициировавший процесс модернизации вопреки предпочтениям большинства, не может не быть неавторитарным в своей государственной политике. При этом «модернизатторский авторитаризм, стимулируя масштабные капиталовложения (и даже принуждая к ним) в развитие промышленности и инфраструктуры, в образование и науку, устанавливал жесткую дисциплину не только для низов, ограничивая или запрещая забастовки, регулируя заработную плату… Он существенно и жестко ограничивал также аппетиты верхов». В то же время, какой бы жесткой ни была модель авторитарной модернизации, она, тем не менее, «закладывает предпосылки для отхода от политического авторитаризма» Красильщиков В. От авторитаризма к демократии на путях модернизации: общее и особенное //Демократия и модернизация: к дискуссии о вызовах XXI века / Центр исследований постиндустриального общества. М., 2010. С. 222, 224..

В свою очередь, модель инструментально-технической модернизации также признает неизбежность обновления государственно-правовой организации перед вызовами современности. Причем потребность в модернизации вынуждает развивающиеся страны заимствовать современные институты, но эти институциональные заимствования протекают под знаком их «технической» интерпретации, институты воспринимаются как технические приспособления, призванные обеспечить индустриальное, политическое, правовое, информационное и другое инновационное развитие. В основном такая модель модернизации реализуема в тех социально-культурных условиях, где политические, правовые и экономические институты не наделяются самоценностью, а являются инструментальными по отношению к более высоким духовно-нравственным ценностям и целям развития общества. Например, в контексте отечественной политической традиции государственно-правовые институты и учреждения не имели самоценного и самодостаточного статуса, как это можно наблюдать в западной политико-правовой традиции (где происходит фетишизация политической и правовой систем), а по большому счету были ценностями вторичными, прикладными, обеспечивали реализацию в социальной действительности ценностей первичного характера, таких как социальная правда, справедливость, порядок, гармоничность, духовная и нравственная свобода и т.п. Речь здесь, конечно, идет именно об институтах «управительных», организующих и управляющих различными общественными процессами, и эти суждения не распространяются на институт верховной власти, который имел в русской политической традиции антиномичный статус (о чем говорилось более подробно выше), который был центром как политической жизнедеятельности общества, так и духовно-нравственной. При этом эффективность и легитимность политической и правовой систем обусловливались верой в правду, в социальную справедливость, т.к. уважение к правде значило намного больше, чем разумные законы и рационально организованные политические институты.

Причем сегодняшние социологические исследования фиксируют преемственно воспроизводящееся отношение к государству и праву, отражая практически неизменный пласт национального политического и правового менталитета. Так, в настоящее время «в качестве ведущих парадигм массового общественного запроса сформировалась триада - благосостояние, порядок, социальная справедливость. Эта триада занимает ведущие позиции во всех электоральных группах и остается практически неизменной», делают вывод авторы аналитического доклада, посвященного социологическому исследованию национального политического и правового сознания Граждане новой России: как себя ощущают и в каком обществе хотели бы жить? (1998 - 2004). Аналитический доклад. М.: РАН ИКСИ. 2004. С. 122.. При этом, что правовые и государственные институты не имеют самодостаточной ценности в отечественном правосознании и получают свое социокультурное значение только в связке с данными базовыми ценностями, для воплощения которых они и создаются. Поэтому для современных россиян государство, в институционально-правовом плане, - «это прежде всего инструмент реализации интересов общества, и именно его интересами как целого оно и должно руководствоваться в своей деятельности» Там же. С. 117..

Сегодня многие современные исследователи солидарны с тем, что именно в ценностной, духовно-нравственной сфере, прежде всего, кроется причина всех неудач трансформации политической жизни российского общества. В этом плане следует учитывать, что концепция трансформации политической организации и правовой упорядоченности российского общества должна базироваться на принципиально отличных от классических западноевропейских аксиологических и онтологических основах. В противном случае, если осуществляемая трансформация приводит к нарушению гармоничного развития социальных отношений и соответствия между ценностной, предметной и смысловой составляющими социальной жизнедеятельности субъектов, а также к нарушению социокультурной преемственности, то подобные процессы (трансформации), какие бы благие цели ни стояли перед ними, будут иметь для общества ущербный, деструктивный характер. Изменение социально-политической и правовой упорядоченности будет успешным «лишь в том случае, если в самой культуре будет выработана логика изменений, позволяющая воспроизводственному процессу воплощать такую программу, которая была бы нацелена на формирование социокультурных отношений, не переходящих границы необратимости», социокультурной и духовно-нравственной обусловленности Модернизация в России и конфликт ценностей. М., 1993. С. 37..

3.10 Консервативные проекты трансформации российского национально-культурного и публично-властного пространства

Консервативные идеологические платформы трансформации системы государственной власти и политико-правовой организации российского общества. Консерватизм как стиль политического сознания представляет собой специфические мыследеятельностные структуры, отражающие способ познания и оценки существующей политической действительности, а также публично-властную практику, направленную на охранение традиционного государственного опыта, рационализацию и репрезентацию устойчивых иррациональных (метаюридических, этнополитических, архетипических и т.п.) доминант национальной культуры, их охранения и воспроизводства Деметрадзе М.Р. Социокультурные аспекты политики и права. Монография. М, 2006..

В меняющейся политико-правовой реальности консервативный стиль мыследеятельности (несмотря на различные нюансы, программные положения, идеологические предпочтения и т.п.) ориентирован на устойчивость и преемственность, сохранение форм организаций, обеспечивающих единство и целостность, солидарность и справедливость. Причем последние выступают в качестве типоформирующих признаков консервативного типа политического мышления, характерных для различных консервативных учений, доктрин, идеологических платформ. В свою очередь, содержание консервативного мышления может меняться в зависимости от конкретно-исторических условий, возникающих проблем и т.п.

Консервативная стратегия ориентируется на этнополитическую и правокультурную обусловленность социально-правового взаимодействия граждан, формирование и развитие политической организации, правовой упорядоченности и т.д. При этом предполагается, что именно из этих оснований (социально-культурных кодов) граждане из поколения в поколение черпают свою идентичность, определенный порядок взаимоотношений. В свою очередь, навязывание обществу чуждых параметров политического порядка, не знающей приделов социокультурной, правовой и политической модернизации истощают в конечном итоге запасы исторической памяти, от которой зависят стабильность и воспроизводство общественной системы. Поэтому ни правовые институты, ни политические структуры не могут и не должны быть независимыми от культур, в которых они действуют и которым служат. Более того, последние, напротив, должны оцениваться и подвергаться контролю с точки зрения целей и норм социокультурной среды, в рамках которой они функционируют.

Причем сегодняшние социологические исследования фиксируют преемственно воспроизводящееся отношение к государству, политике, власти отражая практически неизменный пласт национального политической культуры. Так, в настоящее время «в качестве ведущих парадигм массового общественного запроса сформировалась триада - благосостояние, порядок, социальная справедливость. Эта триада занимает ведущие позиции во всех электоральных группах, и остается практически неизменной» делают вывод авторы аналитического доклада, посвященного социологическому исследованию национального политического и правового сознания Граждане новой России: как себя ощущают и в каком обществе хотели бы жить? (1998 - 2004). Аналитический доклад. РАН ИКСИ. М., 2004. С. 122..

При этом, что государственные институты и иные политические институты не имеют самодостаточной ценности в отечественном политическом сознании и получают свое социокультурное значение только в связке с данными базовыми ценностями, для воплощения которых они и создаются. Поэтому государство для современных россиян в институциональном плане, - «это, прежде всего инструмент реализации интересов общества, и именно его интересами как целого оно и должно руководствоваться в своей деятельности» Там же. С. 117..

Такое прагматическое отношение к публично-властным институтам отражает веру в недостижимость полного совершенства установленного (позитивного) права, политических и государственных учреждений. Последнее должно соответствовать социально-культурным критериям, адекватно охранять и восстанавливать правду и справедливость в социальной жизни См. об этом: Верещагин В.Ю., Макеев В.В., Понежин М.Ю. Доктрина монархической государственности Л.А. Тихомирова: монография. Ростов н/Д, 2003. С. 70 - 71.. Отсюда построение политического режима в отечественной социокультурной традиции, опиравшейся на такой политический принцип как «первичность прав каждого народа на определенный образ жизни. На Руси этот принцип воплотился в концепции соборности и соблюдался совершенно неукоснительно» Гумилев Л.Н. От Руси до России. М., 2004. С. 292. . Он создал предпосылки для становления особого политического режима, в рамках которого утверждались не только права отдельного человека, класса, слоя, но и, что более важно, права общности, социального целого. Несвойственно отечественной социально-политической и правовой традиции было и противопоставление индивидуальных и общинных прав, последние находились в известном симфоническом единстве - на индивидуальных правах основывались общинные, которые (через деловые обыкновения, обычное право) обеспечивала реализация первых.

С точки зрения консервативного стиля политического мышления - насколько бы масштабными ни были трансформационные процессы, влекущие за собой формирование новых публичных институтов, становление новейшей нормативно-структурной конфигурации, обусловливающие новые принципы легитимации, они ведут к тому, что «новоиспеченные» институциональные режимы либо приспосабливают к себе традиционные формы и способы социально-правового взаимодействия, либо вообще полностью усваивают последние, не меняя принципиально характер и содержание этих процессов, либо новый институциональный порядок вообще искажается до неузнаваемости, сталкиваясь с традиционным контекстом.

Как справедливо отмечает Э. Панеях, российские «законы были отчасти списаны с чужих образцов, а отчасти созданы специально для того, чтобы сломать органично существовавшие ранее в обществе образцы поведения. В этом контексте представление о законах как о фиксации устойчивого ядра уклада не обязательно соответствует действительности. Разрыв при этом проходит сразу по двум линиям. Российские законы часто не соответствуют, во-первых, нормативным представлениям акторов о справедливости, во-вторых, привычному и естественному для них способу урегулирования конфликтов (курсив мой - А.М.)» Панеях Э.Л. Неформальные институты и формальные правила: закон действующий vs закон применяемый // Политическая наука. 2003. № 1.С. 37..

Другой исследователь отечественного политико-правового мышления А.И. Овчинников также отмечает, что «социально-психологические исследования правосознания россиян последних лет на предмет их отношения к западноевропейской системе правовых ценностей, которую мы позаимствовали не столь давно, показывают, что факт знания и даже рационального одобрения тех или иных правовых принципов и норм никак не сказывается на реальном поведении опрошенных граждан, стоило им попасть в экстремальную проблемную ситуацию. Кроме того, эти нормы и принципы во многих случаях совершенно неправильно поняты, смысл их искажен, воспринят в соответствии с отечественными традициями (курсив мой - А.М.)» Овчинников А.И. Герменевтическая философия права: сборник научных трудов профессорско-преподавательского состава и адъюнктов кафедры государственно-правовых и политико-философских дисциплин. Ростов н/Д, 2005. С. 30..

Кроме того, игнорирование социально-политических закономерностей развития в контексте процессов импортирования институтов и заимствование чужеродных политических идей и доктрин вызывает «имитационный эффект» в публичном взаимодействие на всех уровнях политической организации. Так, результаты социологических исследований, проведенных Левада-Центр зафиксировали о распространение эффекта имитации («использование формы вывески, слов, лишенных реального содержания»), играющего роль знакового (симптоматического) явления современности во всех без исключения точках публично-властной коммуникации. Имитируются и либеральные реформы и плюралистичность политической системы, следование западноевропейским стандартам демократизации и приватности духовно-нравственных доминант (вытеснение их из сферы публичного взаимодействия и политических оценок, мировоззрения), уважение к избирательным процедурам, иным правовым (демократическим) институтам и проч. См. об этом: Левада Ю. Рамки и варианты исторического выбора: несколько соображений о ходе российской трансформации // Мониторинг общественного мнения. 2003. № 1. С. 8 - 12. См. об этом также: Власть и политика: институциональный вызов XXI века. Политическая наука: Ежегодник 2012. РАПН. М., 20012; Лапкин В.В. Политическая модернизация России в контексте глобальных изменений. Научная монография. М., 2012..

Однако с точки зрения российских консерваторов имитация демократии западного образца, правового государства в последнее время стала проигрывать реальным процессам возвращения страны, правовой и политической системы, реальных практик публично-властного и повседневного взаимодействия к традиционной модели политической организации общества Видимо, стремление, современной правящей элиты сформулировать некоторый синтез из «западных слов и моделей» с национально-культурным содержанием, получивший название «проект суверенная демократия», есть определенный «официальный» ответ на эти процессы. .

Поэтому эволюция политической системы, с позиции различных консервативных идеологических платформ, протекает в определенных социокультурно заданных пределах. Восприятие нового социально-политического или институционально-правового опыта, получаемого нацией в те или иные переходные (трансформационные) периоды, осуществляется сквозь призму преемственно-воспроизводимых эмоционально-психологических готовностей и когнитивных клише, адаптируемых и применяемых согласно сложившемуся стилю политической мыследеятельности, воспроизводимых в практике (в повседневном, обыденном поведении и взаимодействии граждан) в соответствии с базовыми национальными формами, режимами и моделями.

Существующую политическую реальность с этих позиций нельзя рассматривать как результат только рационально-волевых усилий, причем какого-то одного поколения. Она формируется и развивается вместе с формированием и развитием общества, имеет схожие закономерности, принципы и специфические черты. Следует каждый этап развития политической культуры рассматривать, с одной стороны, как относительно самостоятельный, цельный (в социокультурном смысле) этап развития общества; а с другой - констатировать целостность национальной политической эволюции, поддерживаемой социокультурным ядром общественной системы, несмотря на все неожиданные повороты в исторической судьбе национального государства и права.

Вообще, в конце ХХ века, по мнению известных исследователей отечественной государственности Ю.С. Пивоварова и А.И. Фурсова, в развитии российской политической организации происходит восстановление устойчивой консервативной стратегии, а в политическом сознании россиян восстанавливается устойчивый «национальный посыл» Пивоваров Ю.С., Фурсов А.И. «Русская система» как попытка понимания русской истории // Политические исследования. 2001. № 4. С. 37 - 38..

Более того, Институтом комплексных социальных исследований РАН под руководством М.К. Горшкова было проведено общероссийское социологическое исследование, которое показало, что консервативно ориентированные взгляды, духовно-нравственные принципы понимания публично-властного пространства, традиционные ценности и системы социальных ожиданий «постепенно восстанавливают свое влияние на общество... Ценностно-смысловое ядро российского менталитета продолжает демонстрировать удивительную устойчивость и непохожесть. Даже в условиях системной трансформации российского общества, практически все аспекты и проблемы современного мира - демократия и рыночная экономика, свобода и социальная ответственность, отношения между личностью, обществом и государством - получают в России специфическое звучание и окраску» Горшков М.К. Граждане новой России: К вопросу об устойчивости и изменчивости общественного менталитета: тезисы доклада на семинаре РАН. М., 2005. С. 3 - 4..

Полученные результаты дают «веские основания считать, что степень глубины и темпы изменения российского национального самосознания под воздействием трансформационных процессов не столь велики, как об этом принято... говорить и думать». Причем, по мнению группы исследователей, сегодня сохраняется общее консервативное ядро, которое «сохраняет удивительную устойчивость» при всех «отмываниях белых пятен» истории развития отечественной государственности в ХХ веке Там же. С. 1 - 2..

При этом основной доминантой развития правового и политического сознания соотечественников является «возвращение от западнических увлечений» либерализацией, демократизацией к «исконно российским представлениям» о власти, государстве, политике, праве, обществе, к нравственным устоям и образу жизни. Конечно, эти консервативные ориентации носят сегодня двойственный характер. Так «представление об “особом пути России”, установка на патернализм, перекладывание ответственности за происходящее в стране на властные институты при демонстрации недоверия к ним и одновременно преданности государству, поглощенность индивида “социумом” - характерные особенности консервативного политического сознания населения России, вытекающие из ее исторического опыта» Попова О.В. Консервативные ценности в стереотипах политического сознания // Философия и социально-политические ценности консерватизма в общественном сознании России (от истоков к современности): Сборник статей. СПб., 2004. Вып. I. С. 215..

В других социологических исследованиях, связанных с выявлением политических предпочтений граждан, доминирующих политических идей и ценностей, а также с обобщением массовых оценок действующих политических институтов и политических ожиданий граждан, фиксируется наличие как модернизационных (содержание которых имеет очевидную национально-культурную специфику), так и консервативных политических установок.

Так, в социологических опросах общественного мнения, проводимых кафедрой социологии и психологии политики факультета политологии МГУ в различные годы отмечается воспроизводство как устойчивых национальных политических образов и ценностей с преобладанием консервативных представлений о развитии системы государственной власти, так и укоренение в политическом сознании россиян модернизационных представлений, которые специфически интегрированы с консервативными духовно-нравственными позициями граждан.

Например, в недавних исследованиях, проводимых под руководством Е.Б. Шестопала, фиксируется особое значение такой ценности, как «сильное государство». Несмотря на то, что в специализированной литературе это понятие устойчиво связывается с авторитаризмом, ограничением свобод, политических прав, «свертыванием» демократического вектора развития, стагнацией государственно-правовой системы, анализ полученных данных «показывает, что этот индикатор (ценность сильного государства - А.М.) следует трактовать более осторожно… эта ценность занимает устойчивое центральное место среди других ценностей демократии. Очевидно, это связано с типом нашей политической культуры, которую можно назвать “государство-центрической”» Шестопал Е.Б. Политическая повестка дня российской власти и ее восприятие гражданами // Полис. 2011. № 2. С. 22..

Причем современных граждан более всего волнуют не вопросы институциональной конфигурации власти, различные инструментально-технические или экономические проблемы, а, напротив, вопросы, связанные с духовно-нравственным оборудованием властно-правового взаимодействия граждан: «Политико-психологические исследования выявляют более глубокие источники тревоги людей. Они связаны не столько с экономическими проблемами, хотя те и лежат на поверхности, сколько с ощущением отчужденности власти от общества, ее несправедливостью и своекорыстием, отсутствием моральных опор» Там же..

В целом различные социологические исследования последних лет фиксируют ряд устойчивых консервативных характеристик национальной политической культуры. К ним, прежде всего, следует отнести:

- во-первых, российское государство продолжает осмысляться, с одной стороны, в качестве сверхдержавы, играющей одну из ключевых ролей в международно-правовых и геополитических отношениях, выступающей в качестве лидера на евразийском пространстве, а с другой - за институтом государства в массовом сознании до сих пор «закрепляется» мессианская идея государственно-правового прогресса, основанного на сохранении духовно-нравственных императивов в политической и правовой жизни;

- во-вторых, это доминирование идеократической характеристики государственно-правовой организации, предполагающей стремление к формированию идейных оснований, которые интегрировали бы общественную систему, легитимировали действующие правовые и политические институты, направляли политико-правовую деятельность органов государственной власти, а также формировали политическую мыследеятельность конкретного гражданина, ставя «перед ним светлую цель подобно “коммунизму” недавнего прошлого» Вязовик Т.П. Попытки консервативного синтеза в постсоветском идейном пространстве // Идейно-символическое пространство постсоветской России: динамика, институциональная среда, акторы / под ред. О.Ю. Малиновой. М., 2011. С. 86.. Идейные основания современного российского государства представляют собой интегративное свойство целостной политической жизни общества. Поэтому необходимость идейных оснований государства обусловливается пониманием современных целей, задач, приоритетов развития, существующих возможностей и границ политической и гражданской активности, тем самым представляя обществу целостный образ тенденций и векторов государственно-правовой трансформации, несмотря на кажущуюся радикальность, несогласованность, противоречивость последних;

- в-третьих, устойчивой характеристикой российской политической культуры остается восприятие государственной власти в качестве главного «охранителя» духовно-нравственной специфики национальной культуры. Так, например, даже в либерально-консервативных программах модернизации отечественного государства и права, экономики и культуры обосновывается, что общенациональной стратегией развития должна стать модернизация всех сфер общественной жизнедеятельности, однако последняя должна органически вырастать из отечественных культурно-национальных корней.

Данные устойчивые характеристики политического сознания российского общества являются, соответственно, ключевыми в современных неоконсервативных идеологических платформах трансформации и оптимизации властных отношений в современном политическом процессе. Сделаем небольшую, но, с нашей точки зрения, важную теоретико-методологическую оговорку. Считаем, что с середины ХХ века всякое консервативное учение или доктрина представляет собой неоконсерватизм, поскольку в «чистом виде» о консервативных правовых и политических учениях можно говорить лишь в период конца XVIII - середины ХХ века. После указанного периода консерватизм теряет свою сущность как «проектность прошлого» (формулировка В.М. Мужаева), а последующие учения и доктрины, отличающиеся консервативно-ориентированным стилем политического мышления, представляют собой гибриды, смешанные варианты, которые сегодня принято обозначать как «неоконсервативные программы» См. об этом, например: Окара А.Н. Консерватизм как модернистский проект и как политтехнология элиты // Консерватизм / традиционализм: теория, формы реализации, перспективы. Материалы научного семинара. Вып. №3. М., 2010. С. 70 - 71..

Условно развивающиеся в наше время российские консервативно-политические учения и доктрины, а также идеологические платформы консервативного государственно-правового обустройства национальной жизнедеятельности можно разделить на пять основных групп: традиционалистические, неоевразийские, модернистские, постмодернистские и революционные. Однако заметим, что в современных неоконсервативных проектах довольно сложно выделить четкие типологические признаки, отличающие их друг от друга, скорее они группируются по признаку «общности переживаемой ситуации» (формулировка М.В. Ремизова) и тем принципам, которые то или иное направление неоконсерватизма предлагают в качестве доминирующих в организации публично-властных отношений в России. Неоконсервативные проекты сегодня представляют собой скорее некий публичный дискурс об основаниях политической жизни общества и направлениях его трансформации, дают интерпретацию фундаментальных цивилизационных стандартов политической организации, принципов взаимодействия личности, общества и государства.

1. Традиционалистическая идеологическая платформа консервативной трансформации и организации государственной власти опирается на восстановление традиционной мировоззренческой парадигмы национального восприятия государства, власти, политики и права, публично-властных форм взаимодействия личности, общества и государства. Как правило, в качестве «идеополагающей» основы (идеи-принципа) берутся принципы организации властных отношений, характерных для монархической организации московского периода.

Вообще, традиционному консервативному мышлению свойственно главным образом регрессивное отношение к социально-политическим ценностям и идеалам государственно-правового развития. Так, период формирования и развития московской государственности трактуется в рамках этой идеологической платформы в как эпохальный и судьбоносный выбор России, определивший национально-культурный архетип организации властных отношений, преемственно воспроизводящийся из поколения в поколение; т.е. данный властно-правовой архетип выступает в качестве формообразующей идеи государственно-правовой организации на различных этапах эволюции отечественной правовой и политической организации См. об этом подробнее: Овчинников А.И., Мамычев А.Ю., Манастырный А.В., Тюрин М.Е. Юридические архетипы в правовой политике России. Ростов н/Д, 2009. С. 32 - 33.. Кроме того, сформированный в эту эпоху национально-культурный архетип, выступает также типоформирующим элементом в отечественной политической культуре, опосредующим как сам выбор моделей организации публично-властных отношений, так и типологически схожие тенденции их развития в разных конкретно-исторических условиях. «Лейтмотивом этого выбора, - отмечает по этому поводу В.И. Спиридонова, - становится государство и государственная власть как главное действующее лицо и “мейнстрим” российского развития. Именно поэтому необходимо сконцентрировать исследовательский интерес в первую очередь на рассмотрении ведущих характеристик российской государственности как сложились в эпоху Московского царства и как они воспринимались в то время. Ибо именно эти значимые черты получили дальнейшее развитие и имели различные следствия для формирования специфически российского цивилизационного кода (курсив мой - А.М.)» Спиридонова В.И. Московское царство как прообраз политических стратегий российского государства // Политическая стратегия российского государства как философская проблема / Рос. акад. наук, Ин-т философии; Отв. ред. В.Н. Шевченко. М., 2011. С. 89. .

Рассмотрение московской государственности как ключевого социально-политического кода, повлиявшего и влияющего до сих пор на развитие политического сознания, является одной из определяющих позиций традиционного консервативного стиля мышления. Так, например, известный историк Н.М. Золотухина полагает, что именно в тот конкретно-исторический период сложились ведущие и устойчивые принципы отечественного политического мышления и правопонимания. При этом исследователь отмечает, что в русской средневековой политико-правовой теории были сформулированы понятия и категории, которые «оказались пригодными для выражения правопонимания во все века», многие из них не утратили, а наоборот, усилили свое влияние и в настоящее время Золотухина Н.М. Особенности средневековой политической и правовой мысли в России // Философия права в России: история и современность: материалы философ.-правовых чтений памяти В.С. Нерсесянца /отв ред. В.Г. Графский. М., 2009. С. 93. О влиянии московского правокультурного кода организации властных отношения и формирования российской политической традиции развития и функционирования государственной власти см. также: Пивоваров Ю.С. Российская политическая традиция / РАН ИНИОН. М., 2006; Он же. Два века русской мысли / М.: РАН ИНИОН.2006..

Принципиальной отличительной чертой для традиционной консервативной идеологической платформы является то, что вся политическая организация должна базироваться на совокупности объективно существующих исторических факторов, которые интерпретируются с помощью системы абсолютных идеалов и идей. В данном случае смысл власти, права, закона, государства, их социального назначения, специфика их функционирования «находится в родственной связи с идейным содержанием того начала, которое данной нацией принимается, как начало абсолютного идеала, как надэмпирическая реальность. Этим содержанием обусловливается этический идеал нации в виде того или другого кодекса моральных требований; им же обусловливается та идея, тот аспект генезиса власти, которому нация подчиняет свою общественную жизнь в государстве» Баранов П.П., Горшколепов А.А. Верховная власть как идеолополагающий элемент государственности // Философия права. 2002. № 1. С.22.

При этом государственная власть призвана служить этой общей идее, которая выработана в ходе внутренней, духовной жизни общества (ибо «право и государство возникают из внутреннего, духовного мира человека, создаются именно для духа и ради духа» - И.А. Ильин Ильин И.А. Путь духовного обновления. М., 2003. С. 290 - 291, 297 - 298.), и благодаря именно следованию этой общей идее оно находится на действительной высоте, служением ей объясняется его существование и положение в обществе.

В рамках этой идеологической платформы «сосуществуют» различные направления, обосновывающие принципы организации и трансформации (прежде всего, постепенного эволюционного развития, базирующегося на национальных ценностях, традициях, обычаях и проч.) современных властных отношений в обществе. Ярким примером отстаивания традиционалистических структур в публичной сфере может служить концепция «Просвещенного консерватизма». Основные положения этой концепции были сформулированы в опубликованном манифесте Н.С. Михалкова под названием «Право и Правда». Эта концепция предполагает скорейший возврат к восстановлению сильной власти, несущей ответственность за социально-политическое и духовно-нравственное развитие нации, а также к формированию сословной организации и основанного на ней (как в политико-правовом учении Л.А Тихомирова) народного представительства. Проблематика организации властных отношений здесь связана с традиционалистическими самодержавными принципами. Именно в деятельности самодержавной власти и ее привилегированных слоев надо, по убеждению автора, искать сегодня образец для подражания, ведь, по мнению Михалкова, все значимые социальные проекты и важнейшие реформы, направленные на оптимизацию национального правового пространства и модернизацию тех или иных сфер народной жизнедеятельности, успешно осуществлялись только в том случае, когда они проводились по решению и под контролем верховной власти. Причем успешность последних связана, как показывает исторический опыт, с симфоническим взаимодействием государственных, общественных и церковных деятелей России.