Социально-экономические проблемы преодоления коррупции

Таблица 1. Индекс восприятия коррупции в России, Венгрии, Польше и Чехии в 1980 - 1996 гг.

По данным Transparency International

Так, для Венгрии, Польши и Чехии переход к рыночным отношениям был связан со снижением уровня коррупции. Особенно разительными перемены были в Венгрии, где индекс восприятия коррупции в 1992 - 1996 гг. почти в три раза превышал значение 1980 - 1985 гг. и в Польше, где за эти же периоды индекс вырос в полтора раза. В России же произошли противоположные изменения: индекс сократился почти в два раза.

Столь различные траектории изменения индекса восприятия коррупции можно связать с разными факторами. Польша и Венгрия не переживали в тот период распад государства, да и распад Чехословакии был связан с куда меньшими проблемами, чем распад Советского Союза. Масштабы экономик и, соответственно, возможности государства по контролю над ходом развернутых в них реформ также существенно различались. В какой-то мере большая готовность населения к либерализации, которая в Венгрии, Польше и Чехословакии была связана с менее долгой историей плановой экономики и предшествующими реформами, также могла сыграть свою роль в улучшении коррупционной ситуации в этих странах после сворачивания «плана».

Наша гипотеза состоит, однако, в том, что, помимо названных факторов, свою роль сыграл способ «организации» коррупционных отношений в социалистических экономиках, который в различных условиях проведения либерализации привел к различным результатам. Реформы в бывшем СССР в том виде, в каком они проходили, были вынужденными (во всяком случае, так они воспринимались реформаторами) и осуществлялись в то время, когда экономика и без того испытывала трудности. Трудности были и в других социалистических странах, однако обратившись к такому показателю, как ВВП на душу населения (см. табл. 2), все же можно видеть, что экономики рассматриваемых стран находились на разных траекториях.

Табл. 2. Номинальный ВВП на душу населения в России, Венгрии и Польше в годы «крушения социализма» (долл. США)

По данным Всемирного Банка

В годы, непосредственно предшествующие реформам ВВП, на душу населения в Венгрии и Польше рос в долларовом выражении, в то время, как в России - снижался. Различны были и масштабы инфляции (см. табл. 3). Хотя инфляционные тенденции усиливались и в Польше, и в Венгрии, они не достигали таких масштабов, как это было в России.

Табл. 3. Дефлятор ВВП в России, Венгрии и Польше в годы «крушения социализма» (проценты)

По данным Всемирного Банка

Можно предположить, что все эти резкие негативные изменения снижали ожидаемые выгоды от сети неформальных связей и увеличивали неопределенность взаимных обязательств. В результате отношения в советской экономике, характеризующиеся как «блат», все в большей степени стали вытесняться взятками, «откатами» и иными подобными схемами. Это не могло не отразиться на восприятии коррупции. В самом деле, в каждом отдельно взятом случае часто бывает сложно судить, имел ли здесь место «блат» или выгодополучатель действительно соответствовал предъявляемым требованиям. Кроме того, сеть неформальных отношений, поддерживающих «блат», может быть довольно обширна и может включать в себя широкие слои населения. Когда отношения взаимных преференций в этих широких слоях населения начинают заменяться взятками, это воспринимается как нарастание коррупции.

Наиболее известными работами, посвященным блату, остаются работы А. Леденевой См., например, Ledeneva A. Russia's Economy of Favors: Blat, Networking and Informational Exchange. Cambridge: Cambridge University Press, 1998. . В них блат определяется как использование личных сетей и неформальных контактов для получения дефицитных товаров и услуг и обхождения формальных процедур.

Насколько были распространены подобные отношения в советской экономике, судить довольно сложно. Доступные данные весьма несовершенны. Соответствующие исследования велись, главным образом, за границей путем опроса эмигрантов из Советского Союза. Среди прочих недостатков такое исследование имеет проблему смещенной выборки. Можно ожидать, что больше мотивов к эмиграции имели те слои населения, которые чаще других сталкивались с коррупцией.

Наиболее известные исследования такого рода были проведены Ди Франчеиско и Жительманом среди 1 161 эмигранта, покинувшего СССР в период 1977 - 1980 гг.. и Седиком, опросившим 2 657 эмигрантов из Советского Союза Di Franceisco W., Gitelman Z. Soviet Political Culture and Modes of Covert influence. American Political Science Review 1984, 78 (3): 603 - 621. Sedik D. Connections and Consumption in the USSR. Berkley-Duke Occasional Papers on the Second Economy in the USSR, 1989, No. 16. . Некоторые результаты приведены в таблицах 4 и 5.

Как видно, связи выступали значимым аспектом во многих сферах жизни советского общества и служили своего рода заменой взяток. По нашему предположению, именно обесценивание этих связей стало причиной увеличения масштабов взяточничества и восприятия российского общества как высококоррумпированного Именно взяточничество, а не прочие коррупциогенные факторы, составляло основу «ранних» индексов восприятия коррупции, приведенных в таблице 1. Так что переключение с «блата» на взятки вполне могло внести свой вклад в динамику индекса. .

Таблица 4. Использование взяток и связей в СССР людьми с высшим (в том числе неполным) образованием (в процентах от общего числа случаев)

Источник: Gelbach S. Social Networks and Corruption. Paper prepared for presentation at the 2001 Annual Meeting of the American Political Science Association

Таблица 5. «Стоимость» связей при получении дефицитных благ в советской экономике (в рублях, 1977 г.)

Источник: Gelbach S. Social Networks and Corruption. Paper prepared for presentation at the 2001 Annual Meeting of the American Political Science Association

Так, например, по данным Фонда «Общественное мнение», вероятность столкнуться с коррупцией в отношениях, связанных с поступлением и обучением в вузе, во втором полугодии 2010 г. составляла 46 % (что несильно отличается от позднесоветской ситуации), однако 55 % респондентов при этом готовы дать взятку Состояние бытовой коррупции в Российской Федерации (на основании результатов социологического исследования, проведенного во втором полугодии 2010 г.) / Общероссийский общественный фонд «Общественное мнение». - М., 2011. , в то время как судя по данным табл. 4, в советское время большая часть подобных отношений регулировалась за счет связей. При этом в восприятии общества именно взяточничество, а не связи составляют суть коррупции. Согласно опросу, проведенному Фондом «Общественное мнение» в 2006 г. лишь 2% респондентов отнесли к коррупции использование связей (см. табл. 6).

Таблица 6. Коррупция в сознании общества (процент респондентов)

Источник: Коррупция в современной России. Опрос населения Фондом «Общественное мнение» 30.11.2006. http://bd.fom.ru/report/cat/power/corr/dd064723.

При этом почти половина респондентов, давших ответ, определили коррупцию как взяточничество должностных лиц.

Аналогично опрос ВЦИОМ показал, что несмотря на то, что 24 % респондентов полагают успешную карьеру невозможной без связей и «нужных» знакомств (тот же процент респондентов указал также, что связи реально помогли в построении карьеры), лишь 20 % опрошенных назвали такой способ «продвижения» безусловно недопустимым, в то время как 41 % охарактеризовал его как вполне нормальный ВЦИОМ. На работу через связи: «блат» как способ трудоустройства. - Пресс-выпуск № 1731. .

Таким образом, именно распространение взяточничества воспринимается обществом как коррупция. Использование личных связей воспринимается гораздо менее остро. Как отметил В. Танци, «утверждение, что личные отношения между государственными служащими и взаимодействующими с ними частными лицами характеризует «коррумпированное» общество, может быть корректно с юридической точки зрения, но оно упускает из виду, что эти отношения просто отражают различные социальные и моральные нормы [действующие в обществе]» Tanzi V. Corruption, Governmental Activities, and Markets. IMF Working Paper, 1994. - p. 10.. Вообще наблюдение, что характерная для Запада щепетильность в отделении «личного» и «общественного» лишь в малой степени присуща остальному миру, стало довольно общим местом в социологических, культурологических и антропологических исследованиях См., например, Sissener T. Anthropological Perspectives on Corruption. Chr. Michelsen Institute Development Studies and Human Rights WP 2001:5. . Например, А. Гупта в исследовании, посвященном работе чиновников нижнего уровня в Индии, описывает как типичную ситуацию, когда чиновник имеет офис в том же здании, где приживает сам, требует деньги за исполнение своих обязанностей и обсуждает с присутствующими (в том числе, посторонними) рассматриваемые дела. Однако недовольство жителей вызывает не это, а непредсказуемость размера взятки Gupta A. Blurred Boundaries: the Discourse of Corruption, the Culture of Politics, and the Imagine State. American Ethnologist, Vol. 22, No. 2, pp. 375 - 402. . Различия между взятками и прочими злоупотреблениями прослеживаются даже на уровне языка. Так, А. Рууд утверждает, что в словаре деревенских жителей Бенгалии существует специальное обозначение взяточничества, однако отсутствуют слова для обозначения иных видов коррупции Ruud A. Corruption as Everyday Practice. Rules and Rule-bending in Local Indian Society. Oslo, 1998, Centre for Development and the Environment. SUM Working Paper: 4..

Таким образом, можно предположить, что «естественное» восприятие коррупции отождествляет ее со взяточничеством (а в иных случаях - с произвольным взяточничеством). Лишь в тех обществах, где убеждение в равных возможностях всех граждан укоренено достаточно глубоко, «центр тяжести» в восприятии коррупции смещается в сферу личных отношений, «блата», круговой поруки и т.д.

На наш взгляд, различия между обществами с подобными представлениями о равенстве граждан и обществами без таковых не следует воспринимать как «врожденные». Достаточно вспомнить, что несколько столетий назад продажа некоторых должностей во Франции была официальной, а система патронажа, при которой крупные государственные чины оказывали покровительство коммерческим предприятиям, была в порядке вещей в европейских государствах. Лишь со временем произошло «перерождение» этих обществ.

Но означает ли такое фундаментальное отличие коррупции, основанной на взятках, от коррупции, основанной на «блате», возможность утверждать, что оба вида коррупции не одинаковы по своему воздействию на экономику? И если какие-то общества из состояния, где доминировали личные отношения, сумели перейти к такому положению дел, когда личные отношения в государственной сфере воспринимаются как коррупционные, то какие изменения для этого должны были произойти? Могут ли такие изменения произойти «эволюционно», или критически значимы усилия, предпринимаемые властью или отдельными классами общества?

Характеризуя «правила, регулирующие взятки», А. Грейф назвал суды, полицию и государственную администрацию теми организациями, которые поддерживают это правило и порождают коррупцию, как некую регулярность поведения Грейф А. Институты и путь к современной экономике. Уроки средневековой торговли. - М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2013. - с. 64.. На наш взгляд, этот подход не вполне корректен. Для реализации коррупционных действий, в частности дачи взятки, необходимо не только убеждение в том, что государственные чиновники подкупны, а наказание маловероятно, необходимо также знание, к какому чиновнику и в каких случаях обратиться, как договориться о том или ином размере взятки за те или иные действия, получить гарантии (или хотя бы верно оценить вероятность) того, что получивший взятку чиновник выполнит свои обещания по совершению ответных действий. Так же и взяткополучатель должен быть до некоторой степени уверен, что взяткодатель не «подставной», что, если не вся сумма взятки уплачена до совершения взяткополучателем соответствующих действий, она будет уплачена взяткодателем впоследствии. Таким образом, для работы коррупционного механизма, необходимо распространение информации о том, кому можно давать и от кого можно получать взятку, а также наличие неформальных инструментов принуждения к выполнению коррупционных договоренностей. Эти функции выполняют соответствующие отношения между людьми, сеть их знакомств, их «связи». Те же сети неформальных отношений между людьми, знакомств и родственных связей, регулируют и прочие виды коррупции, в частности - «блат». Не следует при этом полагать, что различные виды коррупции выступают строгими субститутами друг по отношению к другу. В иных случаях, например отношения «блата», могут облегчать процедуру поиска чиновника, который «может решить вопрос» за взятку, а также гарантировать взаимное выполнение обязательств по коррупционной сделке.

К сожалению, изучению влияния неформальных сетей отношений между людьми на коррупцию посвящено не так много исследований, как того заслуживает эта тема. Среди исследований, получивших относительно широкую известность, следует выделить, прежде всего работу С. Гельбаха Gehlbach S. Social Networks and Corruption. Paper prepared for presentation at the 2001 Annual Meeting of the American Political Science Association. В ней предложена формальная модель влияния размера сетей, в которые включен чиновник, на масштабы коррупции. А также рассмотрен процесс формирования самих этих сетей. Сделаны важные выводы относительно механизма влияния коррупции на общественное благосостояние.

Помимо этого, Гельбах показывает различие между двумя типами коррупционного поведения: первый - когда за взятку совершается незаконное действие, и второй - когда без взятки не совершается законное действие. Логика принятия коррупционером решений в этих случаях в известной мере противоположна. Если в первом случае коррупционеру выгодно сокращать количество людей, которым он оказывает услуги по «блату» (без взятки или «со скидкой»), то во втором случае такую сеть выгодно наращивать. Дело здесь в следующем. В первом случае сеть «знакомств» принуждает коррупционера совершать дополнительное количество незаконных действий, увеличивая его риск быть наказанным. Во втором же случае, оказывая законные услуги «по знакомству», коррупционер может компенсировать уменьшение количества этих услуг, предоставляемых сторонним лицам (которым эти услуги не предоставляются без взятки). Таким образом, коррупционер уменьшает вероятность быть уличенным в недобросовестности.

Как некоторое подтверждение этого вывода можно рассматривать результаты, полученные Б. Авен Aven B. The Effects of Corruption on Organizational Networks and Individual Behavior. Working Paper. 2012. https://student-3k.tepper.cmu.edu/gsiadoc/WP/2012-E39.pdf. . Используя уникальную базу данных об электронной переписке сотрудников компании «Энрон», она дала сравнительную характеристику сети их отношений, которая касалась официальной деятельности компании, и сети, которая была связана с нелегальной деятельностью (искажениями отчетности, уклонением от уплаты налогов и т.д.). Были получены следующие результаты: для «нелегальной» сети характерны более редкая частота связей, меньшая плотность сети и более редкие отношения, основанные на взаимности. В то же время эта сеть будет характеризоваться большей иерархичностью и асимметрией отношений (в том числе касающихся распределения информации между участниками сети).

Последний вывод в значительной мере воспроизводит выводы, полученные еще знаменитым социологом И. Гоффманом Goffman E. Strategic Interaction. N.Y.: Prentice-Hall, Inc. 1970.. На наш взгляд, они могут дать «интуицию», относительно того, почему коррумпированность часто сочетается с авторитарным устройством. Попытка обосновать обратную связь информационной асимметрии с коррупцией представлена, например, в работе З. Шанто и И. Тота  Szбntу, Zoltбn - Tуth, Istvбn Jбnos: Information Assymmetry in Politics and the Idealtypes of Corruption. 2012. oktуber 18. http://www.crc.uni-corvinus.hu/download/szanto_toth_2012_inf_asymmetry_corruption_121017.pdf. .

Для придания строгости нашему дальнейшему анализу мы представим модель, развивающую упомянутую модель Гельбаха в нескольких направлениях. Во-первых, мы будем рассматривать выбор чиновника между получением взятки за осуществление законных действий и за осуществление действий незаконных. Во-вторых, мы попытаемся показать зависимость поведения чиновника от структуры социальной сети, в которой он участвует.

Будем предполагать, что чиновник предоставляет населению некоторое благо. Население состоит из N человек. Каждый человек обладает некоторой характеристикой ц, распределенной равномерно на отрезке [0, 1]. По правилам, определенным для чиновника государством, он должен предоставить благо всем людям, для которых . Например, ц может представлять собой полезность блага для индивида, и чиновник обязан предоставить это благо людям, потребность которых в нем достаточно высока.

Государство «не знает», кто из людей обладает требуемым значением ц, однако мы будем предполагать, что оно «имеет представление» о том, какая доля населения должна получить благо от чиновника. При равномерном распределении признака ц эта доля населения составляет бN человек. Функция чиновника состоит в том, чтобы определить, кто именно заслуживает предоставление блага и предоставить его. Однако чиновник может злоупотреблять своими полномочиями, перераспределяя благо в пользу «друзей», требуя взятки с людей, которым благо должно быть предоставлено бесплатно (или на определенных государством условиях) или, наоборот, предоставляя за взятки благо тем людям, которые не могут его получить «по правилам». Для упрощения будем предполагать, что чиновник не берет взятки со своих «друзей» (хотя, в действительности, чиновник может предлагать «друзьям» скидку, значительно уменьшая размер взятки).

Предположим, что индивид получает полезность от предоставляемого чиновником блага в зависимости от признака ц:

.

Полезность, получаемая от блага, определяет максимальный размер взятки, которую готов уплатить индивид чиновнику.

Когда чиновник предоставляет благо «друзьям», он ожидает предоставления ответных услуг. Однако эти услуги будут предоставлены в будущем и лишь с некоторой вероятностью. Причем даже если чиновник полностью доверяет «другу», получение ответных услуг не гарантировано, так как к этому могут возникнуть внешние препятствия, а потребность в том благе, которое может предоставить «друг», может отпасть (или не возникнуть).

Другое предположение, которое мы сделаем, состоит в том, что полезность от ответных услуг тем больше, чем больше значение признака ц. То есть, чем больше «друг» ценит предоставляемое чиновником благо, тем больший объем ответных услуг он будет готов оказать.

Будем представлять ожидаемую полезность чиновника от предоставления услуги «другу» i как

,

где д - коэффициент, отражающий как ставку дисконтирования, так и вероятность получения чиновником ответных услуг (); .

Заметим, что если чиновник оказывает услугу «другу», у которого , это нельзя трактовать как «коррупцию», поскольку условия предоставления блага соблюдены. Но чиновник получает от такого предоставления блага полезность, которую он не мог бы получить, предоставляя благо «постороннему» лицу.

Если чиновник требует взятку с лица, которому благо должно быть предоставлено согласно определенным государством условиям, он рискует понести наказание. Предположим, что чиновник полностью информирован о характеристиках своего «клиента», т.е. может установить такую величину взятки, которая полностью изымет получаемые «клиентом» излишки. Для упрощения будем считать также, что вероятность и величина наказания не зависят от величины взятки и возрастают линейно по мере увеличения числа лиц, которым причитающуюся услугу чиновник предоставляет за взятки. Таким образом, полезность, получаемая чиновником от взятки с «клиента» j, определится как

,

где k - ожидаемое наказание при получении взятки.

Заметим, что всегда найдется достаточно большое и вероятное наказание, которое уничтожит стимулы чиновника к получению взятки. Однако не всегда такое наказание может быть приемлемо: оно может требовать слишком больших затрат, связанных с функционированием надзорных органов, может существовать вероятность наказания невиновного человека, а само наказание может быть слишком жестоким с точки зрения общественной нравственности Здесь можно припомнить подробное обсуждение оптимальной величины наказания, представленное в работе Г. Беккера «Человеческое поведение: экономический подход»..

Рассмотрим индивида i, который в соответствии с установленными государством правилами, может претендовать на получение от чиновника благ, т.е. . Будет ли чиновник требовать от него взятку или попытается включить его в состав своих «друзей»? Очевидно, это зависит от соотношения и . Рассмотрим разницу между этими величинами:

.

Важное свойство этой разницы состоит в том, что, поскольку , рост замедляется по мере роста ц, в то время как нарастает постоянными темпами. Это означает, что чиновнику выгодно брать взятку с наиболее ценящих предоставляемое благо людей, а в состав своих «друзей» включать тех, кто ценит благо меньше. Обратим внимание на то, что существенную роль при этом играют коэффициенты д и а. В частности, если а = д, , при любом. Обобщая, для того, чтобы бралась хотя бы одна взятка необходимо, чтобы a было больше д + k. Таким образом, стимулы чиновника к предоставлению благ за взятки во многом обусловливаются отсроченностью и неопределенностью ответных услуг. Иными словами, он оказывается мало заинтересованным в человеке, которому должен предоставить блага.

Что касается индивидов, для которых , то в их отношении ситуация отличается в двух отношениях. Во-первых, предоставление им благ незаконно. Во-вторых, хотя люди, получившие благо за взятки теперь не заинтересованы в уличении чиновника, в этом оказываются заинтересованы люди, которые не получили блага (даже за взятки), несмотря на то, что заслуживали его получения. Последние же появляются, поскольку по условию государству известно, какое количество благ должно быть предоставлено (а именно - бN).

Поскольку чиновник не может отказать «друзьям», каждое благо, перераспределенное в пользу индивидов с , связано с потерей величины , где индивид принадлежит к тем, которые заслуживают благо «по правилам». (т.е. ). Но это значит, что чиновнику не выгодно предоставлять благо за взятки тем, кто его не заслуживает и не входит в число его «друзей», поскольку они готовы заплатить меньшую взятку, а ожидаемое наказание в этом случае больше. Что касается друзей, не заслуживающих получения блага, предположим (ввиду высказанных выше соображений), что ожидаемое наказание от предоставления им блага составляет , то есть, чем менее заинтересованных в благе индивидов чиновник включает в состав «друзей», тем выше ожидаемое наказание. Рассмотрим индивида такого, что благо ему предоставлялось бы за взятку, если бы оно не перераспределялось в пользу не заслуживающих его друзей. Тогда

.

Очевидно, такое перераспределение невыгодно чиновнику. Таким образом, можно сформулировать утверждение. Если чиновник обладает совершенной информацией и может свободно формировать круг своих «друзей», то он никогда не предоставляет благо людям, которые его не заслуживают согласно установленным государством правилам.

Из полученного результата видно, что основная проблема коррупции состоит в том, что чиновник предоставляет блага «посторонним» людям за взятки, хотя они должны были их получить бесплатно. Тогда преодоление коррупции в рассматриваемом идеализированном случае связано с тем, чтобы включить всех людей, которым чиновник обязан предоставить благо в состав его «друзей». Примечательно, что это предполагает установление более меньшей величины ожидаемого наказания, чем это предполагается, исходя из сравнения взятки и ожидаемого наказания. В самом деле, в последнем случае k > aц, и учитывая, что ц распределено от 0 до 1, коррупция исчезает, если k > a. В нашем же случае, напротив, k > a - ц. Таким образом, величина ожидаемого наказания, позволяющего преодолеть коррупцию зависит не только от двух параметров. Во-первых, от того, как сильно связано значение признака, по которому принимается решение о предоставлении блага, с полезностью лица, обращающегося к чиновнику. Во-вторых, от того, как организованы отношения между людьми в обществе, насколько высоко он оценивает «дружеское» отношение людей к нему. Влияние на коррупцию через первый параметр связано с определением правил предоставления государством благ населению. Влияние второго параметра сложнее, поскольку оно связано с устройством общества, организацией связей между его членами и в меньшей степени поддается регулированию со стороны государства. Далее мы будем более подробно рассматривать именно этот фактор.

До сих пор мы предполагали, что чиновник свободно определяет круг своих «друзей». В действительности это не всегда так. Статус «друга» базируется на личных отношениях, однако количество и глубина таких отношений, которые эффективно может поддерживать человек, ограничено. С другой стороны, «друзья друзей» также могут рассчитывать на особое отношение со стороны чиновника. Таким образом, в число лиц, которым чиновник оказывает преференции, могут попасть «лишние» люди, которым он не стал бы предоставлять благ, если бы не опосредованное знакомство с ними. Это предполагает также, что чиновник не может добавлять людей в число своих «друзей» по одному, а вынужден добавлять их вместе со всем кругом их «друзей». Разумеется, обязательства между такими опосредованными «друзьями» менее прочные, что снижает ожидаемую ценность получения ответных благ от них. Обзаводясь опосредованными знакомствами, чиновник не вынужден тратить усилия на их поддержание.

Допустим, поддержание знакомства с одним «другом» стоит чиновнику с. Не учитывая связей этого «друга», чиновнику он будет выгоден только если . Но приобретенный «друг» обладает связями, которые теперь становятся связями чиновника. Если «друг» имеет «друзей» (помимо рассматриваемого чиновника), то выгоды от предоставления им блага без взятки будут составлять , где , - ожидаемое значение параметра ц среди «друзей друга» чиновника. Для упрощения предположим, что чиновник не может отказаться от предоставления благ «друзьям друга»). Обозначим через с ожидаемое наказание чиновника, которого можно избежать, предоставляя благо «друзьям» за ответные услуги вместо получения взятки. Оно состоит из ожидаемого наказания за предоставление блага за взятку тем, кто заслуживает получения блага, за вычетом ожидаемого наказания за незаконное предоставление блага (неважно - за взятку или «по дружбе»).

Выгоды от «друзей друга i», таким образом, составят .

«Друзья друга» также имеют «друзей». Некоторые из них оказываются общими. Кроме того, некоторые из «друзей друга» оказываются знакомы между собой. Введем следующие параметры и предположим, что они постоянны по всей сети «знакомств». - среднее количество «друзей» чиновника, находящихся на пути (кратчайшем расстоянии) расстоянии t от него, которых знает «друг» на расстоянии t + 1 в сети. Тогда количество новых «друзей» чиновника на расстоянии t + 1 равно

.

Заметим, что сам чиновник непосредственно имеет 1/н «друзей». Таким образом, количество «друзей» растет в наших предположениях по степенному закону.

Пусть Т - диаметр образовавшейся сети. Тогда выгода чиновника от сети знакомств

,

где последний член отражает издержки поддержания непосредственных знакомств, и для любых i и j, таких что i > j, .

Теперь мы сделаем ряд наблюдений. Во-первых, диаметр сети ограничен издержками поддержания непосредственных знакомств и убыванием д по мере продвижения по цепи знакомств. Если издержки поддержания знакомств высоки, но д убывает медленно, чиновник предпочтет иметь ограниченное число «друзей» и предоставлять блага людям, с которыми он связан довольно слабо. Напротив, при низких издержках поддержания знакомств и резком убывании д предпочтение будет отдано наращиванию личных, а не опосредованных контактов. Поскольку на издержки поддержания контактов будет влиять стоимость времени чиновника, можно ожидать, что рост оплаты его труда заставит его переходить от использования «сильных» к использованию «слабых» связей. И наоборот. Однако заработная плата не должна быть и слишком велика. В противном случае эффект дохода приведет к увеличению его досуга, а следует ожидать, сильные связи - плод личных отношений, формируемых большей частью именно в свободное время.

Во-вторых, два обстоятельства могут препятствовать использованию чиновником социальной сети. Первое обстоятельство - экзогенное. Если государство жестко ограничивает количество благ, которые может предоставить чиновник, то чиновник не сможет поддерживать сеть, в которой будет находиться больше членов, чем может удовлетворить ограниченный объем благ. Если продолжает действовать правило, по которому чиновник предоставляет благо всем «друзьям», «друзьям друзей» и т.д., и если каждый участник сети устанавливает личные знакомства самостоятельно (без согласования с другими участниками сети), то чиновник вынужден будет отказаться от участия в сети вообще. Позитивным последствием такого отказа будет то, что некоторые люди, никак не связанные с чиновником, будут иметь возможность получить причитающееся им благо бесплатно. К негативным - то, что только очень серьезное и вероятное наказание уничтожит стимулы чиновника к получению взятки с наиболее заинтересованных в благе «клиентов».

Второе обстоятельство, препятствующее использованию социальной сети, - эндогенное. Даже при оптимально выбранном диаметре сети может оказаться, что общий выигрыш чиновника окажется отрицательным. Это может случиться, например, если в сеть его социальных связей попадет слишком много людей, не заслуживающих, согласно установленным государством правилам, предоставления блага. В результате чиновник может отказаться от сети социальных контактов. Последствия этого отказа будут аналогичными тем, которые последуют за отказом от формирования сети, вследствие жесткого ограничения объема предоставляемых благ.

Наконец, свое влияние будет оказывать однородность или, напротив, гетерогенность участников формируемой сети (по признаку условий предоставления блага). В данном случае так же есть как позитивные, так и негативные эффекты.

В общем случае мы можем рассматривать всех индивидов как своего рода «чиновников». Будучи агентами государства или частных лиц (физических или юридических), они предоставляют блага своим «клиентам». Одним «клиентам» блага предоставляются на общих, определенных принципалом, основаниях. Других «клиентов» они дискриминируют, требуя от них «подношений» в том или ином виде.

Допустим, что все индивиды гомогенны. Т.е. они предоставляют блага «клиенту», только если . Тогда никто не будет предоставлять блага тем «клиентам», которые их не заслуживают, согласно определенным принципалом правилам. Кроме того, существует такое значение ц*, при превышении которого «клиент» получает благо только за взятку. Иными словами, ни один «чиновник» не имеет стимулов «вступать в дружбу» ни с первыми, ни со вторыми, а они не имеют стимулов «дружить» между собой. Положительный аспект такого положения дел - в том, что никто не осуществляет «незаконного» предоставления благ. Негативный - в расколе общества на макрокластер связанных между собой индивидов, которые предоставляют блага друг другу на определенных их принципалами основаниях без требования взятки, и отдельных индивидов, не имеющих связей. Последние либо не получают благ, если они этого не заслуживают по действующим правилам, либо получают их за взятки. Сами же они предоставляют блага друг другу за взятки (когда «клиенты» того заслуживают по правилам) и предоставляют их без взяток членам макрокластера.

При гетерогенности правила предоставления благ различны. Чтобы проиллюстрировать возникающие здесь проблемы, предположим, что какая-то часть индивидов предоставляет блага, как прежде, при , а другая - при , предполагая, для определенности, б > в. Таким образом, индивиды, предоставляющие блага на условиях , могут оказаться вынужденными включить в свою сеть «клиентов», которые по правилам не могли претендовать на получение от него благ. Если таких «клиентов» немного, то какая-то часть благ будет предоставляться незаконно. Если же их станет много, то индивиды, предоставляющие блага на условиях , откажутся от формирования сети. Не допустить такой ситуации можно только в том случае, если индивиды, предоставляющие благо на условиях , сами не соответствуют требованию .

Теперь мы можем сформулировать гипотезы, которые объясняют разные тенденции в изменениях индекса восприятия коррупции в годы реформ в России, Польше, Венгрии и Чехии, а также парадоксальное влияние люстрации на положение дел с коррупцией (см. табл. 7).

Таблица 7. Индекс восприятия коррупции в некоторых странах Восточной Европы в годы люстрации

По данным Transparency International

Как явствует из доступных данных, люстрация, проводимая в странах Восточной Европы, по меньшей мере не принесла значимых результатов в деле борьбы с коррупцией. В некоторых же странах эффект оказался противоположным. Так, в Польше и Румынии последовало снижение индекса восприятия коррупции в ближайшие годы после люстрации.

Объяснение этим фактам может быть следующее. В России переходный период был связан с большими потрясениями и большей неопределенностью в отношениях между экономическими субъектами. В результате ожидаемая полезность от «дружеских» отношений (д - в нашей модели) должна была драматическим образом уменьшиться. Как результат - взяточничество в отношении лиц, «заслуживающих» получения благ по закону, стало гораздо более привлекательной моделью поведения. С другой стороны, падение доходов вкупе со снижением контроля со стороны государства сделало более привлекательным формирование сетей близких знакомых с небольшим диаметром, в которые попадало некоторое количество лиц, которым блага предоставлялись незаконно.

Люстрация в странах Восточной Европы привела к уничтожению сети знакомств, доставшихся в наследство от социалистического прошлого. В результате новые чиновники не имели достаточного числа «друзей», чтобы эффективно сформировать сеть знакомств, и параллельно с предоставлением благ заслуживающим того лицам без взяток начали предоставлять их за взятки лицам, готовым заплатить высокую цену.

В самом деле, Л. Чавес провел исследование взяток, которые вынуждены платить предприниматели в Польше, Румынии и Словакии в 1997 г. Оказалось, что фирмы, менеджеры которых в прошлом возглавляли государственные предприятия, в среднем платили на 50 % меньше взяток, чем предприятия, руководство которых не имело подобного опыта. Также для первых предприятий удвоение прибыли вело только лишь к семипроцентному увеличению взятки, в то время как для последних увеличение взятки было значительнее Chavis L. Social Networks and Bribery: The Case of Entrepreneurs in Eastern Europe: Work in Progress - 2011. - http://areas.kenan-flagler.unc.edu/Entrepreneurship/faculty/chavisl/Documents/Bribery%20and%20Social%20Networks.pdf .

Таким образом, люстрация в этих странах вполне могла привести к росту взяток и падению индекса восприятия коррупции.

В своей знаменитой книге «Насилие и социальные порядки» Д. Норт, Дж. Уоллис и Б. Вайнгаст выделили признаки так называемого «порядка открытого доступа», установление которого, произошедшее в недалеком по историческим меркам прошлом, характерно для некоторых стран Запада. Среди этих характеристик - широко распространенный набор убеждений о включении и равенстве всех граждан; беспристрастно обеспеченное всем гражданам действие принципа верховенства права; безличный обмен и т.д. Норт Д., Уоллис Дж., Вайнгаст Б. Насилие и социальные порядки: Концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества. - М.: Изд-во Института Гайдара, 2011. - с. 209. Несмотря на то, что авторам удалось выделить условия перехода к «порядку открытого доступа», само возникновение этих условий рассматривается как результат действия случайных факторов. Отчасти, на наш взгляд, это стало реакцией на широкую критику «наивных» теорий институциональной динамики, полагающих в ее основе движение к экономической эффективности.

Использование подхода социальных сетей позволяет определить те факторы, которые приводят к тому, что изначально узкие группы интересов на каком-то этапе начинают включать в себя все более широкие слои населения. Причем эти факторы перестают быть такими уж случайными и связаны во многом с текущей эффективностью функционирования экономики (и, в свою очередь, влияют на будущую).

Таким образом, мы попытались показать, что существуют такие условия, когда чиновнику, ориентированному на распределение благ среди своих «друзей», становится выгодным включить в их состав все общество. Но фактически это и означает «безличный обмен»: чиновнику достаточно знать лишь то, что данный индивид - «друг друга … друга его друга». Или, проще, принадлежит какому-то широкому сообществу. Та «щепетильность» Запада в отношении отделения частных интересов от общественных и верховенства права, которая часто предполагается нехарактерной для других стран, - не что иное как результат широко разросшейся сети социальных связей. Сеть социальных связей, будучи по своей природе закрытой, при увеличении количества своих участников совершает «качественный скачок», включая в себя всех или почти всех членов общества!

1.4 Индустриальный фактор антикоррупционного вектора

Анализ институциональной динамики хозяйственной системы современной России демонстрирует многочисленные и неоднозначные изменения как позитивные, так и негативные, с точки зрения становления демократии и рынка. Коррупция является одной из негативных норм, мультиплицирующих в условиях переходного от командно-административной системы этапа. Разросшийся бюрократический аппарат значительно увеличивает цену доступа к естественному и юридическому закону не только отдельных граждан страны, но и создателей национального богатства - предпринимателей реального сектора экономики, прежде всего - промышленников. Сегодня стремление снизить транзакционные издержки вынуждает промышленников обращаться к неформальным, нелегальным институтам. Это отвлекает от регулярного воспроизводственного процесса, вызывает деструктивные изменения в индустриальной структуре государства, снижает инновационную активность субъектов хозяйственной системы.

Исходя из того, что отечественная система организации промышленного производства была изначально сформирована под влиянием принципов фордизма, дополненного не развитием маркетинговых технологий, как в США, а планово-распределительным механизмом, это во многом способствовало тому, что Россия не была ввергнута в орбиту Великой депрессии. В предвоенный период была проведена индустриализация отечественной экономики преимущественно на основе элементов третьего технологического уклада. Великая Отечественная война 1941-1945 гг. не только разрушила народное хозяйство, но и предопределила отставание производственного потенциала страны от передовых держав на один-два технологических уклада.

Полагаем, что социальная доктрина общественной собственности на средства производства была провалена, в том числе - и из-за массированных инвестиций в оборонный комплекс и другие общественные товары, в ущерб обновлению производства и, следовательно, невыполнения экономических законов «экономии времени», «возвышающихся потребностей» и др. Мы предлагаем подобный феномен назвать «несовершенством (ловушкой) социализма» по аналогии с «несовершенством рынка».

Еще одной проблемой, обусловливающей инновационную инертность промышленных предприятий России, стала их универсальная организация труда. К середине ХХ в. большинство промышленных предприятий страны функционировали как самодостаточные универсальные производственные системы - они соединяли функции основного и вспомогательного производств. Наряду с основным выпускаемым ассортиментом, на промышленных предприятиях производились инструменты и запасные части для самостоятельного ремонта производственных помещений и оборудования, содержался логистический блок - от транспортного парка до его ремонтного хозяйства. Все это дополнялось складами, автономным тепло-, водо-, энергоснабжением и т.п. В последние годы существования командно-административной системы управления хозяйственной системой страны предприятия-гиганты развивали так называемую заводскую науку. На промышленных предприятиях создавались отделы научно-технических и конструкторских разработок (ОНИОКР). Не умаляя новаторской инициативы подобных структурных единиц, следует отметить, что предлагаемые в отделах НИОКР новшества носили преимущественно улучшающий характер. А национальному хозяйству нужен был прорыв в новые технологические уклады.

Такая система организации производства приводила к относительно низкой производительности труда из-за большой численности вспомогательного персонала по сравнению с работниками основного производства. Но это позволяло расширять число гарантированных рабочих мест, снижало социальную напряженность и транзакционные издержки коррупции в промышленном секторе. Однако они росли в торгово-потребительской сфере. Более того, здесь можно говорить о рентоориентированном поведении не только чиновников, создавших феномен государственных привилегий в распределительной системе, но и отдельных граждан, что проявилось в феномене «фарцовки» заграничными товарами на относительно свободном теневом рынке.

Следует особо подчеркнуть, что в экономике с элементами рынка, каковой является современная хозяйственная система России при поведении субъектов хозяйствования, ориентированном на получение прибыли, происходит производство дополнительной стоимости за счёт взаимовыгодных сделок (транзакций) между ними, что влечёт рост общественного благосостояния, снижая влияние коррупции на экономический рост. В отличие от этого, рентоориентированное поведение возникает, когда третья сторона лишает одного из участников сделки определённых возможностей, превращая иначе взаимовыгодную транзакцию в инструмент получения ренты другой стороной. Иными словами, рентоориентированное поведение не подразумевает прироста благосостояния агентов - все эти коррупционные транзакции являются только перераспределением в чью-либо пользу уже имеющегося, созданного блага.

Отметим, что рентоориентированное поведение в экономике мы понимаем в данной работе как деятельность граждан, организаций, предприятий и (или) фирм, направленную на получение выгод при помощи манипулирования законодательными нормами, а не за счет производства и реализации товаров. Это поведение выглядит как узурпация прав на распределение и перераспределение ресурсов общества и государства. Именно такое поведение является основой коррупции на всех уровнях власти - как государственной, так и при административном давлении на предприятиях реального сектора экономики.

Сегодня исследователи нечасто обращаются к феномену «злоупотребление должностными полномочиями» (ст. 285 УК). Это уголовное преступление, которое относится к числу преступлений средней тяжести, однако при наличии квалифицирующих обстоятельств, предусмотренных чч. 2 и 3 ст. 285 УК, оно становится тяжким преступлением. Что же тогда есть коррупция? Здесь следует искать корни индустриальной трансформации общества, направленной на преодоление рентоориентированного поведения в сторону зарабатывания прибыли.

Возвращаясь к генезису промышленного производства в стране, отметим, что надежды на то, что приватизация, разразившаяся после выбора рыночного курса развития экономики России, будет мотивировать промышленные предприятия к инновированию и специализации, не оправдались. Более того, вынужденная специализация привела, в конечном итоге, к очередной волне деиндустриализации в российской хозяйственной системе.

По нашему мнению, российский экономический менталитет (если его можно выделить из интеллекта вообще) сложно перенастраивается на рыночный лад. Патронаж государства при осмыслении и решении рыночных вопросов «что? и сколько? производить и почем? продавать» и остается преобладающей моделью экономического мышления россиян. Это не позволяет пользоваться преимуществами специализации промышленного производства, поэтому большинство отечественных предприятий остаются организованными по старой, громоздкой универсальной схеме. Полагаем, что до тех пор, пока рыночные механизмы, и прежде всего конкуренция, не заставят промышленников искать и находить пути повышения эффективности производства за счет внедрения техники и технологии пятого и шестого технологического уклада, трудно надеяться на стабильный экономический рост в целом и на «сворачивание» коррупционной спирали, в частности.

Но опять-таки инициатива перехода на промышленное производство последних технологических укладов исходит от руководителей государства, а не от самих промышленников. Так, Президент России В.В. Путин неоднократно заявлял, что действующая экономическая модель российского общества себя исчерпала, необходим переход к новой модели экономического роста - необходима модернизация экономики Никонов В.А. Нужен инновационный рывок / В.А.Никонов // [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://nvo.ng.ru/armament/2014-12-05/10_innovation.html..

В ходе дискуссии о выборе стратегии модернизации отечественной экономики выявилось, что одна группа экономистов предлагает вначале все силы направить на снижение коррупции. Для этого необходимо модернизировать судебную систему, перестроить государственное управление и на этой основе перейти к прогрессивной промышленной политике. Опыт развивающихся стран - например, стран «экономического чуда» -- Японии, Тайваня, Южной Кореи, показывает, что там в периоды подъема экономики коррупция процветала. Еще в 1996 г., через семь лет после начала китайских реформ, агентство Transparency International оценивало коррупцию в Китае, развивавшемся бешеными темпами, как более высокую, чем в России Полтерович В.М. Работоспособная система - интерактивная / В.М.Полтерович // [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.opec.ru/1343690.html.. В развитых странах со сложившейся институциональной структурой потери в целом менее разорительны для общества, чем в развивающихся странах, в которых все еще идут процессы ее формирования.

Разумеется, отсюда не следует, что коррупция не мешает экономическому росту. Но она и не исключает рост. Мы не разделяем точку зрения первой группы экономистов и исходим из того, что искоренение коррупции, улучшение институтов - важная задача, но решить ее за короткое время невозможно. Необходимо уже сейчас стимулировать экономический рост, а если это удастся, то будет легче совершенствовать рыночные институты. Государственная, бюрократическая коррупция, о которой прежде всего и идет речь и будет идти речь далее, действует и развивается постольку, поскольку государственные органы вмешиваются в общественную и частную жизнь, а изначально - в экономическую ее оставляющую. Проблема состоит в том, что, реализуя свое предназначение, институт государства обязан производить это вмешательство, но еще более проблематично то, насколько эффективно это вмешательство совершается. В этом смысле коррупция рассматривается как сигнал, показывающий неэффективность функционирования государства.

В то время как руководство страны провозглашает необходимость модернизации на основе передовых технологических укладов, предполагается, что это должно произойти за счет сокращения сырьевой составляющей. Для этого необходимо развивать отрасли производства с высокой долей добавленной стоимости в цене товара - такие как станкостроение, приборостроение, машиностроение и т.п. Проблема видится в том, что в стране еще не произошло восстановления даже того промышленного потенциала, который у нас был до начала перестройки и более чем наполовину был разрушен в ходе системного кризиса 1990-х годов. По итогам 2012 г. выпуск продукции обрабатывающих отраслей в стране был на 13% меньше, чем в 1991 г. Уже один этот факт свидетельствует о сохраняющемся отставании промышленного производства в целом. Восстановление же общего объема производства в обрабатывающих отраслях (как и промышленности в целом) прогнозируется Минэкономразвития России только к 2015 г.

В свою очередь, состояние перерабатывающего сектора промышленности определяется уровнем развития машиностроения, которое сегодня характеризуется глубоким спадом производства: по итогам 2012 г. объем производства машиностроительной продукции составил чуть более половины от уровня 1991 г., а к 2015 г., согласно прогнозу Минэкономразвития России, не превзойдет двух третей от объема 1991 г. Доклад «Реиндустриализация российской экономики: императивы, потенциал, риски» на заседании Научно-экспертного совета при Председателе Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации 28.03.2013. С.Д. Бодрунов и Р.С. Гринберг //Сборник материалов Научно-экспертного совета при Председателе Совета Федерации Федерального Собрания РФ на тему «Реиндустриализация: возможности и ограничения».- Издание Совета Федерации.- Москва. 2013.- С. 56-91.