Лев Николаевич Толстой - гений русской литературы

При взаимодействии языков иногда возникает «обратное заимствование», которое характеризуется семантическими сдвигами. Так, вошедший в английский язык в конце XVIII - начале XIX века французский глагол present имел значение «дарить», «преподносить что-то безвозмездно», тогда как в современном английском языке одно из значений глагола to present «показывать или выставлять» мотивировало новую его семантику - «публично демонстрировать, показывать, представлять». С таким значением это слово теперь активно используется во французском языке. Подобное случилось и с французским словом budget, которое ранее обозначало «мешочек для денег» (был бюджет личный, семейный). В английском языке оно обогатилось новым значением (бюджет государства, государственный) и возвратилось с этим более широким значением во французский язык.

Англицизмы и американизмы активно используются с юмористической и сатирической окраской в молодежных телепередачах, КВН, а также в газетных статьях (к примеру: «В нашей стране созданы фирмы-киллеры, специализирующиеся на захвате успешно работающих отечественных предприятий и, в конечном итоге, уничтожении последних.» - «Русский мир»).

Существует ряд объективных факторов, которые способствовали в 50-е и в 80-90-е годы ХХ века англо-американской лингво-культурной экспансии: доминирующее положение английского языка в системе школьного и вузовского обучения, горячее стремление молодежи близко и всерьез ознакомиться с культурой таких «продвинутых», прогрессивных стран, как Великобритания и США, обмен студентами, учащейся молодежью, активное участие в фестивалях, международных конкурсах, мода на образ жизни больших городов.

Однако в последнее десятилетие действует и противоположная тенденция: живой интерес к исторической памяти, к истокам отечественной культуры, к духовной связи славянских народов.

Литература

1. Бобровская Г.В. Лингвистический комментарий к футбольным баталиям // Русская речь. - М., 2005. - № 6. - С. 56.

2. Григорян А.Э. «Американобесие» уходит? // Русская речь. - М., 2005. - № 1. - С. 63.

3. Крысин Л.П. О заимствовании и калькировании в русском языке // Вопросы языкознания. - М., 2002. - № 6.

4. Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. - М.: Русский язык, 2003. - С. 711.

РОМАН Д.Р.ЛОККА «ДЕМАГОГ» КАК ОБРАЗЕЦ САТИРИЧЕСКОЙ БИОГРАФИИ

А.С.Лиходзиевский

Ташкент, УзГУМЯ

Роман Д. Р. Локка "Демагог" (1891) - это и роман карьеры, и роман-биография в самом полном значении этого слова. Жизнь главного персонажа подробно прослеживается от момента рождения (с этой сцены начинается книга) и до смерти, показанной как закономерное самоубийство.

История Мейсона - это история его взлета, разоблачения как преступника, закономерного падения и смерти как наказания за совершенные мерзости.

В "Демагоге" четко выделяются этапы судьбы, точнее - карьеры главного персонажа, политика Калеба Мейсона. Соответственно строятся и главы романа. Первый этап биографии героя связан с его рождением, воспитанием в семье и обучением в школе.

Смыслом жизни Мейсона-ребенка становится преодоление своего положения, утверждение в обществе. Резко отличаясь от своих братьев-хулиганов, Калеб рано понял, что образование и деньги могут возвысить человека. Потому он так серьезно относится к школе, его появление в которой описано явно с долей американского гиперболического юмора: " У стройного коренастого мальчика на ногах были один туфель и один ботинок, оба предназначенные для взрослых, оба дырявые на пальцах и порванные сбоку" [1, С.28]. В этой западной школе с дикими нравами, где основной проблемой было "заполучить учителя, которого ученики не смогли бы вышвырнуть в окно" [1, С.23], Калеб быстро заставил себя уважать. Физически крепкий, упрямый и упорный, он на глазах у всего класса избивает грозу-учителя, а затем по очереди всех насмешников. Чувствуя свое превосходство, Калеб, тем не менее, усердствует на уроках. "Только он каким-то образом знал, что образование делает людей, стоящих над другими людьми, а он вынес для себя безусловное решение - стать вышестоящим (Superior) человеком " [1, С.27].

Заранее подпилив доску моста, Калеб организует спасение девочки из реки, попадает к ней в дом. Теперь он принят, хорошо одет, начинается его карьера. Отец Сары помогает ему устроиться в газету, а затем и секретарем известного политика. Это уже второй этап биографии Мейсона - становление его как политика - демагога.

Судья Рэйни предсказывает карьеру Мейсона в политике: "Мейсон - человек из тех, что бросаются в нее, вроде утки, ныряющей в воду" [1, С.105]. Талантливый ученик, Мейсон быстро познает механизмы власти, методы политической агитации, манипуляции общественным мнением. Параллельно заканчивается формирование его человеческой личности. "Его натура была такой, что он в одну минуту мог бы убить вдову из-за ее имущества и в другую рыдать над могилой несчастной девушки, чья жизнь безвременно оборвана чахоткой" [1, С.215] . Мейсон быстро проявляет талант оратора, становится "прекрасным образцом популярного идола". Влияние его растет. С ним начинают считаться "отцы города", в частности влиятельное семейство Харви, держащее в руках все нити власти. Сначала недооценив его, а затем, испугавшись, Харви пытаются с ним поладить. Стремление взаимно. Ради карьеры Калеб, как и положено одержимому политикой, предает свое счастье, чувства и отказывается жениться на Саре, предпочитая соединиться ради денег и влияния с Еленой Харви, которая была "так же амбициозна, как Люцифер" [1, С.150] и надеялась с помощью Мейсона попасть в высший свет. Именно в этот момент Калеб и совершает преступление, возмездие за которое настигнет его в финале романа - он фактически убивает отца Сары Данлэпа, сознательно не подав ему лекарство во время дежурства у постели больного. С этого момента фабула романа раздваивается. Одна линия повествования связана с дальнейшей политической карьерой Мейсона, а другая - с противостоящими ему порядочными людьми, долго готовящими его разоблачение. Обе линии стыкуются лишь в самом конце произведения.

К рабам-неграм Мейсон ни испытывает малейшего сочувствия, но несколько дней говорит только о них, зарабатывая популярность среди избирателей. В связи с этой проблемой слово берет сам автор, который считает, что первые аболиционисты "разожгли огонь, раздули его, подложили дров, а когда он разгорелся, пришли другие люди и погрелись у его пламени " [1, С.313] .

Выдвижению Мейсона способствуют объективные обстоятельства. По мысли Локка, сама американская действительность порождает подобный тип личности. Корни зла находятся, считает сатирик, в специфической американской социальной психологии. "... Средний американец всегда считает себя вполне компетентным, чтобы занять в своей стране любую должность - от констебля до президента" [1, С.407], - эта мысль Локка перекликается с выводами о невежестве американских политиков Дефореста.

Действие романа "Демагог" связано с конкретно-историческим фоном. Политические реалии времени получают в книге достаточно подробное освещение (движения, законопроекты и так далее). В одном из эпизодов романа Мейсон с женой своими глазами видят убийство Линкольна во время театрального представления. Но все-таки для автора главное - показать закономерности выдвижения и неизбежного падения личности политика-интригана, суть которого воплощает Калеб Мейсон.

Вторая сюжетная линия в романе связана с персонажами, поставившими перед собой цель разоблачения демагога и преступника. В разработке этой линии Локк значительно менее удачлив, чем в критической биографии Мейсона. Несколько наивно он выводит персонажей, начинающих с ним борьбу. В первую очередь, это преданная им Сара, которая, правда, продолжает его любить и требует лишь восстановления справедливости (возвращения денег, похищенных Мейсоном у ее отца). Во-вторых, это молодой человек Сэм Глисон, когда-то соперник Калеба в любви к Саре, в начале своей карьеры бывший подчиненный Мейсона, завидовавший ему и мечтавший сделать ему пакость из зависти, а потом познавший грязь и мерзость политических интриг, бросивший карьеру и соединившийся в браке с Сарой. Как у Г. Адамса, здесь явно проявляется стремление автора найти положительного героя в персонаже, бегущим от политической деятельности к личному счастью, частной жизни. Но если убедительный образ Мейсона - несомненное достижение Локка-сатирика, то попытка разработать ему альтернативы выглядит менее удачной.

Но в целом значение "Демагога" для развития жанра политического сатирического романа в американской литературе представляется немаловажным. В " Энциклопедии американских юмористов" (1988) в главе о Д. Р. Локке эта книга справедливо характеризуется как "один из лучших образцов художественной литературы социального протеста своей эпохи, скептически рассматривающей движущие мотивы бизнесменов и политиков Позолоченного Века" [2, С.287] .

Литература

1. Locke D. R. The Demagogue.- N. Y.: Literature House/Gress Press, 1970.

2. Encyclopedia of American Humorists/ Ed. by S. Hale. N. Y.- L.: Garland Publishing, Inc., 1988.

МЕТОДЫ И ПРИЕМЫ РОМАНТИЗМА, ИСПОЛЬЗУЕМЫЕ В СОЗДАНИИ ОБРАЗА В РАССКАЗАХ М.АУЕЗОВА

Ж.Ж.Жарылгапов

Казахстан, Карагандинский государственный университет

Большинство ранних рассказов М. Ауезова отождествляется с духом и формой романтизма. Романтизм М.Ауезова пронизан иронией, свойственной лишь казахскому менталитету, но схожей с европейской традицией, для которой характерны пассивность, слабость, эмоциональность, тьма, пустота, бесформенность. В рассказах казахского писателя эти ряды рассматриваются не только как виды литературно-эстетических явлений романтизма, но и как основа становления М. Ауезова - реалиста. Герой-романтик неудовлетворен будничной, серой жизнью, окружающей каждого из нас, так как эта жизнь скучна, полна несправедливости, зла, безобразна. В ней нет ничего необыкновенного, героического. И тогда автор создает свой мир, цветной, красивый, пронизанный солнцем и запахом моря, населенный сильными, благородными, красивыми людьми. В этом мире торжествует справедливость, и судьба человека - в его собственных руках. Надо только верить и бороться за свою мечту.

Героя романтических произведений может привлекать нечто экзотическое со своими обычаями, образом жизни, понятиями чести и долга. Вот такой изобличающий пафос, романтическое невосприятие окружающей действительности характеризует рассказ «Пробужденная страсть». Герой произведения, Сыздык, является сентиментально-ироническим персонажем, который постоянно сравнивает повседневную жизнь со своими неосуществленными грезами и фантазиями. Даже женитьба для него - это романтика. Ему не нужна писаная красавица, лишь бы была доброй и простой. Для него любовь не представляет особого интереса. Жизнь в традиционном понятии Сыздыка являет собой совершенно специфическую зону бытия, в которой концентрировались его фантастические измерения. Охота скоро тоже теряет для него всякий интерес. Иными словами, само по себе понятие «жизнь» у Сыздыка вызывает в традиционном комплексе человеческих традиций представление повседневной функции в сознании из хаотических потенций стройного порядкообразного мира; и одновременно это есть субъективный полюс фантазии. Ударом по его фантазиям послужила женитьба на Жамиле. «Раньше в своих грезах он создавал ее в образе стройной, как лань, красивой, как лебедь девушки. А теперь? Вместо всего этого он получает в жены совсем другую, неопрятную Жамилю» [1, С.219-220].

В рассказе проблемы философского мировоззрения охватывают мир в целом, жизнь человека вообще, отношение человека к этому миру.

Сама эпоха требовала создания произведений, полных романтического пафоса, реалистически отображающих правду жизни, действенных в формировании сознания, мировоззрения народа. В данном произведении М. Ауезов как автор придерживается нейтральной позиции, а вместе с этим усиливается субъективность мировосприятия литературного героя. Писатель стремится все свои внутренние чувства и психологические состояния передать через главного героя.

И поэтому события периода становления и развития романтического течения находили яркое отражение в творчестве писателя. Со временем ярче и привлекательнее отображались герои романтизма. Образы нового человека обрисовывались яркими деталями его облика, внутреннего мира, поступков. Все это автор передает со свойственной ему иронией. Например, Т. Журтбай анализируя образ Сыздыка говорит: «В «Пробужденной страсти», особенно в первоначальной версии, которая называется «Замана еркесі» («Баловень судьбы») это находит четкое отражение. Автор, используя историю «любви своего друга» Халиля (прототип Сыздыка), вкладывает в героя произведения все свои внутренние переживания, тем самым олицетворяя своего персонажа» [2, С.299]. Образ Сыздыка созвучен с первоначальными этапами жизни романтического героя Байрона Чайльда Гарольда. Молодой аристократ, всю жизнь проживший в весельи, вечных грезах и фантазиях, в конце концов устает от окружающей его среды. Когда все его мечты рушатся, он полностью отделяется от английской элиты. По своей сути Сыздык похож также на Печорина из «Героя нашего времени» Лермонтова, который осознает грань между окружающей действительностью и миром фантазий и чувствует себя лишним в этой действительности.

Личность характеризуется уровнем осознанности своих отношений и их устойчивостью. В личности существенна не только ее позиция, но и способность к реализации своих отношений. Это зависит от уровня развития творческих возможностей человека, его способностей, знаний и умений, его эмоционально-волевых и интеллектуальных качеств.

Человек не рождается с готовыми способностями, интересами, характером и т.п. Эти свойства формируются в течение его жизни, но на определенной природной основе. Движущей силой развития личности являются внутренние противоречия между постоянно растущими общественно обусловленными потребностями и возможностями их удовлетворения. Развитие личности - это постоянное расширение ее возможностей и формирование новых потребностей.

Сыздык - пассивный персонаж, пассивная личность. Проявление действительности начинается с его отрицания и отчуждения от этого мира. Это некоторая антитеза. Если фантазия - это свет, то действительность - это отсутствие света, т.е. тьма, если грезы - прямое движение, то действительный мир - кривое и т.д. Любое отрицание некоего порядкообразующего комплекса является следом воздействия реализма на различные пласты действительности. Прием антитезы -- резкого противопоставления двух уровней жизни -- действительной и выдуманной проходит через весь рассказ, высвечивая психологию центрального героя, его беспросветную судьбу. В душе героя происходит конфликт. Он начинает задумываться: «Может быть я ошибся? Сколько лет мечтать о счастье, а в конце концов жениться на такой девушке, при виде которой душу скребут кошки» [1, С.223].

Главный герой рассказа «Пробужденная страсть» - Сыздык не лишен элементов сентиментализма. Сентиментализм сам является одним из предыстоков романтизма. Как известно, по принципу сентиментализма на передний план выходит «культ чувства». Одной из причин краха чувств и фантазии Сыздыка является его обманчивое чувство к Жамиле. Она оказалось не той, о которой он мечтал и грезил, но это по сути не является сентиментализмом в чистом виде. Здесь мы не замечаем какой-нибудь жалости со стороны автора, так как он придерживается нейтральной позиции. Чувство героя зависит от романтической иронии. В произведении также присутствуют признаки «экзотической страсти». Автор с особой иронией описывает влюбленность Сыздыка в Екатерину Ласовскую.

Известен факт, что рассказ М.Ауэзова «Пробужденная страсть» несколько раз публиковался в журнале «Шолпан» в 1923 году под названием «Заман еркесі» («Баловень судьбы»). Учитывая все признаки, свойственные романтизму, мы считаем, что это неслучайно, так как первоначельно задумывался роман именно под этим названием. Сам М.Ауезов отмечал: «Европейцы создали романтический образ Чайльда Гарольда и Печорина, на которых стремилась быть похожей европейская и русская молодежь. А в казахском устном народном творчестве также встречаются такие персонажи, которые являются примером для подражания. Разве образ Акана Серэ создала письменная литература? Еще нет. Тогда в чем же разница между Биржаном, который стремится быть похожим на этого «символа» балагурства и знатока большинства образцов устного народного творчества - Акана или Сару, ни в чем не уступающим вышеназванным Гарольдам и Печориным [3, С.86].

В рассказах М. Ауэзова 1920 годов эстетика и философия романтизма ирают важную роль в становлении эстетических взлядов и художественной конценции. Автор в своей творческой практике пробует использовать разные приемы романтического метода. Хотя он придерживается реалистических позиций, тем не менее ему не чужды эстетические компоненты различных методов и течений. Как справедливо заметил З.Ахметов в своей работе «Поэтика рассказов Мухтара Ауезова»: «В ходе глубокого анализа художественного метода реализма, мы замечаем, что в творчестве писателя также преобладают элементы символики и романтизма» [4, С.377]. Проблема состоит только в выяснении того, в какой степени они приоритетны.

Романтизм хоть и в весьма опосредованной, растворенной форме, но также отражает властные смыслы действительной дифференциации героя. С этой точки зрения произведение «Рассказы холмов» М.Ауэзова мало изучено и рассмотрено. Тема кочевников и романтика степей, о которых повествуются в данном произведении, являются неотъемлемой частью его творчества. С особым пафосом М. Ауэзов характеризует своеобразную красоту бескрайней степи, быт степных казахов. В этом рассказе писатель-романтик использует иной прием описания. Здесь автор создает образ вымышленного героя. События описываются со стороны рассказчика, и поэтому резко возрастает субъективный аспект повествования. Повествователем в рассказе «У могилы Сыбана» является Жортар-аксакал, а в рассказе «У подножья Текши» - Сулеймен. Здесь время сюжета также своеобразно. Наряду со временем автора важную роль играет и время рассказчика. Пространство усваивается в двух временных измерениях. Растяженность во времени автора и повествователя является одной из отличительных черт метода романтизма. Обращение к прошлому, даже его идеализация рождает в произведении романтический мотив. «Образ времени» является весьма важным для писателей-романтиков. Когда писатели-реалисты осваивают пространство во временных формах, то они сохраняют «связь времен» по историко-социальным признакам, а романтики могут растянуть или слишком сжать временные измерения.

В произведениях М.Ауэзова, как в «Старухе Изергиль», «Песне о Буревестнике», «Макаре Чудре» М.Горького, широко используются элементы фольклора, близкие сердцу народа, такие как легенда, сказка, быль и т.д. Перед тем, как дать высказаться герою произведения, автор создает романтическую ситуацию, рисуя картины природы. Например: «Последние лучи заходящего солнца залили степь золотисто-багровым светом, и от этого вечерний аул кажется особенно живописным и оживленным. Чем выше мы поднимаемся на холм, тем шире развертывается перед нашим взором величавая картина вечерней степи. Чистый, прозрачный воздух, ощущение необъятного простора рождают в душе смутные надежды, заставляют думать, пробуждают мысли» [5, С.95]. Экспозиция в рассказе «У подножья Текши» также является аналогом данного отрывка. Используя красивый пейзаж, автор как-бы завораживает читателя, зовет его окунуться в мир прекрасного, забыть повседневную суету.

В казахской литературе Мухтар Ауезов останется выдающимся, великим писателем-классиком сумевшим в своих произведениях богатым, колоритным языком отразить тончайшие переживания человеческой души, чувственный мир человека, широкую палитру его эмоций. Все это передается, например, через образ Жортара из рассказа «У могилы Сыбана». Автор свойственным ему романтическим пафосом характеризует своего героя: «В молодости Жортар был батыром, его знала вся казахская степь. Людей охватывала дрожь при одном упоминании его имени. Ни одна барымта, ни одно побоище не обходилось без него. Он был и храбрый и умелый воин, искусно владевший копьем. Увидев его уже стариком, я попытался представить, каким же он был в пору своей далекой молодости. Высокий рост, аршинные плечи, крупная голова и спокойное приятное лицо говорили о богатырском здоровье и врожденной силе. Глубокие морщины, с годами избороздившие его лицо, казалось, хранили следы суровых буйных лет. Живые глаза, поблекшие и чуть пожелтевшие не то от жары, не то от долгого жизненного пути, большие уши, выразительный нос еще больше почеркивали черты человека, пришедшего из легенды» [5, С.95-96].

В произведении автор вкратце дает биографию центрального героя, затем полностью передает ему «бразды повествования». Развитие сюжета идет от первого лица. Использование метода рассказчика усиливает окраску лиризма в произведении.

Для романтиков характерна широта, масштабность художественного мышления. Для воплощения идей общечеловеческого значения они используют христианские легенды, библейские сказания, античную мифологию, народные предания. Поэты романтического направления прибегают к фантастике, к символике и другим условным приемам художественной изобразительности, что дает им возможность показывать действительность в таком широком развороте, какой совершенно немыслим в реалистическом искусстве. Вряд ли, например, можно передать все содержание «У могилы Сыбана», «У подножья Текши», «Рассказы холмов» Ауезова, придерживаясь принципов реалистической типизации. Автор как бы обнимает своим взором все мироздание, набрасывает прекрасные пейзажи, в воспроизведении которых реалистическая конкретность, привычная в условиях земной реальности, была бы неуместна.

Романтизм - это прежде всего особое миропонимание, основанное на убеждении о превосходстве «духа» над «материей». Творческим началом, по мнению романтиков, обладает все подлинно духовное, которое они отождествляли с истинно человеческим. И, напротив, все материальное, по их мысли, выдвигаясь на первый план, уродует подлинную природу человека, не позволяет проявиться его сущности, оно в условиях буржуазной действительности разобщает людей, становится источником вражды между ними, приводит к трагическим ситуациям. Положительный герой в романтизме, как правило, возвышается по уровню своего сознания над окружающим его миром корысти, несовместим с ним, цель жизни он видит не в том, чтобы сделать карьеру, не в накоплении богатств, а в служении высоким идеалам человечества - гуманности, свободе, братству. Отрицательные романтические персонажи, в противоположность положительным, находятся в гармонии с обществом, их отрицательность и заключается прежде всего в том, что они живут по законам окружающей их среды.

Рассматривая романтизм М.Ауезова, можно прийдти к выводу, что особенность всякого произведения литературы состоит в том, что оно не умирает вместе со своим создателем и своей эпохой, а продолжает жить и позднее, причем в процессе этой позднейшей жизни закономерно вступает в новые отношения с историей. И эти отношения могут осветить произведение для современников по-новому, могут обогатить его новыми, не замеченными прежде смысловыми гранями, извлечь из его глубины на поверхность такие важные, но еще не осознанные прежними поколениями моменты психологического и нравственного содержания, значение которых впервые и могло быть по-настоящему оценено лишь в условиях последующей, более зрелой эпохи.

Литература

1. ?уезов М. Шы?армаларыны? елу томды? толы? жина?ы. 2-т. -Алматы: ?ылым, 1998.

2. Ж?рбаев Т. «Бесігінді т?зе!...» Роман-эссе.-Алматы: Жазушы, 1997.

3. ?уезов М. ?аза? ?дебиетіні? ?азіргі д?уірі.//Шы?армаларыны? елу томды? толы? жина?ы. 2-т. - Алматы: ?ылым, 1998.

4. Ахметов З. М?хтар ?уезов ??гімелеріні? поэтикасы.// ?уезов М.Шы?армаларыны? елу томды? толы? жина?ы. 2-т. - Алматы: ?ылым, 1998.

5. Ауезов М. У могилы Сыбана (пер. М. Хамраева и Ф. Моргуна). // Крутизна. - Москва: Советский писатель, 1965.

СТИЛИСТИЧЕСКОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СОСТАВНОГО ГЛАГОЛЬНОГО СКАЗУЕМОГО В РОМАНЕ Б. АКУНИНА «ПЕЛАГИЯ и ЧЁРНЫЙ МОНАХ»

З.Ш.Хасанова

Бухарский государственный университет

С лингвостилистической точки зрения сказуемому в предложении отводится центральное место, так как оно является предикативным центром предложения и «аккумулирует огромную потенциальную силу предложения, обладая широкими возможностями описания жизни в её развитии и движении» [1, C.152].

Учитывая то, что самыми распространёнными сказуемыми являются глагольные, уместно привести слова Л.Н.Толстого: «Движение и его выражение - глагол - является основой языка. Найти верный глагол для фразы - это значит дать движение фразе» [2, C. 212].

Исследуя тексты современного российского писателя Бориса Акунина, мы убедились, что всё, о чём рассказывает автор, лишь тогда «оживает», когда события, люди, мотивы их поступков, свойства характеров представлены в динамике. Это закон художественного отображения жизни, который передаётся через сильное языковое средство - его глагольную систему. У Акунина привлекает манера повествования, умение строить фразу точно и остроумно - так, что читатель сразу же верно определяет своё отношение к участнику художественного события.

Роман «Пелагия и чёрный монах» [3] по своему нравственному строю является по-настоящему русским произведением не только потому, что здесь показаны картины русской жизни ХIХ века, но и передана особая речевая культура через образы Пелагии, Алексея Степановича Ленточкина, Феликса Станиславовича Лагранжа, Митрофания, Доната Саввича Коровина и др. Писатель использует разнообразие вспомогательных глаголов в структуре составного глагольного сказуемого (СГС), и это наглядно видно в приведённой ниже таблице, отражающей определённую статистику авторских предпочтений в выборе первой части сказуемого:

№		Значение вспомогательного глагола	Примеры глаголов	Всего зафикси- ровано в романе	В про- центах
1.		Фазисный	Начать, стать, перестать приняться, продолжить	31	15,7%
2.		Модальный
	А)	Значение возможности	Мочь, успеть, уметь	24	12,0%
	Б)	Волеизъявление с оттенком желательности	Хотеть, желать, пожелать, загореться, приказать, требовать, норовить, просить, умолять, велеть, изволить	63	31,8%
	В)	Волеизъявление с оттенком готовности, решимости	Решить, намереваться, предпочитать, умудряться вознамериться, надумать, готовить, собраться	13	6,6%
	Г)	Волеизъявление c оттенком приступа к действию	Пробовать, пытаться, стараться, посметь	7	3,5%
	Д)	Волеизъявление с оттенком согласия, разрешения	Позволить, доверить	6	3,0%
	Е)	Волеизъявление с оттенком запрета	Запретить, воспретить, отказываться	6	3,0%
	Ж)	Обычность действия	Приходиться, доводиться	17	8,6%
	З)	Долженствование	Пообещать, следовать	6	3,0%
3.		Эмоционально-оценочный	Любить, бояться, страшиться	12	6,0%
4.		В осложнённых типах СГС	Прилагательные: вынужден, склонен, принуждён, должен, обязан; слова категории состояния: дозволено, возможно	13	6,6%
		Всего:		198	100%

Особенности подлинной русской речи переданы автором посредством разнообразных лексических единиц в СГС, и наибольшую группу представляют здесь модальные глаголы волеизъявления с оттенком желательности: хотеть, желать, пожелать, загореться, приказать, требовать, норовить, просить, умолять, велеть - 31,8% всего проанализированного материала.

По таблице видно, что Акунин очень гибок в выборе первой части сказуемого с модальным значением. К примеру (здесь и далее - примеры из романа «Пелагия и чёрный монах»[3]):

Иным монахам не терпелось поскорее переплыть узкий проливчик (C.12).

Можно без колебаний хватать за шиворот и требовать вывернуть карман (C.119).

Она объявила, что желает вручить лично отцу настоятелю пожертвование в пятьсот рублей (C.194).

Казалось бы, экспрессивные возможности СГС очень низкие. Однако глагол во всём богатстве его семантики, со свойственным ему значением грамматических форм и возможностями синтаксических связей, при многообразии стилистических приёмов образного употребления является неисчерпаемым источником экспрессии. Самый часто встречающийся приём Акунина - это инверсия:

Согласиться с вами, дочь моя, не могу (C.203).

Но и открыть её никак не мог (C.37).

Выдвижение на первое место инфинитива, несущего вещественное значение, делает речь героя более экспрессивной, актуализирует семантику всего сказуемого.

Другой стилистический приём Б.Акунина - это использование глаголов, выступающих в авторской речи в качестве сопроводителя прямой речи. С помощью этих лексических средств писатель рисует психологическое состояние, жесты, движения и другие действия персонажей:

- Побежал к отцу архимандриту, а он лается грубобранными словами - не верит, - плачущим голосом стал жаловаться он (C.19)

Особую стилистическую нагрузку несут те составные глагольные сказуемые, которые употреблены не в едином комплексе, а с дистантным разрывом - это отражает разговорность русской речи и используется писателем в прямой речи персонажей.

…приговорили мне на Укатай не ездить (C.19).

Доктор и не подумал за ней бежать (C.242)

В инфинитивной части сказуемого используются глаголы разнообразной семантики. Они ничем не ограничены в своём употреблении. Это свойство разговорно-просторечного стиля составляет неотъемлемую черту национального колорита русского языка. Мы обратили внимание на то, что в названном романе Б.Акунина СГС в количественном отношении преобладают над другими типами сказуемых. В прямой речи этот тип сказуемого используется значительно чаще, так как модальное и эмоционально-оценочное значение вспомогательных глаголов исходит, как известно, от говорящего, участвующего в акте речи.

-Я не могу даже выразить, насколько я вам признательна. А более всего за то, что вы, не раздумывая и ни в чём не разбираясь, бросились выручать совершенно незнакомого человека (C. 304.)

Анализ текста романа Б.Акунина показал, что взаимодействие вспомогательного и основного глаголов в структуре СГС создает неограниченные возможности для передачи тонких смысловых и экспрессивных оттенков. Полное и точное изображение действий в совокупности с интересным сюжетом придают художественной речи полную достоверность и незабываемую выразительность.

Литература

1. Голуб И.Б. Грамматическая стилистика современного русского языка. - М.: Высшая школа, 1989.

2. Толстой Л.Н. Собрание сочинений в 10 т. - М., 1961. Т.10.

3. Акунин Б. Пелагия и чёрный монах. - М.: Астрель, 2002.

4. Шаманский Д.В. Plusquamperfect (о творчестве Б.Акунина)// Ж. Мир русского языка. - М., 2002. - №1.

http:// www.akunin.ru

СПЕЦИФИКА СТИЛИСТИЧЕСКОЙ МАРКИРОВАННОСТИ СЛОВ В ЯЗЫКЕ И ХУДОЖЕСТВЕННОЙ РЕЧИ

Л.Р.Сидоркова

Бухарский государственный университет

Словарный состав языка представляет собой сложную иерархическую систему лексических единиц, входящих в состав индивидуальных лексиконов. В настоящее время консорциум лингвистов Санкт-Петербурга и Москвы работает над созданием Национального корпуса русского языка, который «должен носить универсальный характер в том числе и с точки зрения представленности текстов разных жанров, которые, можно полагать, отражают характеристики современного состояния русского языка в его развитии» [3, С.2]. Однако пока ни один словарь языка и даже сумма всех словарей не отражает общей массы реально существующих в идиолексиконах лексических единиц. Основанные на наблюдении речевой деятельности индивидуумов, выработке специальных способов отбора единиц этой деятельности, словари языка представляют собой не механическую сумму идиолектов, а типизированные и классифицированные явления, которые все же не теряют своей связи с реальной основой. Раз это так, то возможно сравнение словаря языка (общества) и словаря конкретного носителя языка, причем для выяснения особенностей последнего (в нашем случае - языка писателя) можно отталкиваться от зафиксированной существующими словарями лексики всей системы языка.

При этом не следует забывать, что слово в контексте художественного произведения далеко не всегда тождественно своему языковому эквиваленту в словаре, так как «оно становится уже не словом-представлением, а выразителем художественного образа (словом-художественным образом); оно выступает качественно и семантически преобразованным в результате художественно-образной речевой конкретизации» [4, С.118]. Следовательно, данные словарей и художественных текстов отражают особенности разных типов мышления: понятийно-логического и образно-поэтического.

За последние годы в лингвистике накапливается все больше данных в подтверждение гипотезы о том, что каждый носитель языка подсознательно располагает знанием относительных вероятностей употребления слов в речи на данном языке и о различных вероятностях связи слов в процессе языкового общения. И это знание используется человеком постоянно, когда из всего многообразия способов организации высказывания выбирается какой-либо один. Выбор обусловлен большим числом факторов как лингвистического, так и экстралингвистического порядка. «Определенные совокупности языковых элементов с их вероятностями можно условно называть стилем языка. Функционирование же этих совокупностей будет стилем речи. В самом процессе функционирования стиля языка проявляются новые черты, свойственные стилю речи» [5, С. 197]. Подобные совокупности языковых элементов могут различаться как по качественным признакам, так и по их количественному соотношению в процессе коммуникации.

Предметом нашего изучения на лексикографическом уровне являются нормативные толковые словари: «Толковый словарь современного русского языка» под ред. Д.Н.Ушакова в 4-х томах (далее ТСУ) и «Словарь русского языка» С.И.Ожегова под ред. Н.Ю.Шведовой (далее СО).

В своем изучении речевой реализации типов и видов стилистической окраски имени существительного мы остановились на творчестве М.А.Булгакова. Объясняется это следующими причинами.

Во-первых, сравнительные исследования языка и речи удобнее всего проводить на материале прозаических произведений, которые, в отличие от поэтических, с их спецификой структуры и содержания, требований рифмы и ритма, ближе к обычной звучащей речи. Проза, как правило, отражает основные особенности и языковые тенденции, влияние узуса своей эпохи.

Во-вторых, жизненный и творческий путь М.А.Булгакова (1891-1940 гг.) хронологически совпадает с периодом сбора материала и выпуском рассматриваемых словарей: ТСУ (I издание с 1935 по 1940 гг.), СО (I издание в 1949 г.), что является условием соблюдения принципа историзма, необходимого в изучении любого общественного явления, в том числе и дихотомии ЯЗЫК - РЕЧЬ.

В-третьих, М.А.Булгаков является крупнейшим литератором первой половины XX века с разносторонними дарованиями: он был и журналистом и писателем, и сатириком и трагиком, и реалистом и фантастом. Поэтому продуктивен, на наш взгляд, анализ примеров из разных по жанру, объему, тематике и времени создания произведений этого автора.

В-четвертых, творчество М.А.Булгакова долгое время находилось в опале, и многие его произведения стали доступны широкой аудитории намного позже смерти автора: пьеса «Бег» (1926-1928 гг.) поставлена на сцене в 1957г., незаконченный «Театральный роман» (1936-1937 гг.) опубликован в 1965 г., роман «Мастер и Маргарита» (1929-1940 гг.) вышел в свет в 1966-1967 гг., повесть «Собачье сердце» (1925 г.) опубликована в 1987г. Поэтому и исследование его творчества, особенно с лингвистической точки зрения, в настоящее время является весьма актуальным.

По нашим наблюдениям, в большинстве примеров стилистическая окраска слов в языке и художественной речи совпадает. Различия чаще касаются особенностей стилистической характеристики слов в самих толковых словарях (если исключить факты отсутствия ряда лексем в них).

Так, если слово в словаре (словарях) имеет двойную (тройную) помету, то в речи обычно актуализируется лишь один стилистический индекс. Например: существительное морда в значении «лицо» в ТСУ характеризуется как вульгарное, а в СО имеет двойную помету «прост.бран.». В «Дьяволиаде» М.А.Булгакова «добрый и униженный Дыркин» говорит о себе:

- Ночей не досыпаешь, не доедаешь, не допиваешь, а результат всегда

один - по морде…Что ж… Бейте Дыркина, бейте! Морда у него, видно, казенная [2, С.29].

В данном контексте реализуется просторечная стилистическая окраска слова, а его бранное значение затушевывается, во-первых, содержанием жалобы Дыркина и ее тоном, во-вторых, тем, что герой говорит о самом себе. Из разновидностей двух типов стилистической окраски (функционально-стилистической и экспрессивно-эмоциональной) более важной в данной ситуации оказалась окраска функционально-стилистическая.

Существительное старушонка в ТСУ отмечено как разговорное, а в СО - как уничижительное разговорное. В рассказе М.А.Булгакова «Вода жизни», повествующем о беспросветном пьянстве в железнодорожном поселке и борьбе его жителей за возможность купить в лавке выпивку, описывается случай, как в очередь безуспешно пытается пробиться старушка, чтобы купить мяса. Но очередь, жаждущая спиртного, не пропускает ее.

Растерянная старушонка с бутылкой из-под постного масла бросалась с фланга на организованную очередь повторными атаками,- пишет М.А.Булгаков [2, С.129], акцентируя внимание на беспомощности пожилой женщины и, тем самым, на уничижительном оттенке стилистической окраски существительного старушонка. В данном случае контекст актуализирует экспрессивно-эмоциональную окраску слова.

Несоответствия в стилистической квалификации слов наблюдаются и тогда, когда в одном словаре слово имеет стилистическую помету, а в другом нет. В художественной речи в таких случаях слово чаще выступает как маркированное. Например, описывая в «Дьяволиаде» встречу Короткова с Кальсонером, М.А.Булгаков отмечает:

Все, все узнал Коротков: и серый френч, и кепку, и изюминки глаз… И тут же, в картине исчезновения Кальсонера в лифте, пишет:

Первыми скрылись ноги, затем живот, борода, последними глазки и рот [2, С.14].

Из сравнения глаз Кальсонера с изюминками нам понятно, что они были маленькими. Поэтому и форму глазки далее по тексту мы воспринимаем как уменьшительную, в то время, как в ТСУ она зарегистрирована без помет. СО характеризует это существительное как уменьшительное не с помощью стилистической пометы, а выделением курсивом, как дополнение к толкованию.

И, наконец, различия возникают в результате простого несовпадения стилистической квалификации отдельных слов в разных толковых словарях. В подобных случаях в разных контекстах могут реализовываться показатели разных словарей. Так, существительное баба в ТСУ маркировано как «разг.вульг.», а в СО как «прост.». В «Дьволиаде» М.А.Булгакова читаем:

…Вышла сморщенная коричневая баба с пустыми ведрами …

- Баба! Баба!- тревожно закричал Коротков.- Где бюро?

- Не знаю, батюшка, не знаю, кормилец,- ответила баба [2, С.23].

В данном отрывке стилистический ореол слова баба не содержит в себе высокой степени сниженности и грубости, поэтому его стилистическая окраска может быть оценена как просторечная.

В болезненном сне Алексея Турбина (роман «Белая гвардия») слово баба, употребленное в речи вахмистра Жилина, изобилующей грубой лексикой, получает вульгарную окраску:

-…Бабы, говоря по секрету, кой-какие пристали по дороге… Баб-то турните временно, а там видно будет… А апостол Петр… глазами - зырк, и вижу я, что баб-то он и увидал на повозках [1, С. 56].

Как показывают примеры, слово баба, подобно многим другим, характеризуется в речи синкретизмом оттенков стилистической окраски. Авторы разных толковых словарей, пытаясь выделить из них доминанту, опираются на собственное языковое чутье, личный опыт, внося в стилистическую характеристику лексем долю субъективизма. Это является одной из главных причин несовпадения стилистических помет в разных толковых словарях.

Другая причина заключается в том, что слово в одном толковом словаре может быть охарактеризовано с точки зрения функционально-стилистической, а в другом - с точки зрения экспрессивно-эмоциональной. Например, существительное делишки в ТСУ отмечено как «разг.фам», а в СО - как «уничиж.». В речи же обычно все уничижительные слова являются разговорными. В повести М.А.Булгакова «Роковые яйца» существительное делишки включено в следующий контекст:

Навещали профессора два раза из Кремля, да один раз были студенты, которых Персиков экзаменовал… За всеми этими делишками профессор не заметил трех суток [2, С.53].

Из содержания отрывка следует, что все произошедшее за три дня не имеет для героя особого значения. Автору важно было показать, что вся жизнь профессора подчинена одной главной цели - науке. Поэтому в повести актуализируется пейоративная экспрессивно-эмоциональная коннотация данного существительного. Следовательно, подобного рода слова должны быть снабжены либо двойными (тройными) пометами, либо обязательной пометой экспрессивно-эмоционального характера, подразумевающей под собой соответствующую функционально-стилистическую окраску.

Кроме всего сказанного, несовпадение в языковой и текстовой стилистической окрашенности лексем может касаться тех случаев, когда наблюдается авторское «приращение» смысла и/или изменение стилистической окрашенности слов.

Итак, несмотря на то, что в большинстве случаев стилистическая окраска слов в языке и речи совпадает, наблюдается ряд отличий между данными словарей и художественных произведений. Это может быть связано с наличием в словарях двойных (тройных) помет и актуализацией в контексте, как правило, только одного стилистического значения, а также с несоответствием в стилистической квалификации слов уже на лексикографическом уровне.

Литература

1. Булгаков М. Избранное. - Ташкент: Узбекистан, 1989.

2. Булгаков М. Записки покойника. - Ташкент: Изд. литературы и искусства им. Гафура Гуляма, 1990.

3. Венцов А.В., Касевич В.Б., Ягунова Е.В. Стратификация корпусов и иерархия словарей. // ІІ Международный конгресс русистов-исследователей: Тез. докл. - М., 2004. - http://www.philol.msu.ru

4. Кожина М.Н. О речевой системности научного стиля сравнительно с некоторыми другими. - Пермь: ПермГУ, 1972.

5. Муратова В.М. Статистическое описание стилевой дифференциации активной лексики (по материалам «Частотного словаря современного русского языка») // Сб. Вопросы статистической стилистики. - Киев: Наукова думка, 1974.

ТРАНСФОРМАЦИЯ «ДИАЛЕКТИКИ ДУШИ» В ПРОЗЕ ДИНЫ РУБИНОЙ

М.В. Цай,

Ташкент, УзГУМЯ

Л.Н.Толстой, по мысли Н.Г.Чернышевского, в отличие от других писателей, у которых психологический анализ имеет описательный характер, не ограничивается изображением результатов психического процесса. Он воспроизводит самый этот процесс, сопровождаемый быстрой, едва уловимой сменой разнообразных душевных состояний. Эта особенность психологизма Толстого получила у критика название «диалектика души».

В искусстве постижения сложных и скрытых состояний и настроений Дина Рубина раздвигает границы психологического реализма. Источником аналитического сюжета у Рубиной является весьма незначительный факт реальности, который может вызвать глубокое душевное потрясение, способное в дальнейшем даже повлечь крутое изменение в мировоззренческой судьбе героя. Так, случайно услышанное на улице героем повести «Чужие подъезды» имя мальчика (Илья), сына бывшей возлюбленной, вызывает в нем чувство, глубоко его потрясшее: «Сидел, безучастно глядя на останавливающиеся автобусы, словно именем обыкновенного мальчика в обыкновенной красной курточке можно было ударить так больно взрослого человека» [1, С.343]. Дважды повторенным «обыкновенное» писательница подчеркивает обыденность явления, способного послужить импульсом к стремлению героя изменить свою жизнь.

Психологически «намагничивается» не психологический материал, придавая повествованию внутреннее напряжение и динамизм в развитии драматической коллизии: «Он лежал в темноте на куцем бабкином диванчике и занимался совершенно новым для него делом - пытался разобраться в себе самом. Разобраться хотелось, но с непривычки это не получалось» (345), где указание на «новое» дело маркирует новое отношение героя к жизни. Чувство глубокого смятения и потерянности героя передано через ощущение непонятной связи совершенно разных несвязанных явлений: «Его мучила почему-то эта странная взаимосвязь дороги, машин, потолка, света фар, его жизни и того неуловимо-страдальческого, что увидел он в Наташином лице» [1, С.345].

Принцип повествования через несобственно-прямую речь позволяет автору свободно варьировать точки зрения повествования, «предопределяя множественность интерпретаций», когда герой как бы рассказывая о себе, одновременно наблюдает за собой со стороны и говорит о себе как о другом лице [2, С.46]. Таким образом, в контексте данного фрагмента соединяются точка зрения автора и героя, подводящая к мысли о динамике движения характера, в образно-семантическом пространстве которого намечается кардинальный поворот, усиливающий и одновременно обнажающий скрытый до сих пор драматизм внутреннего конфликта. Героя встревожило не чувство открывшейся любви, а драма собственной жизни, заключенной в осознании пустоты своей жизни. Бессмысленность и пустота жизни уничтожила ощущение времени, закономерность его движения. Для героя позитивная функция времени, означающая движение, трансформировалась в одном фокусе - бесконечности и пустоте: «Он не знал, куда деть себя до конца дня, а потом, куда деть себя до утра, и опять до конца дня, и до конца жизни» [1, С.350].

Рубину волнует сам момент осознания героя в своей слабости, выявляющий драматическую коллизию ситуации. В момент духовного кризиса Илья открывает ценность реального бытия, обнаруживает, что можно в жизни быть полезным, испытывать радость труда, «дело делать». В развитии характера героя от сознательной самоуспокоенности к смятению и беспокойству духа прослеживается эволюция его духовного сознания и мироощущения. Причем, для писательницы очень важно, что это движение исходит от самого героя, что внутренний мир героя, его переживания и сомнения объективируются в повествовании и актуализируют характерологический тип художественного сознания.

Литература

1. Рубина Д. Когда выпадет снег. - Екатеринбург: У-Фактория, 2001.

2. Фоменко И.В. Практическая поэтика. - М.: Академия, 2006.

СООТНОШЕНИЕ СУБЪЕКТНЫХ СТРУКТУР В СОВРЕМЕННОЙ ПРОЗЕ

(В.Токарева «Своя правда»)

О.Ч. Хегай

Ташкент, УзГУМЯ

В современной прозе принципиально изменяется отношение субъектов, когда перед художником стоит задача изображения самосознания героя. И автор вынужден найти вненаходимость [1, С.173], соответствующую этому уровню личности. В этом отношении писатели современности следуют традициям Л.Н.Толстого, который вырабатывает особую манеру повествования: объективно-бесстрастный и в то же время почти пророческий, а в решающие моменты максимально приближенный к интенции и слову героя. Современный исследователь так характеризует особенность толстовской поэтики: «В романах Толстого мы видим абсолютное равноправие автора и героев как субъектов познания мира, ибо это познание в обоих случаях дано как самосознание бытия» [2, С.33].

В произведениях писателей современности данная особенность получила выражение в том, что повествователь сближается с героем, высказывающимся через него, и на поверхность повествования пробивается их общее слово. В повествовании сохраняется объективно-отстраненный тон автора, переходящий в процессе «рассказывания» на внутренние монологи героев, внешне сливающиеся с интенцией повествователя и переданные в форме несобственной прямой речи. Сама специфика несобственной прямой речи, по М.М.Бахтину, заключается в том, что «здесь говорит и герой, и автор сразу, что здесь в пределах одной языковой конструкции сохраняются акценты двух разнонаправленных голосов» [1, С.144]. И это приводит к совмещению субъектных планов: автора и персонажа.

Обратимся к повести В.Токаревой «Своя правда», на материале которой попытаемся рассмотреть степень соотношения субъектных структур в художественной системе произведения.

Героиня повести, жизненная судьба которой выпала на эпоху распада страны Советов, потеряв все в одночасье, пытается в новых условиях найти свою нишу в жизни: «Последние полгода Ирина работала в коттедже у банкира. <…> Самого банкира Ирина не видела. Он постоянно отсутствовал, зарабатывал деньги. Как Олег. Но банкир работал на себя, а Олег - на бандитов» [3, С.96]. Как видим, слово повествователя переходит в речь героини, выраженной в форме внутреннего монолога через несобственно-прямую речь. Речевое пространство героини, не имеющее формальных показателей, тем не менее, угадывается и контекстуально, и стилистически. Автор излагает мысли и речь героини от своего лица, передавая их содержание в своей собственной манере изложения, но при этом воспроизводятся те или иные особенности речевой характеристики Ирины, касающиеся только её лично: «Ирина смотрела на тещу и грезила наяву. Если бы она была банкировской тещей, тоже завела бы свое дело. У неё столько нераскрытых способностей. Ирина бы выучилась водить машину, ездила в Москву, посещала модные тусовки. <…> А что? Пятьдесят лет - разве это старость? Старят не года, а бедность и неблагодарность» [3, С.96]. Чужая речь, исходящая от героини, в несобственно-прямой речи не может быть полностью освобождена от авторского вмешательства, вследствие чего наблюдается как бы наложение одного голоса на другой. Создается впечатление многопланового повествования, когда в форме внутреннего монолога сливаются голос героини и всезнающего автора: «Вторичное жилье сделало шаг назад и в сторону. Это па называется «пусть повезет другому». Но было что-то гораздо важнее, чем жилье, прописка и пенсия» [3, С.111]. В толстовской манере В.Токарева раскрыла «диалектику души» своей героини, для которой раньше было - «что у других, так это у других…» [3, С.101], а в финале повести - «Ирина себя не узнавала. <…> все эти упреки, восходящие к ненависти, - не что иное как любовь», в результате которой «пусть повезет другому» [3, С.111].

Литература

1. Поэтика. Словарь актуальных терминов и понятий. - М., 2008.

2. Тамарченко Н.Д. Типология реалистического романа. - Красноярск, 1988.

3. Токарева В. Своя правда // Новый мир. - М., 2002. - №9.

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ СЕМАНТИКИ И СОЧЕТАЕМОСТИ В МЕТОДИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ

Б.Я.Ахмедов

Бухарский государственный университет

Закон Республики Узбекистан о национальной программе по подготовке кадров поставил перед работниками вузов и образовательных учреждений большие, широкомасштабные задачи. Наиболее главной из этих задач является подготовка высококвалифицированных конкурентоспособных специалистов, соответствующих требованиям образовательных стандартов. Эти задачи обусловливают, прежде всего, высококвалифицированный подход к изучению и преподаванию лингвистических дисциплин, разработку передовых новаторских методик и технологий с использованием достижений современной науки.

...