Зарубежная литература зрелого средневековья

Свиданье солнца и луны.

Повествованью не прерваться.

Достоин солнцем называться

Тот, кто над рыцарством царит,

Чистейшим пламенем горит.

Я продолжаю, как умею.

Гавэйна я в виду имею.

Он солнцем рыцарству светил,

Все добродетели вместил.

Всю землю солнце освещает,

Святую правду возвещает.

И полуночница луна

От солнца не удалена.

Однажды солнцем восхитилась

И тем же светом засветилась,

Согрелась, если не зажглась.

Луна Люнеттою звалась.

Красивая девица эта,

Темноволосая Люнетта,

Была любезна и умна,

И без труда к себе она

Гавэйна вмиг расположила.

Гавэйна с ней судьба сдружила.

И, не сводя с девицы глаз,

Он выслушал ее рассказ,

Правдивый с самого начала.

Разумница не умолчала

О том, как с помощью кольца

Отчаянного храбреца

От лютой гибели спасала.

Все достоверно описала:

И как задумала, и как

Ускорила счастливый брак,

Значенья не придав помехам.

Гавэйн смеялся громким смехом.

Ему понравился рассказ.

«На все готов я ради вас, -

Он молвил, - если вы не против,

Гавэйна к службе приохотив,

Считайте рыцарем своим

Того, кто был непобедим,

Как я считаю вас моею.

Помыслить о других не смею».

Разумница благодарит.

«Спасибо, сударь», - говорит.

Одну из всех избрать не просто,

Когда прелестниц девяносто.

Ничуть не меньше было там

Предупредительнейших дам

Знатнейшего происхожденья,

И все сулили наслажденье.

Одну Гавэйн своей назвал,

Гавэйн других не целовал.

Он всем одну предпочитает

И с нею время коротает,

Покуда в замке пир горой

И в первый день, и во второй.

Уже кончается седмица,

Но разве можно утомиться,

Когда нельзя не пировать?

Сумела всех очаровать

Очаровательная дама,

Хотя сказать я должен прямо:

Напрасно в них кипела кровь.

Любезность - это не любовь.

Однако время распрощаться

И восвояси возвращаться.

В гостях годами не живут.

Король и рыцари зовут

С собой Ивейна в путь обратный,

Его прельщая жизнью ратной.

«Неужто, сударь, вы из, тех,

Кто слишком падок до утех, -

Гавэйн промолвил, - кто женился

И раздобрел и обленился?

И вы - супруг, и вы - сеньор!

Не что иное, как позор

В покое брачном затвориться!

Сама небесная царица

Подобных рыцарей стыдит.

Блаженство, сударь, вам вредит.

Вам рыцарствовать недосужно?

Нет, совершенствоваться нужно,

Красавицу завоевав.

Скажите, разве я не прав?

На помощь разум призовите

И недоуздок ваш порвите!

Проститься лучше вам с женой

И снова странствовать со мной.

Свою же славу защищайте!

Турниры, друг мой, посещайте!

Силён в науке боевой

Тот, кто рискует головой.

Слывет изнеженность виною.

Вам надлежит любой ценою

Себя в турнирах закалить,

Чтоб слишком нежным не прослыть.

Былую приумножьте славу!

Затеем бранную забаву,

Потешим смелые сердца!

Останьтесь нашим до конца!

Извольте внять предупрежденью:

Вредит привычка наслажденью.

Мой друг, в придачу к торжествам

Разлука - вот что нужно вам.

Подобный опыт пригодится,

Чтобы полнее насладиться.

Рассудок здравый говорит:

Тем жарче дерево горит,

Чем долее не разгоралось

И сохранить себя старалось.

Гораздо жарче будет впредь

Любовь законная гореть,

Когда разумный срок промчится.

Советую вам разлучиться!

Друг-рыцарь! Я не стану лгать:

Любовь свою превозмогать,

Как вам, пришлось бы мне с тоскою,

Когда красавицей такою

Мне довелось бы обладать.

Красавиц трудно покидать.

Господь - свидетель! Может статься,

В безумье легче мне скитаться.

Но лучше рыцарь-сумасброд,

Чем проповедник жалкий тот,

Который сразу нарушает

Все то, что сам провозглашает».

Гавэйн Ивейна пристыдил

И наконец-то победил.

Готов наш рыцарь согласиться.

Он только хочет отпроситься

Перед отъездом у жены,

Как поступать мужья должны.

Волнение превозмогая,

Ивейн промолвил: «Дорогая!

Вы - жизнь моя, моя душа.

Ни в чем пред вами не греша,

Рискуя честью поплатиться,

Я вынужден к вам обратиться!»

«Извольте, сударь, продолжать!

Не смею вам я возражать,

Похвальны ваши устремленья».

И просит рыцарь позволенья

Уехать на короткий срок,

Тогда бы доказать он мог

На всяком рыцарском турнире,

Кто самый лучший рыцарь в мире.

Честь нужно рыцарю хранить.

Иначе неженкой дразнить

Начнут счастливого супруга,

Как жертву вечного досуга.

Сказала дама: «Так и быть!

Но вас могу я разлюбить.

Когда вы в срок не возвратитесь,

Навек со мной вы распроститесь.

Вы поняли меня? Так вот:

В распоряженье вашем год.

Во избежание обмана

Ко дню Святого Иоанна

Седмицу присовокупим

И клятвой договор скрепим.

Год проведу я в ожиданье.

Однако, сударь, опозданье

(Я говорю в последний раз)

Моей любви лишает вас».

Ивейна скорбь одолевает.

Наш рыцарь слезы проливает.

Вздыхает он: «Ужасный срок!

Как жаль, что я не голубок.

Я прилетал бы то и дело,

Тогда бы сердце не болело.

Нельзя мне в небесах летать,

О крыльях можно лишь мечтать.

Извилисты пути мирские.

Бог весть, опасности какие

В дороге могут угрожать.

Скитальца могут задержать

Болезнь, ранение, леченье,

Безжалостное заключенье

В жестоком вражеском плену.

К вам в сердце я не загляну,

Но где же ваше состраданье?

И это - просто опозданье?»

Сказала дама: «В добрый час!

Могу заверить, сударь, вас:

Невзгоды бог предотвращает.

Влюбленных, тех, кто обещает

И обещание хранит,

В дороге бог оборонит.

Свои сомнения уймите!

Кольцо мое с собой возьмите!

Не забывайте обо мне

И победите на войне!

Кто не забыл своей супруги,

Тот не нуждается в кольчуге.

Кто дышит верностью одной,

Тот сам железный, сам стальной.

Какой там плен, какая рана!

Любовь - надежная охрана!»

Ивейн в слезах простился с ней.

Пора садиться на коней.

Попробуйте не разрыдаться!

Не может больше дожидаться

Столь снисходительный король.

Рассказ мне причиняет боль,

Как будто сам я, повествуя,

Вкушаю горечь поцелуя,

Когда к непрошеным слезам

Примешан гибельный бальзам.

Копыта конские стучали.

Ивейн в тоске, Ивейн в печали.

Год безотрадный впереди.

Какая пустота в груди!

Отправилось в дорогу тело,

А сердце в путь не захотело.

Не избежавшее тенет,

К другому сердцу сердце льнет.

Все это любящим знакомо.

Ивейн оставил сердце дома.

Своих тенет оно не рвет,

И тело кое-как живёт,

Пока душою обладает,

Томится, бедствует, страдает.

Кого угодно удивит

Невероятный этот вид:

Без сердца двигается тело.

Несчастное осиротело.

Не повинуется уму,

Влечется к сердцу своему,

Блуждает, бренное, в надежде

Соединиться с ним, как прежде.

Разлука сердце бередит,

На свет отчаянье родит.

Отчаянье беду пророчит,

Сбивает с толку и морочит

На перепутиях дорог,

И позабыт предельный срок.

Пропущен срок, и нет возврата:

Непоправимая утрата!

Я полагаю, дело в том,

Что, странствуя своим путем,

На бой отважных вызывая

И состязанья затевая,

Гавэйн Ивейна развлекал

И никуда не отпускал.

На всех турнирах побеждая,

Свою отвагу подтверждая,

Ивейн сподобился похвал.

Год незаметно миновал,

Прошло гораздо больше года.

Когда бы мысль такого рода

Ивейну в голову пришла!

Нет! Закусил он удила.

Роскошный август наступает,

Весельем душу подкупает.

Назначен праздник при дворе.

Пируют рыцари в шатре.

Король Артур пирует с ними,

Как будто с братьями родными.

Ивейн со всеми пировал,

От рыцарей не отставал.

Внезапно память в нем проснулась,

Воспоминанье шевельнулось.

Свою провинность осознал,

Чуть было вслух не застонал.

Преступнику нет оправданья.

Он подавлял с трудом рыданья,

Он слезы сдерживал с трудом,

Охвачен скорбью и стыдом.

Безумьем горе угрожает.

Как вдруг девица приезжает

На иноходце вороном,

Казалось, ночь настала днем.

Дорога всаднице открыта.

Угрюмо цокают копыта,

Как будто в небе слышен гром.

Зловещий конь перед шатром.

Девица, сбросив плащ дорожный,

Вошла походкой осторожной.

О снисхождении моля,

Приветствовала короля,

Гавэйна храброго почтила.

Погрешностей не допустила

Красноречивая ни в чем

(Успех девице предречем).

Приказ девица исполняет,

Ивейна громко обвиняет,

Бессовестного хитреца,

Неисправимого лжеца.

«Над госпожою надругался!

Любви законной домогался -

И поступил, как низкий вор.

Кто скажет: это оговор?

Проступков не бывает гаже.

Мессир Ивейн виновен в краже.

Изменник чувствами играл

И сердце госпожи украл.

А тот, кто любит, не ворует.

Сама Любовь ему дарует

То, что презренный вор крадет.

За любящим не пропадет

То, что любимая вверяет.

Нет, любящий не потеряет

В дороге сердце госпожи,

Пересекая рубежи.

Изменник сердце похищает,

Он лицемерит, совращает.

Преступный пыл, дурная страсть

Сердца доверчивые красть.

Мессир Ивейн виновен в этом,

Он вопреки своим обетам

Жестоко даму оскорбил,

Похитил сердце и разбил.

Изменник низкий не запнется,

Он в чем угодно поклянется.

Мессир Ивейн сказал: «Клянусь,

Что ровно через год вернусь».

И забывает, как ни странно,

Он день Святого Иоанна.

Забыл? Нет, просто обманул,

На госпожу рукой махнул.

Она его не забывает,

Ночами слезы проливает,

В своей светлице заперлась,

Возлюбленного заждалась,

Молитвы про себя шептала,

Как в заточении считала

Такие медленные дни.

Вот что любовью искони

На белом свете называют.

Любовь свою не забывают.

Ивейн! Любовь ты осквернил,

Своим обетам изменил!

Измену дама не прощает,

Тебе вернуться запрещает,

Тебя, зловредного лжеца,

Лишает своего кольца

В ответ на эти оскорбленья.

Отдай кольцо без промедленья!»

Не в силах рыцарь отвечать.

Легко безмолвных обличать.

Разоблачила, уличила

И обвиненье заключила,

Сорвав кольцо с его перста.

А тот, в ком совесть нечиста,

Оправдываться не пытался,

С кольцом безропотно расстался,

Чтобы в безмолвии страдать.

Девица божью благодать,

Прощаясь, громко призывает

На тех, кто в боге пребывает.

(Услышав этот приговор, Ивейн в отчаянии бежит в лес, где скитается, лишившись от горя рассудка).

В то время дама по лесам

С двумя девицами гуляла.

Одна девица пожелала

На полоумного взглянуть,

Который вздумал тут заснуть.

Седло девица покидает

И в изумленье наблюдает:

Безумец нагишом лежит,

От холода во сне дрожит.

Пропали разом все приметы,

Поскольку человек раздетый.

Нет, не в убожестве таком

Девице рыцарь был знаком.

Роскошно рыцарь одевался,

Когда Ивейном прозывался.

Теперь он голый... Стыд и срам!

Однако вот знакомый шрам -

Неизгладимый след раненья.

Ивейн пред нею, нет сомненья!

Но что такое с ним стряслось,

Ей выяснить не удалось.

Испуганно перекрестилась,

Поспешно к даме возвратилась

И рассказала, вся в слезах,

Что в этих девственных лесах

Ивейн раздетый, безоружный

И не иначе как недужный,

Свалившись, погрузился в сон.

От госпожи де Нуриссон

(Так эта дама прозывалась)

Ее девица добивалась,

Чтоб госпожа дала приказ

Помочь Ивейну в сей же час:

«Сударыня, вы замечали:

Мы все безумствуем в печали.

Отчаянье - такая тьма,

Что сходит человек с ума.

Мессир Ивейн, конечно, в горе.

Оно причина этой хвори.

Ивейна следует лечить.

Вас, госпожа, не мне учить,

Но правды нечего стыдиться:

Нам с вами рыцарь пригодится».

Сказала дама: «Скорбь и гнев

В душе его преодолев,

Поможет рыцарю леченье.

Целительное облегченье!

Ивейну я лекарство дам.

Мне подарила свой бальзам

Ведунья мудрая Моргана.

От непроглядного тумана

Он душу грешную спасет,

Ивейну счастье принесет».

Скорее в замок поскакали,

Заветный ларчик отыскали.

Бальзам таинственный хорош.

Виски болящему натрешь -

И полумертвый воскресает.

От меланхолии спасает

Сей чудодейственный бальзам,

О чем спешу поведать вам.

Не хвастая благодеяньем,

Необходимым одеяньем

Решили рыцаря снабдить.

Неловко голому ходить.

Король бы мог носить с успехом

Дорожный плащ, подбитый мехом,

Камзол, рубашку и штаны,

Сапожкам новым нет цены,

И быстроногий конь в придачу, -

Слов понапрасну я не трачу.

Безумный рыцарь крепко спит,

Не слышит кованых копыт.

И на прогалине укромной,

Где возвышался дуб огромный,

Девица спрятала коней.

Бальзам целительный при ней.

Над рыцарем она склонилась

И натереть не поленилась

Ивейна с головы до ног,

Чтобы скорей бальзам помог.

Пред госпожою согрешила,

До дна ларец опустошила -

Авось не выдаст лес густой.

Бальзама нет. Ларец пустой.

И поспешила удалиться.

Пора больному исцелиться,

Слепое бешенство прошло,

И снова на душе светло.

Наш рыцарь славный пробудился,

Опомнился и застыдился,

Увидев, что совсем раздет,

Однако мешкать смысла нет.

Наряд Ивейну пригодился.

Оделся рыцарь, нарядился

И, не подумав отдохнуть,

Заторопился в дальний путь.

Наш рыцарь ехал в размышленье,

Как вдруг раздался в отдаленье

Не то чтобы звериный рык -

Отчаянный протяжный крик.

Кустарник дикий, глушь лесная,

В дремучих дебрях тень сплошная,

Нахмуренные дерева.

И заприметил рыцарь льва,

Когда кустарник расступился.

Громадный лютый змей вцепился

В хвост бедному царю зверей.

Огнем дышал при этом змей.

Мессир Ивейн остановился

И, приглядевшись, удивился.

Чью сторону в бою принять?

Придется на себя пенять,

Ошибку допустив случайно.

Уж очень все необычайно!

В смертельной схватке лев и змей.

Попробуй-ка уразумей,

Кто помощи твоей достоин,

Когда ты сам примерный воин.

Рассудок здравый говорит:

Преступен тот, кто ядовит.

Перечить разуму не смея,

Ивейн решил прикончить змея.

Ивейн выхватывает меч.

Огнем лицо ему обжечь

Змей разъяренный попытался.

Ивейн, однако, цел остался.

Ивейна щит предохранил.

Расправу рыцарь учинил

Над ядовитым этим змеем,

Как над безжалостным злодеем.

Ивейну пламя нипочем.

Он гадину рассек мечом,

Он змея разрубил на части,

Из этой кровожадной пасти

Не вырвав львиного хвоста.

Была задача не проста.

Решить задачу подобает.

Искусно рыцарь отрубает

Зажатый кончик, чтобы лев

Освободился, уцелев.

Должно быть, хищник в раздраженье

И нужно с ним вступить в сраженье.

Но нет! Колени лев согнул,

В слезах, признательный, вздохнул.

И рыцарь добрый догадался,

Что лев навек ему предался

И этот благородный зверь

Принадлежит ему теперь.

Мгновенья рыцарь не теряет,

Свой меч прилежно вытирает.

Он яд змеиный смыл с меча,

Сталь драгоценную леча.

Дорогу лев не преграждает.

Ивейна лев сопровождает

Путем неведомым лесным.

Отныне лев повсюду с ним,

С ним вместе днюет и ночует,

Издалека дичину чует,

Усердный рыскает в лесу,

Подобно преданному псу.

Когда косулю загрызает,

Свою добычу не терзает,

Напьется крови и скорей,

Неукротимый царь зверей,

Обременив добычей спину,

Несет косулю господину.

Не жарят мясо без огня.

Ивейн при помощи кремня

Сухой валежник зажигает.

Разделать тушу помогает

Умелый свежевальщик лев,

Смиряя свой голодный зев.

Со зверем кровожадным дружен,

Ивейн себе готовит ужин,

На вертел мясо нанизал.

И прикоснуться не дерзал

Благонадежный лев к дичине,

Я думаю, по той причине,

Что господина слишком чтил.

Лев ни куска не проглотил, -

Покуда рыцарь наедался,

Лев терпеливо дожидался.

Жаркое нечем посолить,

И даже не во что налить

Вина, хотя среди пустыни

Вина, конечно, нет в помине.

Я речь мою к тому веду,

Что принимался за еду

Лев лишь тогда, когда, бывало,

Наестся рыцарь до отвала.

Усталый рыцарь крепко спит,

Подушку заменяет щит.

Лев на часах не утомился,

Покуда конь травой кормился,

Хоть на кормах подобных впредь

Едва ли можно разжиреть.

В глухих лесах без всякой цели

Они блуждали две недели.

И что же? Перед родником,

Который так ему знаком,

Случайно рыцарь оказался.

Какими думами терзался

Он под высокою сосной

Перед часовенкой лесной!

Чуть было вновь не помешался.

Он сетовал, он сокрушался,

Себя, несчастный, укорял,

В слезах сознанье потерял,

И наземь замертво свалился

Тот, кто недавно исцелился.

Как будто чтобы рядом лечь,

Сверкнул на солнце острый меч,

Внезапно выскользнув из ножен,

Куда небрежно был он вложен.

В кольчугу меч попал концом,

Разъединив кольцо с кольцом,

Ивейну поцарапал шею

Он сталью хладною своею.

Ивейну в тело сталь впилась,

И кровь на землю полилась.

Хотя не пахнет мертвечиной,

Сочтя беспамятство кончиной,

Лев стонет, охает, ревет,

Когтями, безутешный, рвет

Свою же собственную гриву.

Подвластен скорбному порыву,

Он жаждет смерти сгоряча.

Зубами лезвие меча

Из раны быстро извлекает

И рукоять меча втыкает

Он в щель древесного ствола,

Чтобы сорваться не могла,

Когда пронзит жестокой сталью

Он грудь себе, томим печалью.

Как дикий вепрь перед копьем,

Лев перед самым острием

На меч неистово рванулся,

Но в этот миг Ивейн очнулся,

И лев на меч не набежал,

Свой бег безумный задержал.

Очнувшись, рыцарь наш вздыхает.

Пожар в душе не утихает.

Не может он себе простить,

Как мог он время пропустить,

Назначенное госпожою,

Сбит с толку прихотью чужою.

Надежду кто ему вернет?

Мессир Ивейн себя клянет:

«Загублена моя отрада.

Убить себя теперь мне надо.

Не стоит жизнью дорожить,

Когда на свете нечем жить.

Темницу бренную разрушу,

На волю выпуская душу.

Когда страдать обречено

С душою тело заодно,

Душа болит, и телу больно,

Расстаться лучше добровольно, -

Быть может, порознь боль пройдет.

Нетерпеливо смерти ждет

Тот, кто сокровища лишился.

Покончить жизнь я не решился…»

(Теперь Ивейну предстоит заслужить прощение не только раскаянием и слезами, но добрыми деяниями и исполнением рыцарского долга. Он берет под свою защиту бедную гонимою сироту, которую преследует злая сестра, и вынужден вступить в поединок с рыцарем, которым оказывается один из рыцарей артуровского Круглого стола Гавэйн. Но долг перед униженными и оскорбленными для Ивейна выше прежней дружбы).

Сестра приблизилась меньшая,

Торжественно провозглашая:

«Храни всевышний короля,

От всяких горестей целя!

Бог суесловить запрещает.

Вот этот рыцарь защищает

Мои законные права.

Его натура такова.

Он защищает оскорбленных,

Обиженных и обделенных.

Итак, защитник мой со мной.

С моей сестрицею родной

Я не хотела бы судиться.

Сестрице незачем сердиться.

Мою сестрицу я люблю

И ни за что не оскорблю.

Чужих владений мне не надо,

Своим владеньям буду рада.

Нет, не обижу я сестру,

Ее владений не беру».

«Оставь пустые рассужденья!

Какие у тебя владенья? -

Сестрица старшая в ответ. -

У нищенки владений нет.

Ты, сколько хочешь, проповедуй!

Отсюда не уйдешь с победой!

Удел твой - вечная тоска.

Скитайся в поисках куска!»

Куда любезнее меньшая!

Двору симпатию внушая,

Разумница произнесла:

«Сестрице не желаю зла.

От битвы лучше воздержаться.

И то сказать, зачем сражаться

Двум славным рыцарям таким,

Как будто спор неразрешим?

Я с детства распрями гнушаюсь,

Я ни на что не покушаюсь,

Раздела правильного жду».

«Да что ты мелешь ерунду! -

Сестрица старшая вскричала. -

Пускай сожгут меня сначала!

Я не согласна, так и знай!

Скорее Сона и Дунай

В поток единый могут слиться,

Чем соглашусь я разделиться!

И с кем делиться мне? С тобой?

Нет, начинайте лучше бой!»

«Хотя с тобой, моя сестрица,

Я предпочла бы помириться,

Нельзя мне все тебе отдать,

Чтобы самой весь век страдать.

Ну, что ж, когда нельзя иначе,

Храни господь от неудачи

Того, кто без красивых слов

Сражаться за меня готов.

С ним не встречались мы доселе,

Поговорить едва успели.

Мне рыцарь этот незнаком.

Он правдой чистою влеком».

И начинается сраженье.

И весь народ пришел в движенье,

Теснятся зрители толпой, -

Всем хочется взглянуть на бой.

Расположиться не успели,

Лихие кони захрапели.

Следит за рыцарями знать.

Друг другу рыцари под стать,

На каждом крепкая кольчуга.

Неужто рыцари друг друга

Узнать, однако, не могли?

А может быть, пренебрегли

Два друга дружбою старинной,

Вражде поддавшись беспричинной?

Позвольте мне заверить вас,

Прервав для этого рассказ:

Они друг друга не узнали,

Когда сражаться начинали.

Им в битву стоило вступить,

И не замедлил ослепить

Обоих пыл неукротимый.

Узнать бы мог невозмутимый

И в битве друга, но вражда

Невозмутимости чужда.

«Вражда», - сказал я сам с испугом.

Ивейн Гавэйна лучшим другом

Всегда, бывало, называл.

За друга верного давал

Он голову на отсеченье.

Нет, просто умопомраченье!

Друг друга преданно любить -

И попытаться отрубить

Мечами головы друг другу,

Подобный бой себе в заслугу,

Не долго думая, вменить,

Чтобы потом себя винить.

Ивейн Гавэйну всех дороже.

Ивейн Гавэйну враг? О боже!

Кровавый между ними спор,

Когда в сражении позор

Самой погибели страшнее,

Хоть неизвестно, кто грешнее.

Нет, я хорошего не жду.

Уж если дружба на вражду

Не повлияла перед боем,

Страстей в бою не успокоим.

Вы спросите, когда и где

Случалось дружбе и вражде

Под кровом общим приютиться,

В одном жилище разместиться,

Друг другу не грозя войной?

Могли под крышею одной

Вселиться в разные светлицы

Две беспокойные жилицы.

И все-таки, вражда сильней.

В укромной горенке своей

Покорно дружба затворилась.

Вражда в жилище воцарилась.

Вражда на улицу глядит,

Друзьям, коварная, вредит,

Безмолвной дружбой помыкает.

Вражда в сердцах не умолкает.

Эй, дружба! Где ты? Отзовись!

Слепцам враждующим явись!

Дурные ветры в мире дуют,

Между собой друзья враждуют.

Ты, дружба, людям дорога,

Однако друга во врага

Вражда внезапно превращает.

А разве дружба укрощает

Неумолимую вражду?

Я речь мою к тому веду,

Что дружба тоже развратилась

И до потворства докатилась.

Враждою дружба растлена,

Поругана, ослеплена.

Друзья в борьбе междоусобной

Охвачены враждою злобной.

Сама смертельная вражда

Не ведает, что за нужда

Сражаться другу против друга,

Так что друзьям обоим туго.

В повествовании не лги!

Друзья? Нет, лютые враги!

Друзья друзей не убивают

И кровь друзей не проливают.

Враги? Но нет, не может быть!

Намеревается убить Ивейн

Гавэйна в этой схватке?

Не разберусь в такой загадке.

Гавэйн Ивейну - лютый враг?

Не слушайте подобных врак!

Друзьям на дружбу покушаться!

Ивейн с Гавэйном не решатся

Друг другу нанести урон,

Когда бы даже римский трон

Им вдруг за это предложили.

Друзья друг другом дорожили.

Не верьте мне! Я вам солгал!

Жестокий бой опровергал

Мои напыщенные сказки,

Одну вражду предав огласке.

Что делать! Истина строга.

Вступили в битву два врага.

Нет, копья неспроста ломают,

Недаром копья поднимают.

Удар вернее рассчитать!

Сразить, повергнуть, растоптать!

И жаловаться не пристало,

Когда сама судьба втоптала

С позором в мерзостную грязь

Того, кто, в битве разъярясь,

Противника сразить старался

И сам вначале собирался

В бою победу одержать.

Судьбе не стоит возражать,

К себе теряя уваженье.

И если в яростном сраженье

Гавэйн Ивейна победит,

Не будет на него сердит

Ивейн, воитель посрамленный,

Когда поймет он, изумленный:

В пылу безжалостной войны

Противники ослеплены.

Так друг на друга устремились,

Что копья вмиг переломились.

Приличествует смельчаку

Разить копьем на всем скаку.

Между собой не объяснились,

Отвагою воспламенились,

А между тем хотя бы звук, -

И распознал бы друга друг.

Взаимное расположенье

Предотвратило бы сраженье,

Друзья тогда бы обнялись

И за мечи бы не взялись.

Нет! Кони бешено рванулись,

И вновь противники столкнулись,

И поединка не прервать.

Щитам в бою несдобровать,

Щиты мечами раздробили,

Друг другу шлемы разрубили,

Забрала даже рассекли,

Потоки крови потекли

Тут по доспехам рассеченным.

Воителям разгоряченным

Не дрогнуть и не отступить.

Не так-то просто затупить

Мечи надежные стальные.

Давно бы дрогнули иные,

А эти - нет! Скорей умрут.

Расколешь даже изумруд

Подобным яростным ударом.

Бушует битва с прежним жаром.

Ударами оглушены,

Однако не сокрушены,

Пощады рыцари не просят

И ни за что мечей не бросят.

Так рубятся за часом час,

Что искры сыплются из глаз.

И как у них не лопнут жилы!

Какие требуются силы,

Чтобы работали мечи!

Других попробуй научи

Не только в седлах красоваться -

И нападать и отбиваться.

То слышен лязг, то слышен стук.

Остатки жалкие кольчуг,

Щитов и шлемов раздробленных

Едва ли могут утомленных

Героев наших защитить.

Сраженье лучше прекратить.

И самый сильный отдыхает,

Когда сраженье затихает.

Короткий роздых - и опять

Им надлежит мечи поднять.

И что же! Оба нападали,

Хотя в сраженье пострадали.

Упорство в топоте копыт,

Неистовее бой кипит.

«Такое видано едва ли, -

Между собою толковали

Придворные, - в конце концов,

Два храбреца из храбрецов

Равны друг другу, очевидно,

И помириться не обидно».

Словам подобным рады внять,

Бойцы не стали бы пенять

На королевское решенье,

Когда бы только в отношенье

Наследства, спорного дотоль,

Решенье мог принять король.

Готова младшая сестрица

Со старшею договориться,

Однако старшая сестра

Упряма слишком и хитра.

Нет, старшая не соглашалась.

Тогда монархиня вмешалась,

Просила дело рассмотреть

И четверть или даже треть

Владений родовых бесспорных

По настоянию придворных

Сестрице младшей присудить,

Дальнейший бой предупредить,

Дабы друг друга поневоле

Воители не закололи,

Хотя (считаю так я сам)

Почетный мир - отнюдь не срам.

Король Артур не против мира.

Сестрица старшая - задира,

Не хочет разуму внимать,

Никак ее не уломать.

И поединок продолжался,

И каждый доблестно сражался.

Однако наступает ночь,

Сражаться рыцарям невмочь.

Не поединок - просто чудо.

Воителям обоим худо.

Кровь под ударами течет.

Обоим рыцарям почет

Такая битва доставляет,

Во всех восторг она вселяет.

И согласиться все должны:

Друг другу рыцари равны.

И воздается не без права

Обоим честь, обоим слава.

Желанный длится перерыв,

Кровопролитный пыл смирив.

Не мудрено. Бойцы устали

И отдохнуть предпочитали.

И каждый склонен был считать:

«Мой супротивник мне под стать».

В подобной мысли укрепились,

Бой продолжать не торопились,

Поскольку ночь уже близка

И проиграть наверняка

В душе побаивались оба.

Такая гибельная проба

Кому угодно страх внушит.

Ивейн, однако, не спешит

С врагом достойным расставаться.

Чтобы знакомства добиваться,

Ивейн достаточно учтив,

И, случая не упустив,

Заговорил он первым смело,

Как мужество ему велело.

И в этом рыцарь преуспел,

Хотя не говорил - хрипел,

Охрипнув от потери крови.

Гавэйну голос этот внове,

По голосу не узнавал

Гавэйн того, кого назвал

Ближайшим другом он когда-то,

Кого любил он больше брата.

Сказал Ивейн: «Уже темно.

Я полагаю, не грешно

Прервать жестокое сраженье.

Сердечное расположенье

Вам, сударь, выразить хочу,

Любая битва по плечу

Тому, кто так мечом владеет,

Что меч в бою, как пламя, рдеет.

Искусством вашим изумлен,

Впервые так я утомлен.

Поверьте мне, без вероломства

Ищу я вашего знакомства,

Когда признать я принужден,

Что в этой битве побежден.

Удары ваши оглушают,

Последних сил в бою лишают».

Гавэйн в ответ: «Последних сил

Меня подобный бой лишил,

Отнюдь не вас. Вы, сударь, били

Так, что едва не зарубили

Меня, тогда как, чуть живой,

Я защищался сам не свой.

Все, что мне в битвах причиталось,

Сегодня мне от вас досталось

И даже, кажется, с лихвой,

Хоть мне сражаться не впервой.

Нет никакого основанья

Скрывать от вас мое прозванье.

Скрывать его не стоит: я

Гавэйн, сын Лота-короля».

Мессир Ивейн, услышав это,

В отчаянье невзвидел света.

У рыцаря безумный вид.

Расколотый бросает щит,

Бросает меч окровавленный

Он, прямо в сердце уязвленный.

Бог знает, что произошло.

Спешил покинуть он седло.

Воскликнул он: «Ах я несчастный!

Нет! Это случай самовластный

Ввел в заблуждение меня,

Слепого грешника дразня.

Когда бы знал я, с кем сражаюсь!

Я, полоумный, обижаюсь

На собственную слепоту.

Прослыть я трусом предпочту,

В рассудке здравом поврежденный.

Я в этой битве побежденный!»

«Да кто же вы?» - вскричал Гавайи.

«Не узнаете? Я Ивейн.

Вы всех на свете мне дороже,

И вы меня любили тоже,

Не уставали прославлять

И мне утехи доставлять.

Я прегрешенье искупаю,

Победу вам я уступаю.

Я не любитель тайных ков,

Сдаюсь я без обиняков».

«Нет, не пристало вам сдаваться, -

Поторопился отозваться

Гавэйн любезный, - посему

Я вашей жертвы не приму.

Сам потерпел я пораженье,

И это ваше достиженье».

«Нет, мне перечите вы зря,

Когда, по правде говоря,

Мне на ногах не удержаться,

Хоть в этом, сударь, не божатся».

«Нет, сударь, не перечьте мне, -

Гавэйн ответил, - на войне

Я так не мучился доселе.

Вы доконать меня сумели.

Я пораженье потерпел

И не настолько отупел,

Чтоб в этом вам не сознаваться.

Мне полагается сдаваться».

И покидает он седло.

И в сумерках друзьям светло.

Друг друга крепко обнимали,

Как будто копий не ломали.

Ивейн Гавэйна целовал,

Как будто с ним не воевал.

Ивейн с Гавэйном в умиленье,

Двор королевский в изумленье.

Конечно, все поражены

Таким концом такой войны.

Ведь это надо умудриться

Хоть напоследок помириться!

Король промолвил: «Господа!

Где ваша прежняя вражда?

Вы так упорно враждовали,

Кровь целый день вы проливали,

Чтоб дружбу в битве завязать?»

«Вам, государь, спешу сказать, -

Гавэйн ответил, - что случилось.

Сознанье наше помрачилось,

И мы в безумный этот бой

Вступили по причине той,

Что зренья как бы нас лишили,

Зеницы нам запорошили.

Судьбе вопроса не задашь,

И я, Гавэйн, племянник ваш,

Сражался, не подозревая,

Что в бой, меня не узнавая,

Мой друг Ивейн вступил со мной.

Ошибкой нашею двойной

Вовлечены мы в битву были,

Друг друга чуть не загубили.

Лишился я последних сил,

Когда Ивейн меня спросил,

Как я, несчастный, прозываюсь.

Победы я не добиваюсь,

Греха на совесть не возьму,

Сдаюсь я другу моему.

По мне, пристойнее сдаваться,

Чем на погибель нарываться».

Ивейн ответил: «Никогда!

Мне мысль подобная чужда.

Я в этой битве побежденный.

Свидетель непредубежденный,

Король, конечно, подтвердит,

Что я сегодня был побит».

Вновь начинают состязанье,

Смиряя прежнее дерзанье:

«Нет, я побит!» - «Нет, я!» - «Нет, я!»

Великодушные друзья

Друг другу норовят сдаваться

И побежденными назваться.

Тот, кто сегодня побежден,

Как верный друг не превзойден.

Король, всевышним умудренный,

Внимает, удовлетворенный.

Прекрасен дружественный спор,

Но кровь струится до сих пор

Из многочисленных ранений,

И, значит, не до объяснений

И дело нужно завершить,

При этом лучше поспешить.

И произнес король: «Сеньоры!

Я вижу, невозможны ссоры

Для преданных таких друзей,

Которые душою всей

Друг другу жаждут покориться.

Я помогу вам помириться,

Чтобы грядущая хвала

Нам по заслугам воздала».

Друзья готовы к соглашенью,

И королевскому решенью

Они перечить не хотят.

Им разногласия претят,

Наследством надобно делиться.

«Где, - говорит король, - девица,

Которая хитра и зла,

Которая обобрала

Сестру родную для начала?»

«Я здесь», - девица отвечала.

«Ответ понятен таковой,

Вас выдает он с головой.

Вы приговор предупредили,

Вы всенародно подтвердили,

Что замысел у вас дурной».

«Простите, государь, со мной

Так не пристало обращаться.

От вас мне стыдно защищаться.

Грешно девицу оскорблять,

Обмолвкой злоупотреблять».

Король в ответ без промедленья:

«Любые злоупотребленья

Намерен я предотвратить

И вам наследство захватить

Поэтому не позволяю.

Я никого не оскорбляю,

Не нужно дела затемнять.

Готовы рыцари признать

Меня судьею беспристрастным,

Своим сражением напрасным

Последних сил себя лишив

И все же дела не решив,

Друзья друг другу рады сдаться.

Чего же сестрам дожидаться?

Согласно божьему суду,

Я сам раздел произведу.

А если вы не согласитесь,

Вы попусту не заноситесь.

Тогда признать мне смысл прямой,

Что побежден племянник мой».

Сказал он это в устрашенье,

Хотя подобное решенье

Заведомо исключено,

Однако понял он давно:

Корысть в ответ на просьбы злится,

Лишь страх заставит поделиться

Сестрицу старшую с меньшой.

Смысл в уговорах не большой,

Когда в почете только сила.

И старшая заголосила:

«Вам, государь, я подчинюсь!

Я за богатством не гонюсь!

Я покоряюсь не без боли,

Я уступаю против воли.

Когда проиграна игра,

Пускай берет себе сестра

Так называемую долю.

Себе я спорить не позволю

С премудрым нашим королем».

«Мы ваше право признаем

И суверенное главенство, -

Король ответил, - верховенство

Всегда за старшею сестрой,

И надлежит сестре второй

Почтить вас преданным служеньем,

Повиноваться с уваженьем».

Итак, закончен долгий спор,

И помирил король сестер,

Которым время подружиться.

И рыцарям разоружиться

Король радушно предложил.

Обоими он дорожил.

Друзей вассалы окружают,

Измученных разоружают,

Усердия не пожалев.

Как вдруг огромный страшный лев

Из темных дебрей выбегает

И самых доблестных пугает,

И разбегается народ,

И всех придворных страх берет.

Ивейн промолвил: «Не пугайтесь!

Нисколько не остерегайтесь!

Мой лев на вас не нападет,

Несчастья не произойдет.

Мой лев меня сопровождает

И на друзей не нападает.

Мой лев со мною, я со львом,

Мы с ним в согласии живем».

На льва придворные глядели,

Когда вассалы загалдели.

Толпятся зрители кругом,

Деянья Рыцаря со львом

Наперебой перечисляют,

Ивейна громко восхваляют.

Он великана победил

И самых смелых пристыдил.

Гавэйн промолвил виновато:

«Ах, сударь, сударь! Плоховато

Сегодня вам я отплатил.

Ваш лев меня совсем смутил.

Убить я вас намеревался,

Победы в битве добивался,

А вы спасли мою родню.

Я, сударь, подвиг ваш ценю:

Вы победили великана.

Поверьте мне, любая рана,

Что мною вам нанесена,

Лишить меня могла бы сна,

И сам я вдоволь настрадаюсь,

Пока совсем не оправдаюсь

В моем проступке роковом

Я перед Рыцарем со львом».

Между собой друзья толкуют,

И все придворные ликуют.

Предупредителен и тих,

С довольным видом лев при них.

Друзьям вассалы угождают

И раненых препровождают

В просторный чистый лазарет.

Им перевязка не во вред.

Обоим следует лечиться,

Тогда худого не случится.

Король друзьям врача послал,

Который выше всех похвал.

Заверить вас я не премину:

Знал этот лекарь медицину.

Он, костоправ и книгочей,

Был самым лучшим из врачей.

Ранения зарубцевались,

Лишь горести не забывались.

Врачом искусным исцелен,

Ивейн по-прежнему влюблен.

От этого не исцелиться,

Душою не возвеселиться.

Нет, рыцарю несдобровать!

Погибели не миновать,

Когда за годом год промчится -

И сердце дамы не смягчится.

И, погружен в свою тоску,

К таинственному роднику

Мессир Ивейн решил вернуться.

Пускай в окрестностях начнутся

Гроза и ливень, снег и град,

Он бурелому будет рад,

Не испугается бурана.

И днем и ночью беспрестанно

Он бурю будет вызывать,

Деревья с корнем вырывать.

Недолго рыцарь наш гадает.

Двор королевский покидает

Ивейн по-прежнему тайком,

Любовью вечною влеком,

Разлукой долгою измучен.

С ним лев навеки неразлучен.

Ивейн источника достиг

И вызвал бурю в тот же миг.

Свирепо буря завывала,

Деревья с корнем вырывала.

(Поверьте, вам я не солгу,

Не пожелал бы я врагу

Блуждать в такую непогоду).

И старожил не помнил сроду

Таких раскатов громовых.

Остаться только бы в живых!

И в замке дама трепетала.

Твердыню древнюю шатало,

Вот-вот с лица земли сметет.

Скорее турок предпочтет

В плен беспощадным персам сдаться,

Чем смерти в замке дожидаться.

И перепуганная знать

Готова предков проклинать:

«Будь проклят варвар-прародитель,

Поставивший свою обитель

Здесь, где любой проезжий хам

Разгромом угрожает нам.

Другого места нету, что ли?

Иль, засидевшись на престоле,

Рассудком пращур захромал,

Чтобы потомков донимал

Любой бродяга для забавы?»

«Отчасти ваши люди правы, -

Люнетта даме говорит. -

Нам столько бедствии натворит

Любой бродяга, каждый странник,

Что некий доблестный избранник

Обязан замок охранять. Нет!

Нужно что-то предпринять,

Поскольку в нашем славном войске

Никто бы не дерзнул по-свойски

Гостей незваных проучить.

Такое дело поручить

Вассалам вашим невозможно.

Не скрою, на душе тревожно.

Не знаю, где страшнее мне:

Здесь, в замке нашем, или вне.

Ах! Беззащитная обитель!

Когда бы доблестный воитель

Мученья наши прекратил,

Чужого в бегство обратил,

С господней помощью, без боя!

Нам, беззащитным, нет покоя».

Взмолилась дама: «Дай совет!

Смышленая, ты знаешь свет.

Совету внять я буду рада».

«Сударыня, подумать надо.

Задача трудная весьма,

Тут мало моего ума.

И следует вам поскорее

Найти советчика мудрее.

Поверьте, худо мне самой,

Когда покрыто небо тьмой

И вихри замок сотрясают.

От вихрей вздохи не спасают.

И мне, признаться, невдомек,

Кто замок защитить бы мог

От этой гибельной напасти.

Спасение не в нашей власти».

Сказала дама: «Не секрет:

Защитников достойных нет

Средь рыцарей моих придворных,

Таких учтивых и покорных.

Им родника не защитить,

Им бурю не предотвратить.

А я заслуг не забываю

И к вам в отчаянье взываю,

Не видя помощи нигде.

Мы познаем друзей в беде».

«Грех с госпожою пререкаться,

Когда бы мог он отыскаться,

Тот, кто, казня врагов своих,

Однажды победил троих!

Найдем его, но вот в чем горе:

Он со своею дамой в ссоре,

И не приедет он сюда,

Пока подобная вражда

Его преследует в дороге.

Порою дамы слишком строги.

Да что об этом говорить!

Влюбленных нужно помирить.

Он может умереть в разлуке,

Конца не видя этой муке».

Сказала дама: «Так и быть!

Отважного грешно губить,

Помочь я рыцарю готова.

Дала бы я, пожалуй, слово

Не притворяться, не хитрить,

Героя с дамой помирить,

И если только я способна

Вражде загадочной подобной

Конец желанный положить.

Не стоит рыцарю тужить».

«Вполне способны вы на это, -

Сказала шустрая Люнетта. -

Вы всех могли бы помирить.

Вас будут все благодарить,

Но только вы не поленитесь

И, если можно, поклянитесь!»

Сказала дама: «Поклянусь

И уж, конечно, не запнусь».

Дождавшись этого ответа,

Ковчежец принесла Люнетта.

Святыню нужно почитать,

Пришлось прекрасной даме встать

Ввиду таких приготовлений,

Как подобает, на колени.

Обряд внушителен и строг,

Люнетта ей дает урок

И наставляет ученицу:

«Извольте, госпожа, десницу,

Согласно правилам, поднять.

Грех на меня потом пенять,

Не для себя же я стараюсь,

Вам помогать я собираюсь.

Обряд извольте соблюдать,

Мне потрудитесь клятву дать.

Мне в этом деле подчинитесь

И перед богом поклянитесь

В согласье полном с божеством

Утешить Рыцаря со львом,

Не отвергать его служенья,

Вернуть ему расположенье

Той дамы, что ему мила».

Десницу дама подняла:

«Во всем тебе я покоряюсь,

Нисколько я не притворяюсь,

От рыцаря не отвернусь,

Утешить рыцаря клянусь,

Когда могу я поручиться,

Что сердце дамы вновь смягчится».

Итак, Люнетта дождалась:

Как должно, дама поклялась.

И, не преминув снарядиться,

Разумница в седло садится,

Надеясь на своем коне

Хоть в чужедальней стороне,

Бесплодных замыслов не строя,

Догнать гонимого героя.

И что же? Рыцаря со львом

Над заповедным родником

Узрела сразу же Люнетта.

Какая добрая примета!

Люнетте просто повезло.

Она покинула седло

И к рыцарю заторопилась,

При этом чуть не оступилась.

Ивейн узнал ее тотчас.

Не в первый, слава богу, раз

Люнетту рыцарь наш встречает.

Учтиво дева отвечает,

Услышав дружеский привет, -

Люнетта наша знает свет.

«Мессир! - Люнетта восклицает. -

Судьбы своей не порицает

Тот, кто с Фортуною в ладу.

Могла ли думать, что найду

Я вас на ближнем повороте,

Как будто здесь меня вы ждете?»

«А вы меня искали?» - «Да,

И этим я весьма горда.

Я, сударь, послана за вами.

Вы можете вернуться к даме.

Прощенье кару завершит,

Иначе дама согрешит,

Дерзнув на клятвопреступленье».

Ивейн в блаженном изумленье:

«Как! Неужели я прощен?

Поверьте мне, я восхищен.

Благословляю вашу дружбу,

Вам сослужу любую службу».

«Способствую вам, как могу:

Навек пред вами я в долгу,

Меня вы, сударь, защитили

И за меня вы отомстили».

«А кто меня когда-то спас?

Я должен больше в триста раз!»

«Я знаю, вы не поскупитесь,

Однако же поторопитесь!»

«Я, право слово, как шальной.

Послала госпожа за мной?»

«Нет, сударь, слишком вы спешите.

Предупредить вас разрешите:

К себе на помощь мы зовем

Не вас, а Рыцаря со львом».

Скакали рядом, толковали,

На бога дружно уповали.

Лев путников сопровождал

И никакой беды не ждал.

Вот в замок наконец въезжают.

Привратники не возражают,

Весьма довольны сторожа.

Обрадовалась госпожа,

Любезно рыцаря встречает,

Гостеприимно привечает.

Прекрасней нет на свете лиц.

Упал пред нею рыцарь ниц

Во всем своем вооруженье.

«Немыслимо пренебреженье

К такому рыцарю, когда

Нам с вами вновь грозит беда. -

Люнетта госпоже сказала. -

Советов я бы не дерзала

Вам, госпожа моя, давать.

Однако смеет уповать

На вас одну в своем смущенье

Наш гость, надеясь на прощенье».

Герою дама встать велит,

Поддержку искренне сулит:

«Я, сударь, подтверждаю снова:

Помочь я вам всегда готова,

Когда помочь мне вам дано».

«Спасенье рыцарю одно, -

Люнетта сразу же вмешалась. -

Сказать я долго не решалась,

Однако, так и быть, решусь,

Хотя, быть может, напрошусь

На ваши, госпожа, упреки.

Боюсь я, слишком вы жестоки.

Сказать я все-таки должна:

Спасти вы можете одна

Того, кто перед вами ныне

Наперекор своей гордыне.

И вам совет мой не во вред, -

У вас надежней друга нет.

Дай бог вам с другом помириться,

И в замке счастье воцарится.

Он перед вами, верный друг,

Ивейн, достойный ваш супруг».

И дама вся затрепетала,

Как будто даме дурно стало:

«Помилуй, господи, меня!

Так, значит, это западня!

Меня ты дерзко оскорбила,

Желая, чтобы я любила

Того, кто мною пренебрег,

Не возвратившись точно в срок.

Отвечу я на это гневно:

Нет, лучше бури ежедневно!

Я ни за что бы не сдалась,

Когда бы я не поклялась

В безумном этом ослепленье.

Нет! В гнусном клятвопреступленье

Я ни за что не провинюсь,

Господней воле подчинюсь,

Хоть сердце не преодолеет

Того, что втайне вечно тлеет,

Напоминая жар былой

Под равнодушною золой».

Воскликнул рыцарь восхищенный:

«Умру в разлуке, непрощенный.

Сударыня, я согрешил

И в том, что слишком поспешил,

Явившись к вам без разрешенья.

Мои былые прегрешенья

Простить могли бы вы одна,

Гнетет меня моя вина.

Я к вам, сударыня, взываю,

На вашу милость уповаю».

«Придется, видно, вас простить,

Грехов нельзя не отпустить,

Иначе клятву я нарушу,

Свою же погублю я душу.

Грех покаянием смягчен,

Мир между нами заключен».

«Я благодарен вам, поверьте!

Я предан вам до самой смерти,

Плененный вашей чистотой,

Чему порукой дух святой».

Возликовал Ивейн влюбленный,

От всех страданий исцеленный.

Наш рыцарь дамою любим.

И да пребудет счастье с ним.

Люнетта добрая ликует,

Никто на свете не тоскует.

На этом кончился роман,

Другие россказни - обман.

Кретьен повествовать кончает,

А за других не отвечает.

Таким кончается стихом

Роман о Рыцаре со львом.

Вольфрам Фон Эшенбах (ок. 1170 - 1220)

Вольфрам фон Эшенбах, выходец из среды обнищавшего рыцарства, стал одним из выдающихся немецких куртуазных писателей. Он прославился как талантливый поэт-миннезингер, вероятно, участвовал в крестовых походах и служил при дворе в Тюрингии.

Главным делом его жизни стал роман «^|Парцифаль», над которым он работал более десяти лет, создав поистине огромное произведение (ок. 25 000 стихов).

Сюжет о Парцифале принадлежит к циклу романов о святом Граале и является сплавом древних кельтских и христианских мотивов. Вольфрам фон Эшенбах, несомненно, воспользовался предшествующим романом Кретьена де Tpуа «Персеваль», но представил совершенно самостоятельною разработку этого сюжета.

Чаша, или сосуд Грааля (иногда это камень), - древний кельтский образ, который в эпоху средневековья приобрел значение христианского символа. Считалось, что чаша Грааля - это та самая чаша, из которой пил Христос во время тайной вечери и в которую Иосиф Аримафейский собрал его кровь в момент распятия. Сосуд Грааля наделялся волшебными свойствами: он не оскудевает и вечно насыщает жаждущих.

В романе фон Эшенбаха Грааль становится священным камнем, приобретающим смысл морального символа. Приобщение к Граалю есть очищение и нравственное просветление. Камень этот охраняют в замке Мунсальвеш рыцари святого Грааля, которые обязаны прийти на помощь всем, кто терпит бедствие, не открывая своего имени.

«Парцифаль» стал образцом рыцарского воспитательного романа своеобразной семейной хроникой трех поколений, которые проходят степени морального совершенствования до соединения с Граалем. У истоков этой своего рода династии - беззаботный и легкомысленный рыцарь-авантюрист Гамурет, после смерти которого остается сын Парцифаль. Мать Парцифаля, желая уберечь своего сына от соблазнов рыцарских игрищ, воспитывает его вдали от людей, в лесу, но и здесь судьба настигает героя. Встретив случайно на дороге рыцарей, Парцифаль устремляется к рыцарским подвигам. Встреча с мистическим Граалем преобразует душу Парцифаля, который обретает высший смысл рыцарского подвига, а потом посвящает своего сына (Лоэрангрина) служению Граалю. Путь Парцифаля иллюстрирует слияние рыцарской идеи с христианским служением. Концепция романа во многом подготовлена опытом крестовых походов, об этом, в частности, свидетельствуют и восточные мотивы романа: Парцифаль встречает своего брата-язычника, оставленного Гамуретом в далекой Африке, и обращает его в христианство.

Парцифаль (фрагменты)

... Издревле у племен романских,

А нынче также у германских,

Весьма суровый есть закон.

В своих статьях содержит он

Наследных прав установленья:

Коль умирает властелин,

Его корону и владенья

Приобретает старший сын.

А младший, тот, лишась всего,

Не получает ничего.

Так у родительского гроба

Вскипают вмиг вражда и злоба.

Садится старший на престол,

А младший брат, с отцом прощаясь,

В отверженного превращаясь,

Бредет по свету, нищ и гол.

Нет, мы отнюдь не против старших

Достойных сыновей монарших.

Напротив, вот вам крест святой,

Мы всей душой приходим в ярость,

Когда беспомощную старость

Отягощают нищетой.

Здоровье юности дано!

Младые не страшатся бедствий,

Но им отказывать в наследстве

Несправедливо все равно.

Где тот король, тот князь и граф,

Который вник бы в наши просьбы,

И младшим детям не пришлось бы

Скитаться без наследных прав!

Виновник многих зол и бед

Тот, кто детей страдать заставил...

В Анжу стал жертвой этих правил

Прекрасный, юный Гамурет.

Его родитель всемогущим

Был королем... Но отчего

Он безземельным, неимущим

Оставил сына своего?

Дурной закон всему виною...

В край, сотрясаемый войною,

Пришла ужаснейшая весть:

Король убит! Он пал за честь

Родной земли... Сия кончина

Ведет на трон старшого сына...

Ах, что за плач вокруг поднялся:

Король убит! Король скончался!

Наследник получает трон!

Неужто не поделит он

Свои богатства с младшим братом?

Ужель без сердца старший брат?..

В краю, отчаяньем объятом,

Рыдал в ту пору стар и млад.

Но молвил новый повелитель:

«У нас с тобой один родитель,

И рождены мы, брат родной,

С тобою матерью одной.

Не уподоблюсь я злодею!

Отринем смело, что старо!

Владей же всем, чем я владею.

Мое добро - твое добро.

Не оскверним себя позором

Братоубийственной войны.

Ведь пред господним приговором

И перед жизнью мы равны!..»

Услышав эту речь, вассалы

Вскричали: «Отчая земля,

Господня милость ниспослала

Тебе такого короля!»

Но, к изумленью паладинов,

Ответил младший сын Гандинов:

«Мой брат любезный и король!

Из всех богатств твоих дозволь

Взять снаряжение стальное.

Мне ни к чему все остальное.

Кольчугу мне стальную дай,

Вели стальные дать мне латы.

И, рвеньем рыцарским объятый,

Отправлюсь я в далекий край.

Делами ратными своими

Хочу твое прославить имя,

И пусть в той дальней стороне

Молва пройдет и обо мне,

Как о твоем отважном брате,

Разбившем вражеские рати».

И Гамурет с улыбкой милой

Сказал, достоинство храня:

«Шестнадцать душ сыздетства было

Оруженосцев у меня.

Теперь нужны мне для похода

Еще четыре молодца -

Красавцы княжеского рода,

Вассалы нашего отца.

И, вознося молитвы богу,

Мы днесь отправимся в дорогу.

Знай: обо мне услышит мир!

Уверен, не один турнир

Умножит славу Гамурета.

И пусть наградою за это

Мне будет женская любовь,

Которую добуду с бою,

Благословляемый тобою...

Ах, как в груди клокочет кровь!..

Мой добрый брат, не мы ли вместе

В краю родимом возросли,

Не посрамив при этом чести

Своих отцов, своей земли.

Мы вместе тяготы делили,

В походы долгие ходили.

И кто был рыцарь, кто был вор,

Когда, в любви нетерпеливы,

Мы похищали торопливо

Иных красавиц пылкий взор?»

Тут произнес король, рыдая:

«Ужели ты не шутишь, брат,

Мне грудь словами раздирая,

В мое вселяя сердце ад?

Мой кровный брат, мой брат любимый,

Мой друг до гр...