Роман И.С. Тургенева "Отцы и дети"

XVI глава - еще один заметный шаг к кульминации отношений Базарова с Одинцовой. Приехав в усадьбу Анны Сергеевны, Базаров продолжает иронизировать над аристократизмом Одинцовой и в то же время чувствует себя неловко. «Какой гранжанр! - заметил Базаров (по поводу порядков в усадьбе. - //. П.), - кажется, это так по-вашему называется? Герцогиня, да и полно»; «А все-таки избаловала она себя; ох, как избаловала себя эта барыня! Уж не фраки ли нам надеть?» Все это говорится Аркадию, если можно так выразиться, храбрости ради. В салоне Одинцовой Базаров ощутил какую-то внутреннюю робость: «Какой я смирненький стал», - думал он про себя, рассматривая альбомы. Диалог о видах Саксонской Швейцарии, о строении человеческого организма, о художественном вкусе, об устройстве общества и так называемых нравственных болезнях сопровождается неуклонным ростом внутренней взаимной симпатии Базарова и Одинцовой. Но когда Аркадий, оставшись наедине с Базаровым, восклицает: «Что за чудесная женщина Анна Сергеевна!»., умный и проницательный Базаров считает необходимым умерить его пыл и отвести его внимание от Анны Сергеевны к Кате. Дипломатически сдержанно Базаров говорит: «Да... баба с мозгом. Ну, и видала же она виды... Но чудо - не она, а ее сестра... Это вот свежо, и нетронуто, и пугливо, и молчаливо, и все что хочешь. Вот кем можно заняться. Из этой еще что вздумаешь, то и сделаешь; а та - тертый калач». Однако, порекомендовав Аркадию «заняться» Катей, сам Базаров предпочитает все-таки «тертый калач». И Тургенев, как тонкий психолог, заканчивает эту любопытную сцену словами: «Аркадий ничего не отвечал Базарову, и каждый из них лег спать с особенными мыслями в голове». Из дальнейшего видно, что у Аркадия это были мысли о Кате, а у Базарова - об Анне Сергеевне.

В конце XVI главы Базаров уже не может сохранять свою обычную выдержку и самообладание. Он настолько погружается в мысли об Анне Сергеевне, что рассеянно говорит Аркадию: «Здравствуй!», несмотря на то что они виделись в этот день.

В XVII главе Тургенев недвусмысленно говорит о переменах, происшедших в герое: «В Базарове, к которому Анна Сергеевна очевидно благоволила, хотя редко с ним соглашалась, стала проявляться небывалая прежде тревога: он легко раздражался, говорил нехотя, глядел сердито и не мог усидеть на месте, словно что его подмывало...» Отношения Базарова с Аркадием начали тоже меняться: приятели реже стали бывать вместе. «Базаров перестал говорить с Аркадием об Одинцовой, перестал даже бранить ее «аристократические замашки». Что же явилось причиной всех этих перемен? Тургенев недвусмысленно говорит о романтическом чувстве Базарова к Одинцовой.

«Настоящею причиной всей этой «новизны» было чувство, внушенное Базарову Одинцовой, - чувство, которое его мучило и бесило и от которого он тотчас отказался бы с презрительным хохотом и циническою бранью, если бы кто-нибудь хотя, отдаленно намекнул ему на возможность того, что в нем происходило. Базаров был великий охотник до женщин и до женской красоты, но любовь в смысле идеальном, или, как он выражался, романтическом, называл белибердой, непростительною дурью, считал рыцарские чувства чем-то вроде уродства или болезни...» И вот он, высказывающий всегда «свое равнодушное презрение ко всему романтическому», «с негодованием сознавал романтика в самом себе» (Глава XVII) и понял, что отвернуться от Одинцовой у него нет силы. Базаров почувствовал, что его теория: «Нравится тебе женщина... старайся добиться толку; а нельзя - ну, не надо, отвернись - земля не клином сошлась», начинает терпеть крах: Одинцова ему безусловно нравилась, и в то же время «он скоро понял, что с ней «не добьешься толку», а отвернуться от нее он, к изумлению своему, не имел сил. Кровь его загоралась, как только он вспоминал о ней; он легко сладил бы с своею кровью, но что-то другое в него вселилось, чего он никак не допускал, над чем всегда трунил, что возмущало всю его гордость...».

Попав в плен отрицаемой им ранее романтической любви, Базаров начинает оперировать такими понятиями, как красота («Зачем вы, с вашим умом, с вашею красотою, живете в деревне?»), ловит самого себя «на всякого рода «постыдных» мыслях, точно бес его дразнил» .

Да и поведение героя становится довольно странным: то он «отправлялся в лес и ходил по нем большими шагами, ломая попадавшиеся ветки и браня вполголоса и ее и себя...», то «забирался на сеновал, в сарай, и, упрямо закрывая глаза, заставлял себя спать...», то представлял ее руки, которые «обовьются вокруг его шеи», ее «гордые губы», которые «ответят на его поцелуи», то отгонял от себя с негодованием все эти мечты и при этом «топал ногою или скрежетал зубами и грозил себе кулаком». Тургенев постепенно подводит своего героя к главному испытанию в романической интриге, которое происходит в XVIII главе романа.

Фактически спровоцированный Анной Сергеевной на объяснение, Базаров со всей прямотой и резкостью говорит ей о своей любви («...я люблю вас, глупо, безумно... Вот чего вы добились»). Но изнеженную аристократку Одинцову, привыкшую руководствоваться рассудком, а не чувством, пугает искренний порыв Базарова. Тургенев замечает, что от базаровской страсти, «сильной и тяжелой», «похожей на злобу», Одинцовой «стало страшно». Анна Сергеевна спешит остановить героя: «Вы меня не поняли, - прошептала она с торопливым испугом».

Уже в том, что Тургенев заставил своего героя потерпеть фиаско в любви, есть намерение писателя развенчать Базарова, как это он делал, например, по отношению к герою повести «Ася». Но тенденциозность писателя в развитии сюжетной интриги романа еще сильнее проявится позже, когда Тургенев раскроет следствия неудачной любви Базарова. Потерпеть поражение в любви может любой человек. Никто от такого, поражения не застрахован. Различие характеров сказывается в отношении различных людей к постигшему их горю. Здесь проверяются и воля, и выдержка, и стойкость человека.

Как же повел себя волевой и сильный Базаров после того, как Одинцова отвергла его любовь? Скажем прямо, герой спасовал перед жизненной неудачей, или, выражаясь его собственным словом, «рассыропился». С XVIII главы Базаров заметно эволюционирует в сторону скептицизма и пессимизма. Попав во власть романтики, которую он считал ранее белибердой, Базаров начинает поступаться многими своими убеждениями и взглядами.

Вполне естественно, что на первых порах (XIX глава) герой не хочет сам себе сознаться в своем поражении. Поэтому он в разговоре с Аркадием по-прежнему храбрится, подтрунивает над своим молодым приятелем, поучает его (когда Аркадий спрашивает, отпустит ли Анна Сергеевна Базарова домой, последний небрежно отвечает: «Я у ней не нанимался»); далее он произносит свою преисполненную злости фразу об «олу-хах»-Ситмиковых, признается, что они с Аркадием оба «очень глупо себя вели», и даже тешит себя призрачной надеждой на избавление от тягостного чувства: «...кто злится на свою боль - тот непременно ее победит». Но все это - инерция былого могущества героя. Любовь пустила глубокие корни в его сердце. Не случайно в рукописи была такая авторская фраза, которую Тургенев, снижая моральный облик Базарова, вычеркнул: «Ему было очень тяжело: не одно самолюбие в нем страдало; он, насколько мог, полюбил Одинцову» (курсив мой. - П. П.). (ПР, л. 127; Тургенев, т. 8, с. 463).

Автор, а вслед за ним и читатель истолковывают объяснение Базарова с Одинцовой как значительный, решающий этап его эволюции. Именно с этого момента в Базарове начинается процесс какого-то неуклонного психологического скольжения: появляются нотки грусти и уныния. Герой начинает высказывать пессимистические мысли («Каждый человек на ниточке висит, бездна ежеминутно под ним разверзнуться может»), впадает в уныние (он всю ночь «не спал и не курил, и почти ничего не ел уже несколько дней. Сумрачно и резко выдавался его похудалый профиль из-под нахлобученной фуражки»); в нем пропадает самоуверенность, возникает озлобление, смешанное с бесплодным желанием освободиться от власти любви («...по-моему - лучше камни бить на мостовой, чем позволить женщине завладеть хотя бы кончиком пальца» (Глава XIX).

К базаровской иронии присоединяется какая-то бессильная горечь («А нас с вами прибили... вот оно что значит быть образованными людьми», - говорит Базаров Аркадию). После долгих раздумий и сложной внутренней борьбы Базаров, как человек огромной силы воли, пытается преодолеть в себе романтика, взять себя в руки, обрести обычное спокойствие. В отношениях с родителями он даже как будто становится прежним: слегка иронизирует над старомодными привычками своего отца, над устарелыми медицинскими системами, которых тот придерживается.

Но как бы Базаров ни храбрился, ему не удается стать таким, каким он был до встречи с Одинцовой. Рана нанесена глубокая, и пессимизм не покидает героя до конца романа. Из всех дальнейших коллизий Базаров отнюдь не выходит победителем, как это было в первых четырнадцати главах романа. В XXI главе Базаров уже высказывает пессимистические мысли о тщетности человеческой деятельности вообще.

«Узенькое местечко, которое я занимаю, - говорит он Аркадию под стогом сена, - до того крохотно в сравнении с остальным пространством, где меня нет и где дела до меня нет; и часть времени, которую мне удастся прожить, так ничтожна перед вечностью, где меня не было и не будет... А в этом атоме, в этой математической точке кровь обращается, мозг работает, чего-то хочет тоже... Что за безобразие! Что за пустяки!» Нельзя не уловить в этой, по выражению П. В. Анненкова, «превосходной сцене» частицу того скорбного пафоса, которым Тургенев наполнит эпилог романа (грешное, бунтующее сердце ничтожно перед вечностью, перед великим спокойствием «равнодушной» природы):

Почувствовав свое бессилие, «скуку да злость», Базаров называет себя «самоломанным», философствует о любви и даже завидует своим родителям, которые «заняты и не беспокоятся о собственном ничтожестве». Герою приходят в голову различные грустные сопоставления, вроде сравнения себя с муравьем, который тащит полумертвую муху. Внутренняя травмированность приводит Базарова к тому, что он даже не замечает, как в одном и том же разговоре с Аркадием высказывает прямо противоположные мысли: то утверждает, что «хочется с людьми возиться, хоть ругать их, да возиться с ними», то вдруг произносит свою знаменитую, преисполненную скептицизма и эгоизма фразу о последнем мужике Филиппе или Сидоре, для которого он «должен из кожи лезть» и который ему «даже спасибо не скажет».

Сильное озлобление героя на все и на всех, граничащее с мизантропией («Какую клевету ни взведи на человека, он в сущности заслуживает в двадцать раз хуже того» - заметим, что это вставлено на полях рукописи (см.: ПР, л. 148), ссора с Аркадием, чуть ли не дошедшая до драки, а также некоторое глумление над родителями - все это надо понимать как психологическое следствие неудачной любви, ибо других каких-либо причин для такого поведения Базарова (например, общественных) Тургенев не показывает. Попытки Базарова заняться наукой («...он принялся за своих лягушек, за инфузории, за химические составы и все возился с ними» - XXII глава; «На него нашла лихорадка работы» - XXIII глава) не избавили все же его от меланхолических мыслей. А тут еще возникают внезапно взаимоотношения Базарова с Фенечкой (XXIII глава), которые понадобились автору в качестве повода к дуэли с Павлом Петровичем (XXIV глава).

Хотя Базаров прекрасно понимал нелепость этого рыцарского поединка, ставшего смешным анахронизмом в 60-е годы, но, чтобы не прослыть трусом, он вынужден был в нем участвовать. С негодованием и злостью Базаров думает и говорит об этой дуэли: «Экую мы комедию отломали! Ученые собаки так на задних лапах танцуют»; «...вот что значит с феодалами пожить. Сам в феодалы попадешь и в рыцарских турнирах участвовать будешь».

Встреча Базарова с Одинцовой в XXV главе романа подводит итог их взаимоотношениям. Оба они понимают, что все кончено, что большого взаимного чувства у них быть не может и что несостоявшаяся любовь должна быть заменена примирением и дружбой. Базаров успокаивает Анну Сергеевну, уверяя ее в том, что он сам «давно опомнился и надеется, что другие забыли его глупости». Одинцова отвечает ему в том же духе: «Кто старое помянет, тому глаз вон... Одно слово: будемте приятелями по-прежнему. То был сон, не правда ли? А кто же сны помнит?»

Правда, автор не очень верит в данном случае словам своих героев. Он, как психолог, понимает, что логика человеческих симпатий и увлечений имеет свои законы, не всегда совпадающие с высказываниями самих людей. Поэтому он довольно замысловато и не без лукавства комментирует объяснение Одинцовой и Базарова в XXV главе: «Так выражалась Анна Сергеевна, и так выражался Базаров; они оба думали, что говорили правду. Была ли правда, полная правда, в их словах? Они сами этого не знали, а автор и подавно».

В последних главах романа Базаров так и не преодолевает в себе чувства злости, опустошенности, досады и тоски, вызванных неудачной любовью. Из разговора его с Анной Сергеевной в саду и в кабинете Одинцовой (XXVI глава) читатель понимает, что сильный герой окончательно сломлен, но не хочет в этом сознаться. Он маскируется, становится в позу благодетеля, желающего своему приятелю Аркадию счастья, делает «усилие над собою, чтобы не выказать злорадного чувства», улыбается в беседе с Одинцовой, «хотя ему вовсе не было весело и нисколько не хотелось смеяться», наконец, осознает, что сфера, в которую он попал, - чужда ему, что своего счастья он не найдет в ней («...я уж и так слишком долго вращался в чуждой для меня сфере», «... позвольте же и мне -плюхнуть в мою стихию»). Базаров приходит к широким обобщениям о пустом месте «в жизненном нашем чемодане», о невозможности счастья для человека, влачащего «терпкую, горькую, бобыльную жизнь». Тургенев пишет о нем в XXVII главе: «...лихорадка работы с него соскочила и заменилась тоскливою скукой и глухим беспокойством. Странная усталость замечалась во всех его движениях, даже походка его, твердая и стремительно смелая, изменилась». Находясь в состоянии подавленности, постоянной душевной депрессии, Базаров решает тем не менее участвовать в медицинской практике своего отца, что и приводит его к случайному заражению.

Слова Базарова в XXVII главе романа, обращенные к Одинцовой: «Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет...» - последний романтический аккорд героя. Как видим, Тургенев выполнил свой замысел: он заставил Базарова отступить перед любовью, перед презираемой им романтикой, перед всесильной жизнью.

Анализируя сюжетную канву «Отцов и детей», исследователь И. Иванов писал: «Нигилизм нашел свою судьбу там же, где гегельянство: у ног женщины» (Иванов И. Иван Сергеевич Тургенев. Жизнь. Личность. Творчество. Нежин, 1914, с. 533, глава XXVIII. «Нигилизм. Базаров»). Внешне это, конечно, так. Аналогичными приемами развенчания героя Тургенев пользовался и в других произведениях. В романах «Рудин» и «Дворянское гнездо» герои проверяются в любви, в отношении к женщинам. Вообще, «сердца русских женщин у Тургенева - пробные камни русских интеллигентских направлений» (Там же, с. 536). Сердце Натальи Ласунской было пробным камнем для Рудина; в отношениях с Лизой обнаружился характер Лаврецкого. Разоблачая «русского Ромео», Чернышевский в статье «Русский человек на rendez-vous» убедительно показал, что банкротство Рудина на rendez-vous было вместе с тем и проявлением его банкротства социального. Объяснение Базарова с Одинцовой (как и Рудина с Натальей Ласунской) - это одна из главных проверок героя. Однако было бы неверным абсолютизировать это сходство и на основании близости художественного приема, примененного в двух романах, сделать вывод, что Базаров - такой же «лишний человек», как Рудин. Нетрудно заметить, что в «Рудине» и в «Отцах и детях» изображаются совершенно различные жизненные ситуации: в «Рудине» активно действует героиня, герой же сказывается слабым, не способным на решительный шаг; в «Отцах и детях», напротив, непоследовательность проявляет холодная эпикурейка Одинцова: «Нет, - решила она наконец, - бог знает, куда бы это повело, этим нельзя шутить, спокойствие все-таки лучше всего на свете». Героиня сама чувствует свою вину перед Базаровым: «Я виновата, - промолвила она вслух...», и автор пишет о ней: «...она скорее чувствовала себя виноватою». Базаров же ведет себя, хотя и дерзко, но искренно, проявляя при этом сильное чувство, страсть («Но это было не трепетание юношеской робости... это страсть в нем билась, сильная и тяжелая...»).

Различие между Рудиным и Базаровым наблюдается и в другом: Рудин развенчивается автором не только в любовной интриге, он пасует и в политических спорах с Лежневым, и в практической деятельности, и в некоторых других коллизиях, совершенно не зависимых от любовной неудачи. Базаров же, напротив, в большинстве коллизий романа одерживает верх над своими противниками, поражает и увлекает читателя превосходством ума, логики, оказывается человеком сильным, знающим, стоящим на уровне современной ему науки. В любви же Тургенев низводит его с пьедестала и пытается доказать, что безответная любовь может свалить и растоптать такого гиганта. Тургенев прибегает в романе «Отцы и дети» к тому средству развенчания героя, которым он так успешно пользовался в романах о «лишних людях». Писателю кажется, что в жизни Базаровых любовь играет ту же роль, что и в жизни Рудиных, поэтому он предпочитает оперировать старым, испытанным приемом, вместо того чтобы развенчивать Базарова как идеолога-шестидесятника преимущественно в процессе общественной борьбы, в столкновениях различных классовых групп.

А между тем реальным разночинцам 60-х годов то средство, к которому прибегает в данном случае Тургенев для развенчания героя, не только не казалось универсальным и достаточным, но вообще представлялось чем-то вроде картонного меча в поединке. Реальный разночинец 60-х годов - это человек сильный духовно, умеющий быстро подавлять свое горе и во имя общественного дела поступаться личными радостями и удовольствиями. Вспомним, например, как отнесся к своему большому горю Н. А. Добролюбов. В 1854 году в марте у Добролюбова умерла мать, в августе того же года скончался отец. На иждивении молодого критика осталось семь младших братьев и сестер. Но горе не сломило волевого и энергичного юношу. В своем дневнике 18 декабря 1855 года он записал: «Меня постигло страшное несчастье - смерть отца и матери, - но оно убедило меня окончательно в правоте моего дела...» (Добролюбов, т. 8, с, 464), Речь шла о революционных убеждениях критика, о его материалистическом миропонимании.

В романе «Что делать?» Чернышевский показал, как поступает истинный демократ-разночинец 60-х годов в том случае, когда его постигает личное горе. Представим себе на минуту реального шестидесятника-естественника, материалиста, человека, поступающегося всем ради науки, ради эксперимента.

Предположим, что этот экспериментатор, ботаник или химик, медик или биолог, подлинный демократ, встречает красивую барыню, губернскую аристократку и светскую львицу, увлекается ее красотой, наконец, влюбляется и получает отказ. Так бы он себя вел, как ведет себя в подобном случае Базаров? Стал бы он подвергать переоценке все ценности из-за того только, что он не встретил ответного чувства со стороны женщины, чуждой ему по своим взглядам и убеждениям?

Неужели у него не хватило бы силы воли побороть в себе то чувство, которое увлекло его с благородного пути служения обществу, отечественному естествознанию?

Настоящий демократ-шестидесятник, потерпев фиаско в любви, не потерял бы веры в жизнь и не стал бы менять многие свои убеждения. Если бы это была сильная страсть, он боролся бы с ней решительно- и энергично, он подавил бы ее силой воли и рассудка, тем более что рассудок ему подсказал, кто является предметом его страсти - барыня, изнеженная комфортом, превыше всего ставящая спокойствие, размеренно и непогрешимо устроившая свою жизнь. И если бы даже он не вышел победителем из этой борьбы против естественного человеческого чувства, уже одно участие в ней сделало бы его более человечным, внутренне обогащенным.

Тенденциозность Тургенева выразилась в романе «Отцы и дети» и в том, что писатель склонил своего героя перед «всесильной любовью», и в том, что распространил последствия любовного поражения героя частично и на его общественные и философские взгляды, заставил Базарова действовать с XVIII главы и до конца романа под непреодолимым гипнозом неудачной любви.

И все же мы не можем утверждать, что эта тенденция превалирует в романе и что Базаров - не типичный шестидесятник-демократ. Вопреки ей в романе в еще большей степени сказались объективно правдивые обобщения жизни, представленные и в первых восемнадцати главах романа, и в некоторых сценах второй половины «Отцов и детей» [В журнале «Новый мир» (1968, № 10) была опубликована статья Ю. Манна «Базаров и другие». Она не могла не привлечь внимание школьного учителя, так как ее пафос направлен против упрощенно-социологического толкования романа «Отцы и дети». Ю. Манн исходит из того, что «у больших произведений искусства есть интересная особенность: в лежащей в их основе коллизии всегда «запрятана» другая коллизия, в последней - еще одна, и так, вероятно, до бесконечности» (с. 243), В применении к тургеневскому роману Ю. Манн считает, что самой поверхностной коллизией (или, как выражается критик, «простейшей мыслью тургеневского романа») является столкновение поколений, «отцов и детей». Внутри этой коллизии «запрятан» второй слой, то есть острый классовый конфликт плебея и аристократов. И наконец, в самой глубине романа скрывается большая общечеловеческая проблема. Трудно возразить против такого членения и, разумеется, все названные коллизии есть в «Отцах и детях». Весь вопрос в том, какую из них считать главной. Судя по аргументации, Ю. Манн считает главной третью, ту, что, по его мнению, таится в самой глубине.

Если бы речь шла о «Дворянском гнезде», можно было бы согласиться с Ю. Манном, так как в этом романе общечеловеческая проблема долга и счастья действительно является основной, а коллизии: Лаврецкий - Паншин, Лаврецкий - Михалевич отодвинуты на второй план. Что же касается «Отцов и детей» - одного из наиболее социальных романов Тургенева, - то здесь наблюдается совершенно иное соотношение классового и общечеловеческого. Ни то, ни другое никуда не «запрятано», но главным Тургенев сделал социальное. Об этом свидетельствует и политическая конкретность базаровских высказываний, и наличие прототипов, и многочисленные, весьма убедительные аргументы в статьях В. В. Воровского, А. В. Луначарского, а также современных исследователей А. И. Батюто, Г. А. Вялого, Н. Л. Бродского и других. Да и сам Ю. Манн не отрицает, что Тургенев «по свойству своего таланта отправлялся от конкретных лиц и фактов» (с. 240). Но на той же странице своей статьи критик почему-то вдруг утверждает: «Пора уже, кажется, оставить придирчивые сопоставления Базарова с Чернышевским, Добролюбовым или другим реальным лицом», ибо «во многом образ Базарова с революционными демократами не соотносится» (с. 240),

Из всего вышесказанного не следует, что в романе нет обще- человеческой проблемы, и когда Ю. Манн рассуждает о двух типах в русском обществе - идеалистах и людях реалистического склада (Гамлетах и Дон-Кихотах) в применении к творчеству Тургенева, он близок к правильному освещению актуальной для тех лет философской и эстетической проблемы. Рассуждения о Гамлетах и Дон-Кихотах (в свете тургеневской статьи «Гамлет и Дон-

Кихот») объясняют в значительной мере таких героев, как Рудин, Лаврецкий, Инсаров. Однако к Базарову определения «русский Гамлет», «русский Дон-Кихот» и тем более изобретенное Ю. Манном «гамлетизирующий Дон-Кихот» (с. 243) вряд ли применимы. А следовательно, нельзя согласиться и с выводом Ю. Манна о том, что Базаров - «последний отпрыск большого «типологического» древа» (с. 243). Вероятно, более прав В. В, Боровский, который назвал Базарова первой ласточкой в сонме разночинцев-демократов 60-х годов].

Такова в общих чертах эволюция главного героя в каноническом тексте романа.

Если мы обратимся к Парижской рукописи и проследим ход правки, касающейся взаимоотношений Базарова и Одинцовой, картина станет еще более ясной: мы увидим, как Тургенев последовательно снижал моральный облик Базарова, пытался подменить его чувства грубой чувственностью и, напротив, возвышал Одинцову.

Рисуя образ Одинцовой, Тургенев настойчиво подчеркивает ее спокойствие. Он вставляет в XIV главе слова «...спокойствие Одинцовой сообщилось и ему (Аркадию - П.П.): четверти часа не прошло, как уж он свободно рассказывал обо всем» (ПР, л, 84; Тургенев, т. 8, с. 455).

В XV главе значительно приглушены эгоизм и эпикурейство Одинцовой. После фразы: «А все-таки она прелесть, - промолвил Аркадий», в рукописи вычеркнуты слова Базарова: «Величайшая эгоистка, эпикурейка, - продолжал Базаров, - а точно прелесть» (ПР, л. 91; Тургенев, т. 8, с. 457). В то же время уже здесь снижен облик Базарова: в конце 89-го и в начале 90-го листов рукописи зачеркнуто в тексте следующее авторское заключение о силе Базарова (вероятно, эта правка связана с вышерассмотренными советами П. В. Анненкова): «...а сила сказывалась во всем его существе: в резких чертах его лица, в его голосе, в самых движениях его длинных костлявых пальцев» (ПР, л. 89 - 90; Тургенев, т. 8, с. 456). Соответственно этому исключению Тургенев вычеркнул предшествующие слова: «всякаятила ее (Одинцову. - П.П.) привлекала».

В той же главе облик Базарова снижен еще двумя штрихами: вместо вычеркнутой восторженной оценки «прелесть», которую он произносит по адресу Одинцовой, Тургенев вписывает циничное «первый сорт» (ПР, л. 91; Тургенев, т. 8, с. 457).

В XVI главе Тургенев лишает Базарова веры в обновление общества, которая, как известно, являлась одной из самых характерных черт разночинцев-демократов 60-х годов, людей, исповедующих оптимистическую философию. После проникновенных слов Базарова о лечении «нравственных болезней», об исправлении «безобразного состояния общества» в рукописи вычеркнут Следующий оптимистический диалог:

« - Да как его исправить? - спросила Анна Сергеевна.

- Как? Надо, разумеется, начать с уничтожения всего старого - и мы этим занимаемся помаленьку. Вы изволили видеть, как сжигают негодную прошлогоднюю траву? Если в почве не иссякла сила - она даст двойной рост» (ПР, л. 97; Тургенев, т. 8, с. 458). Реальные демократы твердо верили в неиссякаемую силу народной почвы, во имя будущего они не жалели сжигать негодные плевелы прошлого.

Вслед за тем Тургенев вставил на полях рукописи фразу, позволяющую предполагать, что Базаров - человек эгоистичный, холодный и равнодушный: «Базаров говорил все это с таким видом, как будто в то же время думал по себя: «Верь мне или не верь, это мне все едино!» Он медленно проводил своими длинными пальцами по бакенбардам, а глаза его бегали по углам» (ПР, л. 97).

Нет надобности разъяснять, сколь сильна в данном месте дискредитация автором героя.

Весь 101-й лист рукописи - яркое свидетельство того, что Тургенев снижает положительные качества Базарова и пытается всячески объяснить и оправдать недостатки Одинцовой; автор пишет: «Базаров ей понравился отсутствием (вычеркнуто «всякого». - П. П.) кокетства и самою резкостью суждений, дельной краткостью речи» [Хотя слова «дельной краткостью речи» в рукописи есть, но в канонический текст они почему-то не попали]. После этих слов в тексте рукописи вычеркнуто: «Его ум, сухой и односторонний, но свободный и бойкий ее не отталкивал» (ПР, л. 101; Тургенев, т. 8, с. 459). Тургенев делает на полях большую вставку - пространную авторскую характеристику Одинцовой, смысл которой - дать представление о сложности характера героини и оправдать ее будущий ответ на искренний порыв Базарова. Из этой характеристики мы узнаем, что Одинцова - «странное существо»: у нее Нет ни верований, ни предрассудков; ее многое занимает, но ничто не удовлетворяет; ее ум и пытлив и равнодушен в одно и то же время; ее пассивность порождается и усиливается благополучной и беспечной жизнью. Почувствовав, что эта характеристика изнеженной барыня с холодной кровью не может объяснить непоследовательность ее отношения к Базарову, Тургенев восстанавливает вычеркнутую фразу: «Как все женщины, которым не удалось полюбить, она хотела чего-то, сама не зная, чего именно» (ПР, л. 101; Тургенев, т. 8, с. 459). После этих слов читатель должен будет воспринять ез как жертву притязаний Базарова, а не как праздную аристократку, которая сама провоцирует героя признаться ей в любви. В XVII главе Тургенев сталкивает в споре умного и увлекающегося Базарова с избалованной, равнодушной и рассудочной барыней-эпикурейкой Одинцовой (примечательно, что в рукописи слово «аристократка» заменено словом «барыня») (Тургенев, т. 8, с. 460). Так как контраст между ними слишком разителен, писатель начинает уравновешивать стороны: на вопрос. Анны Сергеевны: «Разве я не могу полюбить?» - Базаров отвечал: «Вы слишком для этого умны» (ПР, л. 113; Тургенев, т. 8, с. 461). Тургенев вычеркнул этот ответ, заменив его неопределенным: «Едва ли!» «Слишком умна для любви» и «едва ли» сможет полюбить - понятия разные. В ответе Одинцовой: «Ну, теперь я понимаю, почему мы сошлись с вами; ведь и вы такой же: равнодушный и холодный, как я» - слова «равнодушный и холодный» вычеркнуты (см.: ПР, л. 112; Тургенев, т. 8, с. 461). Тургенев хотел сделать героиню несколько мягче и нежнее. Зато в Базарове писатель явно приглушает большие внутренние движения: «Ты кокетничаешь, - подумал он (Базаров. - П. П.), - тебе горя мало, ты скучаешь и дразнишь меня от нечего делать, а мне жутко приходится» (ПР, л. 113 - 114; Тургенев, т. 8, с. 461 - 462). В приведенной фразе Тургенев зачеркивает выделенное, сняв таким образом глубину и искренность переживаний Базарова. Аналогичная вивисекция проделана писателем и далее, в XIX и XXIV главах, где вычеркнуто все, что свидетельствовало об искренности любви Базарова к Одинцовой: в XIX главе сняты авторские слова: «Ему было очень тяжело: не одно самолюбие в нем страдало; он, насколько мог, полюбил Одинцову...» (ПР, л. 127; Тургенев, т. 8, с. 463); в XXIV главе вычеркнуты раздумья Базарова: «... и та, та, которую я любил, которую я люблю и теперь... теперь? Теперь я дерусь, как мальчишка - за что? за кого!?» (ПР, л. 175; Тургенев, т. 8, с. 469).

XVIII глава - кульминация взаимоотношений Базарова и Одинцовой. Здесь Тургенев устранил многое, что свидетельствовало о глубокой симпатии и расположении Анны Сергеевны к Базарову, о том, что она сама своим поведением вызвала героя на откровенность, дала ему все основания и стимулы поступать так, как он поступил. Одинцова первая делает смелую и решительную попытку к сближению с Базаровым, когда говорит ему: «А знаете ли, Евгений Васильич, что я умела бы понять вас: я сама была бедна и самолюбива и честолюбива, как вы: я прошла, может быть, через такие же испытания, как и вы» (ПР, л. 118; Тургенев, т. 8, с. 462) [Вся фраза, кроме слов «и честолюбива», полностью вошла в канонический текст]. Базаров колеблется, ибо чувствует, какое большое расстояние, между ними. После этого в рукописном тексте Одинцова делала вторую попытку вызвать Базарова на откровенность:

« - Для того чтобы решиться на откровенность, - глухо проговорил Базаров, - нужно быть уверенным в сочувствии.

- Как нам не стыдно говорить такие слова? Разве Вы не уверены в моем сочувствии?

- Я Вам очень благодарен...» (ПР, л. 118; Тургенев, т. 8, с. 462).

Весь этот диалог, из которого видно, что Одинцова ждет от Базарова какого-то решительного шага или признания, писатель вычеркнул. В той же главе Одинцова сетовала по поводу того, что Базаров считает ее пустой женщиной; Тургенев вычеркнул и это место (ПР, л. 118; Тургенев, т. 8, с. 462); когда Базаров замечает, что говорить о его будущей деятельности «вовсе не любопытно», Анна Сергеевна снова, в третий раз, недвусмысленно намекает ему на свое чувство: «Опять это слово: любопытно! Видно, вы не в состоянии предположить во мне другое чувство» (ПР, л. 119; Тургенев, т. 8, с. 462). Несколькими строчками ниже Одинцова варьирует ту же мысль: «Я знаю, вы считаете меня неспособной на сердечное участие; у меня действительно нрав довольно спокойный - но вы ошибаетесь, Евгений Васильевич, право» (ПР, л. 119; Тургенев, т. 8, с. 462). Оба эти высказывания Одинцовой, свидетельствующие о ее расположении к Базарову и дающие повод последнему открыть ей свое чувство, Тургенев вычеркнул в рукописи. Это не только лишало признание героя в любви поэтичности, но сделало его неожиданным, навязчивым и грубым.

Не удовлетворившись этим, Тургенев пошел далее по пути прямой моральной дискредитации героя. Одинцова вспоминает «почти зверское лицо Базарова» (выделенные слова вставлены в текст. - П. П.) (ПР, л. 121; Тургенев, т. 8, с. 462), а в конце главы после слов «она скорее чувствовала себя виноватою» (что соответствовало психологической правде поведения героини) Тургенев добавляет на полях: «Под влиянием различных смутных чувств, сознания уходящей ж«зни, желания новизны она заставила, себя дойти до известной черты, заставила себя заглянуть за нее - и увидала за ней даже не бездну, а пустоту... или безобразие» (курсив мой - П. П.) . (ПР, л. 121; Тургенев, т. 8, с. 463). Писатель как бы полностью оправдывает поведение Одинцовой и возлагает всю вину на Базарова. А между тем логика развития их взаимоотношений говорит о другом: о том, что Анне Сергеевне очень хотелось услышать признание в любви, что она сама наводила Базарова на объяснение, и когда он спросил ее: «И вы не рассердитесь?», она ответила решительно: «Нет». Более того, даже когда Базаров уже сказал ей: «Так знайте же, что я люблю вас, глупо, безумно... Вот чего вы добились» (курсив мой - П. П.), Одинцова «протянула вперед обе руки», ей «стало и страшно и жалко его», «невольная нежность зазвенела в его голосе», она «не тотчас освободилась из его объятий» (слово «освободилась» вписано вместо вычеркнутого «вырвалась», что повлекло за собой естественное снятие эпитетов «вся бледная и холодная» - ПР, л. 120; Тургенев, т. 8, с. 462). Судя по этим фактам, Одинцовой не настолько было неприятно поведение Базарова, чтобы ей почудились «пустота и безобразие», о которых автор пишет в конце главы.

Писатель заставлял свою героиню, стоявшую «выше всяких предрассудков», проявлять своего рода ханжество по отношению к Базарову и апеллировать к спокойствию, которое «все-таки лучше всего на свете». Иначе трудно объяснить тот факт, что Тургенев после слов: «Вы меня не поняли, - прошептала она», сначала вписал на полях слова: «с торопливым испугом. Казалось, шагни он еще раз, она бы вскрикнула», затем вычеркнул их, а потом опять точками восстановил (ПР, л. 120). Развенчав своего героя во взаимоотношениях с Одинцовой, Тургенев повел его по нисходящей линии (почти во всех поступках Базарова, в его суждениях о людях, о человечестве, о природе им начинает руководить какое-то страшное озлобление), наконец, стал дискредитировать его и во взаимоотношениях с другими героями. Так, в XX - XXI главах, где речь идет о взаимоотношениях Базарова с родителями, снижение его облика продолжается. В знаменитом разговоре под стогом сена (XXI глава) Базаров говорит Аркадию: «... они вот, мои родители то есть, заняты и не беспокоятся о собственном ничтожестве». Тургенев вставляет слова: «оно им не смердит» (ПР, л. 146; Тургенев, т. 8, с. 465). В той же главе, прощаясь с отцом, Базаров проявляет известное пренебрежение к нему: сначала было: «Наконец, уже прощаясь с ним в кабинете, он с притворным спокойствием проговорил...» (курсив мой. - П. П.). Писатель вычеркнул «с притворным спокойствием» и вписал «с натянутым зевком» (ПР, л. 155; Тургенев, т. 8, с. 466). И только в одном месте XXI главы исправление сделано как будто в пользу Базарова: Василий Иванович говорит Аркадию о своем сыне: «Он враг всех излияний; многие его даже осуждают за такую твердость его нрава и видят в ней признак гордости или бесчувствия; но подобных ему людей не приходится мерить обыкновенным аршином, не правда ли?» Тургенев к этой характеристике героя прибавил на полях диалог Василия Ивановича и Аркадия: «Да вот, например: другой на его месте тянул бы да тянул с своих родителей; а у нас, поверите ли? он отроду лишней копейки не взял, ей-богу!

- Он бескорыстный, честный человек, - заметил Аркадий.

- Именно бескорыстный» (ПР, л. 143; Тургенев, т. 8, с. 465).

Но от этого Базаров в конечном счете не выигрывает, так как автор заставил его не ценить сердечное отношение отца.

В XXIV главе Базаров мысленно допускает возможность задушить Павла Петровича, как котенка (ПР, л. 175 - об этом сделана вставка на полях), Николая Петровича называет презрительно: «божья коровка» (вместо первоначального «этот добряк» - ПР, л. 175; Тургенев, т. 8, с. 469); после дуэли с Павлом Петровичем намеревается, как нашкодивший кот, «немедленно улизнуть» (вместо первоначального «немедленно уезжаю» - ПР, л. 181; Тургенев, т. 8, с. 470). Здесь же Тургенев несколькими штрихами пытается превратить Базарова в человека неблагодарного и черствого: если первоначально Базаров говорил Николаю Петровичу: «...прошу вас ...принять выражение моей искренней благодарности и сожаления» (ПР, л. 185; Тургенев, т. 8, с. 470), то, исправляя, Тургенев вычеркнул слова «моей искренней благодарности». Там же в фразе «Я вам оставлю свой адрес на случай, если выйдет история, - заметил поспешно Базаров» писатель заменил слово «поспешно» словом «небрежно» (ПР, л. 185; Тургенев, т. 8, с. 470).

Наконец, в XXV, XXVI и XXVII главах романа писатель лишает Базарова еще ряда подлинно человечных черт, подменяя их какой-то бравадой и фиглярством: в XXV главе из разговора героя с Одинцовой вычеркиваются слова Базарова: «Перед вами человек, с которым вы некогда беседовали дружески»; «Я, собственно, и ехал сюда в надежде на вашу доброту» (ПР, л. 201); «Извините мою неловкость» (ПР, л. 203; Тургенев, т. 8, с. 472); в XXVI главе, кроме разобранных нами выше поправок по советам Анненкова («смех от злобы» и «смех от отчаяния» - см.: История текста, с. 67 - 69), Тургенев, как и в XVIII главе, вычеркивает все места, которые свидетельствуют об активности Одинцовой, о том, что она снова первая ищет сближения с Базаровым. Так, вычеркнуты слова Анны Сергеевны: «У меня с вами есть такое общее, какого нет ни с кем другим» (ПР, л. 211; Тургенев, т. 8, с. 475). В конце XXVI главы Тургенев тремя штрихами почти совсем обесчеловечил отношение Базарова к Аркадию. В рукописи было: «Ты навсегда прощаешься со мною, Евгений? - печально промолвил Аркадий., - и у тебя нет других слов для меня?» Базаров слегка отвернулся-» (курсив мой. - П. П.) (ПР, л. 213; Тургенев, i. 8, с. 475). Писатель вычеркнул «слегка отвернулся», что могло свидетельствовать о волнении Базарова, о его переживаниях, и вместо вычеркнутого вписал вверху: «почесал у себя в затылке» (явно снижающая деталь! - П. П.). После слов: «Аркадий бросился на шею к своему бывшему наставнику и другу, и слезы так и брызнули у него из глаз», Базаров произносил «не без некоторого волнения»: «Что значит молодость!» (ПР, л. 213; Тургенев, т. 8, с. 475). Тургенев заменил выделенное словом «спокойно», лишив тем самым Базарова человеческого участия к горю своего товарища; наконец, при прощании Базарова с Аркадием Тургенев сначала наделил героя теплотой, чуткостью и заботой, а потом все это безжалостно удалил, оставив лишь ненужное фиглярство: указывая на пару галок, сидевших рядом на крыше конюшни, Базаров говорил Аркадию: «Я оставляю тебя в самую приятную минуту твоей жизни - а передряги будут, - крикнул он, когда уже лошади тронулись. - Свое гнездо, помни свое... Ни одна галка не сидит на краешке чужого гнезда» (ПР, л. 214; Тургенев, т. 8, с. 475). В этом дружеском наставлении, овеянном собственными авторскими переживаниями, было что-то трогательное, человечное. Но Тургенев снял его, вставив на полях сухое, отчужденное, ироническое и злое: «Прощайте, синьор!» Телега задребезжала и покатилась» (ПР, л. 214; Тургенев, т. 8, с. 475).

Итак, мы проследили эволюцию главного героя и по каноническому тексту и по рукописи. В результате сопоставления можно сделать вывод, что Тургенев придавал большое значение взаимоотношениям Базарова и Одинцовой. Это была одна из главных линий, которая подверглась глубинному «перепахиванию». Целью этого «перепахивания», как видно из анализа поправок, касающихся любовной интриги, было принизить Базарова, лишить его ореола героичности, наделить сухостью и черствостью, подменить глубокие переживания героя животными инстинктами. Таково было стремление художника, продиктованное целым рядом обстоятельств;

Одно из обстоятельств связано с особенностями тургеневского взгляда на историю и на человека. Писатель считал, что различные политические силы в истории - это явления относительные, преходящие. Они «грают роль лишь на каких-то весьма ограниченных отрезках времени и отходят на задний план перед «вечными» законами природы, обнаруживают свою несостоятельность при столкновении с общечеловеческими явлениями любви и смерти. В истории сменяются поколения. Каждое из них уходит со своими «временными» идеалами и стремлениями. Но остается непреходящая жизнь всемогущей природы. Столкновение «временных», с точки зрения Тургенева, идеалов с «вечными» законами неумолимой природы, непостижимыми тайнами любви и ненависти проходит через весь роман. Базаров отрицает любовь, а любовь оказывается сильнее его теории. Базаров говорит, что природа - не храм, а Тургенев представляет ее величественным и прекрасным храмом. Базаров приобретает в романе черты героического величия именно потому, что он, будучи незаурядной личностью, вступает в борьбу с понятиями «вечными» и непреодолимыми. При такой философской посылке Тургенев был убежден, что он написал роман о скрывшемся в могиле «грешном, бунтующем сердце», о великом спокойствии «равнодушной» природы, «о вечном примирении и о жизни бесконечной». В значительной мере это было так, ибо суровая правда о трагической участи людей, не щадящих себя во имя общества, в романе раскрылась недвусмысленно. Но не следует сводить только к этому значение романа «Отцы и дети».

Тургеневский Базаров был одним из ярких разночинцев 60-х годов, «первой в русской литературе личностью, перед которой каждый чувствует уважение» (Луначарский, с. 200). Благодаря огромной обобщающей силе художника он получился фигурой яркой, колоритной, человеком, который, по выражению Герцена, «все-таки подавил собой и пустейшего человека с душистыми усами, и размазню отца Арк<адия>, и бланманже Аркадия» (Герцен, т. 27, кн. 1, с. 217).

В образах Павла Петровича, Николая Петровича и Аркадия достоверно изображена обнаружившаяся в условиях общественного подъема дряблость, беспомощность русского либерального дворянства, бесплодность его реформаторской деятельности. Главным антагонистом Базарова, на столкновении с которым держится основной идейный конфликт романа, является Павел Петрович. Для того чтобы этот конфликт «отцов» и «детей» был действительно серьезным, необходимо было наделить противника Базарова силой и страстностью, если не политических, то хотя бы моральных, убеждений.

В каноническом тексте романа Павел Петрович несколько смешон со своими аристократическими выходками и странностями, но у него есть твердые (пусть отжившие) убеждения, которых он придерживается.

Павел Петрович Кирсанов- воплощает в себе некоторые черты, весьма характерные для тех дворянских интеллигентов, которые в 60-е годы уже расстались со своими былыми либеральными иллюзиями и перешли на консервативные позиции.

Тургенев подвергает критике систему взглядов своего героя, его принципы и убеждения. Вся жизнь Павла Петровича была служением устарелым принципам. «Мы, люди старого века, мы полагаем, что без принсипов... принятых, как ты говоришь, на веру, шагу ступить, дохнуть нельзя» (Глава V) - таково глубокое убеждение Павла Петровича. Каковы же эти принципы?

Во-первых, это многоречивая проповедь так называемых политических свобод, прогресса, конституции, гласности и т. п. Все это было, по сути, фальшивой игрой в демократизм, направленной к завоеванию некоторых симпатий народа. Павел Петрович спорит с Базаровым о «народной сущности», толкует о крестьянах, даже «всегда вступается за крестьян: правда, говоря с ними, он морщится и нюхает одеколон» (Глава VII).

С некоторой самоуверенностью Павел Петрович заявляет: «...меня все знают за человека либерального и любящего прогресс» (Глава X).

На протяжении всего романа Павел Кирсанов пространно философствует о человеческой личности, о законах человечества, о логике истории, о цивилизации и ее плодах, о священнейших верованиях и прочих абстрактных премудростях, которым он в действительности не знает настоящей цены.

Во-вторых, к «принсипам» консервативного либерала Павла Кирсанова относятся его аристократизм на английский манер и слепое поклонение всему английскому - от парламента до рукомойников. Иронически относясь ко всему отечественному, не зная подлинных интересов русского народа, Павел Петрович беспредельно восторгается английскими аристократами. Когда в X главе романа Базаров пренебрежительно отзывается об «аристократишках», Павел Петрович немедленно произносит длинную либеральную тираду в защиту аристократии вообще и английской в особенности: «...я уважаю аристократов - настоящих. Вспомните, милостивый государь, ...английских аристократов. Они не уступают йоты от прав своих, и потому они уважают права других; они требуют исполнения обязанностей в отношении к ним, и потому они сами исполняют свои обязанности. Аристократия дала свободу Англии и поддерживает ее».

В-третьих,- убежденный идеалист и эстет, презирающий повседневную, кропотливую работу и витающий в эмпириях абстрактной аристократической морали, Павел Петрович, естественно, должен был ненавидеть всякое проявление материализма. И действительно, он с презрением отзывается о современных ему естественниках-экспериментаторах: «А теперь пошли всё какие-то химики да материалисты...», возмущается материалистической брошюрой Бюхнера «Stoff und Kraft», получившей широкое распространение в те годы среди прогрессивной молодежи и сыгравшей, несомненно, положительную роль в преодолении различных предрассудков и заблуждений. В X главе романа, повертев в руках брошюру Бюхнера, Павел Петрович с желчной иронией говорит брату: «Аркадий Николаевич заботится, о твоем воспитании. Что ж, ты пробовал читать?»

Наконец, в-четвертых, в систему «принсипов» Павла Петровича входит защита средневековых привилегий, отстаивание старых, дворянских понятий чести. В этом плане заслуживает внимания дуэль Павла Петровича с Базаровым в XXIV главе романа. Эта дуэль описана Тургеневым как своеобразный рыцарский поединок, в котором довольно комически изображено поведение Павла Петровича. И церемония вызова на дуэль («Я решился драться с вами»), и процедура подготовки к ней («драться... на пистолетах; барьер в десяти шагах», «стрелять два раза; а на всякий случай каждому положить себе в карман письмецо, в котором он сам обвинит себя в своей кончине»), и обмен французским и латинским изречениями перед выстрелами - все это изображено писателем преднамеренно комически. Тургенев откровенно признавался К. -К. Случевскому: «...дуэль с П<авлом> П<етровичем> именно введена для наглядного доказательства пустоты элегантно-дворянского рыцарства, выставленного почти преувеличенно комически».

Как видим, Павел Петрович строго придерживался своих либерально-аристократических принципов, был тверд, непреклонен и последователен в борьбе за их осуществление. Однако сами по себе принципы Павла Петровича обречены историей. В отличие от остальных представителей либерального лагеря (от Николая Петровича, от Аркадия) Павел Петрович не подлаживается к Базарову, и это вызывает к нему определенное уважение.

Но если сравнить канонический текст с рукописью, то картина будет иная. Показывая несостоятельность, историческую обреченность и «пустоту элегантно-дворянского рыцарства» Павла Петровича Кирсанова, Тургенев усилил свое сочувствие к нему как к человеку.

Разница особенно ощутима в XXIV главе романа, где речь идет о дуэли Павла Петровича и Базарова, а также раскрываются взаимоотношения братьев Кирсановых с Фенечкой. Павел Петрович после дуэли, стыдясь своей неудачи, размышляет о Базарове: «Не будет, по крайней мере, здесь торчать, - успокаивал он себя, - и на том спасибо». Далее в рукописи шли авторские слова: «Его мучила мысль, что от Базарова не скрылась настоящая причина дуэли» (ПР, л. 181; Тургенев, т. 8, с. 354). В этой фразе был явный намек на весьма незамысловатую «настоящую причину дуэли» - ревность к молодому человеку, который может быть счастливее его самого. Авторская фраза развеивала ореол трагической любви Павла Петровича в прошлом, ради которой он якобы отказался и от карьеры, и от светской жизни, и от всего прочего. Получалось, что старая, романтическая любовь, раны от которой еще не успели зажить, - это лишь декларация, что Павел Петрович готов забыться с. простодушной Фенечкой, являющейся к тому же любовницей его брата. Выходило, что «настоящая причина» дуэли - это не бескорыстная защита чести брата и даже не убеждения, противоположные базаровским, а самая низменная ревность, рожденная в атмосфере пустой и праздной жизни. Почувствовав, насколько фраза о «настоящей причине» дуэли снижает моральный облик Павла Петровича, Тургенев вычеркнул ее из текста романа. Картина получилась совершенно иной: Павел Петрович предстал перед читателем этаким благородным и бескорыстным рыцарем, который оскорблен за честь свого брата и готов подвергнуть свою жизнь опасности, отстаивая эту честь.

Еще разительнее вскрывается смысл авторских поправок к образу Павла Петровича в том месте XXIV главы романа, где речь идет о женитьбе Николая Петровича на Фенечке. В самом деле, совет Павла Петровича брату: «Женись на Фенечке... Она тебя любит, она - мать твоего сына» - выглядит весьма благородно. Павел Петрович здесь окружен венцом бескорыстия, он выступает блюстителем нравственности, стоящим выше всяких предрассудков. Свой совет он излагает как единственную и важную просьбу: «Брат! - торжественно (слово вписано в рукописи. - См.: ПР, л. 190) (курсив мой. - П. П.) проговорил Павел Петрович.

Николай Петрович дрогнул. Ему стало жутко, он сам не понимал почему.

- Брат, - повторил Павел Петрович, - дай мне слово исполнить одну мою просьбу.