Роман И.С. Тургенева "Отцы и дети"

- Какую просьбу? Говори.

- Она очень важна; от нее, по моим понятиям, зависит все счастье твоей жизни. Я все это время много размышлял о том, что я хочу теперь сказать тебе...»

После этой высокопарной преамбулы, придающей значительность просьбе Павла Петровича, наконец излагается и суть ее.

«Брат, исполни обязанность твою, обязанность честного и благородного человека (все выделенное вписано в рукописи вверху. - См.: ПР, л. 190), прекрати соблазн и дурной пример, который подается тобою, лучшим из людей!»

Совет «прекрати соблазн» может быть истолкован двояко: либо как бескорыстная страховка всех окружающих людей от соблазна неузаконенной любви, либо, если вспомнить многозначительную фразу о «настоящей причине дуэли», как попытка Павла Петровича самого себя застраховать от соблазна. В первом случае совет воспринимается как благородство героя, во втором - как эгоизм и трусость (не соблазняй меня своей любовницей, так как я могу не устоять).

Для того чтобы сохранить первое толкование, то есть подчеркнуть благородство Павла Петровича, Тургенев снял губительную в данном случае фразу о «настоящей причине дуэли».

Уже этих примеров достаточно, чтобы сделать вывод о том, что Тургенев вносил в рукопись исправления, изменяющие моральный облик Павла Петровича, придающие ему внутренние достоинства, которых в первоначальном тексте было значительно меньше, устраняющие все его низменные побуждения и, следовательно, возвышающие тем самым героя в глазах читателя.

В образе мягкого, гуманного Николая Петровича Тургенев отразил черты, характерные для умеренных либералов: реформизм, стремление приспособиться «к новым условиям жизни». Николай Петрович, не в пример своему брату, очень тепло и приветливо встречает Базарова, с горечью готов согласиться с базаровским приговором, будто он «человек отставной» и «его песенка спета» (Глава III).

«Кажется, я все делаю, чтобы не отстать от века: крестьян устроил, ферму завел, так что даже меня во всей губернии красным величают; читаю, учусь, вообще стараюсь стать в уровень с современными требованиями, - а они говорят, что песенка моя спета. Да что, брат, я сам начинаю думать, что она точно спета» (глава X).

Тургенев показывает, что кроется за либеральными фразами Николая Петровича, каковы результаты его реформаторской деятельности: хозяйство скрипит, как немазанное колесо, трещит и разваливается по всем швам. Приказчика Николай Петрович вынужден был сменить, лес продать. Далее автор изображает потрясающие картины обнищания, отсталости, бедности народа: «пруды с худыми плотинами», деревеньки с «до половины разметанными крышами», опустелые гумна, разоренные кладбища, мужички «обтерханные, на плохих клячонках» и т. д. (глава III). Разве после всего этого можно верить либеральным фразам Николая Петровича о том, что он «крестьян устроил, ферму завел»? Разве не вызывают иронической улыбки его слова: «...меня по всей губернии красным величают»?

Неспособность предпринять что-либо решительное для того, чтобы изменить существующее положение, свойственна и Аркадию: «Нет, - подумал Аркадий, - небогатый край этот, не поражает ни довольством, ни трудолюбием; нельзя, нельзя ему так остаться, преобразования необходимы... но как их исполнить, как приступить?..» Ни Аркадий, ни его отец, ни его дядя не знают, как осуществлять преобразования. Видимо, именно это и имел в виду Тургенев, когда писал К. К. Случевскому, что его роман направлен против дворянства.

Что касается «демократизма» Аркадия Кирсанова, то он является, по сути, своеобразной либеральной декламацией. На протяжении всего романа Аркадий подделывается под Базарова, выдавая себя за правоверного демократа и нигилиста. Однако часто он забывает об этой роли и обнажает свою истинную сущность. Не случайно Базаров называет его «мякенький, либеральный барич» (Глава XXVI). В романе развенчивается беспринципность, бесхребетность Аркадия, отсутствие у него определенных убеждений. Тургенев почти ничего не говорит о будущем Аркадия, но по облику и по всему поведению героя чувствуется, что он, как предсказал Писарев, будет рафинированным Маниловым.

Таким образом, Тургенев, как великий реалист, в изображении либералов - «отцов», преодолевая свои классовые симпатии, нарисовал в основном верную картину постепенного угасания этой общественной и социальной силы.

5. КОМПОЗИЦИЯ. СТИЛЬ. МАСТЕРСТВО ПОРТРЕТА

«Отцы и дети» - яркий образец социально-психологического романа, в котором общественные коллизии сочетаются с любовной интригой. Следуя жизненной правде, Тургенев главное внимание в этом произведении, в отличие, например, от «Дворянского гнезда», уделяет, коллизиям, раскрывающим социальную проблематику; любовная же интрига как бы отодвигается на второй план. Она настолько компактна и сжата с обеих сторон общественными коллизиями, что укладывается в пяти главах (с XIV по XVIII), хотя роль ее для характеристики главного героя от этого не уменьшается. .

«Отцы и дети» состоят из 28 глав; завязка интриги (Базаров - Одинцова) в нем происходит только в XIV главе (ни в одном из романов Тургенева нет такой запоздалой завязки интриги). Завязке взаимоотношений Базарова с Одинцовой предшествует ряд коллизий, очень важных для выяснения характера Базарова; столкновения героя с его главным антагонистом Павлом Петровичем Кирсановым (IV, VI, X главы), с Ситниковым и Кукшиной (XII, XIII главы). Отнесение интрига к середине романа, по-видимому, следует объяснить тем, что Тургенев в процессе творчества почувствовал необходимость сильных общественных и идейных конфликтов, позволяющих вскрыть в Базарове подлинные черты типичного шестидесятника.

Стесненность интриги коллизиями, в свою очередь, отразилась на размещении отдельных ее частей, способствовала сближению завязки с кульминацией и кульминации с развязкой. Строго говоря, в романе «Отцы и дети» кульминация интриги почти совпадает с развязкой (XVIII глава) [На эту особенность сюжетного построения романа «Отцы и дети» указал Г. Н. Поспелов в учебнике «Теория литературы» (М, 1980). Заметим, что теоретико-литературные термины и понятия (сюжет, коллизия, интрига, композиция, способы мотивировки, способы характеристики и др.), встречающиеся в данной книге, трактуются нами в соответствии с этим учебником]: нетрудно убедиться, что на одной странице романа происходит кульминация интриги (объяснение Базарова с Одинцовой), а уже на следующей - развязка: Базаров через полчаса после объяснения передает Анне Сергеевне записку: «Должен ли я сегодня уехать - или могу остаться до завтра?», и после некоторого раздумья Анна Сергеевна решает бесповоротно: «... бог знает, куда бы это Повело, этим нельзя шутить, спокойствие все-таки лучше всего на свете» (глава XVIII).

В XIX главе состоится краткий разговор Базарова с Одинцовой, ничего не прибавляющий к тому, что между ними было сказано ранее, после чего автор разъединяет их до конца романа.

Акцент снова перемещается на коллизии, которые теперь уже автор освещает и оценивает более тенденциозно, чем раньше. Он всячески подчеркивает, что Базаров внутренне травмирован, и следствия этой травмы распространяет почти на все, что попадает в поле зрения его.

Развитие действия в романе «Отцы и дети» изредка прерывается авторскими отступлениями и описаниями природы. По сравнению с другими романами Тургенева «Отцы и дети» значительно беднее пейзажами и лирическими отступлениями. Тонкий художник, обладающий даром необыкновенной наблюдательности [О редкой наблюдательности Тургенева писали критики, исследователи, беллетристы различных школ, идейных взглядов, направлений, например, М. И. Сухомлинов и П. Н. Сакулин, П. Мериме и Г. Флобер (см.: Сухомлинов М. И. Тургенев. Спб., 1884; Сакулин П. Н, Художник эпохи перелома. М., 1908)], умеющий замечать «торопливые движения влажной лапки утки, которой она чешет себе затылок на краю лужи», различать все оттенки небесного свода, разнообразие птичьих голосов, почти не применяет свое филигранное искусство в романе «Отцы и дети». Исключение составляют вечерний пейзаж в XI главе, функция которого явно полемическая, и картина заброшенного сельского кладбища в эпилоге романа, напоминающая, по словам Герцена, реквием. Такая незначительная роль пейзажа и отступлений была обусловлена самим жанром социально-психологического романа, в котором главную роль играл философский и политический диалог.

Из эпистолярного наследия Тургенева видно, что сюжет для него никогда не играл главной роли, а лишь способствовал раскрытию характеров. Характеры же различных героев возникали в процессе наблюдения над конкретными историческими лицами.

Различные исследователи художественных приемов творчества Тургенева (Н. Гутьяр, А. Мазон, П. Мериме и др.) совершенно правильно утверждают, что основной и первой задачей писателя являлось составление художественных биографий главных героев романа. Н. М. Гутьяр отмечает три фазиса работы Тургенева над романом: первый - «вынашивание» автором в своей душе главных типов и элементов романа; второй - подготовительная работа (сначала составление биографий отдельных лиц, затем фабула или конспект); третий - связное изложение задуманного.

Третий фазис, по терминологии исследователя, «постройка повестей, архитектурная сторона их», является самым сложным этапом работы писателя. Именно здесь проявлялась специфика Тургенева как художника, своеобразие его творческой манеры в отличие от других писателей-современников.

И действительно, если сопоставить романы Тургенева с произведениями Гоголя, Гончарова, Достоевского, Л. Толстого, сразу можно обнаружить существенные композиционные различия в способах характеристики героев. Так, излюбленным гоголевским приемом является косвенная характеристика, раскрытие характера героя через окружающую его обстановку, вещи, предметы, одежду (например, Манилов, Собакевич). В романах Гончарова, как известно, преобладает портретно-бытовая характеристика персонажей, которая порой отличается натуралистической описательностью, наличием элементов физиологизма и в большинстве случаев статична (Обломов, Захар, Пшеницына). Достоевский выдвигает на первый план психологическую характеристику (Раскольников, Мышкин, Алеша Карамазов). Л. Толстой, синтезируя портретную и психологическую характеристики, дополняет и уравновешивает их характеристикой героя в действии и диалогом (Наташа Растова, Андрей Болконский, Нехлюдов). У Толстого все способы характеристики героев даны в таком диалектическом единстве, что почти невозможно определить, какому же из них писатель отдает предпочтение.

Тургенев, хотя и пользуется всеми перечисленными способами характеристики героев, предпочитает главным образом диалог и портрет. Диалог в романах Тургенева играет настолько большую роль, что было бы неправильным сводить его к простому техническому приему писателя. Возросшая роль диалога определяется тематикой, идейным содержанием произведения. В социально-психологическом романе диалог дает возможность развивать актуальные политические проблемы, освещая их с разных точек зрения, наконец, в диалоге раскрываются, обнаруживаются характеры героев.

Напомним, что в романе «Рудин» характер главного героя, его отношение к современным ему философским учениям, его политические взгляды раскрываются полнее всего в диалогах с Пигасовым и Лежневым. В романе «Дворянское гнездо» положительные стороны характера Лаврецкого проявляет полемика с Паншиным, а споры с «Демосфеном полтавским» Михалевичем обнаруживают отрицательные. В обоих случаях основную роль играет диалог.

Без преувеличения можно сказать, что главным композиционным средством раскрытия характера Базарова, его политических и философских взглядов служит диалог. Диалоги Базарова с Павлом Петровичем, с Аркадием, с Ситниковым и Кукшиной, с Одинцовой характеризуют героя более полно и всесторонне, чем иные его поступки, которые порой не вытекают из самой сущности характера и не обусловлены ею.

Диалоги в романе «Отцы и дети» - это прежде всего страстные споры на политические и философские темы. В отличие от своих противников Базаров в споре краток, лапидарен. Он убеждает, сражает противника не длинными рассуждениями и философскими тирадами, как это делал Рудин, а лаконичными, содержательными репликами, меткими, чрезвычайно емкими, к месту сказанными афоризмами. Базаров не стремится говорить красиво. Однако почт» из всех споров он выходит победителем, так как его реплики, как бы мимоходом оброненные, в споре, преисполнены глубокого смысла и свидетельствуют о колоссальной начитанности героя, о знании «м жизни, о находчивости и остроумии. Реплики Базарова можно развернуть в целую систему взглядов. Например, слова: «Мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке» или «Народ полагает, что когда гром гремит, это Илья-пророк в колеснице по небу разъезжает» - ярко выражают просветительскую программу «Современника», сформулированную в статьях Чернышевского и Добролюбова в конце 50-х годов и нашедшую воплощение во многих рассказах Н. Успенского о народе, которыми обычно открывались номера «Современника». Тургенев заставляет Базарова чаще, чем других героев, употреблять пословицы и поговорки, идиоматические выражения. Эти признаки языковой манеры Базарова обнаруживают в нем подлинного демократа.

Тургенев наделил своего главного героя и способностью к ораторской речи. Так, в X главе романа в спорах с Павлом Петровичем Базаров не только ограничивается краткими замечаниями («Слыхали мы эту песню много раз», то есть критикует рассуждения Павла Петровича об английской аристократии), но и произносит довольно длинную обличительную речь против либерального словоблудия: «А потом мы догадались, что болтать, все только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринерству; мы увидали, что « умники наши, так называемые передовые люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и черт знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно оттого, что оказывается недостаток в честных людях...»

Уже одно только синтаксическое построение этой фразы (то есть наличие параллельных конструкций: «Мы догадались», «мы увидали»; повторяющихся союзов и союзных слов: «что», «когда») свидетельствует о том, что перед нами оратор. Если же обратить внимание на содержание гневной тирады Базарова, станет ясным, что Тургенев не сковывает своему герою уста, не ограничивает его участие в диалогах шуточками, а позволяет ему высказываться «во весь голос», то есть так, как он мог бы говорить перед своими единомышленниками.

Художественное мастерство Тургенева в романе «Отцы и дети» проявилось и в создании портретов.

В портретном мастерстве Тургенев отчасти перекликается с Гоголем. Портреты в романах Тургенева различны. Во-первых, это детализированный портрет с точным описанием индивидуальных внешних признаков, рассчитанных, главным образом, на зрительное впечатление и сопровождаемых небольшими комментариями. Вот, например, портрет Базарова: «...отвечал Базаров ленивым, но мужественным голосом и, отвернув воротник балахона, показал Николаю Петровичу все свое лицо. Длинное и худое, с широким лбом, кверху плоским, книзу заостренным носом, большими зеленоватыми глазами и висячими бакенбардами песочного цвету...» Далее идут авторские комментарии: «...оно оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и ум» (Глава II).

Во-вторых, сатирический портрет с использованием приема косвенной характеристики при постепенном, концентрическом раскрытии образа (например, портреты Кукшиной и Ситникова). Так, отдельными сатирическими мазками, тонкими и точно характеризующими героев деталями, создается портрет Ситникова. Это человек небольшого роста, он не выходит, а выскакивает из дрожек, к Базарову бросается с криком, хотя никакой причины ни для поспешности, ни для крика не было, то и дело семенит вокруг Базарова, перепрыгивает через канавку, забегает то справа, то слева Базарова, выступает как-то боком, визгливо смеется, подобострастно ухмыляется... и т. д.

«Тревожное и тупое выражение, - пишет Тургенев о Ситникове, - сказывалось в маленьких, впрочем приятных чертах его прилизанного лица; небольшие, словно вдавленные глаза глядели пристально и беспокойно, и смеялся он беспокойно: каким-то коротким, деревянным смехом (Глава XII, курсив мой. - П. П.). Слова «впрочем приятных» настолько нейтрализованы предшествующими «тупое выражение» и последующим «прилизанного лица», что не могут не восприниматься как злая ирония автора над героем.

Герой или героиня, которых Тургенев изображает сатирически, обычно появляются, как и у Гоголя, когда уже нарисован соответствующий фон и читатель из предшествующего описания обстановки составил себе определенное представление о них. Только после того как было сказано о городе, его улицах, о доме и комнате, в которой живет Кукшина, Тургенев рисует ее портрет: «На кожаном диване полулежала дама, еще молодая, белокурая, несколько растрепанная, в шелковом, не совсем опрятном, платье, с крупными браслетами на коротеньких руках и кружевною косынкой на голове. Она встала с дивана и, небрежно натягивая себе на плечи бархатную шубку на пожелтелом горностаевом меху, лениво промолвила...». Подчеркивая ряд несоответствий во внешнем облике Кукшиной (молодая - несколько растрепанная; в шелковом - не совсем опрятном платье, снижающих ее образ деталей («круглые глаза, между которыми сиротливо краснел крошечный вздернутый носик»), Тургенев дает авторский комментарий к портрету, разрастающийся в сатирическую характеристику от имени Базарова и автора: «Базаров поморщился... Невольно хотелось спросить у ней: «Что ты, голодна? Или скучаешь? Или робеешь? Чего ты пружишься?» (Глава XIII).

Для характеристики героев автор использует разнообразные лексические и фразеологические средства( пословицы и поговорки, идиоматические выражения или архаизмы и просторечия).

Так, в речи Павла Петровича Кирсанова много специфичных слов и выражений, характерных для сословно-помещичьего лексикона XIX века. Эти выражения он употребляет, перемешивая их со словами литературного языка. Вместо общенародного этот, этим Павел Кирсанов говорит эфтим, эфто, вместо принцип - принсип; очень часто он прибегает к витиеватым оборотам речи, например: «А вот извольте выслушать. В начале вашего пребывания в доме моего брата, когда я еще не отказывал себе в удовольствии беседовать с вами...»; «Ваши слова избавляют меня от некоторой печальной необходимости...»; «Чувствительно вам обязан» и т. д. Вместо «Вы все шутите» Павел Петрович говорит Базарову: «Вам все желательно шутить»; вместо «предупреждаю вас» - «считаю долгом предупредить вас».

Такие выражения, как «извольте», «позвольте полюбопытствовать», «приличествует», «не имею чести знать», «не угодно ли пожаловать», «считаю долгом» и т. п., представители дворянской аристократии считали признаком изысканного и светского тона. Тургенев не только воспроизводит лексикон Павла Петровича, но и объясняет его происхождение. «В этой причуде, - пишет автор, - сказывался остаток преданий Александровского времени. Тогдашние тузы, в редких случаях, когда говорили на родном языке, употребляли одни - эфто, другие - эхто; мы, мол, коренные русаки, и в то же время мы вельможм, которым позволяется пренебрегать школьными правилами...» (Глава X).

Стиль речи англомана Павла Петровича, иронически настроенного ко всему отечественному, отличается также обилием иностранных изречений, пословиц, поговорок, нередко искусственно перемешанных с русской лексикой.

Французские слова и выражения встречаются в речи высокопоставленного сановника Матвея Ильича Колязина; не прочь щегольнуть-французским словцом и отец Базарова Василий Иванович, и Николай Петрович Кирсанов, и мадам Кукшина. Эта манера речи считалась среди представителей дворянской верхушки признаком особого шика, «гранжанра», или, как говорит Тургенев, «грансеньорства».

В отличие от Павла Кирсанова, Колязина, Кукшиной разночинец Базаров прибегает к. латинским терминам. В устах Базарова они звучат как необходимая принадлежность языка научного, как терминология естественника-медика. Так, он называет жука - Dytiscus marginatus, мускул - vastus externus. Неред« ко Базаров пародирует салонный стиль речи либералов: когда Павел Петрович, изъясняясь чиновничьим слогом Александровского времени, говорит Базарову: «Соблаговолите выбрать» (пистолеты), Базаров не без иронии отвечает ему: «Соблаговоляю».

Специфика тургеневского стиля выражается в обилии эпитетов (двойных и тройных), которые как бы освещают предмет или явление с разных сторон. Например, автор сообщает, что у Аркадия Кирсанова «звонкий юношеский голос», у Базарова - «ленивый, но мужественный»; у Николая Петровича «мягкие жидкие волосы»; Ситников «смеялся... каким-то коротким деревянным смехом»; «Какою-то ласковой и мягкой силой веяло от ее (Одинцовой) лица». Часты и тройные эпитеты: «Лампа тускло горела посреди потемневшей, благовонной уединенной комнаты»; «Итак, вы считаете меня спокойным, изнеженным, избалованным существом, - продолжала она (Одинцова)»; Базаров говорит Аркадию: «Для нашей горькой, терпкой, бобыль-ной жизни ты не создан»; «Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце ни скрылось в могиле...».

Избегая резких, кричащих эпитетов, Тургенев использует в качестве определений к отвлеченным существительным столь же отвлеченные, большей частью относящиеся к области эмоций прилагательные или причастия, например, «глухие рыдания», «холодный ужас», «изящное смирение», «пленительная веселость». Сочетания абстрактных, не бьющих в глаза своей новизной определений с подобными же определяемыми словами, благодаря их однотипности, не производят впечатления неожиданности и оригинальности, но Тургенев к этому и не стремится. Писатель хочет подчеркнуть, что речь идет об обычных человеческих эмоциях. Однако в зависимости от авторского замысла на фоне подобных словосочетаний появляются и яркие, неожиданные определения, то лирически, то сатирически окрашенные, например, «будет с него губернского фимиама», «чиновник в благонамереннейше-застегнутом вицмундире», «сладкоглазый старик», «прилизанного лица», «фешенебельное время для прогулки». Сатирическая окраска достигается в приведенных примерах различием и удаленностью друг от друга сфер, в которых обычно употребляются определяемые и определяющее слова.

Большую роль в языке романа играют сравнения. Опираясь на традиции устного поэтического творчества народа, Тургенев черпает большинство сравнений из окружающего человека мира, например: «исхудалые, шершавые, словно обглоданные, коровы жадно щипали траву по канавам»; «мы теперь голодны, как волки»; «Васька, мальчик лет семи, с белою как лен головою...»; «Ее коса (княгини Р.) золотого цвета и тяжелая, как золото, падала ниже колен»; Фенечка «высматривала как зверек»; «Дуняша... посматривала на него, пробегая мимо перепелочкой»; «Дворовые мальчишки бегали за «дохтуром», как собачонки».

Богатство лексических и фразеологических средств, эпитетов, сравнений, метафор в романе «Отцы и дети», как и в других произведениях Тургенева, дало основание В. И. Ленину высоко оценить художественное мастерство писателя: «...язык Тургенева, Толстого, Добролюбова, Чернышевского - велик и могуч» (Ленин В. И., т. 24, с. 294).

6. ПОЛЕМИКА ВОКРУГ РОМАНА «ОТЦЫ И ДЕТИ»

Роман «Отцы и дети» вызвал оживленную полемику в различных слоях русского общества, он стал объектом идейной и политической борьбы между различными журналами 60-х годов. В процессе этой полемики журналы консервативного направления («Русский вестник», «Время») сомкнулись с либеральными («Отечественные записки», «Библиотека для чтения»). Редактор «Русского вестника» М. Н. Катков в статьях «Роман Тургенева и его критики» и «О нашем нигилизме (по поводу романа Тургенева)» утверждал, что нигилизм - общественная болезнь, с которой надо бороться путем усиления охранительных консервативных начал; что занятия «новых людей» естественными науками - дело несерьезное и праздное; наконец, что «Отцы и дети» ничем не отличаются от целого ряда антинигилистических романов других писателей.

Своеобразную позицию в оценке тургеневского романа и образа его главного героя занял Ф. М. Достоевский. По Достоевскому, Базаров - это «теоретик», находящийся в разладе с «жизнью», это жертва своей собственной, сухой и отвлеченной теории. Иными словами, это герой, близкий к Раскольникову. Однако Достоевский, избегает конкретного рассмотрения теории Базарова. Он верно утверждает, что всякая отвлеченная, рассудочная теория разбивается о жизнь и приносит человеку страдания и мучения. Но о причинах порождения этих теорий, об их социальной обусловленности он не говорит.

Таким, образом, Достоевский сводит всю проблематику романа к этико-психологическому комплексу, подменяет классовое общечеловеческим, вместо то~о чтобы вскрыть специфику того и другого.

При выяснении основного конфликта «Отцов и детей» нельзя ограничиться алгебраическим решением проблемы: «теория разбивается о жизнь». Весь вопрос в том, какая именно теория, каково ее социальное и политическое содержание.

В отличие от консервативно-либерального лагеря, демократические журналы разошлись в оценке проблем тургеневского романа: «Современник» и «Искра» увидели в нем клевету на демократов-разночинцев; «Русское слово» и «Дело» заняли противоположную позицию.

Ведущие критики журнала «Современник» не могли откликнуться на роман «Отцы и дети»: Добролюбов к этому временя умер, а Чернышевский был арестован. С рядом статей о романе Тургенева в «Современнике» выступил М. А. Антонович. В своих статьях («Асмодей нашего времени», «Промахи», «Лжереалисты», «Современные романы» )он руководствовался рядом тактических соображений, не позволивших ему с достаточной степенью объективности оценить роман Тургенева. И хотя идейно-политическая предпосылка М. Антоновича была верной, эстетические принципы критика при подходе к роману оказались противоположными эстетическим принципам Чернышевского и Добролюбова: М. Антонович подменял по существу то, что фактически было отражено в романе, тем, что, по его мнению, хотел оказать автор. Критик изучил замысел писателя, но весьма поверхностно проанализировал результат, то есть сам роман. Полемическая раздраженность М. Антоновича привела к тому, что он стал отрицать социальную значимость и даже художественную ценность романа, приравняв его к ретроградному роману бездарного писателя В. И. Аскоченского, и даже назвал «Отцы и дети» родоначальником антинигилистических романов. М. Антонович превратно истолковал и образ Базарова, сочтя героя обжорой, болтуном, циником, пьянчужкой, хвастунишкой, жалкой карикатурой на молодежь, а весь роман - клеветой на молодое поколение.

Верно указав на весьма существенные стороны тургеневского замысла, продиктованные классовой тенденцией писателя, Антонович в то же время не обратил внимания ни на противоречия в мировоззрении Тургенева, ни на борьбу между его классовой тенденцией и реалистическим изображением жизни. Естественно, что такая полемическая односторонность, даже при верной исходной политической позиции, помешала критику объективно оценить лроблехматику романа.

Оценке Антоновича противостояла точка зрения Д. И. Писарева, опубликовавшего в «Русском слове» статьи: «Базаров», «Реалисты» (первоначально статья называлась «Нерешенный вопрос»), «Мыслящий пролетариат», «Посмотрим!», «Новый тип». Сняв с Базарова обвинение в карикатурности, он объяснил положительное значение героя романа, подчеркнул социальную роль Базаровых. Д. И. Писарев вскрыл причины появления людей, подобных Базарову, проанализировал их склад мышления, их поведение в обществе, их идеалы, определил степень достоверности, с которой они отражены в романе. Критик отделил подлинного демократа Базарова от его временного попутчика - «либерального барича» Аркадия и от карикатурных нигилистов Ситникова и Кукшиной. Отграничив роман «Отцы и дети» от антинигилистических романов В. П. Клюшникова, А. Ф. Писемского, Н. С. Лескова и других, Д. И. Писарев в то же время сблизил его с романом Чернышевского «Что делать?».

Писарев увидел в Тургеневе художника, который воплотил в Базарове существенные черты нового нарождающегося типа героя со всеми присущими ему резкостями и противоречиями.

Однако писаревская оценка «Отцов и детей» не является во всем безукоризненно правильной. Если Антонович был неправ в основном и прав в некоторых частностях, то Писарев - наоборот. Подробно и глубоко проанализировав образ русского нигилиста с точки зрения социальной и естественнонаучной, Писарев в то же время склонен был оправдать базаровское безразличие к будущему народа.

Писарев сам недооценивал, роль эстетики в жизни и влияние искусства на эмоции человека. Отсюда его попытка взять под защиту резкие базаровские суждения об искусстве. Наконец, Писарев не дал четкой классовой характеристики «отцов», подменяя ее расплывчатой психологической оценкой. Но эти частные ошибочные положения критика не колеблют его общей высокой оценки романа, которую поддержали последующие наиболее прогрессивные критики и общественные деятели.

Например, А. И. Герцен был уверен, что статья Писарева «Базаров» подтверждает его точку зрения, что «в своей односторонности она вернее и замечательнее, чем об ней думали ее противники». Герцен замечает, что Писарев «в Базарове узнал себя и своих и добавил, чего недоставало в книге», что Базаров «для Писарева - больше, чем свой», что критик «знает сердце своего Базарова дотла, он исповедуется за него» (Гер-иен, т.-20, кн. 1, с. 335 - 336).

Далее Герцен подробно излагает точку зрения Писарева, солидаризируясь с ним и в характеристике поступков Базарова, и в объяснении условий, породивших людей практических, людей дела. Не соглашается Герцен с Писаревым только в понимании «отцов». Для Герцена подлинными отцами Базаровых, их идейными предшественниками были либо декабристы, либо люди типа Бельтова « Рудина, к которым он с гордостью причислял и самого себя. Обращаясь к шестидесятникам, Герцен спрашивал о декабристах: «Как у молодого поколения недостало ясновидения, такта, сердца понять все величие, всю силу этих блестящих юношей, выходящих из рядов гвардии, этих баловней знатности, богатства, оставляющих свои гостиные и свои груды золота для требования, человеческих прав, для протеста, для заявления, за которое - и они знали это - их ждали веревка палача и каторжная работа?» (Там же, с. 341).

Говоря о декабристах, Герцен тонко улавливал преемственность поколений от дворянских революционеров к разночинцам. Поэтому он так высоко оценил Чацкого, в котором видел тип декабриста, и сожалел, что ни Базаров, ни Писарев не поняли своей близости к этому типу. Здесь Герцен был прав.

Что же касается Бельтова и Рудина как духовных предшественников Базарова, то Герцен здесь продолжал старый спор, начатый еще в начале 60-х годов, с Чернышевским, в котором последний был ближе к истине. Герцен призывал не «стравлять Базарова с Рудиным, разобрать, в чем красные нитки, их связующие и в чем причины их возникновений и их превращений?» (Там же). Он не видел, что Базаровы и Рудины стояли по разные стороны баррикад, что цели и задачи у них были разные.

Предположение Герцена о родстве Рудиных и Базаровых оказалось ошибочным. Наследниками Рудиных в 60-х годах стали те самые Кирсановы, которых Герцен назвал «жалкими и ничтожными отцами», «самыми стертыми и пошлыми представителями отцов» (Там же, с. 339).

Такова была, закономерная эволюция российского дворянского либерализма, и Тургенев, как чуткий художник, запечатлел ее в романе «Отцы и дети». Герцену это казалось отступлением от истины; он писал: «...мы вовсе не узнаем себя в Кирсановых так, как не узнавали себя ни в Маниловых, ни в Собакевичах»; он даже предполагал, что Тургенев ошибся - «сбился с дороги», «шел в комнату, попал в другую», «вместо того чтоб посечь сына, он выпорол отцов» (Там же).

Но с этим выводом Герцена нельзя согласиться, ибо критика либерального дворянства входила в первона» чальный замысел Тургенева. «Вся моя повесть направлена против дворянства, как передового класса» (Письма, т. 4, с. 380), - писал он К. К. Случевскому. Вряд ли приемлема и параллель между братьями Кирсановыми и Маниловыми и Собакевичами, которую Герцен приводит в своей статье.

Роман Тургенева всколыхнул все. слои русского общества. Полемика о нигилизме, об образе естественника, демократа Базарова продолжалась целое десятилетие на страницах почти всех журналов той поры.

Критики-марксисты В. В. Боровский и А. В.Луначарский считали роман «Отцы и дети» значительным явлением не только литературы, но и всей общественной жизни, крупным фактом идейной борьбы 60-х годов. Анализируя этапы русского освободительного движения, В. Боровский писал: «...Базаров был ранним представителем разночинской (мелкобуржуазной) интеллигенции того периода, когда она во всеоружии мысли и воли готова была силой знания создать новые миры из туманности народной массы» (Боровский, с. 205).

А. В. Луначарский считал Базарова человеком огромного ума и воли. Но в то же время его не удовлетворяло то, что Тургенев привел своего героя в тупик, изобразил его «упершимся в стену, не видящим в жизни никакого смысла» (Луначарский, с. 200). И тем не .менее А. В. Луначарский так определил значение романа Тургенева для наших дней: «И сейчас, несмотря на то, что мы не похожи на людей тогдашнего времени, «Отцы и дети» - еще живой роман, и все споры, которые вокруг него велись, находят известный отклик в наших душах» (Там же, с. 198),

7. ОБЪЯСНЕНИЯ ПО ГЛАВАМ

Роман «Отцы и дети» посвящен памяти Виссариона Григорьевича Белинского, во взглядах которого Тургенев совершенно справедливо усматривал истоки философских и эстетических учений революционеров-демократов 60-х годов - Чернышевского и Добролюбова, В письмах К. К. Случевскому, Н. А, Ооновскому, А. В. Топорову, в лекции о Пушкине, в «Воспоминаниях о Белинском» Тургенев настойчиво подчеркивает идею преемственности взглядов разночинцев-демократов 60-х годов с критической деятельностью Белинского, развернувшейся в 40-х годах. Тургенев называет Белинского «центральной натурой», «одним из руководителей общественного сознания своего времени» (Письма, т. 11, с. 238). В письме А. В. Топорову из Парижа от 26 ноября (8 декабря) 1882 года Тургенев очень настоятельно напоминал: «Кстати, я забыл одну важную вещь: под заглавием «Отцов и детей» непременно нужно поместить в скобках: «Посвящено памяти Виссариона Григорьевича Белинского». Не забудьте!» (Письма, т. 13, кн. 2, с. ПО).

В рукописи роману был предпослан эпиграф: «Молодой человек (человеку средних лет): В вас было содержание, но не было силы. Человек средних лет: А в вас - сила без содержания. (Из современного разговора)» (ПР, л. 1; Тургенев, т. 8, с. 446). Из эпиграфа вытекало прямое авторское осуждение базаровской «силы без содержания». Но всем ходом романа писатель доказывал, что Базаров - человек весьма умный и содержательный. Это противоречило эпиграфу. -Тургенев, сняв эпиграф, вложил приговор базаровской силе в уста Павла Петровича Кирсанова, героя, несостоятельность которого будет доказываться на протяжении всего романа. Так появились в X главе на полях рукописи, очевидно, по совету П. В. Анненкова, слова Павла Петровича о «грубой монгольской силе»: «Сила! И в диком калмыке и в монголе есть сила - да на что нам она? (курсив мой. - П. П.). Нам дорога цивилизация, да-с, да-с, милостивый государь; нам дороги ее плоды. И не говорите мне, что эти плоды ничтожны: последний пачкун, un barbouilleur, тапер, которому дают пять копеек за вечер, и те полезнее вас, потому что они представители цивилизации, а не грубой монгольской силы! Вы воображаете себя передовыми людьми, а вам только в калмыцкой кибитке сидеть!» (курсив мой. - П. П.) (см.: ПР, л. 59; Тургенев, т. 8, с. 453).

Таким образом, Тургенев усилил и заострил конфликт между двумя антагонистическими лагерями. После того как был снят эпиграф, Тургеневу, естественно, пришлось убрать и все его отголоски в тексте романа: так, в конце 58-го листа рукописи вычеркнуты слова Павла Петровича, связанные с эпиграфом: «Хороша сила безо всякого содержания» (Тургенев, т. 8, с. 453); в главе же XXVII после слов Базарова: «Сила-то, сила, - промолвил он, - вся еще тут, а надо умирать!», в рукописи вычеркнута фраза как непонятная вне связи с эпиграфом: «Вот уж точно, как говорил этот шут - как бишь его - Павел Петрович: сила без содержания!» (ПР, л. 225; Тургенев, т. 8, с. 477).

В 1835 году Николай Петрович вышел из университета кандидатом. Кандидат - в дореволюционной России лицо, окончившее с отличием курс университета или приравненного к нему другого .высшего учебного заведения (лицей, академия) и представившее письменную работу на избранную им тему. При поступлении на государственную службу кандидаты имели право на чин 10-го класса (коллежский секретарь). Эта степень была упразднена общим университетским уставом 1884 года. В настоящее время степень кандидата в различных областях наук присуждается Высшей аттестационной комиссией лицам, защитившим кандидатскую диссертацию.

Он <.. .> записался в английский клуб...

Английский клуб - собрания знатных дворян, основанные для приятного времяпрепровождения (литературные чтения, танцевальные и музыкальные вечера, балы, маскарады и пр.). Впервые такие собрания появились в Петербурге в годы царствования Екатерины П. Из писателей членами английского клуба были Карамзин, Жуковский, Пушкин, Крылов. Членом английского клуба мог быть только человек, занимавший видное положение в свете. Так как количество членов клуба было ограничено, то кандидатов, ожидавших вакантных мест, всегда было много (так, в 50-х годах насчитывалось 400 членов клуба и до 1000 кандидатов). Обычай устраивать такие аристократические собрания заимствован из Великобритании, где один из первых клубов был основан Вальтером Ралей в таверне Мермайд под названием Bread или Friday Street Club (в число его членов входили Шекспир, Флетчер и другие).

Он <.. .>, покинув министерство уделов, куда по протекции отец его записал, блаженствовал...

В России крепостные крестьяне делились на три группы: помещичьи, государственные и удельные. Пер-. вые принадлежали помещикам, занимались сельским хозяйством на земле, юридически закрепленной за помещиками, или. обслуживали их личные потребности. Государственные, или казенные, крестьяне были прикреплены к землям, доход с которых шел в государственную казну. Удельные крестьяне являлись собственностью императорской семьи. 5 апреля 1797 года Павел I издал «Учреждение об императорской фамилии», устанавливавшее источники, размеры и средстваобеспечения членов императорского дома.

Недвижимые имущества, выделенные для. этой цели, стали называться удельными.

Управление этими имуществами было сосредоточено в особом ведомстве - департаменте уделов, возглавлявшемся министром. Основанный Павлом I департамент уделов был самостоятельным правительственным учреждением, подчиненным непосредственно высочайшей власти. В 1826 году департамент уделов был присоединен ко вновь учрежденному в то время министерству императорского двора и назван «Министерством императорского двора и уделов». Во главе его стал князь М. П. Волконский. В 1852 году уделы были отделены от Министерства двора, и министерством уделов до 1856 года управлял граф Л. А. Перовский. В 1856 году уделы снова были присоединены к Министерству двора.

Он едва вынес этот удар <.. .>, но тут настал 48-й год.

Имеется в виду французская революция 1848 года.. Страх перед ней вызвал со стороны Николая I крутые меры, в том числе запрет выезжать за границу.

Главный предмет его - естественные науки.

Сын уездного лекаря, медик по профессии, Базаров был типичным естественником-шестидесятником. Освещая эту сторону жизни героя, Тургенев отправлялся от конкретных жизненных фактов и наблюдений над деятельностью выдающихся русских естествоиспытателей - материалистов 60-х годов. Естествознание в 60-х годах в России переживало мощный подъем, оно охватило широчайшие крули общества и стало потребностью каждого образованного человека. «Каждый правоверный шестидесятник, - пишет в своих воспоминаниях Е. Н. Водовозова, - должен был все свои способности отдавать естествознанию. Эта мода подчинила тогда такое множество интеллигентных людей, что нередко талантливые музыканты, художники, певцы и артисты забрасывали искусство ради изучения естественных наук и вместе с другими бегали на ботанические, зоологические, минералогические и другие экскурсии, работали с микроскопом, определяли тщательно собираемые камешки - все были загипнотизированы великим значением естествоведения» (Водовозова, т. 2, с. 91).

Вспомним, что и Н. Успенский, и В. Слепцов, я А. Левитов, и М. Воронов, и С. Максимов, и другие писатели-шестидесятники были студентами-медиками. Не удивительно, что Тургенев сделал своего Базарова именно медиком и заставил его работать над серьезными опытами по изучению различных закономерностей строения и развития организмов.

- Он в будущем году хочет держать на доктора.

- А! он по медицинскому факультету, - заметил Николай Петрович и помолчал.

По поводу этого диалога Г. А. Бялый пишет: «...внимательный читатель тургеневских времен знал, что в Петербургском университете медицинского факультета не было, и, следовательно, слова Николая Петровича не должен был понять буквально: «по медицинскому

факультету» - это могло обозначать «по медицинской специальности». «На доктора» Базаров мог в Петербурге учиться только в Медико-хирургической академии, считавшейся рассадником материализма, радикальных идей и демократических настроений» (Бялый Г. А. Роман Тургенева «Отцы и дети». М. - Л., 1963, с. 16).

- Хлопоты у меня большие с мужиками в нынешнем году, - продолжал Николай Петрович, обращаясь к сыну. - Не платят оброка. Что ты будешь делать?

Положение оброчных крестьян в России было несколько, лучше, чем барщинных: первые меньше соприкасались с помещиками и не испытывали повседневного их произвола. Но к середине XIX века (в предреформенный период) размеры оброка настолько увеличились, что помещичьи крестьяне не в состоянии были его выплачивать (см.: Игнатович И. Помещичьи крестьяне накануне освобождения. Л., 1925). Это не могло не сказаться на уровне развития сельского хозяйства в стране. «Усиление эксплуатации оброчных крестьян, - пишет историк П. А. Зайончковский, - достигалось путем резкого увеличения суммы оброка, что также обусловливало упадок земледелия и других отраслей сельского хозяйства крепостных этой категории. Таким образом, феодально-крепостнические отношения в середине XIX века обусловливали деградацию сельского хозяйства» (Зайончковский П. А. Отмена крепостного права в России. М., 1954, с. 12).

- Я с северной стороны над балконом большую маркизу приделал, - промолвил Николай Петрович...

Маркиза - парусиновый или полотняный навес, устраиваемый обычно над окнами с наружной стороны для того, чтобы солнечные лучи не проникали в комнату. В пасмурную погоду его можно поднимать вверх при помощи шнуров.

Я решился не держать больше у себя вольноотпущенных...

Вольноотпущенные (или вольноотпущенники) - крепостные, получившие свободу. В «Своде законов» 1857 года различается отпуск помещичьих крестьян на волю целыми селениями и порознь. Целыми селениями помещичьи крестьяне могли быть отпускаемы не иначе, как с землей, которая передавалась им в собственность за определенное вознаграждение (это были так называемые свободные хлебопашцы) или же (с 1842 года) сдавалась лишь в пользование за условленные повинности. Порознь же (в одиночку) крестьяне могли быть отпускаемы и без земли. В 1844 году помещикам было разрешено заключать со своими дворовыми людьми договоры об отпуске их на волю без земли, но с уплатой крестьянами установленных сумм.

...бывших дворовых...

Помещичьи крепостные крестьяне делились на две группы - крестьян, непосредственно обрабатывающих помещичьи земли, и дворовых, которые не, имели никаких средств производства и обслуживали личные потребности помещика.

Теперь у меня приказчик из мещан...

Приказчик - надсмотрщик за работами, обязан был выполнять все, что господа ему приказывали по хозяйству в имении. В его функции входил также сбор всякого рода податей.

Приблизительно с XVII века приказчики имели и судебную власть над крестьянами, обыкновенно в делах гражданских. Они могли налагать на крестьян штрафы не свыше 10 рублей.

Попадались <.. .> покривившиеся молотильные сарайчики с плетенными из хвороста стенами и зевающими воротищами...

Тургенев вполне достоверно запечатлел в III главе романа деградацию помещичьего хозяйства накануне реформы: наемные работники портят сбрую, Николай Петрович лес продал, так как нужны были деньги; деревни «с низкими избенками под темными, часто до половины разметанными крышами», «покривившиеся молотильные сарайчики», «опустелые гумна» и пр.

Воротище - стойки ворот без створок.

«Как грустно мне твое явленье...» - цитата из «Евгения Онегина» Пушкина (гл. VII, строфа II).

- Да, надо почиститься, - отвечал Аркадий <...>, но в это мгновение вошел <...> человек среднего роста, одетый в темный английский сьют <..> Павел Петрович Кирсанов.

Сьют - форма короткополой верхней одежды особого английского фасона, модной во второй половине XIX века.

Николай Петрович <.. .> толковал о предстоящих правительственных мерах, о комитетах, о депутатах, о необходимости заводить машины и т. д. - речь идет о подготовке отмены крепостного права.

В работе «Крестьянская реформа» и пролетарскикрестьянская революция» В. И. Ленин объясняет, почему помещики-крепостники стали готовить реформу. Они «не могли помешать росту товарного обмена России с Европой, не могли удержать старых, рушившихся форм хозяйства. Кр,ымская война показала гнилость и бессилие крепостной России. Крестьянские «бунты», возрастая с каждым десятилетием перед освобождением, заставили первого помещика, Александра II, признать, что лучше освободить сверху, чем ждать, пока свергнут снизу» (Ленин В. И. Поли, собр. соч., т. 20, с. 173). (Подробнее см. об этом в кн.: Зайончковский П. А. Отмена крепостного права в России. М., 1954, с. 73 - 114.)

Брат его сидел <.. .> на широком гамбсовом кресле... Гамбс (1765 - 1831) - французский мебельщик, живший в Петербурге.

Он держал в руках последний нумер Galignani...

«Galignani's Messager» («Вестник Галиньяни») - английская либеральная газета, издавалась в 1814 году в Париже. Основал ее Джованни Антонио Галиньяни (1752 - 1821).

Галиньяни - семья парижских издателей. Ее родоначальник в 1800 году открыл в Париже английский книжный магазин и стал издавать «Monthly Repertory of English literature, art, sciences etc». Как видно по Парижской рукописи «Отцов и детей», Тургенев первоначально хотел говорить о газете «Тайме». В рукописи перечеркнуто «Times'a» и вверху написано «Галиньяни» (см.: ПР, л. 19; Тургенев, т. 8, с. 448).

Базаров <.. .> отправился <.. .> за лягушками.

См. ниже слова Павла Петровича о Базарове: «В принсипы не верит, а в лягушек верит».

Вопрос о базаровских опытах с лягушками подвергался оживленным дискуссиям в 60-х годах XIX века. Спорили о серьезности этих опытов. Люди, враждебно относящиеся к русской материалистической науке вообще, подвергли в 60-х годах сомнению серьезность базаровских научных занятий и увлечений. Тон в этом гонении на отечественную науку задавал редактор «Русского вестника» М. Н. Катков. С тех пор и, к сожалению, в некоторых работах вплоть до нашего времени установился неверный взгляд на занятия тургеневского Базарова естественными науками, как на что-то искусственное, дилетантское, граничащее с ученым фиглярством. Особенно резкому осмеянию подвергались опыты Базарова с лягушками.

Если М. Н. Катков, став в позу рьяного защитника лягушек от базаровского скальпеля, саркастически восклицал: «Что за удивительное рвение, как будто лягушки в болоте не могли подождать день-другой!» (Русский вестник, 1862, № 7, с. 404), то сатирический журнал «Будильник» под картинкой, изображающей двух лягушек в болоте, привел следующий их «разговор»:

« - Ах, сестрица, слышала: говорят, что на место этих противных естественных наук будут преподавать в школах латинский и греческий языки?.. - Как же, слышала. В нашем болоте уж и письмо благодарственное пишут к Михаилу Никифоровичу» (Каткову. - П. П.) (Будильник, 1865, № 9). Разумеется, что покровительство лягушкам, защита их от скальпеля Базарова - не аргумент против серьезности занятий тургеневского героя наукой, и следует полагать, что за такое нарочитое, искусственное оглупление русского естественника ни от кого другого благодарственного письма Михаил Ники-форович не получил.

А между тем сам факт анатомирования Базаровым лягушек - не плод досужего авторского вымысла, а обобщение конкретных жизненных фактов. Известно, например, что о книге Сеченова «Физиология нервной системы», появившейся в результате многочисленных исследований головного мозга лягушки, журнал «Отечественные записки» в 1867 году опубликовал отчет Академии наук, в котором было сказано следующее: «Считаем долгом заявить публично самое глубокое сочувствие этому труду. Можно сказать более - «Физиология нервной системы» Сеченова составляет одно из редкие явлений между трудами этого рода» (Отечественные записки, 1867, № 8, с. 95). Далее в том же отчете говорилось об открытии Сеченовым «центров в головном мозгу лягушки, задерживающих рефлексы», о «дополнительных опытах автора», которые «подтвердили верность его прежних воззрений»,- и, наконец, признавалось, что «вопрос о ходе нервных волокон, соединяющих передние и задние конечности у лягушки, решен автором остроумно и в высшей степени удовлетворительно» (Отечественные записки, 1867, № 8, с. 95).

Будучи профессором Медико-хирургической академии, И. М. Сеченов пользовался большой популярностью в демократических кружках. В 1863 году вышла знаменитая книга И. М. Сеченова «Рефлексы головного мозга», заказанная журналом «Современник», но напечатанная по требованию цензуры в измененном виде и под другим заглавием в специальном медицинском журнале. В этой книге содержались убедительные полемические выпады против идеалистических, антидарвинистских взглядов.

Все работы И. М. Сеченова и других выдающихся русских шестидесятников, например И. И. Мечникова, А. О. Ковалевского, были результатом экспериментального, строго научного, материалистического подхода к явлениям природы.

В период работы Тургенева над- романом «Отцы и дети» в немецком городе Гейдельберге, который тогда называли «научной Меккой», обучались талантливые молодые люди, приехавшие из России: химики Д. И. Менделеев и А. П. Бородин, медик-физиолог И. М. Сеченов, окулист Юнге, геолог и ботаник И. Г. Борщов и другие.