Публицистика и эссеистика Ивана Ильина

Далее автор прямо ссылается на текст Писания для того, чтобы обосновать свои позиции, и в завершение отмечает, что огонь в его камине "на исходе" [86, с. 613], что можно понять и как элемент описания, и как указание на исчерпанность жизненной миссии автора на момент написания данного текста, и как своеобразное завершение фрагмента.

Следует отметить, что каждая позиция, каждая ступень эволюции мыслей рассказчика чётко выделена прочерком и, с одной стороны, носит относительно самостоятельный, целостный характер, с другой - органически вмонтирована в дискурс лирического описания.

Менее свойственны развёрнутые описания ильинской публицистике. Их пример - статья "Кошмар", опубликованная впервые под псевдонимом "Юстус" в газете "Утро России", в № 266 от 19 ноября (1 декабря) 1917 года: "Восемь месяцев тому назад наш ветхий прогнивший и заселенный предательскими крысами корабль не выдержал напора бури и рассыпался на брёвна и доски. Дружными, напряжёнными усилиями собрали мы кое-какие брёвна, связали их остатками верёвок, поставили серо-синий парус и стали править по нестихшим волнам к твёрдой земле, где можно было бы учредить новый корабль" [90, с. 187]. Текст описания представляет собою развёрнутую метафору, где "корабль" - Россия, "крысы" - большевики, "ураган", "буря" - революция, "капитан" - либеральное временное правительство и т. д.

Приведённое в качестве примера ильинское описание необычно. Оно носит ярко художественный, иносказательный характер.

Описания, близкие по характеру, для Ильина обычны, но чаще применяются им в публицистике. В книге "Путь к очевидности" помещено эссе "Что такое религиозность" [86, с. 840 - 846]. Оно замыкает собой книгу, носит программный, результирующий характер. Эссе имеет подзаголовок "Из частного письма", благодаря которому автор подчёркивает наличие некоей, не очень существенной, но всё же достаточно определённой дистанции между собою и лирическим героем. Описание здесь также иносказательно: "Образно говоря, это [пробуждение религиозности в человеке - Д. С.] можно описать так. С неба падает молния - и дуб загорается мощным огнём; чем выше дерево, тем ближе к нему молния, тем дальше светит охватившее его пламя. Или ещё -молния падает в застывший вулкан, и вулкан отвечает извержением, которому теперь не будет конца. После восприятия откровения начинается новая жизнь; и эта новая жизнь есть религиозная жизнь" [86, с. 842]. Нетрудно заметить, что символика - характерная черта ильинских описаний.

Как мы уже отмечали, Ильин вводит в "Поющее сердце" образ "мировой пыли", символизирующей силы хаоса. Но изображает эту символическую "пыль" автор не схематично, а в художественных образах, с тем, чтобы ярче довести до сознания читателя свои идеи: "Притаившись, мягким пластом лежит она в колеях просёлочной дороги и ждёт только повода, чтобы взмыть и полететь: ветер ли заиграет, лошадь ли поднимет её копытом или колесом - ей всё равно, взлетит и облепит путника, и он не так легко отделается от неё. А если налетит настоящий вихрь и начнёт вертеть, то она понесётся смерчем, вхдымаясь и торжествуя... куда ни взглянешь - пыль повсюду. И в солнечном луче летают и золотятся миллионы лёгких пылинок: сверкнут, по красуются и исчезнут в тени; значит, и тень полна ими... " [86, с. 561].

Заметим, что описание "мировой пыли" у Ильина, хотя и близко к пейзажному, всё же не является пейзажем в прямом смысле слова. Это, скорее, некая "компьютерная графика", выстроенная писателем с помощью слов, описывающая поведение придуманного автором неодушевлённого "персонажа", олицетворённого, наделённого субъектностью и символизирующего идеи ильинской метафизики. Пейзаж традиционный также встречается у Ивана Ильина, но речь о нём впереди. Итак, описания в публицистических текстах Ильина носят необычный характер. Они связаны с изображением не столько внешнего мира, сколько внутреннего мира самого героя и второстепенных персонажей (как положительных, так и отрицательных). А внешний план изображения подчинён задаче передаче характера действующих лиц.

Обращается Ильин и к привычным для литературы описаниям внешнего мира (хотя они также подчинены передаче мира внутреннего). Ильин применяет в своих статьях и такие художественные средства изображения, как пейзаж и портрет, более близкие к традиционным средствам изображения. Таков пейзаж у Ильина.

Описания природы, практически отсутствующие в публицистике Ильина (если не считать таковым иносказательное изображение русской революции в виде шторма), и в его эссеистике политического характера, в частности, в двухтомнике "Наши задачи" [67; 68], достаточно распространены в его философской эссеистике. Речь идёт, в первую очередь, о работе "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний" [86, с. 519 - 670].

Здесь мы встречаемся с развёрнутым пейзажем. Такой содержится, к примеру, в главе 12 "Поющего сердца... " - "Ранним утром" [86, с. 570 - 574].

В нём автор даёт последовательное описание действий и впечатлений публицистического героя, начиная с момента его необычно раннего утреннего пробуждения и кончая изображением перехода вечера в ночь. Текст эссе глубоко "эшелонирован". Подробно описываются состояние неба, цветение растений, поведение птиц, дуновения ветра, изменения облаков...

"Ещё светлело, но ночь уже шла к концу, - начинает эссеист. - Высоко, высоко, в бледном небе тихо гасли звёзды. Неуверенный, слабый свет разливался с востока, как бы робко спрашивая, не пора ли?.. Ночные тени уже таяли, но всё ещё пытались сохранить свои тайны. И каждое мгновение всё менялось... " [86, с. 570].

Автор вводит для контраста ретроспекцию. Он рассказывает о прошлом дне: "Вчера весь день было так душно... Всё было подавлено и надломлено зноем. Земля поглотила так много солнечной жары, что возвращала её избыток, а мы, жалкие люди, томно слонялись в изнеможении, ища прохлады. И даже ветер своим горячим, больным дыханием не давал облегчения... Где же это всё? Куда исчезло?" [86, с. 570].

Дискурс прерывается ретроспективным изображением предыдущего знойного дня. Иван Ильин сознательно противопоставляет его сегодняшнему, с наступившей прохладой и спокойствием [86, с. 570].

Вслед за этим отступление в сюжете сменяется возвращением в "сегодня" и продолжением сюжетного описания. Затем следует новая ретроспектива, теперь уже более отдалённая. В ней появляется другой, второстепенный, публицистический герой, данный через восприятие главного, очевидно, являющегося авторским резонером. Этот, второстепенный, публицистический герой - старушка [86, с. 571], которая рассказывала о своих мыслях и чувствах ведущему персонажу, когда он "был ещё ребёнком", и тот поверил "ей на всю жизнь" [86, с. 571]. Точка зрения старушки, оформленная как прямая речь, сводится к божественной предустановленности смены дня и ночи. Ночь служит для того, чтобы снять дневные обиды и грехи: "А когда ночь настанет, загораются звёзды Божии, кротко светят, чистоту изливают, земле мир даруют, человекам благоволение. Вот от этой звёздной чистоты И доброты всё и очищается; угомоняется шум человеческий, ложится пыль земная, все яды душевные истребляются, вся духота греховная исчезает. Земной воздух становится опять лёгким и пречистым. И Божий день опять может начаться... " [86, с. 571 - 572]. Ильинский текст - пример своеобразного пейзажа, многоуровнего, с заставками разного рода.

После прямой речи автор комментирует высказывания героя: "Как она всё это разведала, не знаю. Должно быть, днями очень мучилась, а по ночам долго подслушивала. Но я поверил ей на всю жизнь. И когда меня посещает опять счастливый час и мне удаётся увидеть Божие утро во всей его красе и чистоте, тогда я твёрдо знаю, что она рассказала мне правду мира" [86, с. 572].

Далее Иван Ильин трансформирует пейзажную вставку в философскопублицистические размышления о метафизическом значении суточной цикличности, лишь однажды прерываемые лаконичным описанием пейзажа: "Меркнет дневной свет. Наступают сумерки. Темнеет. Гаснут потускневшие краски. Утомлённые образы теряют свои очертания. <...>. И тихий мрак покрывает, наконец, исчезающую вселенную" [86, с. 573].

Опора в эссе на пейзаж сообщает неповторимое звучание авторскому эссеистическому стилю, приближает его к литературно-художественному. Цель обращения Ильина к развёрнутому пейзажному описанию может быть понятна из итожащих строк в конце эссе: "Каждый день несёт нам этот блаженный ранний час, ибо каждое утро есть Божие утро, а мы не помним этого и проходим в жизни мимо Божией благодати, не умея находить и беречь её дары" [86, с. 574].

Другой пейзажный фрагмент "Поющего сердца" - "Горное озеро" [86, с. С. 585 - 587] строится аналогичным образом. Здесь описание ландшафта дано не - только во временной, но и в пространственной динамике. Если в эпизоде "Ранним утром" ведущий эссеистический герой находился в статическом состоянии, перед его глазами развивалась картина смены времён суток, а в его сознании проходила эволюция чувств и мыслей, то здесь рассказчик подан в движении. Он идёт "шаг за шагом, всё вверх и вверх, в твёрдой надежде увидеть необычайное" [86, с. 585]. Взгляду рассказчика предстаёт, казалось бы обычная природная картина. Сама она строится приблизительно так же, как в предыдущем описанном нами эпизоде, если отвлечься от её специфических, неповторимых компонентов: "застывший хаос", скалы, обросшие "голубым мхом", "редкие сосны", "два голубых мотылька" [86, с. 585].

По мере продвижения мимо указанных объектов и приближения к искомому, рассказчик начинает интуитивно ощущать "его [озера - Д. С.] -присутствие" [86, с. 585]. Затем само оно открывается "во всём его тихом великолепии" [86, с. 585].

Далее следует предельно субъективированное, лирическое описание пейзажа в таком виде, каким тот предстаёт обходящему его путнику. Это описание всё более интериоризируется (переводится в план внутренних переживаний рассказчика) и плавно переходит в фиксацию динамики эмоций эссеистического героя.

Постепенно Иван Ильин вводит читателя в контекст внутренней логики его философско-эссеистических размышлений. Пейзаж оказывается поводом к рассказу о соотношении того, что публицист именует "собственными вечными помыслами" и "отражёнными видениями" [86, с. 586 - 587J. Первые сравниваются с "поддонными богатствами прозрачного озера", вторые -соответственно, с тем, что отражается на поверхности водного зеркала [86, с. 586 - 587].

Таким образом, выстраивается определённый параллелизм между свойствами горного озера и морфологией души человеческой; сложная и тщательно выстроенная пейзажная вставка оказывается, в конечном счёте, поводом для раскрытия глубин сознания человека, созданного Богом по образу и подобию своему.

Подобным образом строится и эссеистический фрагмент "Горы" [86, с. 602 - 605].

В разделе "У моря" [86, с. 614 - 617] автор дробит связный пейзажный текст на фрагментарные штриховые зарисовки. Описание географической среды сливается с фиксацией внутренних духовных переживаний публицистического героя. Определения внешних характеристик морского пейзажа, например, "тёмно-синее" [86, с. 614] редки. Чаще мы встречаемся с эпитетами, которые носят субъективный характер и, скорее, относятся к душе воспринимающего стихию рассказчика. Многие вводятся в системе двоичных противопоставлений "с виду" - "и в то же время" либо "с виду" - "на самом деле". Ильин так характеризует море: "Как будто - вялое, с виду - утомлённое; и в то же время - играющее, лёгкое, не знающее тяжести, не ведающее труда. Огромная живая равнина. С виду - обильное, неисчислимое множество: на самом деле - единое, дышащее существо" [86, с. 614]

Часты восклицательные предложения с союзными словами "как", риторические вопросы.

Далее интериоризация пейзажа достигается с помощью следующего приёма. Публицистический герой ложится и закрывает глаза. После этого внешнее описание практически полностью сменяется картиной эволюции чувств и переживаний рассказчика. Её убедительность достигается за счёт оговорки: "Я и доселе не знаю, что я тогда, убаюканный шёпотом волн, спал или бодрствовал? Или, может быть, я проснулся во сне к новой жизни?" [86, с. 616].

Картина природы служит толчком, вызывающим глубокое внутреннее перерождение публицистического героя, его уверенность в том, что "все страдания человека осмысленны и необходимы; что он должен выстрадать себе свободный и целостный возврат к Богу; и что всех нас ожидает любовное прощение, благостный покров, исцеление к невинности и мудрость блаженного созерцания... " [86, с. 616].

Как нетрудно заметить, типичный для ильинских эссе пейзаж носит развёрнутый характер. Он заметно психологизирован и соотнесён с тем, что происходит в душе главного героя.

Поэтика Ильина не чуждается и городского пейзажа, но он встречается не в ильинской эссеистике, а в его публицистике. Интересна городская зарисовка в "Тетради № 1. Искусство (1930 - 1933)" [94, с. 272 - 319]. Речь идёт о записках, вернее, мемуарах Ильина публицистического характера. Здесь городской пейзаж применяется автором для раскрытия его эстетических взглядов: "В старых немецких городах (особенно в Аугсбурге, Эрфурте, Хильдесхейме) есть множество старых домов - целыми улицами - с треугольными фронтонами и разноцветными фасадами и карнизами, и каждый (буквально каждый) дом со своим особым лицом и особой завершённостью. Слагается впечатление, как если бы немолчно пел хор индивидуально самобытных голосов, и каждый ведёт свою самостоятельно выработанную партию, и всё молчит - хором молчит многоголосую песнь. Какая сила в слиянии быта и искусства! Какое слияние социальной дифференциации с эстетической индивидуализацией! Поистине - завершённое и свободное сосуществование индивидуализированного множества - есть modus essendi и человеческой культуры вообще, и полифонического искусства в частности" [94, с. 275].

Обращает внимание, с одной стороны, импрессивность пейзажа (использование оборота "создаётся впечатление, что... "), с другой его крайняя рационалистичность, перенасыщенность терминологией. В эссе такой терминологической лексики Ильин не допускает.

Подобным образом строятся у Ивана Ильина и другие пейзажи в том же фрагменте, объектами изображения в которых служат города Бергамо [94, с. 272 - 319] и Сиенна [94, с. 299 - 301] в Италии.

Что касается портрета как композиционного средства, то к нему Ильин обращается спорадически (не часто).

В эссе "О щедрости" из книги "Поющее сердце" рассказчик спрашивает: "Вы не знали моего прадеда?.. Жаль... Это был добрый и привлекательный человек". Происходит скрытый диалог с читателем, в ходе которого второй, неявный, участник диалога, очевидно, говорит "Знал", потому, что рассказчик произносит реплику: "А, значит, вы его всё-таки встречали?.. ". Далее следует лаконичный портрет: "Да. Да, это был он: с длинными, белыми волосами... Высокий лоб, мечтательные, немножко отсутствующие глаза и незабываемая улыбка: будто всё вокруг него улыбалось... Да, и последние годы он ходил -немного сгорбившись" [86, с. 566]. Портретная характеристика - субъективноимпрессионистична. Автор делает акцент не столько на внешних чертах героя (хотя и они налицо: длинные, белые волосы, ходил, сгорбившись), сколько на том впечатлении, которое производил персонаж: он улыбался, "будто всё вокруг улыбалось". Такое описание внушает читателю доверие к герою и позволяет Ильину использовать образ своего прадеда также как авторского резонёра.

Ещё более лаконичен портрет старушки из эссе "Ранним утром", которое мы уже цитировали. Это штриховой портрет: "Древняя старушка с лучистыми глазами" [86, с. 571]. Всего лишь две детали - возраст и характеристика глаз -главное, что необходимо знать читателю о персонаже. Слово "древняя" свидетельствует о мудрости, жизненном опыте героини, а "лучистые глаза" - о её духовности и обаянии. Штрих-портрет старушки предваряет её монолог, в котором она излагает идеи, очевидно, близкие и дорогие Ильину.

Как нетрудно заметить, портрет у Ильина носит импрессивный характер. В нём даны лишь основные черты внешнего физического облика героя, да и то не объективистки, а через восприятие рассказчика. Но главные, характеризующие черты вводятся через эмоциональный фильтр эссеистического героя.

Такой же штриховой и импрессивный характер носит портрет и в ильинской публицистике. И здесь он редок. Один из немногих примеров статья "Памяти П.И. Новгородцева" [90, с. 249 - 254].Она вышла в свет в журнале "Русская мысль" (Прага; Париж, 1923 / 24 г., Кн. 9 - 12). Работа посвящена безвременно скончавшемуся русскому правоведу, учителю Ильина. Тем не менее, портретное описание в ней предельно лаконично: "Я помню ту бурю приветствия, которою мы встретили его, вернувшегося из Петербурга после защиты докторской диссертации, его взволнованное побледневшее лицо, его дрогнувший в словах благодарности голос" [90, с. 250]. Такой же штриховой характер носит и введённый в эту публицистическую статью Ильина интерьер (в его эссеистике отсутствующий вообще). При описании квартиры Новгородцева публицист пишет: "Помню мой первый приход к нему; он жил с чрезвычайной скромностью у Никитских ворот, В простых, но чистых номерах Троицкой. Аскезом, строгостью, уединением веяло в его комнате. Атмосфера мягкой ласковости и своеобразного воспитывающего сдерживающего холодка, импонируя, встречала студента" [90, с. 250]. Легко заметить, что портрет и интерьер в публицистике Ильина импрессивны. Они даны в восприятии самого автора штрихами и работают на создание образа Новгородцева-учёнова: честного, асктичного, сфокусированного на науке, доброжелательного, но знающего себе цену.

С традиционной для Ильина штриховой портретной характеристикой резко контрастирует портрет Пушкина в его публицистической работе "Пушкин в жизни", написанной на основе выступления Ивана Ильина в Риге 21 ноября 1937 года [78, с. 339].

Здесь портрет героя предельно подробен и напоминал бы описание человека, объявленного в розыск, если бы не крайне субъективные эпитеты: "Пушкин был невысокого роста (2 аршина 5 вершков), худощав, но прекрасного сложения. Он никогда не был брюнетом. Волосы его были темнорусые, в детстве светлые, впоследствии, как это бывает - тёмные. Они вились с раннего детства. Цвет его лица никогда не был смуглым: он был прекрасного белого оттенка. <...> У Пушкина было небольшое, тонко вычерченное лицо, с голубыми, сверкающими, чрезвычайно выразительными глазами. Прекрасная, пропорциональная телу и лицу голова, с негустыми, лёгкими, кудрявыми волосами, обычно с небольшими баками, которые он иногда отпускал, так что они делались длинными... <...> Взгляд его был быстрый, пронзительный, орлиный. Черты лица очень изменчивые, подвижные, зыбкие. Губы - несколько полные, но тонко вычерченные, нервные, подвижные, - и в них вечная работа напряжённой мысли. <...> Улыбка его была чрезвычайно приятна: светлая, добродушная, очаровательная своей искренностью. А когда он смеялся, оказывая свои великолепные, белые зубы, тог это был откровенный, бурный, неудержимый смех" [78, с. 70 - 71].

Заметим, что, в отличие от П.И. Новгородцева, Ильин Пушкина при жизни не знал, в портрете обобщал показания современников, откуда и такие подробности. Ильин не мог, не зная Пушкина лично, брать на себя ответственность в передаче лишь избранных, штриховых черт и показывал Пушкина целиком. Кроме того, заметна полемичность, с которой Ильин рисует портрет поэта. Он настаивает, что Пушкин "не брюнет", "не смугл". Ильин нарочито подчёркивает отсутствие у Пушкина не славянских черт, так как считает его эталоном русской национальной культуры и типизирует даже фенотипические характеристики поэта.

Итак, крупные композиционные структуры в публицистике и эссеистике Ильина (диалог, авторское описание, пейзаж, портрет) подчинены главной задаче - передать те или иные черты образа главного героя, совпадающего с автором или несколько отстранённого от него и - реже - второстепенных персонажей, положительных и отрицательных. Диалоги в текстах Ильина, как правило, переведённые во внешний план монологи самого главного героя. Иногда реплики других участников диалога - обобщённое выражение господствовавших в обществе мнений, но и они интересны для Ильина не сами по себе, а как "зеркало", в котором отражается автор. Оригинальны ильинские описания. Они символичны, иносказательно, ярко художественны. Впрочем, внепейзажные и внепортретные описания не слишком часты у Ивана Ильина. Использование развёрнутых пейзажных зарисовок - эффективное средство публициста и эссеиста Ильина, служащее повышению действенности его религиозно-философских размышлений. Пейзажи фактически играют у эссеиста роль развёрнутых сравнений, в которых одним соотносительным понятием является душа эссеистического героя, а другим - природная среда. В публицистике Ильина пейзаж - также развёрнутое сравнение. Но с помощью такого сравнения раскрывается уже не духовный мир героя, а содержание авторских концепций культуры. Поэтому публицистический пейзаж Ильина, во-первых, урбанистичен по содержанию, во-вторых, более рационалистичен и умозрителен по форме, перегружен научной терминологией. Портреты у Ильина в публицистике не встречаются, а в эссеистике они редки, но крайне выразительны, хотя и лаконичны. Персонажи в портретных зарисовках импрессивно характеризуются через чужое восприятие (в данном случае через восприятие главного эссеистического героя).

Выводы. В публицистике Ильина можно говорить об авторе как о целостном герое. Это персонаж, лишь отчасти совпадающий с автором. Это же относится и к его эссеистике. Средства, которыми характеризуется этот герой, близки в эссеистике и публицистике Ильина. Однако есть и определённые различия между двумя этими жанрами.

Существуют средства, одинаково затребованные и Ильинской публицистикой, и его же эссеистикой. Так, и в публицистике, и в эссеистике Ильина используется такой приём, как обыгрывание тех или иных категорий, понятий в применении к рассматриваемой проблеме. Однако сами эти образы разные ("Святая Русь" и "окаянная Нерусь" - в публицистике, "огонь", "неопалимая купина", "ангел" и "волк" - в эссеистике). И в публицистике, и эссеистике автор преднамеренно заостряет проблему по схеме "тогда" "сейчас".

Что же касается сугубо лексических средств, применяемых для изображения главного героя, то в эссеистике и публицистике Ильина они не вполне совпадают. В публицистике часты книжно-торжественные слова для характеристики близких автору образов (родина, деятели белого движения) и резко негативно-оценочные для изображения сути случившегося со страной в годы революции. В эссеистике книжно-торжественные слова тоже часты, но, как правило, в эссе политологического характера, по темам близкого к публицистическим работам Ильина. Широко применяются фразеологизированные выражения из древнерусских летописей (этот же пласт лексики встречается и в эссеистике Ильина, но лишь в эссе общественнополитического характера).

Что же касается арготизмов, архаизмов, калек из других языков, фразеологических выражений фольклорного происхождения, образованных автором окказиональных слов, то для авторской лексики публицистики Ильина они не характерны, зато исключительно широко применяются в его эссе. Дело в том, что авторский образ в Ильинской эссеистике прорисован точнее, тоньше, чем в публицистических речах и статьях. Здесь диапазон эмоций главного героя шире (появляются сарказм, ирония), что требует более широкой палитры словесных средств. Поскольку статьи и речи Ильинской публицистики предназначались для широкого прочтения (слушания) арготизмы в них были бы неуместны, даже в целях разоблачения большевизма как социального зла. Точно также неуместны в них варваризмы (исключение - публицистическая речь Ильина, прочитанная перед юристами и насыщенная латинизмами). Оригинальный приём Ильина, использованный в его эссе - обыгрывание иноязычных имён с целью приближения их звучания к русским словам с негативной семантикой (по типу "Жульё-Кюри").

Тропика публицистики и эссеистики Ильина сходны. Однако эпитеты публицистического стиля Ильина менее "стёрты, более эмоциональны, чем эпитеты эссе. В эссеистике преобладают информационные, сухие эпитеты (например, в пейзажных описаниях) и лишь в эссе на общественнополитическую тему появляется эмоциональный накал. В публицистике же эта тематика преобладает, поэтому эпитеты, как правило, эмоциональны. Преобладают оценочные эпитеты (негативного характера при описании революции и её лидеров и открыто позитивного - при изображении России и вождей Белого движения). Негативные оценочные эпитеты (при изображении деятелей большевизма и сочувствующих им "мастеров культуры") у Ильина нередко носят развёрнутый характер. Другая тема эссеистики Ильина, при обращении к которой эпитеты также становятся оценочными экзистенциальные переживания (жизнь и смерть, совесть и т. п.). Наоборот сравнения публицистики Ильина традиционны и лаконичны, а сравнения в ильинских эссе резки, развёрнуты и порою эпатируют читателя (но не в экзистенциальных сюжетах, где они сдержанны, а при обращении к общественно-политическим проблемам). Это же касается и метафор публицистических работ Ильина. Они традиционны в публицистике и неожиданны, порою развёрнуты, крайне эмоциональны в эссе.

И для публицистики, и для эссеистики Ильина характерны фразовые серии с повторением ключевых слов.

Главный герой, формально не совпадающий с автором, но фактически являющийся его alter ego, часто вводится в эссе Ильина, а в его публицистики встречается в единичных случаях (статья "Молитва перед решением").

И в публицистике, и в эссеистике Ильина для характеристики их главного героя часто используются фразовые серии.

В эссеистике Ильина часты второстепенные герои, им дана колоритная речевая характеристика ("бабка Авдотья"), а в публицистике они, скорее, исключение ("приятель" в статье "Родина и мы").

Для эссе Ильина характерны крупные композиционные формы: описание, в том числе пейзажное, портрет, диалог. Описание носит оригинальный, художественный, иносказательно-символический характер, более нацелено на передачу чувств и идей главного героя, нежели на изображение явлений внешнего плана. Портрет лаконичен, субъективен, экспрессивен и дан через авторское восприятие, подчинён задаче характеристики даже не столько описываемого персонажа, сколько самого автора. диалог, цитаты, развёртывание мнений героев. Иван Ильин активно применяет диалог в разных формах, самая яркая из которых - придуманная автором "виртуальная конференция". Она превращается в минидраму, в ходе которой Ильин раскрывает идейные позиции персонажей, оттеняющих мировоззренческую позицию самого автора.

Что касается художественных приёмов Ивана Ильина (цитаты, раскрытие позиций персонажей и др.), то его открытия - расширенное применение кавычек и написание собственных имён со строчных букв.

Выводы

Отечественная публицистическая и эссеистическая литература ХХ столетия развивалась в сложную и весьма противоречивую эпоху и получила развитие в многочисленных произведениях многих видных представителей религиозно-философской мысли, в том числе таких, как И.А. Ильин.

Теоретическое изучение проблем публицистики и, в меньшей степени, эссеистики в отечественной науке началось в первые десятилетия ХХ века. Уже тогда сложилось мнение о публицистике как об "отрасли литературы". Более конкретно её место в родовой системе литературы было определено на рубеже ХХ и ХХI столетий. В исследовании подтверждена точка зрения, согласно которой публицистика - "промежуточное родо-жанровое образование" между эпическим и лирическим родами. Что же касается эссеистики, то она относится к эпическому роду, но находится на его границе с лирикой. Из этого, в частности, следует правомерность рассмотрения публицистического и эссеистического героя по аналогии с лирическим.

В исследовании проведён анализ литературы по избранной теме. Он показал, что, несмотря на кажущееся множество публикаций, целостного видения религиозно-философских, политологических и культурологических концепций И.А. Ильина у исследователей пока не сложилось. Однако в ещё большей степени сказанное относится к видению художественных средств, применяемых И.А. Ильиным в его эссеистических и публицистических произведениях.

Значительное место в исследовании уделено содержательным аспектам эссеистики Ильина, её композиционным и стилевым особенностям. установлено, что важное место в творчестве Ильина занимают эссеистические произведения. Концептуальная основа эссеистики Ильина - работа "О сопротивлении злу силою". Теме активного противодействия злу в той или иной мере подчинены все эссе Ильина. В этих работах налицо главные приметы эссеистики - указание на время, соотнесённость с личностью автора, деиксис и фатические элементы. Эссеистическое наследие Ильина включает сборники "Путь к очевидности", "Поющее сердце" и "Наши задачи". В двух первых автор рассматривает религиозно-философские проблемы, а в последней - ключевые вопросы геополитической и социокультурной ситуации середины ХХ века.

В нашей работе установлено, что при обращении к этим темам ярко проявляется образ автора - патриота, христианина, политического бойца, полемиста, - не совпадающий с реальными чертами Ильина-частного лица, семьянина, учёного, преподавателя.

Выявлены и подвергнуты анализу главные проблемы публицистических произведений Ильина. Это кризис современной культуры и пути её христианизации, и тесно связанные с этой задачей формирование параметров подлинного, христианского национализма и канонов нового, национального по форме и христианского по содержанию искусства. Установлено, что остальные темы ильинской публицистики (оценка правого радикализма, анализ творческого наследия конкретных деятелей культуры) - лишь повод для обращения к главной проблеме публицистики Ильина.

Рассмотрена диалектика соотношения автора и главного героя в эссеистике и публицистике Ильина. Сделан вывод, что можно говорить об авторе как о целостном герое. Это персонаж, лишь отчасти совпадающий с автором.

Проведён анализ средств, которыми характеризуется этот герой, и особенности их использования в ильинской эссеистике и публицистике. Установлены определённые различия между двумя этими жанрами.

Нами выяснено следующее. Существуют средства, одинаково затребованные и Ильинской публицистикой, и его же эссеистикой. Так, и в публицистике, и в эссеистике Ильина в равной степени используется такой приём, как обыгрывание тех или иных категорий, понятий в применении к рассматриваемой проблеме. Однако сам набор этих образов разный.

Установлено, что и в публицистике, и в эссеистике автор преднамеренно заостряет проблему по схеме "тогда - сейчас".

Рассмотрены особенности использования в публицистике и эссеистике Ильина второстепенных героев. Установлено, что главная цель их введения в сюжет - подчёркивание тех или иных элементов образа автора и раскрытие авторских идей и концепций.

Проведён анализ лексических средств, применяемых для изображения главного героя, в эссеистике и публицистике Ильина. выявлено, что они не вполне совпадают. В публицистике и эссеистике в равной мере часты книжноторжественные слова и фразеологизированные выражения из древнерусских летописей Определена роль арготизмов, архаизмов, калек из других языков, фразеологических выражений фольклорного происхождения, образованных автором окказиональных слов. Выявлено, что для авторской лексики публицистики Ильина они не характерны, зато исключительно широко применяются в его эссе. Сделаны выводы о том, что авторский образ в Ильинской эссеистике прорисован точнее, тоньше, чем в публицистических речах и статьях, диапазон эмоций главного героя, и это требует более широкой палитры словесных средств.

Определена авторская особенность лексики эссеистики Ильинаобыгрывание иноязычных имён с целью приближения их звучания к русским словам с негативной семантикой (по типу "Жульё-Кюри").

Рассмотрена тропика публицистики и эссеистики Ильина. Установлено, что эпитеты публицистического стиля Ильина менее "стёрты", более эмоциональны, чем эпитеты эссе. В эссеистике преобладают информационные, сухие эпитеты и лишь в эссе на общественно-политическую тему появляется эмоциональный накал. В публицистике же эта тематика преобладает, поэтому эпитеты, как правило, эмоциональны. Преобладают оценочные эпитеты, которые нередко носят развёрнутый характер. Наоборот сравнения публицистики Ильина традиционны и лаконичны, а сравнения в ильинских эссе резки, развёрнуты и порою эпатируют читателя. Это же касается и метафор публицистических работ Ильина. Они традиционны в публицистике и неожиданны, порою развёрнуты, крайне эмоциональны в эссе.

Изучено употребление в публицистике и эссеистике Ильина крупных композиционных форм: описание, в том числе пейзажное, портрет, диалог. Выявлено, что описание носит оригинальный, художественный, иносказательно-символический характер, более нацелено на передачу чувств и идей главного героя, нежели на изображение явлений внешнего плана. Установлено, что портрет у Ильина лаконичен, субъективен, экспрессивен и дан через авторское восприятие, Он подчинён задаче характеристики самого автора. Этой же задаче служит диалог в разных его формах. Определён вклад Ильина в развитие такой крупной композиционной формы, как диалог. Им создан жанр "виртуальной конференция", которая превращается в минидраму, В её ходе Ильин вскрывает идейные позиции персонажей, оттеняющих мировоззренческую позицию самого автора

Изучены художественные приёмы Ивана Ильина (цитаты, раскрытие позиций персонажей и др.), Показана новизна изобретённых им приёмов: расширенное применение кавычек и написание собственных имён со строчных букв. Определена главная цель их использования - выражение особенностей авторского образа (сарказм и презрение по отношению к идейным и мировоззренческим противникам)

На основе изучения художественных особенностей публицистики и эссеистики Ивана Ильина сделан вывод о том, что он был не только ярким философом, культурологом, правоведом, политологом, но и талантливым писателем, матером слова, внёсшим значительный вклад в сокровищницу приёмов отечественной литературы.

Список использованных источников

1. А.К. И.А. Ильин. "О сопротивлении злу силой" / / Звено. - №141. - 1925. - 12 октября.

2. Агеносов В.В. Литература русского зарубежья (1918 - 1996) - М., 1998. - 543 с.

3. Адамович Г. Вклад русской эмиграции в мировую культуру // РЖ Общественные науки за рубежом. Сер.7. Литературоведение. - М., 1991. - № 2.- С.16-177.

4. Айхенвальд Ю.И. Злое добро // Сегодня. - № 196. - 1926. - 3 сентября.

5. Александрова Р.И. Русское зарубежье: духовность, философия, нравственность // Гуманитарные науки и образование: проблемы и перспективы. - Саранск, 1997. - С. 210 - 228.

6. Антропов О.К. История отечественной эмиграции: Учебное пособие. Кн.1.: Социальная и политическая сферы жизнедеятельности. Ч.1. - Астрахань, 1996. - 115 с.

7. Архиепископ Анастасий Иерусалимский. Письма. Т. 5. - М., 1996. - С. 398 - 401.

8. Митрополит Антоний. О книге И. Ильина "О сопротивлении злу силой" // Новое время. - Белград, 1925 - №1356. - 4 ноября; № 1357. - 5 ноября.

9. Афанасьев А.Л. Полынь в чужих полях. - М., 1987. - 285 с.

10. Афанасьев Э. Этика хозяйственной деятельности и задачи возрождения России в свете трудов И.А. Ильина // "Наши задачи" Ивана Ильина и... наши задачи. - М., 1995. - С. 123 - 128.

11. Ахиезер А. Эмиграция из России: Культурно-исторический аспект // Свободная мысль. - М., 1993. - № 7. - С. 70 -78.

12. Басинский П., Федякин С. Русская литература конца XIX - начала ХХ века и первой эмиграции. - М., 1998. - 528 с.

13. Бергсон А. Два источника морали и религии. - М., 1994. - 384 с.

14. Бердяев Н.А. Кошмар злого добра // Путь. - №4. - 1926. - Июнь - июль.

15. Бетел Н. Последняя тайна / Пер. с английского Голенштока И. - М., 1992. 255 с.

16. Библер В.С. Нравственность. Культура. Современность (Философские размышления о жизненных проблемах). - М., 1990. - 64 с.

17. Библер В.С. От наукоучения - к логике культуры: две философии. Введение в ХХ век. - М., 1991. - 413 с.

18. Блинников Л.В. Краткий словарь философов. - М., 1994.

19. Большаков В.И. Монархия в судьбе России // "Наши задачи" Ивана Ильина и... наши задачи. - М., 1995. - С. 99 - 113.

20. БортневскиЙ В.Г. Рабами не стали: Неизвестные страницы трагической истории русской эмиграции первой волны // Учительская газета. - М., 1989. - 5 октября.

21. Бунин И. Миссия русской эмиграции: (Речь, произнесенная в Париже 16 февраля 1924 г.) // Бунин И. Великий дурман. - М., 1997. - С. 126 - 138.

22. B поисках истины. Пути и судьбы второй эмиграции: Сборник статей и документов. / Под общей ред. А.В. Попова. - М.: РГГУ, 1997. - 376 с.

23. Вандалковская М.К. "Революция и реформа" в эмигрантской литературе // Россия и современный мир. - М., 1997. - С. 103 - 118.

24. Вандалковская М.Г. Русское зарубежье: историческая наука 20-30 годов // Наука в России. - М., 1995. - № 1. - С. 79 - 83.

25. Васильев Г.В., Башкирова Г.Б. Эмигранты. - М., 1990. - 128 с.

26. Baкap Н. По поводу меча 1/ Последние новости. - № 1623. - 1925. - 9 августа.

27. Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. - 4-е изд. - М., 1909. - 220 с.

28. Владимиров А. о воспитании наших детей 11 "Наши задачи" Ивана Ильина и... наши задачи. - М., 1995. - С. 138 - 141.

29. Гаврюшин Н.К. Антитезы "православного меча" 11 Вопросы философии. 1992 .- №4.

30. Галич О., Назарець В., Васильєв С. Теорiя лiтератури. - К., 2001. - 488 с.

31. Геллер М.С. "Первое предостережение" - удар хлыстом // Вопросы философии. - М., 1990. - № 9. - С. 37 - 66.

32. Глэд Дж. Беседы в изгнании: Русское литературное зарубежье. - М., 1991. - 320 с.

33. Голубева М.И. Из истории исторического эмигрантского издания // Политическая теория и практика: тенденции и проблемы. - М., 1995. - С. 19 - 31.

34. Горелов П. Душа и Родина - одной природы // Лит. Россия. - М., 1989. - № 32. - С. 10 - 11.

35. Гулыга А. "Родина у нас одна" // Москва. - 1989. - № 2. - С. 199 - 204.

36. Гуль Р. Я унёс Россию: Антология эмиграции. T.l. Россия в Германии. - Нью-Йорк, 1981. - 382 с.

37. Гуль Р. Я унёс Россию: Антология эмиграции Т.2. Россия во Франции. - Нью-Йорк, 1984. - 351 с.

38. Гуль Р. Я унес Россию: Антология эмиграции Т.3. Россия в Америке. - Нью-Йорк, 1989. - 287 с.

39. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. - М., 1993. - 422 с.

40. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. - М., 1995. - 552 с.

41. Дельвин С.Б. Становление и развитие культуры русского зарубежья (На материале жизни и творчества детей эмиграции первой волны). Автореф. дис. канд. филос. наук. - М., 1991. - 20 с.

42. Демидов И.П. Путь ученичества // Последние новости. - № 1591. - 1925.- 2 июля.

43. Демидов И.П. Творимая легенда // Последние новости. - № 1585. - 1925.- 25 июня.

44. Дети русской эмиграции: (Книга, которую мечтали и не смогли издать изгнанники). - М., 1998. - 496 с.

45. Диаспора: Новые материалы. Выпуск I / Ответственный редактор О.А. Коростелев. - СПб., 2001. - 752 с.

46. Диаспора: Новые материалы. Выпуск II / Ответственный редактор О.А. Коростелев. - СПб., 2001 - 752 с.

47. Диаспора: Новые материалы. Выпуск III. / Ответственный редактор О.А. Коростелев. - СПб., 2002 -740 с.

48. Добронравов Л.М. Единый путь. Оправдание меча и убийства // Родная земля. - № 26. - 1925. - 10 августа.

49. Добронравов Л.М. Возрождению // Родная земля. - № 27. - 1925. - 17 августа.

50. Доронченков А.И. Российская эмиграция "первой волны" о национальных проблемах покинутого отечества: Очерк. - СПб., 1997. - 78 с.

51. Еременко Л.И. Русская эмиграция как социально-культурный феномен: Автореф. дис..., канд. филос. наук. - М., 1993. - 22 с.

52. Ерисов Д.П. Религиозная философия И.А. Ильина. - М., 1997. - 188 с.

53. Ермичев А.А. Русская философия и общественная мысль на страницах эмигрантских журналов // Вече. - СПб., 1997. - Выпуск 9. - С.229-237.

54. Ермолова М.А. Журнал "Русская книга" ("Новая русская книга") как источник изучения репертуара книги русского зарубежья / / Русская печать XIX-XX веков. - М., 1994. - С. 90 - 107.

55. Жирков Г.В. Между двух войн: Журналистика русского зарубежья (1920 1940 годы): Учебное пособие. - СПб., 1998. - 208 с.

56. ЗеньковскиЙ В.В. История русской философии. - Л., 1991. - Т. 2. - Ч. 2. С. 129 - 133.

57. Зеньковский В.В. По поводу книги И.А. Ильина "О сопротивлении злу силою" // Современные записки. - Кн. XXIX. - Париж, 1926.

58. Зернов Н.М. Русское религиозное возрождение ХХ в. - Изд. 2-е. - Париж, 1991. - 368 с.

59. Зиммель Г. Конфликт современной культуры // Культурология ХХ в. Антология. - М., 1995. -703 с.

60. Ильин И.А. Духовный смысл сказки // Литература в школе. - 1992. - № 1. С.3 - 10.

61. Ильин И.А. Идейный оползень // Новое время. - № 1281. - 1925. - 7 августа; N2 1282. - 1925. - 8 августа; № 1283. - 1925. - 9 августа; № 1284. - 1925. - 11 августа; № 1285. - 1925. - 12 августа.

62. Ильин И.А. Идея Корнилова // Возрождение. - 1925. - № 15. - 17 июня.

63. Ильин И.А. Кошмар Н.А. Бердяева. Необходимая оборона // Николай Александрович Бердяев: pro et contra. - СПб., 1994. - С. 339 - 343.

64. Ильин И.А. Личный опыт // Возрождение. - № 82. - 1925. - 23 августа.

65. Ильин И.А. Мережковский - художник // Звезда. - 1991. - №6. - С. 198 - 205.

66. Ильин И.А. Национал-социализм. Новый дух 1 // Возрождение. - 1933. - 17 мая.

67. Ильин И.А. Наши задачи: Историческая судьба и будущее России: Статьи 1948-1954гг. В 2 т. т 1. - М., 1992. - 344 с.

68. Ильин И.А. Наши задачи: Историческая судьба и будущее России: Статьи 1948-1954гг. В 2 т. т 2. - М., 1992. - 272 с.

69. Ильин И.А. О грядущей России: Избранные статьи. - Нью-Йорк, 1991. - 367 с.

70. Ильин И.А. О любезности. Социально-психологический опыт // Русская мысль. - 1912. - №5. - С. 1 - 36.

71. Ильин И.А. О монархии и республике // Вопросы философии. - 1991. - №4. - С. 107 - 151; №5. - С. 95 - 145.

72. Ильин И.А. О призвании революции // Возрождение. - . - 1925. - №72 - 13 августа.

73. Ильин И.А. О России. - М., 1991. - 31 с.

74. Ильин И.А. О сопротивлении злу: Открытое письмо Н.А. Бердяеву// Николай Александрович Бердяев: pro et contra. - СПб., 1994. - С. 344 - 357.

75. Ильин И.А. О сопротивлении злу силою. - Берлин, 1925. - 223 с.

76. Ильин И.А. О тьме и просветлении. - Мюнхен, 1959. - 196 с.

77. Ильин И.А. О тьме и просветлении. Книга художественной критики: Бунин. Ремизов. Шмелев. - М., 1991. - 161 с.

78. Ильин И.А. Одинокий художник: Статьи. Речи. Лекции. - М., 1993. - 348 с.

79. Ильин И.А. Основы государственного устройства: Проект Основного Закона Российской Империи. - М., 1996. - 161 с.

80. Ильин И.А. Основы христианской культуры. - Женева, 1937. - 47 с.

81. Ильин И.А. Отрицателям меча // Возрождение. - № 57. - 1925. - 29 июля.

82. Ильин И.А. Пересмотр идеологии // Возрождение. - № 101. - 1925. - 11 сентября.

83. Ильин И.А. Поющее сердце. Книга тихих созерцаний. - Мюнхен, 1958. - 154 с.

84. Ильин И.А. Пророческое призвание Лунина. - Рига, 1937. - 45 с.

85. Ильин И.А. Путь к очевидности. - М., 1993. - 431 с.

86. Ильин И.А. Путь к очевидности: Сочинения. - М., 1998. - 912 с.

87. Ильин И.А. Религиозный смысл философии. - Париж, 1925. - 114 с.

88. Ильин И.А. Родина. Русская философия. Православная культура. - М., 1993. - 159 с.

89. Ильин И.А. Родина и мы. - Белград, 1925. - 16 с.

90. Ильин И.А. Родина и мы: Статьи. - Смоленск, 1995. - 512 с.

91. Ильин И.А. Русские писатели, литература и художество. - Нью-Йорк, 1973. - 279 с.

92. Ильин И.А. Собрание сочинений: В 10 тт. - Т. 1. - Кн. 1. - М., 1993. - 496 с.

93. Ильин И.А. Собрание сочинений: В 10 тт. - Т. 5. - М., 1996. - 684 с.

94. Ильин И.А. Собрание сочинений: Дневник. Письма. Документы (1903 1938). - М., 1999. - 608 с.

95. Ильин И.А. Собрание сочинений: Переписка двух Иванов (1927 - 1934). М., 2000. - 506 с.

96. Ильин И.А. Собрание сочинений: Переписка двух Иванов (1935 - 1946). М., 2000. - 576 с.

97. Ильин И.А. Собрание сочинений: Переписка двух Иванов (1947 - 1950). М., 2000. - 528 с.

98. Ильин И.А. Собрание сочинений: Письма. Мемуары (1939 - 1954). - М., 1999. - 512 с.

99. Ильин И.А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. В 2 т. Т.1. - М., 1994. - 542 с.

100. Ильин И.А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. В 2 т. - Т. 2. - М., 1994. - 536 с.

101. Ипполитова И.Б. Изобразительно- выразительные средства в публицистике. - Саранск, 1988. - 89 с.

102. Казак В. Три волны русской писательской эмиграции в Германии и их влияние на немецкую культуру // Филологические записки. - Воронеж, 1993. - Вып.. - С.83 - 90.

103. Казнина О. Русские в Англии: Русская эмиграция в контексте русскоанглийских литературных связей в первой половине ХХ века. - М., 1997. - 416 с.

104. Карташов А.В. И.А. Ильин о сопротивлению злу силою. // Ильин И.А. Собрание сочинений: В 10 тт. Т. 5. - М., 1996. - С. 367 - 368.

105. Квакин А.В. Россия - интеллигенция - эмиграция: (О соотношении амбивалентности русского архетипа и российской эмиграционной системы) // Некоторые современные вопросы анализа российской интеллигенции. Иваново, 1997. - С. 99 - 113.

106. Квартиров А. Из воспоминаний о И.А. Ильине //Русское возрождение. №23. - С. 134 - 139.

107. Климов Е. Воспоминания о профессоре И.А. Ильине //Русское возрождение. - №23. - С. 127 - 133.

108. Ковалевский П.Е. Зарубежная Россия: История и культурно-просветительная работа русского зарубежья за полвека (1920 - 1970). Париж, 1971. - 347 с.

109. Ковалевский П.Е. Зарубежная Россия: История и культурнопросветительная работа русского зарубежья за полвека: 1920 - 1970. Дополнительный выпуск. - Париж, 1973. - 147 с.

110. Ковалевский П.Е. Наши достижения: Роль русской эмиграции в мировой науке. - Вып.1. - Мюнхен, 1960. - 56 с.

111. Коган Л.А. "Выслать за границу безжалостно". (Новое об изгнании духовной элиты) // Вопросы философии. - М., 1993. - № 9. - С. 61 - 84.

112. Козлов М. Ильин - о католицизме // "Наши задачи" Ивана Ильина и... наши задачи. - М., 1995. - С. 114 - 122.

113. Колеров М.А. "Новые Вехи": к истории "веховской" мифологии (19181944) // Вопросы философии. - 1995. - № 8. - С. 144 - 156.

114. Кольцов М. Омоложенное Евангелие // Правда. - № 137. - 1925. - 19 июня.

115. Кольченко И.А. Наши новые задачи / / "Наши задачи" Ивана Ильина и... наши задачи. - М., 1995. - С. 51 - 59.

116. Кондратьева Л.Н. Культура России в концепциях Н.А. Бердяева и Н.А. Ильина: опыт сравнительного анализа // автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата культурологии. - Краснодар, 2002. - 20 с.

117. Короткова А.А. Нравственные искания "первой волны" Русского Зарубежья // Человек и современный мир: методологические и методические вопросы. - СПб., 1997. - С. 8 - 15.

118. Костиков В.В. Изгнание из рая // Огонек. - М., 1990. - № 24. - С. 14 - 16.

119. Костиков В.В. Не будем проклинать изгнанье... (Пути и судьбы русской эмиграции). - М., 1990. - 464 с.

120. Костиков В.В. Не будем проклинать изгнанье: Пути и судьбы русской эмиграции. - 2-е изд., доп. - М., 1994. - 525 с.

121. Кудрякова Е.Б. Российская эмиграция в Великобритании в период между двумя войнами. - М., 1995. - 66 с.

122. Культура Российского Зарубежья / Ответственный редактор А.В. Квакин и Э.А. Шулепова. - М., 1995. - 220 с.

123. Культурная миссия русского зарубежья: История и современность: Сборник статей / Министерство культуры РФ; Российский институт культурологии. Отв. Ред. Э.А. Шулепова. - М., 1999. - 197 с.

124. Культурное наследие российской эмиграции, 1917 - 1940: В 2 кн./ Под общей редакцией Челышева Е.П., Шаховского Д.М. Кн.1. - М., 1994. - 520 с.

125. Культурное наследие российской эмиграции, 1917 - 1940: В 2 кн./ Под общей редакцией Челышева Е.П., Шаховского Д.М. Кн.2. - М., 1994. - 519 с.

126. Лавров А.Г. Философия культуры И.А. Ильина. - М., 1997. - 163 с.

127. Лапин Б. Миссия русской эмиграции // Звезда. - СПб., 1992. - № 7. - С. 93 -114.

128. Лисица Ю. Философия Ивана Ильина и проблема правосознания граждан России // "Наши задачи" Ивана Ильина и... наши задачи. - М., 1995. - С. 35 - 83.

...