Архетип грешницы в русской литературе конца XIX – начала XX века

В ходе литературного процесса XVIII-XX веков в отечественной словесности формируется топос женской греховности. Эта тема становится одной из ведущих, и она начинает «раскрываться» уже с заглавия. «Рамка» произведений, составляющих «бордельный текст» русской литературы, оказывается не менее значимой, чем само произведение, и особую нагрузку в данном случае несет заголовочно-финальный комплекс (ЗФК). К заглавию читатель обращается до знакомства с текстом, чтобы получить первичное представление о нем, и, так или иначе, после прочтения произведения, чтобы «проверить» свои предположения и повторно «оценить» текст.

Выше указывалось, что архетип грешницы в русской литературе раскрывается на персонажном, мотивном и сюжетном уровнях. Грешница - центральная фигура «бордельного пространства» - предстает в нескольких ипостасях: соблазненной, содержанки, проститутки, кровосмесительницы, любовницы. Типологическая неоднородность этого образа зафиксирована в заголовках текстов о грешницах. Заглавия могут содержать синонимический ряд лексем (в том числе и контекстуальных синонимов), чаще всего представленных существительными, субстантивированными прилагательными и описательными оборотами, релевантными «грешнице». Характерной особенностью для «стыдливой» русской литературы выступает тенденция «эвфемизации» в заглавии того, что описано в сюжете.

Так, например, диапазон типологических заголовков от эмоционально окрашенных и сниженных, но «прозрачных» - проститутки («История одной проститутки» Н.П. Огарева, «Проститутка» Е.Н. Чирикова, «Улица: из жизни одесских проституток» С.С. Юшкевича, «Признание проститутки», «Проститутка: Новейший русский песенник»), продажной («Продажная» В.Я. Брюсова), уличной («Уличная» В.Я. Брюсова), гулящей («Гулящая» П. Мирного) и развратницы («Жена-развратница» М. Зотова, «Развратница» Д. Ростовцева) до откровенно грубых девки («Лакей и девка» Н. Берберовой) и шлюхи («Шлюха» С. Малашкина) - представлен довольно скромно. Однако именно такие заглавия максимально эксплицируют содержание текста, делая акцент на том или ином мотиве: покупке сексуальных услуг, девиантном сексуальном поведении (разврате), а также заключают в себе оценочный семантический компонент, выражающий отношение автора и / или грешницы к самой к себе (окружения к ней).

Теперь проанализируем заглавия-эвфемизмы. Помимо собственно нейтральной грешницы («Грешница» В.В. Крестовского, «Петербургская грешница» А.А. Плещеева, «Грешница» П.В. Засодимского), в роли эвфемизмов могут выступать: 1) метафоры-клише рабыня / белая рабыня («Белая рабыня: из дневника падшей женщины» Дона Бачары, «Рабыни веселья: Роман из жизни падших созданий» П. Орловца, «Белая рабыня» М. Семенова) жрица любви («Жрицам любви» И. Тачалова) или ночная бабочка («Ночная бабочка» С.С. Юшкевича); 2) синонимические обозначения, пришедшие из мифа - вакханка («Покинутая вакханка в доме разврата» Дяди Феди), истории - гетера («Солимская гетера» В.В. Крестовского, «Гетера Лаиса» В.В. Протопопова), куртизанка («Честная куртизанка: комедия италианская», пер. В.К. Тредиаковского, «Куртизанка: юмористический сборник»), литературы - камелия («Ода петербургских камелий Новому Поэту» Д.Д. Минаева, «Камелии» И.И. Панаева) или религии - блудница («Блудница [Альфреда де Виньи]» Д.Д. Минаева); 3) неологизмы, например, интердевочка («Интердевочка» В.В. Кунина); 4) наконец, оксюморонно-высокие барышня («Барышня Клара» И.А. Бунина, «Барышня и дурак» М. Горького, «Барыни» А. Чапыгина) и дама («Дама из петербургского полусвета» И.И. Панаева, «Дама из кафе-шантана» В.В. Протопопова) и т. д. Роль таких заглавий состоит не только в том, чтобы завуалировать пикантную тему произведения, но и вызвать интерес читателя, «прорекламировав» ему текст, дав ему намек, ключ к первичному прочтению.

Заголовок может быть не только типологическим, но и именными. Так, нередко в заглавие произведения, содержащего тему женской греховности, выносится имя героини (очень редко - героя или обоих) в различных комбинациях: 1) нейтральное «имя + фамилия» («Марья Лусьева» А.В. Амфитеатрова, «Анна Каренина» Л.Н. Толстого, «Ита Гайне» С.С. Юшкевича); 2) «почтительная» форма «имя + отчество» («Екатерина Ивановна» Л.Н. Андреева, «Надежда Николаевна» В.М. Гаршина, «Шарлота Федоровна [вовсе не детский рассказ]» И.И. Панаева, «Илья Исаакович и Маргарита Прокофьевна» И. Бабеля); 3) нейтральные русские и иностранные имена («Клотильда» Н.Г. Гарина-Михайловского, «Соломон и Розалия» Е.Н. Чирикова, «Лиен» А. Мирэ, «Болесь» М. Горького, «Марина» М. Веллера); 4) уменьшительно-ласкательные женские имена («Катенька» и «Лиляша» А.В. Амитеатрова, «Анюта» А.П. Чехова); 5) небрежно-снисходительные имена собственные с суффиксом -к- («Наташка» А.И. Куприна и И.И. Ясинского, «Марька из Ям» Е.Н. Чирикова).

Именные заглавия, основная задача которых назвать главного героя произведения, выделить его из числа остальных персонажей, подчеркнуть его индивидуальность, часто несут дополнительные коннотации. Так, с одной стороны, в заголовок повести В.М. Гаршина «Надежда Николаевна» подчеркивает благородство героини, вынужденной вести развратную жизнь, и почтительное отношение к ней автора. Как отмечает С.Н. Кайдаш-Лакшина, со стороны писателя «<…> величать проститутку по имени-отчеству - это уже было некоторым общественным и литературным вызовом» Кайдаш-Лакшина С.Н. Образ «падшей женщины» в творчестве В.М. Гаршина // Гаршин на рубеже веков: Междунар. сб.: В 3 т. Т. 1. Oxford: Nothgate press, 2000. С. 112.. Эта деталь также подчеркивается попытками героя узнать и фамилию проститутки-возлюбленной. С другой стороны, фабула повести в совокупности с таким заглавием автоматически отсылает читателя к «Идиоту» Ф.М. Достоевского и к Настасье Филипповне (Барашковой). Связь между этими произведениями считается в литературоведении неоспоримой. На наш взгляд, можно эту традицию проследить до Чернышевского, поскольку уже в «Что делать?» Вера Павловна именует бывшую проститутку Настю Крюкову «Настасьей Борисовной». Героиню романа А.В. Амфитеатрова «Лиляша» на самом деле зовут Елена Венедиктовна Сайдакова. Читателю изначально известны оба имени и, читая произведение, он, во-первых, прослеживает путь барышни Сайдаковой до «старой проститутки» Лиляши, а во-вторых, наблюдает, как автор романа, чередуя эти имена, раскрывает амбивалентность и непредсказуемость женской судьбы (см. подзаголовок «Роман одной женской жизни»). Так, оставаясь для общества Еленой Венедиктовной Сайдаковой, героиня фактически подвергается насилию со стороны мужчины, чье имя она использовала, чтобы пустить сплетни об общем ребенке и таким образом скрыть настоящего отца малыша, что дискурсивно выражается в присвоении ей имени «Лиляша». Позже, впервые «продавшись» Мише Фоколеву, другу и компаньону своего соблазнителя, героиня описывает двойную жизнь, которую они ведут с новым любовником: «…Едва мы оставались уже наверное одни в уверенно оплаченных за секрет четырех стенах и надежно был повернут ключ в замке номера, “двойной” Миша в одно мгновение ока преображался в совсем иного человека. <…> Тут уже не “Елена Венедиктовна, вы”, а “Лиляша”, “Лилька”, “Лиляшка”, “Что нос повесила? Шевелись!”, “Эх ты, белотелая, белогрудая, медовые твои губки!..”. <…>

Но, чуть часы показали, что время расходиться <…> “Елена Венедиктовна”, “вы” и обращение, как с принцессой…» Амфитеатров А.В. Лиляша: Роман одной женской жизни. С. 495-496.. В то же время, став содержательницей хора, известной под прозвищем «Лиляша», героиня именуется Еленой Венедиктовной, которую уважают даже «Пески».

Высокая смысловая насыщенность некоторых женских имен, так или иначе соотносимых с темой женского «падения», привела, в частности, к формированию так называемых «Лизиного» и «Анниного» текстов, выделенных соответственно В.Н. Топоровым См.: Топоров В.Н. «Бедная Лиза» Карамзина… и Ю.В. Шатиным См.: Шатин Ю.В. Три Анны. Нарратология русского адюльтера.. Думается, что повышенную смысловую нагрузку несет и имя Мария, которое, отсылая читателя к библейской кающейся блуднице, превращается в русской литературе в Мари («Идиот» Ф.М. Достоевского), Машу («Петербургские трущобы» В.В. Крестовского, «Пруд» А. Ремизова), Марью (дилогия «Марья Лусьева» и «Марья Лусьева за границей» А.В. Амфитеатрова), Марьку («Марька из Ям» Е.И. Чирикова), Маньку («Яма» А.И. Куприна), Манечку («В тумане» Л.Н. Андреева), Машу и Марью Ивановну («История одной проститутки» Н.П. Огарева), Марусю («Трагедии падших» О. Белавенцевой, «В щелочку» И. Бабеля), Маньку / Машку / Манечку / Марью Филипповну («Падшая: История одной любви» Дона Бачары), Маню («Отец и дочь: Из жизни падших» Е. Вихря), Машу Вертихвостку («Белая рабыня: Из дневника падшей женщины» Дона Бачары), Машку-Гусара («Падшая» М. Жилина), Машку Фролиху («“Старсти мордасти”» М. Горького), Машку («Ночь» И.А. Новикова) и т. д. А характерное для русских писателей употребление уменьшительно-ласкательного суффикса (Сонечка, Грушенька, Катюша, Наденька, Лиляша, Анюта) для наименования «падших» создает Машеньку (этим вымышленным именем Добролюбов в своих дневниках называет девушку из публичного дома, которую он посещал в 1857 г.) - русскую Марию Магдалину, национальную ипостась архетипического образа.

Проблема именования «падших» женщин в русской литературе включена в более широкую область филологических исследований, а именно литературную ономастику, или ономапоэтику, задача которой изучение имен собственных в художественных произведениях, где три основные функции онима - номинативная, семасиологическая и экспрессивная, - реализуются одновременно, и имя, таким образом, получает статус художественного приема. Образ грешницы в русской литературе задан многими характеристиками: внешность, речь, поведение и т.д. Наименование «падшей» женщины также является компонентом образа. Следует отметить, что по отношению к грешнице символическим является не только употребление имени, но подчас и его отсутствие. Так, в рассказе «Невский проспект» Н.В. Гоголя, в стихотворении Н.А. Некрасова «Когда из мрака заблужденья», в рассказе А.П. Чехова «Припадок» блудница предстает как обобщенный символ красоты («Перуджинова Бианка», «слабое прекрасное существо» у Гоголя) или порока («дитя несчастья» у Некрасова) и не нуждается в имени, служащем для конкретизации субъекта. В то же время осмысление некоторых имен грешниц невозможно без углубления в этимологию антропонима и историю, например Анастасии или Софии.

Имя героини может указывать на ее статус. Так, Л.Н. Толстой в романе «Воскресение» комментирует имя Катюши Масловой: «Ребенку было три года, когда мать ее заболела и умерла. Бабка-скотница тяготилась внучкой, и тогда старые барышни взяли девочку к себе. Черноглазая девочка вышла необыкновенно живая и миленькая, и старые барышни утешались ею. Старых барышень было две: меньшая, подобрее - Софья Ивановна, она-то и крестила девочку, и старшая, построже - Марья Ивановна. Софья Ивановна наряжала, учила девочку читать и хотела сделать из нее воспитанницу. Марья Ивановна говорила, что из девочки надо сделать работницу, хорошую горничную, и потому была требовательна, наказывала и даже бивала девочку, когда бывала не в духе. Так между двух влияний из девочки, когда она выросла, вышла полугорничная, полувоспитанница. Ее и звали так средним именем - не Катька и не Катенька, а Катюша» Толстой Л.Н. Воскресение. С. 7..

Учитывая специфику проституции как профессии, необходимо обратить внимание на то, что грешница, живущая двойной жизнью, чаще всего имеет и два имени: данное от рождения и прозвище для улицы / публичного дома. Последнее выбирается в соответствии с модой, со вкусами клиентов и потому оно более звучное, иногда экзотичное, иностранное. Например, Дунька / Саша (А.И. Левитов «Погибшее, но милое созданье»), Лукерья / Тамара (А.И. Куприн «Яма»), Надежда Николаевна / Евгения (В.М. Гаршин «Происшествие», «Надежда Николаевна»), Катюша / Любовь (Л.Н. Толстой «Воскресение»), Пелагея / Груша (Л.Н. Андреев «Христиане») и т. д.

Однако вернемся к заглавиям. Отдельную группу аллюзийно-именных заголовков представляют узнаваемые, «говорящие» имена. Например, с одной стороны, наименования полулегендарных грешниц: Мария Магдалина («Мария Магдалина» Н.П. Огарева), Мария Египетская («Мария Египетская» И.С. Аксакова, («Мария Египетская» Г.И. Чулкова), египтянка Аза («Прекрасная Аза» Н.С. Лескова) и т. д. Чаще всего в основу сюжета произведений такого типа положен условно «исторический» эпизод. С другой стороны, имя может отсылать к известному литературному прототипу: например, Манон Леско («Изгнанница: Драма в 3 д. с фр. Габорио: Из романа Прево “Манон Леско”» / Переделка и пер. П.Л. Новикова), при этом часто актуализируется и подчеркивается национальный колорит: например, золаистская Нана превращается в: «Русская Нана: Картинки полусвета» А.М. Дмитриева, «Дочь Нана: одна из многих» Дона Бачары, «Московская Нана» А.Н. Емельянова-Коханского, «Нана» Л.Я. Никольского, «Петербургская Нана» А.Н. Цехановича и А.В. Шабельского, «Моя Нана» А.П. Чехова и т. д. Так, образ дочери Нана, мстящей за издевательства мужчин над ее матерью, в рассказе Дона Бачары является не только не совсем адекватным и верным (даже профанирующим) пониманием автором художественного замысла Э. Золя, но и дискурсивным «выплыванием наружу» русского коллективного бессознательного, русского культурного архетипа грешницы и связанных с ним коннотаций.

Аллюзийность заглавий может выражается не только через имя, но и с помощью других видов цитатности. Так, заглавие рассказов В.В. Крестовского и А.И. Левитова «Погибшее, но милое созданье» отсылает нас к пушкинскому «Пиру во время чумы»; название рассказа А.П. Чехова «Слова, слова и слова» ранее звучало «Петербургских трущобах» В. Крестовского и восходит к Шекспиру. Заглавие романа «Жертва вечерняя» П.Д. Боборыкина было использовано в качестве заголовка одной из глав последней части тех же «Петербургских трущоб» и является библейской аллюзией. Уже упоминавшееся слово «камелия» «перекочевало» в русскую литературу из романа А. Дюма-сына «Дама с камелиями». В совокупности аллюзийные заглавия как бы «скрепляют» топос женской греховности в рамках единого интертекстуального поля.

Ассоциативное заглавие часто содержит указание на некоторую значимую деталь, своеобразный «спутник» текстов, посвященных теме женского греха. Например, красный фонарь - символ публичного дома («Красные фонари» И.А. Бунина, «Невинная девушка в когтях разврата, или Под красным фонарем» Дона Бачары) или желтая книжка - неизбежная принадлежность проститутки («Преступная мать, или Желтая книжка: Роковая судьба» А. Гномова).

Ассоциативный ряд выстраивается и благодаря подзаголовкам-намекам: например, «как это бывает» (где местоимение «это» указывает на ситуацию падения») (Е.М. Бабецкий «Жизнь падшей: Как это бывает») или «одна из многих» (Дон Бачара «Дочь Нана: Одна из многих», А. Мирэ «Две из многих»).

Помимо типологических, именных, аллюзийных, аллюзийно-именных и ассоциативных названий, распространены топологические заголовки. Среди них можно выделить следующие обозначения места (иногда места и времени): 1) комната, где обитают падшие созданья («Меблированные комнаты “Голубевка”» и «Секретное убежище» Ю. Ангарова, «За оконными занавесками» и «Комната внаем» М. Семенова); 2) название злачного места, известного кабака с дурной славой, кафе-шантана или указание на бордель («Квисисана» Ю. Ангарова, «Каторга» В.А. Гиляровского, «Крым» А.И. Левитова, «Мадрид» И.А. Бунина, «Салон де варьете» А.П. Чехова, «Дама из кафе-шантана» В.В. Протопопова, «В публичном доме» и «В вертепе» В.Я. Брюсова); 3) «уличная» тематика, включающая в себя часто символический подтекст («Невский вечером», Ю. Ангарова, «Невский проспект» Н.В. Гоголя и В.И. Недешевой, «Улица (из жизни одесских проституток)» С.С. Юшкевича, «Улицей сонной и тихой» и «Темная улица, пятнами свет фонарей» В.Я. Брюсова, «На улицах Одессы и в доме терпимости: Из прошлого и настоящего Одессы» И.Т. Сильченко, «Марька из Ям» Е.Н. Чирикова, «Яма» А.И. Куприна); 4) «проза трущобы» («Петербургские трущобы» В.В. Крестовского, «Среди падших… Из киевских трущоб» П.Л. Скуратова, «Томские трущобы» В.В. Курицына, а также сборники типа «Московских нор и трущоб», «Новых петербургских трущоб» и т. д.); 5) социальное «дно» и маргинальный «полусвет» («На дне» М. Горького, «На дне Одессы» Л.О. Кармена, «Дама из петербургского полусвета» И.И. Панаева); 6) наконец, «столичная» и «городская» темы («Столичный омут» без автора, «Петербургская грешница: Хроника-роман столичной жизни» А.А. Плещеева, «В омуте столичного разгула» А.А. Плещеева, А.П. Ерошкина, «Городская любовь» П.А. Кожевникова, «Грех Парижа» Б.А. Лазаревского) и другие произведения, отсылающие к Москве, Петербургу, Одессе, Киеву, Риге, Парижу и пр. В целом эти локусы дают представление об общей структуре и об отдельных компонентах «бордельного пространства» русской литературы.

Еще одним вариантом заглавий являются символические заголовки, понимание которых возможно только ретроспективно, после прочтения текста: «Тьма», «Христиане», «В тумане» Л.Н. Андреева, «Бунт» М.П. Арцыбашева, «Обрыв» И.А. Гончарова, «Шуба» С.М. Городецкого, «Маскарад чувства» М. Криницкого, «Яма» А.И. Куприна, «Рынок любви» Н.Н. Никандрова, «Первый цвет» Н.Н. Русова, «Травля» Н.И. Тимковского, «Воскресение» Л.Н. Толстого, «Припадок» А.П. Чехова и т. д.

Вновь и вновь обращаясь к теме женской греховности, русские писатели на рубеже XIX-XX веков подводят итоги более чем векового осмысления темы, создавая своеобразные «энциклопедии» по истории женского «падения»: так происходит в «Яме» А.И. Куприна, дилогии «Марья Лусьева» и «Марья Лусьева заграницей» А.В. Амфитеатрова, «Воскресении» Л.Н. Толстого.

Другая же тенденция, развившаяся в начале XX века, - художественное «выхолащивание» образа грешницы. Проследить этот процесс, как нам кажется, можно, проанализировав тексты русской литературы, заглавия которых содержат словоформу падш-. Падшая - а этот синоним грешницы мы намеренно не включили в общий список - в некотором смысле стала, говоря современным языком, русским национальным «брендом». Еще Н.А. Некрасов в стихотворении «Еду ли ночью по улице темной...» 1847 года с тревогой вопрошал:

Кто ж защитит тебя? Все без изъятья

Именем страшным (курсив наш. - Н.М.) тебя назовут…

Учитывая специфику эпохи, в литературе которой сюжет о грешнице базировался на цепочке «падение ? раскаяние ? страдание ? искупление ? спасение», будет вполне логично предположить, что за «страшным» именем скрыта именно «падшая» - девушка, совершившая грех, нравственное и физическое падение, «душа падшая», описанная тем же Некрасовым в другом, почти хрестоматийном стихотворении «Когда из мрака заблужденья».

Нами обнаружено 29 художественных текстов, в заголовки которых входит словоформа падш-: «Брат-искуситель и падшая сестра» Ал.П. Александровского, «Похороны: Из “Песен о падших женщинах”)» А-ъ П., «Дневник падшей» Е.М. Бабецкого, «Итоги прошлого...: Заключительные страницы из дневника одной падшей» А. Бедного, «Трагедии падших: Фрина. Отец. Будем, как сестры...» О. Белавенцевой, «Отец и дочь: Из жизни падших» и «Ценою чести: Очерк из жизни падших» Е. Вихря, «Падшая: Признания Камелии» А.М. Дмитриева, «Падшая: История одной любви» и «Белая рабыня: Из дневника падшей женщины» Дона Бачары, «Дневник падшей» М. Думогорина, «Падшая» М.М. Жилина, «Падшая баронесса» М. Зотова, «Падшая и ее исповедь» Д.М. Каменецкого, «Падшая баронесса на Невском проспекте и судьба ее дочери» П. Кузнецова, «Падшая: Психологический этюд: Для взрослых» Н. Левицкого, «Проклятая жизнь: (Трагедия падшей. Студент-пожарный)» И.К. Лисенко-Коныча, «Рабыни веселья: Роман из жизни падших созданий» П.П. Дудорова, «Падшая» В. Павлоградского, «Жертвы пауков: Из жизни падшей. Вып. 1: Мстительница», «Жертвы пауков: Из жизни падших и погибших. Вып. 2: Паук сосет» и «Мстительница, или Жертвы пауков: Из жизни падших и погибших. Вып. 3: В когтях красавицы» И.Г. Погуляева, «Падшие» В.В. Протопопова, «Среди падших...: Из киевских трущоб» П.Л. Новикова, «Падшая: Роман из современной жизни» В.И. Чайкина, а также произведения, чье авторство не установлено: «В омуте разврата: Рассказ из жизни падших», «Исповедь падшей», «Падшая красавица княжна в притоне разврата», «Падшая: Рассказ».

Сложность анализа этих произведений складывается из совокупности факторов. Так, почти все тексты, безусловно, можно отнести к «паралитературе», к «массовой литературе» своего времени, служившей занимательным чтивом «в дорогу от скуки» (как определил один из авторов). Нам не всегда известно авторство, а в случае когда известно, оно часто скрывается под псевдонимом Так, Дмитриев А.М. (наст. имя) писал под псевдонимом Барон И. Галкин; Дон Бачара (псевд.) - наст. имя установить не удалось - писал также под псевдонимом Гейне из Тифлиса; Дудоров П.П. (наст. имя) писал под псевдонимами Орловец П., Антонов П., Антонов-Орловец П.; Протопопов В.В. (наст. имя) писал под псевдонимом Незнамов В.; Новиков П.Л. (наст. имя) писал под псевдонимом Скуратов П.Л.; Василий Павлоградский - псевдоним поэта Василия Эдуардовича Дембовецкого и т. д., который может и не быть включенным в словарь Масанова. В том случае если авторство не вызывает сомнений, мы сталкиваемся с другой проблемой - отсутствием каких-либо вразумительных биографических данных об авторе и т. д.

Крайние даты хронологической шкалы появления текстов (во всяком случае отдельным изданием) с учетом переизданий и изменения названия - 1870 и 1917 годы. При этом в XIX веке появились только 2 (!) из 29 произведений («Похороны: Из “Песен о падших женщинах”» А-ъ П., 1885 и «Падшая: Признания Камелии» А.М. Дмитриева в составе сборника «Еще с позволения сказать: Рассказы, очерки и сцены» 1870 года), а все остальные в промежуток с 1911 по 1917 год (1901 - П.Л. Новиков; 1904 - В.В. Протопопов; 1905 - П. Кузнецов; 1906 - Е.М. Бабецкий, В. Павлоградский; 1907 - Н. Левицкий; 1908 - А. Бедный; 1909 - Дон Бачара, М. Зотов, П.П. Дудоров; 1910 - Е. Вихрь, Дон Бачара, И.Г. Погуляев, «Исповедь падшей», «Падшая красавица-княжна в притоне разврата»; 1911 - Ал.П. Александровский, Е.М. Бабецкий, О. Белавенцева, Дон Бачара, М. Зотов, И.К. Лисенко-Коныч, «В омуте разврата: Рассказ из жизни падших», «Падшая красавица-княжна в притоне разврата»; 1912 - М.М. Жилин, Д.М. Каменецкий, «В омуте разврата: Рассказ из жизни падших»; 1914 - Е.М. Бабецкий, В.И. Чайкин, «Падшая: Рассказ»; 1917 - М. Думогорин). Самое большое количество текстов появляется в 1910 и 1911 годах.

С точки зрения жанра присутствуют: повесть (Александровский), стихотворение («А-ъ П., Павлоградский), пьеса (Бабецкий, Жилин, Лисенко-Коныч, Протопопов), очерк (Вихрь), рассказ (Зотов, «В омуте разврата», «Падшая красавица-княжна в притоне разврата», «Падшая»), рассказ с продолжением (Погуляев, «Исповедь падшей»), (психологический этюд (Левицкий), роман (Дудоров, Чайкин).

Особый интерес представляет частотное указание на автобиографичность текста. Так, в заглавиях и подзаголовках зафиксирован дневниковый характер произведений: «Дневник падшей» (Бабецкий и Думогорин), «Итоги прошлого...: Заключительные страницы из дневника одной падшей», «Белая рабыня: Из дневника падшей женщины»; исповедальность: «Падшая и ее исповедь», «Исповедь падшей»; «Падшая: Признания камелии» и т. д. Стремление показать жизнь падшей ее собственными глазами необязательно выражено эксплицитно в заглавии. На наш взгляд, это очень распространенная тенденция в авторских стратегиях создания текста о «погибшей». Так, дневниковая форма присутствует в романе П.Д. Боборыкина «Жертва вечерняя», в основу рассказа В.М. Гаршина «Происшествие» положены размышления главной героини о своей судьбе, исповедь Насти Крюковой в качестве вставной новеллы содержится в романе Н.Г. Чернышевского «Что делать?», А.В. Амфитеатров в «Лиляше» ссылается на воспоминания героини, написанные ею самою, и т. д.

Также в заглавиях авторы подчеркивают современность (актуальность) и жизненность (правдоподобие) поднятых в произведениях тем: «современная повесть»; «жизнь падшей», «из жизни падшей», «роман из жизни падших созданий», «из жизни падших и погибших», «рассказ из жизни падших»; иногда и то и другое: «картины современной жизни», «роман из современной жизни». При этом реальность окрашена в трагические тона: «Трагедии падших: Фрина. Отец. Будем, как сестры...», «Проклятая жизнь: (Трагедия падшей. Студент-пожарный)».

Таким образом, лексема «падшая», благодаря своей «внутренней форме», напоминающей о библейском грехопадении, падшем ангеле и, в конечном итоге, о грехе, составляет альтернативу «грешнице» во всем ее типологическом многообразии, что подтверждается и сюжетикой. Тема женской греховности, «разлита» в русской литературе XIX века, здесь слово «падшая» возникает в текстах очень часто, однако только в начале XX века (с некоторыми оговорками, о которых было сказано выше) оно переходит в заглавие, становясь ярлыком, стигмой, позволяющей безошибочно «угадать» сюжет произведения.

Таблица 1. Произведения о грешницах (первая публикация)

диссертация "Архетип грешницы в русской литературе конца XIX – начала XX века" скачать

Подобные документы

• Архетип грешницы в литературе

  Теоретические проблемы понятий "архетип" и "грех". Проблема истории и теории архетипов. Разработка концептов "грех" и "грешница". Образ грешницы в русской литературе. Воплощение архетипа грешницы в романах И.А. Гончарова "Обыкновенная история" и "Обрыв".
  
  дипломная работа [64,8 K], добавлен 24.04.2017
  

• Образ светского салона в русской литературе начала XIX века

  Исследование признаков и черт русской салонной культуры в России начала XIX века. Своеобразие культурных салонов Е.М. Хитрово, М.Ю. Виельгорского, З. Волконской, В. Одоевского, Е.П. Растопчиной. Специфика изображения светского салона в русской литературе.
  
  курсовая работа [61,3 K], добавлен 23.01.2014
  

• Тема нигилиста в русской литературе XIX века – Базаров, Волохов, Верховенский: опыт литературоведческого сопоставления

  Характеристика сущности нигилизма, как социокультурного явления в России второй половины XIX века. Исследование особенностей комплексного портрета Базарова, как первого нигилиста в русской литературе. Рассмотрение нигилиста глазами Достоевского.
  
  дипломная работа [113,1 K], добавлен 17.07.2017
  

• Рим и Италия в русской литературе XIX века

  Особенности восприятия и основные черты образов Италии и Рима в русской литературе начала XIX века. Римская тема в творчестве А.С. Пушкина, К.Ф. Рылеева, Катенина, Кюхельбекера и Батюшкова. Итальянские мотивы в произведениях поэтов пушкинской поры.
  
  реферат [21,9 K], добавлен 22.04.2011
  

• Тема сиротства в русской литературе

  Воплощение темы сиротства в русской классической литературе и литературе XX века. Проблема сиротства в сегодняшнем мире. Отражение судеб сирот в сказках. Беспризорники в годы становления советской власти. Сиротство детей во Вторую мировую войну.
  
  реферат [31,2 K], добавлен 18.06.2011
  

• Эволюция оды в русской литературе 18 века

  Анализ эволюции жанра оды в русской литературе 18 века: от ее создателя М.В. Ломоносова "На день восшествия на престол императрицы Елизаветы…1747 г." до Г.Р. Державина "Фелица" и великого русского революционного просветителя А.H. Радищева "Вольность".
  
  контрольная работа [26,8 K], добавлен 10.04.2010
  

• Проблемы семейного воспитания в русской классической литературе XVIII-XIX веков

  "Благополучные" и "неблагополучные" семьи в русской литературе. Дворянская семья и ее различные социокультурные модификации в русской классической литературе. Анализ проблем материнского и отцовского воспитания в произведениях русских писателей.
  
  дипломная работа [132,9 K], добавлен 02.06.2017
  

• Человек и природа в русской литературе

  Художественное осмысление взаимоотношений человека и природы в русской литературе. Эмоциональная концепция природы и пейзажных образов в прозе и лирике XVIII-ХIХ веков. Миры и антимиры, мужское и женское начало в натурфилософской русской прозе ХХ века.
  
  реферат [105,9 K], добавлен 16.12.2014
  

• Интерпретация темы безумия в русской литературе первой половины XIX века

  Феномен безумия – сквозная тема в литературе. Изменение интерпретации темы безумия в литературе первой половины XIX века. Десакрализации безумия в результате развития научной психиатрии и перехода в литературе от романтизма к реализму. Принцип двоемирия.
  
  статья [21,9 K], добавлен 21.01.2009
  

• Ценностные ориентации русской литературы

  Главенствующие понятия и мотивы в русской классической литературе. Параллель между ценностями русской литературы и русским менталитетом. Семья как одна из главных ценностей. Воспеваемая в русской литературе нравственность и жизнь, какой она должна быть.
  
  реферат [40,7 K], добавлен 21.06.2015
  

• Степень влияния библейских книг на личности русских поэтов XVIII века, формы "адаптации" православных идей в их творчестве

  Своеобразие рецепции Библии в русской литературе XVIII в. Переложения псалмов в литературе XVIII в. (творчество М.В. Ломоносова, В.К. Тредиаковского, А.П. Сумарокова, Г.Р. Державина). Библейские сюжеты и образы в интерпретации русских писателей XVIII в.
  
  курсовая работа [82,0 K], добавлен 29.09.2009
  

• Литература начала ХХ века

  Разнообразие художественных жанров, стилей и методов в русской литературе конца XIX - начала ХХ века. Появление, развитие, основные черты и наиболее яркие представители направлений реализма, модернизма, декаденства, символизма, акмеизма, футуризма.
  
  презентация [967,5 K], добавлен 28.01.2015
  

• Сны и сновидения в русской литературе

  Сновидение как прием раскрытия личности персонажа в русской художественной литературе. Символизм и трактовка снов героев в произведениях "Евгений Онегин" А. Пушкина, "Преступление и наказание" Ф. Достоевского, "Мастер и Маргарита" М. Булгакова.
  
  реферат [2,3 M], добавлен 07.06.2009
  

• Образ напитка в художественном тексте литературы рубежа XIX-XX вв.

  Напиток как художественный образ в русской литературе. Алкогольные напитки в русской литературе: образ вина и мотив пьянства. Поэзия Бориса Пастернака. Безалкогольные напитки. Оценка полезности кофе, условия отрицательного воздействия на организм.
  
  дипломная работа [105,7 K], добавлен 09.04.2014
  

• Готические традиции в изображении романтического героя в русской литературе 20-х – 30-х годов XIX века

  Предромантизм в зарубежной, русской литературе, понятие героя и персонажа. Истоки демонических образов, герой-антихрист в повести Н. Гоголя "Страшная месть". Тип готического тирана и проклятого скитальца в произведениях А. Бестужева-Марлинского "Латник".
  
  дипломная работа [163,7 K], добавлен 23.07.2017
  

• Жанр прозаической миниатюры в русской литературе второй половины ХХ века

  Общая характеристика жанра прозаической миниатюры, его место в художественной литературе. Анализ миниатюры Ю. Бондарева и В. Астафьева: проблематика, тематика, структурно-жанровые типы. Особенности проведения факультатива по литературе в старших классах.
  
  дипломная работа [155,6 K], добавлен 18.10.2013
  

• Тема "лишнего человека" в русской литературе

  Зарождение и развитие темы "лишнего человека" в русской литературе в XVIII веке. Образ "лишнего человека" в романе М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени". Проблема взаимоотношений личности и общества. Появление первых национальных трагедий и комедий.
  
  реферат [42,3 K], добавлен 23.07.2013
  

• Тема "маленького человека" в русской литературе XIX века

  Тема "маленького человека" в русской литературе. А.С. Пушкин "Станционный смотритель". Н.В. Гоголь "Шинель". Ф.М. Достоевский "Преступление и наказание". "Маленький человек" и время.
  
  реферат [21,5 K], добавлен 27.06.2006
  

• Образ Снежной королевы в русской детской литературе

  История создания и основное содержание сказки Г.Х. Андерсена "Снежная королева", описание ее главных героев. Воплощение образа Снежной королевы в русской детской литературе ХХ века, его особенности в сказках Е.Л. Шварца, З.А. Миркиной и В.Н. Коростелева.
  
  курсовая работа [32,7 K], добавлен 01.03.2014
  

• Серебряный век в русской поэзии

  Основные черты русской поэзии периода Серебряного века. Символизм в русской художественной культуре и литературе. Подъем гуманитарных наук, литературы, театрального искусства в конце XIX—начале XX вв. Значение эпохи Серебряного века для русской культуры.
  
  презентация [673,6 K], добавлен 26.02.2011
  

Другие документы, подобные "Архетип грешницы в русской литературе конца XIX – начала XX века"

• главная
• рубрики
• по алфавиту
• вернуться в начало страницы
• вернуться к началу текста
• вернуться к подобным работам