Архетип грешницы в русской литературе конца XIX – начала XX века

Что касается мотива изображения публичного дома и других локусов «бордельного пространства» как семейных, домашних А.К. Жолковский считает, что этот мотив перешел в русскую литературы из рассказа Г. де Мопассана «Заведение Телье» (1881)., то буквальное приравнивание встречается довольно редко. Самый яркий пример мы находим в купринской «Яме»: «Мы все здесь живем своей дружной семьей. Все мы землячки или родственницы, и дай бог, чтобы многим так жилось в родных фамилиях, как нам здесь» Куприн А.И. Яма. С. 136., - говорит проститутка-немка Эльза актрисе Ровинской. Отзвуки этого мотива слышатся и в других произведениях А.И. Куприна. В рассказе «Наташка», позже значительно переработанном автором и включенным в собрание сочинений под символическим для наших рассуждений названием «По-семейному», писатель рисует картину пасхального утра, которое проводят вместе несколько обитателей «Песков» / «Днепровской гавани» и проститутка Наташка / Зоя. Куприн многозначительно предваряет вторую часть «Наташки» - непосредственного пасхального завтрака - мыслями героя, вернувшегося от заутрени: «Мне было грустно. Я только что видел так много картин, говоривших о прелестях семейного очага…» Куприн А.И. Наташка. С. 8. За этим следует описание «семейной» трапезы, где ни один из гостей «жертвы общественного темперамента» «инстинктивно в ее комнате не вышел из границ того приличия, с которым он обращался бы к жене, сестре, матери» Там же. С. 9.. В небольшом рассказе А.В. Амфитеатрова «Из старых дел» хозяйка дома терпимости, судясь с работающей на нее портнихой за устроенный в заведении пожар, «тупо бормочет какие-то безобразно-наивные слова:

- Пожар… Разорили, погубили… Неделю не работали… Товар без толку пропал… Семью распускать пришлось…» Амфитеатров А.В. Из старых дел. С. 743..

Андреевская проститутка Манечка, приведя Павла Рыбакова, своего очередного клиента, на съемную квартиру, заявляет: «Вот и дома!» Андреев Л.Н. В тумане. С. 464., хотя герой вовсе не чувствует себя в домашней обстановке. «Семейную» квартиру содержит в рассказе И. Бабеля Фани Осиповна Кебчик, сама когда-то не бравшая с клиентов «меньше пяти» и теперь продающая двух девушек - Марусю и Тамару Бабель И.Э. В щелочку // Бабель И.Э. Сочинения: В 2 т. Т. 1: Рассказы 1913-1924 гг.; Публицистика; Письма / Вступ. ст. Г. Белой; Сост. и подгот. текста А. Пирожковой; Коммент. С. Поварцова; Худож. В. Векслер. М.: Худож. лит., 1990. С. 71.. В сатирическом ключе развивает идею «бордельной семьи» Н.Н. Никандров в романе «Путь к женщине», главный герой которого Никита Шибалин, писатель и автор концепции всеобщего «знакомства» людей всей планеты, оставляет, заставляя страдать, трех «чистых» женщин, чтобы в итоге прийти к проституткам, мотивируя свой поступок тем, что «по вине женщины проституция в настоящее время является е-дин-ствен-ной формой брака, которая не связывает по рукам и ногам мужчину» Никандров Н.Н. Путь к женщине. С. 344..

В большинстве же случаев используются другие приемы придания дому терпимости и другим локусам «бордельного текста» семейных черт. В частности, жизнь в трущобе, которую населяют проститутки, девицы, покинутые любовниками и низы общества описывается как нечто будничное, домашнее. Обитатели меблированных комнат «Голубевка» с сомнительной репутацией «друг с другом знакомы, часто совместно коротают досуги, пьют пиво, ссорятся, сплетничают. Все хорошо осведомлены об интимных сторонах беспросветной жизни своих соседей» Ангаров Ю. Меблированные комнаты «Голубевка». С. 42.. В воскресное утро все встают поздно, «начинается плесканье воды в чашке, шлепанье туфлей по коридору, чаепитие, приветствия и переругивания» Там же..

В ином варианте герой, желающий «спасти» «падшую», или расписывает ей прелести семейной жизни Эта устойчивая традиция отсылает читателя к некрасовскому стихотворению «Когда из мрака заблужденья», последние строки которого - «И в дом мой смело и свободно / Хозяйкой полною войди» - сами по себе стали маркером наложения «семейного» и «бордельного» пространств друг на друга. В «Записках из подполья» главный герой в разговоре с Лизой настойчиво аппелирует к семейным ценностям, сначала наводя девушку на мысль о ее родных: «А ведь как хорошо в отцовском-то бы доме жить! Тепло, привольно; гнездо свое…» Достоевский Ф.М. Записки из подполья. С. 156). Затем он подкрепляет доводы рассказом о себе: «Была бы у меня семья с детства, не такой бы я был, как теперь … Ведь как бы ни было в семье худо - все отец с матерью, а не враги, не чужие. Хоть в год раз любовь тебе выкажут. Все-таки ты знаешь, что ты у себя. Я вот без семьи вырос; оттого, верно, такой и вышел... бесчувственный» (Там же.). Наконец, пускается в размышления о будущем: «Если б я был отец и была б у меня своя дочь, я бы, кажется, дочь больше, чем сыновей, любил, право <…> Отец всегда дочерей больше любит, чем мать. Весело иной девушке дома жить! А я бы, кажется, свою дочь и замуж не выдавал» (Там же. С. 156-157)., или призывает к честному труду, сопряженному с бедной, но благородной жизнью, как это делают гоголевский Пискарев «…Мы станем трудиться; мы постараемся наперерыв, один перед другим, улучшить нашу жизнь. Нет ничего приятнее, как быть обязану во всем самому себе … Я буду сидеть за картинами, ты будешь, сидя возле меня, одушевлять мои труды, вышивать, или заниматься другим рукоделием, и мы ни в чем не будем иметь недостатка» (Гоголь Н.В. Указ. соч. С. 32). и князь Мышкин «Если мы будем бедны, я работать буду, Настасья Филипповна...» (Достоевский Ф.М. Идиот. С. 138). Достоевского; также удивляется сопротивлению Надежды Николаевны составить счастье его жизни гаршинский Никитин, предлагающий героине «святой» труд «Ведь другая за счастье бы сочла избавиться от этого ада. Работал бы я, как вол. Жила бы ты беззаботно, спокойная, честная» (Гаршин В.М. Происшествие. С. 66).. Курьезную обработку этого мотива можно найти в лубочном рассказе Дона Бачары «Невинная девушка в когтях разврата, или Под красным фонарем». Герой убеждает «спасаемую» проститутку Сашу, что «жизнь состоит … в труде, святом труде» Дон Бачара / Гейне из Тифлиса [псевд.]. Невинная девушка в когтях разврата, или Под красным фонарем. С. VIII.. Когда же девушка спрашивает у своей товарки, «что такое трудовая жизнь» Там же. С. IX., та отвечает: «Самая скверная вещь … Это значит быть голодной, недоедать и недосыпать и все трудиться для чужих людей, которые наживаются и бросают тебе одни объедки» Там же..

«Проникновение» семейного быта в бордель происходит в «Яме», когда клиенты Женьки дарят ей «портреты своих жен, невест, матерей, дочерей» Куприн А.И. Яма. С. 147., которые она развешивает в клозете. В то же время, выслушивая упреки недовольной Любки, «спасенной» им, Лихонин мыслит ситуацию как «семейную ссору» Куприн А.И. Яма. С. 167.. Наравне с этим предлагающая себя ради получения денег на покупку красивой меховой шубы героиня рассказа С.М. Городецкого «Шуба» подходит к своему клиенту «не с иными чувствами, чем наливала <бы> мужу дома чай или подавала <бы> ему палку, когда он уходил» Городецкий С.М. Шуба. С. 168.. Дискурсы торговли и семьи соединяются в «Рынке любви» Н.Н. Никандрова. Бухгалтер Шурыгин и Валентина, чей муж эмигрировал за границу, встретившись на Тверском бульваре, договариваются о стоимости встреч дважды в неделю, подробно обсуждают «хозяйственную сторону дела»: «- Хлеб… Дрова… Прачка… За электричество… За воду…

Она диктовала цифры в рублях, а бухгалтер четко повторял за ней и мысленно клал на счеты, как в конторе, как в Центросоюзе» Никандров Н.Н. Рынок любви // Никандров Н.Н. Путь к женщине. Роман, повести, рассказы / Сост. и коммент. М.В. Михайловой; Вступ. ст. М.В. Михайловой, Е.В. Красиковой. СПб.: РХГИ, 2004. С. 151.. Закончив подсчеты, парочка отправляется на квартиру к мужчине, и, как замечает автор, «никто не сказал бы, что это не муж и жена» Там же.. Показательно, что в этой повести Никандрова «чайный мотив», о котором подробнее будет сказано ниже, как некое сопровождение ситуации купли-продажи женщины «вырастает» до символических размеров мотива «еды, пожирания» вообще. Так, «покупая» Валю, Шуригин не только хозяйничает - «греет на примусе чай, раскупоривает вино, разворачивает из бумажек закуски» Там же. С. 153., т. е. приготовляет «аперитив» для основного «блюда», которое он только что «купил», - но и, сервируя стол, как бы «поедает» саму женщину: «Ам-ам-ам!..» - своими поцелуями-укусами («Разве можно вас не кусать, такую хорошенькую, такую славненькую, такую вкусненькую!» Там же. С. 150.), как перед этим съел семгу и поэтому жир течет по его рукам и губы лоснятся (символически звучит задаваемый тут же вопрос героя, не будет ли Валентина «рыбой в любви» Там же. С. 153.). В каком-то смысле, вслед за Шурыгиным, «поедают» свою мать-«товар» и три дочки, обедая мясом, маслом, сахаром, белым хлебом, клюквенным киселем с молоком и компотом, купленными на деньги, которые Валентина выручила за продажу своей «любви». «Семейное» поведение характеризует многих героев И. Бабеля, оказывающихся в «бордельном пространстве». Так, в рассказе «В щелочку» герой-вуайерист видит, как проститутка Маруся принимает долговязого клиента, и отмечает, что «раздевался он хозяйственно: снимет воротник, взглянет в зеркало, найдет у себя под усами прыщик, рассмотрит его и выдавит платочком. Снимет ботинку и тоже исследует - нет ли в подошве изъяну» Бабель И.Э. В щелочку. С. 71.. В другом его рассказе «Илья Исаакович и Маргарита Прокофьевна» главные герои - проститутка и ее временный клиент, - укладываясь спать, ведут себя практически как супруги: «Гершкович стал медленно раздеваться, снял белые носки, расправил вспотевшие пальцы на ногах, запер дверь на ключ, положил его под подушку и лег. Маргарита, позевывая, неторопливо сняла платье, скосив глаза, выдавила прыщик на плече и стала заплетать на ночь жиденькую косичку» Бабель И.Э. Илья Исаакович и Маргарита Прокофьевна. С. 44.. На следующий день, поужинав (причем проститутка надевает «темное глухое платье» Там же. С. 46.), Гершкович принимается писать коммерческие письма, предварительно «сняв пиджак и тщательно протерев очки суконкой» Там же., а Маргарита моет голову. Они обсуждают, у кого какие проблемы в жизни: проститутка жалуется на дороговизну комнаты и пьяных посетителей, а Илья Исаакович рассказывает о своей семье. Провожая Гершковича в Одессу, проститутка приносит ему пакет с пирожками и т. д.

Своеобразным признаком «домашнего пространства» становится упоминание швейной машинки как атрибута, символизирующего, с одной стороны, то, что девушка принадлежит к разряду «честных», и, с другой стороны, что важнее, возвращение грешницы к честной жизни. Первая ситуация описана в некоторых повестях Ал.П. Александровского. Героиня одной из них, «выйдя из воспитательного … на скопленные деньги купила швейную машинку и стала работать. Потянулись долгие скучные годы тяжелого труда» Александровский Ал.П. Из воспитательного дома замуж за отца. М.; Пб.: Максимов, 1911. С. XII.. Другая, укачивая ребенка, «поглядывает вперед, где на столе стоит ручная швейная машинка, вокруг которой разложена грудами работа» Александровский Ал.П. Неудавшаяся свадьба 17-ти-летней Кати: Современная повесть. М.: А.С. Балашов, 1913. С. 10-11.. Профанация мотива покупки для грешницы швейной машинки представлена в «Яме». Когда Лихонин рассказывает Нижерадзе, что он решил спасти Любку, тот спрашивает:

- А купишь ей швейную машинку?

- Почему именно швейную машинку? Не понимаю.

- Всегда, душа мой, так в романах. Как только герой спас бедное, но погибшее создание, сейчас же он ей заводит швейную машинку Куприн А.И. Яма. С. 157..

А в рассказе М.П. Арцыбашева «Бунт» герой, ввязавшись в «спасение» проститутки и поняв, что девушка влюбилась, планирует откупиться от грешницы. «Конечно, дам ей денег на машинку, на прожитие первых месяцев… И больше никто от меня не может ничего требовать!..» Арцыбашев М.П. Бунт. С. 86. - с некоторым вызовом к «традиционным» представлениям о спасении «падших» думает он.

Стремление «одомашнить» бордельное пространство» происходит и в «терминах» быта. Свой будущий «брак» с Лихониным Любка представляет так: «Мирно, тихо, благородно… Я бы ему чулки штопала, полы мыла бы, стряпала… что попроще» Куприн А.И. Яма. С. 171.. За то, что студент писал для нее письма воображаемому жениху, проститутка Тереза бескорыстно «чинила все дырки на носках, рубахах и прочем...» Горький М. Болесь // Горький М. Полное собрание сочинений. Художественные произведения: В 25 т. Т. 3: Рассказы, очерки. 1896-1897. М.: Наука, 1969. С. 158. («Болесь» М. Горького). Чтобы помочь бедному студенту-медику, берет на дом работу Анюта (в начале рассказа читатель наблюдает, как она вышивает «красными нитками по воротнику мужской сорочки» Чехов А.П. Анюта // Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького; редкол.: Н.Ф. Бельчиков (гл. ред.), Д.Д. Благой, Г.А. Бялый, А.С. Мясников, Л.Д. Опульская (зам. гл. ред.), А.И. Ревякин, М.Б. Храпченко. Т. 4: Рассказы, юморески. 1885-1886 / Текст подгот. и примеч. сост. М.П. Громов. М.: Наука, 1976. С. 340.), выполняя, кроме того, роль живого скелета.

Характерными маркерами «домашнего» и «бордельного» пространств становятся соответственно чай и алкоголь (водка, вино, лафит, портер, шампанское). Чайный мотив - один из ключевых в рамках топоса женской греховности. Впервые «одомашнивание» грешницы через ритуал чаепития происходит в романе Н.Г. Чернышевского «Что делать?». Настя Крюкова рассказывает Вере Павловне, как, познакомившись с Кирсановым и придя к нему домой, она столкнулась с давно забытыми ею поведенческими установками. Например, героиня кривляется - герой ведет себя достойно, Крюкова ругается - Кирсанов обращается к ней на «вы». Наконец, проститутка хочет напиться - молодой человек предлагает ей чай: «Я развалилась на диван и говорю: “ну, давай вина”. “Нет, говорит, вина я вам не дам, а чай пить, пожалуй, давайте”. “С пуншем”, я говорю. “Нет, без пунша”. Я стала делать глупости, бесстыдничать. Он сидит, смотрит, но не обращает никакого внимания: так обидно. <…> я начала ругать его: “Когда ты такой деревянный, - и выругала его, - так я уйду”. “Теперь что ж уходить, он говорит, уж напейтесь чаю: хозяйка сейчас принесет самовар. Только не ругайтесь”. И все говорил мне “вы”» Чернышевский Н.Г. Указ. соч. С. 158.. Эта идеальная модель отношений и поступков «падшей» и «спасителя» пародируется в «Записках из подполья», где герой использует готовую схему поведения в общении с Лизой. Здесь также появляется чай, но, простывший и невыпитый, он становится предвестником бесплодности попыток героя спасти проститутку:

«<…> Впрочем… хочешь чаю?

- Нет… - начала было она.

- Подожди!

Я вскочил и побежал к Аполлону. <…>

- Аполлон <…> немедленно принеси из трактира чаю и десять сухарей. <…>

В эту минуту Аполлон внес чай. Мне вдруг показалось, что этот обыкновенный и прозаический чай ужасно неприличен и мизерен после всего, что было, и я покраснел. <…>

- Пей чай! - проговорил я злобно. <…>

Молчание наше продолжалось уже минут пять. Чай стоял на столе; мы до него не дотрогивались: я до того дошел, что нарочно не хотел начинать пить, чтоб этим отяготить ее еще больше; ей же самой начинать было неловко» Достоевский Ф.М. Записки из подполья. С. 171-172..

Интерпретацию чайного мотива a lб Чернышевский мы находим в творчестве В.М. Гаршина. Как в «Происшествии», так и в «Надежде Николаевне» главная героиня и влюбленные в нее сначала Иван Иванович и затем Андрей Николаевич вместе завтракают, угощаются чаем и вином, отмечают праздники и т. д. К чаю / самовару добавляется ролевое поведение Надежды Николаевны, которая становится «полной хозяйкой»: заваривает напиток, разливает по чашкам. «Мы сидели и молчали. Чухонка принесла самовар. Иван Иваныч подал мне чай и сахар. Потом поставил на стол варенье, печенье, конфеты, полбутылки сладкого вина.

- <…> Надежда Николаевна. <…> Будьте добры, заварите чай, налейте. Кушайте: вот конфеты, вино.

Я стала хозяйничать <…> Неужели эта обстановка, скромное, черное платье, отсутствие нахальных лиц, пошлых речей подействовали на меня так сильно, что я опять превратилась в скромную и конфузливую девочку, какой была два года тому назад?» Гаршин В.М. Происшествие. С. 71. В «Надежде Николаевне» героиня таким образом как бы готовится к роли жены, которой ей предстоит вскоре стать. «Моя поилица и кормилица Агафья Алексеевна принесла завтрак; мы в первый раз сели за стол вместе. Сколько раз это случалось потом!.. Надежда Николаевна ела мало и молча; она, видимо, стеснялась. Я налил в ее стакан вина, которое она выпила почти сразу. Румянец заиграл на ее бледных щеках» Гаршин В.М. Надежда Николаевна. С. 278.. И далее: «Алексеевна накрыла стол и принесла самовар. Устроив все как следует, она стала у притолоки и, подперши одну щеку рукою, несколько минут смотрела на всех нас и на то, как Надежда Николаевна заваривала чай и хозяйничала.

? <…> Вот смотрю, как у вас барышня заместо хозяйки. Так-то оно хорошо!

Надежда Николаевна опустила голову.

? Видишь ты, как славно. А то все мужчины да мужчины: и чай разливать и все. Уж мне-то без хозяйки скучно стало, Андрей Николаевич, правду тебе сказать, уж ты извини меня...» Там же. С. 296. «Сама хозяйничает» Гарин-Михайловский Н.Г. Указ. соч. С. 215. и Клотильда, когда они вместе в Бортовым и главным героем пьют чай на террасе («Клотильда» Н.Г. Гарина-Михайловского). Позже, приехав в гости к последнему, она «энергично принимается за хозяйство», на некоторое время создавая иллюзию «семейной» жизни: «Я ставил самовар, а она, засучив рукава и подоткнув платье, - это было изящно и красиво, - мыла посуду, вытирала ее, резала хлеб. Достала муку, масла, яиц, - перерыв кладовую Никиты, - и приготовила сама какие-то очень вкусные блинчики. Сварила кофе, молоко, кафе-о-ле кофе с молоком (от франц. cafй au lait). - Примеч. Н.Г. Гарина-Михайловского. с блинчиками, поджарила на масле гренки, ароматные, вкусно хрустевшие на ее жемчужных зубах» Там же. С. 227.. Пасхальную трапезу в «семейном» кругу разделяют с проституткой Наташкой («Наташка») / Зоей («По-семейному») герои А.И. Куприна. В первоначальном варианте рассказа гости, пришедшие к девушке, увидели, что на столе «стояла маленькая, рассевшаяся пасха, кривобокий кулич, десяток красных яиц и бутылка “сантуринского вина”» Куприн А.И. Наташка. С. 8.; затем Рыжий приносит «половину копченого сала», а игрок - водки. В окончательном варианте завтрак более богатый: «на столе, покрытом бумагой, вырезанной, как кружево, красовались пасхи, кулич, яйца, нога ветчины и две бутылки какого-то таинственного вина» Куприн А.И. По-семейному. С. 163., как потом выясняется - «тенерифа». Зоя сначала ведет себя как хозяйка, подавая тарелки, накладывая блюда, предлагая гостям вино и пиво, а затем превращается в «мать», утешая расчувствовавшегося инженера. Благодаря чаю, в некотором роде «семьей» становятся на несколько дней герой рассказа М. Горького «Страсти-мордасти» маленький мальчик Ленька и его мать-проститутка. Сначала рассказчик, идя в гости к ребенку, который не может ходить и дружит только с насекомыми, живущими у него в коробочках, «…попросил ребятишек … наловить жуков, бабочек, купил в аптеке красивых коробочек и отправился к Леньке, захватив с собою две бутылки квасу, пряников, конфект и сдобных булок» Горький М. «Страсти-мордасти» // Горький М. Полное собрание сочинений. Художественные произведения: В 25 т. Т. 14: Повесть («Хозяин»). Рассказы. 1912-1917 / Примеч. Т.Б. Дмитриевой, Е.А. Тенишевой. М.: Наука, 1972. С. 524-525.. Познакомившись с Ленькой поближе и искренно симпатизируя ему, герой дает его матери денег на сахар и сладости к чаю: «…она живо вскочила на ноги, сняла с печи маленький самовар, измятый, чумазый и скрылась за дверью, напевая в нос.

<…> явилась мать с кипящим самоваром в руках, под мышкой у нее торчал бумажный мешок, из-за пазухи - бутылка водки.

<…>

Женщина, посмеиваясь, мыла чайную посуду <…>

- Ну, давайте чай пить, - предложила она торжественно» Там же. С. 527, 529, 530, 531.. После чаепития у ребенка, «поверившего» в иллюзию «семьи», появляется мысль: «- Ты бы вот выходила за него замуж, венчалась бы, как другие бабы, - а то валандаешься зря со всяким... только бьют... А он - добрый...» Там же. С. 532.. «Супружеское» чаепитие (а также завтрак и ужин) и вообще семейное поведение героев описывает и И. Бабель в рассказе «Илья Исаакович и Маргарита Прокофьевна». Оставшись у проститутки на две ночи, Гершкович во время завтрака, за которым «пили чай с баранками» Бабель И.Э. Илья Исаакович и Маргарита Прокофьевна. С. 46., «научил Маргариту намазывать хлеб маслом и по-особенному накладывать поверх колбасу» Там же., а вечером принес «ужин - селедку, бутылку пива, колбасы, яблок…» Там же.. Герой рассказа Бабеля «Мой первый гонорар» рассказывает проститутке жалостливую историю о том, что он мальчик-гомосексуалист, никогда не знавший женщины, и та воспринимает его как «сестричку» (занимаясь с ней любовью, юноша слышит «слова женщины, обращённые к женщине» Бабель И.Э. Мой первый гонорар // Бабель И.Э. Сочинения: В 2 т. Т. 2: Конармия; Рассказы 1925-1938 гг.; Пьесы; Воспоминания, портреты; Статьи и выступления; Киносценарии / Сост. и подгот. текста А. Пирожковой; Коммент. С. Поварцова; Худож. В. Векслер. М.: Худож. лит., 1990. С. 252.). Утром они пьют чай на майдане, на базаре старого города: «Мирный турок налил нам из завернутого в полотенце самовара чай, багровый, как кирпич, дымящийся, как только что пролитая кровь. В стенках стакана пылало дымное пожарище солнца» Там же.. В рассказе И.А. Бунина «Мадрид» проститутка Поля и ее клиент, понявший после близости с девушкой, что никуда ее не отпустит, во время ужина составляют целое расписание ближайших совместных трапез: завтракать собираются в «Тереме», обедать поедут к Патрикееву, потом в кино в «Эльдорадо» и т. д. Традицию Ф.М. Достоевского в трактовке чайного мотива подхватывает А.И. Куприн в «Яме». Забрав Любку из публичного дома, Лихонин сразу же начинает сожалеть об этом, но тем не менее играет свою роль до конца, опять-таки прибегая к чаю (при этом, произнося перед мало что понимающей девушкой целый монолог о заваривании чая и рисуя картины семейного чаепития, сам герой решает сначала выпить водки):

- Ал-лекса-андра! Самова-ар! Две бу-улки, ма-асла и колбасы! И мерзавчик во-одки! <…>

- Вот и чудесно... И хорошо, и мило, - говорил Лихонин, суетясь около хромоногого стола и без нужды переставляя чайную посуду. - Давно я, старый крокодил, не пил чайку как следует, по-христиански, в семейной обстановке. Садитесь, Люба, садитесь, милая, вот сюда, на диван, и хозяйничайте. Водки вы, верно, по утрам не пьете, а я, с вашего позволения, выпью... Это сразу подымает нервы. Мне, пожалуйста, покрепче, с кусочком лимона. Ах, что может быть вкуснее стакана горячего чая, налитого милыми женскими руками? <…>

- Дорогая моя, искусство заваривать чай - великое искусство. Ему надо учиться в Москве. Сначала слегка прогревается сухой чайник. Потом в него всыпается чай и быстро ошпаривается кипятком. Первую жидкость надо сейчас же слить в полоскательную чашку, - от этого чай становится чище и ароматнее, да и, кстати, известно, что китайцы-язычники и приготовляют свою траву очень грязно. Затем надо вновь налить чайник до четверти его объема, оставить на подносе, прикрыть сверху полотенцем и так продержать три с половиной минуты. После долить почти доверху кипятком, опять прикрыть, дать чуточку настояться - и у вас, моя дорогая, готов божественный напиток, благовонный, освежающий и укрепляющий Куприн А.И. Яма. С. 171..

Желание героя «одомашнить», смягчить пошлость происходящего в «бордельном пространстве» с помощью разговоров о чае зафиксировано и в рассказе П. Кожевникова «Ночь грешная». Утром, «мучительно краснея» Кожевников П.А. Ночь грешная. С. 94. оттого, что поддался искушению накануне, чувствуя «что-то покаянное» Там же. С. 95., герой предлагает проститутке «чай или кофе», на что она «вскрикивает в досаде, в отчаянии каком-то:

- Ах! оставьте вы меня с вашим кофеем и чаем! Ничего я не хочу!» Там же. С. 94.

В комической форме показаны И.А. Буниным в рассказе «Красные фонари» подробности быта условно «семейной» жизни «рыжеусого унтера» и его любовницы (видимо, не самой порядочной женщины). При этом упоминание о чае связано с образом женской половины в доме, на которой женщине следует проводить большую часть времени:

«Внизу, в полуподвальном этаже, сидел у раскрытого окошечка рыжеусый унтер, видный только до пояса, без мундира, в одной пестренькой ситцевой рубахе. Он тачал сапог, вдевал и раздергивал дратву и громко говорил:

- Ты чего пируешь, нахальничаешь? Ты чего, как у меня гости, лезешь не в свою компанию, невежа?

И кто-то острым, противным голосом отвечал ему из глубины комнаты:

- Брешешь! Опять брешешь! Я не выходила, я за шкапом чай пила!» Бунин И.А. Красные фонари. С. 415-416.

Герой одной из главок повести М.М. Зощенко «Перед восходом солнца» под названием «На именинах» заходит к проститутке-имениннице в гости и видит «на столе - самовар, орехи, варенье и крендель» Зощенко М.М. Указ. соч. С. 470.. Потребность в «домашней» обстановке, «семейном» празднике заставляет девушку, «приезжую, из Ростова» Там же., реализовывать ее с первым встречным клиентом. В отличие от таких разовых «семейных» сцен, в «бордельном пространстве» чаепитие с грешницей может принимать и обыденную, каждодневную форму, как это происходит в очерке Ю. Ангарова, где проститутка и кот, живущие в меблированных комнатах «Голубевка», помирившись после очередной ссоры, пьют чай, как обычная семья См.: Ангаров Ю. Меблированные комнаты «Голубевка». С. 41-51..

Когда в одном тексте упоминаются как чай, так и алкоголь, речь, скорее всего, идет о маркировании двух пространств. Например, сначала герои пьют чай («дом»), затем водку («антидом»). Так, в повести Ал.П. Александровского «Брат-искуситель и падшая сестра» до падения Параши читателю показывают чаепитие в доме девушки: родители «хлопотливо начали готовить чай и уставили весь стол сластями; между тем Параша разливала чай» Александровский Ал.П. Брат-искуситель и падшая сестра: Повесть. М.: А.С. Балашов; тип. под фирм. «Ломоносов», 1911. С. 12.. Когда же выясняется, что героиню совратил двоюродный брат, мы видим, как раскаявшийся соблазнитель пьет водку «чайными (!) стаканами» Там же. С. 33.. Профанация такого разделения показана в очерке Ю. Ангарова «Невский вечером», где встречаются чиновник, делающий вид, будто он хочет быть добрым другом для юной девочки, и гимназистка, уже развращенная и только притворяющаяся невинной. Поэтому в тексте чай и алкоголь как бы равноценны и взаимозаменяемы. «Чиновник угодливо предлагает гимназистке пойти к нему выпить чай» Ангаров Ю. Невский вечером. С. 27. (девушка понимает при этом, о чем речь идет на самом деле). А когда она отказывается, герои идут в кафе, где на столе появляется вино, раскрывая истинную подоплеку знакомства.

Мотив чаепития как предлога для перехода к более интимным отношениям мы находим в рассказе И.И. Ясинского «Наташка», где юной героине, задолжавшей за комнату дворник предлагает выпить вместе чаю, а он в свою очередь подумает о том, чтобы отсрочить выплаты: «- Вы стойте, - произнес Петр Федорович, загораживая ей дорогу, - потолкуемте… Чайку не выкушаете ли чашечку? Человек я жалостливый. Может, и… подожданье…» Ясинский И.И. Указ. соч. С. 19.. Этот мотив звучит и в стихотворении Е. Гуро «Сильный, красивый, богатый», героиню которого, покинутую возлюбленным, толкает на улицу голод: «Наклонился какой-то полутемный, / Позвал пить чай, обещал: / - “Пойдем, ципа церемонная, / Развлеку вечерок!”» Гуро Е.Г. Сильный, красивый, богатый // Гуро Е.Г. Небесные верблюжата: Стихи и проза. СПб.: Журавль, 1914..

В то же время герои пьют чай / кофе, чтобы за ним просто поговорить (чаще всего, однако, общение не удается). Так происходит в рассказе М. Горького «Барышня и дурак». Придя в номер, героиня заказывает чаю Горький М. Барышня и дурак // Горький М. Полное собрание сочинений. Художественные произведения: В 25 т. Т. 11: Повести, рассказы, очерки, стихи. 1907-1917 / Коммент. М.М. Бондарюк и др. М.: Наука, 1971. С. 459-460.. В процессе она выясняет, что клиент хочет всего лишь пообщаться и не собирается воспользоваться ее услугами, но это скорее пугает девушку. «По-соседски» пьют утром чай проститутка Таня и жилец этого же дома в горьковском «Светло-сером с голубым». Поит проститутку чаем и герой рассказа И.А. Бунина «Три рубля», мотивируя это так: «Я думал, что войдет какая-нибудь самая обыкновенная уличная девочка, и я угощу ее чаем, поболтаю, пошучу с ней, потом просто подарю ей два-три рубля...» Бунин И.А. Три рубля // Бунин И.А. Собрание сочинений: В 9 т. / Под общ. ред. А.С. Мясникова (и др.); Вступ. ст. А.Т. Твардовского; Примеч. О.Н. Михайлова, А.К. Баборенко. Т. 7: Темные аллеи. Рассказы. 1931-1952 / Подгот. текста В.С. Гречаниновой; Примеч. В.С. Гричаниновой, О.Н. Михайлова. М.: Худож. лит., 1966. С. 317.. В действительности же оказывается, что девушка вышла на «работу» в первый раз, и герой чувствует себя очень смущенным. В рассказе Б. Лазаревского «Без выхода» «парижаночка» Жинетт рассказывает случайному мужчине за «стаканчиком горячего черного кофе» «настоящую правду» о своей жизни и о своем грехе: связи с родным братом. Позже выясняется, что исповедь завершится самоубийством героини. «Чайный» мотив нередко заменяется ситуацией, когда грешница кормит на свои деньги героя. Например, продажная Соня занимает у своей товарки гривенник, чтобы купить голодному студенту Страхову булок Лисенко-Коныч И.К. Указ. соч. С. 6. в пьесе И.К. Лисенко-Коныча «Проклятая жизнь (Трагедия падшей. Студент-пожарный)». Когда же юноша уезжает на курорт для лечения, девушка дает ему последние 40 копеек «на чай» (!) служителям больницы. Проститутка Валентина время от времени кормит обедом приходящего к ней голодным героя рассказа Н. Левицкого «Падшая» Левицкий Н. Указ. соч. С. 12..

Показательно, что в текстах Л.Н. Андреева, в частности, в рассказе «В тумане» употребление героиней алкоголя имеет своеобразную градацию и тесно переплетается с мотивом гордости (в целом важном для писателя). При встрече Манечки и Павла Рыбакова повествователь поясняет, что «ее выгнали из портерной за то, что она не стала пить кислого пива и плеснула из стакана в сидельца» Андреев Л.Н. В тумане. С. 462.. Распивая затем с клиентом водку, проститутка настойчиво заявляет: «Стерва я, это верно, а кислого пива лакать не стану <…> Характер у меня гордый» Там же. С. 465.. На это уже пьяный Павел отвечает: «Я верю, вы горды, как испанская королева, и прекрасно…» Там же.. В другом произведении Л.Н. Андреева - пьесе «Дни нашей жизни» - на фоне торговли Ольгой Николаевной и приобщения к алкоголю влюбленного в нее Глуховцева комично выглядит просьба Григория Ивановича, очередного клиента Оль-Оль, принести на всех самовар, «для полноты картины» Андреев Л.Н. Дни нашей жизни. С. 342..

Соединение семейных и бордельных ситуаций в топосе женской греховности можно дополнить мотивами брака, свадьбы, сопровождающими большинство текстов.

Самый простой вариант возникновения подобного мотива - ситуация, когда героями движет желание узаконить совершенное прелюбодеяние. Так, герой рассказа Ал.П. Александровского «Неудавшаяся свадьба 17-тилетней Кати», будучи женатым на Катерине Михайловне и имея от нее дочь Катеньку, хочет вступить в брак с соблазненной им Катей Важной становится игра именами, в которой все женщины приравнены.. Хотят жениться на полусоблазненных, полуизнасилованных ими девушках Нехлюдов («Воскресение»), Галактион Шуплов («Лиляша») и Костя («Фрина»).

Герои, находящиеся в незаконной связи, могут практиковать «гражданский брак» или состоять исключительно в «свободных» отношениях. Уже в романе Н.Г. Чернышевского «Что делать?» Настя Крюкова рассказывает Вере Павловне, что, выкупившись от хозяйки, она принимает «только своих знакомых, хороших, таких, которые не обижали» Чернышевский Н.Г. Указ. соч. С. 159., всего человек пять, а потом сожительствует с Кирсановым. Тайным «браком» живут Лили Сайдакова и Галактион Шуплов («Лиляша»), причем героиня время от времени изменяет своему «супругу».

Частотной разновидностью реального брака, в котором находится или собирается вступить грешница, оказывается ситуация, когда проститутка-иностранка, продаваясь, зарабатывает себе на приданое. Стандартную «карьеру» проститутки-иностранки в России описывает в «Салоне де варьете» А.П. Чехов: «Еще в прошлом году она (Луиза. - Н.М.) жила в Пруссии, где мыла полы, варила герру пастору Biersoupe и нянчила маленьких Шмидтов, Миллеров и Шульцев... Но судьбе угодно было нарушить ее покой: она полюбила Фрица, Фриц полюбил ее... Но Фриц не может жениться на бедной; он назовет себя дураком, если женится на бедной! Луиза поклялась Фрицу в вечной любви и поехала из милого фатерланда в русские холодные степи заработать приданое... И теперь она каждый вечер ходит в Salon. Днем она делает коробочки и вяжет скатерть. Когда соберется известная сумма, она уедет в Пруссию и выйдет за Фрица...» Чехов А.П. Салон де варьете. С. 92.. В рассказе О. Белавенцевой «Фрина» хохлушка Маруся оставила своего жениха, студента Ивася, «уехавшего учиться в Киев на электротехнические курсы», и «приехала уже обрученной невестой из Малороссии в Петербург, чтобы “нажить денег”» Белавенцева О. Указ. соч. С. 26-27.. На вопрос артистки Ровинской, с какой целью она поступила в заведение Треппеля, «самая толстая, самая белокурая, похожая на булку, немка» Эльза, героиня купринской «Ямы», отвечает: «…Мой жених Ганс служит кельнером в ресторане-автомате, и мы слишком бедны для того, чтобы теперь жениться. Я отношу свои сбережения в банк, и он делает то же самое. Когда мы накопим необходимые нам десять тысяч рублей, то мы откроем свою собственную пивную, и, если бог благословит, тогда мы позволим себе роскошь иметь детей. Двоих детей. Мальчика и девочку» Куприн А.И. Яма. С. 135.. Этот имагологический Имагология, будучи ответвлением компаративистики, занимается национальными образами мира и, в частности, интерпретацией образов иностранцев. См., например: Наливайко Д.С. Литературоведческая имагология: предмет и стратегии // Литературная компаративистика. Вып. І. Киев: ПЦ «Фолиант», 2005. С. 27?44., по сути, мотив вводится для того, чтобы разделить доброту - «золотое сердце» - русских проституток, которые «совсем не думают о своем будущем» Там же. С. 136., и корыстность иностранок.

Как особую форму «бордельного брака» можно выделить женитьбу на грешнице благородного (но часто бедного) юноши. В частности, законным браком «покрывают» свой или чужой «грех». Так, герой повести Ал.П. Александровского «Брат-искуситель и падшая сестра» предлагает любимой девушке, ждущей ребенка от собственного кузена, признать отцовство: «А отцу своему скажу, что у меня скоро должен быть ребенок и… и мы немедленно после крещенья обвенчаемся» Александровский Ал.П. Брат-искуситель и падшая сестра. С. 38.. «Необходимой, как смерть, глупостью» Найденов С.А. Указ. соч. С. 98. называется брак своего брата Артамона с белошвейкой Матрешей, родившей ему сына, героиня пьесы С. Найденова «Стены».

«Брак» с проституткой часто реализуется фигурально. Например, в рассказе Л.Н. Андреева «Христиане» он представлен форме шутовской свадьбы в борделе, богохульский акцент которой еще раз напоминает о греховности «бордельного пространства» В рассказе А. Чапыгина «Барыни» предложение «жениться», правда, в шутливой форме, адресовано даже к ребенку.: «А то вот третьего дня меня с одним гостем венчали, так, для шутки, конечно: вместо венцов над головой ночные вазы держали, вместо свечек пивные бутылки донышками кверху, а за попа другой гость был, надел мою юбку наизнанку, так и ходил. А она, - Караулова показала на плачущую Кравченко, - за мать мне была, плакала, разливалась, как будто всерьез. Она поплакать-то любит» Андреев Л.Н. Христиане. С. 189..

Один из самых распространенных мотивов, связанный с дискурсом свадьбы, брака и реализующийся в текстах о грешницах, - это мотив вероятной женитьбы на «падшей» с целью ее «спасения», возникший еще в «Невском проспекте» Н.В. Гоголя в форме «легкомысленного плана» художника Пискарева. Затем он лейтмотивно распространяется во всей русской литературе. Первый раз посещая Сашку в доме терпимости («Бунт»), студент, напившись, «вдруг загрустил пьяной, слезливой грустью» Арцыбашев М.П. Бунт. С. 43. и стал выпытывать у девушки, зачем она «в девки пошла» Там же.. «Кабы ты не была девкой, я бы на тебе женился!» Там же. - уверяет он проститутку. В то же время героиня рассказа Б. Лазаревского «Грех Парижа» Жаклин, посмотрев в «синема» экранизацию «Воскресения», заявляет, что это - «настоящая жизнь», потому что, по мнению проститутки, ни одна из таких женщин «не выйдет замуж за того, кого любила на самом деле. Потому что, а вдруг он попрекнет. А упрек от милого - это смерть, хуже смерти» Лазаревский Б.А. Без выхода. С. 11..

В условном браке состоят проститутки и с некоторыми своими клиентами. Так, в «Яме» экономочка Зося, рассчитываясь с преподавателем гимназии, «мужем» Маньки Маленькой на эту ночь, поздравляет их с «законным браком» Куприн А.И. Яма С. 37.. В рассказе Н. Левицкого «Падшая» на профессиональном языке проституток такая ситуация называется «марьяжить» (от французского слова, обозначающего «брак» здесь: кратковременное супружество). Героини этого произведения «марьяжат» и «за гроши или за “полбутылки” отдают свое грязное тело, зараженное болезнью» Левицкий Н. Указ. соч. С. 5.. Валентина, главная героиня, предлагает Раевскому, борющемуся между чувством сострадания и сладострастия по отношению к проститутке, жениться на ней, а в случае если у него не будет денег содержать семью, она станет «подмарьяживать».

Более частными разновидностями мотива брака, свадьбы выступают те сюжетные ситуации, когда укрупняются фигуры жены / невесты и мужа / жениха.

В роли жены выступает либо реальная супруга героя, либо «падшая», которую он хочет ввести в свой дом на правах жены (как «полную хозяйку»). В первом варианте сюжет может строиться, например, на противопоставлении «святой» супруги и «падшей» любовницы Эта оппозиция «прекрасной жены» и «мерзавки» была задана уже Ф.М. Достоевским в «Записках из подполья» (Достоевский Ф.М. Записки из подполья. С. 167).. Актер Эгмонт-Лаврецкий в «Яме» рыдает, вспоминая свою вторую половину: «Сижу в вертепе с продажным товаром. А моя жена... святая, чистая, голубка моя!.. О, если бы она знала, если бы только она знала! Она трудится, у нее модный магазин, у нее пальцы - эти ангельские пальцы - истыканы иголкой, а я! О, святая женщина! И я - негодяй! - на кого я тебя меняю! О, ужас!» Там же. С. 90-91.

Когда Манька Беленькая охлаждает его пыл, предположив, что на самом деле жена актера наставляет ему рога, герой обзывает проститутку «стервой» и другими непотребными словами. Подобное происшествие описано и в чеховской «Хористке». Пришедшая к сопернице жена Колпакова умоляет ее отдать подаренные мужем драгоценности, чтобы покрыть обнаруженную растрату. Когда смущенная певица в порыве жалости, подумав о голодных детях своего любовника, бросает барыне все свои украшения, полученные от обожателей, сам Колпаков, до тех пор скрывавшийся в смежной комнате, восклицает: «Боже мой, она, порядочная, гордая, чистая… даже на колени хотела стать перед… перед этой девкой! <…> Отойди от меня прочь, дрянь!» Чехов А.П. Хористка // Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького; редкол.: Н.Ф. Бельчиков (гл. ред.), Д.Д. Благой, Г.А. Бялый, А.С. Мясников, Л.Д. Опульская (зам. гл. ред.), А.И. Ревякин, М.Б. Храпченко. Т. 5: Рассказы, юморески. 1886 / Текст подгот. и примеч. сост. А.Л. Гришунин и др. М.: Наука, 1976. С. 215. Когда такого противопоставления нет, повествование переключается в комический регистр. Так, в рассказе Дона Бачары «Дочь Нана: Одна из многих» любовница Карапета Амбарцумовича, вызвав предварительно его жену и заперев ее в шкафу, чтобы она могла увидеть своими глазами, что муж ей изменяет, целует и обнимает клиента и только под утро отпускает «полумертвую» Пуцочку из ее заточения. В финале произведения героини меняются местами: теперь дочь Нана «сделалась порядочною женщиною» Дон Бачара. Дочь Нана: Одна из многих. С. XVI., а Пуцочка «обратилась в публичную женщину и до сих пор громит мостовую, фланируя по Тверской» Там же.. Жена (чужая) и «падшая» могут одновременно представлять греховную ипостась Женственности, как, например, в рассказе М. Зотова «Жена-развратница», главный герой которого Григорий Васильевич сначала посещает Марью Петровну, изменяющую с ним своему мужу, и договаривается о «сладостном свидании» Зотов М. Жена-развратница. С. VIII., а затем встречает на бульваре знакомую проститутку Сашу и остается у нее ночевать.

Если грешница рассматривается в качестве потенциальной жены, то набор мотивов складывается в зависимости от восприятия героем ситуации: утопического или более трезвого и реалистического. В первом случае чаще всего развивается гоголевско-некрасовский мотив «полной хозяйки», т. е. «падшей» предлагается «спасение» через замужество. Своей «опорой» называет гаршинская Надежда Николаевна влюбленного в нее Ивана Ивановича. «Стоит мне только заикнуться, и я сделаюсь женою бедного, но благородного человека, и даже сделаюсь бедною, но благородною родительницею, если только Господь во гневе своем еще пошлет мне ребенка» Гаршин В.М. Происшествие. С. 62., - размышляет мучимая сомнениями героиня. В схематическом, упрощенном, лубочном рассказе Дяди Феди «Покинутая вакханка в доме разврата» Луша, побывав на Нижегородской ярмарке и проведя полгода в борделе, возвращается к первому любовнику Арсюшке, спасает его от пьянства и отдает ему пять тысяч, положенные на ее имя другим богатым содержателем. Купив на эти деньги магазин, Арсюшка «ввел Лушу в таковой законной хозяйкой» Дядя Федя (псевд.). Указ. соч. С. 16.. Также хочет жениться на проститутке Саше, выкупив ее из дома терпимости за триста рублей, герой рассказа Дона Бачары «Невинная девушка в когтях разврата, или Под красным фонарем». В другом рассказе этого же автора «Падшая: История одной любви» Иван Егорович Сороковкин едет в бордель, чтобы «поближе познакомиться с миром падших женщин» Дон Бачара / Гейне из Тифлиса [псевд.]. Падшая: История одной любви. С. XIII., и встречает там подругу детства, девушку, с которой он ребенком играл во дворе. Герой тут же влюбляется и, внеся пятьсот рублей, увозит героиню из притона, чтобы жениться на ней. Реалистическое видение семейных уз с «падшей» мы находим у Н.Г. Гарина-Михайловского: герой «Клотильды», влюбившись в проститутку, понимает, что брак с ней для него невозможен. «Разве я могу к моей матери, сестрам, их подругам, нарядным, веселым, привести Клотильду и сказать: “Вот вам моя жена”», - размышляет он. В то же время Козлов в «Ночной бабочке» С.С. Юшкевича, понимая «литературность» «…Не будем в тысячный раз повторять историю наивного гимназиста и добродетельной проститутки» (Юшкевич С.С. Ночная бабочка. С. 505), - отвечает Зося своему клиенту на стереотипное предложение заняться честным трудом. восприятия проститутки в качестве кого-то большего, чем просто женщины, продающей свое тело, не может противиться тому, что Зося настолько ему нравится («если бы иметь такую жену, как ты...» Там же.), что, даже проснувшись с дулом револьвера, приставленным к голове, он улыбается девушке, «словно жене своей» Там же. С. 510..

В то же время реальная жена для предприимчивого супруга может стать предметом продажи. Так, например, происходит в истории Горизонта, продающего свою новобрачную Сару («Яма»), молодого пастора, уступающего первую брачную ночь со своей женой полному англичанину-банкиру за «пачку банковых билетов» Чехов А.П. В море: Рассказ матроса // Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького; редкол.: Н.Ф. Бельчиков (гл. ред.), Д.Д. Благой, Г.А. Бялый, А.С. Мясников, Л.Д. Опульская (зам. гл. ред.), А.И. Ревякин, М.Б. Храпченко. Т. 2: Рассказы. Юморески. 1883-1884 / Ред. тома А.С. Мясников. М.: Наука, 1975. С. 271., или жениха, как в «Дневнике падшей» М. Думогорина, где Клару продает в бордель ее возлюбленный Виктор.

Схожий намек на продажу девушки, с которой герой, правда, состоит в неизвестных для читателя отношениях, находим в стихотворении В.Я. Брюсова «Улицей сонной и тихой»:

Двери публичного дома

Вскрылись в сиянии дня.

Он лихо вошел, как знакомый, -

Девушка - взоры склоня Брюсов В.Я. Улицей сонной и тихой // Брюсов В.Я. Собрание сочинений: В 7 т. / Под общ. ред. П.Г. Антокольского (и др.); Подгот. текстов и примеч. Н.С. Ашукина (и др.); Вступ. ст. П.Г. Антоколького. Т. 1: Стихотворения. Поэмы. 1892-1909. М.: Худож. лит., 1973. С. 176..

Что касается «мужа» / жениха, то его роль фигурально выполняет или постоянный клиент / просто клиент («незаконный супруг, “супруг уже десятый”» Белавенцева О. Указ. соч. С. 26., «мужья на час» Там же. С. 15., по определению О. Белавенцевой), или будущий муж в рамках «операции спасения». Так, Любка («Яма») мотивирует согласие клиента оплатить танец в борделе тем, что это ее «муж» и что он для нее заказывает Куприн А.И. Яма. С. 36.. Ее тезка в рассказе «Тьма» уже пять лет ждет своего жениха, и когда, наконец, он приходит к ней в публичный дом, девушка восклицает: «Как увидела тебя сегодня в зеркале, так сразу и метнулося: вот он, мой суженый, вот он, мой миленький. И не знаю я, кто ты, брат ли ты мой или жених, а весь родной, весь близкий, весь желанненький...» Андреев Л.Н. Тьма. С. 291.. В свою очередь, герой, увидев себя с Любой в зеркале, думает, что они «как жених и невеста» Там же. С. 268.. «Замужеством» проститутки также может быть связь с «котом»-сутенером. Например, купринская Нюра рассказывает Любке о своей «любви» с Симеоном: «Такой ирод, подлец! Живого места на мне не было, вся в синяках ходила. И не то, чтобы за что-нибудь, а просто так, пойдет утром со мной в комнату, запрется и давай меня терзать. Руки выкручивает, за груди щиплет, душить начнет за горло. А то целует-целует, да как куснет за губы, так кровь аж и брызнет... я заплачу, а ему только этого и нужно. Так зверем на меня и кинется, аж задрожит» Куприн А.И. Яма. С. 28.. Мнимому жениху просит писать письма проститутка Тереза в рассказе М. Горького «Болесь». Когда студент раскрывает самообман девушки и удивляется, зачем ей это нужно, она поясняет: «Вот вы мне написали письмо к Болесю, а я его дала другому прочитать, и когда мне читают, я слушаю и думаю, что Болесь есть! И прошу написать письмо от Болеся к Терезе... ко мне. Когда такое письмо мне напишут да читают, я уж совсем думаю, что Болесь есть. А от этого мне легче живётся...» Горький М. Болесь. С. 158..

Интересную трактовку образов жениха и невесты дает в коротком рассказе С.М. Городецкий «Жених и невеста». Георгий Семенович Снопиков едет на пароходе к будущей жене и знакомится с девушкой Раей, также сопровождаемой крестной матерью (наверняка ли?) к жениху, которого героиня видела только на фотографической карточке. Влюбившись и приехав через три года в Петербург в поисках своей возлюбленной, Снопиков обнаруживает, что она стала панельной проституткой на Невском проспекте, где «ласковые мученицы и снисходительные палачи присматриваются друг к другу» Городецкий С.М. Невеста и жених. С. 153.. Категории жениха и невесты обозначают, таким образом, не только формы реальных родственных отношений (в начале произведения), но и условные наименования проститутки - невесты для всех и каждого («Так вот ты чья невеста была!» Там же. С. 154.) - и клиента продажной женщины (поэтому Снопикова, увидевшего Раю, в первую очередь поражают ее «темные глаза, ждущие жениха из темноты» Там же. С. 153.).

М.Г. Кузнецов констатировал в своей работе «Проституция и сифилис в России»: «Проститутки называют своих содержательниц “madame”, “madam'очка”. Кстати прибавить, что петербургские и московские проститутки именуют комитетских надзирателей “папаша<ми>”» Кузнецов М.Г. Указ. соч. С. 565.. В текстах о грешницах “мadam'очка”, т. е. хозяйка дома терпимости, персонифицирующая «мать», и «папаша» зачастую представляют собой специфических «родителей» для «девочек» / «дочек». Однако это только один из вариантов развития взаимосвязанных мотивов отцовства, материнства и детскости. Поэтому необходимо подробнее рассмотреть «бордельную» вариацию темы «отцов и детей».

Отцовство Подробнее о феномене отцовства в культуре см.: Эпштейн М.Н. Отцовство: Метафиз. дневник. СПб.: Алетейя, 2003 (Акад. тип. Наука РАН). 246 с. (Men studies). реализуется в «бордельном пространстве» в буквальном и фигуральном смыслах. В первом случае мы знаем реального отца героини-грешницы. Например, Мармеладов, отец Сонечки, позволил дочери пойти по желтому билету, потому что в этот день «лежал пьяненькой-с» Достоевский Ф.М. Преступление и наказание. С. 17.. В отличие от такого молчаливого согласия героя Достоевского, Некрасов в стихотворении «Папаша» рисует образ «обнищалого франта», непосредственно участвующего в торговле своей дочерью: «Это отец, развращающий дочь / И выводящий ее на продажу!..» Некрасов Н.А. Папаша // Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем: В 15 т. / Редкол.: М.Б. Храпченко (гл. ред.) и др.; Подгот. текста и коммент. В.Э. Вацуро, А.М. Гаркави. Т. 2: Стихотворения, 1855-1866. Л.: Наука, 1981. С. 73. Но вот отец Мани из очерка Е. Вихря, «крестьянин лет сорока трех, с рыжей всклокоченной бородой, с исхудалым лицом, с глубоко запавшими испуганными глазами» Вихрь Е. Отец и дочь: Из жизни падших. С. 6., привозит своей дочери, занимающейся проституцией, икону Божьей Матери и просит оставить трактир, вернуться в деревню.