Основы психотерапии

В случае если мать испытывает тревожные или амбивалентные чувства в связи с таким отделением ребенка, она может преждевременно или без особых причин прерывать исследовательскую деятельность малыша и вселять в него свою тревогу. На субфазе практики у ребенка развивается "любовный роман с миром": ребенок переживает восторг от свободного освоения мира, зачастую забывая о присутствии матери. На субфазе повторного сближения ребенок снова начинает остро осознавать свою потребность в ней, в ее эмоциональной поддержке и практической помощи. В это время ребенок переживает определенный кризис, который хорошо иллюстрируется разными играми, связанными с убеганием - преследованием: вырываясь и убегая, ребенок внезапно ощущает свою независимость и в то же время может тут же обрести единство, будучи пойманным. В фазе консолидации ребенок разрешает этот кризис путем выработки у себя внутреннего образа матери, который сохраняется даже тогда, когда ее нет рядом.

Теорию Малер обычно относят к теориям объектных отношений, но в ее внутренних предпосылках о фиксации на разных фазах и субфазах преодоления младенческого аутизма и симбиоза и развития чувства индивидуальности заметно влияние фрейдовской модели.

Эти постфрейдовские разработки теории стадий развития личности дали возможность психодинамическим терапевтам по-новому взглянуть на проблемы фиксации. Теперь в интерпретациях проблем стало возможным оперировать не только гипотезами о том, что кто-либо слишком рано или слишком поздно был отнят от груди, слишком грубо или слишком небрежно приучен к горшку, соблазнен или отвергнут во время эдиповой фазы. Появилась возможность говорить о том, что затруднения пациентов отражают семейные процессы, которые осложнили им доступ к чувству безопасности, автономии или удовлетворенности своей идентификацией (согласно трактовке Эриксона), или в предподростковый период у них не было близкого друга (точка зрения Салливана), или же госпитализация матери в то время, когда им исполнилось два года, разрушила процесс воссоединения, присущий этому возрасту и необходимый для оптимальной сепарации (в соответствии с гипотезами Малер).

На втором этапе развития психоанализа Фрейд из одинокого, неторопливого и добросовестного исследователя, периодически представляющего результаты своего труда широкой, но отчасти индифферентной публике, становится главой движения, за короткий срок приобретшего международный масштаб. В 1902 г. у него появляются несколько последователей, с которыми он сначала проводит собрания каждую среду у себя в гостиной, а затем, по мере увеличения числа участников, сборы перемещаются в Медицинский колледж. Несмотря на довольно сильные нападки со стороны медиков, психологов, философов, поборников нравственности и представителей прессы, психоанализ постепенно преодолевает границы венской группы. В разных странах начинают создаваться психоаналитические общества (например, Цюрихское, в состав которого входил известный психиатр Э. Блейлер), основываются периодические издания (в 1909 г. был напечатан первый номер "Международного журнала по психоанализу"), почти ежегодно собираются конгрессы (первый состоялся в 1908 г. в Зальцбурге), публикуются значительные научные работы, и, наконец, психоаналитическое движение организационно оформляется в виде Международной психоаналитической ассоциации.

Вместе с тем, по мере развития психоаналитического движения, в нем возникают внутренние расколы, связанные с появлением ряда психодинамических теорий (А. Адлера, К. Г. Юнга, В. Штекеля, а позднее Ш. Ференци, О. Ранка, В. Райха и др.), не вписывавшихся в границы учения Фрейда.

В 1914 г. Фрейд начал писать книгу очерков, которая должна была подвести итоги и суммировать все изменения, происшедшие в психоанализе на втором этапе, но Первая мировая война и опыт применения психоаналитической терапии к "военным неврозам" заставили его обратиться к проблемам агрессии и смерти. Обсуждая истории болезней пациентов, на которых психоаналитическая терапия не оказывала никакого действия, он сравнил процесс отвлечения либидо от реальности внешнего мира и замыкании на "Эго" с греческим мифом о Нарциссе. В работе "К введению в нарциссизм" Фрейд ввел понятия первичного нарциссизма - любви к себе на ранней стадии развития, когда либидо ребенка полностью обращено на себя, и которая предшествует любви к другим, и вторичного нарциссизма - любви к себе, являющейся результатом изъятия либидо из объекта и обращения его вновь на "Эго". Эта работа стала важной вехой в истории развития психодинамической терапии, так как в ней впервые происходит отход от главных идей теории влечений - дуализма сексуальных влечений и влечений "Эго" и противопоставления принципа удовольствия и принципа реальности.

В 1920 г. Фрейд опубликовал работу "По ту сторону принципа удовольствия", в которой частично вернулся к своим ранним идеям принципа постоянства и объяснял агрессивные и самодеструктивные тенденции индивида через введение нового понятия - влечения к смерти (Танатоса). (Как убедительно показывает А. Эткинд, введение и развитие этого понятия З. Фрейдом во многом связано с работами русского психоаналитика Сабины Шпильрейн.) Этим понятием он обозначает фундаментальную категорию влечений со своей особой энергией, аналогичной либидо Позднейшие авторы, развивавшие эти идеи, предлагали называть такую энергию «мортидо» или «деструдо», но данные термины не прижились., нацеленных на полное устранение напряжения, то есть на приведение живого существа в неорганическое состояние. Согласно его точке зрения, влечения к смерти направлены прежде всего вовнутрь, на саморазрушение, и лишь вторично проявляются в форме влечения к внешней агрессии.

Обосновывая введение этого революционного понятия, Фрейд выдвигает еще несколько идей, имеющих большое значение для практики психодинамической терапии. Так, он говорит о том, что принцип удовольствия ограничивается не только принципом реальности, но и "потребностью в повторении". Он описывает пример с собственным внуком, полуторагодовалым Эрнстом, который предавался следующей игре: бросая привязанную за веревку катушку, он заставлял ее то исчезать, то вновь появляться. Эта игра сопровождалась следующими выразительными восклицаниями: "О-о-о-о", то есть "сильно", "далеко" - когда катушка исчезала, и "Да", "Вот", когда она вновь появлялась. Фрейд сделал вывод, что этим своим действием ребенок воспроизводил тяжелую ситуацию ухода матери, а именно травмирующий момент расставания. Клиническая практика лечения неврозов свидетельствовала, что подобное повторение часто встречается и у взрослых: "Повсюду мы наталкиваемся на людей, чьи человеческие взаимоотношения имеют одинаковый исход: возьмем, к примеру, благодетеля, которого через какое-то время в раздражении покидает каждый из его протеже, при всем различии или сходстве последних, благодетель же, кажется, обречен испить всю горечь неблагодарности; или человек, дружба которого всегда заканчивается предательством со стороны его друга; или человек, который время от времени в течение всей своей жизни возводит кого-нибудь на пьедестал великого личного или общественного авторитета, а затем, через определенный промежуток времени, свергает этот авторитет и заменяет его новым; или любовник, каждая из любовных связей которого проходит через одни и те же фазы и достигает одних и тех же результатов" (Кан М., 1997).

Кроме того, Фрейд, вслед за английским психоаналитиком Барбарой Лоу, сформулировал принцип нирваны, объясняющий причины влечения к смерти: это "…тенденция к ослаблению, постоянству, подавлению внутреннего напряжения, связанного с возбуждением" (Лапланш Ж., Понталис Ж.-Б., 1996). В отличие от введенного ранее принципа постоянства, под которым имелась в виду тенденция к сохранению постоянного энергетического уровня, принцип нирваны подразумевал глубинную направленность на полное устранение возбуждения. (В более ранних работах З. Фрейда эта тенденция называлась также "принципом инерции".)

По Фрейду, влечение к смерти противостоит влечению к жизни (Эросу), под каким понятием он объединил все выявленные им влечения. Этим противостоянием объясняются состояния грусти и меланхолии, суицид, несчастные случаи, вредные привычки, преступления, совершаемые с бессознательным стремлением быть уличенным, а также такие сексуальные перверсии, как садизм и мазохизм.

Отметим, что концепция влечения к смерти - практически единственное из заявлений Фрейда, которое вызвало бурю протеста среди его ортодоксальных сподвижников, воспользовавшихся преимущественно языком морального осуждения. И поныне это один из самых спорных моментов психоанализа. С одной стороны, несмотря на то что "не было обнаружено ни одного биологического наблюдения, которое подтверждало бы идею инстинкта смерти - идею, которая противоречит всем принципам биологии" (Райкрофт Ч., 1995), эта идея составляет существенную часть психоаналитической теории М. Кляйн (речь о которой пойдет чуть дальше). С другой стороны, многие современные психодинамические терапевты рассматривают эти фрейдовские положения как метафизические.

На третьем этапе развития психоанализа (1923-1939 гг.) была разработана структурная модель психического функционирования. В ней психоаналитики переместили свой интерес с содержания бессознательного на процесс, посредством которого это содержание удерживается вне сознания, и с этих позиций откорректировали основные психодинамические понятия.

Исследуя обнаруживаемое у пациентов бессознательное чувство вины, а также учитывая ряд несоответствий и противоречий, возникших в ходе практического применения топографической модели психического функционирования, Фрейд выдвинул новую (а точнее, усовершенствованную) теоретическую модель, в которой новые определения не полностью заменяли старые, а скорее соседствовали с ними. В своей работе "Я и Оно" он сформулировал основные положения структурной модели (вторичной топики), согласно которым психика членится на составляющие, названные им "Ид" ("Оно"), "Эго" ("Я") и "Суперэго" ("Сверх-Я").

"Оно" ("Ид") - самая древняя из трех инстанций (приблизительно соответствующая бессознательному в первой топике) содержит в себе исходные инстинктивные влечения со всеми наследственными и конституционными элементами. С точки зрения экономического подхода "Оно" является первичным резервуаром психической энергии. Его деятельность направлена на обеспечение немедленной и свободной разрядки возбуждения. Соответственно, эта часть психики управляется принципом удовольствия и функционирует в соответствии с первичными процессами.

По мере созревания и развития, а также вследствие взаимодействия с внешним миром часть "Ид" (прежде всего телесная, которая формируется из ощущений тела) претерпевает изменения и превращается в "Эго". Несмотря на то что "Эго" также стремится к удовольствию, эта инстанция функционирует в соответствии с принципом реальности и является колыбелью вторичных процессов. Первостепенной функцией "Эго" З. Фрейд считал задачу самосохранения. "Эго" контролирует произвольные действия, становясь между переживанием потребности и действием в соответствии с данной потребностью. "Эго" имеет дело с внешними событиями, задействуя восприятие и память, избегая чрезмерных стимулов, приспосабливаясь к умеренным стимулам и способствуя совершению действий, целью которых является изменение внешнего мира с учетом своей выгоды. Касаясь внутренних событий, связанных с инстанцией "Ид", "Эго" пытается управлять влечениями, принимая решения, касающиеся выбора времени и способа их выполнения, или подавляя обусловленное этими требованиями возбуждение. Фрейд сравнивал "Ид" с лошадью, а "Эго" - с наездником. Он отмечал, что, как правило, "Эго" оказывается слабее "Ид", поэтому "Эго" привыкло преобразовывать желания "Ид" в действия так, будто желания "Ид" являются его собственными желаниями.

Таким образом, "Эго" служит посредником между требованиями "Ид" и ограничениями реальности и этики. Оно имеет как сознательный, так и бессознательный аспекты. Сознательный аспект - то, что большинство людей понимает под термином "Собственное Я" (Самость), или "Я", в то время как бессознательный аспект включает в себя механизмы психологической защиты.

Третью инстанцию, "Суперэго" (или "Сверх-Я"), Фрейд рассматривал как формирующуюся в пределах "Эго" и являющуюся чем-то вроде осадка или остатка ранних конфликтов и идентификаций в детской психике, в особенности связанных с родителями или другими близкими людьми. Главной функцией "Суперэго", которое поглощено самонаблюдением, является подавление требований "Ид" посредством морального влияния на "Эго". Согласно коррективам, внесенным в теорию развития на базе второй топики, первоначально ребенок инстинктивно прибегает к самоотречению из-за боязни потерять любовь или из-за опасения агрессии со стороны внешнего, или родительского, авторитета. Впоследствии, после усвоения внешнего сдерживающего начала, инстинктивное самоотречение возникает из-за страха перед внутренним авторитетом - "Суперэго".

Для "Суперэго" характерно наличие "Эго-идеала", основанного на восхищении совершенством, которое ребенок усматривает в родителях, и на стремлении им подражать. Часто эти понятия выступают как синонимичные. Сам "Эго-идеал" состоит из предписаний типа "ты должен быть таким…" и запретов типа "ты не должен быть таким…". В основе этих предписаний и запретов лежат, прежде всего, идентификации и подавления, являющиеся результатом разрешения эдиповой стадии (отметим, что современные аналитики находят их истоки гораздо раньше - в примитивных представлениях младенца о том, что хорошо и что плохо). Они представляют собой то, что близко к обыденному пониманию совести. Действия, совершаемые индивидом вопреки "голосу совести", с большей степенью вероятности способствуют возникновению чувства неполноценности и вины, а также ощущению потребности в наказании.

Очевидно, что по сравнению с моделью предыдущего этапа в структурной теории расстановка акцентов меняется. Здесь роль "Эго" сводится к функции посредника, разрешающего проблемы, которому каждую минуту приходится сталкиваться с требованиями, возникающими в "Ид" и в "Суперэго", а также с требованиями окружающей среды. Чтобы удовлетворять этим, часто противоречивым, требованиям, "Эго" приходится временами идти на очень сложные компромиссы. Эти компромиссы в конечном счете могут привести к симптомам, которые, при всей их патологичности, представляют тем не менее наилучший вариант адаптации, возможный в данных обстоятельствах. Подобные компромиссы имеют непосредственное отношение к формированию характера и личности, к выбору профессии и объектов любви и ко всему остальному, что придает любому человеку свойство неповторимой индивидуальности.

В 1933 г. нацисты сожгли книги З. Фрейда. Фрейд прокомментировал это так: "Какой прогресс! В Средние века они сожгли бы меня, теперь они довольствуются сожжением моих книг". После аншлюса Австрии в 1938 г. Фрейду было разрешено уехать в Лондон, где он скончался в 1939 г.

Четвертый этап развития психоанализа, начавшийся уже после смерти Фрейда, представлен преимущественно трудами других исследователей-психоаналитиков, которыми был сделан весьма весомый вклад в развитие теории и практики психодинамической терапии. Далее мы рассмотрим вклад эгопсихологии, традиции объектных отношений, сэлф-психологии и структурный психоанализ Ж. Лакана.

Аналитическая психология

Наряду с другими видами современного психоанализа, одно из ведущих мест занимает аналитическая психология. Она была основана в начале XX в. и в последующем получила свое продолжение в работах постъюнгианцев. В настоящее время выделяют три ветви развития аналитической психологии. Первая из которых, классическая, основывается на постулатах, выделенных К. Г. Юнгом. Второе направление характеризуется так называемой школой развития, где доминирующая роль отводится английским последователям аналитической психологии, среди которых такие, как М. Фордхам, А. Девидсон и др.

Центральным звеном школы архетипов являются концепции, выделяющие понятие архетипического как наиболее антологического и фундаментального в учении К. Г. Юнга. Наиболее известным исследователем этого направления является Д. Хиллман, внесший огромный вклад в изучение архетипической и мифологической составляющей аналитической психологии. Нельзя не отметить в постъюнгианском движении таких известных специалистов в аналитический психологии, как Э. Эдингер, Э. Нойман, М. Якоби.

Различие этих трех направлений подчинено теоретическим аспектам, где выделяется определение архетипического, понятия самости и развитие личности. Клинические аспекты различаются по анализу переноса - контрпереноса, в символическом переживании самости и исследовании высоко дифференцированной образной системы. Несмотря на выделение вышеперечисленных параметров, большая часть различий находится в аспекте осознавания такого важного понятия, каковым является архетип Самости в его зарождении и развитии.

Основанием для выделения аналитической психологии являются идеи, высказанные К. Г. Юнгом в XX в. К. Г. Юнг в своей попытке понять природу личности выделял представления о взаимодействии энергетических систем, не дифференцированных при рождении. Сознательное и бессознательное, согласно юнгианским представлениям, находятся в тесной взаимосвязи и зависимости друг от друга. В своей фундаментальной работе "Трансцендентальная функция" К. Г. Юнг подчеркивал доминирующую компенсаторную функцию бессознательного по отношению к сознательному. Для подтверждения этого он выделял следующие положения:

1. Сознание, обладая порогом интенсивности, способствует тому, что слабые элементы, содержащиеся в бессознательном, остаются в нем не достигнув сознательного.

2. Сознание навязывает ограничения - "цензурирует" все несовместимое с ним, в результате чего этот материал вновь поглощается бессознательным.

3. В содержании бессознательного выделяются не только забытые индивидуумом материалы его прошлого, но и наследственные черты поведения, составляющие структуру разума. Сознание в основном организует лишь моментальный процесс адаптации.

4. Бессознательное содержит в себе все комбинации фантазий, не достигших порога интенсивности, которые при благоприятных условиях могут проникать в сознание.

В этих положениях можно отчетливо проследить, что компенсаторная возможность бессознательного определяется его более глубоким содержанием по отношению к сознательному.

Выделение трансцендентальной функции в аналитической психологии является основополагающей позицией, при которой регуляторная функция психических процессов находит свое подтверждение не только в ситуации дезадаптивного реагирования на внешние и внутренние конфликтные переживания личности, но и служит основой для дальнейшего развития пациента.

Это развитие называется "индивидуацией". Процесс индивидуации представляет собой постепенное формирование личности в условиях осознавания не только личного бессознательного, но также и коллективного.

Учение о коллективном бессознательном в глубинной психологии тесно связано с понятием архетипического. Архетипический уровень, подчиняясь бессознательным механизмам, также стремится ворваться в сознательные процессы, имея цель достижения переживаний архетипических образов. Архетипические образы имеют опыт переживания коллективного бессознательного. Наиболее распространенными архетипическими образами являются: Персона и Тень, Анима и Анимус, Самость и Эго.

Индивидуация как процесс представляет собой поэтапное осознавание архетипов. Персона определяется, как маска. Юнг обозначал ее также как "личину", в которой индивидуум является окружающим. Основной задачей этого является, во-первых, необходимость произвести определенное впечатление на людей, во вторых, скрыть свой внутренний мир от чужих любопытных глаз. Социальная роль Персоны проистекает из общественных ожиданий и обучения в раннем возрасте. В последующем идеальные аспекты личности вынесены во внешний мир.

Комплекс функций, составляющий Персону, относится исключительно к объектам. Персона есть то, чего в действительности вовсе нет. Но о чем ее представитель, равно как и другие люди, думают как о существующем. Персона переживается как индивидуальность на этапе, предшествующем отделению себя от "Эго". Она воспринимается, с одной стороны, как социальная идентичность, а с другой, - в качестве идеального образа.

Здоровое "Эго" может более или менее успешно усвоить различные роли Персоны, сообразно текущим потребностям, в той или иной ситуации.

Различают три вида проблемного восприятия Персоны:

1. Эксцессивное развитие Персоны.

2. Неадекватное развитие Персоны.

3. Идентификация с Персоной до такой степени, что "Эго" ошибочно "чувствует" себя идентичным с первичной социальной ролью.

Эксцессивное развитие Персоны характеризуется ощущением отсутствия внутренней реальной личности, при этом сохраняется точное чувствование социальной роли. Неадекватное и недостаточное развитие Персоны слишком уязвимо к возможным травмам, неприятию и оказывается сметаемой людьми, с которыми она взаимодействует. Идентификация с Персоной характеризуется недостаточным ощущением своего "Эго", отделенным от социальной роли Персоны. Любая угроза социальной роли воспринимается как прямая опасность для целостности самого "Эго". Последствием отождествления с Персоной является утрата индивидуального взгляда на самого себя. Крайним проявлением идентификации с Персоной является депрессия с переживанием тоски, пустоты и утраты.

Тень - архетип, неизбежно проявляющийся у человека в виде определенных его качеств, которых человек, как правило, не осознает. К подобным чертам могут относиться: эгоизм, трусость, безответственность, страсть к деньгам, леность, небрежность и т. д.

Вышеперечисленные черты личности, находясь в области сознательного, обычно отрицаются, однако это не исключает способность человека видеть их в других или проецировать на социальное окружение. Как и многие другие архетипы, проявление тени может быть наглядным при исследовании бессознательного материала. К таковым могут относиться: сновидения, фантазии, спонтанные проявления в поведении, а также свободные ассоциации и творчество.

Осознание теневых сторон личности необходимо в процессе индивидуации как этап принятия решений, выбора, возникающий в процессе разрешения тех или иных социальных задач.

Вопросы этики в осознавании тени занимают особое место, так как открытие для человека теневой стороны его психики всегда связано со вскрытием внутри человека "греховных", иногда безнравственных проявлений, создающих внутри личности конфликтные переживания. Иногда оценка теневых сторон происходит в результате соприкосновения с источниками, лежащими за пределами личной жизни индивидуума, приходящими из коллективных влияний.

Сложные и деликатные вопросы возникают не только из-за деятельности тени, часто их поднимает другой "внутренний персонаж". Этот второй символический персонаж действует за спиной Тени, создавая дополнительные и специфические проблемы.

Следующим этапом осознавания в процессе индивидуации являются архетипические образы Анима и Анимус. К. Г. Юнг назвал "Анимус" мужской и "Анимой" в женской ипостаси. "Внутренние персонажи" в снах мужчин олицетворяются в бессознательном женском образе, а в снах женщины, наоборот, образом мужчины.

Смутные чувства и настроения, пророческие озарения, восприимчивость к иррациональному, способность любить, тяга к природе и т. д. - это "Анима", олицетворяющая все проявления женственного в психике мужчины.

У ребенка мужского пола Анима в первые годы жизни выступает как единое целое с всесильной матерью, что накладывает отпечаток на его дальнейшую судьбу. Эта эмоциональная связь не обрывается на протяжении всей жизни, она создает ему либо трудности, либо, наоборот, делает его мужественным. Индивидуальное проявление мужской Анимы складывается, как правило, под воздействием материнских черт. Если мать человека оказывает отрицательное влияние, то его Анима чаще всего будет проявляться в раздраженных, подавленных настроениях, состоянии неуверенности, тревоги и повышенной возбудимости. Преодоление подобных негативных воздействий помогает упрочить мужественность. Кроме негативного аспекта Анимы, существует позитивная сторона переживания этого архетипа. К ним относится прежде всего выбор партнерши для мужчины. Другой не менее важной функцией является способность Анимы раскрыть бессознательные факты. Благодаря ее роли разум способен настроиться на одну волну с внутренними ценностями. Анима выполняет роль проводника по внутреннему миру.

Осознавание Анимы становится наиважнейшей задачей в процессе индивидуации, благодаря которому мужчина приобретет способность вкладывания смысла, убежденность в возможности существования огромного мира и без нашего истолкования. Таким образом, Анима снова становится первоначальной "женщиной внутри", передающей жизненно важные послания Самости.

Мужское начало в женском бессознательном олицетворяет Анимус. Выступая в качестве позитивного и негативного, также определяет черты характера женщин. Основное влияние на Анимус оказывает отец, наделяя его особыми убеждениями, которые не отражают индивидуальность самой женщины. Проявлением негативного Анимуса в женском бессознательном могут служить деструктивные, разрушительные формы поведения со стороны женщины; находясь под влиянием одержимости она способна довести своих близких до болезни и даже до смерти. Иногда в результате воздействия Анимуса на бессознательное женщины возникает странная пассивность и паралич всех чувств или глубокая неуверенность в себе, доводящая порой до ощущения полной никчемности.

В момент возникновения подобных "одержимостей" возникает ощущение, будто это собственные мысли, что приводит к отсутствию возможности распознавать их отдельно от себя.

Подобно Аниме, позитивное начало Анимуса содержит в себе креативный потенциал и также может проложить путь к Самости. Анимус проходит несколько стадий развития, в наиболее развитой форме становится воплощением смысла, придает женщине духовную твердость и видимую внутреннюю поддержку, что компенсирует ей внешнюю мягкость.

На этой стадии Анимус способен устранить разъединенность разума женщины и ее духовность, что усиливает ее восприимчивость к новым творческим идеям. Творческая смелость позитивного Анимуса рождает мысли и идеи, вдохновляющие человека к новым свершениям.

Целью индивидуации согласно юнгианским определениям является достижение целостного образа, выделяемого Юнгом как Самость (Self). Самость, согласно его определениям, являет собой образ цели жизни, спонтанно воспроизводимой бессознательным, независимо от желаний и опасений сознательного разума. Символ единства и целостности подтверждается и историей, то, что по началу выглядит абстрактной идеей, на самом деле указывает на нечто существующее и эмпирически ощутимое, спонтанно демонстрирующее свое априорное присутствие. Единство и целостность стоят на высшей ступени шкалы объективных ценностей, поскольку их символы уже практически неотличимы от imago Dei ("образ Бога"). Юнг устанавливает связь между Самостью и "образом Бога". Признавая эмпирическую и феноменологическую идентичность между "образом Бога" и символом Самости, Юнг оставляет четкое понятийное различие между Самостью и Богом "как таковыми". Согласно этому, Самость - всего лишь название для психологической реальности, которая объединяет символические переживания, архетипы и целостность, так и Бог - название для метафизической реальности, о которой психология ничего не может сказать. Психология может только установить, что символизм психической целостности совпадает с "образом Бога", но никогда не сможет доказать, что "образ Бога" есть сам Бог, или что Самость занимает место Бога.

Самость как символ целостного единства психических процессов тесно взаимосвязана с индивидуацией. Цель индивидуации - освободить Самость от ложных покровов Персоны, с одной стороны, и от суггестивной власти первобытных образов - с другой.

В первую очередь, индивидуация - это внутренний и субъективный процесс интеграции. А во вторую, это в равной степени важный процесс объективных отношений. Ни один из этих процессов не может существовать без другого, хотя иногда тот или иной из них преобладает.

Целью стадии индивидуации является внутреннее объединение тех областей психики, что были разъединены, расщеплены более ранними требованиями и процессами развития. Все ранние недооцененные фрагменты потенциального развития, которые были отделены от сознания и вытеснены ради укрепления "Эго" и адаптивных отношений с миром реальности, сейчас начинают интегрироваться. На стадии интеграции все ранние потерянные или отрицаемые фрагменты человек вплетает в целостную ткань своей личности. "Эго", приближающееся к Самости, чувствует меньшую отчужденность к человечности и от глубокой сложности реальности. Таким образом, человек в большей степени принимает внутреннюю и внешнюю неоднозначность.

Индивидуальность, развивающаяся на высшей стадии индивидуации, состоит из уникального собрания общих человеческих элементов, внесенных в отдельную человеческую жизнь, и эта жизнь не отделена от других и не более важна, чем жизни других существ.

Развитие юнгианских представлений в идеях Самости и индивидуации может характеризовать собой слияние динамических направлений с экзестенциально-гуманистическими концепциями, что может указывать на дальнейшее развитие аналитической психологии как связующего компонента множественного развития психологических, психотерапевтических и социальных направлений.

Психотерапевтические задачи, выполняемые в аналитическом процессе, можно разделить на четыре этапа.

Первый этап характеризует исповедь или катарсис, который предполагает рассказ пациента о том, что он считает достойным внимания в его истории, и разговоры о его проблемах, так, как он видит их. Согласно Юнгу, на сознание обычно воздействуют все бессознательные содержания - и те, что приблизились к порогу сознания из глубины, и те, которые еще недавно сознанию принадлежали. Неосознаваемые содержания и тени этих представлений предстают перед обращенным внутрь взором. Таким образом происходит возвращение вытесненного и утерянного ранее. Признание приводит к действительному улучшению, возвращению из морального изгнания к людям.

Второй этап характеризует собой разъяснения, практически приближающиеся к интерпретативному методу, разработанному З. Фрейдом. Тем не менее, Юнг подчеркивал ограниченность данного метода и предполагал, что перемены, происходящие в процессе лечения, невозможны без следующего третьего этапа, каковым является воспитание.

Основываясь на идеях Альфреда Адлера, Юнг пишет: "Воспитатель не оставляет ребенка беспомощным перед лицом его болезни с одним только ценным приобретением - пониманием, а пытается воспитать его так, чтобы он стал нормально приспособленным человеком. В основе такого метода лежит убеждение в необходимости и желанности такой цели развития, сущности человека, как социальное приспособление и нормализация".

Четвертый этап - этап трансформации, в котором решающее значение принадлежит аналитику, с одной стороны, а с другой стороны, характеризуется переменами, ведущими к тому, что человек становится самим собой. Этот этап наиболее связан с индивидуацией. Как было сказано выше, основной задачей индивидуации является достижение целостного восприятия психических процессов.

Неоспоримым достоинством аналитической психологии является вклад К. Г. Юнга по исследованию психологических типов. В этих исследованиях Юнг разработал и описал множественные соотношения различных сторон психической сферы, в сочетании которых создается оригинальность того или иного психологического типа. В основе классификации Юнга лежат особенности: мышления, эмоций, чувственно-сенсорного восприятия и интуиции. Разделение психологических типов на экстравертированный и интервертированный позволило в значительной степени развить это направление. Оригинальным подходом к изучению является применение законов о взаимодействии сознательного и бессознательного, проведенное через основную направленность психологического типа. Подчеркивая доминирование основных психических функций, в одном случае мыслительного - рационального, в другом - интуитивно-иррационального, либо преобладание эмоционального или сенсорного взаимодействия с окружающим миром, Юнг обосновал основные идеи этого учения, существенно обогатив клиническую практику.

Необходимо отметить, что преимуществом аналитической психологии является многосторонность и своеобразие ее теоретических основ, способов изучения психики человека, методологии и психотерапевтических подходов. Идеи, высказанные аналитической психологией, существенно расширяют представления о бессознательных процессах, что делает ее неотъемлемой частью современного психоанализа, психологии и психотерапии.

Эго-психология

Важным толчком в развитии теории и практики психодинамической терапии явилось появление в 1936 г. работы дочери З. Фрейда, представительницы континентальной школы психоанализа, Анны Фрейд "Эго и механизмы защиты", а в 1939 г. - книги Хайнца Хартмана "Психология эго и проблема адаптации".

В своей работе Анна Фрейд рассматривала роль защитных механизмов в условиях нормального психического функционирования личности. Она расширила понятие защиты, включив в него как защиту против опасностей, угрожающих со стороны внешнего мира, так и против угроз, связанных с внутренними инстинктивными импульсами.

Хартман уделял особое внимание врожденному развитию того, что он называл сферой "Эго", свободной от конфликтов. В противоположность Фрейду, которого интересовали прежде всего клинические данные индивида и возможности развития у него специфических навыков и способностей, помогающих справиться с конфликтной ситуацией, Хартман придерживался точки зрения о том, что существует множество сторон нормально функционирующей психики, которые следуют автономному курсу развития и не являются результатом интрапсихического конфликта.

В дальнейшем эгопсихология как направление стала отражать взгляды тех психоаналитиков, которые сосредоточили свое внимание на процессах нормального и патологического функционирования "Эго".

Основываясь на структурной модели, представители эгопсихологии предложили новые пути в понимании некоторых типов патологии. По их мнению, каждый индивид развивает защитные реакции "Эго", которые могли быть адаптивными в детстве, в семье, но могут оказаться неадаптивными во внесемейной реальности.

Важным нововведением как для терапии, так и для психодинамической диагностики явилось представление о том, что "Эго" обладает широким диапазоном действий - от глубоко бессознательных (например, примитивные чувственные реакции на события, блокируемые такой мощной защитой, как отрицание) до полностью осознаваемых. В рамках этого представления сложилась рабочая модель, согласно которой в течение процесса психоаналитической терапии "наблюдающее Эго" - сознательная и рациональная часть психики, способная комментировать эмоциональное состояние, формирует терапевтический альянс с психоаналитиком в целях понимания вместе с ним всего "Эго", в то время как "переживающее Эго" вмещает в себя более внутренний (чувственный) смысл того, что происходит в терапевтических взаимоотношениях.

"Терапевтическое расщепление Эго" стало рассматриваться как необходимое условие эффективной аналитической терапии. В случае если пациент оказывался не способен говорить с позиции наблюдателя о менее рациональных, более глубинных эмоциональных реакциях, первой задачей становилась помощь в развитии этих способностей. Присутствие или отсутствие наблюдающего "Эго" стало прогностическим критерием первостепенной важности, поскольку дистонность (чуждость наблюдающему "Эго") симптома или проблемы делала процесс психотерапии гораздо более быстрым и эффективным, нежели синтонность проблем, то есть восприятие их пациентом как вполне органичных и в связи с этим не заслуживающих внимания. Это открытие привело к появлению таких терминов, как "Эго-дистонный" или "Эго-синтонный" личностный стиль.

Кроме того, учет важной роли "Эго" в восприятии и адаптации к реальности позволил ввести такое понятие, как "сила Эго". Под ним подразумевается способность личности к восприятию реальности, даже когда она чрезвычайно неприятна, без использования более ранних (примитивных) психологических защит (например, отрицания). В связи с этим по мере развития психодинамической практики стали проводиться различия между архаичными и зрелыми психологическими защитами. Под первыми стали понимать психологическое избегание или радикальное отвержение беспокоящих жизненных фактов, а под вторыми - включение в себя большей приспособляемости к реальности.

Эгопсихологи также предположили, что для психологического здоровья необходимы не только зрелые защитные реакции, но и способность использовать разнообразные защитные процессы. Другими словами, стало очевидно, что человек, отвечающий на любой стресс привычным для него образом (скажем, проекцией), не столь психологически благополучен, как человек, пользующийся различными способами в зависимости от обстоятельств. В связи с этим в работах данного периода стали использоваться и развиваться такие идеи, как "ригидность" личности или "панцирь характера".

Применение понятий "синтонности" и "дистонности" к Суперэго также имело важное диагностическое значение. Так, например, пациент, заявляющий, что он плохой, поскольку у него возникают негативные мысли и чувства по отношению к собственным родителям, в клиническом плане отличается от пациента, утверждающего, что "часть его" чувствует, что он плохой, когда у него возникают подобные мысли. Обоих пациентов следует рассматривать как депрессивные личности, склонные к самообвинению, но проблема первого пациента намного глубже, чем второго.

Помимо этого развитие концепции Суперэго в рамках эгопсихологии привело к тому, что психотерапевты перестали рассматривать цель психодинамической терапии исключительно как попытку сделать бессознательное содержание сознательным. В рамках эгопсихологии задача психотерапии включает в себя изменение слишком жесткого Суперэго пациента на более адекватное.

Еще одним достижением эгопсихологии стала попытка понимания проблем пациента на основании не только теории фиксации на определенной фазе развития, но и в соответствии с характерными для него способами справляться с тревогой.

Школа объектных отношений

В то время как эгопсихология намечала пути теоретического понимания пациентов, психологические проблемы которых описывались структурной моделью, некоторые теоретики в Европе (особенно в Англии) были привлечены другими типами бессознательных процессов и их проявлениями. Разрабатывая теорию и практику детского психоанализа, а также работая с пациентами, которых З. Фрейд счел бы слишком сильно "нарушенными", чтобы использовать в их лечении психоанализ, представители британской школы психоанализа, как и А. Фрейд, пришли к выводу, что им необходим другой язык описания наблюдаемых процессов. Отметим, что долгое время их работы оставались противоречивыми отчасти из-за личностных качеств, склонностей и убеждений представителей школы, отчасти из-за неизбежных трудностей, сопровождающих попытки научного описания довербальных и дорациональных явлений. Кроме того, несмотря на то что они опирались на концепцию бессознательного, во многих вопросах они расходились с классической теорией Фрейда.

Так, психоаналитики, находившиеся под влиянием Ш. Ференци, занимались изучением примитивного опыта любви, одиночества, творчества, интеграции собственного "Я" - явлений, не вписывающихся в рамки структурной теории. Они, как и другие представители школы объектных отношений, уделяли внимание не столько тому, какое желание не получило должного обращения в детстве, или тому, какая стадия была плохо пройдена, или какие защитные реакции "Эго" доминируют, сколько тому, каковы были главные объекты в мире ребенка, как он их переживал, как они и их чувственные аспекты были интернализованы и как их внутренние образы и репрезентации (представления о них) продолжали существовать в бессознательном взрослого. Причина, по которой аналитики проводят различие между действительными объектами и их восприятием детьми, особенно младенцами, состоит в том, что дети могут неправильно воспринимать важные семейные фигуры и их мотивацию и сохранить это неправильное восприятие при интернализации. Например, девочка, отец которой уехал на заработки, когда ей было два года, будет неизбежно считать, что была для него не очень важна. И напротив, мальчик может рассматривать свою бабушку как чуть ли не святую потому, что она всегда относилась к нему с теплотой. В то же время бабушка может в действительности оказаться деструктивной фигурой, действующей исходя из чувства соперничества со своей дочерью, подрывая расположение ребенка к матери и срывая попытки матери полюбить своего сына. Его внутренние объекты будут включать в себя любящую бабушку и холодную, отвергающую мать. В традиции объектных отношений тема эдипова комплекса вырисовывалась не так отчетливо, как другие темы, например, сепарации и индивидуации.

Акцент на доэдиповых стадиях развития, использование понятий интроекции и проекции как ключевых, а также введение влечения к смерти как клинического понятия образуют основы анализа Мелани Кляйн, которая является одной из ведущих фигур современного европейского психоанализа (хотя ее работы оказали сравнительно небольшое влияние на американские направления).

В своих работах 1920-1960-х гг. Кляйн писала, что развитие "Эго" должно рассматриваться не как прохождение "Я" по стадиям, на которых используются различные психологические защиты, а как процесс постоянной интроекции и проекции. Так, в первые месяцы жизни ребенок никак не может отличить свое собственное "Эго" от окружающего мира. В соответствии с этим, в отличие от зрелого взрослого человека, рассматривающего свои эмоциональные реакции, вызванные внешними объектами, как субъективные, ребенок приписывает их внешним объектам. То, что доставляет ему удовольствие, расценивается им как "хороший объект", а то, что причиняет боль, - как "плохой объект". Таким образом, первоначально мир ребенка становится населенным хорошими и плохими объектами, от которых он ожидает по отношению к себе поведения, соответствующего качествам, которые он им приписал.

Первым объектом ребенка является материнская грудь. Иногда она легко кормит молоком, полностью удовлетворяя потребности ребенка, а порой дает его мало или не дает вовсе. Для младенца голод - пугающая ситуация, и не только потому, что кормление чрезвычайно важно для него, но также и потому, что "…очень маленький ребенок, не более чем с минимальным пониманием времени, не способен переносить напряжение; он не располагает знанием, столь утешительным для человеческих существ постарше, о том, что утрата, фрустрация, боль и дискомфорт обыкновенно всего лишь временные явления, за которыми последует облегчение. Следовательно, даже самое малое изменение ситуации (например, менее уютная поза или жмущая одежда, малейшие затруднения при захвате соска или извлечении молока) превратит приятный удовлетворяющий стимул в неприятный и раздражающий. Таким образом, ребенок может как любить, так и ненавидеть один и тот же объект в быстрой последовательности или чередовании, и его любовь и ненависть, вероятно, склонны действовать по принципу "все или ничего" - здесь нет ограничений и количественных вариаций, присущих последующей жизни" (Браун Дж., 1997). Этот тип эмоциональной реакции маленького ребенка ("все или ничего"), а также тот факт, что его эмоции спроецированы во внешний мир, позволяют Кляйн говорить о том, что, в сущности, тот живет в мире, населенном богами и бесами, - в мире, который порой кажется небесами, а порой сущим адом (последовательница Кляйн Т. Е. Мани-Кирль полагает, что сами эти понятия развились из забытых воспоминаний раннего детства). Кипение эмоций, связанных с завистью к груди, а также ненавистью и яростью, являющимися проявлениями влечения к смерти, особенно пугающе, поскольку, согласно Джоан Ривьер, находясь в таком состоянии, "…ребенок испытывает припадки удушья; его глаза ослепляют слезы; уши не воспринимают звуков, глотка воспаляется; кишечник спазмирует, его обжигают собственные испражнения" (Браун Дж., 1997).

В связи с тем что в первые месяцы жизни преобладающее значение имеют два биологических процесса - поглощение и выделение (молоко из материнской груди поглощается при помощи рта и, переварившись, в виде испражнений выделяется вовне), приверженцам кляйнианской теории представляется вероятным, что наиболее ранние психические состояния и представления ребенка основаны на этих физиологических актах. Так, процесс поглощения является тем, что можно описать как "интроецирование", а процесс выделения представляет собой "проецирование". Ребенок желает поглощать только хорошие объекты, например удовлетворяющую грудь, и коль скоро он это делает, он обретает способность мыслить себя самого в качестве хорошего и "целого", а не просто как массу конфликтующих ощущений (Мани-Кирль полагает, что на этом типе интроекции основано понятие устойчивой самости). Однако либо потому, что жадность, с которой он берет грудь, частично агрессивна по своей природе, либо потому, что интроекция используется также в качестве средства контроля или уничтожения плохих объектов, порой плохие объекты кажутся проникшими вовнутрь. От таких проявлений собственной агрессии ребенок может избавиться с помощью либо деструктивных действий, либо процесса проецирования. Когда спроецированные плохие объекты, представляющие собственную агрессию ребенка, вновь осаждают его, возникает то, что Кляйн называет "шизоидно-параноидной" позицией. Наглядными проявлениями этих чувств расщепления и преследования являются гневные истерики и негативные состояния периода роста зубов, при которых ребенок может отказываться от пищи и яростно вопить. Однако большей частью нормальные дети перерастают подобные состояния, хотя некоторый остаточный элемент сохраняется, включаясь позже в чувство вины, представляющее собой черту всякого цивилизованного существа.

Далее, согласно теории Кляйн, на более поздней стадии ребенок совершает новое и очень болезненное открытие - хорошие и плохие объекты, с которыми он сталкивался в первые месяцы жизни, представляют собой различные аспекты его матери. Как раз в то время, когда реальность и воображение еще не достаточно дифференцированы и агрессивные желания представляются обладающими магической силой, ребенку начинает казаться, что он столкнулся с опасностью разрушения или уже разрушил персону, в которой он более всего нуждается и которую больше всего любит. Это открытие приводит к формированию "депрессивной" позиции. Именно потому, что данное состояние является болезненным, в это время развивается тенденция возвращения к шизоидно-параноидной позиции с ее отделенными друг от друга хорошими и плохими объектами.

Считается, что многочисленные чередующиеся состояния расщепления-преследования и депрессии могут возникать до того, как депрессивная позиция уже вполне достигнута и, в конце концов, оставлена позади. Ребенок перерастает свой депрессивный период, когда постоянное присутствие матери постепенно приводит к осознанию того, что агрессивные желания менее убедительны, чем опасался ребенок. И все же, как и в случае шизоидно-параноидной позиции, остатки депрессивной позиции всегда сохраняются. Депрессивный элемент чувства вины и тенденции взрослой личности преувеличивать "хорошесть" и "плохость" всего, с чем она сталкивается, являются этими остатками.

Поскольку элементы как шизоидно-параноидной, так и депрессивной позиции включаются в чувство вины индивида, Мани-Кирль полагает, что можно определить два крайних типа Суперэго (или совести), хотя полный спектр, разумеется, будет располагаться между этими двумя полюсами. На одном краю находится тип, почти исключительно сформированный на страхе наказания (шизоидно-параноидной позиции), а на другом - тип, конституировавшийся преимущественно на боязни травмировать или разочаровать любимый объект (депрессивная позиция). Первый будет склонен отвечать на чувства вины путем умилостивления, а второй - возмещения, представитель первого будет склонен к авторитаризму, а второго - к гуманизму.

К возрасту двух-трех месяцев, когда начинает разрушаться шизоидно-параноидная позиция, представления ребенка об агрессии начинают обусловливаться оральным уровнем развития. Агрессия принимает форму фантазий о кусании, разрывании и высасывании, которые, будучи спроецированными на мать, порождают образ ужасающей фигуры, призванной рвать, раздирать, потрошить и разрушать (возможно, образ ведьмы, фигурирующий во множестве сказок разных народов мира, порожден именно этой фантазией).

Для более полного понимания нововведений этой школы в теорию и практику психодинамической терапии в табл. 10 приведено сравнение взглядов А. Фрейд и М. Кляйн на примере психоаналитической работы с детьми.

Таблица 10

Варианты детской динамической психотерапии

В. Фейербейрн, полностью отвергая биологизм классической теории Фрейда, предложил теорию, основанную на понятии центрального "Эго", ищущего связи с объектами, в которых оно может найти поддержку. В своей работе 1941 г. "Пересмотренная психопатология неврозов и психоневрозов" он описал психическое развитие личности в терминах объект - отношений, утверждая, что психозы и неврозы отличаются не регрессиями к тем или иным стадиям развития, а использованием различных приемов на протяжении второй стадии развития - переходной стадии, или стадии квазинезависимости. Придавая фундаментальное значение событиям двух оральных стадий (и, заметим, полностью отвергая анальную и фаллическую стадию), он пишет, что во время первой стадии, стадии инфантильной зависимости, младенец объективно полностью зависит от естественного объекта - материнской груди, а в связи с этим первоначально в его отношении к ней нет амбивалентности. Но неизбежный опыт фрустрации и отказов с ее стороны ведет к шизоидной позиции, во время которой эго младенца расщепляется на три части. Две из них - либидное "Эго" (соответствующее "Ид" в классической теории) и антилибидное "Эго", или внутренний диверсант (менее точно соответствующее "Суперэго") - оказываются связанными с двумя противоположными восприятиями груди: как принимаемого (побуждающего) объекта и как отвергаемого (отвергающего) объекта соответственно. Третья часть "Эго" младенца становится центральным "Эго" (которое соответствует понятию "Эго" в классической теории).