Глобализация и моделирование социальной динамики

Через этот процесс социальной рекомпозиции против неолиберальной гегемонии пробивается новая философия освобождения. Пока трудно окончательно определить ключевые элементы этой новой платформы, но видно, что движения уходят от прежних односторонне радикальных формулировок. Например, вот какая трансформация идей сопровождала процесс взаимодействия между этими движениями. Было осознано, что сокращение бедности не оправдывает ради этой цели слепого разрушения окружающей среды -- в понимании этого заслуга экологических движений; защита окружающей среды не оправдывает сокращения рабочих мест и безработицу среди тысяч рабочих -- заслуга рабочего движения; защита рабочих мест не оправдывает производства оружия, инструмента для пыток и еще большего колическва тюрем -- заслуга движения прав человека; защита процветания и благосостояния не оправдывает убийства коренных народов и уничтожения их культуры -- заслуга движения коренных народов и т.д. Подобные трансформации лозунгов происходили всеми другими движениями. Большое разнообразие подчас противоречивых социальных движений ведет к формированию новых альянсов и помогает очерчивать новые политические платформы.

Таким образом, глобализация торговли и производства внесла расширение в сферу международных контактов и сблизила нужды и стремления большого количества людей во всем мире, что и проявилось в различного рода движениях, противостоящих процессам неолиберализации. Эти движения не только выросли в организованные и эффективные международные сети сопротивления неолиберальным стратегиям, но также инициировали социальный процесс рекомпозиции гражданского общества во всем мире на приоритетах, которые не совместимы с ценностями глобального капитала. Трансформация социальной структуры обществ ведет к новым размежеваниям как между странами, так и внутри стран. И та же самая благополучная Италия, откуда приезжают в Прагу люди протестовать против процесса глобализации, свидетельствует о том, что появилось новое интернет-поколение, новый контекст социальных противоречий, новое расслоение общества и новые проблемы, от которых начинают страдать и благополучные зарубежные страны. Общества разделяются сегодня на группы стран, которые активно продвигают этот процесс и на группы стран, которые никогда уже не станут самостоятельными.

В то же самое время, поскольку стратегии глобализации капитала увеличивают взаимозависимость различных народов всего мира и увеличивают тем самым их уязвимость, движения трансформируют свою практику и преодолевают различие между национальным и интернациональным, делая первое менее заметным, менее важным. Так как все больше государственных функций передается трансгосударственным институтам, то и борьба против этих институтов (ВТО, МБ, МВФ и д.р.) затушевывает различия между национальным и интернациональным.

Образцы этой новой волны международных оппозиционных неолиберализму организаций можно увидеть в их борьбе против ВТО и северо-американского торгового соглашения -- НАФТА. Кампания движения против НАФТА обнаружила столько разнородных сил, пришедших к согласию, что вынудила официальную государственную бюрократию США в области труда впервые в истории дистанциироваться от поддержки американской внешней политики, проводящей идеи неолиберализма.

Другая интернациональная организация, которая сочетает более широкий интернационализм и преодолевает различие платформ, включая их в движение «за гуманность и против неолиберализма», создана запатистами, восставшими коренными жителями Мексики. Восстание запатистов в Мексике были спровоцировано попыткой правительства выставить на продажу земли, традиционно населяемые местным населением, аналогичное движение было в Бразилии по ре-апроприации земель. Можно также указать много других аналогичных движений против неолиберализма, радиально расходящихся от центральной для всех них темы -- борьбы против ВТО, акции протеста против сессий которой проходят всюду, где бы в мире они не организовывались.

Методы организации таких движений очень важны. В последине два десятилетия акцент делался больше на горизонтальные организационные связи, чем на вертикальные, больше подчеркивалась необходимость прямого участия, чем делегирование полномочий, важнее был поиск консенсуса, чем принятие по правилу большинства. Эти практики западают глубоко в сознание участников этих процессов, обучая их тому, как поддерживать различные социальные движения. В этом смысле, например, вопрос о власти совершенно переопределяется запатистами. Вместо стремления к «взятию власти», участники борьбы концентрируются на «осуществлении власти» через процесс взаимного признания движений как различных фрагментов целого.

Иными словами, ставя по новому вопрос о прямой демократии, о поиске консенсуса, о горизонтальной организации, эта борьба формулирует заново вопрос о человеческой свободе.

Таким образом, мы видим, что та приватизация мировой политики, которая осуществляется неолиберализмом, т.е. проведение интересов частных финансово-мощных групп через политику государств, не может не насторожить все остальные народы планеты. Но наш анализ должен принять во внимание и другую сторону, не антагонистическую первой, а катализирующую ее. Рассмотрим ближе логику процесса аккумуляции капитала. Наша задача, в данном случае, не обстоятельный анализ банковской деятельности, а попытка демонстрации новых методологичеких подходов к анализу социальных явлений.

Литература

1. Amin, Samir (1996). What's modern about the modern world-system? Review of International Political Economy, Volume 3, N. 2

2. De Angelis M. (1999).Globalisation, work and class. USA.

3. Bell, Peter F. and Harry Cleaver. 1982. Marx's Crisis Theory as a Theory of Class Struggle. In, Research in Political Economy. Greenwich, CT: Jai Press.

4. Brecher, Jeremy & Tim Costello. 1994. Global village or global pillage: economic reconstruction from the bottom up. Boston : South End Press.

5. Brittan, Leon. 1997. «Globalisation» vs Sovereignty? The European Response. Speech, Rede Lecture, Cambridge University, 20th February 1997. (In http://europa.eu.int/)

6. Caffentzis, George. 1998. From Capitalist Crisis to Proletarian Slavery. An Introduction to Class Struggle in the U.S. 1973-1998. Jamaica Plain: Midnight Notes.

7. Chossudovsky, Michel. 1997. The Globalisation of Poverty. London:
Zed Book.

8. Davis, Mike. 1992. City of Quartz. New York: Vintage Books.

9. De Angelis Massimo. 1995. Beyond the Technological and the Social Paradigms: A Political reading of Abstract Labour as the Substance of Value. In Capital and Class 57, Autumn.

10. Guy de Jonquieres. 1998. Network Guerrillas. In Financial Times, 30 April 1998.

11. Helleiner, Eric. 1995. Explaining the Globalisation of Financial Markets: Bringing States Back In. Review of International Political Economy (2)2: 315-41.

12. Federici, Silvia. 1992. The debt crisis, Africa and the New Enclosures.
In Midnight Notes.

13. Foreman-Peck, James. 1983. A History of the World Economy. London: Harvester Wheatsheaf.

14. Giddens, Anthony. 1990. The consequences of Modernity. Polity Press.

15. Gordon, David. 1988. The Global Economy: New Edifice or Crumbling Foundations? In New Left Review, 168, March/April.

16. Harvey, David. 1989. The Condition of Postmodernity. Oxford, MA: Basil Blackwell.

17. Hirst Paul & Thompson Grahame 1996. Globalisation in Question. The International economy and the Possibilities of Governance. London: Polity Press.

18. Holloway, John. 1995. Global Capital and the National State. In Werner Bonefeld and John Holloway, Global Capital, National State and the Politics of Money. London: MacMillan.

19. Kavaljit S. The Globalization of Finance. London, 1988.

20. Kenichi Ohmae. 1990. The Borderless World. Power and Strategy in the Interlinked Economy. New York: Harper Business.

21. Nader, Ralph and Lori Wallach. 1996. GATT, NAFTA, and the Subversion of the Democratic Process. In, Jerry Mander and Edward Goldsmith (ed. by), The Case Against the Global Economy and For a Turn Towards the Local. San Francisco: Sierra Club Books.

22. Perelman, Michael. 1998. Classical Political Economy: Primitive Accumulation and the Social Division of Labour. Durham, NC: Duke University Press (forthcoming).

23. Piven, Frances Fox and Richard Cloward. 1972. Regulating the Poor: The Functions of Public Welfare. New York: Vintage.

24. Weiss, Linda. 1997. Globalisation and the Myth of the Powerless State. New Left Review. September/October.

25. Walton John & David Seddon (1994). Free Markets and Food Riots. The Politics of Global Adjustment. Oxford: Blackwell.

26. Waterman, Peter. 1998. Globalisation, Social Movements, and the New Internationalism. Washington, DC: Mansell.

3. Банки и бартер -- комплементарность социальных категорий

глобализация международный общество порядок

Происходит чрезвычайная компрессия пространства и времени, усиливается интенсификация социальных отношений, увеличивается участие людей в едином трудовом процессе корпоративной эксплуатации. Дело идет к тотальной интеграции всего трудового процесса.

Каково социальное значение в этих процессах глобализации капитала?

Он оформляет человеческое поведение в соответствии со стратегией и логикой функционирования финансов или банковской деятельности. Не приходится сомневаться в том, что современная банковская система во многом повинна в экономических потрясениях. Гораздо сложней определить, какая именно из ее особенностей порождает такие отклонения. Можно допустить, что львиная доля колебаний является результатом изменений в уровне наличной денежной массы, который обеспечивается банком. Открытие такой банковской системы, которая бы не служила источником катастрофических отклонений от нормы и которая бы сама с наименьшей вероятностью порождала колебания, а с наибольшей -- предпринимала бы верные шаги в ответ на действия публики, является на сегодняшний день самой важной нерешенной экономической проблемой.

Рассмотрим в упрощенной форме деятельность банка. Банк дает деньги в ссуду, берет проценты и живет этим. Чем больше люди нуждаются в деньгах, тем лучше. Чем больше в обращении денег, тем больше остается банкам. Далее, банк выступает посредником и гарантом во всех экономических взаимоотношениях между самыми различными субъектами -- индивидами, организациями, государствами. Все сделки, договора, переводы денег от одного субъекта к другому проходят через банковские операции, и чем больше таких сделок и договоров, тем больше операций выполняет банк и тем больше доходность банка. В принципе, банк заинтересован во-первых, в тотальном участии всего населения в денежном взаимообмене через банки и, во-вторых, в интенсификации этого обмена, увеличении кратности ежедневных операций. Как результат этих усилий происходит накопление банками огромных сумм, что влечет актуализацию третьей проблемы: поиск субъектов, нуждающихся в займах и кредитах или принудительное формирование таковых. Короче говоря, куда и как пустить деньги в рост.

Говоря проще, если в обществе какие-то взаимоотношения между людьми или организациями не опосредованы деньгами, то тем хуже для банка. Если подарки родителей детям или взаимные дары супругов не прошли через банк, то он потерял свои проценты. В идеале, каждый контакт между людьми, который не сопровождался подсчетом и переводом денег через банк, это утерянная банком возможность заработка. Но чем больше отношения между людьми опосредованы деньгами, тем лучше.

Но при этом, если банк является полностью частным учреждением, контролируемым обществом, то он может корректировать свой голый интерес, подчиняясь общим социальным законам и не желая терять репутацию у публики. Он склонен строить взаимоотношения партнерства, помогать общинам и проявлять иную социальную активность. Но как только банк поддержан государством, или стоит над государством, он теряет всякий интерес к населению, кроме одного пункта -- взимания процентов. Что его мотивирует, так это короткие, быстротечные выгоды от банковских процентов, от стоимости ценных бумаг и т.д., с оглядкой на социополитические факторы.

Л. Мизес (1, с. 61) обобщил эти наблюдения в своей теории. В соответствии с ней, в условиях свободной банковской системы колебания денежной массы могут быть в значительной степени сокращены, хотя и не устранены полностью. При этом такая система частных коммерческих банков, не поддержанных государством, дает по сравнению с централизованной системой гораздо меньше простора для совершения манипуляций с деньгами.

Анализируя обстоятельства, сопутствовавшие возникновению большинства монополий в США, В. Смит (2) обнаруживает, что самые первые из них были порождены политическими факторами. Создание монополий было тесно связано с чрезвычайными ситуациями, в которых оказывались государственные финансы. Никаких экономических причин в пользу разрешения, либо запрещения свободного допуска в сферу эмиссионной деятельности в те годы не существовало, да и не могло существовать в принципе. Однако, однажды появившись на свет, монополии не торопились исчезать -- они продержались вплоть до, да и после того момента, когда экономическая целесообразность их существования была наконец поставлена под сомнение. Вердикт, вынесенный в результате дискуссий о судьбе эмиссионного бизнеса, оказался в пользу единообразия и монополии, а не конкуренции. После этого превосходство централизованной системы над ее альтернативой превратилось в догму, никогда более не подвергавшуюся обсуждению, а выбор в ее пользу при создании всех последующих центральных банков уже не вызывал ни вопросов, ни комментариев.

Именно монополия эмиссионной деятельности послужила тем источником, из которого современные американские частные банки почерпнули свои важные функции и отличительные черты. Контроль за состоянием золотых резервов банковской системы, без сомнения, должен сопровождать эмиссионную монополию. Хранение значительной части банковских денежных резервов также связано с этим фактором: банкам, разумеется, удобно хранить свои неиспользуемые средства в центральном банке. Однако они могут с чистым сердцем доверить свои резервы одному-единственному внешнему институту только в том случае, когда они полностью убеждены, что этот институт сможет при любых обстоятельствах вернуть их, причем в форме, которая будет принята общественностью. Гарантией этого может служить лишь тот факт, что в случае необходимости банкноты этого института могут быть объявлены официальным средством платежа. И последнее, но отнюдь не менее важное, -- это то, что контроль над эмиссией банкнот дает центральному банку власть и над общей кредитной ситуацией.

Таким образом Федеральная резервная система США как объединение частных банков, превратившееся в Центральный банк, не является естественным порождением развития банковского бизнеса. Напротив, центральные банки насаждались извне волей государства. Именно этот факт стал причиной разительных отклонений в развитии общей структуры денег и кредита, которые проявились в условиях централизации, по сравнению с тем, что произошло бы при свободной системе в отсутствие государственного протекционизма.

Для подавляющего большинства вмешательство государства в банковскую сферу стало настолько неотъемлемой частью общепринятой системы, что предложения об отказе от него вызвало бы удивление. Одним из результатов такого отношения стало то, что банковская сфера отвоевала себе исключение из правил о неплатежеспособности, принятых в других областях бизнеса и гласящих, что за ликвидацию компании необходимо платить. Важно также заметить, что поскольку законы о банкротстве почти никогда не применялись с необходимой скрупулезностью в отношении банков, вряд ли можно утверждать, что практический опыт свидетельствует о неприменимости свободной конкуренции в банковской сфере (В. Смит).

Таким образом ключевое значение банка в его американском варианте в том, что он отделяет людей от их условий жизни. Он сокращает их права и возможности. Он огораживает их друг от друга, проводит разрознивание общин, отделяет людей всюду -- от Индии, где Всемирный банк финансирует плотины, вызывающие тревогу миллионов крестьян, до Великобритании, где рабочие лишаются социальных выплат.

Он отделяет людей от своего же социального богатства, которое не кооптируется рынком. Во многих странах Юга -- Малайзия, Индия, Китай -- фермеры обкладываются денежным налогом, который вынуждает их вместо выращивания урожая, думать о том, как использовать часть земли для получения денег. Другой пример: во многих странах Юго-Востока, где разводят креветок ТНК создают огромные бассейны соленой воды и лишают пресной воды жителей, засолонивая их земли. В результате эти люди оставляют свои земли, становясь мигрантами, или организовывают сопротивление.

Конечно, процесс глобализации развивается не столь спонтанно. Правительства западных стран, прежде всего США и Англии, после 70-х годах в тесной связи с мощными корпоративными и финансовыми группами приложили немало сил для продвижения финансовой интеграции и дерегуляции, либерализации торговли и интернационализации продукции. Каждый их этих параметров глобализации вложил немало в фундаментальные параметры аккумуляции банковского капитала.

Глобализация расширяет сферу конкуренции, увеличивая давление на каждое национальное общество для подъема производительности и стандартов продукции, уменьшения затрат и др. А главное, она реализует мечту банка -- осуществляет интенсификацию трудовой деятельности, которая превращается в мощные потоки денег, заливающих банковские счета. Это слепое продвижение конкуренции через континенты приносит угрозу местным культурам и локальным сетям производства и приводит к превращению в товар любого аспекта социальной жизни. Царь Мидас осуществил свою мечту. Все, к чему ни притронется его рука, ведомая глобализацией, превращается в золото.

Таким образом, с каждой копейки, которая вертится в обороте, банк имеет свои деньги. Прямой интерес банков в том, чтобы люди не имели более тесных и более дружественных отношений, которые могли бы затормозить денежные отношения. Взаимная бескорыстная помощь людей друг другу катастрофична для банка. А самое большое несчастье для банка -- это бартер, которого банк боится больше всего на свете. Бартер делает ненужным деньги. Здесь под бартером мы понимаем взаимообмен товарами, дарами, взаимопомощь, не опосредованные банковскими расчетами. (Мы оставляем в стороне клиринговые расчеты, так как они немногим отличаются от обычных денежных взаимозачетов).

Казалось бы в наше время бартер уже не грозит банкам, однако опасность появилась там же, где банк снимал большие прибыли. В электронной коммуникации. Сегодня множество больших корпораций, пока тесно связанных с банками, предлагают свои частные валюты. Это электронные единицы, сравниваемые либо с долларом, либо с унцией золота, на которые пересчитываются покупки клиентов через интернет. Сегодня в США практически можно изъять из обращения доллары и никто может этого не заметить. Условные единицы как подлинное средство обмена между товарами обесценили деньги как товар.

Но пойдем дальше, тем более, что позволяют все технические возможности, и предположим, что вы заинтересованы в привлечении внимания людей к своим услугам и вы достаточно большая компания, чтобы обеспечить необходимое разнообразие товаров для жизни. Тогда на счетах своей компании вы вводите условные единицы, в которых подсчитывается приход и убыль, и все расходы, в том числе и зарплата, которая может оприходоваться товарами вашей фирмы и оплата клиентов и взаимоотношения с поставщиками, если они согласны вступить в заслуживающую доверия фирму -- все может оцениваться в ваших собственных условных единицах, имеющих по отношению к доллару или золоту плавающий или стабильный курс. Далее, вы вводите на сайтах вашей фирмы безденежный обмен товарами и услугами для всех жителей земли со всеми своими субъективными оценками стоимостей товаров или своих услуг и вводите выравнивание стоимостей. В результате, каждый житель земли имеет какой-то счет на этом сайте, который либо позволяет, либо препятствует ему участвовать в дальнейшем обмене.

Конечно, вы становитесь злейшим врагом банка, который будет проводить через законодательные органы положения о незаконности таких операций. На чью сторону станет государство, будет ли оно защищать частные интересы, или общественные, зависит от сознательности и грамотности граждан. Конечно, неплохо если эта компания оказывает бартерную помощь населению и вместо оплаты налогов деньгами строит, например, здания, или отдает товарами.

Таким образом, всегда можно найти неантагонистический способ взаимодействия между оппозициями, питающими и катализирующими друг друга. А главное, это то, что обе оппозиции должны сосуществовать, не истребляя друг друга, и вопрос только в равновесии между ними, как равноправными институтами общества.

Далее в сборнике мы покажем возможность математического моделирования взаимодействия таких пар оппозиций.

Литература

1. von Mises L. Geldwertstabilisierung und Konjunktuipolitik. Munic. 1948.

2. Cмит В. Федеральная резервная система. США.

4. Политический аспект глобализации -- симметрия угроз

С середины 80-х годов начался и постепенно ускоряется процесс кардинального изменения глобального баланса сил в общепланетарном масштабе. Система международных отношений вступила в сложнейший, чреватый конфликтными противоречиями переходный период, который характеризуется следующими основными долгосрочными тенденциями: тотальная глобализация мировой политики, являющаяся следствием прежде всего глобализации экономических процессов, средств связи и коммуникаций. Масштабы проблем, стоящих перед отдельными странами, сегодня таковы, что их невозможно решить, опираясь только на собственный внутренний потенциал. Перераспределение мировых ресурсов и изменение условий доступа к ним становятся для ведущих мировых стран важнейшими факторами внутренней стабильности и разрешения внутренних проблем.

Как реакция на усиление политического аспекта развивается регионализация в глобальном масштабе, которая характеризуется усилением значимости местных региональных (экономических, этнических, культурных, политических, экологических и т.д.) интересов по сравнению с общегосударственными, ростом конфликтной напряженности, кризисом традиционных государственных структур, появлением новых субъектов международных отношений.

Падает популярность цивилизации, основанной на модели массового потребления, удовлетворения нужд и желаний масс. В свою очередь, регионализация ведет к тому, что возрастает неопределенность и неуправляемость глобальных процессов, что выражается, в частности, в деградации таких институтов как ООН, НАТО, СБСЕ и т.д. Резко усложняются правила глобального геополитического взаимодействия. Коалиционные связи даже между традиционными внешнеполитическими партнерами заметно слабеют; постепенно складывается неустойчивая ситуация геополитического многообразия. Многополярность возникает как на глобальном уровне между основными мировыми центрами силы (Северная Америка, Западная Европа, КНР, Япония, в перспективе АСЕАН), так и в регионах «второго порядка» (Ближний Восток, Южная Азия, Каспийско-Черноморский регион, Балканы) с образованием «сетки» региональных балансов. При этом между глобальными центрами силы отсутствуют четкие границы, в частности, характерно их экономическое взаимопроникновение как важнейший элемент взаимодействия между ними.

Степень, в которой частные субъекты вторгаются прямо в мировую политику, увеличивается с течением процесса глобализации. ТНК и негосударственные организации часто выполняют задачи, которые раньше отводились государству. Но при этом те области и сферы деятельности, которые раньше были общественными, теперь быстро коммерциализируются. Эта приватизация мировой политики есть противоречивый и фактически неисследованный аспект глобализации. Ведет ли он к расширению участия граждан в политике или усиливает роль частных привилегированных клубов? Какой эффект будет иметь такая тенденция не только в отношении гласности, прозрачности и подотчетности политиков, но и в эффективности мировой политики? Роль мега-медиа и большого бизнеса в политике трудно переоценить: практически все вопросы мировой политики так или иначе решаются с подачи мирового бизнеса. Частные политические форумы, проводимые в рамках ООН, также влияют на судьбу человечества. Сильно и влияние частных рейтинговых агенств, функционирующих внутри международных финансовых систем, объясняющих гражданам, за кого они должны голосовать.

Даже в области безопасности, сфере первейшей государственной суверенности, вырос значительный мировой рынок, в которой частные агенства устанавливают свои правила обслуживания. Будет ли скоро безопасность только по приобретенной карточке клиента?

Эта тенденция к приватизации пока не встречает серьезных препятствий, скорее, коммерческие интересы бизнеса удивительным образом сочетаются с подходами государственных и международных организаций, что позволяет им приходить к согласию между собой, например, в установлении стандартов защиты окружающей среды, или условий частного и общественного партнерства. Такие сдвиги в мировой политике будут создавать прецеденты для возможностей поиска более справедливых и эффективных решений глобальных проблем.

Однако тем не менее этот вопрос должен быть поставлен шире: какие условия должны быть созданы для того, чтобы преимуществами глобализации могли воспользоваться все, а проблемы и трудности, которые она создает, были бы более терпимыми? Какие шаги должно глобальное общество предпринять, для того чтобы сопротивляться дальнейшему давлению приватизации результатов глобализации?

Видимо ближайшим ответом на развивающуюся глобальную конкуренцию будет международная экономическая регуляция как общественный, а не частный ответ на это давление.

Что могут сделать политики, чтобы задержать это подчинение частным условиям глобализации? Как можно осуществить эту экономическую регуляцию в условиях мировой конкуренции? Ригидный экономический либерализм повидимому пришел к своему концу в разрушительном подчинении общества частному бизнесу. В то же время государственный протекционизм блокирует преимущества в развитии и процветании, которые должны быть результатом свободной торговли. Международные соглашения не выполняются ввиду неожиданно разрастающихся эгоистических интересов национальных государств. Но национальное государство как единовластный субъект уже пережило свои дни, хотя и не видно, кто мог бы заменить его.

Ясно, что необходима новая система связей, система координации и информационных взаимодействий, которая связала бы экономических субъектов и различные политические центры, придав согласованность разным уровням принятия решений как внутри, так и вне политических систем.

Если политики не найдут срочных ответов на эти проблемы глобализации и если демократические институты не будут радикально перестроены или скорректированы, то силы сегодняшних процессов и обстоятельств ввиду своей внутренней динамики могут уничтожить важные достижения последних нескольких десятилетий. Стоит задача открытия путей для общественно значимого влияния на мировое общество и преодоления его настоящего тупикового развития.

Но в каких направлениях должны изменяться институты и социальные правила? Кто является агентом этих изменений?

Глобализация не обязательно должна вести к политической и экономической стандартизации. И необязательно должна доминировать неолиберальная парадигма освобожденного капитализма. Новый подход к этим социальным, политическим, экономическим проблемам состоит в пересмотре задач государства, в создании новых форм разработки политики и международного сотрудничества. Вместо неуклонного проведения в жизнь неолиберальной теории стоит прислушаться к запросам и нуждам каждой локальной единицы -- города, района, округа и т.д. Их видение собственных проблем должно стать кирпичиком в расширяющейся матрице политических взаимоотношений. Более того, сами эти локальные единицы выходят на уровень международного сотрудничества с аналогичными территориями других стран. Международные отношения предельно демократизируются, достигая уровня народной дипломатии. Повышается и значимость индивидуального участия в мировой политике. Глобализация приобретает и ярко выраженный социокультурный и социополитический аспект.

А далее необходимы координация и взаимодополнительное сотрудничество между государственной политикой и глобальным управлением. Уже нет больше простых и готовых решений, типа неплодотворных догм: больше рынка или больше государства. Общества должны быть готовы к реформам.

Государства многих стран оказались не готовы к такому мирному вторжению новых идей, способов торговли и экономического давления. Одни из государств заняли оборонительную позицию, поддаваясь страхам своих граждан перед растущей безработицей и свертыванием своего неэффективного хозяйства. Другие смело пошли на введение рыночного законодательства и открыли двери финансовым инвесторам, достигнув в кратчайшие сроки экономического расцвета. Но и для тех и других остро стал вопрос о роли государства и его главных функциях.

В своих истоках понятие национального государства предполагало продвижение национальной идеи как части общечеловеческого стремления к саморазвитию, самосовершенствованию. Создать национальное государство -- означало усилить культуру, народ, дать новые возможности обществу. Первое современное национальное государство было установлено во Франции Людовиком Х1 и в Англии королем Генрихом V11. Нужно также заметить, что начиная с 1500 года и до гражданской войны в США 1861-65 годов, фактически все войны в Европе были развязаны феодальными кругами, такими как Венецианская финансовая олигархия, которая искала путь обратно к форме преднационального государства и глобализированного общества, которое существовало до 15 века, до эпохи Ренессанса (таковыми были, например, религиозные войны 16 и 17 века, оформившие Священный Союз Меттерниха). Или же эта олигархия была против попыток установить в Европе нацию-государство, смоделированное по образцу Американской конституционной республики.

Окончательное формирование понятия национального государства в Х1Х веке привело к тому, что данное понятие в ХХ веке рассматривалось как некая данность, доминирующая категория при изучении политической жизни. Таким образом, сам этот феномен имеет историческое происхождение, окончательно формируется лишь к началу ХХ века и уже в 1944 г. начинает подвергаться пересмотру.

To, что рассматривалось как тенденция в период окончания второй мировой войны, выступает как свершившийся факт в начале 21 века и именно как следствие процессов глобализации, когда констатируется уже не просто необходимость реформирования государства, но его «упадок». Жизнедеятельность граждан более не замкнута в границах территории государства, «когда мобильность населения и экономики делает нонсенсом любые географические демаркации». По мнению Гуэхенно Дж. пространственная солидарность, как основной признак современного национального государства заменяется постепенно солидарностью временных групп интересов ( см. напр., 1, с. 112, 118). В первую очередь, естественно, речь идет об экономических интересах ТНК, которые рассматриваются как возможный преемник государства. При этом особенностью данного этапа развития ТНК является их стремление организовать свою деятельность в сфере мировой политики аналогично деятельности внутри корпорации. (Особенности поведения и организации структуры ТНК см. например, 2, с. 23-24; 3, с. 138).

Однако существуют и другие варианты трансформации государств. В частности, Омаэ К. вместо понятия «nation-state» предлагает использовать понятие «region-state» или «государство-регион», которое связано с возникновением единых экономических единиц в рамках определенного региона. Он может включать в себя как трансграничные региональные образования, так и просто кварталы города, динамично развивающиеся и определяющие уровень экономического развития государства в целом. В результате это выводит нас на новый уровень политической активности, где основную роль начинает играть отдельный индивид. Это проявляется в двух плоскостях: с одной стороны, из-за наличия множества конкурирующих регионов жизнь выступает как «…универсум возможностей, в ней все зависит от индивидуальных решений» (4). То есть в экономике, как и в политике, мы имеем дело с игрой, с незапрограммированным результатом. А с другой стороны, мы сталкиваемся с феноменом индивидуального потребителя, который получив больший доступ к информации, сам определяет свой выбор в покупке любого товара, в том числе и политического, причем кто является страной-производителем уже не играет такой роли, как раньше.

Аналогично, губернатор префектуры Осака Ота Фусаэ утверждает, что: «С началом нового века мир вступает в эру всемирного взаимообмена и конкуренции между нациями и предприятиями… Я буду стремиться, чтобы Осака стала мировой ареной, на которой люди и предприятия смогли бы самореализовываться в масштабах всего мира, не ограничивая себя только Японией».* Аналогичные ноты мы видим и в высказываниях экс-премьер министра Японии Рютаро Хасимото: говоря о проблемах мировой политики и сложностях во взаимоотношениях Японии и России, он указывает, что «…мы вступили в эпоху, не признающую границ», и хотя отношения между Японией и Россией анализируются в его докладе на уровне дипломатических контактов, предполагается, что «в условиях таких взаимоотношений обмены на негосударственном уровне являются исключительно важными».**

Повышается внимание и к роли граждан, поскольку сама проблема международной безопасности связывается с позицией индивидов: «…в человеческих умах лежит идея противостояния интересов и конфронтации», хотя особое внимание здесь все же уделяется позиции политического лидера: «…возможность преодоления противостояния в большей степени зависит от того, имеют ли ответственные лица необходимое мышление, которое позволит по-новому взглянуть на широкие возможности».*

Таким образом, в данном случае государственный чиновник прямо следует доктрине интернационализации людей, которая разрабатывается японскими политологами еще с середины 80-х гг.** Подобное утверждение звучит еще более странно, если мы вспомним наше стереотипное восприятие Японии, как цивилизации, у которой все «четыре угла мира» сосредоточены под одной крышей, страны изначально закрытой.

Таким образом, речь здесь идет в первую очередь о деятельности людей, причем параллельно с этим фиксируется такой момент как выход локального сообщества за пределы национального государства, а именно желание превратить Осака в мировой центр. По сути дела уже здесь мы выходим на проблему снижения роли государства, поскольку в речи усматривается прямой призыв к тому, чтобы организовать деятельность префектуры, не ограничиваясь Японией.

Именно проблема изменения роли государства становится одной из основных тем выступлений политиков различных уровней, в частности Кардозо, который утверждает о необходимости не только сузить сферу деятельности государства, но и качественно изменить характер его деятельности, а именно «перестроить государство из модели, направленной «вовнутрь» к другой, в рамках которой экономика интегрируется в мировые потоки товаров и инвестиций»***, что по сути дела означает превращение государства в институт социализации, посредством которого происходило бы встраивание экономических и политических субъектов различного уровня в мировую политику и экономику. Для достижения этой цели предлагается произвести следующие трансформации -- создать такие условия для деятельности государства, что его функции были бы ограничены, а деятельность регулировалась бы следующими принципами: а) «…прибегать к регулированию реже и эффективнее»; б) государство должно быть способным «…мобилизовать ограниченные ресурсы для достижения поставленной цели»; в) «…направлять инвестиции в области, ключевые для повышения конкурентноспособности экономики…и на основные общественные услуги»; г) быть готовым «…передать в частный сектор предприятия, которыми он способен лучше руководить»; д) укреплять гражданское общество.*

Таким образом в результате процессов глобализации, придавших внутриполитическим тенденциям международный масштаб, происходит трансформация политической власти, смещение центров принятия решений с уровня государственных структур до уровня местных общин, а процессы мировой политики становятся похожими на административные меры по принятию политических решений, обеспечивающих успешное функционирование международных экономических организаций. Люди и предприятия стремятся самореализоваться в масштабах всего мира, не ограничивая себя одной страной, а локальные территории стараются стать узлами мировой сети. Как говорил Жан Монне по поводу европейского единства: «Мы объединяем не государства, мы объединяем людей». Чем более информирован человек, тем менее он нуждается в государстве, которое становится архаическим элементом в мире без границ. Рамки участия людей в истории и мировой политике неизмеримо расширяются. Возникают новые идентичности и сообщества, выходящие за пределы государства и претендующие на выполнение его функций.

Дополнительным фактором, пошатнувшим позиции многих стран стал перевес сил, достигнутый западными странами, и появившаяся тенденция к пересмотру мирового порядка, сформировавшегося в предыдущий исторический период (1945-1985 гг.) и закрепленного в стратификации стран по уровню потребления, месту и роли в мирохозяйственной системе, политических статусах и т.д.). Нынешний культурный, ресурсный и военный потенциал ряда стран, прежде всего бывших прежде в составе «социалистического лагеря», не соответствует их «нормативному» статусу.

Свято место пусто не бывает. США и НАТО стали неуклонно заполнять образовавшиеся бреши в политическом контроле, тем более что развращенная социализмом и коррумпированная государственная бюрократия этих стран не заставила себя долго просить об этом одолжении. Хотя, тем не менее, традиционно зазвучали речи о наступлении американского империализма и взаимное запугивание мировыми угрозами.

Перечислим эти угрозы которые гипнотически повторяются уже много лет, но нет попыток связать их происхождение именно с неолиберальным вариантом глобализации: неизбежность межцивилизационных конфликтов, формирование международной системы организованной преступности, глобализация терроризма, рост неуправляемости в развитии ядерного технологического потенциала; обострение борьбы за передел мировых природных (энергетических, зерновых, водных, минеральных) ресурсов; усиление информационного доминирования США; возрождение особых региональных конфликтов, отражающих межблоковые, межцивилизационные, межкультурные противоречия и т.д.; смена идеологического «образа врага» СССР на образ России, несущей реальную угрозу (Россия как глобальный развивающийся дестабилизирующий фактор, как постоянная потенциальная угроза из-за неуправляемой криминализации, возможности гражданской войны и т.д.).

В этих угрозах просматривается аналогия с периодом первой волны глобализации, когда была развязана первая мировая война, персонально оркестрованная королем Британской Империи Эдуардом VII. Британскую Империю пугала мирная кооперация между США, Францией, Германией, Россией, Японией и Китаем, ведомым Сунь Ят Сеном и его республиканцами. Она рассматривала эту кооперацию как геополитическую угрозу и стремилась ее разрушить во чтобы то ни стало.

Во все времена задачами государства были старания решать подобные проблемы, а не только запугивать ими свое население. Если оно неспособно их решать, то альтернативы уходу нет.

Критика подобных государств оказывается к месту, стимулируя гражданское сознание и питая идеями не потерявших надежды и не опустившихся до предательства граждан, инициирующих самоуправление как иную форму государственного устройства.

Образцом декламации иного рода угроз, исходящих теперь со стороны США, но довольно характерных по своей симметричности, является следующий документ.

Чтобы хоть частично ослабить томящую неопределенность граждан перед грядущим будущим, Национальный разведывательный совет Соединенных Штатов опубликовал результаты своего исследования проблем, ожидающих человечество в целом и единственную сверхдержаву, в частности, в течение ближайших 15 лет. Этот документ изложен на 68 страницах и озаглавлен так: «Глобальные тенденции на 2015 год. Диалог с неправительственными экспертами о будущем». В разработке «Диалога» приняли участие все подразделения американской разведки, научные учреждения, мозговые тресты и частные корпорации. Исследование предназначено для принятия правильных решений во внешней и внутренней политике страны как нынешней, так и последующими администрациями.

Этот документ, разрабатывавшийся на протяжении полутора лет, построен по принципу «двух сценариев» -- оптимистического, желательного, и пессимистического, нежелательного, но, вероятно, неотвратимого.

Так, в документе говорится, что в течение этого пятнадцатилетия Штаты будут сохранять свое ни с кем не сравнимое положение в области экономики, технологии, военной техники и дипломатического влияния.

При этом отчет говорит о «ключевых неопределенностях» в течение рассматриваемого периода, для США в глобальном масштабе, называя ими Китай, Россию, Ближний Восток, Японию и Индию.

В отношении стремления к глобализации экономики, в соответствии с первым, оптимистическим сценарием, «положение Соединенных Штатов в 2015 г. будет весьма прочным. Мировая экономика, движимая информационной технологией, крайне благоприятна для США. Главной задачей будет решение проблемы негативных эффектов глобализации -- как вести себя со странами, оказавшимися вне процесса развития, особенно в районах вроде Ближнего Востока».

Иное развитие событий показывает альтернативный сценарий. Глобализация может разделить государства мира на преуспевающих и нищих, и в этих последних грозно начнут проявлять себя «неоправдавшиеся надежды, горечь неравенства и связанные с этим внутренние беспорядки», особенно опасные на фоне расширения организованной преступности и распространения оружия массового уничтожения.

В международной политике, говорится в исследовании, весьма возможен «неофициальный геостратегический альянс» между Китаем, Россией и Индией -- для противовеса американскому влиянию в мире.

Возможен также развал союза между США и их европейскими партнерами как результат всё обостряющихся торговых конфликтов и разного понимания системы глобальной безопасности.

На горизонте маячит образование международного террористического объединения, «направленного против Запада и имеющего доступ к химическому, биологическому и даже ядерному оружию».

Крайне опасны непредсказуемые антиправительственные выступления на Ближнем Востоке, порожденные низким уровнем жизни в большинстве арабских стран и провалом израильско-палестинских переговоров.

Документ считает создание Палестинского государства неизбежным, и наиболее вероятным видом его отношений с Израилем, предсказывают эксперты, будет «холодный мир». Точно так же предвидят они упадок экономического влияния Японии и «борьбу России на всех фронтах по мере того, как она будет смещаться к авторитарному правлению».

Демографическая часть документа в весьма тревожных тонах описывает картину мира в 2015 году. Население Земли возрастет с 6,1 до 7,2 миллиардов. 95% этого роста придется, во-первых, на развивающиеся страны и, во-вторых, на города. Вследствие этого население крупнейших городов мира (с населением более 10 млн. чел.) удвоится и будет составлять в сумме 400 миллионов человек.

«Указанные демографические тенденции, глобализация рабочей силы, политическая нестабильность и энергетические конфликты приведут к глобальному перемещению людских масс, -- говорит документ. -- Уже сейчас легальные и нелегальные иммигранты составляют более 15% населения в более чем 50 странах. К 2015 году эти показатели резко возрастут, увеличивая социальные и политические трения в странах и, соответственно, меняя их национальную сущность».

Пищевых ресурсов будет достаточно для населения планеты в целом, но многие районы будут страдать от голода из-за политических распрей, войн и неправильного распределения продуктов. Потребность в энергии возрастет на 50%, но она будет успешно покрываться: 80% нефти и 95% природного газа лежат нетронутыми.

Намного хуже будет обстоять дело с пресной водой. Во-первых, три миллиарда человек уже сейчас живут в странах, ощущающих недостаток воды, -- в основном, в Африке, на Ближнем Востоке, в Южной Азии и северном Китае. Во-вторых, более 30 государств из имеющихся 191 получают более трети необходимой им воды вне своих границ. Поэтому нехватка воды чревата политическими и военными конфликтами.

Особенно серьезно исследование относится к совершенно реальной угрозе распространения терроризма, подстегнутого, в частности, описанными выше причинами, и направленного, в основном, против Соединенных Штатов. Плюс более или менее свободный доступ как террористов, так и «стран-парий» к оружию массового уничтожения.

Возрастающая угроза ракетного удара по США, говорится в исследовании, предполагает более вероятным использование ракет ближнего и среднего радиуса действия, нежели межконтинентальных ракет. Используемые ракеты будут, в основном, запускаться с поверхности земли, с военных кораблей или во время проведения специальных секретных военно-разведывательных операций.

Отчет предсказывает также применение террористами или инсургентами химического и бактериологического оружия внутри США или на территориях их союзников. При этом применяемое оружие и техника его использования будут непрерывно совершенствоваться, а число жертв атак -- непрерывно возрастать. Проблема эта будет усложняться еще тем, что число актов террора со стороны враждебных Америке государств снизится за счет смены в них политических режимов, но зато резко возрастет «независимый» терроризм, с которым намного труднее бороться. В этой связи отчет настоятельно призывает новую администрацию уделять самое пристальное внимание вопросу безопасности государства.

Роль сверхдержавы, вмешивающейся в региональные конфликты на стороне одних против других, будет действовать как сильнейший раздражитель и на нынешних, и на потенциальных противников, порождая и дальше нападения на американские базы и интересы, как за рубежом, так и на территории США. Эти противники -- главари наркобизнеса, террористы и зарубежные инсургенты -- не станут, естественно, искать встречи с американскими вооруженными силами лицом к лицу. Вместо этого они будут прибегать к такого рода политической и военной стратегии, которая не даст прямого повода американцам использовать силу. Если же сила будет все-таки применена, ей будет противопоставлена тактика бесконечных «точечных ударов», ведущая к ослаблению морального духа, тактика втягивания американцев в новые конфликтные ситуации, а также перенесение операций непосредственно на территорию США.

Часть потенциальных противников Америки, перенесших враждебные действия на ее землю, будут ставить своей целью разрушение инфраструктуры -- коммуникаций, транспорта, финансовых операций, энергетической системы. Эти цели, считают эксперты, будут осуществляться как «по старинке», т.е. физически, так и на уровне века: электронными атаками, разрушающими взаимосвязь элементов инфраструктуры, и кибернетическими атаками, разрушающими государственную компьютерную сеть. При этом иностранные правительства и индивидуальные группы постараются как можно полнее использовать такого рода уязвимость, применяя оружие обычного типа, разведывательные операции и даже оружие массового уничтожения. По ходу времени, такие атаки всё меньше будут связаны с оружием и всё чаще будут производиться через компьютеры: профессионализм атакующих будет непрерывно повышаться, и для подобных операций потребуется весьма небольшое число таких профессионалов. Будет использована также новейшая техника, такая, как лучевое и электромагнитное оружие.

Документ особо подчеркивает большую угрозу, которую будет представлять развитие передовой высокоточной технологии. «Успехи науки и техники представят для нашей национальной безопасности проблему, характер и масштаб которой трудно себе представить. Непрерывное увеличение нашей зависимости от компьютерных сетей, делает самые уязвимые американские инфрастуктуры наиболее привлекательной целью. Уже сейчас наша компьютерная сеть легко пробивается специалистами этого дела, а в дальнейшем эта тенденция проникновения в наши святилища увеличится, становясь все более избирательной и анонимной».

К этому следует добавить и операции чисто психологического характера: пропаганду и сознательную дезинформацию. Наиболее традиционный прием -- распространение слухов о наличии у противника оружия, качественно значительно превышающего американское, -- это должно предотвратить применение оружия американцами и вызвать в Штатах протесты против применения оружия вне пределов страны.

Кибернетические атаки могут расстроить военные компьютерные сети в период посылки американских войск в зоны конфликтов, посеяв неразбериху и хаос. Такого рода программы уже сейчас разрабатываются многими странами, хотя немногие из них успеют создать необходимое оборудование к 2015 г. Но это лишь вопрос времени, говорится в отчете.

Антиамериканский терроризм будет, в основном, питаться за счет этнических, религиозных и культурных конфликтов. Террористические группы будут продолжать искать пути к нападениям на расположения американских войск за рубежом и на дипломатические представительства. Постоянной целью будут также американские компании и американские граждане. Наибольшую угрозу будут представлять террористы, базирующиеся на Ближнем Востоке и Юго-Восточной Азии.

В документе рассматриваются также глобальные тенденции, касающиеся внешней политики в свете американских интересов.

Риск военных столкновений будет зависеть от изменений состояния и характера вооружений в регионах.

В Южной Азии, например, этот риск будет весьма высоким на протяжении всего рассматриваемого периода. Индия и Пакистан склонны к ошибкам в политических расчетах и будут поэтому наращивать свои ядерные и ракетные мощности.

Говоря о будущих возможных конфликтах, отчет фокусирует внимание на Китае, мощь которого возрастет в результате роста его экономических и военных возможностей. С другой стороны, политическое, экономическое и социальное давление внутри Китая может стать стабилизирующим фактором, вынуждающим правительство больше внимания уделять внутренним делам и воздерживаться от конфликтов в регионе.