Глобализация и моделирование социальной динамики

Каким образом выстроена иерархическая пирамида мирового бизнеса? Кто, какие деньги и на чем зарабатывает в международном бизнесе? Кто в нем доминирует? Прямую информацию об этом получить невозможно, но в социологическом плане можно указать на ряд слоев, определяющих профиль элиты. Вершину пирамиды в современной мировой экономике занимают лица и корпорации, которые выявляют и организуют решение новых проблем для всех участников глобального рынка. Второй уровень предпринимательской иерархии занимают те, кто производит символы, стили поведения, образы жизни, стандарты потребления и продукты массовой культуры. Мощь Америки начинается с Голливуда и с Си-Эн-Эн, т.к. именно они формируют сознание, определяя и подсказывая, кому, что и как покупать, кому и что носить, как жить. Третий уровень составляют ученые и специалисты, которые находят новые решения или пробивают новые пути запущенной в общество модели; они формируют творческую элиту общества. Четвертый уровень занимают консультанты и специалисты по вопросам инжиниринга, менеджмента, финансов, права и т.д. Пятый уровень представлен бизнес-структурами производственного плана. А на самом нижнем уровне находятся те, кто занимается сырьевым обеспечением всего этого процесса.

Возникновение новой международной элиты и ее потребность в собственной территории, защищенной от проникновения извне, отражается, например, в унификации международных отелей, чей дизайн, вплоть до полотенец, должен создавать чувство знакомой среды во всем мире, одновременно абстрагируя эту среду от окружающей действительности. Ложи VIP в аэропортах во всем мире, мобильное персональное подключение к коммуникационным системам в любой точке земного шара, система бизнес-сервиса -- все это является частью унифицированного образа жизни новой элиты, одной международной субкультуры, идентичность которой устанавливается не в отношении какого-либо государства, но по факту принадлежности к элите международного финансово-экономического сообщества.

Понятно, что чем более комфортней становятся условия жизни элиты, тем больший страх овладевает ими при малейшей мысли о возможной потере всего этого или о грядущем перераспределении благ. Огромные деньги, вкладываемые в политическую деятельность, в создание и поддержание партий преследуют все ту же цель -- отдалить осознание чудовищной эксплуатации, совершаемой одной малой частью человечества над всем остальным населением земли.

Но кризис партий становится и кризисом демократий. В условиях, когда судьба основных государственных постов по-прежнему решается на выборах, успех тех или иных сил зависит от того, насколько эффективно им удастся организовать шоу в средствах массовой информации и насколько продвигаемая персона станет центром медиа-кампании. В современной политике никто уже не разбирается в том, что конкретно предлагает партия или движение: гораздо важнее успех на поприще имиджмейкинга или сбора компромата.

Основной конфликт нового мира -- это формирование человеком и сообществами своей идентичности перед лицом нового миропорядка. На новые условия люди и общины реагируют через поиск новой идентичности. Попытки национально ориентированных движений приведут в тупик. Элита зорко отслеживает эти движения и как правило они падают жертвой своей национальной или этнической исключительности -- всегда можно противопоставить одну «судьбоносную» этничность другой и надолго взять под контроль неутихающий конфликт между ними.

Надо искать иные пути и при сложности нашего мира эти пути должны совмещаться с основными правовыми нормами. Это должны быть легитимизирующие идентичности, совмещаемые с вечными ценностями. Концепция «гражданского общества» недолго прослужила в качестве путеводной нити. По мере того, как накопление капитала и распределение власти проходит помимо традиционных институтов, гражданское общество теряет центральную роль в общественной жизни, уступая ее другим формам идентификации.

Сопротивление навязанному элитой сетевому управлению может носить самый разный характер и строиться по разным моделям. Организм глобальной экономики настолько сложен и трудно контролируем, что вряд ли лучшими способами избавиться от ее негативных влияний будут уклонение (сецессия) с последующей перестройкой общества, например, как предлагают либертарии, или ожидание грядущего мессии, как спасения от апокалипсиса или хотя бы от неопределенности, которая для человека непереносима.

Литература

1. Kavaljit S. The Globalisation of Finance. London, 1998.

8. Глобализация и судьба государства: взгляды либертариев

Процесс глобализации, как он предстает в своей сегодняшней фазе, сопровождается развитием соответствующей идеологии. Отмеченная закономерность уменьшения роли государства получила развитие в трудах многих западных политологов. Но особенно остро и радикально критикуют государство представители либертарного направления. Складывается впечатление, что, желают они того или нет, но их отрицание позитивной роли государств прокладывает пути глобализации как процессу построения безгосударственного глобального общества. Основной тезис этой статьи состоит в том, что либертаризм, являясь продуктом процесса глобализации, последовательно и радикально разрушает сложившиеся представления о государстве, усиливая значимость над- и внегосударственных образований, но в то же время он предлагает интересные и оригинальные модели глобального общества, снимающие противоречие между государством и обществом. Движущие мотивы течения либертариев связаны с мощным процессом перестройки всего мирового порядка и с необходимостью нового подхода к организации совместной жизни человечества. Большую роль в становлении либертариев как самостоятельного идеологического течения играет продолжающаяся борьба между транснациональными корпорациями и государственной организацией обществ. Анализируя современные мировые процессы можно выделить ряд сил, поддерживающих развитие и распространение либертарных идей. Это прежде всего,

а) мощные транснациональные корпорации, заинтересованные в устранении государственных барьеров и в проведении политики Всемирной Торговой Организации (ВТО). Прокламируемое либертариями умаление роли государственных институтов приведет и приводит к возвышению международных или глобальных институтов, берущих на себя функции защиты и охраны порядка, причем выступающих как единый консолидированный механизм. Более конкретные и тесно сотрудничающие с населением институты заменяются на более абстрактные, отдаленные от национальной специфики глобальные нормы, поддерживаемые функционирующими на частной основе судами или частными армиями.

б) Далее, это имперские тенденции США, тиражирующие односторонний либертаризм, допускаемый только в отношении к другим государствам.

в) В третьих, это различные этнические и национальные группы, дисперсно расселенные в разных государствах, игнорирующих национально-культурную специфику этих групп и провоцирующих таким образом их негативную реакцию на государство.

г) И, в четвертых, катализатором таких идей является само государство, предавшее интересы своего народа и ставшее марионеткой в руках частных сил.

8.1 Социально-политические идеи либертариев

В последние годы в политической жизни стран Запада, особенно, США активизировались представители особого течения в социально-политической мысли, которые называют себя либертариями. Истоки и основные идеи либертариев тесно связаны с общим для них и классического либерализма наследием, среди исторических фигур которого -- Дж. Локк, Д. Юм, Дж. Милль, а также представители русского анархизма, например, П. Кропоткин, М. Бакунин и др., а среди современных авторов -- Л. фон Мизес, Ф. Хайек, Д. Фридман, М. Ротбард и др.

Но в своих выводах и размышлениях о роли государства и важнейших институтов современного общества либертарии ушли дальше своих предшественников и пришли к радикальным, а порой и парадоксальным суждениям, которые тем не менее способствовали распространению их идей среди довольно широкого круга западной интеллектуальной публики. Их взгляды и платформы берутся на вооружение и политическими лидерами. Как указывают сами либертарии, многие из их взглядов, которые скептически, а порой и негативно воспринимались политической аудиторией, были успешно реализованы в политике некоторых стран и, в первую очередь, Соединенных Штатов. Например, и администрация Рейгана в США и правительство М. Тетчер в Великобритании широко использовали либертарные взгляды и либертарную риторику в своих атаках на национализированную промышленность, государственное управление и социальные программы, в том числе и помощи бедным. Их экономическая политика и упор на приватизацию целиком диктовались либертарной верой в спасительную силу свободного рынка (маркета).

Эти концептуальные успехи позволили либертариям все более активно и настойчиво популяризировать свои взгляды среди населения и политического истеблишмента. Как политическая организация партия либертариев была создана в 1972 году и с тех пор регулярно участвовала в президентских выборах. Сегодня -- эта третья партия в США по численности своих членов, несколько сотен представителей которых занимают официальные позиции в политической структуре страны.

На последних президентских выборах в США их кандидат Гарри Браун получил около 383 тысячи голосов, что составляет 0,4% от общего числа голосов. В то же время в этой президентской гонке Браун получил на 100 тысяч голосов меньше, чем в 1996 году, хотя опросы предсказывали ему даже 1,6% голосов. Представители партии либертариев в Конгрессе США получили в целом 1,66 миллионов голосов, что составляет наибольший общий объем голосов, полученный когда-либо третьей партией Америки. А всего по стране, по крайней мере, 3,3 миллиона избирателей голосовали за кандидатов этой партии.

Что более характерно, среди авторитетных теоретических оценок и мнений в США доминировали именно мнения и оценки этой партии. Интерес к идеям либертариев растет, обсуждение их позиций можно встретить и в самых обыденных контекстах американской жизни -- в семьях, компаниях, не говоря уже об университетской или политической аудитории. В российской печати о либертариях писали К.С. Гаджиев (19) и В.В. Согрин (46), Т.А. Алексеева(2). Отдельные положения либертарной программы анализируются в работах В.А. Найшуля, А. Илларионова, С. Матвеевой, А. Левенчука, А. Кара-мурзы, Р.И. Капелюшникова. Обычно либертарии редко дифференцируются от более известных нам либералов. Тем не менее, хотя основные взгляды и теоретические позиции либертариев изложены в работах Л. фон Мизеса, Ф. Хайека, М. Ротбарда, Д. Фридмана, которые входят в круг представителей и либеральных течений мысли, сегодня либертарии конституируют себя как противоположные либерализму направления и, отмежевываясь от последнего, довольно жестко его критикуют.

В самом кратком изложении суть их взглядов можно выразить в следующем: тотальная критика насилия в обществе, полное отрицание осуществления какого бы то ни было принуждения по отношению к гражданам общества, акцент на свободно формируемых ассоциациях граждан как основном элементе самоуправляющегося общества, преобладание рыночных отношений не только в экономической, но и в социальной, и политической жизни обществ. Самая главная их позиция в ключевом для общества и социальной науки вопросе о взаимоотношениях общества и государства состоит в полном и принципиальном отрицании за государством какой-либо позитивной, созидательной или конструктивной роли в обществе. Возникновение государства они трактуют в соответствии с классической формулировкой его как аппарата насилия и принуждения, осуществляющего исключительно свои, частные, далекие от общества интересы, а существование и функционирование современных государств объясняют идеологической опорой населения на мифы, одним из которых является тот, что государство призвано создавать порядок в обществе. Вот в частности, преамбула к статье одного из современных либертариев: «Противоречие между государством и обществом является коренным для сегодняшнего глобального общества. Борьба между паразитарным государством и самоуправляемой коммуной составляет стержень современной эпохи. Мифы, которые породило правление государства, исчерпаны. Миф первый -- о вечности государства. Миф второй -- о его прогрессивности. Миф третий -- о его ключевой роли в поддержании внутреннего порядка общества и его обороне» (80, с.14).

Но что предлагается взамен? Как мыслят себе либертарии поддержание этих важных для общества состояний стабильности и порядка? Какие институты призваны реализовывать потребности общества в обороне и внутреннем порядке?

Здесь, в отличие от классических либералов, остановившихся на выделении экономики из сферы государственного управления и допускающих существование минимального государства, либертарии полностью уповают на дальнейшее развертывание рынка и рыночных институтов и их проникновение во все сферы общества. Они не останавливаются на экономических аспектах, а помимо безусловного принятия тезиса о недопустимости государственного вмешательства в экономику, разрабатывают конкретные модели институтов и стратегии политических и социальных преобразований, расширяющих сферу проникновения рынка, указывают на условия проведения соответствующих реформ и пытаются исподволь строить реальные институты будущего свободного (от государства) глобального общества. Их работы посвящены не только экономике, но и далеким от экономики и рынка морально-нравственным, правовым, семейным, образовательным, медицинским, экологическим и прочим проблемам современного общества в контексте его освобождения от какого бы то ни было государственного регулирования. Логика исторического процесса, по их мнению, состоит в последовательном вытеснении государства и государственных институтов из всех сфер общества и в ориентации общества на самоуправление через рыночные и квази-рыночные взаимоотношения граждан будущего глобального гражданского общества. «Практическое превосходство рыночной системы над правительствами и государством стало уже довольно очевидным. Только догматики государства продолжают отрицать этот факт, очевидный, по крайней мере, в отношении к производству товаров и услуг. Экономисты-рыночники и либертарии идут много дальше. Они подтверждают рыночное преимущество почти во всех областях общественной жизни» (80, с. 21).

Среди либертариев выделяются два течения в их отношении к роли государства. Одна группа либертариев, называющая себя умеренными, близка к классическим либералам и признает, хотя и ограниченную роль государства, например, в обороне общества, объясняя эту уступку наличием агрессивных инстинктов в некоторых, недостаточно демократизированных современных обществах. Другая группа, называющая себя анархо-капиталистами, из числа наиболее известных -- Мюрей Ротбард -- последовательно проводя принципы рыночной свободы, заявляют, что свободный рынок мог бы даже лучше выполнять эту функцию по обеспечению защиты от иностранных государств, которая сегодня отдана на откуп государству. Это направление подчеркивает тотальную приватизацию всех государственных функций, в том числе и национальной безопасности, как наиболее важной из всех государственных служб. Цель либертариев -- разорвать принудительные узы между правительством, которого они не принимают, и обществом и установить доминирование принципа частной собственности. Это, по их мнению, могущественный организующий принцип, который дает общее направление всем разрозненным индивидуальным действиям. Члены общества не нуждаются в едином приказе, у них есть единый принцип. Как говорит латинская формула: «ubi societas, ibi jus»; где есть организованное общество, там должны быть некоторые правила и ничего больше.

В политическом плане они считают, что выход из состава любых гегемонических отношений (сецессия) или сепаратизм есть главный тип политической реформы, который не противоречит цели установления чисто частного порядка. Основным средством своих реформ они считают «сецессию» -- это сопротивление государству посредством отказа в поддержке какого-либо типа правления. «Сецессия», или уклонение -- это, по их мнению, постепенный процесс расширения границ свободного общества. Образовательную сферу они также рассматривают как средство формирования граждан свободного общества и напрочь отделяют ее от какого бы то ни было государственного контроля.

Хотя в числе теоретиков этого направления много европейцев, основная деятельность либертариев разворачивается в США. Комментаторы склонны считать, что американцы стоят у колыбели рождающейся «Третьей партии», призванной изменить Америку. В качестве «кандидатов» на нее называют партию «зеленых» (5% голосов по последнему опросу), реформистов и либертариев (по 1% каждая партия). Чтобы представить, в каком социально-политическом климате формируются и пропагандируются взгляды либертариев, приведем предвыборные высказывания потенциальных руководителей «Третьей партии», в частности, Гарри Брауна, представлявшего партию либертариев: «Я баллотируюсь в президенты потому, что хочу, чтобы вы были свободны!

Свободны жить своей жизнью, как вы этого желаете, и как это должно быть, а не так, как этого желают Ал Гор или Джордж Буш. Свободны воспитывать своих детей, как считаете это необходимым вы, а не орава бюрократов всех рангов, видящих в ваших детях солдат, предназначенных создавать пресловутый «новый порядок» в мире. Свободны владеть каждым заработанным вами долларом и тратить и распоряжаться своими деньгами как вам угодно -- всеми деньгами, а не теми, что вам оставляют правительственные чиновники, забрав львиную долю.

Джордж Буш, Ал Гор, Пэт Бьюкенен и Ральф Нэдер ведут спор по поводу основного вопроса: который из них наилучшим образом способен руководить вашей жизнью? Который из них знает лучше, в какого типа школе должен учиться ваш ребенок? Который из них знает, как именно страховая компания должна отвечать за ваше лечение? Который из них лучше знает, как организовать экономику, определить, сколько денег оставить вам из вашего заработка, и вообще решать, каков наилучший вариант вашего бытия.

Я участвую в предвыборной кампании потому, что не верю, что они способны руководить вашей жизнью. Я никогда не взял бы на себя такую ответственность. Я полагаю, что вы и только вы можете отвечать за свою жизнь. Правительство должно исчезнуть из вашей жизни, и все решения должны принимать вы сами, сами распоряжаться своими деньгами и жить, как свободная, независимая личность, а не как ребенок-несмышленыш, который требует наблюдения, руководства и опеки со стороны всесильного правительства.

На практике это означает:

1. Освобождение граждан от налогов путем создания федерального правительства минимальных размеров.

2. Уничтожение жульнической системы сошиал секьюрити -- чтобы граждане сами могли решать, какую часть своего дохода сохранить и что с сохраненными деньгами делать.

3. Прекратить бессмысленную войну с наркотиками, породившую наркобизнес с криминальными бандами и коррумпированными правоохранительными органами; отменить ее так же, как некогда был отменен «сухой закон».

4. Заставить правительственных чиновников уважать дух и букву Билля о правах, запретив обыск и захват частных владений для обыска.

5. Отменить законы, запрещающие приобретать оружие: они никак не влияют на уголовников, но зато представляют собой вмешательство в частную жизнь граждан и позволяют уголовникам безнаказанно творить беззаконие.

6. Немедленно вернуть домой американских солдат с заокеанских военных баз: это постоянный источник гибели наших солдат и ненависти к Америке; сократить военные расходы наступательного характера, оставив лишь то, что необходимо для обороны страны; выйти из всех альянсов военного характера, предоставив иностранным государствам самим устраивать свои дела».

Приведенные выдержки позволяют составить представление о позиции представителей «Третьей партии» и на ее фоне особенности программы либертариев. Центральный ее пункт в следующем: при нынешней абсолютной концентрации власти в руках федерального правительства Соединенные Штаты не могут претендовать на роль реальной демократии. И поэтому их первоочередная цель -- эту систему децентрализовать, вернувшись к идеалам отцов-основателей.

В течение последнего десятилетия попытки противостояния всесильному республиканско-демократическому федеральному правительству приняли широкий размах: достаточно вспомнить трагедии Руби-Ридж, Уэйко и взрыв в Оклахоме, восстание «фрименов» и создание десятков вооруженных антиправительственных милиций. В печати то и дело появляются критические статьи специалистов по конституционному вопросу (например, известного американского журналиста и историка Джозефа Собрана), ставящие под сомнение даже фундамент американской демократии. Это говорит, что у «третьих партий» есть определенная моральная поддержка и реальная политическая перспектива.

Совсем недавно, как результат противостояния в Алабаме, где стараниями чернокожих был официально запрещен дорогой сердцу южан символ -- флаг конфедератов, произошло небывалое. В южных штатах существовала так называемая Южная лига -- общественная организация по изучению и сохранению местной культуры и традиций. После запрещения флага возмущение федеральным правительством достигло такой степени, что на базе Южной лиги была создана политическая партия «Новые конфедераты». Эта партия ставит своей конечной целью, ни больше, ни меньше, как выход (secession) американского Юга из состава Соединенных Штатов и создание независимого государства, наподобие Конфедерации южных штатов 1858 года.

Сегодня во многих странах функционируют центры, распространяющие материалы либертариев и оказывающие поддержку соответствующим партиям. Сайты либертариев в Интернете наглядно показывают географию их расширения.

В Москве функционирует российское крыло партии либертариев -- «Московский либертариум». Среди основателей и активных участников такие известные ученые как В.А.Найшуль, А Илларионов, Р.И. Капелюшников, А.Левенчук и др. Составлена «Конституция идеального государства» Г.Лебедевым, переводятся на русский язык работы известных либертариев. Найти все это можно на сайте «Московский Либертариум».

8.2 Свобода и государство

Популярные у либертариев истолкования свободы можно выразить следующими фразами: «Каждый имеет абсолютное право контролировать свою собственность при условии, что он не использует ее во вред или в нарушение соответствующих прав других», «Недопустимо осуществлять принуждение или насилие над людьми». Государственное налогообложение они считают принудительным изъятием собственности граждан и на этом основании протестуют против налогов вообще. Они считают несправедливым перераспределение государством части богатства в виде помощи бедным, и предоставляют самим богатым решать вопрос об их персональной благотворительности. Центральным является требование либертариев о невмешательстве кого бы то ни было в частную жизнь граждан и в распоряжение их имуществом, будь то сосед, полицейский, государственный орган или грабители. Право на жизнь, свободу и собственность они считают неотъемлемыми правами граждан, их естественными правами. Единственными законными функциями государства объявляются защита и усиление этих прав и защита от иностранного вторжения. В качестве временной меры допускается минимальное государство, которое не вмешивается во взаимоотношения между работодателями и работниками, не регулирует вопросы безопасности или здоровья работников, считая это нарушением контрактных прав обеих сторон, или нарушением свободы договора. Но в целом, либертарии вообще отвергают даже минимальное государство, как враждебное правам граждан, и призывают к тотальной приватизации всех государственных служб в виде частных агенств, защищающих права граждан.

Как поясняет свою позицию Д. Гилмор (73): «Хотя консерваторы и либералы противостоят во многих политических вопросах, но в одном решающем пункте они сходятся: в том, что государство -- допустимое средство достижения социальных изменений. А именно: что использование узаконенного государством насилия есть правильный путь контроля мирной человеческой деятельности. В этом их фундаментальное расхождение с либертаризмом».

В. Годвин следующим образом формулировал недопустимость применения силы: «Сила -- это такое средство достижения целей, о котором можно только сожалеть. Она противоположна интеллекту, который развивается только убеждением и доводами. Насилие развращает человека, который его применяет, и человека к которому оно прилагается» (74, с. 39). По его мнению, борьба против государства сегодня, это не борьба против отдельных политиков, это борьба против способа мышления, образа видения государства. Главная победа государства одержана в головах тех людей, которые ему подчинились. Комментируя британское правление в Индии Л. Толстой заметил: «Коммерческая компания поработила нацию, насчитывающую двести миллионов людей. Скажи это человеку без предрассудков и он не сможет понять смысл этих слов. Что это означает, что 30 тысяч людей покорили двести миллионов? Не ясно ли, что не англичане поработили индусов, а сами индусы отдались в рабство».

Один из частых аргументов, используемых либертариями для защиты своих позиций, состоит в том, что существование или практику насилия невозможно обосновать логическими рассуждениями. Хотя случается, что один человек инициирует насильственную агрессию против другого и его собственности, но этот человек не может без логического противоречия доказать, что он имеет право делать что-либо подобное, поскольку в самой природе дискурса лежит предпосылка о праве оппонента на возражение, на защиту своей позиции. Таким образом, доказывая свое право душить людей или красть их собственность, невозможно пройти проверку на самореферентность.

Проблема самореферентности или логической аргументации необходимости насилия особенно актуальна в случае защиты граждан и безопасности, обеспечиваемой правительством.

Доказывать, что правительство собирающее налоги, может законно защитить своих граждан от агрессии, значит противоречить самому себе, так как в сущности весь этот процесс начинается с принудительных шагов, являющихся прямой противоположностью тому, что декларируется, т.е. вместо защиты тех, кто находится под контролем правительства, они обкладываются насильственным изъятием их собственности.

Анализ взглядов либертариев приводит к выводу, что все-таки главным приоритетом является для них не свобода, как они ее прокламируют, а собственность или ее защита. Один из ведущих теоретиков М. Ротбард следующим образом поясняет свое понимание свободы: «Рассмотрим как либертарий определяет понятие «свободы». Свобода это условие при котором права человека на владение своим телом и законно приобретенной материальной собственностью не ущемляются, не подвергаются агрессии… Свобода и право на неограничиваемую собственность идут рядом, рука об руку» (88, с. 41). Иными словами, свобода -- это уже не столько фундаментальное понятие, на котором строилась идеология либертариев, а равнозначное и однопорядковое с собственностью. Свобода определяется и зависит от объема собственности. Чем больше собственности, тем более свободен человек; и наоборот. Это дало основание некоторым авторам определить либертаризм как идеологию «собственничества» (Propertarianism), (см. 75).

Относительно толкования свободы как недопустимости принуждения можно сказать, что сами правила рынка достаточно строги, и непременным условием рыночных отношений является их защита, в том числе и принудительными мерами, точно так же, как общество защищается от грабителей и воров.

8.3 Изъяны американской демократии как реальная почва для либертарной критики

Как воспринимают либертарии современное демократическое государство, в частности, США и каковы их основные критические аргументы? Изложим их позицию.

Государство не может существовать, не порождая бесконечного ряда мифов о своем могуществе и своей важности, и среди этих мифов нет более фантастического, чем представление о том, что демократические правительства всего лишь выражают «волю народа». Сколь бы ни были отвратительны деяния демократического правительства, как бы много чужого имущества оно ни присваивало, сколько бы людей оно ни убивало, в своих границах или за их пределами, основные институты государства практически никогда не ставятся под сомнение, потому что считается, что они пользуются поддержкой «народного волеизъявления». Но, как показывают опросы в США, население давно уже не столь лояльно к федеральному правительству.

Миф о коллективной безопасности, опорный для существования государства, является одним из тех, чье развенчание либертарии проводят наиболее последовательно. И действительно, вера в коллективную безопасность, или точнее, в безопасность, обеспечиваемую государством, -- один из наиболее популярных и влиятельных мифов нашего времени. Легитимность современного государства опирается на эту веру. Но, по мнению либертариев, идея коллективной (государственной) безопасности не дает оправдания современному государству и вся задача безопасности должна быть передана в частные руки. Мало кто возражает против частного заведения по починке обуви или ремонту квартир, но большинство думает, что есть определенные товары или услуги, которые не могут быть произведены чисто частным образом. Считается, что такие культурные продукты, как опера, медицинские услуги и, в частности, формулирование и поддержание закона должны быть доверены принудительным организациям, таким как государство.

Однако экономика свободного предпринимательства доказывает, что чисто частная продукция превосходит принудительные схемы во всех областях, даже в сфере безопасности и обороны. Иными словами, индивиды и добровольные ассоциации индивидов не только способны к производству всех товаров и услуг, которые государства и государственные организации могут производить. В каждом отдельном случае они также достигают лучших результатов и более эффективны, чем эти организации. Одно практическое следствие из работ школы экономики свободного предпринимательства состоит в том, что государственные организации, занимающиеся поддержанием законов и обороной, должны быть либо упразднены, либо реформированы таким образом, чтобы они функционировали на сугубо частных началах.

Такие реформы могут быть осуществлены, по крайней мере чисто теоретически, и через сами государственные организации. Почему широкое распространение рынка наталкивается на непреодолимые препятствия, когда речь идет об обороне общества и о внутреннем порядке? Обосновано ли такое допускаемое исключение из общей концепции о большей эффективности рыночных, нежели бюрократических отношений? Что говорят эмпирические свидетельства? Задаваясь такими вопросы, либертарии предлагают и свои ответы и проекты создания «либертарного» общества.

Если частная безопасность не хуже, а то и лучше, чем государственная безопасность, почему государство выигрывало в течение веков? И действительно, военная мощь государства более чем ощутимо предотвращает возникновение любого современного анархо-капиталистического общества. Но как мы знаем, некогда все человечество жило в догосударственных формах групп собирателей и охотников. Но 11 тыс. лет назад начался постепенный переход к земледелию и животноводству, -- неолитическая или агрокультурная революция (производство пищи), -- что благоприятствовало росту плотности населения. Более плотно заселенные популяции стали чувствительны к тому, что историк Уильям Макнейл назвал паразитизмом в его микро- и макро- формах. Микропаразиты -- это вирусы и прочие инфекции, которые постоянно мучили человечество до появления современной медицины. А макропаразиты -- это государства, которые возникали либо через завоевания, либо через реакцию населения на угрозу завоевания, и расширились до той степени, что заполонили все уголки глобуса. В этом плане современную задачу социологии либертарии видят в лечении общества от мифов, порождающих паразитарные формы жизни, и уподобляют социологию медицине, призывая социологов следовать той же последовательной борьбе против паразитов, которая развернулась в современной медицине.

Радикальные либертарии, такие как Ротбард, эксплицитно признают исторический триумф государств над примитивными до-государственными обществами, когда они принимают завоевательную теорию происхождения государств. Но это влечет очевидный парадокс. Как можно приписать происхождение государств успешному завоеванию и одновременно утверждать, что совершенно свободные общества, без государства, могут противостоять такому завоеванию? Хотя в истории сохранились вполне достоверные свидетельства существования таких обществ, зафиксированные, например, еще Гиппократом. Как-то путешествуя по Малой Азии Гиппократ попал в страну где, по его свидетельству, не было ни царей, ни законов. Удивленный Гиппократ спросил у жителей той страны, как же они живут без того и другого. Жители ответствовали, что они предпочитают жить без царей, потому что, когда у них появляются цари, они гонят население на войны, расширяют свои территории и заставляют жителей работать на них. Без царей же они в состоянии защитить себя от врагов сами. А нет законов, потому что законы делают жителей трусливыми и вызывают у них желание сутяжничать.

Как либертарии объясняют причины продолжающегося существования государств? По мнению одного из них (68), все зависит от установления решающих различий между условиями, которые делают возможным возвышение и выдвижение на первый план государства, и теми, которые могли бы характеризовать будущие свободные общества. Если обратиться к тем условиям, которые были порождены агрокультурной революцией и которые создали такую плодотворную почву для роста принудительных монополий, то эти причины довольно просты.

Охотники и собиратели могли легко перейти на новые земли. Когда плотность населения была очень низкой, как это было обычно в регионах, занятых охотниками и собирателями, члены побежденной группы должны были двигаться дальше от своих врагов. Этот выбор перестал быть жизненным только при высокой концентрации населения, опирающегося на производство пищи. Нет сомнений, что если собиратели налогов и ренты давили слишком сильно на тех, кто работал на полях, выбор побега оставался. Но на практике право на землю возникло потому, что расширение агрокультуры сделало этот ресурс все более оскудевающим.

В то же самое время, оседлое население становится все более уязвимым со стороны как микро- так и макропаразитов. Макропаразиты могли принять форму мародерствующих налетчиков, которые просто грабили свои жертвы и иногда уничтожали их. В ином варианте возникала адаптация между хозяином и паразитом, которая всегда имеет тенденцию к взаимной аккомодации. Наиболее успешными макропаразитами были рыцари и правители, устанавливавшие некоторый вид длительного сожительства-равновесия со своими подчиненными субъектами. Это равновесие проявлялось в том, они выжимали из подчиненных достаточно ресурсов в виде дани и разного рода налогов, позволявших им быть в состоянии отражать конкурирующие группы макропаразитов, но эти поборы были не настолько велики, чтобы уничтожить хозяйское население.

Те правители, которые отхватывали слишком много богатств или, наоборот, слишком мало, часто страдали от военных поражений, наносимых им более удачливыми правителями. Таким образом, эгалитарные банды эволюционировали сначала в племена, в вождества, затем в королевства и, далее, в иерархические государства. Резюмируя, можно сказать, что проблема вооруженного или свободного всадника является позитивным объяснением того, как государство возникло и существует. «История государства есть всегда мрачная и ужасная история триумфа частных интересов над подавленными группами. Все государства продолжают освященную традицией войну и находят полезным мотивировать своих граждан к борьбе за это» (84, с. 32).

В этой мотивации либертарии видят следующий существенный элемент функционирующего государства. Все государства выдвигают некоторую идеологию, которая легитимизирует их правление. Легитимизация делает граждан государства более понятливыми и послушными и, в частности, обеспечивает больше готового корма для войны. Она дает людям мотив иной, нежели генетический интерес к себе, готовит их к жертвованию своими жизнями ради других. Ценой жизни некоторых членов общества, погибающих на полях войны, все общество становится более эффективным как при завоевании других обществ, так и при сопротивлении подобным агрессиям.

Конечный фактор, влияющий на ведение войны есть мотивация самого народа. Идеи детерминируют и то, в каком направлении он поворачивает свое оружие и то, воюет ли он вообще. Мораль народа не только прямо сказывается на военных операциях, но и косвенно влияет на способность государства устанавливать эти правила. Многие успешные завоевания были обязаны эффективной легитимизации не только среди своего населения, но и среди завоеванных народов. Примеры этому, -- Британское правление в Индии и испанское завоевание Мексики, когда имперский правящий класс оставался легитимизированным и среди подчиненного населения.

В принципе, все государства, коль скоро они существуют, легитимизированы. Достаточное количество субъектов должны принять силу государства как необходимую или желательную, чтобы правление было широко признано и поддержано. Но тот же социальный консенсус, который легитимизирует государство, одновременно и связывает его. Идеология, следовательно, становится мощным фактором, объясняющим общественные движения, преодолевающие проблему свободного всадника и вносящие значимые изменения в политику государства. Идеология может больше мотивировать людей в их стремлении к социальным изменениям, чем даже материальные вознаграждения. Россия, например, двигается к крайностям своей политики больше под влиянием идеологических, чем экономических факторов.

Последовательное развертывание соответствующих идей может быстрее изменить сферу и интенсивность навязывания себя государством. Историческое развитие цивилизаций представляет собой последовательность таких преодолений проблемы свободного всадника. Но продолжительность этих изменений в свою очередь опирается на другие факторы, особенно, на интенсивность конкуренции между государствами. С течением времени сохраняются в политике только те изменения, которые помогли обществу выжить. Но даже и тогда идеологический и чисто экономический фактор останутся в постоянном напряжении. Динамика проблемы свободного всадника всегда приводит к развязыванию процесса распада общества, к ослаблению общественных сухожилий и разрыву его идеологической иммунной системы. Таким образом любая теория общественного развития в качестве своей аксиомы должна принять, что: «Цена свободы -- вечная бдительность».

В конечном счете, сила государства зависит от установок населения. Давление государства будет настолько сильным, насколько оно согласуется с верованиями населения. Индивидуально, частным образом невозможно защитить себя от давления государства. Даже возможность индивидуально вооружиться атомным оружием не является стратегически правильным путем защиты себя от налогов, поскольку другие граждане думают, что налоги справедливы и необходимы. Но в отличие от банд охотников и собирателей будущее свободное общество не будет неизбежно страдать от раскола населения по отношению к его государству.

Резюмируя взгляды либертариев по отношению к государству, можно сказать, что либертарии ведут неуклонную и настойчивую работу по его демистификации. Мистификация -- это процесс, посредством которого заурядное подымается до уровня божественного теми, кто инвестировал свой интерес в его ненарушимость. Государство есть отличный пример мистификации. Группа людей, предназначенная для координации дел в обществе, занимается извлечением богатства, власти и ресурссов на данной географической территории. Хотя обычно люди сопротивляются ворам и грабителям, но в случае государства они это не делают, поскольку государство создало мистику законности своей активности. Государство держится на мнении, писал В.Годвин. Народ должен научиться уважать короля до того, как король распростит свою власть над ними. Если монарх назначен божественным установлением, то бунт против него становился бунтом против воли бога.

Демократические правительства использовали это божественное право королей как средство для внушения исподволь этого уважения населению, но они заменили бога законностью, выведенной из таких понятий как демократия, равенство, отчизна или американский образ жизни.

Короче говоря, будущее безгосударственное общество имеет, по мнению либертариев, наилучшие перспективы для разработки идеологической платформы, как внутренней и так внешней, заражающей оптимизмом другие народы. Анархия есть мем, который имеет потенцию расширяться подобно огню.

8.4 Охрана общественного порядка -- это частное дело каждого

В сравнительном изучении эффективности добровольных или государственных организаций либертарии много внимания уделяют правовым и силовым структурам современного демократического государства, развивают проекты их функционирования на принципах рыночных отношений. Рассмотрим их взгляды на охрану общественного порядка и национальную безопасность.

Реконструкция мифа о коллективной безопасности порождает целый ряд теоретических проблем. Этот миф может быть также назван мифом Гоббса. Т. Гоббс и бесчисленные политические философы и экономисты после него доказывали, что в состоянии природы человек человеку -- волк. Говоря современным языком, в состоянии природы преобладает постоянное недопроизводство безопасности. Каждый индивид, оставленный наедине с самим собой тратил бы слишком мало на свою защиту и, следовательно, постоянная взаимная межличностная война была бы результатом такого положения. Решением этой предположительно невыносимой ситуации, согласно Гоббсу и его последователям, является учреждение государства. Для того, чтобы установить мирное взаимодействие между двумя индивидами А и В, требуется третий субъект S, который выступает как конечный судья и умиротворитель. Однако этот третий субъект S -- не просто другой индивид и товар, производимый S, т.е. безопасность, есть не просто другой частный товар. Скорее S есть суверен и как таковой имеет два уникальных властных качества. С одной стороны, S может настоять на том, чтобы его субъекты А и В не искали защиты нигде, кроме как только у него. Иначе говоря, S есть принуждающий территориальный монополист защиты этих двух субъектов. Вместе с тем, S односторонне может определить, как много его субъекты А и В должны платить за свою собственную безопасность. То есть он имеет власть единолично накладывать налоги, для того чтобы обеспечить безопасность «коллективно».

Не прояснит эту ситуацию и та или иная интерпретация природы человека. Гоббсовский тезис очевидно не может означать, что человек ведом исключительно и только агрессивными инстинктами. Если бы это было так, то человечество давно бы уже вымерло. Тот факт, что оно живо, означает, что оно способно их сдерживать.

Следовательно, вопрос касается скорее предложенных решений, ограничивающих или нет агрессивные инстинкты. Обосновано ли решение Гоббса? При условии, что человек есть рациональное животное, является ли предложенное им решение проблемы безопасности, улучшением ситуации? Может ли учреждение государства уменьшить агрессивное поведение и продвинуть мирную кооперацию и таким образом обеспечить лучшую защиту и протекцию частной жизни граждан?

Трудности с решением Гоббса очевидны. Независимо от того, насколько плохи или хороши люди, S, будет ли он диктатором, королем или президентом всего лишь один из них. Человеческая природа не трансформируется со становлением S. Какая может быть лучшая защита для А и В, если S должен обкладывать их налогами, для того чтобы обеспечить эту защиту? Нет ли противоречия внутри самой конструкции S как экспроприирующего собственность защитника? Не является ли это рэкетом защиты? S должен установить мир между А и В, но только так, чтобы он сам в свою очередь мог грабить их с большей для себя выгодой. Определенно, S лучше защищен. Но чем более он защищен, тем меньше А и В защищены от атак S. Коллективная безопасность не лучше частной безопасности. Скорее это частная безопасность государства S, достигаемая через экспроприацию, т.е. экономическое разоружение своих субъектов.

Государственники от Т.Гоббса до Дж.Букинена доказывали, что протекционизм государства S возникает как результат некоторого сорта конституционного контракта. Но кто в здравом уме согласится на договор, который позволяет «покровителю» односторонне и без возражений определять сумму, которую защищаемый должен платить за свою защиту.

Как только мы предположили, что для установления мирного сотрудничества между А и В нужно, чтобы было S, тогда если существует более, чем одно государство, т.е., S1, S2, S3, тогда и между ними не может быть мира, пока они в состоянии анархии по отношению к друг другу. Соответственно, чтобы достичь универсального мира, необходимы политическая централизация, унификация и, в конечном счете, установление единого мирового правительства. Но не опасно ли появление такого победителя, превосходящего по силе все существующие государства?

Конечно, мировая политика демонстрирует, что государства находятся постоянно в войне друг с другом, и что на мировой сцене доминирует историческая тенденция к политической централизации и глобальному правлению. Споры возникают только вокруг объяснения этой тенденции к единому, унифицированному мировому государству как действительному или мнимому средству обеспечения частной безопасности и защиты граждан. Хотя, как мы видим, не исключена и принципиально иная линия взаимоотношений между государствами и их гражданами.

Например, замечено, что приватные отношения между иностранцами отличаются намного менее агрессивным характером, чем между официальными представителями государств. И это не удивительно. Государственный агент S, в противоположность каждому из своих подчиненных, может опираться на бюджетную непотопляемость (а также на политическую или дипломатическую защиту, конечно) в проведении своей внешней политики. При условии одинаковой естественной человеческой агрессивности, очевидно, что S может быть более уверенным в его отношении к иностранцам, если он может возложить на других потери от ошибок в своем поведении. Определенно, он готов принять больший риск и включиться в большую провокацию или агрессию, если другие готовы оплатить это.

Предложения либертариев в области охраны общественного порядка, а также правосудия, в том числе и законодательной деятельности можно свести к следующим схемам. Специализированные частные агентства получают лицензию от государства на охрану общественного порядка. Причем государство соблюдает антимонопольное законодательство, поддерживая конкурентность охранных агентств и не позволяя им слияния в мощные армии (иначе говоря, не позволяет возникновению новых потенциальных государств). Охранные агентства функционируют наподобие страховых обществ, страхуя жизнь, имущество и моральное достоинство граждан. В случае наступления страхового события агентство вынуждено оплачивать компенсацию за кражу имущества или убийство клиента, поэтому естественный экономический интерес агентства будет стимулировать его к сокращению страховых случаев, т.е. к уменьшению преступности на подшефной территории.

Развитие сети частных охранных агентств, функционирующих наподобие страховых организаций будет в целом решать и всю задачу охраны общественного порядка. Частное агентство берет под свою защиту жизнь, имущество и достоинство отдельных граждан, микрорайона, целого города или всей страны. Эти агенства заключают контракты на рыночной и исключительно добровольной основе и получают охранные взносы граждан, на которые они приобретают средства защиты этих граждан. В случае нападения, кражи или грабежа, они обязаны выплатить компенсацию точно так же, как поступают страховые агентства в случае наступления страхового события. Расширение сети охранных структур приводит к тому, что их естественный интерес к сокращению числа случаев преступного поведения положительно сказывается на общественной морали и повышает безопасность граждан. Чем качественнее защита застрахованной собственности, тем меньше заявлений о потерях и тем ниже затраты охранных агентств на компенсации этих потерь. Обеспечение эффективной защиты соответствует их финансовым интересам. Услуги этих агентств, коль скоро они конкурируют друг с другом, дешевеют и граждане расходуют все меньшие доли своих сбережений на собственную защиту. Явный контраст между государственной и частной защитой проявляется уже в экономии средств граждан.

Надо сказать, что реальная практика западных стран, особенно США, недалека от нарисованной картины. Частные охранные армии в США в 1,5 раза превышают численность профессиональных военных и вся система бизнеса, включая многочисленные организации и оффисы, находится под круглосуточным наблюдением этих охранных служб. Такая же картина и в Германии, где численность частных армий уже в 2 раза превышает число профессиональных военных.

Качественно различаются и критерии подбора соответствующих кадров при государственной и частной системе. Если владельцы частных военных агентств будут заинтересованы в найме самых умелых и компетентных лиц на исполнительные должности, то, очевидно, что государственные организации будут подвержены пагубной бюрократизации. Защита граждан будет подменяться службой бюрократическому аппарату и его интересам. А отсюда недалеко и до выполнения противоположных задач, -- подавления, а не защиты населения, -- если того требуют интересы бюрократии. Но в то же самое время, нанимаемые службисты все меньше будут склонны рисковать своей жизнью под руководством некомпетентных руководителей.

Но главное качественное различие между этими системами в том, что частная охрана не столь агрессивна и провокационна, как государственная. Лицо, славящееся своей агрессией или провокационностью, вряд ли найдет страховое агентство, склонное к сотрудничеству и защите этого лица. Тогда оно останется слабым и экономически изолированным. Это влечет, что некто желающий иметь больше защиты, чем он может себе позволить самостоятельно и индивидуально, получит ее только в том случае и постольку, поскольку он подчиняется определенным нормам неагрессивного, цивилизованного поведения. Чем больше число застрахованных таким образом граждан -- а в современной экономике много людей нуждается более, чем в собственной самозащите -- тем большим будет экономическое давление на оставшуюся незастрахованную часть населения, с тем чтобы и оно также приняло те же нормы неагрессивного социального поведения.