Глобализация и моделирование социальной динамики

К 2015 году у Китая может быть несколько десятков ракет с ядерными боеголовками, способных достичь территории США, и сотни ракет меньшей дальности -- для употребления в региональном конфликте.

Объединенная Корея со значительным американским военным присутствием может превратиться в сильную региональную военную державу. Если же объединения не произойдет, Северная Корея, «имея одну-две атомные бомбы и несколько межконтинентальных ракет, построенных к 2005 году», сможет оказывать дестабилизирующее влияние на обстановку в регионе,

Иран способен провести испытания межконтинентальных ракет уже в этом году, а Ирак к 2015 году сможет иметь одну баллистическую ракету, способную доставить ядерную боеголовку в США.

Что касается России, то ее ядерный арсенал составит к 2015 году, по-видимому, менее 2500 ядерных боеголовок.

Россию вообще, судя по всему, ожидает довольно мрачное будущее, говорится в исследовании. «Помимо жалкого состояния ее инфрастуктуры, годы полного пренебрежения к защите окружающей среды вынуждают ее население платить за это высокую цену своим сокращением. Эта цена становится еще выше из-за растущего алкоголизма, сердечных заболеваний, наркотиков и ухудшения системы здравоохранения».

«Весьма сомнительно, что по своим экономическим показателям Россия сможет к 2015 году интегрироваться в глобальную финансовую и торговую систему. В самом лучшем случае, при годовом экономическом росте 5%, к концу рассматриваемого срока экономика России будет составлять не более одной пятой объема американской экономики». И в то же время, в конфликт с экономической слабостью войдет все увеличивающееся стремление снова стать мировой сверхдержавой, оказывающей влияние на глобальную политику.

Наиболее вероятный вывод: к 2015 году Россия будет оставаться
внутренне слабой.

Таковы некоторые выводы, следующие из «диалога с неправительственными экспертами».

При чтении этого документа напрашивается аналогия с советскими агитками о наступающей американской агрессии и необходимости крепить бдительность. То, что этот документ оказался в открытой печати, может говорить о его пропагандистской направленности, но более интересен характер угроз, которыми запугивают американское население. Рост антиамериканского терроризма подтверждает неприятие другими народами и странами нынешней политики глобализации, опирающейся на неолиберальную платформу. Оказывается, что такая глобализация ведет к усилению национального момента. Врагами Америки предстают фактически все те страны, которые не подчинились мировой элите и продолжают настаивать на самостоятельности своей политики или на культурном своеобразии своих народов.

Отсюда можно сделать следующий вывод: Соединенные Штаты оказываются инструментом, который элита использует для своих целей: это дубинка в руках могущественной элиты, владеющей государствами как частной собственностью. Еще Л. Мизес заметил склонность к тоталитаризму этой страны, построенной на идеалах масонства: «Немногих честных граждан, осмеливающихся критиковать эту тенденцию к административному деспотизму, называют экстремистами, реакционерами, экономическими роялистами и фашистами. Считается, что свободная страна не должна терпеть политической активности со стороны таких «врагов общества» (Мизес).

Масоны выполняют в Америке ту же роль, что и коммунистическая партия в СССР: они построили, конституировали и управляют этой страной через выращиваемую ими масонскую номенклатуру, не намного отличающуюся от советской. Если бы в свое время коммунисты в СССР додумались до чрезвычайно простой вещи -- внешнего разделения своей партии на две, якобы соперничающие фракции, скажем, коммунистов и социалистов, то они создали бы демократию наподобие американской, которую можно назвать также тоталитарной по сути, ввиду ее чрезвычайно детального контроля над жизнью граждан. И как некогда коммунисты в СССР гордились своей принадлежностью к этой партии, так и избранные американцы, удостоенные права членства в этой партии, также гордятся своей партией, эмблемы и символы которой можно увидеть всюду в Америке.

В обширном исследовании, озаглавленном «Либертарианизм и международное насилие», Р. Раммел (5) с помощью статистических выкладок обосновывает достоверность следующих положений: чем более либертарным является государство, тем менее оно вовлечено в международное насилие, и чем более либертарными являются два государства, тем менее враждебными являются их межгосударственные отношения. Последний тезис получил популярное звучание: демократии не воюют с демократиями. Не оспаривая в целом плодотворность такого рода выводов, хотя отсутствие войн между ними на протяжении 5 лет, с 1976 г. по 1980 г. может быть вызвано и тем, что они конституировали в это время единое политическое пространство, противостоящее социалистическому блоку, обратим внимание на первую гипотезу, также тщательно доказываемую Р.Раммелем. Одним из наиболее демократических государств являются США. По логике доказанного положения, они должны меньше других участвовать в международном насилии. Однако обратимся к книге Дж.Денсона «Цена войны» (6), где приводятся интересные данные. Cо времени окончания второй мировой войны правительство США участвовало в следующих интервенциях:

1. 1945-1946 гг.: военное вторжение в Китай;

2. 1948-1953 гг.: участие в карательных действиях против филиппинского народа. Гибель многих тысяч филиппинцев;

3. 1950-1953 гг.: вооруженное вторжение в Корею около миллиона американских солдат. Гибель сотен тысяч корейцев;

4. 1950-1953 гг.: военное вторжение в Китай;

5. 1953 г.: военное вторжение в Иран;

6. 1954 г.: Военное вторжение в Гватемалу;

7. 1958 г.: Индонезия;

8. 1959-1960 гг.: Куба;

9. 1960 г.: Гватемала;

10. 1961-1973 гг.: военная агрессия против Вьетнама. Уничтожение свыше полумиллиона вьетнамцев;

11. 1964 г.: Конго;

12. 1964-1973 гг.: участие 50 тыс. американских солдат в карательных операциях против республики Лаос. Тысячи жертв;

13. 1964 год: кровавое подавление панамских национальных сил, требовавших возвращения Панаме прав в зоне Панамского канала;

14. 1965 г.: Перу;

15. 1967-1969 гг.: Гватемала;

16. 1969-1970 г.: агрессия против Камбоджи. Со стороны США -- 32 тыс. солдат. Многочисленные жертвы среди мирных жителей;

17. 1982-1983 гг.: террористический акт 800 американских морских пехотинцев против Ливана. Снова многочисленные жертвы;

18. 1983 г.: военная интервенция в Гренаду около 2 тыс. морских пехотинцев. Сотни жертв среди жителей;

19. 1986 г.: вероломное нападение на Ливию. Бомбардировки Триполи и Бенгази. Многочисленные жертвы;

20. 1989 г.: вооруженная интервенция в Панаму. Погибли тысячи панамцев;

21. 1989 г.: Никарагуа;

22. 1991-2000 гг.: широкомасштабная военная акция против Ирака, задействовано 450 тыс. военнослужащих и многие тысячи единиц современной техники. Убито не менее 150 тыс. мирных жителей. Бомбардировки мирных объектов с целью запугать население Ирака;

23. 1992-1993 гг.: оккупация Сомали. Вооруженное насилие над мирным населением, убийства гражданских лиц;

24. 1995 г.: Босния;

25. 1998 г.: Судан;

26. 1998 г.: Афганистан;

27. 1999 г.: Югославия;

Этот еще не оконченный список говорит сам за себя. К тому же США имеют военные базы, расположенные более чем в 150 странах во всем мире. И причем приведены только открытые агрессии. А сколько десятилетий США вели необъявленную войну против Сальвадора, Гватемалы, Кубы, Никарагуа, Афганистана, Ирана, вкладывая огромные средства для поддержания марионеточных проамериканских режимов или инспирированных Америкой повстанцев, выступавших против законных правительств, не признававших американское господство в этом регионе. Гондурас был превращен США в военный плацдарм борьбы против Сальвадора и Никарагуа.

Общий итог жертв американской агрессии только за 1948-1996 гг. составляет более миллиона человек, не считая раненых и обездоленных. После разрушения СССР США уже не имеют никаких серьезных ограничений на пути своих агрессивных устремлений, происходит катастрофический крен в сторону создания силовых террористических структур, раковой опухолью охвативших весь мир (прежде всего Ирак и Балканы). США превращают в орудие своей международной террористической деятельности и Организацию Объединенных Наций.

На примере США, где, кстати, и наиболее сильна либертарная критика, мы видим подтверждение того, что раз государство есть такое учреждение, которое практикует принудительную территориальную монополию на защиту и право на налоги, то любое такое учреждение должно быть сравнительно более агрессивным, поскольку оно экстернализует потери от своего такого поведения на своих подчиненных. Существование государства не только увеличивает частоту агрессии, оно меняет весь ее характер. Существование государств и особенно демократических государств влечет, что агрессия и война имеют тенденцию превращаться в тотальные войны.

Возвращаясь к понятию национального государства мы видим, что современные демократические государства отошли от ранних формулировок этого понятия и ведут широкую войну против еще существующих государств национального типа. И скорее, не национальные государства порождают разрушительные войны, а наоборот, отсутствие локального самоуправления через учет конкретной специфики и совмещение интересов создает анархическую среду, в которой войны становятся ненаказуемым бизнесом.

Наше краткое рассмотрение политического аспекта глобализации подтверждает тезис о порочности этой модели чисто экономической глобализации, нуждающейся при своем продвижении во все более сильных средствах политической поддержки.

Литература

1. Guehenno J.M. The end of the nation-state// Космополис -- М. -- 1997.

2. Aoki Masahiko. Toward and Economic model of the Japanese Firm// Journal of Economic Literature, 1990.

3. Alienation society and the individual. Continuity and change in theory and research, N.J.,1992.

4. Ohmae K. The end of the nation-state.L., 1995, p. 2 ( цит. по Омаэ К. Конец национального государства: подъем региональных экономик // Социальные и гуманитарные науки . Зарубежная литература .Сер. 9 Востоковедение и Афганистика, 1999 г., № 1).

5. Rummel R.J. Libertarianism and International Violence. The Journ. of Conflict Resolution 27, March, 1983, p. 27-71.

6. Denson G. The Costs of war. New Brunswick, 1997.

5. Международный порядок по З. Бжезинскому

Книга «Великая шахматная доска» З. Бжезинского -- о новом международном порядке в Евразии, каким он видится и какой желателен для США. И хотя совершенно ясно, кто и ради чего «переставляет фигуры» в «великой игре» тем не менее, как это констатирует В.А. Кременюк, «идея о новом порядке в Евразии вызывает много вопросов, а вот ответов либо нет вовсе, либо они не удовлетворяют. Во-первых, не понятен институционный аспект этого порядка, форма и содержание механизма его создания: будет это какая-то международная организация или же определенная политика Вашингтона, которую другие страны должны воспринять и одобрить? Во-вторых, как планируется внедрить этот порядок: организовать нечто вроде общеевропейского процесса с соответствующими переговорами или же внедрять его силой, не обязательно с помощью войны, но тем не менее путем принуждения? В-третьих, если уж такой порядок будет создан, каковы гарантии его сохранения, кто их даст и на какой срок?» «Сила может многое, -- рассуждает далее этот российский ученый, -- но надо знать, когда, как и с какой целью она будет использована. Кроме того, известны закон природы и закон общественных отношений: на каждую силу всегда имеется противосила, противодействие. Даже если сила несет порядок, всегда имеется достаточно элементов, выступающих против любого порядка. Готовы ли США до бесконечности бороться против этих элементов или, как это случилось в Сомали при первых же ощутимых потерях они погрузят своих людей на корабли и отплывут в благословенную Америку?» Книга «Великая шахматная доска» З. Бжезинского -- ученый труд, исполненный в стилистике современной геополитики: у нее нет точного читательского адреса, но трактует она авторскую версию евразийской геостратегии США как «истину в последней инстанции». Книга не опирается ни на достижения современной американской геополитической мысли, ни на закономерности, постулаты, зафиксированные мировой геополитикой, зато вводит в научный оборот новую геостратегическую терминологию; она изобилует интересным фактическим материалом и в то же время грешит легковесностью своих основополагающих выводов; жанр «шахматной комбинации» на геостратегическом поле Евразии геополитичен сам по себе, но подгонка правил самой игры под заранее заданный результат -- необходимость американского руководства миром, -- ослабляет, если не ликвидирует интригу выстраивания нужной для этого геостратегии; труд мог бы быть признан образцом откровенных и открытых размышлений З. Бжезинского над современными мировыми проблемами и роли США в их решении, если бы не страдал синдромом «самонадеянности силы» и безапелляционностью богатства, видящего мир только в удобной для него перспективе. «Великая шахматная доска» у американского геополитика так и не стала ареной «великой борьбы» между Западом и Востоком, о чем писал в XIX веке Р. Киплинг, или «великой шахматной партии», которая достоверно прогнозирует мировое развитие в ХХI веке, так как З. Бжезинский принимает в расчет только вожделенный им результат, в то время как вся совокупность событий и тенденций в жизни Евразии свидетельствует о том, что еще рано кому-то из основных игроков примерять лавровый венок победителя. И все-таки эту книгу нужно читать и ее основные идеи знать, ибо однажды сформулированные идеи, если за ними стоят человеческие интересы, начинают жить самостоятельной жизнью. А за идеями З. Бжезинского стоят интересы упрочения исключительного положения США в современном мире.

Выпустив книгу «Великая шахматная доска», посвященную обстановке на Евразийском континенте, ее автор не обходит стороной и такую державу как Япония. Показывая, что Америка «выше всех», он, в тоже время, называет Японию мировой державой и пытается доказать историческую недолгосрочность превосходства США. Японию, как и Великобританию, считает «неугомонными» крупными державами, имеющими собственную геостратегию. Сама же Япония является лишь точкой опоры для США.

Эффективная политика Америки в отношении Евразии заключается в том, чтобы иметь опорный пункт на Дальнем Востоке. Таким образом, для глобальной политики США важное значение имеют тесные отношения с морской державой -- Японией.

На данный момент Япония и США поддерживают тесные
союзнические связи.

Учитывая великую мощь Америки, можно сказать, что для Японии США служили «зонтиком», под которым страна могла прийти в себя после опустошительного поражения, набрать темпы экономического развития и на этой основе постепенно занять позицию одной из ведущих держав мира. Но более того, для Японии естественно стремление занять ступень главы мира. Тем самым обеспечено неизбежное соперничество между Японией и Америкой. Однако, у Японии еще недостаточно сил, чтобы выйти на первое место (Япония до сих пор не имеет национальной самостоятельности в области безопасности). Как долго может сохраняться такая расстановка сил? Попробуем ответить на этот вопрос.

Есть версия о возможном снижении регионального первенства Америки в Азиатском регионе, так как, постепенно растущая мощь Китая, на континенте, может распространяться на морские регионы, имеющие довольно большое значение для Японии. По этому поводу у японцев усиливается чувство неопределенности в отношении геополитического будущего их страны.

Не приходится сомневаться и в том, что США имеют привычку присутствовать в любой точке Земного шара по тому или иному вопросу. Для сравнения обратимся к Европе. Можно провести параллель между японским положением на евразийском Дальнем Востоке и германским на евразийском Дальнем Западе. Причем, обе страны являются основными региональными союзницами Соединенных Штатов. Обе страны имеют значительно мощные вооруженные силы, но ни одна из них не является независимой в этом отношении: Германия скована своей интеграцией в НАТО, в то время как Японию сдерживают ее собственные (хотя составленные Америкой) конституционные ограничения и американо-японский договор о безопасности. Обе являются центрами торговой и финансовой мощи.

Кроме того, надо сказать, что Германия разделяет со своими соседями как общие демократические принципы, так и более широкое христианское наследие Европы. И в доказательство тому, что Япония не является региональной державой, помимо вышеназванных, можно привести в пример факт о том, что Япония «не по своей вине» географически отделена от своих азиатских соседей.

В действительности, хотя Япония и находится в Азии, она не в достаточной степени азиатская страна. Такое положение значительно ограничивает ее геостратегическую свободу действий. Ведь Япония до сих пор остается зависимой от американского военного покровительства. Из этой ситуации З. Бжезинский дает альтернативный выход: либо Япония соглашается с региональным господством Китая, либо осуществляет широкую -- и не только дорогостоящую, но и очень опасную -- программу военного перевооружения. Но Япония боится и понимает, что резкое изменение курса может быть опасным.

В этом отношении в политических кругах Японии выявились разногласия. Мнения разделились в четырех направлениях: приверженцы тезиса «Америка прежде всего», сторонники глобальной системы меркантилизма, проактивные реалисты и международные утописты.

Первые, то есть придерживающиеся мнения «Америка прежде всего», считают существующие американо-японские отношения стержнем японской геостратегии.

Второе направление считает Японию в первую очередь экономической державой и относительная демилитаризация Японии -- это капитал, который стоит сохранить. Поскольку Америка гарантирует безопасность страны, Япония свободна в проведении политики глобальных экономических обязательств, которая понемногу усиливает свои позиции в мире.

Третья группа -- проактивные реалисты -- представляет собой новую категорию политиков и геополитических мыслителей. Они выражают мнение о том, что Япония имеет возможности ( будучи богатой и развитой демократией) и обязательства произвести действительные изменения в мире после окончания холодной войны. Тем самым Япония должна добиться мирового признания. У истоков этой позиции в 80-е годы, как известно, стоял премьер-министр Ясухиро Накасонэ. А в 1994 году по этому поводу был выпущен документ «Программа для Новой Японии: переосмысление нации».

Наименее влиятельным можно назвать четвертое направление -- международных утопистов. Они связывают Японию с глобальным лидерством в разработке и продвижении подлинно гуманной программы для мирового сообщества.

Эта политическая неустойчивость говорит о том, что Япония в целом не видит выхода из-под Американского прикрытия. Бжезинский же предлагает хитрый ход: «использовать особые отношения с США чтобы добиться мирового признания для Японии, избегая в то же время враждебности Азии и не рискуя преждевременно американским «зонтиком» безопасности».

Но, все-таки, небольшие порывы к независимости от США можно наблюдать во внешней политике Японии. В первой половине 1996 года правительство островного государства заговорило о «независимой дипломатии», несмотря на то, что, всегда осторожное, Министерство иностранных дел предпочитало переводить это выражение более туманным термином «проактивная дипломатия». Что ж, может быть, это и есть та самая первая ласточка в переориентации вооруженных сил Японии.

То, что роль Китая в Азиатском регионе возрастает, я думаю, оспаривать никто не станет. И эта страна, с ее сохранившимся социалистическим устройством государственной власти, пытаясь вылезти вперед, является еще одним препятствием, для преодоления которого у Японии пока еще не хватает сил.

Если следовать мысли о возможном прекращении соперничества и дальнейшем примирении между Японией и Китаем, то региональные последствия такого изменения союзов были бы слишком тревожными: «уход Америки из регионов, а также немедленное подчинение Тайваня и Кореи Китаю, оставление Японии на милость Китая». Но эта перспектива не выгодна никому, поэтому она автоматически отпадает. Но что же, все-таки, ждет Японию?

Итак, очевидно, что концепция, выдвинутая З. Бжезинским, слабо применима к стране и к региону в целом. Во-первых, потому, что как бы Япония не старалась стать мировой державой, у нее это не получится, так как Америка ясно дает понять, кто в мире хозяин. Говоря об этом, учтем как происходящие события в Югославии, так и постоянные заявления Соединенных Штатов всему миру о своей мощи. Взять, к примеру, недавний доклад Белого дома о «Стратегии национальной безопасности США для нового столетия», где говорится о ежеминутной готовности войск Америки к немедленной переброске в любой регион мира, что нам и было недавно доказано.

Во-вторых, у самой Японии еще не достаточно сил для становления во главе всего мира. Хотя Азия и обошла Европу по экономическому развитию, она на редкость сильно отстала от нее с точки зрения регионального политического развития. Ей не хватает многосторонних структур в области сотрудничества. Например, там нет ничего подобного ни ЕС, ни НАТО, а даже те, что есть -- АСЕАН (ассоциация государств Юго-Восточной Азии), АРФ (Азиатский региональный форум) и АПЕК (Азиатско-Тихоокеанская группа экономического сотрудничества) и отдаленно не соответствуют той сети многосторонних и региональных связей в области сотрудничества, которые объединяют Европу. Поэтому, не будем забывать, что Япония -- часть Азии.

И, в-третьих, мы получили много ответов на вопрос о расстановке сил в исследуемом регионе, поставленный самим автором, но ни один из них не есть реальный выход для Японии из своей ситуации, так как не было ответа, который бы на самом деле устраивал саму страну.

Литература

1. Бжезинский З. Великая шахматная доска. М., 1998.

2. Кременюк В. Самонадеянность силы. Збигнев Бжезинский и проблемы Евразии//НГ -- сценарии. 1998, № 11. с. 7.

6. Глобальная коммуникация как альтернатива угрозам

Глобализацию можно еще определить как формирование единого общемирового финансово -- информационного пространства, как бы интеграцию каналов информационной связи. Этот аспект глобализации обязан информационной революции в начале 90-х годов и таким ее инструментам как Интернет, глобальное телевидение. Но главным содержанием информационной революции, которая началась в 90-х годах, стало изменение предметов труда. Если раньше человечество старательно влияло на природу и изменяло ее, то теперь самым доходным бизнесом стало влияние на сознание человека (как индивидуальное, так и общественное), его модификация или промывание благодаря новым компьютерным информационным технологиям. Это стало самым рентабельным, быстро развивающимся бизнесом, сопровождающим все другие формы экономической активности. Если ранее маркетинг и учет интересов покупателя пытались приспособить товар к потребностям граждан, то теперь граждан приспосабливают к уже имеющемуся товару. Появился даже термин «high hume» -- это воздействие и формирование живого человеческого сознания, чем занимается даже продавец зубной пасты. Это -- информационная работа по формированию в обществе благоприятного восприятия кого-либо или чего-либо, принципиально не являющихся таковыми.

Внутри каждого общества происходит формирование слоя информаторов, которые, используя современные информационные технологии, занимаются формированием сознания общества и все дальше отдаляются от самого этого общества. Последнее, являясь только объектом формирования, само в этом процессе активно не участвует. Это ведет и к подрыву демократии, поскольку основной ее смысл -- это диффузия идей и представлений из самых низов общества до самого верха. Но главным результатом этого процесса формирования сознания является парадоксальное оборачивание иерархии общества. Видимая, внешняя часть управленческого слоя, оказавшись наиболее податливой этому воздействию, приобретает контуры дегенеративной элиты -- внешне находясь на верхних этажах общества, умственно она далеко не соответствует этой позиции. Связь между разными секторами общества оказывается разорванной, несмотря на сохранение всех формальных инструментов и механизмов демократии. Такое разделение ведет к нарастающему разрыву внутри обществ. В них формируется информационное сообщество, которое все больше отделяется от основной массы граждан и перетекая через границы вливается в единое глобальное информационное сообщество.

Это информационное сообщество мира благодаря тем же коммуникациям координирует свою активность, превращая ее во взаимносогласованное одурачивание мира. В результате разрыв внутри обществ постепенно перерастает в разрыв между обществами, который становится все более окончательным и непреодолимым. По мере появления качественно нового класса технологий, получивших условное название «метатехнология», специфика которых в том, что они в принципе исключают возможность конкуренции с владельцами этих технологий, происходит вырождение конкуренции. Например, если вы пользуетесь мобильной связью в условиях существования системы «Воис стрим», вы не можете по этой мобильной связи договариваться о своей конкуренции против владельцев этой системы, потому что ваши планы будут им опережающе известны. Это одна из оборотных сторон информационной прозрачности. И это одна из главных причин того, что технологический разрыв между развитыми и развивающимися странами становится все больше и появляется неустранимая пропасть между наиболее развитыми странами, которые в массовом порядке производят новые технологические принципы, и всеми остальными.

Новые технологии качественно изменяют главные ресурсы развития. Раньше главным ресурсом развития было производство, в общем-то закрепленное на территории. Если вы хотели освоить ту или иную территорию, то вы должны были волей или неволей развивать на ней производство. В этом отношении колониализм и довоенный, и послевоенный был в общем-то созидательным. Сейчас главными ресурсами стали территориально мобильные финансы и интеллект. И для того, чтобы их освоить, вам не нужно развивать тот или иной регион, в котором они находятся, вам наоборот, нужно ухудшить максимально ситуацию в этом регионе, чтобы они оттуда сами прибежали к вам. Это кардинально меняет взаимоотношения между развитыми и развивающимися странами. Развитые страны больше не заинтересованы кровно и эгоистично в прогрессе развивающихся стран. Это крайне опасная тенденция, противоядия от которой человечество еще не выработало.

В целом сырье становится дешевле, а продукты информационных технологий, то самое формирование сознания, становятся все дороже. И это также подрывает стратегическую конкурентоспособность стран, которые опираются на неинформационные, старые технологии. В результате, конкуренция между странами, находящимися на разных этапах развития технологий, становится все менее равноправной. Она все больше приобретает всеобщий и жесткий характер и ведется на уничтожение слабых, на окончательную потерю ими ресурсов развития.

При этом формирование единого рынка ведет к формированию единых монополий, которые не подвержены никакому контролю. Не существует даже статистики деятельности международных финансовых монополий. Результатом этого также является вырождение конкуренции. Сильные становятся все в большей степени монополистами, все более и более крупными структурами. Естественно, это сопровождается размыванием суверенитетов, формированием таких крупных монополий, которые подавляют целые регионы и национальные государства.

В целом появление новых технологий означает, что главным ресурсом и результатом успеха являются уже не деньги, как это было на протяжении многих сотен лет, а новые технологии. Появилась новая технологическая пирамида. Она включает в себя помимо производства товаров внизу и производства новых технологий наверху, еще и создание новых технологических принципов, которое является самой незаметной и самой рентабельной частью работы. На это постепенно переориентируются наиболее развитые страны, т.е. США и отчасти Англия. В свое время Рейган и Тэтчер смогли обуздать национальные монополии и первыми открыть свои экономики международной конкуренции, за счет чего был осуществлен быстрый рывок вперед. А в США это дополняется совершенно исключительным симбиозом государства и бизнеса, который позволяет им действовать как равноправным партнерам, как двум частям единого целого.

Однако возможности развития старой модели исчерпываются и вместе с ней ставятся под сомнение основные институты капиталистической экономики -- частная собственность, конкуренция, рынок. Сейчас они находятся в состоянии глобальной неустойчивости, вызванной тремя основными факторами.

Во-первых, это информационное самопрограммирование, о котором говорилось выше, всех систем управления на всех уровнях. Средний житель западных стран становится придатком оборудования, но в отличие от прошлых лет, когда он протестовал и боролся против этого, информационное промывание приучило его рассматривать это положение как естественное и даже преимущественное по сравнению с жителями незападных стран.

Во-вторых, «информационный имперский провинциализм США», их неспособность понимать другие страны и культуры. США, производя 30% мировой продукции и очень большую часть новых технологических принципов, оказывают объективное влияние на весь мир, но при этом принимают политические решения, исходя из внутренней реальности США, т.е. не совпадают сферы, на которые ориентируются управляющие системы, в первую очередь государство, и сферы на которые эти системы воздействуют. Это ведет к снижению эффективности в политике и к общей неинформированности населения о событиях в других странах, да подчас и о своей стране американцы имеют смутное представление благодаря плотной опеке масс-медиа.

А в третьих, проблемой сегодня является то, каким образом будет преодолеваться глобальный монополизм. Стандартный прием преодоления монополизма -- расширение рынка, включение новых игроков. Но сегодня его некуда расширять, уже сформировался единый общемировой рынок. Значит на повестке дня стоит новое резкое повышение качества труда, появление новых технологий, которые разрушат или ослабят старые глобальные монополии, что может быть крайне разрушительным и болезненным процессом. Решение этой проблемы в США идет по пути резкого стимулирования научно-технического прогресса, в частности, через развитие программы противоракетной обороны. Альтернативой этому может быть реализация так называемых «закрывающих» технологий, которые связаны со взрывным повышением производительности труда. Они получили условное название «закрывающие», потому что они настолько сильно повышают производительность труда, что не открывают новые рынки, а наоборот, закрывают их. Распространение этих закрывающих технологий скажется прежде всего на структуре производства и повлечет его радикальную трансформацию, равносильно глобальной техногенной катастрофе.

Таким образом, принципиальное значение для успехов западного мира имел процесс информатизации и коренного преобразования управления во всех сферах. В структуре общества выделился новый слой производителей ценных знаний и информационных технологий. Основой преобразований явилось формирование новой корпоративной культуры. Если раньше государство и общество формировали этику и правила поведения, то сейчас социокультурные нормы вызревают в корпоративных структурах и в творческих корпорациях. И уже затем эти нормы транслируются в общество. Общества и государства в постиндустриальной фазе вбирают в себя черты той корпоративной культуры, которая формируется в ведущих национальных компаниях. Однако, в творческих корпорациях экономические факторы не являются доминирующими. Более важными становятся создание атмосферы креативности и растет значимость идеалов непрагматического плана.

Последний аспект более выпукло проявился в глобальной информатизации масс.

В коммуникационном плане современные средства связи осуществляют немедленный контакт с любым жителем Земли, если у того есть доступ к компьютеру. В результате возникли новые явления. Во-первых, эти средства помогли консолидировать то, что потенциально жаждало консолидации: а) установились более тесные и быстрые связи между экономическими и деловыми кругами; б) возникло более интенсивное общение на профессиональном, научном, конфессиональном уровне; в) возникли новые формы дистантного образования; г) более тесными стали связи между разрозненными частями этносов и национальных сообществ, что способствовало дальнейшему развитию этноидеологий и т.д. В то же время, хотя кардинально ничего нового в политическом процессе не произошло, политическая карта накапливает арсенал грядущих изменений.

Теперь, те, кто хотел контакта и общения имеют его вдоволь. Это помогает продавать любые товары и услуги, структурировать новые планы, мобилизовывать людей со всего света, вербовать добровольцев или сторонников. Короче, на любую идею найдется в интернете желающий ее испытать.

Новым стало более активное участие граждан в политике. Мировой коммуникационный процесс помог оттенить и сделать более выпуклыми те противоречия, которые замазывались или скрывались государствами.

Споры между двумя конфликтующими странами, например, Грецией и Турцией, выясняются не только на политическом или дипломатическом поприще, но и на уровне частных граждан, а особенно молодежи, проводящей часы в интернете. В домашних для обеих сторон условиях жители разных стран либо переругиваются между собой, либо пытаются найти компромисс. Дипломатия стала уделом молодых людей или просто имеющих время на политику.

Другой аспект более активного участия в политике -- возможность выражения своего мнения непосредственно любому мировому лидеру или руководителю любой страны. Достаточно заглянуть в интернет на политические сайты, чтобы увидеть совершенно новое явление в мире: все говорят со всеми и сохранить что-то в секрете просто невозможно. Это пример всеобщей демократизации общения, которая на наш взгляд и явится реальным противовесом перечисленным выше угрозам.

Этот фактор мирового общения мотивирует людей принимать во внимание интересы и позиции представителей других стран, задумываться о своих действиях в масштабе всего мира, учитывать всемирную оценку своим взглядам и дает возможность вмешиваться или включаться в мировые события и даже помогать их делать. Каждый уважающий себя ученый имеет свой сайт и может общаться с коллегами, минуя промежуточные инстанции.

В то же время это приводит к тому, что люди становятся более разборчивыми в выборе партнеров для общения. Ведь легко, отказавшись от общения с неприятными соседями, найти себе друзей на другом конце мира и играть с ними по вечерам в карты или в шахматы.

Развиваются новые формы социальных ассоциаций, связанных между собой только электронной почтой и общими культурными или социальными интересами. В некоторых случаях такие группы могут оказать существенное влияние на культурные или экономические аспекты. В то же время эти кибер-группы и достаточно замкнуты, они могут выставить вполне прочные электронные заслоны-пароли против проникновения в них чужаков, т.е. тех, кто не разделяет их позиции. Эти группы могут носить религиозный, образовательный, научный, политический характер, быть объединениями вокруг конкретных лиц, идей или объектов.

Как коммуникационная глобализация сказывается на государстве? Традиционное понимание государства как географической территории с гражданами, находящимися под общим правлением, требует дополнения в плане информационного контроля. Если в советское время трудно было контролировать каждую кухню, на которой велись политические разговоры, то теперь вся социокультурная, экономическая и даже бытовая жизнь населения прозрачны для тех, кто контролирует информационные потоки. И это могут быть субъекты иных государств и даже частные лица.

Современная коммуникационная техника, которая в отдельных странах находится, прежде всего, в руках государства, настолька мощна, что теперь гражданин этих стран гораздо более беспомощен перед лицом государственного контроля и вторжения, чем прежде. Но в то же время, именно владение этими средствами определяет сегодня объем власти, сосредотачиваемой в руках субъекта, будь то локальная или транснациональная организация, и создает условия для ведения частной политики в мировом масштабе. Например, граждане США больше страдают от частного контроля, которому подвержены все их контакты через интернет, поскольку провайдерами являются частные компании. В то же время жители бедных стран, даже обеспеченные их представители, не в состоянии запускать или арендовать радиолокационные спутники, и, соответственно, не могут вплести свой голос в каналы мирового телевидения, поэтому ближайшим агентом их аппеляций оказывается местное государство, вынужденное внимать их призывам и обороняться от эксцессов частной мировой политики.

Опасения некоторых, что политическая глобализация приведет к размыванию национальных государств и построению глобального государства кажутся преждевременными. Скорее мы находимся на промежуточном этапе, когда растет число государств, сохраняющих свой власть и суверенитет, и прежде всего через силу электронных устройств, но включенных в международные отношения через многочисленные дипломатические и экономические договоры, координацию своей деятельности через ООН и др. Более того, возниковение множества новых региональных блоков имеет цель помочь кооперироваться близко расположенным странам более плотно. К тому же мультинациональные компании, это компании, которые имеют государственную или национальнцую принадлежность. Каждая такая транснациональная компания может быть идентифицирована как принадлежащая определенной стране.

Политическая глобализация не ведет, как предполагают некоторые, к унификации политической и юридической систем. Государства не собираются сдавать свои политические позиции скорее, можно говорить больше об экономической глобализации, чем о политической.

Но у глобальной экономики есть много моделей, определяющихся культурной спецификой стран. В Сингапуре важнейшие экономические агенты -- мультинациональные корпорации, в Южной Корее -- олигополистические компании, в Гонконге -- малый бизнес, семейный капитал -- в Италии и так далее. Поэтому национальное правительство вовсе не лишено влияния, оно в силах построить и свою экономическую модель.

7. Мировая элита и глобальное общество

Глобализация мирового хозяйства и предпринимательства, развитие межгосударственных институций, все более становящихся реальными центрами власти, одновременно сопровождается ростом межэтнической, политической и межкультурной напряженности, возникновением ряда кровопролитных противостояний, которые создают угрозу для мирного будущего народов. Неоднозначность процесса глобализации проявляется также в культурной и информационной сферах. Налицо попытка представить в качестве единственно универсальной и прогрессивной лишь одну из многих существующих в мире культур, основанную на понимании экономического базиса как абсолютной ценности и мерила социальных отношений.

Главной причиной того, что глобализация обнаружила и свое негативное лицо, является позиция, занятая мировой элитой. Та глобализация, которую они проводят, является опасным вызовом народам, с которым они столкнутся в ХХI веке. С одной стороны, она неизбежна, ибо развитие международной торговли, глобального политического, экономического и информационно-культурного взаимодействия побуждает правительства и народы к созданию надгосударственных механизмов политического и экономического управления, которые постепенно заменяют привычные формы власти. С другой стороны, все большее количество людей и народов осознает, что глобализация не должна становиться средством тотальной унификации, бесконтрольного господства богатой элиты над всем миром, власть имущих над простыми людьми. Подлинный диалог и равноправное взаимодействие различных традиционных религий, культур, мировоззрений, утверждение принципа многополярности мира на уровне всех механизмов принятия решений -- могут стать одними из условий подлинно справедливого международного порядка, способного усилить положительные и ослабить отрицательные последствия глобализации. Новые феномены, с которыми человечество столкнется в ХХI веке, не исчерпываются сферой политических и экономических процессов. Охарактеризованные выше глобальные процессы все в большей степени определяют жизнь народов на национальном и местном уровнях. Мало того, эти процессы отнюдь не отменяют, а иногда и усугубляют внутренние проблемы наций и государств. Среди таких проблем можно выделить провоцируемые мировой элитой рост межнациональной, политической и социальной напряженности, преступность, коррупцию, экономическую несправедливость, ослабление влияния нравственных норм.

Эти обвинения могли бы показаться голословным, но достаточно принять во внимание тот очевидный сегодня факт, что средства массовой информации являются зеркалом власти, и львиная доля их принадлежит мировой элите: частным и очень богатым людям. Это богатство невозможно даже представить среднему жителю Земли, настолько несоизмеримо положение владеющих землей, домами, заводами, магазинами, спутниками с рядовым покупателем из любой страны. А что продуцируют сегодня по всему миру средства массовой информации -- это хорошо известно. Более откровенной войны всему миру, которые ведут богатые, невозможно представить. Самое минимальное чувство, питаемое ими, как можно вынести из масс медиа, и которое видимо является порогом их снисхождения ко всем остальным -- это презрение ко всем тем, кто, не успел попасть на корабль с награбленным добром.

Это печальный на сегодня факт, что глобальная экономика и международный финансовый рынок привели к формированию нового общества, в котором власть принадлежит не элитам национальных государств, а мировой элите. Современные финансовые потоки не знают границ и национальностей -- они стали безличной нервной системой мировой экономики, реакциями которой пытаются манипулировать многочисленные игроки, но предсказать поведение которой не может никто. Финансовые операции происходят в доли секунды. Достаточно минуты для того, чтобы процветающая экономика страны или целого региона коллапсировала в результате финансового кризиса, если деньгам вздумается уйти с рынка.

Подчеркивание ответственности прежде всего финансовой элиты связано с объективными особенностями нынешнего этапа глобализации.

Как показывают данные, глобализация в потоках производства и продажи товаров все еще значительно уступает глобализации финансовой, потокам денег, валюты, ценных бумаг перетекаемых в основном из развитых стран в третий мир. Даже объемы торговли уступают объемам финансов. Во многих странах торговля ведется преимущественно внутри страны или с сопредельными странами. Например, основным партнером США является Канада, Латинская Америка торгует в основном внутри своего субконтинента. В Европе 60% всей интернациональной торговли ведется внутри Европы, то же и в Азии (1).

Поэтому для тех, кто инвестировал капиталы, последнее десятилетие было временем быстрого обогащения, для жителей же развивающихся стран это были периоды экономической модернизации, резкого подъема экономики и повышенного спроса на рабочие руки, а затем столь же неожиданного быстрого падения спроса, увеличения безработицы, разочарования в преимуществах свободного маркета.

Конкуренция на рынке капиталов и валют, а также разница между глобальным характером деятельности транснациональных корпораций и локальным налогообложением лишает национальное государство пространства для маневра. С другой стороны, национальное государство испытывает давление и изнутри -- с уровня региональной власти, которой избиратель начинает доверять больше, а национальное правительство вынуждено передать часть суверенитета.

Как формируется новая международная элита?

В этом процессе большую роль играют транснациональные компании, пропагандирующие либертарные идеи и поддерживающие расположенные в незападных странах центры их распространения. Для проникновения компаний в другие страны требуется почва в качестве опорных пунктов этих организаций, где бы работали коренные жители этих стран, но разделяющие идеологию и экономическую платформу транснациональных компаний, так называемые агенты перемен. В этих странах, где экономика оставляет желать лучшего, рыночная модель вкупе с демократическим устройством страны представляются населению в качестве панацеи от всех бед. Большее богатство и большая эгалитарность развитых стран, в первую очередь США, пропагандируемый идеал равенства возможностей внушили надежду тем, кто не смог добиться желанных целей у себя на родине. Либертарные идеи выполняют в этом плане двойную роль: критикуя местное государство за отсутствие свободы и демократии, они сопрягают естестственное стремление людей к свободе и лучшему образу с моделью западной демократии, что зачастую идет вразрез с условиями и возможностями этой страны.

Отдельные, неудовлетворенные своим положением индивиды (например, по каким-то причинам заблокировано их продвижение или чинятся препятствия их деятельности), но имеющие определенный вес в государственных структурах приглашаются к сотрудничеству с компаниями западных стран. Эти индивиды, становясь опорной площадкой для расширения компании и переноса ее деятельности в эту страну, могут инициировать движение своей страны к рынку, внося новые прогрессивные элементы в структуру экономики, изменяя ее устаревшие формы. По мере ощущения своей большей связи с иностранной компанией (работая то ли качестве ее представителей, то ли в качестве высокооплачиваемых консультантов), они постепенно интегрируются (или, по крайней мере, идентифицируют себя ) с элитой западных стран. Следующим шагом их трансформации является то, что становясь частью транснациональной компании, обслуживая ее интересы эти индивиды все больше отрываются от интересов собственных стран. Они теперь имеют больше связей с мировой элитой и глубже вовлечены в общие экономические интересы. И, наконец, сливаясь с мировой элитой, они вступают в противоречие с собственным государством, как организацией, призванной (хотя бы идеологически) защищать свое население. Во многих случаях, продолжая оставаться видными функционерами внутри своих государств, они подчиняют это государство интересам транснациональной компании, то ли через систему финансовых кредитов и обязательств по их выплате, то ли через инвестиции в иные отрасли страны.

Государства начинают выполнять роль больших накладных карманов для этих транснациональных организаций. В государствах увеличивается налогообложение, вводятся драконовы меры для надзора за сбором налогов, учреждается налоговая полиция и т.д. -- и все это инициируется мировой элитой для собственных нужд. Население этих государств ничего не видит и не получает от усиленного сбора налогов.

В результате этих процессов элиты из незападных стран вливаются в мировую элиту. Образ жизни и условия существования сближаются. Нередки перекрестные браки, создающие гарантию стабильности. И в конечном счете трудно бывает отделить клановый и семейный характер связей мировой элиты от ее имущественного статуса. И медиумом для такого сближения являются транснациональные компании. Затем в мировой элите происходит гармонизация интересов путем раздела сфер влияния и территорий.

Неважно через какую сферу совершается интервенция мировой элиты и ее пополнение местными представителями. Например, если удалось обеспечить политическое влияние, то оно может превратиться в экономическое доминирование посредством диктата правил торговли и объемов производства и т.д. Военное влияние может быть превращено в коммуникационное доминирование посредством обоснования необходимости создания совместных централизованных штабов для систем коммуникаций или транспорта. Неслучайно, что капитал и собственность в западных странах хорошо защищены и труднодоступны, в то время как в незападных странах они открыты для потоков денег, товаров и сырых материалов. Точные команды из такого рода штабов, больше напоминающих организации с феодальной структурой подчинения центру, могут быть необходимы для установления коммуникационной зависимости такого типа. Но однажды будучи установлена, эта организация продолжает само-воспроизводиться. Коммуникационное доминирование может трансформироваться в культурное посредством регуляции потоков информации, выпуска соответствующих учебников, программ образования и т.д.

И, наконец, культурное влияние может конвертироваться в экономическое посредством оказания технической и гуманитарной помощи или наложения определенных правил взаимодействия, или посредством реализации навеянных идей, например, либертарных.

Если же возникают какие-либо протесты внутри страны, то обращение к прямой силе становится неминуемым, причем теперь государства и мировая элита действуют в координации.

Но постепенно государства начинают увядать, население теряет лояльность к ним, правительство оказывается в изоляции (именно этот процесс и фиксирует критика либертариев), но тогда падает и эффективность поддержки транснациональных компаний. Проводя аналогию с известным законом соотношения хищников и жертв, можно сказать, что с падением или ослаблением хозяйского населения неизбежно слабеет и сам хищник. Но потребность транснациональной компании во влиятельных связях и поддержке выросшей инфраструктуры нарастает.

Выходом является новая концепция, приходящая на смену разрозненным усилиям компаний -- необходимость организации глобального общества. Во всяком случае, потребность в наличии таких глобальных мировых организаций как ВТО, МВФ и др. Вместо того, чтобы рассматривать демократию как средство или условие экономического развития среди определенных стран, демократия стала в руках элиты инструментом интенсивного контроля над незападными странами и путем к обеспечению их доминирования в рамках глобального мира.

Международная элита, управляющая новым сетевым обществом, глубоко интегрирована в пространство финансовых и информационных потоков. Современные элиты космополитичны, тогда как люди в большинстве своем живут в закрытых географических пространствах и национальных культурах. Поэтому чем меньше зависимость элиты от определенной культуры, чем больше ее включенность в пространство потоков информации, тем менее она подконтрольна национальным государствам и вообще каким-либо обществам.