Основы экологического туризма

Но как еще далеки многие и многие туроператоры, называющие свой продукт эколого-туристским, от его серьезной подготовки. Раскроем прекрасную книгу об экологических путешествиях, написанную Кристофером Бейкером с соавторами [Бейкер и др.]. Конечно, там есть описание тура по Гватемале с посещением развалин городов майя. И конечно, составители описания рекомендуют подняться па пирамиды майя, окруженные джунглями. Как думаете -- зачем? Чтобы сверху увидеть обезьян и птиц тропического леса! И ни слова о поразительной цивилизации, создавшей эти города и столь эффективные технологии природопользования.

Нередко таков, поверхностный по сути, хотя и экологический по форме, подход современного человека к путешествиям в «экзотические страны».

Индейская культура в Мексике -- это не только прошлое. Она, безусловно, жива и естественным образом наполняет многие аспекты и местной жизни, и туристских программ.

В Акапулько мы приехали к вечеру. Я вышел на балкон на двадцать третьем этаже одного из прибрежных отелей. Округлую бухту, окаймленную невысокими холмами и белыми отелями-башнями, освещало вечернее солнце. Она казалась прекрасной. Но присмотревшись, я увидел у берега широкую полосу грязной пены и мусора. Увы, такова судьба многих прибрежных курортов в не очень богатых странах.

Песок знаменитого пляжа Капакабана в Рио-де-Жанейро все еще чист -- мусор там убирают тщательно. Но купаться на этом пляже не советую. Дело не только в том, что в результате реконструкции пляжа изменился профиль прибрежного дна и волны утратили свой плавный, упорядоченный бег к берегу и форму, удобную для серфинга. Хуже другое. За полосой фешенебельных прибрежных отелей на прилегающих уклонах разрослись кварталы почти трущобной застройки, лишенные нормальной канализации и очистных сооружений.

То же и в Акапулько. То же и в нашем Геленджике, хотя трущоб там нет, а в последнее время местные власти стали заботиться об очистке стоков. Быть может, и в бухте Акапулько за прошедшие годы море стало чище?

Но в тот вечер мы поехали на безлюдный пляж подальше от бухты. По дороге увидели индейскую деревню. Ее хижины на сваях тянулись цепочкой по воде вдоль берега лагуны. От хижин к шоссе шла лодка. Мы остановились. Вблизи берега две девочки вылезли из лодки и прямо в одежде, погрузившись в воду по пояс, молча направились к нам, что-то держа над головами. Они несли чучела броненосцев. Мы вовсе не хотели их покупать и, следуя одной из заповедей экотуризма, вместо этого попытались узнать, учатся ли они в школе, где она находится и как мы могли бы этой школе помочь. У нас ничего не получилось. Девочки молчали.

Накануне, еще на засушливом нагорье в центральной части страны, мы остановились, увидев у обочины дороги пожилую женщину со странным длинным и пестрым предметом в руках. Это была большая живая игуана. На шее у нее болталась веревка, и игуана казалась домашним животным. Наш шофер смог понять речь индианки -- нам предлагалось очень вкусную игуану изжарить. Мы не смогли узнать, дикая ли это тварь или она и в самом деле домашняя живность, которую разводят на мясо?

Такая стихийная придорожная торговля -- далеко не самый лучший вариант взаимодействия местных жителей с туристами. Взаимообогащению культур она, как правило, не служит. Машины с пришельцами -- с одной стороны.1 И замкнутый мир -- с другой. Примитивный обмен, и только.

Возвращаться в отель не хотелось. Мы поехали ужинать в пригород Акапулько. И тут наш гид вспомнил. что в этот вечер поблизости устраивается знаменитый народный аттракцион, очень популярный у местных жителей и отнюдь не предназначенный специально для туристов. Уже почти совсем стемнело, когда мы подошли к глубокой расщелине, врезающейся в обрывистый высокий берег океана. Более низкая сторона расщелины представляла собой естественный амфитеатр. Войти туда можно было через узкий проход. Там молодые люди индейского облика собирали плату за вход -- всего несколько монет. Амфитеатр был уже почти заполнен. Несколько сот человек сидели прямо на уступах камней, представлявших собой подобие скамей. Это была отнюдь не только туристская публика. Большинство из этих людей скорее были похожи на горожан, теплым вечером вышедших погулять в местном парке. Все молчали или тихо переговаривались, чего-то ожидая. Внизу слышались размеренные удары и шипение вкатывающихся в расщелину океанских волн.

Внезапно в проходе показались люди с факелами, сопровождающие юношу-индейца, одетого в просторную белую куртку и белые брюки. Они быстро подошли к краю расщелины и спустились вниз. Противоположный крутой склон расщелины осветился. И через минуту мы увидели юношу-индейца, уже в одиночку взбирающегося по освещенной стороне расщелины на огромный уступ, нависающий над ее дном. На какое-то время он застыл на этом уступе высотой с восьмиэтажный дом. Потом сбросил одежду. Все вслушивались в удары и плавный, постепенно замирающий шорох вкатывающихся в расщелину волн. Юноша раскинул руки и прыгнул вниз.

Он летел навстречу приближающейся волне несколько секунд. Потом послышался характерный всплеск и следом вздох облегчения сотен людей. Те, кто заранее занял места у края амфитеатра, видели все. А мы могли видеть только начало полета и вслушиваться, затаив дыхание.

Юноша, уже одетый и окруженный молчащими людьми с факелами, снова прошел через почти безмолвный амфитеатр и исчез.

Мы тихо вышли на набережную. Наш гид объяснил нам, что секрет прыжка известен только членам индейской семьи, из поколения в поколение занимающейся этим ремеслом, или, скорее, ритуалом. Однажды знаменитый американский спортсмен попытался прыгнуть с этой скалы и разбился. Ни туристские фирмы, ни местные власти не стремятся взять аттракцион в свои руки. Очень знаменитый и привлекающий туристов, он остается стихийным народным действом и не превращается в коммерческое туристское предприятие.

Вероятно, это пример настоящей традиции, не сохраняемой искусственно лишь ради ее демонстрации приезжим, но живущей по естественным законам национальной культуры, которую и должны учиться понимать туристы, чувствуя ее подлинность и значение.

Разные берега Майорки

Какие образы ландшафта, какие его черты всплывают в нашей памяти, когда мы слышим слово «Майорка»?

Шепот Средиземного моря, плещущего о берега, каким он слышится в ноктюрнах Шопена? Шелест оливковых рощ и голоса апельсиновых деревьев, какими они звучат в стихах Лорки?

Майорка во многом похожа на хорошо знакомый многим из нас Крым. И хотя море здесь видишь почти из любой точки этого самого большого из Балеарских островов, берега Майорки, как и Крымского полуострова, очень контрастные. Почти равнинные или чуть холмистые на севере, востоке и юге и крутые скалистые на западной окраине, вдоль которой протягивается горная цепь.

Как и Крым, Майорка в XX в. превратилась в огромный курорт. И это превращение существенным образом изменило ландшафты и жизнь коренных обитателей острова.

Ныне пригодные для строительства берега -- это сплошная стена отелей. В аэропорту Пальма-де-Майорка, главного города острова, летом ежеминутно садится или взлетает «боинг» или аэробус, каждый с тремя сотнями пассажиров на борту. В морском порту теснятся сотни катеров и яхт, у причалов и на рейде возвышаются многопалубные круизные лайнеры.

В узкой прибрежной полосе кипит жизнь. У самой воды кабины и навесы для купальщиков. Плеск волн едва слышен из-за шороха колес по асфальту -- сразу за пляжами по береговым шоссе несутся машины. По другую сторону шоссе не только отели, но бары, дискотеки, открытые всю ночь и, как кажется, не закрывающиеся даже днем. Возле крупных отелей бассейны с водой, гораздо более чистой, чем морская. В море снуют виндсерферы, каяки, лодки. Ну а море у этих берегов не всюду такое уж чистое, каким кажется на картинках в туристских проспектах. Все это следствие туристского бума, охватившего Испанию в 1970-- 1980-х гг. Тогда Испания стала привлекательным примером страны, стремительный экономический рост которой во многом был обязан активному развитию туризма. Но вскоре появился и негативно звучащий термин сугубо испанского происхождения -- «балеаризация». Действительно, Балеарские острова, и в первую очередь Майорка, уже в 1980-х гг. столкнулись с серьезными социально-экономическими и экологическими проблемами, характерными для районов, где бурно развивается индустрия берегового туризма. Эти проблемы в полной мере не решены и по сей день, хотя кое-что сделать удалось/

В разгар туристского бума, в 1983 г., вместе с коллегами -- участниками симпозиума по проблемам окружающей среды, я побывал на всех берегах острова, видел его старинные деревни, леса и горы, поля и рощи.

Кстати сказать, в самом начале 1900-х гг. Максимилиан Волошин пешком, с посохом в руках обошел всю Майорку. Вероятно, на острове он был одним из первых туристов-пешеходов. Не тогда ли родился у него план устройства коктебельского дома, ставшего Домом для многих русских поэтов и художников и оказавшего столь значительное влияние на нашу культуру?

Результаты наших научных экскурсий были для меня ошеломляющими. Я впервые узнал о проблемах, порождаемых массовым туризмом. Судите сами.

Традиционное средиземноморское и вполне адаптированное к местным условиям сельское хозяйство острова изменилось коренным образом. Для миллионов туристов понадобились сотни миллионов стейков с жареной картошкой. Ради интенсификации земледелия началось орошение полей подземными водами. Но вскоре в опустошаемые горизонты пресных подземных вод в соответствии с законами гидродинамики стали вторгаться соленые морские воды -- море ведь рядом. На поля полилась уже не пресная, а солоноватая вода. Для промывки почвы от солей потребовалось дополнительное количество пресной воды, которая тем временем становилась все солонее. Тогда выкопали дренажные канавы. Туда с полей потекли воды, насыщенные удобрениями и ядохимикатами. Ну а из этих канав стоки направлялись, конечно же, в прибрежное море. Вот и пришлось владельцам отелей строить на берегах бассейны для купаний. Цепочка замкнулась, как нетрудно понять, не лучшим образом.

Возникло множество и других проблемных цепочек.

Для работы в отелях на берега острова приехали многие тысячи людей, причем отнюдь не только из Испании. Им потребовались жилье, больницы и школы, другие социальные услуги. Между тем владельцы отелей не слишком заботились о пополнении местных бюджетов. Ведь эти отели были построены в свое время или куплены позже не только на деньги испанских инвесторов. Так что значительная доля прибыли от развития туризма уходила из страны.

Деревни, удаленные от освоенных массовым туризмом берегов, постепенно пустели. Правда, в некоторых из них появлялись немногочисленные новые обитатели.

Так, на горном западном берегу, где на рукотворных террасах местные жители столетиями культивировали фруктовые сады, некоторые деревенские дома превратились в дачи горожан. В деревнях на равнинах в старых крестьянских домах возникли небольшие отели. Теперь, там можно встретить, например, любителей гольфа. Но согласитесь -- видеть площадки для гольфа среди наполовину вырубленных оливковых рощ и странно, и неприятно.

Классические сельские ландшафты Майорки разрушались на глазах. И не только в результате изменения специализации хозяйства. В сельской местности стали формироваться обязательные компоненты хинтерланда береговых курортов -- свалки, сервисные предприятия, дополнительная транспортная инфраструктура.

Сокращалось биологическое разнообразие острова. Горные леса, правда, страдали не очень заметно, но берега и равнины теряли своих естественных обитателей с катастрофической скоростью.

Можно ли было предотвратить «балеаризацию»? Мог ли экотуризм тогда сыграть свою позитивную роль? Едва ли. Ведь и сам экотуризм, и глубокое понимание проблем развития массового туризма сформировались уже во время испанского туристского бума.

Теперь, однако, кое-что удается улучшить и на Майорке.

Если бы можно было с самого начала планировать развитие берегового пляжного туризма иначе, то следовало бы предусмотреть сохранение половины береговой полосы в ее исходном виде и отвлечение части туристского потока от пляжей в глубину острова.

Первое условие, как мы понимаем, сейчас уже невыполнимо. Но вот роль экологически ориентированного сельского туризма как средства отвлечения части потока туристов от берегов может быть на Майорке весьма ощутимой. Отчасти именно это уже и происходит.

Кроме того, горные ландшафты острова привлекательны для пешего, велосипедного и конного туризма. Сеть троп, приютов и хижин могла бы принять на себя немалую долю чрезмерной нагрузки на берега.

Эколого-культурный туризм тоже мог бы стать важным компонентом туристского продукта на Майорке. Старинные фермы (времен если не римской, то арабской колонизации), поместья, монастыри -- все это притягательные объекты такого туризма.

Таковы уроки, которые преподносит нам Майорка. С ее сплошь

застроенными берегами. С ее несколькими уцелевшими -- как упрек -- тихими, естественными бухтами. С сосновыми горными лесами, среди которых скрыты уютные монастыри. С пашнями, загубленными соленой водой. С остатками древних оливковых рощ и вторгающимися туда полями для гольфа. С фрагментами культурного средиземноморского ландшафта, прекрасного в его соразмерности и

естественности. С новыми прогрессивными формами природно-ориентированного туризма.

На этом прославленном острове, как на пюпитре, специально вы¬ставленном в демонстрационном зале, мы видим очень разные и поучи¬тельные проявления и разрушительной туристской стихии, и некоторых пусть запоздавших, но разумных усилий противостоять ее давлению.

Три недели в Альгойских Альпах

Лето 1998 г., Бавария, Альгойские Альпы. С несколькими студентами мы на эколого-туристской практике в местечке Хинделанг.

Каждое утро мы просыпаемся от мелодичного позвякивания колокольцев. Мы знаем, что уже половина седьмого, что хозяйки уже зачерпнули своими лейками прохладную горную воду, струящуюся из фонтанов, и поливают цветы на балконах и клумбы на тротуарах, а по Марктштрассе, главной улице Хинделанга, неспешно идут на ближайшее пастбище серо-лиловые коровы. У них шелковистые, блестящие бока, они похожи на хорошо выспавшихся, умытых, гладко причесанных девочек-толстушек, вышедших к завтраку. Гости Хинделанга (только так здесь именуют туристов) тоже выходят к завтраку. «Грюс гот» (что-то вроде «Бог в помощь»), -- слышится в окно.

Что же, Альгойские Альпы -- это и в самом деле благословенный Богом край, а жизнь общины Хинделанг -- почти идеально воплощенная модель «мягкого», экологически устойчивого туризма. Вот уже более десяти лет основаниями этой модели служат три кита: лесолуговой альпийский ландшафт, экологически здоровый, уютный и бережно поддерживаемый, серо-лиловая корова и, наконец, Гость.

Горный курорт Хинделанг расположен в долине реки Острах. Это один из притоков Иллера, впадающего в Дунай. Лежит Хинделанг на высоте около 800 метров над уровнем моря, он окружен средневысотными хребтами и вершинами (1500--2500 м) Альгойских Альп со смешанными и еловыми лесами, субальпийскими и альпийскими лугами на склонах и окультуренными лугами в долинах.

Почти 70% валового продукта общины формируется непосредственно в сфере туризма, около 30% приходится на продукцию сельского хозяйства, торговлю и ремесленное производство. На протяжении последних лет община Хинделанг, состоящая из шести небольших поселений «курортно-деревенского типа» с общим числом жителей около 5 тыс. человек, успешно осуществляет на своей территории многолетний проект «Природа и культура». Цель проекта -- сохранить традиционную специализацию сельского хозяйства, обеспечивающую как экологически устойчивое состояние окружающей среды, так и возобновление ресурсов туризма, имеющего здесь сугубо природную ориентацию (летний и зимний отдых в экологически благоприятной местности, прогулки и походы, лечение, спорт).

За год в многочисленных небольших отелях и пансионах, а также в крестьянских домах со специально предусмотренными «гостевыми» квартирами и комнатами свои отпуска и выходные дни проводят более миллиона туристов, из которых 95% составляют жители Германии. И несмотря на столь значительный поток посетителей, а в значительной мере именно благодаря доходам от этого большого потока туристов, и природные, и окультуренные ландшафты долины Остраха сохраняют свою естественную основу и привлекательность, поскольку поток этот умело рассредоточен во времени и пространстве и ориентирован на «мягкие», экологичные формы отдыха, а доходы используются для ухода за ландшафтом и поддержки экстенсивного и экологичного (никаких искусственных удобрений!) сельского хозяйства.

Эти особенности организации туризма поясняют трехзвенную формулу успеха общины (леса и луга -- коровы -- туристы), но красноречивее всего об этом успехе говорят сами жители Хинделанга.

Вот слова молодого крестьянина, вернувшегося после учебы в городе в любимые горы, в просторный родительский дом, к свободной крестьянской жизни: «Мои знакомые на равнине имеют по полтораста, двести и больше коров. И изо дня в день, летом и зимой они видят только три вещи -- неоновый свет в коровнике, машины для дойки да экран своего компьютера. Ведь при тех объемах инвестиций, которыми они оперируют, ошибка в несколько пфеннигов может стоить им всего состояния. Ну а мне достаточно моих пятнадцати коров,' чтобы жить в достатке, не зависеть от ничтожных колебаний цен на рынке, иметь немало свободного времени, музицировать с друзьями, вдыхать аромат лугов и свежего сена, водить по горным тропам моих гостей...» Важнейшее условие успеха -- тщательно продуманное и искусно организованное взаимодействие муниципальных властей, крестьян и их объединений, владельцев отелей и пансионов, земельных и федеральных служб (таких, например, как Федеральные железные дороги). Один из результатов такого взаимодействия -- очевидный резон всем гостям Хинделанга пользоваться исключительно общественным и весьма экологичным транспортом, а не личными автомобилями. Это и быстрее -- нет риска надолго застрять в пробке. И удобнее -- не нужно планировать свои походы в горы так, чтобы вернуться к оставленной в определенном месте машине. И дешевле -- плата за пользование немногими стоянками вне поселений, разрешенными на территории общины, весьма ощутима, а на проезд в муниципальном транспорте все гости получают значительные скидки. Прямые следствия такой политики -- чистый воздух, тишина, безопасность пешеходов, гармоничный облик культурного ландшафта.

С примерами умной, доходчивой и эффективной экологической политики мы встречались ежедневно и буквально на каждом шагу. Вот мы спустились в небольшую долинку и оказались на берегу прелестного пруда. В его прозрачной воде, не таясь, плавали, конечно же, форели. У берега удобные скамейки и рядом с ними изящные плакаты, поясняющие структуру и жизнь водных экосистем и между прочим сообщающие, что брошенные в воду хлеб или иной корм непременно нарушат экологический баланс пруда и могут изрядно навредить его экосистеме. День был жарким. «Можно ли выкупаться здесь?» -- спросил у нашего гида кто-то из ребят. «Не думаю, впрочем, можете спросить об этом у владельца пруда». Ответ был мягким, но поучительным. Наш гид как бы предлагал ребятам: подумайте и вы сами ответите на ваш вопрос -- ведь это не общественное, а частное владение, и любоваться уютным прудом с форелями можно, но вот купаться...

Кстати, о частном и общественном -- да, да! -- общественном землевладении в этом благословенном краю. Крестьяне, разумеется, владеют здесь своими, только им принадлежащими обширными землями -- пастбищами, лесными угодьями. Но немалая часть земель принадлежит общине и не может быть ни разделена между ее членами, ни продана. Каждый год, смотря по тому, каким он выдался, крестьяне сообща решают, какие участки общественных пастбищ и сенокосов и как именно использовать, передав их в аренду на этот год той или иной семье. Они решают сообща и какие необходимо выполнить работы по обустройству территории общины. Например, укрепить русла ручьев и полевые дороги так, чтобы вода не эродировала их и ручьи оставались чистыми. А они здесь поразительно чистые. Да и сам Острах -- река, равновеликая, скажем, известной многим россиянам Хосте, -- обычно прозрачен и чист даже после нескольких дождливых дней.

Чистые ручьи и речки, прозрачный воздух, наполненный ароматом цветущих трав и свежего сена, мелодичный перезвон колокольцев, на разноцветных лентах покачивающихся на шеях степенных коров, луга и леса на склонах гор. «Это и есть Альгой», -- говорит нам старший лесничий Хинделанга господин Лютценбергер, с которым мы поднимаемся на один из склонов ближайшей горы, чтобы на большой поляне в еловом лесу посадить буки и клены. Это добровольное, но очень любимое гостями Хинделанга дело. Поляна образовалась после сильного ветра, свалившего сотни когда-то высаженных на этом склоне елок.

Нынешние еловые леса в этих местах почти все искусственные -- саженые. Это результат господствовавшего здесь прежде монокультурного интенсивного лесного хозяйства. Елки растут довольно быстро и дают хорошую древесину. Вот их и сажали, рубили и снова сажали. Но монокультура уязвима. Деревья в таких лесах по сравнению с естественными обычно ослаблены, и поэтому в них случаются массовые размножения вредителей, чаще всего жука-короеда.

Так было и с этим лесом. Налетел сильный ветер и повалил почти все елки на одном из наветренных склонов. Но жители Хинделанга уже не занимались лесным хозяйством. Они планомерно восстанавливали классический альпийский культурный ландшафт, столь привлекательный для туристов и вполне соответствующий принятому общиной новому направлению сельской жизни. Поэтому поваленные деревья осторожно вывезли, правда, часть оставили, чтобы не оголять склон и обеспечить естественное возобновление леса. Но решили сажать не елки, а буки и клены.

Так постепенно в Хинделанге леса приобретают естественный облик и становятся устойчивыми. Ну а туристы охотно участвуют в этом деле, тем более что имя каждого гостя, посадившего дерево, записывается на огромной доске, выставленной около курхауза -- культурного и информационного центра Хинделанга с концертными и выставочными залами и библиотекой.

С господином Лютценбергером мы совершили несколько специальных экскурсий. Одна из них была посвящена системе пастбищ, изгородей и альпийским фермам. Удивительно, но площадь пастбищ измеряется здесь не гектарами, а особыми единицами -- вайде (от нем. Weide -- пастбище). Эта единица соответствует участку, на котором одна корова может прокормиться в течение определенного времени без ущерба для травостоя. На разных склонах вайде имеют разную площадь в зависимости от свойств луга и склона.

Свойства склонов хорошо известны крестьянам. И они распределяют своих коров по пастбищам очень продуманно.

Молодые пасутся на верхних склонах. Они проводят там все лето. Но раз в неделю или две телят перегоняют с одного, отчасти съеденного участка пастбища на другой. Участки отгорожены друг от друга изгородями разного типа. Есть легкие, ажурные деревянные. Они разборные. Переставить их с места на место очень просто. Есть постоянные, сложенные из камней и поросшие кустами. Между камнями, на кустах устраивают свои норы и гнезда полевые мыши и птицы. Эти изгороди служат коридорами миграции, связывающими перелески, так что пастбища и сенокосы не препятствуют нормальному перемещению животных.

Взрослым коровам отводятся нижние части склонов, расположенные близко к летним альпийским фермам крестьян. Нередко эти пастбища связаны с фермами не только удобными тропинками, но даже маленькими канатными дорогами, по которым большие фляги с молоком два раза в день спускаются на ферму. А почти на каждой ферме своя сыроварня. Сыр в каждом крестьянском хозяйстве получается особенный, потому что неодинаковы все луга и склоны. Ведь и виноград одного сорта, выращенный на разных склонах, как известно, *обладает разными свойствами.

В конце лета коровы возвращаются с дальних пастбищ. И с этим возвращением связан один из традиционных крестьянских праздников. На нем в каждой деревне выбирают корову-королеву. Она украшается венками и лентами, ей подвешивают на шею «королевский» -- красивый и особенно мелодичный -- колокол. А хозяева получают почетную грамоту, подписанную бургомистром.

Тут же на главной улице устраивается и веселая ярмарка. Все со смехом выкладывают на раскладные столики милый и прелестный домашний «хлам», но это часто очень интересные и привлекательные вещи -- старые книги, открытки, куклы, шкатулки, расшитые старинные блузки и куртки, какие-то украшения, словом -- барахолка, но очень веселая. Купить что-то нужно непременно, причем за гроши. Тут же крестьянки дают уроки рукоделия -- плетут венки и делают кукол из сена, вяжут кружева, что-то вышивают.

К концу дня улицу и дворы заполняют деревянные скамейки. На столах уже пиво с сосисками и все прочее. Взрослые мужчины и мальчики в традиционных штанах до колена, гетрах, куртках и шляпах. Женщины и девочки в платьях с широкими рукавами до локтя, с сборчатыми юбками до щиколоток и в кружевах. Звучит музыка. Начинаются танцы.

Стоит ли говорить, как рады этому празднику туристы. Ведь сегодня они здесь не зрители, а участники. Как, впрочем, и в другие дни. Особенно те, кто живет не в отеле или пансионе, а в крестьянском доме. Мне и моим студентам приходилось и сено косить и убирать, и телят перегонять с одного луга на другой, и форель в пруду кормить, и за лошадьми ухаживать. Работа эта была нам отнюдь не в тягость, но в удовольствие. Завтракали и обедали мы с хозяевами тех домов, где жили. А ужинали все сообща в другом крестьянском доме, и всякий раз стол и разговоры с хозяевами были новы и интересны.

О многом еще хотелось бы рассказать, но закончу вот каким эпизодом. Мы уезжали ранним утром. На автобусном вокзале Хинделанга ребят провожали хозяева тех самых крестьянских домов, куда три недели назад дождливым вечером их увезли эти, как показалось мне тогда, настороженно сдержанные, немногословные люди. Сумки уложены в багажник, пора садиться в автобус, но все медлят. И вот я вижу -- фрау Моника ласково обнимает своих постояльцев, подталкивает их к автобусу и отворачивается, а фрау Каролина вдруг усаживается рядом с ребятами на сиденье автобуса и говорит, что едет с нами, хотя и позабыла дома свои вещи, но уж как-нибудь без них обойдется в России. Наконец мы трогаемся, но тут же слышим -- хальт, хальт! -- и видим спешащую к автовокзалу «мазду» бургомистра. Ведь накануне вечером, на приеме, который он на прощанье устроил нам в своем доме, господин Хауг сказал, что постарается проводить нас в дорогу, и не забыл об этом, успел заехать. Все выскакивают наружу, снова улыбки, рукопожатия, дружеские похлопывания по спине...

Чудный край, замечательные люди. И сблизила нас наша общая приверженность экологическому туризму -- гуманному по своей сути, побуждающему учиться понимать и любить нашу Землю со всеми ее обитателями.

Йа Броккен по тропе Генриха Гейне

Об этом путешествии я мечтал давно. Перечитывал «Гарцрайзе» («Путешествие по Гарцу»), наслаждаясь музыкой стихов, изяществом и иронией гейновской прозы. Вглядывался в карты, рисунки, стараясь представить себе долину Ильзы и суровый Броккен.

В Германии я бывал много раз, но в Гарце ни разу. Только однажды, еще в студенческие годы, мне пришлось несколько часов провести в городке Вернигероде у подножия этого знаменитого горного массива. Тогда я впервые увидел фахверковые дома и запомнил их на всю жизнь как один из образов того, отчасти фантастического мира, что открывается нам в историях, рассказанных Гофманом.

И вот первомайским утром я еду к Гарцу, чтобы пройти по тропе Гейне. Радио в машине доносит: в Берлине и других столицах миллионы людей празднуют присоединение десяти новых стран к Европейскому союзу. В берлинском районе Кроненберг собрались сотни полицейских -- ждут, как всегда, хулиганских первомайских выходок бритоголовых.

А мы с моими спутниками готовимся подняться на Броккен -- вверх по долине Ильзы.

Гейне прошел по этой долине сверху вниз, от вершины Броккена к Ильзенбургу. Может быть, именно потому, что путь вниз вел его от довольно суровых скалистых ландшафтов вершины в благодатные и приветливые леса, эта часть «Гарцрайзе», пожалуй, самая поэтичная. Может быть, причина и в другом -- в композиции книги. Ведь эти страницы «Путешествия» последние. И они не только о красавице Ильзе, которая «как резвая девушка... смеясь и цветя, сбегает с горы», но и о весне и любви, о том чувстве, которое рождается в путешествии, особенно если это чувство молодого человека. Да и сам поэт говорит: «Когда встречаются веселая юность и прекрасная природа, они радуются друг другу взаимно». Генриху Гейне в сентябре 1824 г., когда он пешком прошел по всему Гарцу, было уже 27 лет, но юношеская радость наполняла его сердце.

Радовался и я, узнав, что провести меня по тропе Гейне готовы мои немецкие друзья. И что тропа эта давно обустроена и представляет собой излюбленный маршрут посетителей национального парка «Высокий Гарц».

Мне очень хотелось увидеть и Ильзеталь, и Ильзенштейн, и Броккен. Услышать плеск Ильзы, мелодичные колокольчики стад. Ощутить ту радость встречи с природой, что испытал Гейне.

Хотелось убедиться, точен ли был поэт, рассказывая в своем «Путешествии» о меняющемся облике ландшафта по мере подъема в горы и о причинах этих изменений. Судя по всему, Гейне, живший в то же * время, что и Александр Гумбольдт, знал его труды и потому понимал причины таких перемен. Наконец, я хотел увидеть современные ландшафты Гарца и понять, сохранились ли в них приметы времени Гейне. Особенно потому, что, ни разу не видев Гарц своими глазами, я много раз предлагал моим студентам взглянуть на него глазами поэта и поверить ему.

В самом деле, разве не убедительны вот эти описания?1 Разве можно не поверить им?

«...Я весело стал взбираться в гору. Скоро я вошел в чашу высоких, до самого неба, елей, к которым питаю всяческое уважение. Дела в том, что этого рода деревьям не так-то легко расти, и в юности им пришлось немало претерпеть. Гора усеяна в этом месте гранитными глыбами, и большинству деревьев приходится оплетать их своими корнями или же разрывать их, с трудом находя почву для своего пропитания... И все-таки они достигли громадной высоты, как будто срослись с цепко охваченными камнями, и стоят более прочно, чем их мирные товарищи, выросшие на ровном месте... Густую зелень елей чудно пронизывали золотые лучи солнца. Древесные корни образовали естественную лестницу. Повсюду мягкие мшистые скамьи; ведь камни поросли на фут толщиною красивейшими породами мха, как будто прикрыты подушками светло-зеленого бархата. <...>

Чем выше взбираешься в гору, тем ниже и приземистее делаются ели; кажется, они все больше и больше съеживаются, наконец остаются только кусты черники и красной смородины да горные травы. Тут уже холод чувствительнее. Удивительные группы гранитных глыб лишь здесь становятся особенно заметны, поражая подчас своими размерами. Это, верно, мячи, которыми перебрасываются, играя, злые духи в Вальпургиеву ночь, когда ведьмы приезжают ^верхом на метлах и навозных вилах и начинается, по рассказам простодушной нянюшки, чудовищное, гнусное игрище.

Это в высшей степени утомительная дорога, и я был рад, когда, наконец, увидел долгожданный дом на Брокене.

Дом этот, известный по многим рисункам, всего-навсего одноэтажный и находится на вершине горы... Стены -- поразительной толщины, так как приняты во внимание ветер и зимняя стужа; крыша низкая, посредине ее находится вышка в форме башни.»

Но вот на следующее утро поэт и его спутники собрались в обратный путь -- вниз, с Броккена в долину Ильзы.

«...Сумки были подвязаны... и мы все спустились вниз, под гору... и потянулись по так называемым снежным ямам к Ильзенбургу... Можно было голову сломить.

Не успел я опомниться, как обнаженная верхушка горы с разбросанными по ней группами камней оказалась позади нас, и мы вступили в еловый лес, такой же, какой я видел вчера... Солнце лило уже свои праздничные лучи, освещая одетых с забавной пестротой буршей, бодро шагавших через заросли, то пропадавших в них, то снова появлявшихся; они переходили болотистые места по деревянным поперечинам, цепляясь на крутых спусках за висячие корни. <...>

Чем ниже мы спускались, тем ласковее журчали подземные воды; просвечивали они лишь кое-где, под камнями и зарослями, как будто высматривали, можно ли выйти на свет; наконец небольшой ручей с решимостью пробился из-под земли... Множество других источников забурлило теперь... и скоро они образовали немалый ручей, сбегающий с горы в долину... Это -- Ильза, прелестная, милая Ильза. Она течет по благословенной долине Ильзеталъ, где по обе стороны все выше и выше вздымаются горы, заросшие до самого подножия по большей части буками, дубами и обыкновенным лиственным кустарником; елей и других хвойных деревьев больше нет. Ведь в Нижнем Гарце, как именуется восточный склон Брокена, преобладают лиственные породы, в противоположность западному склону, -который называется Верхним Гарцем. Последний действительно гораздо выше, а это более благоприятствует росту хвойных деревьев. <...>

Невозможно описать, как радостно, непринужденно и грациозно низвергается Ильза с причудливых утесов, встречаемых ею на пути, так что в одном месте вода неистово взлетает кверху или разбегается в пене, а в другом -- льется чистою дугообразною струею, как из полных кувшинов... Да, предание говорит правду: Ильза'-- принцесса. <...>

Зовусь я принцессой Ильздй и в Ильзенштейне живу. Пойдем со мной в мой замок К блаженству наяву.

Я лоб тебе омою Прозрачною волной, Ты боль свою забудешь Унылый друг больной!...

<...>Неизъяснимо чувство бесконечного блаженства, когда мир явлений сливается с нашим внутренним миром и в пленительных арабесках сплетаются зеленые деревья, мысли, пение птиц, грусть, голубое небо, воспоминания и запах трав. <...>

Продолжая свой путь словно во сне, я почти не заметил, как мы прошли долину Ильзы и поднялись опять в гору. Подъем был крутой и трудный, у многих из нас захватывало дыхание. Наконец мы достигли Ильзен-штейна.

Это -- громадный гранитный утес, широко и смело поднимающийся из глубины. С трех сторон его окружают высокие, покрытые лесом горы, но четвертая, северная сторона, открыта, и отсюда видны расположенный внизу Ильзенбург и Ильза, далеко бегущая по низинам. На верхушке утеса, имеющей форму башни, стоит высокий железный крест...»

Почти под утесом, в долине Ильзы, на тропе? по которой прошел Гейне, поставлен памятник поэту. Возле него и на протяжении всего пути на Броккен, на каждом из специальных щитов-указателей, каковых я насчитал почти два десятка, короткие цитаты из «Путешествия по Гарцу». Разумеется, на немецком языке.

Эти цитаты, как и те, что я выбрал из текста «Путешествия», правдивы, пейзажи узнаваемы. И все было бы чудесно и столь же прекрасно, как слова Гейне, если бы не вырубленные на многих склонах леса, не бетонные плиты военных дорог -- следы противостояния двух Германий -- Восточной и Западной, граница между которыми почти 50 лет пролегала по Гарцу. Теперь границы нет. А шрамы остались.

Но со временем они зарастут. И залогом тому -- статус национального парка и его работа.

В парке специально культивируются буки и клены -- вместо елей, которыми после рубок лесники прежде засаживали склоны.

Многие тысячи людей, стремясь увидеть описанные Гейне пейзажи и пережить чувства поэта, идут теперь по его тропе. И парк заботится о ней.

На вершине Броккена возрожден ботанический сад с коллекцией редкой субальпийской флоры этих мест. Там же создан прекрасный музей, оснащенный современно и изобретательно. Например, юным посетителям предлагают сесть верхом на удобную метлу и, глядя на раскрывшийся перед тобой экран, на высоте птичьего (и ведьминого!) полета пронестись над Гарцем.

Я не удержался, вскарабкался на метлу и пережил этот полет, как во сне, видя самого себя со стороны. Я сидел верхом на метле, в трепещущей на ветру одежде. Подо мной и вокруг все менялось -- я лавировал между верхушками елей, взлетал вверх, нырял в облака и огибал внезапно появлявшиеся утесы. А через несколько минут приземлился на макушке Броккена.

На самом деле, чтобы пройти весь путь до вершины, нам понадобилось около пяти часов. Солнечное утро сменилось мрачноватой погодой. Из-за горы показалась туча, громыхнула, двинулась в нашу сторону. Навстречу, поспешая вниз, потянулись невыспавшиеся гуляки -- это были участники того карнавального шабаша, что каждый год Вальпургиевой ночью (с 30 апреля на 1 мая) собираются на горе. Они тащили с собой вперемешку спальные мешки, страшные маски и парики, метлы, как видно взятые напрокат.

Запаха серы и присутствия черта не чувствовалось. Но вот открылся вид на вершину. Современные серо-стального цвета башни, кубические здания и красно-белые мачты, выстроенные на ней, казались явлениями нездешнего мира. Это были станции сопровождения, слежения, трансляции, а заодно -- гостиница, ресторан, музей. У входа в один из этих домов пожилой мужчина в кожаной куртке, похожий на байкера, раскинув несколько антенн и разложив какую-то аппаратуру, разговаривал со всем миром -- как кажется, напоказ.

Тут и мои друзья напомнили мне, что всего пару дней тому назад, когда я еще был в Москве, а они в Южной Дакоте, мы сговаривались о нашей встрече не иначе как через эти самые станции на Броккене. Так со временем меняются формы связи и взаимодействия, но не меняется сама роль знаменитой горы -- это место встреч. Прежде сюда слетались верхом на метлах, теперь -- сговариваясь по электромагнитным волнам эфира.

Возвращались мы поездом. Настоящий маленький паровоз, посвистывая, тащил вниз несколько вагончиков, петлял вокруг горы, перебирался со склона на склон. Тучи рассеялись. Блестела влажная молодая листва. Слышен был мелодичный пересвист дроздов. Пассажиры, недавно еще галдевшие в ресторане на вершине горы, притихли. Пожалуй, в эти минуты мы все осознали главный урок «Путешествия».

Этот урок -- слова поэта о природе и любви, о двух великих ценностях, которые мы можем утратить, если будем и дальше, вырубая леса, оставлять вместо них на Земле только ненужные бетонные плиты.

Словами Гейне я и закончу свой рассказ: «Подобно великому поэту, природа... обладает способностью с наименьшими средствами достигать наибольших результатов. В ее распоряжении только солнце, деревья, цветы, вода и любовь. Правда, если этой любви нет в сердце у созерцателя, то все в целом должно представляться ему довольно жалким... в таком случае оказывается... деревья пригодны для отопления, а вода -- мокрая...»

Дорогие приверженцы экотуризма! Гарц всего лишь маленький горный массив в центре Германии. Альпы, Кавказ, Гималаи, Анды -- несравненно грандиознее. Но путешествие по Гарцу, как и любое иное, доставит вам глубокую радость, если, как Генрих Гейне, вы отправитесь в путь с открытой душой и с любовью.

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

Бейкер Кристофер П. и др. Энциклопедия окружающего мира. Вокруг света. М.: Белый город, 1998.

Бринчук М.М. Экологическое право. М.: Юрист, 2002. География рекреационных систем СССР/ Отв. ред. В.С. Преображенский, В.М. Кривошеев. М.: Наука, 1980.

Гумилев ЛМ. Этногенез и биосфера Земли. Л.: Падрометеоиздат, 1990. Дроздов А.В. Как развивать туризм в национальных парках России. М.:

Эколого-просветительский центр «Заповедники», 2000. Забелина Н.М., Исаева-Петрова Л.С, Кулешова Л.В. Заповедники и национальные парки России. М.: Логота, 1998. Зорин И.В., Зорин А.И. Азбука для туроператора. Актуальные проблемы туризма-99 // Сб. докладов и тезисов сообщений научно-практической конференции. Можайск, 15 декабря 1999. М.: РМАТ, 1999. С. 27-58.

Ильина КН. Туроперейтинг: организация деятельности. М.: Финансы и статистика, 2002.

Калихман А.Д., Педерсен А.Д., Савенкова Т.П., Сукнев А.Я. Методика пределов допустимых изменений на Байкале -- участке Всемирного наследия ЮНЕСКО. Иркутск: Оттиск, 1999. Козырев В.М. Туристская рента. М.: Финансы и статистика, 1998. Люкщандерль Л. Спасите Альпы. М.: Прогресс, 1987. Медоуз Донелла, Медоуз Деннис, Рандерс Йорген. За пределами роста. М.: Прогресс/Пангея, 1994.

Наше общее будущее: Доклад Международной комиссии по окружающей среде и развитию. М.: Прогресс, 1989.

Петров КМ. Экология человека и культура: Учебное пособие. Спб., 1999.

Петров КМ. Общая экология: Учебное пособие. Спб., 2000.

Сергеева Т.К. Экологический туризм. М.: Финансы и статистика, 2004.

Стаускас В. П. Градостроительная организация районов и центров отдыха. Л.: Стройиздат, 1977.

Чижова В.П. Школа природы. Экологическое образование в охраняемых природных территориях. М., 1997.

Чижова В.П., Прыгунова И./1. Рекреация и заповедное дело: итоги и перспективы взаимодействия: Учебное пособие. Минск: ДОЛ-ПРИНТ, 2004.

Экология человека: Учебное пособие. М.: МНЭПУ, 2001. Экотуризм на пути в Россию. Принципы, рекомендации, российский и зарубежный опыт. Тула: Гриф и К0, 2002.

Allcock А., ]опеs В., Lапе 8., Grant J. National ecotourism strategy.Commonwealth of Australia. Canberra, 1994.

Воо Е. Еcotourism: Тhе Роtentials and Pitfalls. Washington DC, 1990. V. 1 and 2. World Wide Fund for Nature.

Cater E., Lowman G. (eds). Ecotourism. A sustainable option? John Wiley and Sons Ltd. Chichester, 1994.

Ceballos-Lascurain H. Tourism, ecotourism and protected areas. IUCN Publications Services Unit, 1996.

Hopfenbeck W., Zimmer P. (eds). Umweltorientiertes Tourismanagement. Landsberg/Lech: Moderne Industrie, 1993.

Kirstges T. Sanfter Tourismus. Munchen; Wien: R. Oldenbourg Verlag, 1992.

Lindberg K., Hawkins D.E. (eds). Ecotourism: A Guide for Planners and Managers. North Bennington, Vermont, 1993.

Mastny Lisa. Traveling Light: New Paths for International Tourism. Worldwatch Institute, Worldwatch Paper 159, 2001.

Sustainable Tourism as a Development Option. Eschborn, 1999.

Размещено на Allbest.ur