Прагматика дискурса малых форм

(131) Анна Андреевна. Ах, какой приятный!

Марья Антоновна. Ах, милашка! (Н.В. Гоголь)

(132) Как царица отпрыгнет, // Да как ручку замахнет, // Да по зеркальцу как хлопнет, // Каблучком-то как притопнет! // «Ах ты, мерзкое стекло! // Это врешь ты мне назло!» (А.С. Пушкин)

(133) - Ох, девушка, что-то со мной недоброе делается. (А. Островский)

(134) Василиса вздохнула сокрушенно: - Ох-хо-хо! Времена наступили: держи язык на привязи! (А. Новиков-Прибой)

(135) - Эх-ма! Трубку забыл. Вот горе-то, братцы мои! - сказал он, помолчав немного… (Л. Толстой)

(136) Любим Карпыч. Эх, кабы я беден был, я бы человеком был. Бедность не порок. (А. Островский)

Диффузная эмотивная семантика интеръективного дискурса позволяет использовать их для выражения того содержания, которое актуально для говорящего в данный момент.

Общую семантико-прагматическую структуру эмотивного дискурса эх, ах, ох можно представить в виде следующей матрицы: УТВЕРЖДАТЬ -- (Г, С, р) р +, - (р) (знак обозначает «существует», знак «включает»), которая прочитывается следующим образом «Существует некоторое положение дел в мире, говорящий своим речевым действием сообщает слушающему о своем отношении (позитивном, негативном) к сложившемуся к моменту речи событию.»

Адекватной интерпретации эмотивно-оценочного компонента в эмотивном дискурсе малой формы способствует экспликация в обмене речевыми действиями функциональных условий реализации иллокутивного фрейма, тогда дополнительные лексические средства, типизирующие оценку как позитивную или негативную, - избыточны и вторичны (Fiehler, 1990: 172). Зависимость актуальной оценочно-смысловой окраски малых форм от коммуникативно-ситуативного типа (фрейма) речевого общения выступает особенно ярко, ведь только в каждой конкретной ситуации эмотивное содержание интеръективной практики получает точность и однозначность интерпретации со стороны слушающего. Например, реплику «Ах, бесстыдник!» говорящий в соответствующем контексте может использовать со значением неодобрения, укора, порицания (фрагмент 117) или радости, восхищения, одобрения:

(137) - Какие у тебя стройные ножки!

- Ах, бесстыдник! (М.И. Веллер)

Появление интеръективов эх, ах, ох способно конструировать саму ситуацию или один из аспектов коммуникативно-прагматической ситуации, ср. еще:

(138) Ах, ты, обжора! ах, злодей, - // Тут Ваську повар укоряет... (И.В. Крылов)

Интеръективная практика сигнализирует слушающему, что существует какая-то ситуация, в которой имеются «провинившийся» (чем-то заслуживший отрицательную оценку) и инициатор взаимодействия по типовому сценарию «Порицание / Укор».

Заметим, что приписывание объекту (партнеру по интеракции или лицу, не включенному в процесс диалогического взаимодействия) каких-либо оценочных признаков, имеет своей целью не столько «поименование» объекта (Воеводкин, 1999), сколько желание и намерение говорящего вызвать у слушающего определенный эмоционально-коммуникативный эффект. Присвоение характеристик объекту подчинено стратегическому планированию говорящим «получения определенных преимуществ и выгоды в процессе конкретного вида взаимодействия» (Воеводкин, 1999: 30). Оценочные лексемы как приписываемые имени признаки имплицируют чаще всего какие-то «глобальные» смыслы, на ступень выше, нежели просто передача информации, признаков (ср. иллокутивные функции осуждения, порицания, укора), что позволяет говорить о преднамеренном характере использования подобных высказываний. Реализуемые с помощью интеръективов в сочетании с другими экспрессивными средствами и ориентированные на партнера по коммуникации, эмоции и оценки «придают языку ту окраску, которая в целом называется прагматикой» (Колшанский, 1975: 140), т.е. вербализованная типизация собеседника, его личных качеств, последствий событий не имеет самодовлеющего значения, а проявляется как один из элементов семантико-прагматической характеристики эмотивного дискурса малой формы.

Рассмотрим семантико-прагматическую функцию интеръективной эмотивной единицы эх в диалогической интеракции, построенной по типовому образцу функционально-семантического представления:

(139) Яблоков. Наташа горда, как бес! Вот причина. Ее нужно разжечь, чтобы в воду или тебе на шею. - 1

Бабин. Но как же так с незнакомой женщиной... кутить... Комедь ломать... Мне противно... - 1а

Яблоков. Велик труд нашел с актрисой шампанское пить. - 2 Эх ты - тетеря. - 3 (А.Толстой)

Взаимодействие между коммуникантами происходит в рамках типового директивного ФСП «Совет». Инициатор диалогического общения в фазе целевой реализации типового фрейма «Совет» имеет некоторое семантическое представление о том, как нужно действовать в ситуации заинтересованного в этом совете партнера («Велик труд нашел с актрисой шампанское пить. - 2»), и о самом партнере по коммуникации. Для успешности взаимодействия (т.е. эффективного исхода интеракции) говорящий должен знать или предполагать возможную реакцию партнера. Реакция партнера по коммуникации также сопряжена с его индивидуальным семантическим представлением типового акта взаимодействия «Совет». Кроме того, коммуниканты обладают знаниями другого рода, «прагматическими» (Романов, 1988: 32), которые служат для раскрытия коммуникативной функции речевого произведения партнера или, другими словами, «сопровождают непосредственно процесс управления речевым воздействием партнеров друг на друга и тем самым способствуют регуляции речевого поведения партнеров в целом» (там же).

Адресат должен принять (во внимание) совет, если социальный статус советующего основан на доминантности. Непринятие совета не означает отказа слушающего от взаимодействия в типовом ФСП, тем более, что это взаимодействие для него ориентировано на знак плюс «+» (Вольф, 1986: 101; Любимов, 1984: 140). Следует учесть, что принятие или непринятие совета в любом случае предполагает комплиментарность реплики партнера по интеракции (ср. интерактивный ход (1-1а).

В предложенном нами в качестве примера диалоге слушающий в силу личных представлений о поведении с женщиной, основанных на воспитании, привычках, нравственных устоях, принципах и т.п., не может следовать совету и своим речевым шагом (1а) выражает несогласие с советом (1а). Заметим, что отказ принять совет в некотором роде проецирует несогласие советующего с этим отказом и негативную оценку личности партнера (2-3).

Говорящий показывает, что он обеспокоен положением дел и вещей, которое продемонстрировано в репликовом шаге адресата. Инициатор взаимодействия нивелирует негативно-отрицающие отношения (на уровне интерактивного хода (1-1а-2). Адресат должен знать, что речевое действие говорящего необходимо для снятия расхождений в оценке предпринятых им на основе кооперации взаимных интересов действий по реализации коммуникативных задач и целей. Цель говорящего может быть достигнута, если говорящий и слушающий будут убеждены в том, что репликовый шаг говорящего (2-3) достаточен для нейтрализации негативной оценки или даже для изменения ее в разряд позитивных.

Инициатор взаимодействия иллокутивного фрейма «Совет» в малой дискурсивной форме выражает негативную оценку речевого действия адресата (также с отрицательной оценкой) (3), которая сигнализирует о близких к конфликтным отношениях между партнерами по взаимодействию. Для того, чтобы не допустить коммуникативного рассогласования (КР), советчику нужно будет предпринять следующий шаг, коррелирующий с функционально-семантическим представлением адресата о правилах и условиях взаимодействия в данном иллокутивном фрейме, т.е. и советчик и заинтересованный в совете вернутся к начальной фазе реализации цели. Но если речевое действие (3) с иллокутивной силой «Упрек Порицание» будет интерпретировано адресатом как оскорбление, насмешка, то говорящему придется предпринять действия, нейтрализующие негативные отношения с партнером по коммуникации, например, в виде уступки, заверения, обещания, согласия и т.д.

Дающий совет может принять возражение, скорректировать свое речевое поведение и представить новый план действий, тогда участники типового акта взаимодействия «Совет» вступили бы на новый этап решения сценарных задач. Но советчик не намерен менять свою точку зрения на ситуацию, тем более что пострадали его достоинство и авторитет как советчика. Поэтому следующий репликовый шаг говорящего «Велик труд нашел с актрисой шампанское пить. - 2» представляет собой аргументацию, обоснование совета и предназначен для коррекции семантического представления адресата (с актрисой совсем не трудно «кутить, комедь ломать, шампанское пить. - 2»). Для укрепления своей коммуникативной роли советчика говорящий использует интеръективный дискурсив «Эх ты - тетеря. - 3» с общим оценочным значением неодобрения, досады, печали по поводу того положения вещей и дел в мире, которое сложилось к моменту речевого общения. Иллокутивно интеръективная дискурсивная практика прочитывается как упрек, укоризна, сожаление, возмущение и т.п. Т.е. интеръектив с эмотивным значением негативной оценки переводит общение в другое «иллокутивное русло» и выступает как одна из возможных форм реализации иллокутивной функции контактивно-регулятивного фрейма «Упрек Порицание». Фреймовый тип коммуникативного акта «Упрек Порицание» воплощает в себе «отрицательную интенцию» (Клюев, 1998: 159; Вольф, 1986: 101), поэтому интеръектив эх переносит это семантико-прагматическое значение на все речевые действия, конституирующие интеракцию этого иллокутивного типа.

Программой реализации типового фрейма «Упрек Порицание» являются следующие условия:

1) заинтересованность изменения ситуации общения в пользу говорящего или слушающего, но, возможно, и в пользу обоих; ожидаемое действие в пользу адресата; 2) сотрудничество - любое (часто близкое к конфликтному); 3) отношения доброжелательности или недоброжелательности; 4) ролевой статус важен только в случае доминирования инициатора общения.

Функционально-семантическое представление типовой интеракции «Упрек Порицание» представлено в виде каузальных цепочек:

Упрекать (Г, С, р) -- УПС > фактуализация (р);

Упрекать (Г, С, р) -- А-1 > предполагать (Г, быть в состоянии (С, воспринимать (оценивать (- С, р))));

Упрекать (Г, С, р) -- А-2 > предполагать (Г, [не упрекать (Г, С, р) > желать (Г, воспринимать (- С, р)))]);

Упрекать (Г, С, р) -- УГ > желать (Г, воспринимать (- С, р));

Упрекать (Г, С, р) -- УИ > ручаться (Г, желать (Г, воспринимать / оценивать (- С, р))));

Упрекать (Г, С, р) -- УОД > намереваться (Г, каузировать (Г, становиться / воспринимать (- С, р)))).

Важно также учесть, что говорящий своим речевым действием не только фиксирует некоторое положение дел в мире, но и сообщает слушающему о своем эмоциональном отношении к картине мира, описанной во включенной синтаксической конструкции. Для анализа эмотивного показателя интеръектива необходимо также ввести дополнительные условия ожидаемого результата: слушающий должен знать, какие чувства, эмоции испытывает говорящий в речевом взаимодействии данного типового иллокутивного фрейма (см. каузальную цепочку выше). Дополнительные условия группы (А) в упреках (Романов, 1987а) следующие: а) принцип коммуникативной заинтересованности - в пользу говорящего, б) сотрудничество - любое, но при полной заинтересованности говорящего, в) отношения - в большей степени равноположенные. Кодекс доверия - практически полный.

В содержательной структуре интеръективного дискурса семантической частью будет: «Я (здесь, сейчас) сообщаю тебе о своей оценке фрагмента реальной действительности», - а прагматической: «Я (здесь, сейчас) упрекаю / порицаю тебя, хочу изменить свою оценку фрагмента реальной действительности до нейтральной или позитивной, чтобы ты был удовлетворен». Семантическую часть содержательной структуры интеръективной практики в развернутом виде можно представить также формулой с высказывательным предикатом, «отражающим эмоциональное, эстетическое или утилитарное восприятие предметов реального мира, состояний, действий» (Романов, 1988: 127): «Я (здесь, сейчас) считаю кого-либо кем-либо (что-либо чем-либо)».

Вопрос о том, какая часть является базисной, а какая второстепенной, не может решиться однозначно, так как содержание эмотивного дискурса малой формы слито в нераздельное единство с прагматическим значением (Сафаров, Шишкина, 1990: 127).

Как уже говорилось выше, при определении семантико-иллокутивного объема-потенциала интеръективной реплики-практики зачастую возникают трудности, связанные с имплицитностью и диффузностью эмотивного компонента. «Размытость» эмотивного компонента устраняется контекстом, невербальными, интонационными, паралингвистическими средствами (Кананадзе, 1983: 158). Ср. реплику (140) «Эх, Степан Егорович!», в которой вне контекста возможно наличие как позитивного, так и негативного или нейтрального признака, приписываемого имени, в следующем диалогическом фрагменте, русс.:

(141) Сердюк. Лапченко, спрашиваю последний раз, будешь человеком?

Лапченко. Эх, Степан Егорович... Театр на ремонте, клуб на учете - никак меня культурой охватить не могут. (А. Арбузов) и парафразу интеръективного комплекса (142) «Негативно отношусь к услышанному. Как вы не понимаете?! Войдите в мое положение: ведь театр на ремонте...» Ср. также, нем.:

(143) - Warum sitzt du immer wieder am Komputer? Du solltest lieber...

- Ach, Folker! Lass deine Leviten! (J. Arbor)

Заключенная в интеръективном дискурсе оценка со знаком минус «-» свидетельствует о несогласии (частного характера) говорящего с представленным инициатором интеракции положением дел и вещей в мире. Реактивное действие в виде интеръективной реплики со значением упрека появляется как противовес инициирующей взаимодействие реплике с таким же значением и характеризует взаимодействие как противодействующее.

Интеръективы с негативной оценкой маркируют расхождения в оценке тематического содержания в инициирующих шагах партнера и становятся показателем наступления коммуникативного сбоя или даже коммуникативного рассогласования иллокутивно-тематической реализации репликовых шагов (о типах КР иллокутивно-тематической реализации речевых шагов см.: Романов, 1988: 81-91).

С одной стороны, и говорящий и слушающий участвуют в диалогическом взаимодействии в ФСП в пределах одного иллокутивного фрейма. Но, с другой стороны, участники взаимодействия преследуют разные цели. Так, для инициатора взаимодействия важно согласие адресата не только на взаимодействие вообще, но и на тематическую направленность этого взаимодействия. Для адресата же важным оказывается эмотивно-оценочный компонент тематического содержания речевых проявлений установок партнера по интеракции. Анализируемые диалогические фрагменты показывают, что интеръективные эмотивные единицы эх / ach не только эксплицируют иллокутивные параметры взаимодействия, но и подводят дискурсивный акт под типовой эмотивный знаменатель.

Следует также заметить, что интеръектив эх может использоваться говорящим субъектом в контекстах интенсивного выражения мнения со значением раздумья, досады, тоски, сожаления об отсутствии чего-либо (желаемого). Ср. неприятие говорящим (оценка с негативным компонентом) дорог с их туманами, тревогами и т.д. и сожаление говорящего об отсутствии желаемого, другой дороги: (144) «Эх, дороги, пыль да туман, холода, тревоги да степной бурьян!»

Подобные интеръективные дискурсивы (144), с точки зрения законов логики, соответствуют сложным суждениям конъюнктивного типа « Эх р₁, р₂, р₃, р_n.», где р₁, р₂, р₃, р_n - оцениваемые фрагменты внелингвистической реальности. Ср. также в следующих фрагментах диалога, где говорящий выражает сожаление о недостигнутом, несбывшемся или об отсутствии у объекта оценивания каких-либо свойств, признаков, качеств, в немецком языке:

(145) - Ist sie vorgestern weggefahren? Echt? ...Tja, nun ist es zu spдt. (J. Arbor). Также ср. в русском языке:

(146) Вершинин. ...Сколько, однако, у вас цветов! (Оглядываясь.) И квартира чудесная. Завидую! А я всю жизнь мою болтался по квартиркам с двумя стульями, с одним диваном, и с печами, которые всегда дымят. У меня в жизни не хватало именно вот таких цветов... (Потирает руки.) Эх! Ну, да что! (А.П. Чехов) или в другом фрагменте эмотивного дискурса:

(147) - Чего смеешься?.. Не надо... Тебе не личит - зубы кривые.

- А ведь когда-то не замечал...

- Замечал, почему не замечал... Эхма! Что ведь и обидно-то, дорогуша моя! Кому дак все в жизни - и образование, и оклад дармовой, и сударка с сахарными зубами. А Тимохе, ему с кривинкой сойдет, с гнильцой... (В. Шукшин)

Как показывают примеры (144-147), эмотивный дискурс малой формы эх призван подтвердить факт отсутствия чего-либо желаемого (всегда со знаком плюс «+»). Семантическую характеристику интеръективной практики можно представить в виде семантической конфигурации: «Я (здесь, сейчас) чувствую, что {х} отсутствует; считаю, что {х} - хорошо», где {х} - некоторое положение дел в мире. Прагматическая функция интеръективного дискурса представлена в виде конфигурации с модализированным перформативным глаголом «хотеть»: «Я (здесь, сейчас) хотел бы, чтобы {х} было другим, изменилось». Однако налицо условно-нереальный характер желания что-то изменить; здесь речь идет о не достижении целей, а об отклонении от нормы, о «стандартах», о том, что, по мнению, говорящего должно быть (Вольф, 1986: 100; Ортони и др., 1995: 381).

Как таковым иллокутивным заданием интеръективные практики эх / эхма / tja в рассматриваемых диалогах не «осложнена», потому как, во-первых, «не стремится» вызвать никакого ответного действия («нулевой перлокутивный эффект») и, во-вторых, желание реализуется через намерение что-то {х} получить, изменить по цепочке: желание намерение действие результат (см.: Зализняк, 1984: 88). Но, с другой стороны, коммуникативное назначение таких оценочно-эмотивных дискурсивов - вызвать определенный эмоциональный эффект у адресата и акцентировать его внимание на оцениваемом предмете, явлении, поэтому можно утверждать, что семантическая функция усиления, интенсификации, акцентирующего воздействия связана с проявлением эмотивного компонента в процессе развертывания содержательной характеристики в эмотивном дискурсе малой формы. Прагматическая функция интеръективной практики эх в эмотивном дискурсе заключается в воздействии говорящего на слушающего на уровне эмоций. Интеръективная единица непосредственно выражает эмоции с оценкой минус (в рассмотренных нами примерах), которая относится 1) к адресату (по отношению к его речевым действиям) и 2) к некоторому явлению, предмету, факту реальной действительности, и призвана усилить эмоциональный эффект воздействия на собеседника.

Прежде чем сделать выводы относительно функционально-семантической предназначенности интеръективов этого разряда в процессе обмена информативными шагами говорящего со слушающим, стоит обратить внимание и на такую интеръективную практику: (148) «Эх, дубинушка, ухнем!..» (эх произносится на выдохе) как эмоциональную реакцию на монотонный физический труд. Благодаря ритму, с которым произносится эта реплика, происходит мобилизация человека, освобождение от чрезмерного психического напряжения или физической нагрузки (Петров, 1986: 84). В этом, возможно, и есть специфическое воздействие данного интеръектива на психику человека. Но вопрос о мантрической сущности интеръективов остается открытым (см. некоторые замечания Н. Петрова по этому поводу (1986: 82-83)).

Проведенный анализ интеръективных практик эмотивного дискурса эх, ах, ох на тематическом и иллокутивном уровнях функционально-семантического представления иллокутивного фрейма эмотивной интеракции позволил сделать следующие выводы.

В эмотивном дискурсе роль интеръективных единиц эх, ах, ох с эмотивным позитивным / негативным компонентом сводится к выполнению модифицирующей функции, которая заключается в интенсификации, акцентировании и экспрессивно-логическом выделении какого-либо предмета, явления, события - картины мира жизненного пространства участников эмотивной дискурсии малых форм.

В содержательной структуре дискурсивных практик семантическая, прагматическая и эмотивная функции тесно взаимосвязаны и комплексно отражают иллокутивный потенциал речевого действия в конкретном иллокутивном фрейме общения. Эмотивный компонент со знаком плюс «+» (радость, надежда; удивление, изумление, восхищение) и со знаком минус «-» (испуг, страх; горе, отчаяние, боль; печаль, досада, недовольство; злорадство, ирония) коррелирует с целевой переменной или с комплексом иллокутивных функций типового акта взаимодействия. Тематическое содержание интеръективных практик составляет единство с целевой переменной. В тех случаях, когда тематическое содержание интеръективной практики расплывчато, доминирующей становится характеристика речевой единицы на иллокутивном уровне функционально-семантического представления типового фрейма. Вопрос о том, какая часть является базисной, а какая второстепенной, не может решиться однозначно, так как содержание эмотивного дискурса малой формы слито в нераздельное единство с прагматическим значением.

В процессе развертывания эмотивного дискурса в соответствии с иллокутивным потенциалом функционально-семантического представления типового фрейма возможно объединение нескольких иллокутивных функций одного или разных коммуникативно-прагматических типов. Интеръективные практики эх, ах, ох представляют собой полиинтенциональные речевые действия с несколькими целевыми переменными: упрек, сожаление, порицание, осуждение, критика, обвинение, совет, предложение, рекомендация и т.п.

Семантико-прагматическая структура интеръективных практик эмотивного дискурса была описана с помощью предикатов эмоциональности «чувствовать», когнитивной деятельности «думать / считать», иллокутивной направленности «каузировать», что позволяет говорить об семантической насыщенности малых форм эмотивного дискурса.

Интеръективы являются репрезентантами фокуса сверхувеличенного в сверхмалом и знаменуют собой переход от целостного видения ситуации к ее локальному осознанию, что позволяет участникам эмотивной дискурсии в малых формах дискурса распознавать целевые комплексы и установки в повседневных проявлениях в процессе речевой интеракции.

В эмотивном дискурсе малые формы могут реализовать эмотивный компонент, фиксирующий практически любую эмоцию.

Каждый интеръектив в эмоциональном дискурсе имеет свою специфику дифференциации эмотивного компонента. Эмотивный дискурсив ах обнаруживает сильное, интенсивное переживание говорящим субъектом картин мира жизненного пространства в эмотивном дискурсе. Дискурсив ох отражает по преимуществу эмоции отрицательного типа, в таком дискурсе говорящий рассматривает оцениваемые предметы и явления как важные и серьезные. В реализации функциональных свойств интеръективом эх можно отметить эмоциональную сдержанность говорящего, наличие малой духовной воли для достижения цели и преодоления препятствий, отказ от борьбы за цель в связи с отсутствием чего-либо.

Интеръектив ах выражает приятное удивление при неожиданном появлении чего-либо, а интеръектив ох неприятный испуг от внезапности какого-либо события. В отличие от интеръективов эх, ох, интеръектив ах способно эксплицировать такие только ему свойственные значения: неожиданное воспоминание о чем-либо забытом, упущенном; злорадство, ирония.

Малые дискурсивные формы эх, ах, ох могут фиксировать желательные (содержащие знак плюс «+») для коммуникантов действия в будущем: ах сигнализирует о мечтательности говорящего субъекта, ох - о намерении говорящего реализовать свои желания и добиться поставленной цели, дискурсив эх подчеркивает такую характеристику говорящего как «удаль, бахвальство, отчаянность». Интеръектив ах призван эксплицировать более интенсивное переживание эмоции говорящего субъекта, чем интеръективы эх, ох. Эмотивный дискурс малой формы эх лишен признака «подчеркнутая сила переживания». Диффузная эмотивная семантика интеръективов позволяет использовать их для выражения того содержания, которое актуально для говорящего в данный момент.

3.6 Семантические свойства дескриптивного и иллокутивного типов интеръективных эмотивных единиц

За последнее десятилетие лингвисты, занимающиеся проблемой интеръективных единиц, пытались выработать типологию деления всего корпуса междометий на классы и разряды (Вежбицка, 1999; Романов, 1990; Ameka, 1992; Rasoloson, 1994; Wilkins, 1992 и др.), которые в большинстве своем опираются на представление о междометии как языковом средстве выражения эмоций человека.

Представляется, что принципом построения типологии интеръективов, наиболее соответствующим сигнальной природе интеръективных знаковых образований, мог бы стать подход фреймовой организации речевой интеракции. За основу для разработки такой типологии был взят принцип деления интеръективов на дескриптивный и иллокутивный разряды А.А. Романова (1990). Корпус семантико-прагматических инвариантных структур интеръективных дискурсивных практик представляет собой базу для выделения функциональных типов интеръективов.

Так, например, интеръективные единицы, описывающие речевые действия, акты говорения (ср. возможность описания дискурсивов эй hey с помощью глаголов «звать», «окликать», «начинать общение»), мы относим к разряду дескриптивных. Малый дискурсивные формы дескриптивного типа сами не являются целью общения, они предваряют, вводят информативную речь. К этому же типу мы относим интерьективы гм hm.

Как было установлено, в иллокутивной организации эмотивного дискурса малых форм эти единицы участвуют в роли сигнала коммуникативных установок говорящего, выполняя в процессе целенаправленного воздействия коммуникантов друг на друга определенную коммуникативно-прагматическую (или иллокутивную) функцию. Так, функциональное назначение дескриптивного интеръектива - эй - заключается в установлении речевого контакта и создании необходимого условия успешного осуществления процесса речевого воздействия коммуникантов друг на друга и реализации коммуникативного намерения в рамках типового функционально-семантического представления иллокутивного фрейма. Например:

(149) «Эй, вы там, наверху! Не топочите, как слоны!» (Из песни) и ср. инвариантную схему дискурса малой формы (150) «Я (здесь, сейчас) зову откликнуться тех, кто там наверху, побуждаю отреагировать».

Интеръективные эмотивные единицы иллокутивного функционального типа (в отличие от дескриптивных) затрагивают не только организационные моменты, но и содержательную сторону эффективной речевой коммуникации (о регулятивных особенностях иллокутивного интеръектива ну см.: Романов, 1990). Выделение семантико-прагматических подтипов интеръективов иллокутивного типа (т.е. дискурсивных единиц, которые маркируют определенные иллокутивные действия говорящего коммуниканта) сталкивается со многими проблемами.

Во-первых, как показал анализ содержательной структуры интеръективных практик (гл. 3, 2.1.-2.3.), рассматриваемые единицы функционируют в двух различных областях. Одна область функционирования служит выражению эмоциональных реакций на окружающий говорящего индивида мир. Характерной особенностью дискурсивных образований малой формы является их способность представлять типовой эмотивный знаменатель актов дискурсии. Вторая область функционирования интеръективных речевых произведений связана с особенностями их «действия», проявления с точки зрения интенции говорящего, его коммуникативного намерения. В ходе анализа функционально-семантической специфики интеръективных дискурсивных практик в эмотивном дискурсе мы показали, что интеръективы выполняют определенную иллокутивную функцию или комплекс иллокутивных функций, т.е. конкретно соотносят речевое действие коммуниканта с коммуникативной целью в границах иллокутивного фрейма.

Во-вторых, в ФСП иллокутивного фрейма речевого взаимодействия оказалось возможным объединение в содержательной структуре интеръективных эмотивных единиц нескольких действий с различной степенью выраженности иллокутивной силы.

В-третьих, сообразно семантической типологии перформативных глаголов и вводных предикатов А.А. Романова (1988: 117-133), можно считать, что интеръективный эмотивный дискурс а) отражает эмоциональное, эстетическое или утилитарное восприятие предметов и событий; б) сопровождают когнитивную деятельность участников речевой интеракции; в) экстраполируют способ воздействия одного коммуниканта на другого в процессе речевой коммуникации. Эмотивный компонент, фиксирующий значимые для говорящего субъекта моменты окружающего мира, и способ воздействия на мир тесно взаимосвязаны, что затрудняет выделение тех или иных интеръективов в «чистый» эмотивный, волитивный или когнитивный подтип (в соответствии с предикатным ядром семантико-прагматической конфигурации интеръективных практик).

В-четвертых, интеръективный дискурс с включенными конструкциями обладает двойной семантической структурой: собственно семантикой (значение интеръектива в каждом конкретном случае будет возвышаться над содержанием включенной конструкции) и «семантическим довеском» (Вежбицка, 1978: 407) имплицитного называния конкретного речевого акта, представленного в семантико-прагматическом инварианте интеръективного дискурсивного образования в виде перформативного глагола или вводного предиката (см. о примитиве «говорить»: Вежбицка, 1978; Wierzbicka, 1996; в ряде работ этот глагол исключен из разряда перформативов: Романов, 1982; Романова, 1997; Федосеева, Романов, 1987). Это означает, что интеръективные дискурсивы дублируют на коммуникативном уровне действия, которые равны самому акту произнесения, т.е. дискурс малой формы способен выделять объекты, явления и идеи как целостность, единство во множестве. Например:

(151) - А жизнь, которую я прожил, - как она утомительна! Ах, как утомительна! (А.П. Чехов) и формулу с предикатом говорения: (152) «Я (здесь, сейчас) (со)жалею: я прожил утомительную жизнь» (знак «:» обозначает «включает») или:

(153) Аннушка. И какое бесподобное платье вышло!

Отрадина. Ну уж и бесподобное...! (А.Н. Островский) и (154) «Я (здесь, сейчас) возражаю / сомневаюсь: платье бесподобное». Ср. также интеръективный дискурс в немецком языке:

(155) «...Du solltest ihr ein wenig den Hof machen, Harry. Sie ist sehr hьbsch und tanzt so gut, und verliеbt bist du ja auch schon in sie. Ich glaube, du wirst Erfolg haben.»

«Ach, das ist nicht mein Ehrgeiz.» (H. Hesse) и парафразу с глаголом «возражать»: (156) «Ich (hier, jetzt) erwidere: das ist nicht mein Ehrgeiz».

Следует все же учитывать, что разграничение дескриптивных и иллокутивных семантико-прагматических типов интеръективов однозначным быть не может, так как проявление семантических значений и прагматических свойств диффузно и зависит от фреймовых характеристик процесса организации эмотивного дискурса малых форм. Принимая, однако, во внимание результаты анализа содержательной характеристики интеръективных практик в динамической модели диалога, можно дать более четкое деление интеръективов иллокутивного типа. Так, интеръектив гм / hm мы относим к когнитивному подтипу, а интеръективным дискурсивным практикам приписываем предикативное ядро «думать, размышлять». Интеръектив эй / hey сообщает процессу диалогической интеракции побуждающий характер, поэтому относится к волитивному подтипу (семантическое ядро интеръективной практики образует предикат «побуждать»). Интеръективы эх, ах, ох в процессе речевого взаимодействия коммуникантов в зависимости от условий их реализации в том или ином фрейме речевого общения эксплицируют различные значения от оценочно-эмоционального до каузирующего, поэтому их мы причисляем к комплексному иллокутивному типу (семантико-прагматическая сущность интеръективного эмотивного дискурса может быть описана с помощью предикатов «считать кого-то кем-то», «каузировать», «чувствовать»).

Способность выражать эмоциональное состояние говорящего и отражать эмоциональную оценку какого-либо аспекта речевого взаимодействия является статусным показателем эмотивного дискурса малой формы (ср.: Вежбицка, 1999: 618). Выделение эмотивности или каузативности / иллокутивности в доминирующий признак зачастую невозможно вследствие их комплексного воплощения в содержательной характеристике интеръективных практик эмотивного дискурса малых форм.

Наличие дескриптивного типа интеръективных эмотивных единиц и трех подтипов иллокутивного типа: когнитивного, волитивного, эмотивного - скорее тенденция к специализации коммуникативного назначения интеръективов в интерактивном процессе, нежели строгое их подразделение.

В третьей главе были рассмотрены способы реализации интеръективных дискурсивные практик в речевом общении коммуникантов и была описана их содержательная характеристика.

Систематизированные манифестационные средства эмотивной дискурсии малых форм позволили выделить четыре типа манифестационных схем интеръективных дискурсивных образований. В качестве инварианта синтаксического оформления интеръективной практики выступает формула с перформативным глаголом, вводным глаголом, или высказывательным предикатом. Возможность описания интеръективных дискурсивов с помощью инвариантной формулы с перформативным или вводным глаголом позволила говорить о том, что дискурс малых форм является предикативным знаковым образованием.

Коммуникативно-прагматическое значение интеръективов в эмотивном дискурсе малых форм фиксируется тремя аспектами: информативностью, интенциональной направленностью действия на слушающего, эмотивностью. Содержательная структура интеръективных дискурсивов представляет собой обобщенную форму, в которой семантическая и прагматическая функции тесно взаимосвязаны, а эмотивная функция обусловлена характером способа воздействия (иллокутивной функцией) говорящего коммуниканта на партнера в границах функционально-семантического иллокутивного фрейма диалогической интеракции.

Содержательная характеристика интеръективных дискурсивных практик гм hm была описана с помощью глаголов говорения, глаголов, обозначающих процессы ментальной деятельности и восприятия, и представлена в четырех семантических моделях.

Была подтверждена гипотеза о том, что интеръективы гм / hm выполняют роль маркеров таких действий, которые сопровождают когнитивную деятельность партнеров в типовом диалоге. Интеръектив гм hm носит эвристический характер сообщаемого во включенной конструкции, в постпозиции включенной конструкции обусловливает эмотивно-оценочный характер речевого взаимодействия и играет роль резюмирующего элемента. Эти интеръективы могут интерпретироваться слушающим по-разному, но в пределах функционально-семантического потенциала, что позволяет автору камуфлировать свои эмоциональные переживания. Эмотивный компонент в содержательной структуре данных интеръективных единиц отличается нерегулярностью своих проявлений. Динамический (акциональный) характер использования дискурсивных практик малой формы проявляется в экспликации процесса ментальной обработки информации, направленности на скоординированную организацию обмена репликовыми шагами и соотнесенности шага со сценарным фреймом или этапом фреймового развития диалогического общения.

Семантический объем русского интеръектива эй совпадает с семантическим объемом интеръектива hey и его фонологических вариантов в немецком языке. Поэтому рассматриваемые интеръективы в немецком языке следует считать семантическими (и функциональными) аналогами русского интеръектива эй. Гипотеза о семантико-функциональной синонимии этих дискурсивных практик в немецком и русском языках была подтверждена выявленной тождественностью функциональных условий совершения действий во фреймовой организации диалогического взаимодействия.

Интеръективы эй hey выполняют апеллятивную функцию в эмотивном дискурсе. В речевых произведениях без вокатива интеръектив становится функциональным эквивалентом вокатива, выполняя функцию указания на адресата и фиксации его внимания на фрагменте внеязыковой реальности; в интеръективных практиках с вокативом малая форма дублирует функцию вокатива и играет роль интенсификатора воздействия на адресата. Интеръективные практики эй hey являются предикативными единицами, ядро которых формирует предикат «побуждать», что позволяет рассматривать такие речевые единицы в качестве действий, формирующих иллокутивный фрейм общения директивного интерактивного типа, и представить функциональные условия их реализации в речевом общении в виде набора каузальных цепочек и составляющих конституентов поля директивности.

Функционально-семантическое представление (матрица) в иллокутивном фрейме речевой интеракции директивного типа (просьба, предостережение, предупреждение), экспликатором которого является интеръективная дискурсивная практика эй hey, представлена следующим образом: Побуждать (Г, С, р): намереваться (Г, каузировать (Г, совершать (С, р))). Базовая (прототипическая) форма интеръективной практики эй hey зафиксирована в следующей матрице: «Я (здесь, сейчас) начинаю выступать в роли каузатора общения, зову тебя откликнуться, побуждаю тебя отреагировать (шагом ответа)». Семантико-прагматическое описание дискурсивных практик эй hey представлено двумя семантико-прагматическими моделями.

Малая дискурсивная форма эй и ее функциональные аналоги в немецком языке используются для обозначения и описания (явление дескрипции) таких речевых действий как «окликать, звать, кричать, начинать говорить». Интеръективы эй / hey используются говорящим в начале взаимодействия, распределяя среди общающихся коммуникативные роли инициатора (автора интеръективного эмотивного дискурсива) и адресата и вырабатывая условия эффективного установления контакта и продвижения к новому этапу речевого общения, среди которых фактор местонахождения (потенциального) партнера и параметр социально-ролевых отношений между коммуникантами являются решающими.

Далее было установлено, что в содержательной структуре дискурсивных практик эх, ах, ох семантическая, прагматическая и эмотивная функции тесно взаимосвязаны и комплексно отражают иллокутивный потенциал речевого действия в конкретном иллокутивном фрейме общения. Семантико-прагматическая структура этих интеръективных практик эмотивного дискурса была описана с помощью предикатов «чувствовать», «думать / считать», «каузировать», что позволяет говорить об универсальности использования интеръективного дискурса в различных ситуативных контекстах.

Тематическое содержание составляет единство с целевой переменной интеръективных практик. В тех случаях, когда тематическое содержание интеръективного дискурса расплывчато, доминирующей становится характеристика речевой единицы на иллокутивном уровне функционально-семантического представления типового фрейма. Вопрос о том, какая часть является базисной, а какая второстепенной, не может решиться однозначно, так как содержание речевого действия в виде интеръективной практики слито в нераздельное единство с прагматическим значением. В эмотивном дискурсе роль интеръективных единиц эх, ах, ох с эмотивным позитивным / негативным компонентом оценки сводится к выполнению модифицирующей функции, которая заключается в интенсификации, акцентировании и экспрессивно-логическом выделении какого-либо предмета, явления, события - картины мира жизненного пространства участников эмотивной дискурсии малых форм.

В эмотивном дискурсе малые формы могут реализовать эмотивный компонент, фиксирующий практически любую эмоцию. Каждый интеръектив в эмоциональном дискурсе имеет свою специфику дифференциации эмотивного компонента. Диффузная эмотивная семантика интеръективов позволяет использовать их для выражения того содержания, которое актуально для говорящего в данный момент.

Корпус семантико-прагматических инвариантных структур интеръективных практик послужил базой для деления интеръективных эмотивных единиц на разряды, наиболее соответствующие сигнальной природе знаковых образований малой формы.

Было выделено два функциональных (семантико-прагматических) типа: дескриптивный тип (интеръективы эй hey, гм hm описывают речевые действия, сам акт говорения: «звать, окликать, начинать общение») и иллокутивный тип. Иллокутивный тип представлен тремя подтипами (в соответствии с предикатным ядром семантико-прагматической конфигурации интеръективного дискурса): когнитивным (интеръектив гм hm описан с помощью высказывательного предиката ментодоксального характера «думать, размышлять»), волитивным (дискурсивная практика эй hey представлена семантической конфигурацией с предикатом «побуждать»), комплексным (в содержательную структуру интеръективных практик эх, ах, ох включены предикаты эмоциональности «чувствовать», когнитивной деятельности «думать / считать», иллокутивной направленности «каузировать»). Наличие этих трех подтипов интеръективов иллокутивного типа - скорее тенденция к спецификации коммуникативного назначения интеръективов в интерактивном процессе, нежели строгое их подразделение.

4. РЕАЛИЗАЦИЯ ДИСКУРСА МАЛЫХ ФОРМ В РЕГУЛЯТИВНОМ ПРОСТРАНСТВЕ ДИАЛОГА

4.1 Вводные замечания

В согласованном взаимодействии в пределах конкретного прагматического типа речевого общения регулятивный (метакоммуникативный) характер любого речевого произведения проявляется в организации типового акта общения путем экспликации регулятивных действий. Регулятивное действие (РД, регулятив) - это оперативная функционально-прагматическая единица уровня реализации стратегической и этапных целей в типовом фрейме согласованного процесса воздействия коммуникантов друг на друга (о специфике терминов «регулятив, регулятивное действие, регуляция, регулятивная деятельность» см.: Романов, 1988: 20-26). В соответствии с концепцией А.А. Романова о «мире регулятивности» (1986; 1988; 1988а; 2002а), регулятивные действия направлены как на организацию успешного взаимодействия (интеракции) в рамках типовых иллокутивных фреймов, так и на преодоление возникающих в ходе взаимодействия рассогласований. Все регулятивные действия подразделяются на два основных класса: кооперативные и противодействующие. Иерархические отношения между типами РД и их разновидностями обусловливаются основными функциями регулятивной деятельности, а именно: планированием, организацией, координацией и контролем. На базе противопоставления инициирующих и закрывающих регулятивных действий коммуникантов формируется тактическая реализация глобальной цели типового акта взаимодействия.

В интерактивном процессе РД соотносится с коммуникативными целями и с типовыми фреймами и возвышается над ними (Клюев, 1998: 74; Романов, 1988: 68). Регулятив как единица диалогического общения реализует себя в коммуникативном процессе комплексно: на поверхностном уровне она репрезентирует себя в виде определенных языковых конфигураций и в виде типовых моделей речевого и неречевого поведения, а на глубинном уровне - в виде структурированного в психике функционально-семантического представления (ФСП) знаний об опыте реализации этих форм речевого и неречевого поведения в соответствующих ситуациях реального мира (Романов, 2002а: 133). Метазнаковый характер речевых высказываний определяется взаимодействием трех аспектов ФСП диалогической интеракции: иллокутивного, тематического и манифестационного (Романов, 1986; 1988: 28-50; Watzlawick и др., 1974). Под термином «метазнак» мы понимаем единицу более высокого уровня, чем просто знак, знак знака.

Представляется, что интеръективные дискурсивные единицы в ходе речевого общения проявляют себя как метазнаковые единицы системы скоординированных коммуникантами действий, регулятивной системы. Дискурсивное образование малой формы как метазнак сохраняет все свойства присущие данной единице как знаковому образованию (гл. 2, 1), но при этом содержит дополнительные характеристики, к которым можно отнести, диалогоорганизующие, диалогоуправляющие, диалогоконтролирующие и диалогоориентирующие особенности (Вежбицкая, 1978; Романов, 1988: 69-114; 1988а; 2002а; также: Почепцов, 1981; Grosse, 1976; Watzlawick и др., 1974).

4.2 Роль интеръективных маркеров в экспликации фазисных регулятивных действий

В диалоге естественно выделяются три его фазы: начальная фаза (также: фаза зачина, контактоустановления, контактообразования), основная фаза (также: фаза середины диалога, фаза целевой реализации речевого действия) и конечная фаза (также: финальная фаза, фаза контакторазмыкания, фаза завершения диалога). Интерактивное пространство в серединной и финальной фазе может члениться на менее сложные структурные единицы - этапные дискурсивные цепочки. Специфика организующей, направляющей и контролирующей деятельности участников диалогического взаимодействия сводится к координации интерактивного процесса с помощью дискурсивных практик, в частности к распределению в типовом ФСП речевого общения фаз и этапов.

В исследованиях не ослабевает интерес к изучению способов передачи фазового значения в языке и проблемы фазисной и этапной последовательности в развитии (речевого) события (Вежбицкая, 1978; Всеволодова, 1975; Клюев, 1998; Морозова, 2005: 121-124; Падучева, 1985; Романов, 1988: 73-103; Романов, Черепанова, 1999; Тиунова, Березняк, 1987; Keller, 1979 и др.). При решении задач адекватного описания механизма обмена диалогическими шагами между коммуникантами в какой-либо из фаз развития дискурсии возникали многочисленные проблемы (Henne, Rehbock, 1995). Анализ фазовых глаголов, фазовых существительных и предлогов, выделение структурных моделей дискурсивных практик, используемых коммуникантами в той или иной фазе диалога, а также на этапах перехода из одной фазы в другую, не позволило представить полную картину функционирования фазисных речевых произведений в дискурсе, построенном по образцу интерактивного фрейма с учетом правил и условий успешной реализации коммуникативных задач и целей.

За последнее десятилетие появилось несколько работ, в которых ставилась задача описания функционально-семантических свойств контактоустанавливающих реплик («адверзивных»: Погорелова, 1998; 1999; Романов, Погорелова, 1995), финальных реплик (Долгова, 2000) и реплик, образующих интерактивные ходы в структуре основной фазы диалогического взаимодействия (Максимова (Носкова), 1999; Морозова, 2005; 2005а). Теоретической основой этих исследований явилась концепция динамической модели диалога, разработанная профессором А.А. Романовым (1988), которая ставит во главу угла положение о деятельностном характере речевых произведений говорящего субъекта. Эффективность (= результативность, успешность) организации языкового общения признается в этой концепции одним из определяющих критериев регулятивной деятельности как разновидности речевой деятельности коммуникантов. С этих позиций проблема описания функционально-семантических и регулятивных свойств дискурсивных практик в каждой фазе диалогического взаимодействия сводилась к комплексному описанию их структурных моделей, семантико-прагматических характеристик, интенциональной и метафункциональной направленности.

В работах разных лет (Вежбицкая, 1999; Григорьева, 1998; Квеселевич, Сасина, 1995; Протасова, 2005; Середа, 2003; Шаронов, 2005б; Ameka, 1992; Berens, 1981; Doherty, 2003; Ehlich, 1986; Franke, 1990 и др.) частично затрагиваются фатические особенности интеръективных единиц в речевой коммуникации. Однако в ряде исследований не только произошло смешение понятий о семантических, прагматических и фатических свойствах, но даже не затронутой осталась идея о регулятивных особенностях речевых интеръективных образований в организации речевой интеракции в рамках типовых иллокутивных фреймов.

Таким образом, в силу многогранности и многоаспектности феномена успешной организации дискурсии на каждом этапе ее развития остались нерешенными вопросы комплексного описания регулятивной функции дискурсивных малых образований в интерактивном процессе. Представляется, что регулятивные действия, маркированные дискурсивными конструкциями с интеръективами, могут маркировать открывающую, финальную фазы, а также этапные промежутки между этими фазами (в соответствии с типологией регулятивных действий диалогического общения А.А. Романова (1988; 1988а)).

4.3 Стартерная регулятивная функция интеръективных эмотивных единиц

В момент зачина речевого общения используются стартерные регулятивные действия, маркированные малой дискурсивной формой. В основном роль таких регулятивов проявляется в установлении контакта между участниками диалогического общения. Стартерные интеръективные регулятивы контактоустанавливающего плана выступают в двух разновидностях: как аттрактанты внимания и в виде интродуктивных регулятивных действий.

Для формирования аттрактантных регулятивных действий (АРД) контактоустанавливающего типа используются по преимуществу интеръективы эй, ну в русском языке и hey, he, hallo, heda, na, nun в немецком языке. Основное назначение таких АРД заключается в вызове интереса у партнера к обмену репликовыми шагами по инициируемой говорящим теме и в овладении вниманием адресата на начальной фазе интеракции (Погорелова, 1997: 40; Пономарева, 1991: 132).

В плане организации речевого взаимодействия на установление контакта использование таких дискурсивных практик является необходимым условием успешного осуществления общения и реализации коммуникативного намерения в рамках типового ФСП, ориентации партнера по интеракции в распределении коммуникативных ролей и определении социально-ролевых отношений между коммуникантами. Например, русс.:

(1) Хрущов. Эй! Кто здесь? Семен! (А.П. Чехов) или:

(2) «Эй ты, эфиопская рожа! - закричал он. - Сейчас слезай, если не хочешь, чтоб тебя стащили в грязь.» (И.С. Тургенев) и также нем.:

(3) Ein Mann kommt die StraЯe herunter und findet sie versperrt durch den Strick.

Genevieve. Heda, Sie! Hier ist abgeriegelt, und im Haus ist nichts zu essen. (B. Brecht) или:

(4) Auf der StraЯe blieb er (Kern - C.M.) stehen. Er wusste nicht, wohin er gehen sollte.

«Nun, Herr Kern», sagte da jemand hinter ihm etwas spttisch. (E.M. Remarque)

Ср. АРД в форме интеръективной практики с ой, которая задает вектор эмоционального отношения говорящего к выделенному фрагменту реальной действительности:

(5) Девочка. Ой, тетенька... Что же вы закрыли магазин-то? (А. Арбузов)

Фазе вербального установления контакта с помощью дискурсивной практики с названными интеръективами предшествует фаза ментального установления социально-ролевого статуса партнера как объекта воздействия, от которого (установления) зависит речевое поведение обоих участников диалога. Для успешности установления контакта с помощью репликового шага с эй определение социально-ролевого статуса партнера является релевантным, так как социальная роль отражает условия взаимодействия между субъектом и объектом контактоустановления и демонстрирует уровень отношений между коммуникантами в момент зачина речевой интеракции, поэтому интеръективное аттрактантное регулятивное действие с эй может быть использовано говорящим, если между партнерами по интеракции равные отношения или если статус инициатора выше статуса адресата. Соблюдение этого функционального условия чрезвычайно значимо на первом этапе контактоустановления, так как это условие порождает другие гипотетические цепочки инициирующих и реактивных действий интерактантов, направленных на реализацию коммуникативных задач на каждом этапе в фазе целевой реализации и в фазе размыкания контакта. Использование интеръективного АРД может быть нецелесообразным особенно в условиях, когда статус слушающего или потенциального партнера по интеракции выше статуса инициатора контакта, так как это будет противоречить нормативным экспектациям слушающего (подробно см.: Романов, 1988: 29).