Информационно-аналитический медиадискурс: прагмасемантический, когнитивный и коммуникативный аспекты (на материале российской деловой прессы)

2) генерирования семантики обобщенной предметности (т.е. концентрации на общем, а не частном, отборе фактов, явлений и мнений, работающих на аргументацию гипотезы);

3) дистанцированного, «монологического» дискурса (коммуникативная установка «презентация»);

4) специализации знания, ориентирующего отбор и восприятие информации (экспертные ниши, тематические рубрики, специальная терминология);

5) риторики среднего (т.е. умеренного, лаконичного, эмоционально не окрашенного) стиля;

6) схематизации иллюстративного материала (использование графиков, диаграмм, таблиц как средств визуальной схематизации результатов проведенного анализа информации).

Прагмасемантическая природа информационно-аналитического дискурса формируется установкой на моделирование комплексного, аргументированного суждения о предмете, элиминировании определенных «фоновых» (эмоциональных, нерегулярных, случайных) знаний.

Автор аналитической статьи проводит предварительное исследование явления (например: рост инвестиций в недвижимость, расцвет документального кино; падение популярности ипотеки и др.), затем разрабатывает ряд гипотез и подбирает под них фактуру. В статье он эксплицирует свои наблюдения, сопоставления, делает прогнозы. В процессе генерирования текста отбрасываются все те «фоновые» компоненты информации, которые оказались непригодными для подтвердившихся гипотез автора. Информационно-аналитический дискурс нацелен на выявление закономерностей в мире информации.

Перечисленные основные особенности информационно-аналитического дискурса мотивированы его прагмадискурсивной интенцией: проблематизацией болевых точек социальных процессов, выявления объективных механизмов их возникновения и суждение о путях их решения (диагностика - анализ - прогнозирование). В отличие от новостного медиадискурса, фиксирующего оперативные и актуальные события, информационно-аналитический медиадискурс совмещает функцию информирования и оценки.

Так, например, в аналитической статье Андрея Захарова «Стратегия поражения» (Ведомости. 4.11.2012) совмещены две задачи: автор вначале информирует читателя о предмете статьи (т.е. обосновывает «информационный повод»), а затем заостряет проблему, создавая коммуникативную «интригу» текста и подготавливая читателя к знакомству с рядом аргументов: «В сентябре нынешнего года был обнародован документ, который, по-видимому, в недалеком будущем станет основой Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации до 2025 г. По крайней мере, его одобрила рабочая группа, созданная под патронатом главы государства, а субъектам Федерации предписано стремительно, в течение месяца, провести обсуждение проекта. Любая писаная стратегия теоретически есть руководство к действию, и поэтому у граждан России впервые за много лет появилась возможность оценить, с каким арсеналом государство собирается преодолевать печальное состояние межнациональных отношений в стране. Знакомство с документом, однако, совсем не воодушевляет».

Не только разительное отличие в объеме текста (новостная заметка всегда лаконична и содержит не более 2-3 коротких абзацев), но и сложная композиция, многоступенчатая убеждающая риторика позволяет провести жанровую и коммуникативную границу между чисто информационным и информационно-аналитическими медиатекстами. А.А. Тертычный даже пишет, характеризуя коммуникативную коллизию (проблема - диагностика - варианты разрешения) аналитических журналистских статей, об особой «драматургии» [Тертычный 2007: 231-246].

Детальное формально-содержательное рассмотрение текстов, отображающих жанровую систему информационно-аналитического медиадискурса, требует понимания асимметричности устройства текста на синтагматическом и семантическом уровне: подобно тому как логическая структура высказывания не равна его коммуникативному членению (тема / рема), собственно «информативный» компонент аналитической статьи нетождествен его «коммуникативному» содержанию - т.е. моделирующему, оценочному, лингвопрагматическому воздействию.

А.А. Тертычный, наиболее авторитетный отечественный исследователь аналитических СМИ, обращает внимание на то, что журналистский текст следует рассматривать не только и не столько с точки зрения его объективно-информативной составляющей, но и как определенного рода «драматургию». Журналист формирует читательское восприятие, выстраивает в тексте сложную конфигурацию смыслов, воздействующих на аудиторию своей композицией, лексико-стилистическими свойствами, разрушая и / или поддерживая определенные ожидания читателя, используя определенное «соотношение чувственного и рационального компонентов текста», «образного и понятийного» элементов [Тертычный 2006].

Важным является и композиционно-дискурсивное членение текста: каким образом журналист связывает смысловые блоки своего сообщения, как конструирует систему аргументации.

А.А. Тертычный выделяет четыре типа построения аргументации: 1) «антикульминационное»; 2) «кульминационное»; 3) «пирамидальное»; 4) «кольцевое». Исходя из логики изложения автора, к аналитическим медиатекстам, обладающим значительным объемом, специальной терминологией, апелляцией к интеллектуально-познавательным, эвристическим способностям читателя, наиболее применим принцип кольцевой композиции: «данное построение предусматривает расположение сильного аргумента в начале текста и примерно такого же по силе - в конце. В середине текста располагаются наиболее слабые аргументы» [Тертычный 2007: 231-246].

Не менее существенную роль в лингвопрагматической организации медиатекста играют чередование моментов «напряжения» / «расслабления» читательского интереса. Драматизация, организация вовлеченности адресата в текст, по мнению А.А. Тертычного, позволяет удерживать внимание читателя, создавать атмосферу сопричастности, при этом создавая иллюзию легкости такой коммуникации.

Действительно, масштабная аналитическая статья, содержащая обычно терминологию, логические выкладки, диаграммы, описание эмпирического материала и другие элементы, затрудняющие «легкое» восприятие медиатекста, удерживает внимание читателя за счет композиционной динамики, умения автора управлять вниманием адресата, придавать сухой информации сюжетно-драматургическое напряжение.

Обратим внимание на то, что в аналитических статьях, посвященных фундаментальным проблемам рынка, политики, культуры, общества, средствами такого «расслабления» могут стать следующие лингвостилистические средства: в меру провокационный заголовок, фрагментарная метафоризация речи, введение нарративных элементов в структуру рассуждения, иллюстративный ряд, диаграммы (систематизирующие слишком сложный материал) и пр. Подробный анализ примеров см. в 3-4 главах, посвященных разбору иллюстративного материала..

Оценочность - ключевое коммуникативное качество аналитических журналистских жанров, поэтому анализ лингвистических факторов выражения авторской оценки, коллективной идеологии (идеология издания, медиахолдинга, издательского дома) является важной задачей коммуникативно-дискурсивного исследования такого типа текстов. Принципиальное отличие этой оценочности от субъективно-экспрессивной, эмотивной оценочности художественно-публицистических медиатектов (очерков, эссе, фельетонов) следует подчеркнуть особо.

Так, целый ряд российских деловых аналитических журналов и газет претендует на «объективность» освещения экономической и политической жизни страны или региона. Их информационная функция заявлена как одна из основных задач, а аналитика призвана служить логической базой. Однако при изучении их материалов становится очевидной манипулятивная и идеологическая интенциональность.

Такие представители деловой прессы, как «Коммерсантъ», «Эксперт», «Ведомости», формируют совершенно определенную картину мира у своего читателя: она аксиологически центрирована на рынок, развиваемый в условиях государственного капитализма российского образца 2000-2010 гг. Как нам видится, в оценке политических событий данные издания занимают несколько различные позиции: «Коммерсантъ» придерживается либеральных ценностей, «Эксперт» - консервативно-либеральных, в связи с чем, например, последний журнал занимал умеренно-консервативную оценку в ряде редакционных материалов об оппозиционном движении в Москве в декабре - мае 2012.

Экономические критерии оценки «эффективности» того или иного социального явления, стремление продемонстрировать «инвестиционную», «коммерческую» привлекательность предприятий, от строительства нового мегамолла до нового театра, доминируют в статьях и интервью авторов этих изданий. На формирование такого рыночно-центристской идеологии работают композиционные, стилистические, дизайнерски-оформительские средства, являющие арсеналом коммуникативного воздействия данных СМИ.

Рассматривая специфику аналитических медиатекстов, следует обратить внимание на особый тип суждений о действительности, свойственный данному типу дискурсопорождения. Аналитика в журналистике напрямую связана с социальной функцией журналистской деятельности, ее установкой на социальное познание и трансляцию его результатов массовой аудитории [Корконосенко 2006; Фомичева 2007; Тертычный 2006]. Поскольку журналист и журналистика в целом выступают субъектом познавательной деятельности, целесообразно определить предмет, на который она направлена (общество), а также место этого субъекта в системе социального познания, чтобы понять в итоге природу журналистского познания общественного бытия.

В гносеологии под «познанием» понимается «творческая деятельность субъекта, ориентированная на получение достоверных знаний о мире» [НФС 2001: 766]. Различаются несколько форм познания, которые характеризуются собственными функциями, типом знания, методами освоения действительности: обыденное [Боголюбова 2009], мифологическое, религиозное, философское, научное. Универсальной целью познания выступает истина, а возможность ее адекватного постижения задает три основные гносеологические позиции: оптимизм, скептицизм и агностицизм. Если проецировать их на журналистское познание, следует остановиться на оптимизме: деятельность журналиста определяется верой в возможность адекватно познать законы общественного бытия и отразить результаты познания в текстах.

Из двух существующих концепций познания - платоновской концепции «припоминания» (анамнезиса) и материалистической концепции «отражения» - журналистика выбирает вторую. Важно подчеркнуть, что восприятие субъекта познания как пассивного созерцателя подвергается критике уже на рубеже XVIII-XIX вв., в первую очередь в философии И. Канта. Уже в немецкой идеалистической философии познание трактуется как творческая, активно-преобразовательная деятельность (Кант, Фихте, Шеллинг). Гегель вносит в эту деятельность исторический критерий. Однако на протяжении XIX в. происходит корректировка не только модели познающего субъекта, о котором сказано выше, но и существенное изменение взглядов на сам предмет познания. Осуществляется отказ от онтологизма классической метафизики, от притязания на объективную истину. «Истина» во второй половине XIX в. трактуется разными философами в социально-историческом, психологическом, прагматическом аспектах, иными словами, происходит смещение в сторону интересов субъекта познания.

В современной теории познания сосуществуют несколько подходов. Семантический подход характерен для герменевтического метода, ориентированного на познание субъектом собственной природы, своего бытия-в-мире. Прагматический подход отличается материалистическим, практически-ориентированным отношением к целям и средствам познания. Аналитический подход тяготеет к перенесению методов точных наук в сферу социально-гуманитарного познания (неопозитивизм, структурализм).

В контексте рассмотрения медиадискурса наиболее актуальными являются достижения семантического и прагматического подходов.

Однако важно отметить, что журналистская деятельность лишь отчасти ориентируется на философские и научные модели познания. Специфика ее состоит в синтетическом освоении нескольких форм познания - обыденно-практического, мифологического (если под «мифологией» понимать активизацию коллективно-бессознательных, архетипических образов [Юнг 1996], научного, философского, идеологического.

Определяя специфику журналистского познания действительности, следует также обратить внимание на такие фундаментальные составляющие познания, как чувственный, рациональный и интуитивный уровни. По общему признанию исследователей-медиатеоретиков и историков СМИ, журналист соединяет все три метода (см.: [Лазутина 2004], [Тертычный 2006], [Колесниченко 2008], [Самарцев 2009], [Фаульштих 2000], [Чарльтон 2001] и др.). При этом преобладание определенного метода отражается на жанровой природе журналистики. Так, в новостной журналистике превалирует чувственно-эмпирический метод, в аналитической - рациональный и интуитивный, в художественно-публицистической - чувственный.

Разумеется, существует смешение перечисленных форм и методов, особенно характерно для российской журналистики. В отличие, например, от американской модели СМИ, ориентированной на факт, фактичность (ее в связи с этим называют «прециозной», т.е. претендующей на точность в первую очередь ([Mott 1949], [Hornby 1965], [Nerone 2013]), отечественная журналистика сохраняет тенденцию к сильному интерпретативному, т.е. чувственному и аналитическому [Засурский 1999].

Журналист должен обладать особым складом мышления - синкретическим сочетанием тонкой интуиции и ясной логики, - чтобы осознавать связи между событиями, подниматься до обобщения их в виде, прогнозировать будущее общественных процессов журналисту необходима интуиция, подкрепляемая способностью к индукции и дедукции как аналитическим средствам познания.

Следующий существенный аспект анализа познавательной деятельности журналиста связан с определением предмета этого познания. Он тесно, хотя не полностью, соприкасается с предметом социальной философии. Социальная философия является сферой философского осмысления общественного бытия, познания сущностных начал общества и человека и обретения веры в идеалы и цели общественной жизни, придающие смысл деятельности человека [Бодрилин 1998: 3]. Однако если социальная философия изучает общество во всех его исторических стадиях развития, журналистика обращена по преимуществу в настоящее, в сегодняшний день. Ее интересуют «актуальные общественные явления, события, процессы, ситуации и связанные с ними теоретические и практические проблемы общественного развития» [Бодрилин 1998: 3-4].

В качестве сходства установок журналистики и социальной философии следует назвать их отличие от естественнонаучного познания. Исследователь А.П. Бодрилин выделяет ряд аспектов, по которым проводится размежевание предмета и методов социального и естественнонаучного познания. Таковыми выступают:

- cпособ рассмотрения объекта: в социальном познании объект (даже если это природа, экология) рассматривается не изолированно, а во взаимосвязи со всеми сферами человеческого существования (культурой, политикой, властью, этикой и пр.);

- ускоренная динамика, изменчивость социальных законов в отличие от незыблемых природных;

- возможность несовпадения сущности и явления в социальной действительности;

- специфика характера познания: общество является одновременно объектом и субъектом познания (что невозможно относительно естественных объектов), т.е. социальное познание является самопознанием.

Таким образом, общество и законы его функционирования как предмет познания требуют от журналиста понимания специфики и творческого синтеза различных, наработанных в социуме методов самопознания.

Наряду с близостью аналитической журналистики социальной философии, изучающей не отдельного индивида, а коллективные общности, необходимо выделить другие типы социального познания, с которыми пересекаются аксиологические и гносеологические интересы журналистики. Это, во-первых, гуманитарный тип познания, в центре которого - мир индивида в его различных проявлениях. К данной области относятся такие области знания, как психология, педагогика, культурология, эстетика, собственно искусство. Ориентация в данных предметных сферах необходима журналисту, особенно если речь идет об аналитической журналистике.

Вторая не менее значимая для новостной и аналитической журналистики (в особенности - деловой прессы) в современных условиях область знания - это социально-экономическое знание. Оно сосредоточено на изучении законов материального развития общества, смене способов производства, моделей экономики. Данная сфера приобрела весомое значение для журналистского познания в XIX-XX вв.: во-первых, потому, что игнорировать влияние хозяйственно-экономических факторов стало невозможно, чему способствовало бурное развитие экономической теории, открытие законов экономической деятельности; во-вторых, в силу осознания журналистикой себя как одного из субъектов экономической деятельности, формирования во второй половине ХХ века медиабизнеса как одной из влиятельнейших и перспективных сфер экономики.

В последнем случае речь идет, конечно, в первую очередь о странах капиталистической модели развития, к которым Россия причислила себя лишь в начале 1990 гг. Однако влияние «экономизации», «рыночного фундаментализма» оказало и продолжает оказывать на новейшую российскую журналистику мощное, а в ряде случаев деформирующее влияние. Это делает актуальным в российском обществе постановку проблемы о журналистской этике [Нуруллина 2009].

Таким образом, познавательная деятельность журналиста обнаруживает связь с рядом форм и методов социального познания, среди которых следует выделить следующие:

- мифологические (теория массмедиа как новой мифологии цивилизованного общества популярна в западных концепциях масс-медиа (см.: Ж. Бодрийяр, М. Маклюэн, С.А. Герасимова, П.С. Гуревич);

- обыденно-практические;

- научные (социальное, гуманитарное, социально-экономическое познание);

- идеологические;

- художественно-публицистические.

В качестве определяющего качества познания в сфере журналистской деятельности следует назвать ее аксиологическую направленность: какой бы «нейтральной», фактоориентированной ни позиционировала или выглядела журналистика, она всегда отражает мировоззренческую позицию субъекта познания, в качестве которого выступает и СМИ, и автор-журналист, его представляющий.

Значимость гносеологического и аксиологического начала для творческой деятельности журналиста по-разному оценивается в различных национальных моделях СМИ. Так, американская модель ориентируется на функцию информирования в первую очередь, отказывая журналисту в праве на субъективную интерпретацию фактов ([Allan 2004], [Рэндалл 1998], [Добросклонская 2008]. Однако такая декларируемая непредвзятость, независимость позиции СМИ является скорее данью демократическим традициям американского общества: в этом аспекте любой «комментарий» журналиста расценивается как монологическое навязывание мнения, как посягательство на свободу мнения читателя.

Тем не менее ученые гуманитарной и социальной сфер давно доказали, что не существует нейтральных дискурсов: субъективная позиция адресанта сообщения проявляется на всех уровнях работы текста, начиная с отбора информации. Таким образом, в описанной модели журналистики, к которой в последние десять лет активно обратились и российские СМИ, функция социального познания, интерпретации познаваемого материала попросту смещена на уровень первичной работы с материалом, она имплицирована в тексте.

В книге «Социология журналистики» (2004) проводится принципиальное различие между фактом как социальным и журналистским феноменом. Социальный факт трактуется авторами в качестве «любого объекта, воздействующего на людей и их деятельность» [Блохин 2004: 92]. Однако для того чтобы быть трансформированным в «журналистский факт», творящим субъектом должна осуществиться многоступенчатая цепь познания.

Она представляет собой следующий алгоритм [Блохин 2004: 92].

Вначале журналист обнаруживает содержание социального факта, вычленяя его из потока общественной жизни: здесь применяется интуиция и понимание актуальных задач развития общества здесь-и-сейчас. Затем автор формирует «знаки» социального факта: событийную фактуру. После этого содержательная часть транспонируется в информационное сообщение в чистом виде («голая» информация). Прежде чем принять форму журналистского текста, «голая» информация подвергается трактовке, в результате чего компонуются смысловые акценты факт. Итогом этой познавательно-преобразующей деятельности становится интерпретация исходного социального текста - т.е. получении журналистского факта, материализованного в тексте определенного жанра. Выбор жанровой модели тоже является значимой составляющей в интерпретации социального факта.

Так, например, митинг оппозиции может быть подан как 1) репортаж с места события, 2) короткая новостная заметка, 3) повод к размышлению над актуальной ситуацией в диалоге общества с властью (эссе - художественно-публицистический жанр), 4) сенсационный репортаж с заметной долей «желтизны» («фактом» здесь станут не политические баталии, а, например, живописание сумятицы в толпе с натуралистическими примерами растоптанных и оскорбленных митингующих и т.п.) и т.д.

Иными словами, выбранная журналистом жанрово-родовая модификация сообщения работает как интерпретативная модель - априори, независимо от «воли» автора. Кроме того, журналист может усилить или, наоборот, сгладить, минимизировать собственную степень субъективности в трактовке факта.

В познании противоречий социальной действительности журналист также осуществляет определенную аналитическую работу. Фиксируя социальный факт, он устанавливает его сущность и определяет природу социального противоречия. Осуществив эти мыслительные операции, журналист переходит к постановке социальной проблемы, которая в скрытом или явном виде присутствует в его тексте. Конечной целью этого познавательного процесса является предложение автором путей решения выявленной проблемы.

Таким образом, в новостных медиатекстах методы познания сводятся к референциальному отражению действительности, необходимому для оперативного «схватывания» актуальной информации. Тем самым познавательная активность творческого субъекта сосредоточена на стадии селекции материала. Не менее важным аспектом является и адекватная компоновка, организация социального факта в журналистский факт, что требует аналитических методов - исследования, интерпретации. Подача новостного материала зависит от интерпретирующей способности журналиста. Однако наибольшую значимость аналитические методы познания приобретают в собственно аналитической журналистике. Иными словами, в аналитической журналистике помимо общих познавательных процедур - индукция, дедукция, сравнение, синтез, интерпретация - требуется знание предметной сферы, составляющей один из сегментов общественной жизни. Такое представление коррелирует с западным представлением об экспертном сообществе - институте общественной экспертизы, которая функционирует независимо от государственных институтов и рассматривает СМИ как одну из своих массовых площадок.

Традиционные художественно-публицистические медиатексты (очерк, памфлет, фельетон) переживают кризис как в западной, так и в российской журналистике, все больше ориентирующейся на журналистику факта. Субъективное, авторское видение общественных явлений в условиях жесткой рыночной конъюнктуры, диктата форматов становится невостребованным и перемещается в область авторской эссеистики и журналистской прозы. Здесь методы познания сближают документальную достоверность журналистики и художественное восприятие действительности. Данный метод требует высокого профессионализм и даже таланта автора, что в условиях технологизации журналистского творчества, стандартизации требований не может развиваться достаточно активно.

Специфическим свойством российской журналистики является сохранение синтеза различных методов, использование всей жанровой палитры отдельным автором: в западных СМИ давно существует четкое «разделение труда», при котором сборщик новостей и хроникер не может быть аналитиком или эссеистом.

Исходя из описанных выше особенностей познания и аксиологии в информационно-аналитическом медиадискурсе, можно сформулировать основные прагматические задачи аналитических медиатекстов.

Ведущая установка современной лингвистики на функционально-дискурсивное изучение языковых явлений, разработанная в исследованиях Т. ван Дейка, Е.С. Кубряковой, Н.Д. Арутюновой, З.Д. Поповой, И.А. Стернина и др., позволяет выявлять прагматические, т.е. обусловленные коммуникативным, практическим контекстом задачи текста. Важными коммуникативными задачами всякого медиатекста являются стимулирование активной читательской позиции, выработка ответной реакции на сообщение, нередко - формирование нужной автору (или СМИ) реакции адресата. Понимание прагматической - а именно социальной - природы журналистского слова является одной из базовых ценностей исследователя СМИ.

Если в прагматическую задачу информационного медиадискурса, представленного жанрами новостной заметки, репортажа, входит трансляция фактов, т.е. объективной информации, не осложненной субъективной рефлексией адресанта, то для информационно-аналитического медиадискурса характерно обязательное присутствие оценки сообщаемого. Эта оценка реализуется в методах прогноза, анализа, сравнения, систематизации, синтеза, диагноза, т.е. операций объективного изучения фактов, и субъективно-авторской оценки (т.е. интерпретации) выявленных связей между ними. Таким образом, прагматическая задача информационно-аналитического медиадискурса состоит в создании определенной модели анализируемого и интерпретируемого социального, экономического, политического или культурного явления. Моделирование это осуществляется на уровне языка и сознания в их неразрывной связи и практически выражается в особом построении информационно-аналитического медиатекста.

Опираясь на выявленные теоретико-методологические закономерности информационно-аналитического медиадискурса, рассмотрим несколько примеров, репрезентирующих жанры аналитической статьи и аналитического интервью. Предварительно представим свои определения жанров, основанные на выявленной коммуникативно-дискурсивной идентичности данных типов медиатекста. Опираясь на представленные в данной главе разработки теоретиков журналистики и медиалингвистов (А.А. Тертычный, С.Г. Корконосенко, Т.Г. Добросклонская, В.А. Тырыгина, Е.Л. Вартанова и др.) и следуя выявленным нами прагмалингвистическим закономерностям, мы определяем данные жанры следующим образом:

Аналитическая статья - медиатекст, содержащий концептуальную модель социальных событий и явлений, сгруппированных вокруг определенной проблемы. Автор аналитической статьи предлагает краткую предысторию, диагностику, анализ настоящего состояния проблемы, прогноз и вероятные методы ее разрешения. В аналитической статье используются естественные (факты) и логические (аргументы) доказательства, в качестве персонализированных источников «верификации», проверки авторских гипотез приглашаются «эксперты».

Аналитическое интервью - медиатекст, являющийся результатом творческой переработки беседы с экспертом, представляющим свое концептуальное видение той или иной поставленной журналистом проблемы, методы ее разрешения. Целью такого интервью является поэтапное исследование позиции интервьюируемого, систематизация его взглядов на предмет, донесение их до читателя в доступной для данной аудитории дискурсивной форме.

Рецензия - текст аналитического типа, посвященный эстетической, этической, социальной оценке художественного события, артефакта Подробный разбор рецензий как разновидности аналитической статьи культуре см. в Главе 2 («Тематический репертуар деловой прессы и специфика референции»)..

Новость с комментариями (аналитическая новостная заметка) - развернутое изложение актуального события, снабженное суждениями экспертов в данной предметной области.

Выше уже были рассмотрены примеры новости с комментарием. Перейдем к жанрам, наиболее последовательно реализующим установки, стратегии и тактики информационно-аналитического медиадискурса (на материале исследуемого нами русского делового медиадискурса).

Аналитическая статья

«Коммерсантъ» (29.01.2009): «Россия заболевает стагфляцией» (А. Шаповалов). Концентрация внимания автора аналитической статьи на некой общественной проблеме (с разной степенью ее детализации в виде финансовой, культурной, политической и др.) заметна уже из названия. Оно содержит экономический диагноз страны в форме суждения: «Россия заболевает стагфляцией». Общее, таким образом, выдвинуто на первый план: реферерентная ситуация должна, предположительно, иллюстрироваться частными «казусами» (кейсами). Наша гипотеза подтверждается при чтении текста. Повествование о макроэкономическом событии сопровождается дискурсивыми маркерами аналитики: формулами резюме («дает все основания полагать»), апелляцией к научному знанию («в экономической теории стагфляцией считается…»), обилием пассивных глагольных конструкций («спад… сопровождается ростом потребительских цен и безработицей», «стагфляцией считается…», «периодом стагфляции считаются»), отсылкой к объективному источнику данных: «согласно опубликованным вчера данным Росстата…». В тексте присутствуют квантитативные процедуры верификации: суждения и гипотезы аргументируются количественными данными (статистические выкладки, количественные показатели из текущих документов, свидетельства из исторических источников и т.п.).

Модель текста строится так:

- гипотеза («Макроэкономическая статистика конца 2008 года дает все основания полагать, что проблема стагфляции в России, о которой предупреждали экономисты Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (см. "Ъ" от 19 января), становится реальностью»);

- теоретическая аргументация («В экономической теории стагфляцией считается положение экономики, при котором…» (перечисляются признаки));

- наррация, сопровождающаяся фактической аргументациией («Судя по данным декабря 2008 года, положение российской экономики похоже на классический пример стагфляции…» (перечисляются факты, подтверждающие выдвинутые в гипотезе «признаки»);

- вывод (резюме, финальное суждение): («стагфляция, как предупреждают экономисты и опыт других стран, страшна тем, что макроэкономический фон для осуществления инвестиций становится максимально неблагоприятным. Экономика падает, цены растут, риски увеличиваются: в такой ситуации просчитать стоимость инвестпроекта становится крайне сложно. В такой ситуации попытки государства запустить экономику за счет массированных вливаний бюджетных денег могут не увенчаться успехом, создав лишь условия для ускоренного роста денежной массы и еще большего разгона инфляции»).

«Деньги» (2011. №28 (835)): «Москва надутая» (Н. Петрова, А. Воскресенский). Аналитическая установка представлена уже в лиде: актуализируется семантика «общего» в противовес семантике «частного»: «Решение о расширении Москвы почти в 2,5 раза оказалось неожиданным, даже шокирующим. При этом подробности, которыми российские власти сочли возможным поделиться со своими гражданами, настолько скупы, что заставляют подозревать крайне слабую проработку и детализацию этого шага. В любом случае если через год или два -- после всестороннего изучения вопроса -- власти не откажутся от этого решения, за несколько лет московская агломерация получит дополнительные инвестиции, сравнимые с тем, что расходует за год вся страна». Лид содержит предварительное изложение позиции автора. Текст обладает значительным объемом (3 журнальные страницы) и разбит на рубрики (блоки) с подзаголовками: именно таким способом в журналистских текстах реализуется членение («аналитика») проблемы.

Композиция данной аналитической статьи, ввиду ее большого объема, помимо собственно нарративно-аргументативной части содержит развернутую экспозицию, в которой излагается преамбула (административные решения по расширению Москвы). Рубрикация композиционных блоков отображает членение темы: территориально-административное расщирение столицы рассматрвиается с точки зрения транспорта, строительства, частной собствнности на недвижимость, бюрократических вопросов и пр. Ироничная позиция автора эксплицирована в подзаголовках - названиях рубрик («Транспорт по-взрослому», «Концепция кое-чего», «Стройкомплекс в смущении», «Граждане в джунглях», «А кому теперь легко»). Финальное суждение авторы не берутся делать, предоставляя слово одному из экспертов, чьей цитатой и оканчивается статья. В данном случае читатель имеет дело с опосредованно выраженной авторской позицией: она закодирована в рамочных компонентах текста (заголовок, лид, подзаголовки рубрик).

Следует отметить, что степень выраженности оценки различается в исследуемых изданиях: так, эксплицированная оценка характерна для аналитических статей «Эксперта», «Экономики и жизни», в то время как в остальных изданиях тактики дискурсивного выражения оценки в большей мере имплицитны (ср. статьи: «Ведомости» (05.06.2013.): «Профессора ищет хедхантер» (Т. Бочкарева) - «РБК-daily» (28.09.2010): «Не газом единым» (А. Резникова) - «Эксперт» (2008. №20 (609)): «Всё в контейнеры!» (Н. Малышева) - «D'» (2005. №4 (4)): «Один в поле воин» - «Экономика и жизнь» (04.04.2014): «Выбор прост: или максимизировать возможности государства, или переходить от иерархичных структур к рыночным» (А. Константинов).

Типичный случай прямого дискурсивного выражения оценки - статья в газете «Экономика и жизнь» (04.04.2014): «Выбор прост: или максимизировать возможности государства, или переходить от иерархичных структур к рыночным» (А. Константинов). Вынесенное в название предложение - образец программного журналистского суждения, по степени безапелляционности, уровню пафоса, сопоставимого с образцами субъективной публицистики. Модель строгой дизъюнкции (или - или) реализована на композиционном и тактическом уровнях статьи. Автор предлагает выбирать между двумя возможностями, поочередно описывая обе:

«Речь идет либо о росте почти в рамках статистической погрешности, либо даже об отрицательных величинах. В переводе на русский язык это называется кризисом».

<…>

«В такой ситуации требуются какие-то срочные меры. Их можно условно разделить на две группы. Первая -- увеличивать государственное финансирование неких проектов, которые дают рост ВВП. На экономическом сленге это значит сжигать деньги в кострах. Вторая -- увеличивать все виды финансирования тех проектов, которые дают повышение производительности труда. Это модернизация и поиск прочих трудных решений».

<…>

«С одной стороны, она не может опираться на дешевую и многочисленную рабочую силу, как это делают быстроразвивающиеся государства. С другой -- ее экономика имеет недостаточно инновационный характер по сравнению с развитыми странами».

Для подобных статей с эксплицитно выраженной оценкой характерно наличие модальности долженствования («очень важно… понимать, что», «вопрос в том, что надо сделать, чтобы и в России…»). (Проблема оценки и, в частности, модальности, будет подробно рассмотрена в Главе 2.)

Аналитическое интервью

«Деньги» (2002. №1 (10)): «Отказ от амбиций дает замечательные результаты»: Интервью с директором Таллиннской школы бизнеса Владимиром Тарасовым (И. Просветов).

Коммуникативная цель аналитического интервью - выявление типических закономерностей в позиции, социальном поведении интервьюируемого как представителя дискурсивного сообщества. В нашей работе в качестве такового выступает деловое сообщество. Персонифицированный источник информации интересен в данном жанре исключительно в контексте деловой этики, ценностей, разделяемых сообществом. Как и в аналитической статье, индивидуальный пример (ср. в юридической лингвистике: «казус») здесь - аргумент для подтверждения исходной гипотезы, точки зрения, выдвигаемой автором-журналистом.

Данная закономерность выявляется в первую очередь в рамочных компонентах (т.е. в композиционно обрамляющих частях текста). В названии интервью фигурирует цитата из речи интервьюируемого, прямо выражающая его деловую позицию. Лид содержит две части - аргумент (моральное суждение общего характера: «Коммерческий успех обычно связывают с упорством и настойчивостью в реализации своих интересов») и контраргумент («в бизнесе выигрывает тот, кто умеет отказываться от амбиций»). На доказательстве контраргумента - позиции, разделяемой героем интервью, построен весь диалог (полностью позиция выражена в лиде так: «Но директор Таллиннской школы менеджеров Владимир Тарасов эти понятия разделяет. Автор курса “Искусство управленческой борьбы” уверен, что в бизнесе выигрывает тот, кто умеет отказываться от амбиций»).

Доверие к интервьюируемому обеспечивается подробной «справкой», позволяющей потребителю дискурса идентифицировать социальный, интеллектуальный, деловой портрет персонажа, т.е. негласно принять его в свое дискурсивное (деловое) сообщество. Интервью конструируется по аналитической жанровой модели. Автором задаются вопросы, ставящие целью определить искомый предмет - верную стратегию ведения дел. В качестве рабочей дилеммы предлагается выбор между «амбициями» и отказом от амбиций («амбиции» как стимул - или препятствие на пути к коммерческому, деловому «успеху»?).

Цепь ответов иллюстрирует процесс развертывания дефиниции (амбиций, успеха), в который вовлекаются смежные понятия, слова-ассоциаты Т.е. слова, возникающие по ассоциации с исходным словом-сигналом (здесь: «успех»). См, например, словарь ассоциатов: [РСАС 2008]. («жесткость», «сила», «сила солому ломит», «притапливать других», «снять амбиции», «уронил свой имидж» и пр.). Интервьюируемый выдвигает «теоретические» и «практические» аргументы: в качестве первых выступают обыденные дефиниции, в качестве вторых - примеры из жизни героя и его деловых партнеров и конкурентов («я знаю такой случай…», «в гимназии при Таллиннской школе менеджеров у меня был такой случай…» и т.п.). Журналист, чтобы доказать или опровергнуть гипотезу, выдвигает контраргументы, провоцирует собеседника усилить защиту своей позиции: «хорошо, но если другая сторона все-таки увидела в этом слабость и начинает наступать?»; «вы говорите о деловых амбициях, а есть еще менеджерские амбиции, направленные, так сказать, внутрь компании?». Завершается интервью выводом, к которому совместно приходят интервьюер и интервьюируемый:

- Получается, что бизнес - это не только экономические, но и психологически расчеты?

- Которые к тому же не менее сложны. Ведь мир бизнеса гораздо более субъективен, чем кажется.

Таким образом, от узкой дилеммы в рамках этики одного дискурсивного сообщества (`приводят ли амбиции к коммерческому успеху') интервью подводит читателя к разрешению проблемы более общего плана: какие факторы влияют на успех в бизнесе. Модель текста, таким образом, соответствует коммуникативным намерениям (анализ явления), стратегиям (аргументация тезиса и опровержение контртезиса) и тактикам (дефиниции, казусы, сопоставление казусов, синтез аргументов, резюме и пр.) информационно-аналитического дискурса. Реципиент получает новую информацию, при этом в структурированной, аксиологически маркированной форме, позволяющей расценивать полученные данные как дискурсивное выражение определенной картины мира.

Рассмотрим еще один пример аналитического интервью.

«Эксперт» (2013. №4 (836)): «Творческий кризис кипения: интервью с академиком Владимиром Накоряковым» (И. Имамутдинов).

Для данного издания характерны очень развернутые интервью, объем которых может равняться от 4 до 10 журнальных страниц (полос). Тем не менее разница в объеме текста в сравнении с изданиями «Секрет фирмы», «Коммерсантъ», «D'» не меняет идентичности жанра: оно создается по уже рассмотренной выше модели.

Лид выполняет функцию постановки проблемы, решение которой предпринимают в диалоге автор и интервьюируемый: «Академик Накоряков уверен: России необходимо опережающее развитие самых разных видов энергетики, а все технологические проблемы при желании могут быть решены». Личное мнение персонажа служит цели подтвердить авторскую гипотезу. Экспозиция интервью - справка о персонаже, которая должна идентифицировать его как вызывающего доверие «эксперта». На завоевание доверия у читателя нацелены и подбираемые автором факты (член Сибирского отделения РАН, «пять сотен» научных работ), и оценки: «ученый с мировым именем, корифей в теплофизике», «встретиться с Накоряковым в его родном Академгородке почитают за честь самые именитые ученые», работы автора «и сейчас лидируют в списках по цитируемости». Говорится также о «широте интересов ученого - от фундаментальных проблем до конкретных технологий», что должно окончательно утвердить читателя в положительном мнении об нтервьюируемом как заслуживающем доверия специалисте. Помимо конкретных научных достижений приводятся свидетельства его участия в общественных дискуссиях, что довершает портрет героя как неравнодушного к жизни социума, а значит, интересующегося теми же проблемами, что и читатель. Процедура идентификации персонажа с аудиторией необходима для установления комфортных условий эффективной (заочной) коммуникации.

Начинается интервью с выяснения круга научных интересов ученого, которые совпадают с той проблемной зоной, которая обсуждается в материале (теплоэнергетика). Интервьюер и интервьюируемый постоянно демонстрируют свою лояльность аудитории, объясняя сложные научные понятия на языке «чайников», используя научно-популярный дискурс (частные казусы, бытовые аналогии, юмор). Развитие аргументации реализуется в диалектике единичного (конкретные разработки в энергетической отрасли, открытия института, казусы из жизни современной российской энергетики и ее истории и пр.) и общего (формулировка проблем: непрофессионализм, отсутствие мышления в госрегулировании экономики, необходимость развития новых форм прикладного знания, связь науки и экономики и т.д.). Помимо апелляции к авторитету современников (ученых - отечественных и зарубежных коллег героя) применяется тактика обращения к авторитету великих мыслителей - академик цитирует философа Герберта Спенсера, иллюстрируя свою точку зрения.

Текст выстроен по принципу кольцевой композиции: от исходной проблемы соотношения науки и технологий, науки и экономики, пройдя через цепь аргументов и контраргументов, мысль возвращается обратно, увенчивая интервью дефиницией, что такое «настоящий ученый», т.е. носитель научного знания. Поскольку интервью, даже аналитическое, сохраняет свою персонологическую доминанту, логично, что в финале текста делается акцент на личности говорящего. Но раскрывается не портрет частного человека, а образ ученого, обобщение распространяется на мировоззренческую позицию (финальный пассаж героя начинается с предложения: «Настоящий ученый не может не искать»).

В исследованных нами материалах российской деловой прессы 2000-2010 гг. доля аналитических интервью примерно равна 15% от общего объема совокупного текста каждого номера (газеты, журнала). Из 1500 источников мы ознакомились с порядка 200 интервью и пришли к выводу, что, при некоторых различиях в формате и авторской позиции, сохраняется идентичность описанной нами модели. В следующих главах мы обратимся к данному жанру снова с целью выявить на его примере прагмасемантические, когнитивные, коммуникативные аспекты реализации информационно-аналитического дискурса.

Таким образом, информационно-аналитический медиадискурс в составе дискурса прессы может быть охарактеризован как публичный социальный дискурс, имеющий коммуникативную интенцию диагностики - анализа - прогнозирования общественных явлений, которая реализуется в процедуре идеологической и предметно специализированной (экономической, политической, культурологической) оценки, при этом субъективность языковой личности автора существенно редуцирована за счет выдвижения на первый план субъективности коллективного носителя идеологии - формата и редакции издания.

Как реализуются стратегии оценки и категоризации мира сквозь концептуальную картину мира деловой прессы, мы рассмотрим в следующих главах нашей работы, опираясь на коммуникативную триаду язык - текст - дискурс.

1.4 Модель когнитивного анализа медиадискурса в свете современного состояния учения о концептах

Ментальные пространства не заложены в нашем сознании в виде готовых структур, однако в процессе коммуникации, познания, освоения и преобразования мира они накапливают информацию, в результате чего становится возможным выделение в них определенных относительно устойчивых сфер. Данное представление в целом разделяется современными когнитивными лингвистами (ср.: [Фрумкина 1999а], [Кубрякова 2004], [Маслова 2005]). Медиадискурс является одним из значимых в современном мире семантических пространств, в котором осуществляется вербализация базовых концептов коллективного сознания. В свою очередь, изучение концепта является одной их наиболее актуальных и перспективных областей в исследованиях отечественных и зарубежных ученых-лингвистов (Е.С. Кубрякова, Н.Д. Арутюнова, Д.С. Лихачев, С.Г. Воркачев, И.А. Стернин, А.А. Залевская, Н.Н. Болдырев, Ю.С. Степанов, В.А. Маслова, В.И. Карасик, Н.Ф. Алефиренко, В.З. Демьянков, В.М. Савицкий, Дж. Лакофф, Р. Джекендофф, Р. Шенк, А. Вежбицкая).

Анализ семантики информационно-аналитических медиатекстов может быть основан на выявлении коллективных семантических конструктов. Категоризация мира, осуществляемая языковым сознанием через концептосферу, исследуется в современной науке сквозь призму нескольких точек зрения - когнитивную, коммуникативно-дискурсивную, лингвокультурологическую, при этом, как будет доказано ниже, резкой границы между этими дисциплинарными подходами нет. Познание осуществляется в деятельности, в том числе коммуникативно-дискурсивной, а речевое поведение детерминировано не только универсальными, общечеловеческими, моделями, но и национальными стереотипами, формирующими языковые картины мира.

Таким образом, антропологически ориентированный анализ семантики включает в себя данные уровни языка, и лишь от постановки исследовательской задачи зависит, насколько будет ограничен vs расширен круг вовлекаемых в эксперимент уровней семантики. В центре нашего внимания - один из сегментов языковой картины мира, отображающий когнитивно-поведенческие стереотипы определенной группы носителей русского языка. Это деловая картина мира - концептуально организованная система ментально-речевых стереотипов, позволяющих выявить групповую картину мира, картину мира делового сообщества. В терминологии теории концептов картина мира описывается с помощью национальной «концептосферы», которая, в свою очередь, формируется из локальных концептосфер. Как отмечал автор термина Д.С. Лихачев, «отдельных вариантов концептосферы национального языка очень много, они по-разному группируются, по-разному себя проявляют» [Лихачев 1993: 5].