Информационно-аналитический медиадискурс: прагмасемантический, когнитивный и коммуникативный аспекты (на материале российской деловой прессы)

Помимо коммуникативных постулатов существенно для экспликации семантики высказывания знание и понимание контекста, т.е. среды коммуникации (см.: [Колшанский 1984], [ЛАЯ 1991], [Почепцов 2001], [Иссерс 2008], [Дзялошинский 2012], [Хазагеров 2005]). В медиасреде выбор языковых единиц мотивирован не только коммуникативными постулатами информативности, истинности, релевантности и ясности, но и тем коннотативным «шлейфом», который закреплен за ними в определенных массмедийных контекстах. Тем самым сфера референции напрямую соотнесена со сферой коннотаций (эксплицитных и имплицитных). Так, в деловом аналитическом медиадискурсе релевантен сам подбор концептов, которые вербализуются в специфичных для данной медиасреды (деловая пресса) лексико-семантических рядах: дело, бизнес, проект, успех, деньги, рынок, капитал, инвестиции, финансы, прибыль, выгода.

Референциальный репертуар формируется из определенных сегментов картины мира, которые репрезентируются в концептуальных полях. Способы называния объекта (концепт референтного выражения) отражают определенную точку зрения субъекта сознания и речи. Таким образом, исходя из понимания семантики и прагматики как взаимообусловленных сфер дискурса, можно утверждать, что истинность утверждаемой пропозиции зиждется не только на «объективных» законах соотношения означающего и означаемого, но и на эпистемическом обязательстве - ответственности субъекта речи. Категорию «ответственности» субъекта речи в коммуникации исследует также Н.Н. Панченко, выводя в ходе анализа условия «достоверности» дискурса: «истину», «искренность», «доверие» [Панченко 2010].

В современной лингвистике оказывается возможным говорить о «когнитивном стиле», «репрезентирующем ментальные структуры человека, проявляющиеся в коммуникативном поведении, ценностных ориентациях, интенциях, отношении к действительности» и вербализуемом в дискурсе [Погодаева 2009: 4]. Как пишет Е.А. Погодаева, исследующая когнитивный стиль делового человека (т.е. характеризующий тот лингвотипаж, с которым идентифицирует себя читатель деловой прессы), «когнитивный стиль - это индивидуально-личностные способы переработки информации о своем окружении, репрезентирующие ментальные структуры человека, проявляющиеся на языковом уровне в виде оценки, категоризации, анализа происходящего. Тексты деловых СМИ оказывают воздействие на когнитивный стиль делового человека через языковую репрезентацию знания с целью актуализации в сознании определенной модели поведения и побуждению делового человека к определенным мыслительным и физическим действиям» [Погодаева 2009: 5].

Обратимся также к позиции Т.В. Милевской, анализирующей процедуры и лингвоантропологические основания связности и понимания дискурса. Т.В. Милевская пишет: «В результате концептуального и семантического анализа когнитивный багаж носителя языка постоянно возобновляется и репрезентируется в процессе речевой деятельности в виде языковой картины мира, отражаемой путем использования актов референции и предикации. Языковые и различные неязыковые знания являются базой, основой лингвистической и коммуникативной компетенции участников речевого общения (интерактантов), определяющей, как они оформляют свои интенции (речевые замыслы и намерения), знания, микро- и макропресуппозиции и как учитывают и реализуют интенционал языковых средств разных уровней» [Милевская 2003: 7].

Таким образом, исследование семантики дискурса необходимым образом связано с его прагматическими условиями, а референция и предикация находятся в тесной связи. «Для продуцирования связной речи (connected speech - N. Chomsky) как процесса передачи информации, интенций и эмоций говорящего» задействуются “лингвистические” (и паралингвистические) средства в коммуникативной ситуации. Причем реальный процесс, происходящий в общении интерактантов, - это установление соответствия не вообще между речью и миром, а между конкретной ситуацией, которую говорящему надлежит обозначить, и определённой структурой элементов конкретного речевого акта. Последовательность речевых актов и создает связный дискурс как поток вербального речевого поведения. Но о речемыслительной деятельности человека мы можем судить лишь по анализу ее материального продукта -- текста» [Милевская 2003: 8].

Специфика массмедийной коммуникации состоит в отложенном характере реакции адресанта: журналист передает сообщение, но его воздействие опосредовано темпоральным фактором, это несинхронная коммуникация. В силу этого рецепция медиадискурса деловой прессы требует активизации интеллектуальных и аксиологических операций, характерной для ситуации чтения аналитических текстов. Фактором, облегчающим коммуникацию адресанта (журналиста) и читателя (делового человека), является наличие общих концептуальных полей, которые вербализуются в тематическом репертуаре деловой прессы. Этот уровень семантики обеспечивает одно из условий функционирования дискурсивного (делового) сообщества, которое объединяет авторов - экспертов - ньюсмейкеров - читателей деловой прессы: общность реферируемого сегмента действительности.

2.2 Тематический репертуар деловой прессы и специфика референции

Тематический репертуар информационно-аналитического дискурса деловой прессы представлен комплексом макротем, формирующих вокруг себя микротемы как их детализацию и дифференциацию по ряду критериев: геополитический, исторический, экономический, идеологический. Формирование поля референции осуществляется с помощью механизма идентификации менталитета, ценностей, поведенческого и коммуникативного стиля адресант и адресата. Адресатом деловой прессы является обобщенный образ, или лингвотипаж (термин В.И. Карасика [Карасик 2009] «делового человека».

«Понятие “деловой человек” в текстах деловой прессы представлено по-разному: группа “деловых людей”, занимающихся экономической деятельностью, дробится по своим характеристикам на множество типажей. Само возникновение понятия «деловой человек» (тот, кто работает в бизнес-среде и придерживается определенного стиля поведения), а также развитие деловой прессы, делового образа жизни оказали влияние не только на изменение социального статуса российских бизнесменов, но и на их мировоззрение, мышление и язык. В исследовании понятие “деловой человек” является синонимичным понятиям “предприниматель”, “бизнесмен”, “руководитель”, “топ-менеджер” и др., так как перечисленные обозначения представителей профессионального делового сообщества не разграничиваются по смыслу в деловой прессе. Под профессиональным сознанием делового человека понимается комплекс представлений о себе как о профессионале, отраженных на когнитивном уровне в виде системы отношений, установок, мнений, возникающих в процессе идентификации индивида своей профессиональной принадлежности. Тексты деловой прессы являются одним из важнейших источников формирования профессионального сознания современного бизнесмена, что позволяет рассматривать когнитивный стиль делового человека в лингвокультурном аспекте» [Погодаева 2009: 7].

В русском языке качества деловитость, практичность, хватка не всегда наделялись позитивными коннотациями. Так, в дореволюционной России литература запечатлела скорее критическое отношение к данному лингвотипажу (произведения И.А. Гончарова, А.Н. Островского, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова). Негативные коннотации сопровождали данный тип и в советскую эпоху. Лишь в постперестроечной России актуализируются положительные коннотации, а тематический репертуар деловой картины мира активно расширяется, варьируется и постоянно детализируется (ср. публикации деловой прессы, в которых предстает образ нового лингвотипажа - делового человека: «Я пришел на телевидение со стороны…» (Коммерсантъ. 27.01.2000); «Деловая честь смолоду» (Экономика и жизнь. 06.03.2003; «Отказ от амбиций дает замечательные результаты…» (Секрет фирмы. 2002. №1 (10); «Рынок еще не поделен, и все его рвут на себя…» (Эксперт. 2007. №32 (573); «Человек, которому везет…» (D'. 2010. №3 (90) и т.п.).

В результате анализа тематики деловой прессы 2000-2010 гг. мы выявили следующие макро- и микротемы, формирующие референциальный слой семантики делового информационно-аналитического медиадискурса.

Понятие макротемы вводится нами для обозначения доминирующей предметной области деловой прессы: ее составляет тематический блок, реализующий концепты бизнес, капитал, деньги, финансы, рынок, предпринимательство, проект, инновации, модернизация и пр. В свою очередь, семантика данного тематического блока дифференцируется геополитически (международный/федеральный/региональный уровни), исторически (советский, постсоветский, а также различные диахронические срезы лексико-семантических комплексов), идеологически (либеральный, коммунистический, неолиберальный, левый, правый, пропутинский, оппозиционный, официальный/неофициальный).

Данные уровни семантики определяют и референциально-предметную, и оценочную реализацию различных тем аналитических статей. Мы выявляем особенности оценки, исходя из интерпретации идеологий, анализируемых СМИ (неолиберальная позиция «Коммерсанта», умеренно-либеральная, а в 2010-х - прогосударственная позиция «Эксперта» и пр.).

Выявляется также зависимость оценочной семантики дискурса от ее референциального содержания: чем ближе к периферии деловой тематики (ближний край периферии - политика, дальний - культура), тем существеннее ослабляется влияние «деловой» картины мира, т.е. категоризация мира в ценностях прагматизма, выгода, преуспеяния, инновационности, успеха. Однако, как это видно на примере рубрик «Общество», «Культура» в «Коммерсанте», «Эксперте», полностью избежать наложения оценочной «сетки» деловой картины мира оказывается невозможным: идеологизация является одним из определяющих качеств массмедийной коммуникации. Поэтому освещение социальных, культурных, эстетических тем в деловых СМИ детерминировано их ценностной шкалой.

В каждом СМИ семантика ключевых тем варьируется, сохраняя приверженность общей - «деловой» - картине мира. При этом сама селекция сегментов референциального поля демонстрирует аксиологическую модель категоризации мира, выстраивает так или иначе собственную иерархию отношений между сферами социального бытия.

Так, газета «Ведомости» имеет рубрикацию, репрезентирующие аксиологически значимые темы: «Мнения», «Власть», «Компании», «Финансы», «Технологии», «Недвижимость», «Авто», «Карьера», «Стиль жизни». Установка на аналитику не только реализуется в построении дискурса, но и демонстрируется наличием рубрики «Мнения»: комментарии, субъективная оценка входят, таким образом, в концепцию издания. Макротема «власть» репрезентирует модель вертикали общества, показывая связь бизнеса и государственной, а также корпоративной власти. При этом, обратим внимание, каждая тема имеет геополитическую детализацию: в статьях анализируются ситуации в сферах финансов, технологий, власти, карьеры и т.д. на нескольких геополитических площадках - США, Еврозона, отдельные страны Европы (причем страны ранжируются исключительно по экономическому критерию - успешному/неуспешному положению в ситуации мирового финансового кризиса), Ближний Восток, Россия, Москва, российские регионы.

Макротема «Компании» имеет наиболее специализированную аудиторию: аналитика положения компаний на мировом и российском рынке предусматривает общий фон предварительных знаний у читателя, а также специализированный интерес к данной теме. Так, статья о переменах в топ-менеджменте крупнейшей ритейлинговой компании России сообщает такие подробности, которые составляют интерес и предполагают осведомленность довольно узкой категории адресатов - тех, кто, как и персонажи материала, делают бизнес на столь же высоком или близком уровне капитализации:

«Президент «Евросети» Александр Малис может войти в наблюдательный совет X5 retail Group, управляющей сетями магазинов «Пятерочка», «Перекресток» и «Карусель», рассказал «Ведомостям» знакомый бизнесмена. «Его кандидатура сейчас рассматривается, но окончательного решения пока не принято», -- подтвердил источник в Х5. Об этом слышал и крупный бизнесмен, сотрудничающий с Х5.

В наблюдательном совете (в Х5 это аналог совета директоров) может смениться 2-3 человека, рассказал источник в Х5. Об этом слышал и знакомый Малиса: «Сейчас выбирают из нескольких кандидатур. Будут масштабные перемены».

Х5 сейчас переживает не лучшие времена. «Х5 не удалось достичь первоначально запланированных показателей по выручке в 2012 г. -- в основном из-за неэффективного реагирования на операционные проблемы», -- признавала компания в годовом отчете. X5 уступила лидерство на рынке основному конкуренту - «Магниту» по всем главным показателям: числу магазинов, торговой площади, рентабельности, выручке. Несмотря на сопоставимые масштабы бизнеса, «Магнит» инвесторы оценивают уже почти в 4 раза дороже Х5» (Ведомости. 5.06.2013).

В статье, фрагмент которой представлен, актуализируются те референтные отсылки, которые составляют тематический репертуар всего издания (так реализуется механизм репрезентации концептуальных полей «дело», «бизнес»): рынок, рентабельность, выручка, бизнес, бизнесмен, ритейл, ритейлер, маркетинг и т.д. Характерно, что макротемы «карьера» и «стиль жизни» ориентированы исключительно на сферу бизнеса, крупного и среднего, т.е. на тот социокультурный слой аудитории, который представлен типовым читателем «Ведомостей». Соответственно, тематика и лексико-семантический инструментарий направлены на установление успешной коммуникации именно с данным сегментом аудитории. Таким образом, семантика и прагматика взаимосвязаны.

В газете «Коммерсантъ», чья коммуникативная стратегия отличается повышенной ироничностью и провокационностью (на фоне других деловых СМИ), тематический репертуар ориентирован на аналогичную коммуникативную группу. Рубрики формируются по следующим категориям: «Политика», «Экономика», «Бизнес», «В мире», «Происшествия», «Общество», «Культура», «Спорт», «Отраслевые темы» (автомобили, банки и инвестиционные фоны, недвижимость, связь и телекоммуникации). Очевидно, что тематический репертуар данного СМИ несколько шире, чем в «Ведомостях», кроме того, он более подробно дифференцирован. На первый взгляд, ряд тем выбивается из деловой семантики: «в мире», «происшествия», «общество», «культура», «спорт».

Однако анализ статей позволяет сделать вывод о том, что микротемы, интерпретируемые в текстах, соответствуют концептуальным установкам делового менталитета: социальные вопросы исследуются с точки зрения функционирования экономики, бизнеса, политические - как гарант успешной работы бизнес-структур, культурные - в качестве экспериментальной площадки реализации деловых проектов и стимулирования делового гражданского сознания, воспитания деловой картины мира.

Аналогичные особенности денотативной семантики можно проследить и в текстах журнала «Эксперт», где каждый материал подвержен «деформирующему» влиянию деловой картины мира. Так, в рубрике «Культура» искусство и социокультурные практики анализируется в терминах экономики и социологии, социальной философии, а рынок, в свою очередь, все более и более апроприирует художественные стратегии. Прямая корреляция между высокой искусствоведческой оценкой, высокой рыночной ценой и успешным маркетингом артефакта не вызывает сомнения у «экспертов» - авторов материалов (А. Долин, Н. Елисеев, А. Грабельников и др.). Такие категории, как «этическое» или «эстетическое» в искусстве находятся под «подозрением», поскольку и они могут оказаться смоделированными маркетинговыми стратегиями. «Глобальный капитализм функционирует как образ, которому удалось апроприировать для властных целей почти все созданные в предыдущие десятилетия альтернативные идеи. Можно даже сказать, что наступила новая стадия капитализма - образный капитализм, и образ этот вырастает из радикальных альтернатив, предлагаемых художественной силой, перерастая эту силу. В этой ситуации определяющая сила альтернативы есть не субъект, но отношение, стратегия и явление драматургии субъекта, которую художник может разыгрывать» [Азизов 2008].

Для «Эксперта» и «Коммерсанта» характерна такая селекция тем, при которой актуализируется консюмеристская картина мира, напрямую коррелирующая с деловой картиной мира, т.к. активное производство и стремительное развитие экономики предполагают активное потребление (англ. consumption) (об истории культуры потребления, влиянии консюмеризма на современную русскую картину мира и о «потреблении как дискурсе» см.: [Веблен 1984], [Иноземцев 2000], [Ильин a 2008], [Глухова: 2011], [Голова 2011], [Гусева 2011], [Зверева 2011]).

Рассмотрим три ключевых приема на конкретных примерах из публикаций в рубрике «Культура» журнала «Эксперт» (2012). Референциальное пространство «культура» вербализуется в информационно-аналитическом дискурсе, как правило, в форме статьи или рецензии - аналитических жанрах журналистики. Отметим, что в жанре рецензии, научной или художественной, чрезвычайно высок уровень оценочности дискурса: ее целью является суждение о рецензируемом объекте, под которое подводятся объективные и субъективные аргументы ([Тертычный 2010], [СЭСРЯ 2006: 142]).

На наш взгляд, можно говорить о следующих коммуникативных приемах (тактиках) в презентации тематики:

1. Идеологически (консюмеристски) мотивированная навигация в мире художественных событий.

Консюмеризм рассматривается нами как идеология, т.е. ценностная ориентация личности или социальной группы в обществе, и состоит она, следуя аналитикам общества потребления ([Бодрийяр 2000], [Ги Дебор 2000], [Ильин a 2008]) в символическом статусе потребления как сфере социальной и личностной идентичности.

Консюмеризм проявляется в таком выборе артефактов для освещения деловым изданием, который:

1) способствует развитию рыночных ценностей в целом (например, анализ выставки, фильма, спектакля, которые обладают высокой рыночной стоимостью в форме кассовых сборов, вложенного бюджета и пр. и тем самым способствуют стимуляции арт-рынка);

2) непосредственно связан с арт-рынком (деятельность антикварных салонов, аукционов, частных коллекционеров, коммерчески ориентированных арт-субъектов, таких как галереи, кинотеатры и пр.);

3) педалирует высокий уровень символического капитала выбранного для анализа артефакта (рейтинг популярности, статусность как принадлежность к элитарному образу жизни и потребления в частности).

Обратим внимание, что здесь речь идет и об исключении из круга тем тех областей или объектов современной культуры, искусства, которые не связаны или почти не связаны с рынком (библиотеки, деятельность начинающих художников, чей символический капитал еще не оценен экспертами, институции классического музыкального искусства и пр.).

Весьма характерным примером консюмеристской навигации предстает материал о проектах культового британского художника Демиена Херста, участвующих в рамках Олимпиады 2012 года, проводимой в Лондоне. Статья И. Грабельникова иронично названа «Царь зверей» (Эксперт. 2012. №16 (799)). Автор обыгрывает и высокий статус Херста на современном арт-рынке, и зоологическую фактуру его артефактов (инсталляций из тел животных).

Приводимая нами цитата демонстрирует указанный выше коммуникативный прием - выбор значимых для арт-рынка объектов аналитики (цифрами цен на артефакты пестрит весь абзац):

«Апофеоз экспозиции -- размещенный в Турбинном зале череп, инкрустированный 8601 бриллиантом. Сразу после создания в 2007 году эта работа, названная «За любовь Бога», стала собственностью консорциума, в который входят сам Херст, глава лондонской галереи White Cube Фрэнк Данфи и Виктор Пинчук. В прямом смысле культовое произведение оценено сегодня в 100 млн долларов и катается по выставкам по всему миру. Бриллиантовый череп -- это не только ироничное memento mori для самых богатых, но и своего рода символ определенной линии в искусстве 2000-х, когда художественные произведения приравнялись к инвестиционным продуктам» (Эксперт. 2012. №16 (799).

Кроме того, текст изобилует лексикой, связанной со сферой маркетинга и рекламы: эпатаж, символ, бренд, пиар, промоушен, предприниматель, культ, культовый. Например: «Тогда Саатчи купил ее за баснословные для молодого художника 50 тыс. фунтов и не прогадал: в 2004 году вариант этой работы был продан за 6,5 млн фунтов (всего их три). Херст стал еще и успешным предпринимателем, открыв в 1997 году в Лондоне ресторан Pharmacy: «Аптека» была декорирована его работами на тему скоротечности жизни -- ящичками с лекарствами, шкафами с анатомическими муляжами, картинами, стилизованными под упаковки лекарственных препаратов, стульями в виде таблеток и массивной скульптурой ДНК работы самого хозяина заведения. Место быстро стало модным, а когда волна посетителей спала, все экспонаты ушли с молотка на аукционе в 2003 году за 11 млн фунтов» (Эксперт. 2012. №16 (799).

В рецензии Д. Ренанского «Краткая история времени», посвященной постановке «Войны и мира» С. Прокофьева, уже в начале текста представлена мотивация выбора именно этого события для наполнения рубрики «Культура»: актуализирован политический и экономический контекст артефакта как эпохального события:

Если спектакль 1991 года дышал пытливым желанием узнать, как преломившуюся в одной из ключевых русских опер национальную историю воспринимают на дружественном Западе (не без запрятанной глубоко в подтекст мечты стать полноправной его частью), то следующей постановке прокофьевского opus magnum была уготована роль визитной карточки страны, воплощающей в жизнь мечту о сильной власти, крепнущей на нефтедолларах и как будто победоносно проводящей вторую чеченскую кампанию. Если «Война и мир» 1991 года смотрелась акцией главным образом художественной -- впервые в новейшей истории без единой купюры были сыграны все четыре с половиной часа музыки Прокофьева, то «Война и мир» 2000-го однозначно воспринималась как политический жест: ее первыми зрителями совершенно не случайно стали комфортно разместившиеся в Царской ложе Тони Блэр и Владимир Путин (свой дебютный президентский мандат он, кстати, выиграет через полторы недели после посещения мариинской премьеры) (Эксперт. 2012. №14 (797)).

2. Тематизация маркетинговых характеристик артефакта или арт-события (прямое информирование о бюджете, стоимости, инвестициях, а также анализ и прогнозирование инвестиционной, потребительской привлекательности объекта).

В статье кинокритика А. Долина «Семья не без уродов» без точного указания цифр дается общая финансовая оценка артефактов: автор пишет, в частности, о «малобюджетных экспериментах» 1980-х Тима Бертона, а также подчеркивает, что «Алиса в стране чудес» принесла «студии Walt Disney золотые горы» (Эксперт. 2012. №19 (802)).

В статье Е. Уткина «Фото напоказ» лид указывает на маркетинговые реалии выставки-продажи: «В Милане прошла MIA, крупнейшая в Италии выставка-продажа фотографий. Карлу Бруни не купили». Статья пестрит цифрами, характеризующими цены на билеты, объекты искусства: «За 15 евро входного билета можно было увидеть около 300 персональных фотовыставок, что само по себе уникально. При этом еще и купить любую понравившуюся работу. Хотя цены на фотографическое искусство были не самые дешевые, я нашел работы от 800 до 50 000 евро, со средней ценой около 2000 евро за фотографию» (Эксперт Online. 17.05.2012).

С аналогичными реалиями - из области маркетинга - читатель знакомится в статье О. Краснова «Русское обаяние в Америке», информирующей о международном фотофестивале в США (приведем наиболее характерный фрагмент):

Тридцать наших фотографов предоставили свои работы и на завершивший неделю открытия биеннале благотворительный аукцион в пользу достойной отдельной похвалы круглогодичной образовательной программы, которую проводят организаторы FotoFest. Программа существует последние двенадцать лет и охватывает все школьные учреждения штата Техас. В ее рамках учителя младших классов проходят специальное обучение в оргкомитете биеннале и берут мастер-классы у профессиональных фотографов. В школах они дают детям камеры и с помощью снимков преподносят школьникам едва ли не все научные азы -- от азбуки и арифметики до психологии восприятия окружающего мира. Лучшие снимки в конце учебного года собирают в выставки.

Все 82 лота аукциона были проданы более чем за 200 тыс. долларов. А самой дорогой стала работа московского фотографа Олега Доу «Катины слезы 2», ушедшая за 17 тыс. долларов: язык фотографии действительно универсален и не знает границ» (Эксперт. 2012. №13 (796)).

3. Манипулятивное информирование о рыночной ценности артефакта или создание метафорики, указывающей на материальную ценность (косвенные, имплицитные характеристики, реализуемые с помощью метафор, мифологем, аллюзий, языковой игры, что позволяет в данном случае согласиться с Р.А. Торичко о рекламе как «мифологической коммуникативной системе» [Торичко 2001].

В рецензии А. Галайда «В новой оправе» лид (развернутый подзаголовок) звучит: «Большой театр пополнил свою коллекцию Баланчина новыми «Драгоценностями» (Эксперт. 2012. №19 (802)). Автор использует языковую игру, апеллируя к контекстуальному значению слова «Драгоценности» (название балета) и прямому (драгоценные камни), создавая тем самым семантический фон «роскошь», «богатство». Аналогичная игра с контекстуальной и референциальной семантикой слова, манипулирование материальным/духовным компонентом лексем «драгоценности», «золотой фонд» присутствует и в основном тексте статьи: «Регулярно среди этих спектаклей появлялись «Рубины», реже -- «Бриллианты», но только New York City Ballet, созданная Баланчиным компания, время от времени напоминала, что они -- часть триптиха «Драгоценности», выпущенного в 1967 году» Эксперт. 2012. №19 (802)).

О самом классике модерн-балета Дж. Баланчине, который в начале статьи характеризуется словами «ключевой герой балетной истории ХХ века, создатель американской школы и автор полутора сотен постановок», в дальнейшем автор пишет как о поп-звезде, имплицитно соотнося его оценку с реалиями шоу-бизнеса: «список его хитов обширен и разнообразен». Используется также ценностное ремоделирование: с высокого на низкое, с низкого на высокое. Оно осуществляется с помощью использования сниженно-фамильярных форм слов и разговорной лексики: «В нем «пачечные» спектакли соседствуют с авангардными купальниками, и все это -- золотой фонд балетной неоклассики» (Эксперт. 2012. №19 (802)).

Другой пример из статьи подтверждает наблюдения, сделанные выше - введение консюмеристской оценочности (с точки зрения коммерческой поп-культуры), эмоционально-экспрессивная суггестивность («с эпидемической скоростью»), отсылающая читателя к рекламным коммуникативным стратегиям: «И «Драгоценности», представляющие за вечер целый сонм звезд, с эпидемической скоростью распространились по Европе. Вслед за Петербургом их включили в репертуар «Ла Скала», парижская Opera, Гамбургский балет, Королевский балет Великобритании, превратив раритет в хит» (Эксперт. 2012. №19 (802)). Использование эмоционально-экспрессивной суггестии можно отметить и в выражении автора «распалив балетоманов».

Таким образом, аналитика культуры в деловых СМИ, как можно было убедиться на примере одного из ведущих российских бизнес-журналов, базируется на эксплицитном или имплицитном маркировании артефакта как принадлежащего миру рынка. Семиотическая маркированность потребления, позволяющая в эпоху позднего капитализма расценивать его как символический социальный капитал [Ильин 2003: 6-12], распространяется на все области социального функционирования, включая культуру и искусство.

Для стимулирования рынка, а, следовательно, и стимулирования потребления, деловые издания формируют структуру ценностной навигации, используя такие коммуникативные приемы, которые выделяют в информационном потоке определенные артефакты как значимые / незначимые в рыночной системе.

В качестве ключевых приемов такой селекции мы выделили: 1) идеологически (консюмеристски) мотивированная навигация в мире художественных событий; 2) тематизация маркетинговых характеристик артефакта или арт-события; 3) манипулятивное информирование о рыночной ценности артефакта или создание метафорики, указывающей на его материальную ценность.

Таким образом, очевидно, что селекция и коннотативная аранжировка темы в деловых СМИ, даже если речь идет о гуманитарных, а не экономических темах «общество», «культура», «искусство», «образование», подвергается аксиологической трансформации под влиянием деловой картины мира.

Наиболее узким референциальным диапазоном отличается тематика журнала «D'»: это объясняется заявленной прагматической установкой издания - «журнал о личных финансах». Референциальное поле предельно ограничено, а об узкой специализации тематики свидетельствует обилие профессиональной лексики из области банковского дела, финансов, аудита, рынка акций. На страницах «D'» представлена специальная финансовая терминология, например, рынок акций, рыночный коэффициент, активы, хедж-фонд, инфляция, бивалютная корзина, девальвация, дивиденды, брокер и т.п.

Исследование референциальной структуры семантики делового аналитического медиадискурса показало, что оценочное отношение к действительности, а именно, категоризация мира в концептах делового менталитета, влияет на тематический репертуар.

2.3 Языковая и дискурсивная репрезентация категории оценки

2.3.1 Семантика объективного и субъективного

В данном разделе речь идет о семантических категориях, детерминирующих аксиологическое измерение картины мира; лингвистически и культурологически обосновывается, а также иллюстрируется примерами из деловой прессы идея антропологически опосредованной подачи информации через массмедийные «фильтры».

Массмедийная картина мира является идеологизированной, поскольку одна из ведущих ее коммуникативных интенций состоит в моделировании социального факта - продукта когнитивно-дискурсивной деятельности журналиста, субъекта публично ориентированной речи. В отличие от «события», факт является результатом информационной переработки реальности и, соответственно, вторичен по отношению к миру: «Факты не локализованы в мире, они - “о мире”» [Арутюнова 1999: 506]. Природа особенностей человека и общества как источника информации состоит в том, что, в отличие от документа, являющегося неодушевленным объектом сведений, или от многообразных источников предметно-вещественной информации, не предполагающих оперативного реагирования журналиста (эта информация накапливается и фиксируется пишущим), человек - это субъект деятельности и познания. Следовательно, как и журналист, он обладает собственной волей, характером, мировоззрением, личным опытом и другими качествами, позволяющими охарактеризовать его именно как субъект.

Принятие во внимание субъективной природы человека - его личностных, социальных, национальных, исторических, психофизиологических и пр. - качеств стало открытием гуманитарной и социально-философской мысли рубежа XIX-ХХ вв., хотя его философское открытие восходит еще к романтической эпохе (Шеллинг, Шлейермахер, Ф. Шлегель и др.). Еще В. Дильтей, немецкий философ, представитель направления философия жизни, обращал внимание на необходимость различать методы наук о духе и наук о природе. В науках о духе - то есть всех дисциплинах, изучающих социальную и культурно-гуманитарную деятельность человека - он обосновал такой метод, как «понимание». Понимание предполагает восприятие источника информации как полноценного субъекта диалога, как полноправного носителя субъективности.

В противоположность гуманитарному познанию естествознание позиционирует свой предмет исследования как «объект» - пассивное орудие эксперимента, наблюдения, изучения. Человек как наделенная сознанием материя не может уравнивать в познании с органической природой - вот главное открытие герменевтики и философии ХХ века. На этом важном фундаменте строится в ХХ веке и психология, и различные направления философской антропологии (Э. Фромм, К. Роджерс, А. Маслоу и др.). М. Бубер также разрабатывал данную проблематику, подчеркивая, что в коммуникации недопустима позиция «субъект» - «объект», что вместо позиции Я - Оно необходима позиция Я - Ты. При всем многообразии концепций человека в ХХ веке, это требование остается актуальным для всех школ и направлений [Рикёр 1995]. Отмечая явление «психологизации» знания, ослабление оппозиции знание - мнение, М.А. Дмитровская пишет: «Рядом исследователей знание стало определяться либо как включающее в свой состав мнение (belief), либо как содержащее общий с мнением компонент - чувство уверенности. <…> Итак, с рассмотрения отношения `пропозиция - реальный мир' стал смещаться в сторону рассмотрения `субъект - пропозиция'. Место обладателя критериев истинности суждения стало отводиться не абстрактному наблюдателю, наделенному логическим всеведением, а самому носителю знания или мнения» и направлений [Дмитровская 1988: 7].

Аксиологическую направленность всякого дискурса, включая объективный, оперирующий «фактами», отмечают также Т.В. Булыгина и А.Д. Шмелев: «“Констатация” фактов никогда не является целью per se. “Факты” служат отправной точкой или звеном наших рассуждений, каузальных или логических цепочек. Само высказывание Я просто констатирую факт оказывается самофальсифицируемым, поскольку “констатация фактов” никогда не осуществляется “просто так”: Я не жалуюсь, я просто констатирую факт выражает именно жалобу. В этом смысле никакой разницы между “правдой факта” и “правдой высоких обобщений” нет: и то, и другое призвано донести до адресата и навязать ему свою правду”» [Булыгина 1995: 130].

Таким образом, следует говорить о различных средствах вербализации категории оценки. Оценочная семантика охватывает положительное и негативное отношение субъекта речи к оцениваемому объекту. Структура выражения оценки может не совпадать с логической и синтаксической структурой: в качестве термина, описывающего эту структуру, в современной лингвистике предлагается, например, термин «модальная рамка». Модальность понимается здесь не только в специально-лингвистическом значении, но и в философском - как аксиологическая категоризация объекта субъектом. Особенно следует обратить внимание на антропологическую детерминированность и градацию оценок: «в модальную рамку входят (как правило, имплицитно) шкала оценок и стереотипы, на которые ориентирована оценка в социальных представлениях коммуникантов» [СЭСРЯ 2006: 140].

Действительно, в организации «модальной рамки» высказываний играют роль «не столько первичные денотаты и сигнификаты ее (фраземы Цитируемое исследование Л.Г. Золотых посвящено оценочному потенциалу фразем в русском дискурсе. - О.Ш.) лексических компонентов, сколько продукты лингвокреативного мышления -- результат взаимодействия языковых, когнитивных и культурных смыслов» [Золотых 2008: 9]. Как пишет И.А. Приходько, исследующая категорию оценки в когнитивно-дискурсивном аспекте, «оценка находит наиболее полое выражение в контексте <…> выбор контекстуальных средств эксплицитной и имплицитной форма актуализации оценки предопределяется не только структурой высказывания или социально-психологическими факторами, но, но и его коммуникативными целями» [Приходько 2004: 8]. На признании «коммуникативно-прагматической» обусловленности оценочности дискурса основано также исследование А.В. Федосеевой [Федосеева 2005].

Требование гуманитарных наук учитывать субъективность участников коммуникации (см. о проблеме «адресации дискурса»: [ЛАЯ 2012]) в полной мере относится и к журналистской деятельности, в которой человек (или социальная группа) предстает в роли важного источника и получателя информации. Наряду с субъективностью антропологического источника информации (интервьюируемого, ньюсмейкера, эксперта) следует учитывать и субъективность транслятора и обработчика информации, т.е. журналиста-автора (адресанта). Информация предстает в СМИ пропущенной сквозь идеологически-оценочные фильтры. Однако в качественной прессе продолжает сохраняться установка на объективно взвешенную, достоверную и аналитически аргументированную подачу материала.

Двойственность коммуникативной установки информационно-аналитического медиадискурса заключается, таким образом, в стремлении, с одной стороны, следовать критериям достоверности, с другой - транслировать ценности делового сообщества, картина мира которого - как всякая картина мира - субъективна. Оценочность реализуется в ряде имплицитных коммуникативных стратегий и тактик, когда явная позиция автора презентуется как «объективная» (близость научному дискурсу), а контекстуально, стилистически, композиционно реализуется субъективно-идеологизированная позиция (манипулятивная коммуникативная установка).

Семантическая градация, языковой арсенал и дискурсивная реализация категории оценки в медиадискурсе - все эти аспекты активно исследуются в современной отечественной медиалингвистике. «Аксиологичность» считается «имманентным свойством газетно-публицистического текста» [Синепунова 2006], а «роль языковой личности в дискурсивном пространстве» предстает определяющей в формировании оценочной семантики в дискурсе СМИ [Овсянникова 2012: 5]. С учетом аксиологической интенциональности медиадискурса исследуются различные журналистские жанры в работах Т.В. Путилиной [Путилина 1986], К.В. Костиной [Костина 2001], Е.А. Юрковской [Юрковская 2001: 5], С.В. Шарафутдиновой [Шарафутдинова 2010], О.А. Хорошиловой [Хорошилова 2011].

Наиболее близко нашей тематике и изучаемым аспектам является диссертационное исследование Е.Ю. Выгузовой: оно посвящено «языковым средствам оценки экономической ситуации в публицистических текстах» и выполнено в лингвопрагматической методологии [Выгузова 2001]. Автор классифицирует языковые средства репрезентации оценки с нескольких ключевых позиций: «а) оценочный индикатор (определение позиции оценочного средства); б) оценочная регламентация (указание совокупности оценочных средств оцениваемого объекта); в) фактографическая оценка (определение достоверности оценочного средства)». Е.Ю. Выгузова ранжирует языковые единицы с точки зрения «семантико-оценочных групп»: среди них группы «важность», «достоверность», «польза», «преобразования», «сложность», «уровень», «уровень», «устойчивость», «динамика» и др. Ряд выделенных автором категорий рассматриваются и в нашей работе (достоверность, польза, цена, норма), но, во-первых, в несколько ином ракурсе, во-вторых, на более обширном материале, поскольку деловая пресса освещает весь спектр социальных тем, не ограничиваясь «экономической ситуацией». Так или иначе, в указанной работе так же признается оценочность в моделировании дискурсивного содержания.

Общими для перечисленных исследований следует признать расширение оценочной семантики, выходящей за рамки как категории модальности, так и традиционно исследуемой «эмотивности», неравномерное распределение средств эксплицитной и имплицитной оценки в различных типах медиадискурса: так, в пропагандистской публицистике, социальном интернет-дискурсе в большей мере используют эксплицитные средства, в аналитической прессе - имплицитные. Следует также отметить, что для аналитически ориентированных медиатекстов более характерно использование «рациональной» оценки (социальные, этические, профессиональные стереотипы), чем «эмоциональной» (о градации данных типов оценки см.: [СЭСРЯ 2006: 140]).

Рассмотрим подробно средства дискурсивной репрезентации семантики объективного и субъективного в русском информационно-аналитическом деловом медиадискурсе (на материале жанров новости с комментарием, аналитической статьи и рецензии различных изданий отечественной деловой прессы). Исследованию модальности будет посвящен следующий параграф - здесь же мы рассмотрим иные дискурсивные средства вербализации оценки: тропы и фигуры, пространственные и временные топосы, маркеры когерентности дискурса, идиомы, имплицирование прецедентных текстов, т.е. спектр средств, так или иначе выражающих объективную или субъективную интенцию дискурса. Аксиологическая природа медиадискурса позволяет нам трактовать «объективную» семантику как взятую в кавычки - т.е. как коммуникативную интенцию per se, поскольку, как говорилось выше, достоверность, верификация служат субъективно детерминированным целям адресанта.

«Коммерсантъ» (08.05.2002): «Цена вопроса» (Б. Волхонский). Объем текста превышает стандарт классической «заметки» примерно втрое и содержит большое количество маркеров аналитической жанровой установки. Данный текст принадлежит жанру новости с комментарием, причем «комментарий» здесь существенно перевешивает информационный компонент. Зачин текста написан с тем допущением, что читатель уже знает о «новости», поэтому интерес адресата сразу фокусируется на оценке уже известного события: «Итак, кризис вокруг Вифлеема разрешен, и палестинцы могут торжествовать победу: Израиль вывел свои войска, а террористы избежали наказания. Однако в потоке сообщений как-то затерялось одно - о том, что в ходе визита израильского премьера Ариэля Шарона в США президент Буш сообщил ему, что направляет на Ближний Восток директора ЦРУ Джорджа Тенета, задачей которого ставится создание объединенной палестинской службы безопасности».

Объективно реферируемое содержание выводится из предложения `Израиль вывел свои войска, а террористы избежали наказания'. Отсутствие дат и уточняющих сведений (количественных, топографических, геополитических) сигнализирует об ослаблении информативной интенции. Напротив, усиление аналитизма выражено маркерами дискурсивной связности «итак», «однако». Союзное слово «итак» служит операции суммирования и обобщения уже сказанного и обычно занимает финальную позицию в тексте или его относительно завершенном, целостном блоке. Начальная позиция данного слова актуализирует интенцию оценки: весь текст воспринимается читателем как дискурсивное развертывание суждения. Союз (в данном контексте) «однако» выражает семантику противопоставления. Автор противопоставляет исходному суждению, авторство которого можно считать коллективным (общественное мнение): «Кризис вокруг Вифлеема завершен». Он не согласен с этим мнением и выдвигает контраргумент: «Однако в потоке сообщений как-то затерялось одно - о том, что в ходе визита израильского премьера Ариэля Шарона в США президент Буш сообщил ему, что направляет на Ближний Восток директора ЦРУ Джорджа Тенета, задачей которого ставится создание объединенной палестинской службы безопасности». Далее автор конструирует аргументацию своей точки зрения, используя ряд средств оценки:

1) союзы, частицы, указывающие на антиномическую, причинно-следственную, аналитико-синтетическую когезию дискурса («если… то», «а», «если же», «теперь же», «с одной стороны», «с другой стороны», «кроме того», «не только… но и», «наконец»);

2) наречия с семантикой градации признака (усиления, уточнения, неопределенности) («как нельзя кстати», «такая возможность стала особо актуальной», «в потоке сообщений как-то затерялось одно», «все другие пути значительно ослабляли позиции», «продолжение противостояния… серьезно осложняло планы»);

3) оценочные местоимения с семантикой сравнения («самое дальновидное решение»);

4) лексика с денотативной и коннотативной семантикой оценки (негативный полюс: «кризис», «тупик», «противостояние», «ослабляли позиции»; позитивный полюс: «победа», «главный победитель», «успех», «сильный аргумент», «поднять свой имидж»).

Ослабление информативной интенции заметно в использовании обобщенно-личной, безличной семантики: субъект действия описывается не персонализирован, в качестве замещающей фигуры употребляется метонимия («Израиль вывел свои войска», «это решение позволяет Вашингтону поднять свой имидж в глазах арабского мира»; «позиции США»; «у Вашингтона появляется сильный аргумент в диалоге с Тель-Авивом»; создание объединенной палестинской спецслужбы под присмотром США»).

Таким образом, в данном образце информационно-аналитического дискурса комбинируются языковые и дискурсивные средства выражения оценки.

Средства оценки еще более эффективно функционируют в аналитических статьях, посвященных узкоспециальной тематике и, на первый взгляд, ориентированных исключительно на объективное моделирование положения дел (финансы, банковская система, биржевая аналитика, технологии). Такой тип статьи широко представлен в изданиях «Эксперт», «Ведомости», «РБК-daily», «Коммерсантъ», «D'». Как правило, они изобилуют фактической информацией, операциями сравнения, анализа, диагностики, но эти процедуры сопровождаются субъективными коннотациями, выраженными чаще всего имплицитно. Проанализируем характерный пример.

«РБК-daily» (24.02.2009): «Кредит втридорога» (Н. Михалев, Н. Старостина). Заголовок содержит оценку: наречие «втридорога» указывает на гиперболизацию семантического признака (`дороговизна'), а сама лексема принадлежит разговорному деловому дискурсу. Таким образом, рамочный компонент сконструирован по принципу эксплицитного выражения оценки Подробно о структуре и семантике заголовков в соотношении с основным текстом в русском информационно-аналитическом деловом медиадискурсе см. параграф 2.3.3 данной главы.. Как выражена оценка в основном тексте статьи?

Рассмотрим 1-й абзац.

Создатель гостиничной сети «Азимут» и некогда один из крупнейших игроков рынка M&A Александр Клячин заложил недвижимость стоимостью около 5 млрд руб. по кредиту на 300 млн руб. Согласно официальной документации, соответствующая сделка с Русским банком развития (РБР) состоялась в декабре прошлого года. Участники рынка сомневаются в адекватности залога привлекаемому займу. По их мнению, пойти на такие условия кредитования г-на Клячина вынуждает необходимость защитить свои активы от посягательств третьих лиц.

В количественном отношении языковые единицы с оценочной семантикой (выделенные жирным шрифтом) уступают безоценочным единицам. Именно поэтому их дискурсивное воздействие достигает цели: читатель, находящийся во власти «информативной» интенции, не идентифицирует маркеры оценки как таковые, а потребляет их как единицы с объективной семантикой». Так, персонаж сообщения номинируется как «один из крупнейших» игроков рынка: превосходная степень сравнения относится к языковым средствам оценки, в данном случае - положительной. При этом вводится информация в сопровождении наречия с семантикой времени: «некогда». Этот маркер, по сути, уничтожает положительную коннотацию («крупнейший»), поскольку онтологически смещает положительное качество в прошлое. Семантика сомнения усиливается не только фактами, но и имплицитной информацией: «сомневаются в адекватности», «вынуждает», посягательства». Все эти лексические средства «работают» на негативизацию впечатления о предмете речи.

Следующие пять абзацев не содержат оценочных компонентов: в них представлена фактическая информация в перечислительной нейтральной интонации, с преобладанием сложносочиненных конструкций. Лишь в 4-м абзаце есть две лексические единицы, содержащие коннотации, однако они относятся к языковым средствам, не выходят за рамки профессиональной лексики банковского дискурса: «Кредитные соглашения были смягчены декабрьским допсоглашением №2, которое было одобрено на прошлой неделе». Это средства рациональной оценки, типичные для информационно-аналитического дискурса.

Лишь в последней трети текста, где суммируются мнения экспертов о персонаже статьи, количество репрезентантов оценки снова увеличивается:

Опрошенные РБК daily участники рынка сомневаются в экономической целесообразности неадекватных по размеру кредитов и залога. Согласно официальному сообщению ГК «Россия», стоимость активов компании на конец третьего квартала 2008 года составляла 896,1 млн руб. Несмотря на финансовый кризис, который существенно обесценил девелоперские активы, стоимость предоставленного в качестве залога имущества не могла упасть так низко, считает владелец крупной инвестиционной компании. «Это явно заниженная оценка, -- утверждает он. -- В этом случае залог под кредит на 300 млн руб. смотрится нормально, так как при оценке залога банк применяет дисконт 50%». Управляющий партнер компании «Новое качество» Михаил Гец оценивает офисы «Красной розы» в 160 млн долл. По мнению экспертов, самая скромная оценка этого имущества составит около 4,8 млрд. руб.

Все средства оценки в данном фрагменте текста - языковые. Актуализируется денотативная семантика слов. К дискурсивным средствам можно отнести наречие «так» в значении усиления качества («так низко»).

Таким образом, весь текст строится как высказывание с объективной семантикой (констатация и сопоставление фактов), однако инкорпорированные маркеры оценки имплицитно воздействуют на читателя, в результате чего автор добивается цели - создания сомнительного имиджа компании, о которой идет речь.

Открытой оценки предмета, как правило, авторы аналитических статей избегают. Более свободно в использовании эксплицитной оценочности чувствуют себя авторы, пишущие рецензии: жанровая природа рецензии напрямую связана с суждением об артефакте. Как свидетельствует материал проанализированных изданий, в рецензиях открытая оценка комбинируется с имплицитной, при этом доминирующей коммуникативной модальностью является ирония.

«Своеобразный знаковый символ современной российской культуры, ирония заняла определенные позиции в обыденной разговорной речи, в литературе и кино, в рекламе и на страницах газет (Земская 1996, Зенкин 1996, Корженкова 2004, Лаптева 1996). Иронический текст относится к тому роду текстов, в которых “единицы хорошо знакомого языка получают необычную интерпретацию, а хорошо знакомые ситуации подводятся под несколько неожиданные категории” (Чуич 1994; 123), при этом сигналы иронии могут содержать разноуровневые элементы коммуникативного контекста - лингвистические, психологические, культурные, которые переводят активный диалог автора и читателя в общение с культурным контекстом [Орлова 2005: 6]. «Текст, маркированный модусом иронии, интеллигентной оговоркой, которая резвится между контрастами и не спешит встать на чью-то сторону, взаимодействуя с контекстом любой эмоционально-ценностной ориентации, выполняет определенные функции. Прежде всего, это функция универсального компенсатора-скептика, противостоящего всякой догматичности, не признающего никаких абсолютистских мировоззренческих постулатов. Другой функцией иронии можно назвать разрушение ценностей, оказавшихся «несостоятельными перед лицом реальности и переставшими выполнять свою основную функцию - ориентировать личность в мире» [Есин, Касаткина 1994: 17].