Метафорическое моделирование образов прошлого, настоящего и будущего в дискурсе парламентских выборов в России (2003 год) и Великобритании (2001 год)

Метафора представляет объект сквозь призму образа, вычленяя наиболее важные черты обозначаемых концептов политики [Феденева 1997: 41; Чудинов 2003b: 49].

Метафора способна задавать тот определенный и несколько упрощенный взгляд на объекты социальной действительности, который ведет к созданию и упрочению духовных стереотипов. Иными словами, «метафора ограничивает то, что мы замечаем, подчеркивая то, что мы видим» [Lakoff http (a)]. Метафоры, «которыми мы живем», являются шорами, ограничивающими наше восприятие внешнего мира концептуальными моделями, навязывающими определенный стиль действий [Баранов, Караулов 1993: 16].

Метафора социальна, и эта социальность позволяет с ее помощью раскрыть не только способ отражения картины мира в общественном сознании, но и саму картину мира [Вершинина 2002: 45].

Метафора моделирует окружающий мир человека, оказывая влияние на мотивацию и направленность человеческой деятельности [Сорокина 2004: 120].

Политическая метафора порождает, подтверждает и разоблачает социально-культурные аномалии [Hellsten, Renvall 1997: 44].

Постановка общественно-социальной проблемы часто зависит от метафор, использующихся для ее описания, именно они определяют рамки проблемы и пути ее решения [Schon 2000: 257].

Метафора является основным средством самопрезентации и создания имиджа, особенно в политике [Developing a Metaphorical Language for the Future 1995: 275].

Метафора является мощным средством формирования у адресата необходимого говорящему эмоционального состояния и мировосприятия [Чудинов 2003a: 48-49], активизируя сильные эмоции, провоцируя желаемую реакцию и тем самым становясь сильным мобилизующим средством [Шейгал 2000: 115; Graber 1976: 291-294].

Использование метафорического механизма позволяет скрыть неразработанность предмета обсуждения, отвлечь внимание адресата от критического анализа ситуации [Миронова 2003: 71].

Описание проблем современности и их возможное решение лежат в осознании того, насколько взаимосвязаны их метафорические эквиваленты [Governance through Metaphor Project http].

Таким образом, публицист с помощью концептуальных метафор осуществляет «смысловую перепланировку мира» читателя, его рефреймирование [Иссерс 1999: 240]. Проводя многозначное событие через тот или иной метафорический «оценочный фильтр», интерпретируя его в рамках определенной концептуальной модели, политические деятели и СМИ представляют настоящее в светлых или темных красках: одни и те же концепты могут приобретать в зависимости от задач политика как позитивную, так и негативную эмоциональную окраску. При создании образа «светлого настоящего» подчеркиваются размах и всеохватность позитивных преобразований, определяемых профессиональным чутьем пребывающего у власти правительства и пониманием им насущных проблем общества, выдвигается на первый план нужная информация, «способная представить их в выгодном свете и отвлечь внимание общественности от информации, способной нанести ущерб их интересам» [Чудинов 2003a: 57]. Позитиву противопоставляется негативный полюс. Специалисты отмечают, что при моделировании настоящей действительности наибольшее развитие получают модели (их отдельные фреймы и слоты) с концептуальными векторами жестокости, агрессивности, соперничества, неестественности, отклонения от естественного порядка вещей, возбуждающие агрессивное состояние адресата, которые, негативно представляя предмет речи, создают в предвыборном дискурсе образ враждебной политической реальности (Каслова 2003a, Колотнина 2001, Ряпосова 2002, Феденева 1997, Чудинов 2001a, 2003ab, Lakoff http, Adamson, Johnson, Rohrer, Lam http и др.).

С одной стороны, негативная оценка общественно-политической ситуации часто ассоциативно связывается с традиционно закрепившимися в обществе символами зла прошлого. С другой стороны, высвечивание негативных сторон политических деятелей и партий и, следовательно, дискредитирующее описании современной действительности всегда нацелено на сопоставление настоящего не только с прошлым, но и с условиями жизни ожидаемого будущего: в настоящем прошлое свертывается по будущему. Адресат представляет настоящее изжившим себя, указывая на необходимость заменить его чем-то новым и одновременно стимулируя жажду перемен, готовность к будущему, к решению проблем, имеющих глубокие корни и далеко идущие последствия.

1.1.3 Моделирование образа будущего в политическом дискурсе

Очевидно, что прогнозирование будущего - особенность нашего восприятия времени в целом и политического дискурса в частности, поскольку «будущее» является одной из имплицитных категорий, которые определяют прогрессивную культуру, прогрессивную форму правления, дают начало всем прогрессивным политическим курсам [Lakoff http (b)].

В политическом дискурсе восприятие будущего аффективно по преимуществу, потому что вступает в сложную коллизию с целесообразной природой самого политического действия [Иваненко 2002]. Политическая коммуникация призвана эмоционально воздействовать на граждан, формировать в их сознании соответствующую картину мира, мобилизовать избирателей для проведения конкретных акций [Чудинов 2003a: 58]. Одной из функций политической коммуникации является «проекция в будущее» [Graber 1981: 198], «фактор коммуникативного будущего», наличие которого отмечают Т. В. Шмелева, разрабатывающая «анкету речевого жанра» [Шмелева 1997: 92], Е. А. Артемова, рассматривающая жанр политической карикатуры [Артемова 2002: 153-155], В. А. Даулетова, исследующая жанр политической автобиографии [Даулетова 2004: 79]. Исследователи коммуникативных стратегий политического дискурса неизменно включают в число тактик тактику «создание образа «светлого/темного будущего» (Миронова 2003, Руженцева 2004, Judge 2001a), смысл которой - предсказать возможное будущее и показать, как в будущем отразится настоящее.

Результат любого политического действия (поскольку оно актуально и не завершено) с неизбежностью отсылает к будущему - к тому, чего еще нет. В этой перспективе видится любое настоящее событие. С одной стороны, политическое предвидение, будучи перформативным высказыванием, есть само по себе действие, направленное на осуществление того, о чем оно сообщает. Оно практически вовлечено в создание реальности того, о чем оно возвещает, тем, что сообщает о нем, предвидит его и позволяет предвидеть, делает его приемлемым, а главное, вероятным, тем самым создавая коллективные представления и волю, способные его произвести [Бурдье 2003: 34]. С другой стороны, избыточность, нагромождение, всеохватность обещаний, на базе которых практически полностью строятся программные документы и предвыборные листовки, отвлекают внимание адресата от того факта, что политик может преувеличивать, искажать свои возможности, обещая избирателям «всевозможные блага, которые зависят только от прихода этого человека к власти» [Anderson http]. Перенесение способов решения проблем в будущее позволяет политику избежать фактологической аргументации, поэтому делается расчет в основном на эмоциональную сферу адресата: «будущее - время, о котором мы не знаем ничего, но питаем иллюзию, что можем его изменить» [Коста де Боригар, Рейхенбах; цит. по: Подольный 1989: 56-57].

Политические деятели часто используют метафору, чтобы аргументировать свои представления о будущем, так как яркие, близкие, «цветные» репрезентации последствий вызывают более сильную реакцию и с большей вероятностью мотивируют поведение адресата, убеждая его в реальной возможности преобразований, исправления накопленных ошибок, в том, что «будущее может быть пересмотрено, переработано и исправлено современностью» [Sola Pool; цит. по: Judge 2001c]. Сополагая определенные реалии окружающего мира, метафора, устремленная в будущее, позволяет заглянуть за кулисы производства образов, которые формируются в сознании народа.

В политической коммуникации дифференцируются следующие функции метафорических наименований, задействованных в создании образа будущего:

Человек не имеет возможности физически ощутить измерения времени, поэтому он пользуется метафорой, чтобы понять, что ожидает его в будущем [Judge 2001b].

Метафора позволяет представить что-то, еще не до конца осознанное, создать некоторое предположение о сущности метафорически характеризуемого объекта [Чудинов 2003b: 49].

Метафора указывает, чего ожидать и как себя вести [Kelling http].

Метафора дает «возможность изменить социальный мир, меняя представление об этом мире, которое вовлечено в создание его реальности» [Бурдье 2003: 34].

Метафора «противопоставляет парадоксальное предвидение, утопию, проект, программу обыденному видению» [Бурдье 2003: 34].

Метафора «запугивает и успокаивает избирателей, заставляет их поддержать политика или замолчать» [Edelman 1988: 103-104].

Метафора выполняет двойственную функцию: она отстаивает и подвергает сомнению существующий порядок, поддерживает и перестраивает его [Kennedy 2000].

Метафора «позволяет политику произвольно обращаться с предоставляемой адресату информацией» [Миронова 2003: 58].

Будущее, по сути, не может восприниматься нейтрально, так как в ином случае оно стало бы неразличимым на фоне настоящего [Иваненко 2002]. Экзистенциально человек относится к будущему с надеждой и пониманием. Интеллектуально он строит его, экстраполируя в будущее тенденции настоящего, выявляя «вызовы» будущего и возможные ответы на них.

В политическом дискурсе будущее выступает, как правило, в двух ипостасях: ему даются условные метафорические определения «светлое/темное», «ужасное/прекрасное». Стереотипное преподнесение проблемы с полюсами «светлое/темное» предназначено для коррекции представлений адресата, касающихся ситуации в политике и экономике страны [Миронова 2003: 51-52]. Прогнозирование будущего напрямую зависит от метафор, используемых для описания «благополучного» и «неблагополучного» будущего [Judge 1992a], от их способности пробуждать в человеке рациональное и иррациональное, а также эмоциональные ассоциации, связанные с ожиданием будущего. В темпоральных метафорах будущее часто предстает как грядущий золотой век по аналогии с золотым веком прошлого: оптимисты рисуют образ «прекрасного будущего», «сказочники» предсказывают «долгую и счастливую жизнь», создатели политических утопий разных стран и эпох используют атемпоральную, вечную метафору «времени мечты» [Judge 1992a]. Создается картина лучшего мира, контрастирующего с настоящим положением дел, а его потенциальная устроенность определяется заслугами автора. Поэтому атрибуты будущего наиболее ярко обнаруживаются в текстах предвыборных программ [Миронова 2003: 106]. С другой стороны, политическому дискурсу по природе свойственно апокалипсическое настроение. Поэтому будущее неизбежно оценивается не только с позиций ожидаемых благ (атрибуты Небесного Иерусалима), но и с позиций возможного вреда [Иваненко 2002]. Используя метафоры для создания образа «темного будущего», политики часто апеллируют к чувству страха, ориентируют избирателя на будущие беды, что нацелено на дискредитацию политических противников. Будущее представляется в преувеличивающем негативные последствия, предельно заостренном виде, а категорическая форма высказывания не допускает иного варианта развития событий [Руженцева 2004: 137]. В метафорическом представлении будущего могут звучать фаталистические нотки конца света и Страшного суда, лейтмотив которых - «что посеешь, то и пожнешь» [Judge 2001a].

Выбор метафор, посредством которых репрезентируется будущее - театр возможностей, интенций и предпочтений, ключ к установлению закономерностей развития общества, логическое продолжение и развертывание настоящего и прошедшего.

Итак, прошлое, настоящее и будущее - три темпоральные ипостаси бытия - проходят перед внутренним взором избирателя, пронизывая всю сферу политической коммуникации. С целью успешной манипуляции общественным сознанием политические соперники активно используют апелляции к прошлому, чтобы в выгодном для них свете представить настоящее, что неминуемо приводит к прогнозированию будущего.

Представленный обзор свидетельствует, что в современной лингвистической науке накоплен определенный опыт анализа оппозиции ПРОШЛОЕ - НАСТОЯЩЕЕ - БУДУЩЕЕ, который найдет применение в ходе нашего дальнейшего когнитивного исследования метафорического моделирования прошлого, настоящего и будущего в дискурсе парламентских выборов в России и Великобритании. Следует отметить, что наиболее разработанным в лингвистических исследованиях является образ настоящей действительности, метафорическому представлению прошлого и будущего уделяется значительно меньше внимания.

1.2 Методика исследования метафорического моделирования прошлого, настоящего и будущего в политическом дискурсе

Основная задача настоящего раздела - сопоставление существующих методик исследования метафорического моделирования в политической коммуникации и определение такой методики, которая в наибольшей степени будет соответствовать исследуемому в настоящей диссертации материалу.

Одна из актуальных проблем теории когнитивной метафоры - сопоставление закономерностей метафорического моделирования политической картины мира в дискурсах различных государств. Национально-культурная специфика метафорической картины мира в том или ином языке особенно ярко проявляется при ее сопоставлении с метафорической картиной мира другого языка. Поэтому для нашего исследования особенно важны публикации, в которых представлено сопоставление метафорических моделей, существующих в различных языках.

Разнообразие научных школ и, соответственно, разнообразие принципов и методов исследования метафорического моделирования закономерно приводит к тому, что метафора рассматривается в различных аспектах с использованием неодинаковых методик и алгоритмов описания. При анализе публикаций можно выделить несколько методик сопоставительного описания моделей:

1. Методика сопоставления оригинальных метафор и их переводов. В этом случае сопоставляются метафоры оригинального текста и его перевода на другой язык (А. Н. Баранов, Н. И. Борковец, В. Г. Гак, Н. Л. Галеева, Е. В. Колотнина, И. А. Стернин и др.). Данная методика позволяет выявить факты аналогичности, параллелизма метафорических образов и показать, что некоторые метафоры не могут быть переведены на другой язык буквально, что свидетельствует о различиях в существующих в данных языках метафорических моделях (преимущественно на уровне отдельных фреймов, слотов и концептов). Например, зооморфные образы характерны для самых различных языков, но конкретные метафоры, соответствующие данной модели, совпадают далеко не всегда [Гак 1977: 115]. При анализе сделанных лучшими отечественными специалистами переводов на русский язык технических (по сфере-источнику) метафор из художественной немецкой прозы обнаруживается, что в одних случаях метафора переводится практически дословно, а в других адекватный перевод возможен только при использовании другого образа, причем этот образ может относиться к совсем иной понятийной сфере. Рассмотрение при переводе конкретных соответствий часто позволяет лучше осознать компонент, послуживший основой для метафоризации (иначе говоря, сему, объединяющую первичное и вторичное значение). В других случаях используются однотипные модели, но при этом метафорически употребляются слова с близкой, но не одинаковой семантикой [Чудинов 2003a: 75]. Подобные сопоставления могут стать основой для интересных выводов о том, для каких моделей особенно характерно сохранение при переводе внутренней формы метафоры.

2. Методика параллельного сопоставления метафор, объединяемых сферой-магнитом метафорического притяжения (Е. В. Колотнина, Н. А. Красильникова, С. Л. Мишланова, Н. А. Санцевич, О. А. Шаова, G. Lakoff и др.). При использовании этого алгоритма сопоставительного исследования закономерностей метафорического моделирования исследователи выделяют ту или иную ситуацию (или понятийную сферу-мишень) и определяют, какие метафорические модели регулярно употребляются для ее обозначения, учитывая такие свойства метафорических моделей, как иерархичность организации, пересекаемость и полевую организацию модели. С. Л. Мишланова продемонстрировала в монографии (2002), что медицинские метафоры в русском, английском и немецком языках существенно различаются по сферам-источникам. В английском языке наиболее активна сфера-источник «человек как социальный субъект», в немецком - чаще, чем в других, встречаются зооморфные метафоры, а в русском - активнее, чем в немецком и английском, используются фитоморфные метафоры. В исследовании Е. В. Колотниной (2001), посвященном описанию закономерностей реализации концептуальной метафоры в русских и английских экономических текстах, доказано, что при характеристике однотипных экономических ситуаций россияне и британцы отдают предпочтение различным моделям. Работа Н. А. Санцевич (2003) посвящена проблемам моделирования вариативности языковой картины мира на основе двуязычного корпуса публицистических текстов. Исследователь рассмотрела метафоры, объединенные сферой-мишенью «российская политическая действительность» и семантические оппозиции, встречающиеся в дискурсе СМИ России и Германии. Диссертация А. А. Красильниковой (2005) посвящена сопоставительному когнитивному изучению метафорической репрезентации биполярной лингвокультурологической категории СВОИ - ЧУЖИЕ в дискурсе экологических движений Англии, США и России, автор выделяет общие и специфичные метафорические модели, реализующиеся в дискурсах трех стран для представления СВОИХ и ЧУЖИХ. О. А. Шаова (2005) рассматривает метафорический образ России в языковой картине мира французских СМИ при подаче информации о культурной, экономической и политической жизни нашей страны на основе выявления, анализа и классификации метафорических моделей, активно использующихся в современных французских газетах, в сопоставлении с метафорами, характеризующими российскую реальность в отечественной прессе.

3. Методика параллельного сопоставления метафор, объединяемых сферой-источником метафорической экспансии. Применяя третью методику исследования метафорических моделей, автор выделяет общую для двух языков модель и детально ее описывает, используя для иллюстрации материал каждого из рассматриваемых языков (Ю. В. Алферова, Э. В. Будаев, А. В. Голованова, С. Н. Муране, И. В. Телешева, М. В. Чернякова, Н. Г. Шехтман, Т. В. Шмелева, Е. А. Шудегова и др.). Так, Т. В. Шмелева (2001) на примере польского и русского языков охарактеризовала политические метафоры из понятийной сферы-источника «медики, болезни и лекарства», И. В. Телешева (2004) рассмотрела морбиальные метафоры на базе русского и английского языков. Аналогичную методику применяют: Э. В. Будаев при анализе криминальных образов, используемых в британской и российской прессе для метафорического представления России, Грузии и стран Балтии; А. В. Голованова (2000) при сопоставлении метафорического описания человека в русском и польском языках; С. Н. Муране (2001, 2002) при описании военных и медицинских метафорических словоупотреблений на материале русского и латышского языков; Е. А. Шудегова (2002) при сопоставлении милитарных метафор в российских и американских текстах; Н. Г. Шехтман (2004a, 2004b, 2004c) при рассмотрении закономерностей использования спортивных, игровых и театральных по сфере-источнику метафор в российском и американском политическом дискурсе; Ю. В. Алферова (2005) при описании метафорической модели КОНКУРЕНЦИЯ - это СПОРТИВНОЕ СОСТЯЗАНИЕ в британо-американском и российском экономическом дискурсе; М. В. Чернякова (2004) при сопоставлении театральных метафор, использующихся в публикациях российских и американских СМИ, посвященных войне в Ираке. Рассматриваемый подход позволяет наиболее полно выделить то общее, что наблюдается в сопоставляемых языках, и на основе этих общих свойств зафиксировать возможные различия.

4. Методика последовательного сопоставления метафор, объединяемых сферой-источником метафорической экспансии (А. А. Каслова, Е. В. Колотнина, Л. Ю. Рокотянская, Е. И. Шейгал и др.). Этот алгоритм сопоставительного исследования рассматриваемого явления включает описание метафорической модели на одном языке, затем - аналогичной модели на другом, а на заключительном этапе - выводы об их общих и особенных признаках. В монографии Е. И. Шейгал (2000) сначала представлено описание модели в русском языке, затем - аналогичной модели в английском, а на заключительном этапе делаются выводы об общих и особенных признаках. Аналогичным образом представлены зооморфные метафоры английского и индейских языков в работе Л. Ю. Рокотянской (2001), а также ведущие метафорические модели английского и российского экономического дискурса в публикациях Е. В. Колотниной (2001). Подобный способ систематизации метафорического словоупотребления, проанализированного в текстах периодических изданий, посвященных ситуации президентских выборов в Соединенных Штатах Америки и в Российской Федерации, представлен в диссертационном исследовании А. А. Касловой (2003а). Данный подход позволяет полнее охарактеризовать специфику той или иной модели в каждом языке и обычно используется при достаточно серьезных расхождениях между языками или при необходимости с максимальной детальностью описать специфику каждой метафорической модели в рассматриваемых языках.

5. Методика контрастивного описания отечественной метафорической модели и ее эквивалентов в другой культуре (А. А. Каслова, А. П. Чудинов). Этот вариант сопоставительного анализа включает детальное описание метафорической модели, по сфере-источнику специфичной для российского политического дискурса, и особенности репрезентации аналогичных ситуаций в агитационно-политических текстах другой страны в рамках совсем иных метафорических моделей, поскольку рассматриваемая модель не активизирована в политическом дискурсе другой страны. Указанная методика позволяет выявить и подтвердить теснейшую взаимосвязь языка и традиций, культуры, национального самосознания, менталитета, истории народа.

Каждый из названных подходов имеет право на существование, и при выборе методики сопоставительного описания моделей многое зависит от специфики материала, избранного автором для анализа. В целом представленный обзор свидетельствует, что при самых различных методиках характеристики метафорических моделей обнаруживаются похожие этапы. Одним из них оказывается определение сферы-источника метафорической экспансии. Не менее важным этапом при описании модели является определение сферы-магнита метафорического притяжения. Третий повторяющийся этап - это анализ фреймо-слотовой структуры рассматриваемой модели. Наконец, четвертый этап - это сопоставление реализации метафорической модели в двух и более языках, выявление общих закономерностей и существующих различий. Несомненно, разделение подходов является в какой-то степени условным, и категоричное установление границ подходов, в рамках которых работают когнитивисты, представляется не вполне реалистичным и рациональным, поскольку одним исследователем может одновременно использоваться несколько методик анализа метафор, что является следствием многомерности рассматриваемого явления. Выделение основных направлений в изучении концептуальной метафоры в политическом дискурсе представляется идеальным способом обзора развития научной мысли в данной сфере исследований. В целом рассмотренный выше материал показывает, что существующие методики изучения метафорических моделей вполне могут быть использованы при сопоставительном исследовании российских и британских концептуальных метафор в современном политическом дискурсе.

Следует отметить, что большинство исследований метафорического моделирования политической действительности посвящено изучению образного представления настоящего, либо конкретного события в настоящем. Однако во время предвыборной кампании в прессе, в программных документах политических партий, в выступлениях политических лидеров дается не только характеристика современного положения страны, но также политическая оценка ее прошлого и перспектив будущего развития. Чтобы проиллюстрировать данное положение, обратимся к политическим программам некоторых российских и британских партий периода парламентских выборов, поскольку именно этот жанр «отражает сущностные характеристики политического дискурса» [Бабаева 2003: 11] в целом.

Прошлое, без сомнения, выражает определенное отношение к настоящему. Весь ментальный опыт прошлого времени [Гак 1976: 82] отражен в языке:

· «Левые» привели Советский Союз к развалу, после чего Россией занялись «правые» - и это окончилось экономическим крахом. Почему? И те и другие руководствовались радикальными идеологиями, не имеющими отношения к реальности («Единая Россия»).

· Российское государство прошло в XX веке через кровавые, разрушительные войны, насильственные революции и губительные реформы, потеряло миллионы людей. Время разрушительных «реформ» и их инициаторов - лжереформаторов и лжедемократов - подходит к концу. Но за последние полтора десятилетия XX века они ввергли страну в состояние национальной катастрофы (ЛДПР).

· I have a confident belief in our country. We are not boastful. But we have real strengths. Great people. Strong values. A proud history. The British people achieved magnificent things in the 20th century. But for too long, our strengths have been undermined by weaknesses of elitism and snobbery, vested interests and social division (The Labour Party).

· Under eighteen years of Conservative government, these freedoms steadily diminished. The sick waited longer for operations. Children were taught in larger and larger classes. Rail passengers suffered the consequences of a disastrous privatisation. Crime rose. Pensioners' incomes fell behind (The Liberal Democrats) (см. также: табл. 1 в приложении 1).

Прошлое часто выступает как аргумент, выполняющий вспомогательную функцию информирования о прошлом опыте и, главное, его последствиях для современного положения дел. Структурирование образа настоящего связано прежде всего с его неудовлетворительным состоянием и недееспособностью власть предержащих:

· Она (КПРФ) не сидит сложа руки в его ожидании, а жестко выступает против творимого в настоящем беззакония и произвола. Она борется за проведение в настоящем тех перемен, которые лягут в основу справедливого будущего. ГОЛОСУЙТЕ ЗА НАРОДНЫЙ БЛОК КПРФ, ЗА НАСТОЯЩУЮ ПАРТИЮ! (КПРФ)

· Изменения в институтах и механизмах власти привели к резкому сокращению ответственности государства за решение социальных проблем. Реализованные на практике методы приватизации, сложившаяся в стране система экономических отношений обусловили концентрацию общественного богатства в руках узкого слоя собственников. Повседневными явлениями стали коррупция, преступность и насилие. Возник раскол между обществом и государством, стали нарастать социальные противоречия и внутри самого общества (ПСС).

· Labour does not understand our country and cannot value what it cannot understand (The Conservative Party).

· As the problems we face become more complex, our politics are becoming ever more superficial; increasingly, politicians tackle the symptoms of the disease not the cause of it (The Liberal Party (см. также: табл. 2 в приложении 1).

Несколько иной точки зрения о состоянии общественно-политической ситуации в настоящем, придерживается партия, находящаяся у власти:

· Последние годы стали для России периодом политической стабильности и уверенного восходящего развития. За эти годы мы многого добились. Фактом стал подъем экономики и эмоционального состояния общества. Мы выбрали власть, которой доверяет большинство. Взаимное доверие граждан и власти позволяет сообща решить проблемы, оставшиеся нам от предыдущих десятилетий («Единая Россия»).

· Since May 1997 we have laid the foundations of a Britain whose economy is stronger, where investment is now pouring into public services, where social division is being slowly healed and where influence abroad is being regained (The Labour Party).

В период массового разочарования результатами деятельности власти в образе лидера будущего привлекает способность «навести порядок», «восстановить поруганную честь Отечества», готовность к чрезвычайным мерам. Как показывает анализ, предполагаемые мероприятия распределяются в рамках противопоставления «за - против» и адресату навязывается один возможный выбор: он должен согласиться с аргументами «за» «светлое/(реже) прекрасное будущее» («утопия») и «против» «ужасного будущего» («антиутопия»). На полюсах «за» и «против» у разных политиков находятся одни и те же проблемы, затрагиваются сходные аспекты, несмотря на принадлежность к различным партиям, на различную идеологическую основу. Политики в основном выступают за хорошую зарплату, пенсию, профессиональную армию, реформы, против высоких налогов, повышения тарифов на жилищно-коммунальные услуги, коррупции, стремясь объять все предполагаемые преобразования некоторым конечным списком задач, гарантирующим «светлое будущее» в случае прихода к власти их партии:

· Сегодняшний выбор гораздо важнее: у граждан России появился реальный шанс выбрать успешное будущее для себя и для всей страны… Таковы ближайшие вехи нашего пути в безопасное, обеспеченное, достойное будущее. Мы верим, что России по силам пройти этот путь. Успех России - в наших руках! Сделаем 7 декабря шаг к этому («Единая Россия»).

· Теперь нам предстоит победить в 2003 году. Потому что Россия опять оказалась перед исторической развилкой. Один путь ведет в сторону развития демократии и рынка, формирования открытой политической системы и инновационной экономики, экономики знаний, то есть к демократическому рынку. Другой - к полицейско-бюрократическому капитализму, где основной и монопольный игрок на рынке - государство, институты демократии декоративны, демократические процедуры не работают, а лишь имитируются. Нам снова предстоит сделать исторический выбор. И «СОЮЗ ПРАВЫХ СИЛ» готов исполнить свою историческую миссию - удержать Россию на столбовой дороге цивилизации. Мы должны защитить демократические завоевания прошлого. И тем самым защитить будущее России (СПС).

· A Conservative Government will be optimistic about Britain's future because we are comfortable with Britain's past (The Conservative Party).

· The Green Party is reaching for the future. We are working to create a secure society in Britain, a multicultural society, in harmony with nature, where justice underpins every aspect of national life. We are reaching for a future that is sustainable and just. Join us. Vote Green (The Green Party) (см. также: табл. 3 в приложении 1).

Осмысление своего положения в потоке времени сопровождается невероятно сильными эмоциями - вся парадигма окрашивается в черно-белые тона [Сухина 2005: 142]. Оценки на временной шкале расставляются по принципу: отдаленное прошлое - «плюс», недавнее прошлое - преимущественно «минус», настоящее - «плюс-минус», будущее - в идеале «плюс».

При выработке методики описания метафорических моделей, использующихся для представления образов прошлого, настоящего и будущего, при характеристике метафорической модели и ее составляющих, можно воспользоваться предложенным в монографии А. П. Чудинова (2001d) определением метафорической модели и ее составляющих, а также используемой в работе методикой описания конкретных метафорических моделей.

Метафорическая модель - это существующее в сознании носителей языка типовое соотношение семантики находящихся в отношениях непосредственной мотивации первичных и вторичных значений, являющееся образцом для возникновения новых вторичных значений [Баранов, Караулов 1994: 15]. Как отмечается в подготовленном А. Н. Барановым и Ю. Н. Карауловым «Словаре русских политических метафор», элементы модели «связаны различными семантическими отношениями, причем каждый элемент модели соединен с другими элементами существенно более сильными связями, чем с элементами других понятийных областей» [там же]. Между соответствующими модели метафорами устанавливаются отношения на сигнификативном (уровень понятий), денотативном (область объектов метафорического осмысления) и экспрессивном уровнях. Как подчеркивает А. П. Чудинов, при когнитивном анализе метафорических моделей «элиминируются все ограничения, определяющие особенности традиционного структурного подхода, в том числе не только требование о принадлежности рассматриваемых элементов к одной лексико-семантической группе или хотя бы к одной части речи, но и ограничения, связанные с уровнями языка: в рамках единой системы рассматриваются собственно лексические единицы, фразеологизмы и их компоненты, а также другие воспроизводимые единицы (пословицы, поговорки, афоризмы и т. п.)» [Чудинов 2001c: 41].

Понятие и структура метафорической модели включает целый комплекс компонентов, без которого невозможен ее полноценный анализ. Вслед за А. П. Чудиновым [Чудинов 2001c: 44-46] мы считаем необходимым при описании метафорической модели охарактеризовать следующие параметры:

исходную понятийную область (первичную семантическую сферу, ментальную сферу-источник, сферу-донор), к которой относятся охватываемые моделью слова в первичном значении;

новую понятийную область (вторичную семантическую сферу, ментальную сферу-мишень, реципиентную зону), к которой относятся охватываемые моделью слова во вторичном значении;

семантический компонент, который связывает первичные и вторичные значения охватываемых данной моделью слов, то есть выяснить, что дает основания для метафорического использования соответствующих слов;

относящиеся к данной модели фреймы, каждый из которых понимается как фрагмент наивной языковой картины мира и которые структурируют соответствующую понятийную область (семантическую сферу);

составляющие каждый фрейм типовые слоты, то есть элементы ситуации, которые включают какую-то часть фрейма, какой-то аспект его конкретизации; а также типовые концепты, образующие слот.

Необходимо также оценить:

· продуктивность модели (то есть способность к развертыванию) и ее частотность, а также ее «тяготение» к определенным функциональным стилям и подстилям, речевым жанрам, дискурсам и т. п.;

· прагматический потенциал модели, то есть типовое воздействие соответствующих метафор на адресата.

Учитывая вышесказанное, методика исследования метафорических моделей, используемых в политическом тексте для моделирования прошлого, настоящего и будущего может быть представлена как следующий ряд этапов:

Первый этап - отбор политических текстов разных жанров (статья, интервью, публичное выступление, партийная программа и др.).

Второй этап исследования заключается в обнаружении в текстах агитационно-политической направленности метафорических словоупотреблений со сферой-магнитом метафорического притяжения «прошлое», «настоящее», «будущее» или же констатация их отсутствия.

Третий этап включает в себя темпоральную периодизацию метафор. Это становится возможным, поскольку образы прошлого, настоящего и будущего часто воспринимаются участниками коммуникации дискретно (Сухина 2005, Judge 1992b, Radden 2003 и др.). Анализируя метафорическую модель «ВРЕМЯ - это ПРОСТРАНСТВО», Г. Радден выделяет «отдаленное прошлое», «недавнее прошлое», «настоящее», «непосредственное будущее», «отдаленное будущее» [Radden 2003]. Б. Рассел подразделяет прошлое на непосредственное и отдаленное [Рассел 2004: 38]. Е. И. Сухина в работе «Три ипостаси времени: прошлое, настоящее и будущее - в современном русском самосознании» (2005) подчеркивает, что «прошлое возникает перед читателем как призрачный расплывчатый образ: оно постоянно двоится, то приближаясь, то удаляясь, словно мираж… при этом происходит смещение и перестраивание временных пластов, которое выводит на первый план либо далекое, либо недавнее прошлое» [Сухина 2005: 153]. В статье А. А. Ворожбитовой на материале анализа публицистики периода Великой Отечественной войны рассматриваются характерные черты советской языковой личности, представлена соответствующая лингвориторическая картина мира и условная периодизация советского дискурса, включающая истоки, «нелегальный период», функционирование, эпоху Великой Отечественной войны, «оттепель», «застой», перестройку, постперестройку [Ворожбитова 2000: 21]. Э. Джадж в исследовании «Metaphor and the Language of Futures» подразделяет будущее на близкое и отдаленное [Judge 1992b].

Четвертый этап - систематизация метафорических моделей, основанная на учете сферы-источника метафорического представления прошлого, настоящего, будущего и их периодов.

На пятом этапе проводится статистическая обработка материалов, зафиксированных в дискурсе парламентских выборов в двух странах, и выделение метафорических моделей, активно использующихся при моделировании периодов прошлого, настоящего и будущего. Для нашего исследования принципиально важно, чтобы метафорические номинации, принадлежащие к одной источниковой сфере, активно употреблялись как при создании образа настоящего, так и при обращении к образам прошлого и будущего, являясь частотными при концептуализации наибольшего количества периодов прошлого, настоящего и будущего.

Шестой этап заключается в сопоставлении метафорических моделей, реализующихся в российских и британских текстах агитационно-политического характера, выявлении схожих черт в политической метафорической картине мира. Это позволяет выделить общее в образе мышления представителей двух лингвокультурных сообществ и констатировать наличие базовых метафорических моделей в дискурсе парламентских выборов в России и Великобритании. С другой стороны, подобная процедура позволяет обнаружить различия, обусловленные спецификой национальных языков и некоторыми дискурсивными факторами, способствующими активизации и широкому распространению той или иной концептуальной метафоры в политическом контексте электорального процесса двух стран. Опыт показывает, что при сопоставительном анализе русских и британских политических метафор целесообразно сначала рассматривать метафорическую модель в одном языке, затем - в другом, а на заключительном этапе исследования - сопоставлять полученный материал. Сопоставительное описание метафорической модели должно включать следующие аспекты:

- оценка продуктивности модели при моделировании образов прошлого, настоящего, будущего и их периодов;

- описание фреймовой структуры модели при концептуализации прошлого, настоящего и будущего (выделение наиболее частотных фреймов, их характеристика с указанием компонента, связывающего первичные и метафорические смыслы охватываемых данной моделью единиц, определение признаков, которые позволяют метафорически сближать указанные сферы);

- дискурсивная характеристика модели, то есть выявление типичных для соответствующих метафор концептуальных векторов, ведущих эмотивных характеристик, их взаимосвязи с существующей политической ситуацией, конкретными политическими событиями, политическими взглядами, интенциями субъектов коммуникации и др.;

- характеристика прагматического потенциала модели, то есть способности метафор моделировать образы «страшного/величественного прошлого», «мрачного/светлого настоящего», «ужасного/прекрасного будущего»;

- корреляция метафорических представлений прошлого, настоящего и будущего на материале одного языка (с указанием общих элементов и особенностей);

- описание метафорической модели на материале другого языка по указанным выше параметрам;

- сопоставительное описание темпоральных характеристик модели с учетом ее фреймовой структуры, дискурсивных характеристик, прагматического потенциала, соотношения метафорических образов (с указанием общих и особенностей).

Реальность существования модели и ее составляющих в каждом из языков должна быть подтверждена фактами соответствующего словоупотребления в текстах агитационно-политического характера; анализ подобных словоупотреблений даст необходимый материал для выводов об однотипных и специфических свойствах российской и британской концептуальной политической метафоры в дискурсе парламентских выборов в двух странах.

В результате такого анализа возникает возможность для комплексной многоаспектной характеристики закономерностей метафорического моделирования прошлого, настоящего и будущего в дискурсе парламентских выборов в России и Великобритании. Целенаправленный анализ функционирующих в политической коммуникации метафорических моделей, участвующих в создании образов прошлого, настоящего и будущего, способствует выявлению тенденций развития общественно-политического дискурса, помогает определить степень влияния изменений в общественно-политической жизни страны на представление и восприятие образов прошлого, настоящего и будущего, а также позволяет обнаружить актуализацию отдельных концептов и сфер-источников метафорической экспансии, востребованность тех или иных моделей применительно к отдельному образу (прошлого, настоящего или будущего) и периоду, выявить в политическом дискурсе разных стран интернациональные и национально специфичные метафорические модели, наличие которых обусловлено своеобразием культуры, историческими традициями, лингвокультурными характеристиками, национальным менталитетом, а также особенностями политической культуры, политического поведения носителей языка.

1.3 Периодизация прошлого, настоящего и будущего в политическом дискурсе парламентских выборов в России (2003) и Великобритании (2001)

Соотношение периодов прошлого (Россия)

Как видно из таблицы, в политическом дискурсе «Выборы в Государственную Думу России - 2003» чаще всего использовались апелляции к «недавнему прошлому» государства (88,2%), особенно к периоду правления Б. Н. Ельцина (73,5%). Значительно реже встречалось метафорическое представление «отдаленного прошлого» (11,8%), причем наименьшее внимание уделялось периоду «досоветское прошлое» (2,5%). Показательно, что период президентства Б. Н. Ельцина представлен яркими разнообразными метафорами (16 ММ), меньше моделей используется при создании образа «советского прошлого» (12 ММ). При моделировании «перестройки» и «досоветского прошлого» использовано соответственно 7 и 4 ММ. Показательно, что самой частотной ММ для трех периодов (начиная с октября 1917 года) является милитарная ММ. Это можно объяснить тем, что милитарная и криминальная (вторая по частотности модель при моделировании образа «недавнего прошлого») метафоры особенно типичны для периодов обострения социальных отношений.

Таким образом, чтобы привлечь внимание к прошлому государства, политики часто используют метафору, которая способствует переконцептуализации картины мира адресата, служит средством эмоционального воздействия на читателя и аргументации тезисов. Для каждого политика закономерен интерес к исторической динамике политического процесса, проблеме закономерности общественного и исторического развития, связи современности с прошлым страны. Опыт учит, что метафорическое представление темных и светлых сторон прошлого может оказать значительное воздействие на определение избирателями будущего своей страны в процессе выборов депутатов Государственной Думы.

Периодизация настоящего в политическом дискурсе парламентских выборов России (2003). Во время предвыборной кампании политические деятели используют метафору, чтобы сделать сообщение образным и ярким, сформировать у адресата необходимое говорящему эмоциональное состояние, представления о состоянии общества в настоящий момент в необходимом адресанту ключе.

При анализе политического дискурса периода выборов депутатов в Государственную Думу России мы будем различать «ограниченное настоящее», то есть время проведения предвыборной кампании (сентябрь - 7 декабря 2003 года) и «продолженное настоящее» - правление президента В. В. Путина (май 2000-го - декабрь 2003 года включительно).