Метафорическое моделирование образов прошлого, настоящего и будущего в дискурсе парламентских выборов в России (2003 год) и Великобритании (2001 год)

В целях создания образа прошлого отрабатывается несколько основных источниковых фреймов:

«Diagnosis» - «Диагноз» (38,1%): electoral doldrums, suicidal instinct of the Tories, paranoids, old crackpots, cranky people, crazy politics, «public sector masochism», whiff of masochism. Прагматические смыслы, формируемые метафорическими номинациями данного фрейма, можно сформулировать следующим образом: в прошлом страной управляли физически и душевно больные люди, от которых нельзя ожидать разумных решений и действий. Именно на них возлагается ответственность и вина за «страшное прошлое» Великобритании.

«Patient's Сondition» - «Состояние пациента» (28,6%): to be in worse condition than before, to bleed, Tory wounds were healed, to be badly bruised, to be ailing, to be in a hopeless condition. Сферы жизни общества, которые переосмысливаются в терминах болезни, воспринимаются более «запущенными», находящимися в критическом состоянии. Введение в дискурс подобных эмотивно окрашенных единиц позволяет говорящему подчеркнуть состояние политической ситуации в стране, формируя в основном негативное восприятие образа прошлого.

«Symptoms of the Disease» - «Симптомы болезни» (23,8%): hiccup, flabbiness of the voters, listlessness, apathy, drowse. Употребление таких метафор говорит о наличии аномалии в политической ситуации прошлого и свидетельствует о нежелании и/или неумении политической элиты минувших лет устранить первые признаки «болезни», вылечить страну при явно выраженных симптомах заболевания.

Большинство метафорических словоупотреблений модели, характеризуя общественно-политическую ситуацию прошлого, несут негативные прагматические смыслы, активизируя векторы тревожности, недовольства, противоестественности существовавшего положения дел:

Only after mature reflection can the party decide whether it accepts the Left's analysis of why the party has been in the electoral doldrums for nearly a decade. It might conclude, as I believe, that this is merely the second and last instalment of the settled intention of the British people back in 1997 to punish the Tories. Whatever the party eventually decides, just for once it must renounce its suicidal instinct to get its recriminations in early (The Daily Telegraph, June 3rd 2001).

Появляющийся образ «страшного прошлого» очень часто актуален лишь как аргумент, выполняющий вспомогательную функцию информирования о прошлом негативном опыте, об истоках болезни современного общества.

Таким образом, при концептуализации прошлого морбиальные метафорические наименования характеризуют предмет речи однопланово, акцентируя лишь негативную сторону фиксируемого явления. Авторы агитационно-политических текстов, пытаясь вскрыть невидимую для глаз стороннего наблюдателя подоплеку событий «страшного прошлого», пронизанного яркими концептуальными векторами нездоровья, тревожности и нестабильности, подводят адресата к мысли о его возможных последствиях для настоящего и будущего страны.

Метафорическая субмодель СТРАНА В НАСТОЯЩЕМ - это БОЛЬНОЙ ОРГАНИЗМ в британском политическом дискурсе. При обращении к образу настоящего морбиальная метафора является одной из доминирующих метафорических моделей в политическом дискурсе парламентских выборов в Великобритании - 11,6% (см. табл. 5 в приложении 2). В рассмотренных текстах предвыборной агитации морбиальная метафорика насчитывает 159 словоупотреблений. В печатных средствах массовой информации метафоры «болезни» широко распространены как при моделировании «ограниченного настоящего» - 10,4%, так и «продолженного настоящего» - 14,1% (см. табл. 5 в пункте 1.3.2).

Метафорический образ СТРАНА В НАСТОЯЩЕМ - это БОЛЬНОЙ ОРГАНИЗМ включает образования, принадлежащие всем фреймам модели, однако наиболее частотными являются следующие:

«Diagnosis» - «Диагноз» (33,3%): disease, generational disease, epidemic, outbreak, to suffer from, to feel unwell, myopia of Michael Portillo, civic muscles atrophy, trauma of defeat, traumatic election defeat, precise moment of trauma, bad tooth, pre-election fever, neuroticism, apathy, paralysis, occasional paranoia и др. Поскольку «болезнь» традиционно понимается как нарушение жизнедеятельности всего организма, а не как болезненные ощущения, локализованные в отдельных органах [Кондратьева 2004: 58], то несмотря на тот факт, что большинство метафорических единиц фрейма «Диагноз» востребованы для представления избирательной гонки, то есть «ограниченного настоящего», они характеризуют состояние современного общество в целом, акцентируя идеи неуправляемости действий, безрассудства политиков, резкой, неоправданной смены мнений, что вызывает в адресате состояние тревожности, недовольства «мрачным настоящим».

«Methods of Treatment, Drugs» - «Способы лечения, инструменты и лекарства» (22%): to heal, to cure, to seek a cure for unemployment, to see a dentist, remedial action, recipe, remedy, all part of the therapy, soporific, medicine, the medicine has not worked, useless cure и др. Концептуальный вектор морбиальной метафоры навязывает чувство страха, желание помочь больному излечиться и восстановить силы. Однако представленные метафорические наименования относятся к «методам лечения», которые не принесли положительного результата, а только усугубили и без того «тяжелое состояние» страны.

«Patient's Condition» - «Состояние пациента» (20,1%): to recover, revived NHS, absence of suffering, only hangover from that painful time, to bear sufferings, a crippled NHS, unhealthy NHS, unhealthy condition, not to be good for the health of democracy, the current system is dying, to be debilitating и др. В политическом дискурсе парламентских выборов в Великобритании в терминах болезни переосмысляется состояние и общества, и экономики, и внешней и внутренней политики, причем внимание читателя концентрируется на вымирании населения, на всеобщей безысходности, необратимых изменениях в организме страны, которые могут стать причиной летального исхода в будущем.

Концепт болезни, метафорически переосмысленный, применяется как средство, эффективно работающее в рамках создания образа «мрачного настоящего»:

However thrilling it is when your dentist cancels an appointment, the high seldom lasts. At some point, a bad tooth needs attention. By the same token, Tony Blair's decision to seek re-election on June 7th instead of May 3rd brought the briefest of reprieves to William Hague. A week is a long time in politics, but not even an extra four of them will give the Conservative leader long enough to climb the Himalaya of adverse opinion polls and topple Labour in a general election. Having faced certain defeat in May, Mr Hague now faces certain defeat in June… No matter how you look at it, Britain is set for a election whose outcome is already certain, in which the size of the majority scarcely matters. See you at the dentist (The Economist, April 4th 2001).

В данном контексте метафоры болезни усугубляют оценочный характер высказывания, подчеркивают принудительность и неизбежность процесса, указывая на негативность сложившейся ситуации.

Таким образом, коннотативно нагруженная морбиальная метафорика проявляет высокую продуктивность в публицистических текстах, освещающих парламентские выборы Великобритании, представляя настоящее в основном с негативной точки зрения. Участники электорального процесса обязательно акцентируют внимание на неправильности и недопустимости существующего «мрачного» положения дел.

Метафорическая субмодель СТРАНА В БУДУЩЕМ - это БОЛЬНОЙ ОРГАНИЗМ в британском политическом дискурсе. В политическом дискурсе «Всеобщие выборы в Парламент - 2001» метафора болезни получила широкое распространение при создании образа будущего - 13,2% (см. табл. 6 в приложении 2), занимая второе по частотности место при обращении к образу «ближайшего будущего» - 16,8%, и третье место при моделировании «отдаленного будущего» - 8,3% (см. табл. 6 в пункте 1.3.2). Описываемая субмодель насчитывает 60 метафорических словоупотребления.

Мы можем отметить, что наиболее активно используются образы со следующими сферами-источниками метафорической экспансии:

«Methods of treatment, instruments used, drugs» - «Способы лечения, используемые инструменты и лекарства» (38,3%): to fight disease, to do a tremendous amount of work and to save as many Tories as possible, to limit the epidemic, to operate, to control the outbreak, acid test, remedy, poison, bitter pill to swallow и др. Метафорическими конструкциями указанного фрейма подчеркиваются идеи необходимости вывести страну из кризисной ситуации, поиска кардинальных мер, отличных от прежних, не возымевших должного действия. Прагматические смыслы, формируемые метафорами фрейма, сводятся к следующим: правящая элита не в состоянии разрешить ситуацию, и каждый «идущий во власть» считает себя опытным медиком, который сможет излечить страну от заболеваний прошлого, настоящего и будущего.

«Patient's condition» - «Состояние пациента» (31,6%): Tory revival, to recover, recovery, painful road to recovery, the virus is spreading, not to improve, future bleeding of the current system, to suffer from nervous disorder, death of the campaign, death of so-called «Lib-Labbery» и др. При использовании данных метафорических образов в сознании адресата формируются типовые прагматические смыслы: путь к выздоровлению (если оно вообще возможно) будет долгим и болезненным, и даже в «отдаленном будущем» политические деятели и СМИ не видят Британию здоровой, цветущей и окрепшей.

При создании образа будущего политики отталкиваются от сегодняшней политической ситуации, ориентируются на самые актуальные социальные и экономические нужды. Эпидемия коровьего бешенства, разразившаяся в Великобритании в период избирательной кампании, оказала несомненное влияние на активизацию морбиальных метафорических словоупотреблений с негативным прагматическим потенциалом. Именно поэтому в политическом дискурсе Великобритании «Всеобщие выборы в Парламент - 2001» морбиальные образы достаточно часто пересекаются с зооморфными:

Which of us, who witnessed it, can ever forget the heartbreaking 1997 cull of Tories? A similar epidemic is expected at this general election. The Tory herd could be extinguished. Central Office officials say that the outbreak is «under control». Those officials have acted promptly, and are doing a tremendous amount of work to save as many Tories as possible. But almost every day there are reports of new opinion polls indicating that the virus is spreading to more marginal seats. Vets say that some of them may recover, but Mr. Nicholls was right to express his concern…What might limit the threatened epidemic? (F. Johnson // The Daily Telegraph, March 14th 2001).

Посредством развернутой метафоры приближающейся болезни общества нагнетается опасность чего-то неизвестного. Включение метафорических единиц, имеющих семантически положительный настрой, в основном нацелено на углубление общего отрицательного значения контекста.

Таким образом, при апеллировании к будущему, политики стремятся убедить избирателей в том, что ничего хорошего страну не ждет без их участия. Исходя из своей личной заинтересованности, они создают образ опасного, непредсказуемого «ужасного будущего», описывая его атрибуты практически в ультимативной форме: в такой стране будет трудно выжить и противостоять происходящим процессам практически невозможно.

Итак, мы рассмотрели метафорическую модель СТРАНА - это БОЛЬНОЙ ОРГАНИЗМ в политическом дискурсе Великобритании, посвященном ситуации парламентских выборов. Как показал анализ морбиальных метафор, для данной модели характерно преобладание негативного прагматического потенциала в составляющих ее контекстах. Концептуальные векторы тревожности, опасности, противоестественности существующего положения дел пронизывают рассмотренные примеры метафорических выражений, формируя в сознании избирателя образы «страшного прошлого», «мрачного настоящего» и «ужасного будущего».

Соотношение фреймов морбиальной метафорической модели, используемых при концептуализации прошлого, настоящего и будущего в политическом дискурсе «Выборы в Парламент Великобритании - 2001» отражено в схеме 4.

Анализ британских агитационно-политических текстов показывает, что метафорическое поле «болезни», перенесенное в поле политики, актуализировано в сознании носителей британской культуры. Модель представляет собой целостное, детально структурированное образование, включая все шесть фреймов при моделировании образов прошлого, настоящего и будущего страны.

Проведенный нами анализ показал, что в современных британских средствах массовой информации за январь - июнь 2001 года при обращении к образам прошлого, настоящего и будущего активно используются метафоры с исходными смыслами «Состояние пациента». Наименования данной группы создают негативный образ политической реальности разных исторических промежутков времени, возбуждая в адресате резко критическое отношение к предмету речи, поскольку описывают состояние страны как «тяжелое», «близкое к смерти». Концепты созидания, восстановления разрушенного, заботы о слабых, стабильности, ассоциативно связанные с выздоровлением общества, не актуальны при метафоризации прошлого, настоящего, будущего и их периодов.

Не меньшей эмотивной нагруженностью обладает метафорика, представляющая политические реалии прошлого, настоящего и будущего посредством метафорических словоупотреблений с исходной понятийной сферой «Диагноз». Особенно востребованы данные метафорические номинации при концептуализации прошлого и настоящего. Примечательно, что в обоих случаях наиболее частотны метафоры, принадлежащие слоту «Психические болезни». Поскольку «болезнь», как правило, конвенционально оценивается плохо, тем более если она душевная [Бутакова, Демина 2005: 87], метафоры указанного фрейма продуцируют негативные эмоциональные образы «страшного прошлого» и «мрачного настоящего». При моделировании будущего фрейм «Диагноз» находится на периферии модели.

Логическим продолжением концептов фрейма «Диагноз» являются метафоры со сферой-источником «Способы лечения, используемые инструменты и лекарства». Прагматический потенциал наименований описываемого фрейма можно представить следующим образом: так как политические, экономические, социальные отношения внутри общества поражены различными болезнями, возвращение к нормальному, естественному ходу вещей требует немедленного принятия эффективных мер. Именно поэтому метафоры данного фрейма особенно типичны для представления настоящего и будущего страны. Показательно, что большинство проанализированных метафорических образований активизирует негативное восприятие политической ситуации, акцентируя профессиональные недостатки политиков, их неспособность принять требуемые меры.

При моделировании прошлого исходные концепты фрейма «Симптомы болезни», развернутые в метафоры и сопровождающиеся в контексте резкой критичностью оценки, способны вызывать у адресата негативные ассоциации и отрицательную оценочность, формируя образ «страшного прошлого» страны. Менее активны указанные метафорические номинации при концептуализации настоящего: для политиков современности «болезни» общества настолько очевидны, что им не составляет труда поставить «диагноз», не уточняя симптомы «заболевания». При моделировании будущего метафоры фрейма находятся на периферии.

По нашим наблюдениям, для представления общественно-политической ситуации прошлого, настоящего и будущего в дискурсе британских средств массовой информации периода парламентских выборов практически не встречаются метафоры фреймов «Причины и возбудители болезней» и «Пациенты и медицинский персонал». Подобная лакунарность свидетельствует о том, что политики не уделяют внимания тому, в чем причина заболевания страны, которая и является единственным пациентом многочисленных горе-врачей от политики.

Таким образом, в политическом дискурсе Великобритании морбиальная метафора эксплуатирует смыслы, привычные для общественного сознания, являясь интенсификатором негативных эмотивных признаков, и носит системный характер, создавая целостную картину отражения политической ситуации «страшного прошлого», «мрачного настоящего» и «ужасного будущего».

Соотношение фреймов модели и образов прошлого, настоящего и будущего, создаваемых морбиальными метафорами в политическом дискурсе парламентских выборов России и Великобритании, показано в табл. 8.

Таблица 8

Соотношение наиболее частотных фреймов морбиальной метафорической модели и образов прошлого, настоящего и будущего в дискурсе России и Великобритании

Вышеописанные результаты показывают, что метафорическая модель с исходной понятийной сферой «болезнь» является конвенциональной для носителей российской и британской лингвокультур, представляя собой детально структурированное образование при моделировании образов прошлого, настоящего и будущего в политическом дискурсе парламентских выборов.

Несомненные параллели выявляются при сопоставлении состава фреймов, использующихся при моделировании образа прошлого. Наиболее частотными в политическом дискурсе двух стран являются метафоры, входящие в состав лексико-семантических полей «Диагноз» и «Симптомы болезни»: Россия и Британия предстают в виде огромных, когда-то целостных организмов, утративших под воздействием внутренних процессов и внешнего вмешательства богатырское здоровье, силу и красоту. В результате бесконечной череды болезней Великобритания находилась в тяжелом состоянии (фрейм «Состояние больного»), а России не смогли помочь никакие лекарства (фрейм «Способы лечения, используемые инструменты и лекарства»). Рассмотренные метафорические выражения оказывают негативное эмоциональное воздействие на адресата, развивают и поддерживают в нем состояние тревоги и опасности, убеждая избирателя в невозможности вырваться из тисков «страшного прошлого», не приняв радикальных мер.

Показательно, что в дискурсе России и Великобритании при создании образа настоящего активно употребляются метафорические выражения, принадлежащие к одним и тем же сферам-мишеням метафорической экспансии: «Диагноз», «Способы лечения, используемые инструменты и лекарства», «Состояние пациента», причем частотность названных фреймов модели одинакова в дискурсе обеих стран. Помимо этого, совпадает набор фреймов, находящихся на периферии и представленных единичными метафорами (см. схему 3 в пункте 2.2.1; схему 4 в пункте 2.2.2). Проведенный нами анализ показал преобладание метафор с негативным оценочным потенциалом, создающих общую атмосферу напряжения, тревожности, несогласия с политикой властных структур. «Мрачное настоящее» России и Великобритании выглядит следующим образом: страна находится в тяжелом состоянии, используемые лекарства не приносят никакого эффекта, методы лечения бессильны исцелить страну от букета заболеваний, которыми поражен ее организм.

Важно отметить, что обнаруживаются несомненные параллели во фреймовой структуре рассмотренной метафорической модели и при создании образа будущего: наиболее активно используются метафоры, принадлежащие к двум фреймам: «Состояние пациента», «Способы лечения, используемые инструменты и лекарства», идентичен также набор фреймов, находящихся на периферии и представленных единичными метафорами (см. схему 3 в пункте 2.2.1; схему 4 в пункте 2.2.2). В отличие от развития метафоры при создании образов прошлого и настоящего, в картине будущего метафора болезни конкретизируется в ином направлении. Если в первых двух случаях детализировалось описание критического состояния организма, то для будущего информация о том, чем именно «больна страна», как протекает «болезнь», уходит на второй план. Рисуя образ «ужасного будущего», российские и британские политики делают акцент на необходимости принятия новых кардинальных «методов лечения», отличных от прежних, которые не принесли положительного результата. Однако в зависимости от контекста в российском политическом дискурсе происходит переакцентирование на слот «Выздоровление». Метафорические наименования указанного слота несут позитивный прагматический потенциал, работая на создание образа «светлого будущего», и используются политиками для создания картины новой действительности с требуемыми параметрами: у России есть еще возможность возродиться и окрепнуть, для этого участники дискурса рекомендуют прислушаться к их советам, выполнять необходимые мероприятия по изменению сложившейся ситуации и предупреждению нежелательных последствий «болезней».

Таким образом, для рассмотренной метафорической модели характерна общность фреймовой структуры, не выявляющая существенных отличий в осмыслении и репрезентации прошлого, настоящего и будущего в политическом дискурсе парламентских выборов в России и Великобритании.

Выводы по главе 2

Рассмотренный в настоящей главе материал свидетельствует о том, что в политическом дискурсе парламентских выборов в России (2003) и Великобритании (2001) для создания образов прошлого, настоящего и будущего активно используются и проявляют высокий потенциал воздействия метафорические модели ЖИЗНЬ - это ВОЙНА, СТРАНА - это БОЛЬНОЙ ОРГАНИЗМ.

В политическом дискурсе выборов в России (2003) и Великобритании (2001) при концептуализации прошлого, настоящего и будущего страны наиболее частотной и детально структурированной оказалась метафорическая модель ЖИЗНЬ - это ВОЙНА. Метафора «войны» лидирует при моделировании трех периодов прошлого России и Великобритании, является доминирующей моделью при создании образа настоящего России в целом и «ограниченного настоящего» Великобритании, входит в тройку самых частотных моделей при метафорическом представлении «ближайшего будущего» и «отдаленного будущего» России и является безусловным лидером при обращении к образу «ближайшего будущего» Великобритании.

При анализе милитарной метафоры в политическом дискурсе двух стран обнаруживается ряд общих признаков. Особенно показательно сопоставление наиболее частотных фреймов: при моделировании образа прошлого активно используются метафорические номинации фрейма «Военные действия и вооружение». При воссоздании метафорической картины современности и российские, и британские СМИ отдают предпочтение одним и тем же фреймам модели, а именно: «Война и ее разновидности», «Военные действия и вооружение», «Организация военной службы». Наконец, русские и британцы солидарны в регулярном обращении к метафорам с исходными понятийными сферами «Война и ее разновидности» и «Ранение, выздоровление, смерть» при концептуализации будущего. Помимо этого, обращает на себя внимание малочисленное употребление наименований фрейма «Воинские символы и атрибуты».

Несомненные параллели выявляются и при сопоставлении прагматического потенциала метафор. В российских и британских текстах предвыборной агитации милитарная метафорика содержит преимущественно негативные ассоциативные признаки борьбы, агрессии, конфронтации, насилия, участвуя в создании образов «страшного прошлого», «мрачного настоящего» и «ужасного будущего».

Репрезентация прошлого, настоящего и будущего посредством метафор войны, характерная для носителей русской и британской лигвокультур, имеет свою специфику. Основные различия проявляются на уровне отдельных фреймов, слотов и концептов. При моделировании образов прошлого, настоящего и будущего в политическом дискурсе России самыми частотными являются метафоры из фреймов (по убывающей): «Война и ее разновидности», «Военные действия и вооружение», «Ранение, выздоровление, смерть». Метафорическая модель ЖИЗНЬ - это ВОЙНА представляет прошлое, настоящее и будущее России как хаотичную войну, которая ведется на разных уровнях и затрагивает все сферы общественно-политической жизни и все слои населения, в процессе которой планируются военные действия и выбирается вооружение и где по воле случая погибают и возрождаются к жизни. В британском дискурсе прослеживается несколько иной набор наиболее частотных фреймов: «Военные действия и вооружение», «Организация военной службы», «Война и ее разновидности». В рамках милитарной модели прошлое, настоящее и будущее страны предстают как хорошо спланированные боевые действия, ведущиеся заранее выбранным оружием организованными, дисциплинированными армиями, где каждый, будь то солдат или генерал, знает и выполняет свои прямые обязанности. Этот факт можно объяснить тем, что британской нации свойственны прагматизм и рациональность, являющиеся фундаментальными чертами мировоззрения, что не характерно для русского национального сознания, которое отличает непоследовательность, нерасчетливость, порой нелогичность действий.

Кроме того, российские и британские политические лидеры и СМИ по-разному используют позитивный потенциал метафоры «войны»: в дискурсе России положительно окрашенные метафорические словоупотребления создают образы «светлого настоящего» и «светлого будущего» - парадоксальность русского характера заключается в том, что чем тяжелее было прошлое, тем крепче вера в настоящее и будущее Отчизны. Особенностью парламентского дискурса Великобритании является образ «величественного прошлого», связанный с реалиями истории страны.

Второй по частотности при концептуализации прошлого, настоящего и будущего в политическом дискурсе парламентских выборов в России и Великобритании является метафорическая модель СТРАНА - это БОЛЬНОЙ ОРГАНИЗМ. Метафоры «болезни» активно используются при моделировании двух периодов прошлого России и «отдаленного прошлого» Великобритании. Морбиальные образы являются также продуктивными при концептуализации современной действительности Великобритании в целом и «продолженного настоящего» России. Помимо этого, метафорика с исходной понятийной сферой «болезнь» лидирует в представлении «отдаленного будущего» РФ и входит в тройку наиболее частотных моделей при прогнозировании «ближайшего будущего» и «отдаленного будущего» Великобритании.

Важно отметить, что в политическом дискурсе парламентских выборов двух стран при обращении к образам прошлого, настоящего и будущего обнаруживаются несомненные параллели во фреймовой структуре. Показательны данные о том, какие фреймы модели чаще всего попадают в фокус внимания авторов агитационно-политических текстов при метафоризации различных исторических промежутков времени. При моделировании прошлого в дискурсе России и Великобритании одним из самых частотных является фрейм «Диагноз». При метафорическом представлении настоящего и будущего двух стран совпадает распределение всех фреймов модели по шкале частотности, включая наиболее частотные, находящиеся на периферии и представленные единичными словоупотреблениями. Специальные подсчеты показывают также, что в российских и британских политических текстах при концептуализации прошлого, настоящего и будущего превалируют наименования со следующими сферами-источниками метафорической экспансии: «Диагноз», «Способы лечения, используемые инструменты и лекарства», «Состояние пациента». Единственное различие заключается в том, что российские политические деятели и СМИ чаще предлагают новые и критикуют старые «Способы лечения, используемые инструменты и лекарства», тогда как британские - больше озабочены «Состоянием пациента».

Рассматриваемые метафорические единицы способны вызвать у дискурсного адресата негативную эмоциональную оценку соответствующих лиц и явлений, создавая образы «страшного прошлого», «мрачного настоящего» и «ужасного будущего» России и Великобритании. Характерная особенность российского политического дискурса состоит в том, что описанию «болезненного состояния» общества в прошлом, настоящем и потенциальном «ужасном будущем» противопоставляется «возможное выздоровление» - «светлое будущее», что не типично для представителей британской лингвокультуры. В целом проанализированные материалы показывают, что морбиальная метафора является интернациональным средством воздействия на национальное сознание россиян и британцев.

При анализе моделей ЖИЗНЬ - это ВОЙНА, СТРАНА - это БОЛЬНОЙ ОРГАНИЗМ следует отметить определенную корреляцию сфер-источников и образов, создаваемых метафорическими единицами: образ настоящего создается за счет установления семантических ассоциаций с прошлым и потенциально возможным будущим. Показательно, что негативная оценка общественно-политической ситуации базируется преимущественно на настоящем положении дел в стране, отталкиваясь от того, что было в прошлом, тогда как положительная реализация, как правило, устремлена в будущее, ориентирована на перспективу. Использование метафор указанных моделей помогает структурировать восприятие прошлого, настоящего и будущего в сознании адресата, обобщить исторический опыт кризисов, факторы их углубления и разрешения и применять полученные выводы для прогнозирования вероятных кризисов, а также для выработки реалистических стратегий и диагностики утопий.

Глава 3. Метафорическое представление прошлого, настоящего и будущего в политическом дискурсе парламентских выборов: национальная специфика российского и британского дискурса

В предыдущей главе диссертации нами были рассмотрены наиболее продуктивные метафорические модели в российском и британском политическом дискурсе, основной чертой которых является однотипный характер. Полученные данные свидетельствуют о том, что базовые представления о политической сфере общества в сознании носителей российской и британской культур, несмотря на наличие разных по степени национальной окрашенности метафор, не выявляют черт яркого культурного диссонанса.

Тем не менее, многочисленные исследования, посвященные изучению политического языка, также свидетельствуют о наличии базовых метафорических доминант, свойственных отдельной лингвокультурной общности (Е. В. Бакумова, Л. В. Балашова, А. Н. Баранов, А. Вежбицка, В. Г. Гак, А. А. Каслова, Е. В. Колотнина, А. П. Чудинов, G. Hofstede, M. Johnson, С. Kluckhohn, A. L. Kroeber, G. Lakoff и др.). Специфическое метафорическое словоупотребление, выделяемое из общего массива номинаций, можно обнаружить как на уровне отдельных метафор, репрезентирующих ту или иную реалию, так и на уровне метафорических моделей в целом. Подобные факты выявляют национально-культурную специфику метафор, существующие между ними связи и отношения, которые обусловлены национальным менталитетом, традициями носителей языка, лингвокультурологическими характеристиками, культурными ценностями, историческими предпосылками, специфичными для каждой отдельно взятой страны.

Основная задача настоящей главы - описание и сопоставительный анализ продуктивных метафорических моделей, свойственных в большей мере российскому или британскому национальному политическому дискурсу периода парламентских выборов. Нами были рассмотрены две метафорические модели, каждая из которых занимает третье по частотности место в агитационно-политическом дискурсе одной из названных стран, а также менее частотные модели, использующиеся при моделировании прошлого, настоящего и будущего в политическом дискурсе России и Великобритании.

3.1 Метафорическая модель СТРАНА - это МИР ПРЕСТУПНОСТИ в темпоральном аспекте: национальная специфика российского и британского дискурса

Концептуальная метафора СТРАНА - это МИР ПРЕСТУПНОСТИ является одной из доминантных моделей при моделировании образов прошлого, настоящего и будущего в российском политическом дискурсе (2003), будучи менее распространенной в парламентском дискурсе Великобритании (2001). Истолкование российских общественно-политических реалий в криминальных терминах систематически используется СМИ разной идеологической направленности и служит тотальной дискредитации действующих властей. Можно предположить, что одна из причин активизации данной модели - это реальное обострение криминальной обстановки, которое отражается в народном сознании и находит выражение в речи [Чудинов 2003b: 103].

Криминальные образы находятся в фокусе пристального внимания исследователей, в том или ином отношении их описывают в своих работах отечественные и зарубежные лингвисты (Красильникова 2005, Ряпосова 2002, Чудинов 2001c, 2003b, Шаова 2005, Adamson, Johnson, Rohrer, Lam http, Kelling http, Kennedy 2000, Lakoff http (a), Rohrer 1995).

Для описания системы метафор с исходной концептуальной областью «мир преступности», использующейся в дискурсе средств массовой информации при моделировании образов прошлого, настоящего и будущего, целесообразно воспользоваться фреймо-слотовой структурой метафорической модели, разработанной в монографии А. П. Чудинова «Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991 - 2000)». Автор выделяет следующие фреймы модели: «Преступники и их специализация», «Преступные сообщества и их структура», «Быт преступников и их профессиональная деятельность», «Жертвы преступников и иные, не относящиеся к сообществу граждане», «Места лишения свободы и их обитатели», «Милиция и охрана» [Чудинов 2003b: 94-103].

В современной коммуникации криминальная метафора активно участвует в формировании личностной картины мира и выступает как важное средство преимущественно негативной оценки общественно-политической жизни страны, возвращая избирателя в «страшное прошлое», не давая забыть о «мрачном настоящем», запугивая «ужасным будущим». Большинство метафорических выражений модели, пронизанных концептуальными векторами опасности, агрессивности, резкого противопоставления «своих» и «чужих» [Чудинов 2003b: 103], представляют «общую национальную политику государства и намерения отдельных политиков в качестве преступлений, которые… угрожают и вредят обществу» [Adamson, Johnson, Rohrer, Lam http], «вскрывают прогнившую суть» [Lakoff http (b)] описываемого явления действительности, вызывают в адресате состояние тревожности и недовольства существующим положением дел, что приводит к отстранению и отчуждению простых граждан от политиков [Ряпосова 2002: 71-72]. В используемых концептах заключено хорошо прагматически усвоенное человеком и прочно закрепленное в когнитивных структурах его мозга видение опасности, которую представляют для него криминальные слои общества, используемые ими методы и инструменты [Шаова 2005: 135]. В центре эмоциональных состояний, создаваемых криминальной метафорой находятся отрицание сложившейся коррумпированной системы власти, негодование, осознание необходимости изменить курс развития страны [Красильникова 2005: 102].

Криминальная метафора опасна: ее активное использование в речи значительно искажает понятие граждан о контроле над преступностью [Kelling http], внушает мысль о том, что общество действительно пронизано криминальными связями и отношениями, что преступление - это норма, а подобные умонастроения опосредованно могут сказываться на уровне преступности в обществе [Чудинов 2003b: 103].

Рассмотрим подробнее фреймовую структуру метафорической модели СТРАНА - это МИР ПРЕСТУПНОСТИ.

3.1.1 Темпоральные характеристики метафорической модели СТРАНА - это МИР ПРЕСТУПНОСТИ в российском политическом дискурсе

Метафорическая субмодель ПРОШЛОЕ - это МИР ПРЕСТУПНОСТИ в российском политическом дискурсе. В агитационно-политическом дискурсе России «Выборы в Государственную Думу - 2003» криминальные образы достаточно продуктивны при концептуализации прошлого - 25,5% (см. табл. 1 в приложении 2). Рассматриваемая субмодель насчитывает 82 метафорических наименования. Наиболее широко представлена метафора «преступного мира» при моделировании «недавнего прошлого», а именно «горбачевской перестройки» - 21,3% и «ельцинской демократизации» - 29,7% (см. табл. 1 в пункте 1.3.1).

При моделировании образа прошлого к числу наиболее распространенных источниковых сфер относятся следующие:

«Быт преступников и их профессиональная деятельность (41,5%): украсть свободу и демократию, обречь на произвол, устраивать плохую свободу, шаткий порядок, основанный на страхах, рассечь на уродливые ломти целостное народное хозяйство, разворовать и погубить индустрию и деревню, превратить в пепелища цветущие зоны жизни, пьяный кураж, кровавые драки, совершать тяжкие злодеяния, заметать следы своего преступления, травить, душить, ограбить, убить, сжечь, удушить страну, совершить преступление, захапать, спекулировать, воровство, мздоимство, коррупция, бессовестное ограбление, беспредел, воровская сходка, вязать на крови новых уголовников, разборки по переделу собственности и др. Метафорические номинации данного фрейма, в которых наиболее ярко проявляются характерные для современного политического дискурса векторы опасности, агрессивности и тревожности, используются в российском политическом дискурсе для обозначения типичных представлений политиков современности о «темных делишках» своих предшественников. Путем уподобления политико-экономических реалий и действий правящей элиты криминальному миру и всевозможным преступлениям создается специфическое восприятие событий, представляющее собой влиятельный фрагмент целостной картины «страшного прошлого».

«Преступники и их специализация» (25,6%): убийцы, киллер, рецидивист, преступники разных мастей, беспредельщики, бандюганы, террорист № 1, международные и доморощенные террористы, новые уголовники, преступник всех времен и народов, воры, хапуги, жулики в законе, ловкие проходимцы, жуликоватые «новые русские», самозванцы и др. Очевидно, что такого рода метафорические словоупотребления несут негативную эмотивную окраску, что создает нелицеприятный образ политиков, презирающих законы, готовых пойти на все ради собственной выгоды, для которых интересы и нужды народа России - пустой звук. В результате формируются следующие прагматические смыслы: государственные служащие и представители власти прошлого, пользуясь своими полномочиями, наносили значительный ущерб населению страны, моральный, материальный и физический.

«Преступные сообщества и их структура» (15,9%): «семья», кланы, разбойные шайки, банда, шайка-лейка, команда, крестные отцы, авторитеты, пахан, «шестерки», подельники, кореша и др. Характерные прагматические смыслы этого фрейма определяются тем, что в политике, как и в преступном мире, трудно выжить в одиночку, поэтому у власти (в государстве, в его регионах) находились криминальные группировки, преступные сообщества, в которых все иерархически структурировано, все члены связаны между собой общими интересами, совместной деятельностью и всегда готовы покрывать друг друга. Подчеркивая «семейственность» правительственных и политических объединений, авторы метафор ставят себя и адресата в оппозицию к предмету речи. Метафорические номинации со сферой-источником «Преступные сообщества и их структура» выражают резкую негативную оценку, являясь своеобразными «маркерами чуждости» [Шейгал 2000: 143], деля мир на друзей и врагов, где по одну сторону - граждане, а по другую - силы зла [Kelling http], то есть руководство страны.

Раскрытие общественно-политических, экономических, социальных феноменов прошлого через криминальную метафорику обладает огромным негативным потенциалом, продуцируя образы «страшного прошлого»:

У советских людей святыми были понятия «Родина», «Москва», «Народная власть». Ни у кого и в мыслях не было организовать военный разбой в столице, открыть огонь по зданию, где решают судьбу страны избранные народом депутаты, стрелять в них из-за угла. Чудовищным является решение Ельцина ради сохранения личной власти использовать против своего народа национальную армию. Так же, как воровская сходка вяжет на крови новых уголовников, ельцинский режим повязал кровью ни в чем не повинных солдат… Выстрелы из танков прозвучали как стартовые пистолеты, открывшие беспредел для преступников разных мастей (О. Кульдяев // СР, 27 сент. 2003).

Представление о произошедшем как о беспределе, беззаконии поддерживается через отбор стилистически окрашенных языковых средств, среди которых преобладают эмоционально-экспрессивные метафоры с негативно-оценочным потенциалом, передающие трагический смысл происходивших событий. Жутковатые образы, которыми грезила страна в октябре 1993 года, и в настоящем полны отрицательной энергетики:

Именно с 4 октября 1993 года, с понедельника, Россия превратилась в страну узаконенного бандитизма. Стрельба, затеянная правительством в те дни и показанная на весь мир камерами Си-эн-эн, не смолкает до сей поры. Эти выстрелы звучат непрерывно и повсеместно. «Беспредел», организованный Ельциным и Ко, продолжается, и политическая власть в России сегодня выполняет роль приказчика, стоящего на страже сложившегося после «черного октября» порядка вещей (А. Фефелов // Завтра, 1 окт. 2003).

Таким образом, Россия в прошлом (особенно в постсоветский период) предстает в глазах избирателя в качестве преступного сообщества, где нет места добру, человечности и состраданию. «Криминальное» представление предмета речи вызывает в адресате состояние тревожности, опасности, агрессивности и недовольства положением дел в прошлом, наталкивает на мысль о том, что действия властей были жестоки и бессмысленны, нанесли непоправимый ущерб российскому обществу в целом.

Метафорическая субмодель НАСТОЯЩЕЕ - это МИР ПРЕСТУПНОСТИ в российском политическом дискурсе. В дискурсе парламентских выборов в России криминальная метафора является третьей по частотности моделью, использующейся при концептуализации современной действительности - 8,1% (см. табл. 2 в приложении 2). Метафорические словоупотребления, соответствующие рассматриваемой модели, особенно типичны для создания образа «продолженного настоящего» - 11,8% (см. табл. 2 в пункте 1.3.1).

При создании образа настоящего востребованы все фреймы модели, включающие 118 метафор. Наиболее частотными фреймами являются следующие:

· «Быт преступников и их профессиональная деятельность» (41,5%): агитационный беспредел, бандитская экономическая система, кромешное воровство и насилие, хищное потребительство, откровенный разбой, беспредел и произвол, бессовестное ограбление, подкуп, махинации, преступление власти, грабеж средь бела дня, вступать в сговор с воротилами капитала, скрыть преступления этой группировки, одурачить избирателя, создавать липовые коммунистические организации, душить права и свободы, вести двойную бухгалтерию, платить дань, выплачивать налоги и взятки перепродажей краденого, скупать краденое, превратить Россию в безгласный невольничий рынок, обокрасть учителей и врачей, выпаривать до дна бюджет, взять денег у беглого богатея, отнять у народа собственность и продать за ломаный грош, угрожать, прибрать к рукам, обчистить, отвести от себя подозрения, убыть с награбленным, заметать следы и легализоваться, главный «смотрящий» -- глава ЦИКа Александр Вешняков, склоки и разборки, жить полулегально и др. При метафорической характеристике государственной деятельности с помощью номинаций данного фрейма актуализируются семы «разорять», «обогащаться силой», «присваивать чужое имущество». Кроме того, слова, заимствованные из уголовного жаргона, тянут за собой шлейф соответствующих ассоциаций и, обозначая политические реалии, вызывают представления об уголовном мире, его жестокости и преступлениях. Типовые прагматические смыслы - в стране, где никто не уважает общечеловеческие моральные нормы и даже законы, где власти не заботятся о развитии политико-экономической системы, опасно жить и работать, так как защищенность граждан зависит от того, кто в данный момент находится у власти.

· «Преступники и их специализация» (20,3%): властители-грабители, воры, веселые и злые обманщики, карманники, медвежатники, наперсточники, гангстеры, тонкие шулеры, свирепые грабители, «демократические отморозки», грабитель, прибравший к рукам народное добро, государственные вымогатели на всех уровнях и др. Метафорические употребления, соответствующие рассматриваемому фрейму, актуализируют ассоциативные семы «обмана», «наживы» и «противозаконности» производимых данными субъектами действий, наталкивая адресата на мысль о том, что правящая элита современности из политических соображений позволяет преступным структурам грабить и разорять страну - для ее ослабления или даже полного уничтожения. Прагматические смыслы, формируемые у читателя, вызывают негативное эмоциональное воздействие провоцированием и поддержанием в нем состояния тревоги, опасности и страха перед «мрачным настоящим».

· «Преступные сообщества и их структура» (16,1%): кланы, группировки, бандитские, милицейские и прокурорские шайки, гаденькие банды, группка циничных и безответственных проходимцев, члены старой корпорации, «семья», «семейный менеджмент», «семейная схемка», «семейные» ценности, крестные отцы, член «семьи», вор в законе, воры, придворные «шестерки», «хунта» и др. Инвективы, характеризующие руководство страны, содержат коннотативные компоненты значения «уголовного мира, жестокости, беспредела, влиятельности и богатства», актуализируя ассоциативные признаки силы, опасности и угрозы. Негативное воздействие приведенных контекстов на адресата осуществляется путем соотнесения предмета речи с недоступными и действующими безнаказанно бандами преступников в государстве, где вся политико-экономическая система коррумпирована.

Метафорическое представление политической, экономической, социальной ситуации в стране посредством криминальных метафорических словоупотреблений моделирует образ агрессивного, опасного, непредсказуемого «мрачного настоящего»:

Не все граждане устремятся на выборы. Не каждому милая барышня вручит пахнущий духами бюллетень. Не всякий удостоится сунуть волшебную бумажку в прорезь нарядной урны и под музыку марша прошествовать по избирательному пункту, среди цветов и улыбок, совершив поклонение демократическому богу, единому в многообразии политических партий. Миллионы наших братьев не увидят торжества демократии из-за тюремных решеток, колючей проволоки, пулеметных вышек. Их демократия -- это нары и удар резиновой дубины. Их избирательные урны -- это «параши» и миски с «баландой». Их Вешняков -- это надзиратель с железным ключом, ведущий их в карцер. Россия -- страна «зэков», острожный рай, синее небо в мелкую клеточку. Треть страны уже отсидела. Другая треть сидит. Третья -- готовится сесть. Товарищ, держи наготове легкий спортивный костюм и тапочки -- они пригодятся в Бутырке (А. Проханов // Завтра, 10 сент. 2003).

Для самосознания россиян характерно представление своей страны в качестве тюрьмы народов, тюремного эшелона, который гонят по этапу. Возможно, определенную роль здесь сыграли годы жесточайшего террора и многомиллионных лагерей принудительного труда, воспоминания о которых живы в «мрачном настоящем». Помимо этого, принцип «ротации», в соответствии с которым «охранники» и «охраняемые» периодически меняются местами [Чудинов 2003b: 101], достаточно популярный среди российских правителей всех времен и оказавший безусловное влияние на формирование национального менталитета, заставляет русского человека сочувствовать и находить всевозможные оправдания преступникам из страха оказаться (по воле случая) на их месте, примером чему является тот факт, что в период российской истории всякий уголовный элемент считался, как известно, «классово близким» (в отличие, скажем, от интеллигенции) [Шмелев 2004: 6].

В целом криминальная метафора формирует в сознании избирателя ощущения неправомерности и агрессии, от которых страдает население России. Ее употребление пронизывает образ «мрачного настоящего» концептуальными векторами опасности, тревожности, противоестественности сложившейся ситуации. При концептуализации настоящего момента действительности метафоры модели СТРАНА - это МИР ПРЕСТУПНОСТИ носят явно выраженный негативный характер. Они позволяют авторам агитационно-политических текстов имплицировать свое крайне отрицательное отношение к политической деятельности вообще и к ее отдельным субъектам в частности.

Метафорическая субмодель БУДУЩЕЕ - это МИР ПРЕСТУПНОСТИ в российском политическом дискурсе. Метафорическое представление будущего в терминах преступного мира менее типично для российского политического дискурса парламентских выборов 2003 года по сравнению с прошлым и настоящим страны. Доля криминальной метафоры составляет лишь 2,2% от общего числа метафорических номинаций (см. табл. 3 в приложении 2). Образы со сферой-источником «мир криминала» не входят в тройку самых частотных моделей при метафоризации периодов будущего.

Тем не менее в силу высокой степени обусловленности смысловой и, главное, эмоционально-экспрессивной стороны метафор актуальными речевыми ситуациями в качестве практически перманентной характеристики образа будущего доминируют метафорические выражения двух фреймов:

«Места лишения свободы и их обитатели» (45,5%): тюрьма народов, тюрьма, место почетной ссылки, эдакая пожизненная каторга, самый мощный инструмент несвободы. Представленные номинации обычно используются для характеристики нашей страны, являясь своего рода «контекстуальными синонимами для слова «Россия» [Чудинов 2003b: 100], наталкивая на мысль об отсутствии в современном российском обществе совершенной системы демократических прав и свобод, где по странной воле судьбы «преступники» и «преступные сообщества» находятся у власти, а всевозможные меры пресечения применяются к законопослушным гражданам.