Немецкоязычная культура как сфера-источник прецедентных феноменов в современных российских печатных СМИ

Термин прецедентная ситуация обязан своим появлением В. В. Красных. Согласно ее определению, прецедентная ситуация - это «некая «идеальная» ситуация, когда-либо бывшая в реальной действительности: Смутное время, Ходынка, Ватерлоо, семибоярщина - или принадлежащая виртуальной реальности созданного человеком искусства: Монтекки и Капулетти, бой часов в полночь (из сказки о Золушке с последовавшим обратным превращением)».

В. В. Красных выделяет следующие признаки, по которым ситуация может быть названа прецедентной:

«во-первых, хорошо знакома носителям определенного ментально-лингвального комплекса;

во-вторых, актуальна в когнитивном плане, т. е. имеет инвариант восприятия, в который входят определенные, минимизированные и национально-детерминированные знания и представления о самой ситуации, включающие в себя, в том числе, и коннотации, с данной ситуацией связанные;

в-третьих, апелляции к которой частотны (как правило или потенциально) в коммуникации представителей данного национально-лингво-культурного сообщества» [Красных 2002: 60].

Развитие теории прецедентности ведет к выявлению новых ее разновидностей. Так, А. Б. Ботникова, изучая особенности романа средневекового поэта В. фон Эшенбаха «Парцифаль», образует по аналогии с прецедентным текстом термин прецедентный литературный жанр и называет таковым для немецкого романа рассматриваемое произведение, так как «именно здесь немецкий роман обрел те родовые национальные черты, которые впоследствии составят опознавательные признаки жанра» [Ботникова 2004: 99].

В работе Т. И. Тимофеевой, посвященной изучению прецедентных феноменов в англоязычных научных текстах экономической тематики, выделяются такие единицы, как прецедентные факты - «положения, хорошо известные представителям экономического сообщества, не требующие дополнительных подтверждений и объяснений», и прецедентные модели (теоретические и эмпирические), которые широко используются, узнаются и правильно интерпретируются представителями научного экономического сообщества. К числу последних автор относит схемы, диаграммы, графики, таблицы, уравнения, формулы и т.п. [Тимофеева 2008: 11].

Анализ полученного корпуса прецедентных феноменов, восходящих к немецкоязычной культуре, показал, что возможно выделить еще один тип прецедентных единиц - прецедентное понятие. Примером могут служить философские понятия, такие, как «вещь в себе». Данные единицы соответствуют критериям прецедентности, так как они сохраняют связь с их создателем (в данном случае, с именем философа И. Канта), а, соответственно, и с определенной культурой, обращение к ним в дискурсе СМИ является регулярным, они используются для оценки каких-либо явлений или людей. Прецедентный статус данных понятий подтверждается также их регулярным коннотативным использованием в прессе (примеры употребления данных единиц в СМИ согласно логике исследования рассматриваются в параграфах 2.4. и 2.6.).

Отметим, что число употреблений подобных прецедентных понятий в нашем корпусе прецедентных феноменов не очень велико. Из 3000 вошедших в нашу картотеку примеров употребления в прессе прецедентных феноменов, восходящих к немецкоязычной культуре, количество использований прецедентных понятий составляет 147 случаев, или 4,9%.

Исследователи отмечают, что все типы прецедентных феноменов тесно взаимосвязаны. При актуализации одного из них может происходить актуализация нескольких остальных [Когнитивная база и прецедентные феномены… 1997: 71].

Л. И. Гришаева считает нецелесообразным различение среди прецедентных феноменов прецедентных текстов, прецедентных ситуаций и прецедентных имен. По мнению исследователя, рационально выделять среди прецедентных феноменов отдельные их типы только для специального анализа, причем еще «необходимо выработать систему критериев, опираясь на которые можно последовательно разводить соответствующие виды прецедентных феноменов» [Гришаева 2004: 27]. Л. И. Гришаева придерживается мнения, что на практике данное разделение снимается. Один и тот же феномен может быть интерпретирован и как текст, и как ситуация, и как имя в зависимости от того, какой тип референта они обозначают: предмет, процесс, ситуацию, комплекс ситуаций, фрагмент языковой реальности и т.д.

В. И. Карасик полагает, что «языковое сознание членится на релевантные фрагменты осмысления действительности, которые имеют вербальное выражение и допускают этнокультурное, социокультурное и личностно-культурное измерения» [Карасик 2004: 6]. Данное положение позволяет выделение нескольких уровней прецедентности: универсально-прецедентных феноменов (известных любому современному полноценному homo sapiens), национально-прецедентных феноменов (известных любому среднему представителю того или иного лингвокультурного сообщества), социумно-прецедентных (известных любому представителю того или иного социума: религиозного, профессионального и т. д.) [Гудков 2003: 103-104, Красных 2002: 50]. Д. Б. Гудков также считает необходимым выделить автопрецеденты - «отражение в сознании индивида некоторых феноменов окружающего мира, обладающих особым познавательным, эмоциональным, аксиологическим значением для данной личности, связанных с особыми индивидуальными представлениями, включенными в неповторимые ассоциативные ряды», однако исследователь подчеркивает, что выделение данного уровня прецедентности условно, так как на этом уровне отсутствует важная характеристика прецедентного феномена - его известность в определенном социуме [Гудков 2003: 103].

С. В. Банникова, проведя исследование прецедентных феноменов на материале текстов художественных произведений на английском и русском языках, приходит к выводу о возможности выделения еще одного вида прецедентных феноменов - транснациональных прецедентных феноменов, которые «находятся на периферии когнитивного пространства и в силу своей удаленности от центра, в котором расположены автопрецеденты и национально-прецедентные феномены, известны представителям национальных культур, которые располагают энциклопедическими знаниями, включающими также знания о других лингвокультурах» [Банникова 2004: 37]. Данные прецедентные феномены представляют собой отражение в сознании человека феноменов других культур.

В корпусе прецедентных феноменов, функционирующих в любой культуре, можно выделить две группы - феномены, источником которых является национальная культура, и единицы, восходящие к другим культурам. Наше исследование направлено на изучение прецедентных феноменов второй группы - а именно, той их части, которая восходит к немецкоязычной культуре.

1.3 Прецедентные феномены в современных печатных СМИ

Прежде чем перейти к рассмотрению особенностей дискурса СМИ, обусловливающих активное использование в нем прецедентных феноменов, необходимо остановиться на понятиях «дискурс» и «текст». Понятие «дискурс» широко применяется не только в современной лингвистике, но и социологии, политологии, логике, философии. При этом трактуется оно неоднозначно, обзор подходов к определению данного понятия представлен, например, в работе В. И. Карасика [Красик 2002: 227-240]. В своей работе мы опираемся на определение дискурса, предложенное Ю. Н. Карауловым и В. В. Петровым: «дискурс - это сложное коммуникативное явление, включающее, кроме текста, еще и экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресата), необходимые для понимания текста» [Караулов, Петров 1989: 8].

Вопрос о разграничении понятий «дискурс» и «текст» на современном этапе также является дискуссионным, поскольку отсутствуют необходимые для этого четкие критерии. Однако в целом дискурс является более широким понятием, чем текст, поскольку включает в себя и процесс языковой деятельности, и ее результат. В данном исследовании мы опираемся на определение В. Е. Чернявской, в соответствии с которым дискурс рассматривается как интегративная совокупность текстов, связанных семантическими (содержательно-тематическими) отношениями и/или объединенных в коммуникативном и функционально-целевом отношении [Чернявская 2003: 55]. Соответственно, совокупность газетных текстов рассматривается как газетный дискурс, который является одним из видов дискурса средств массовой коммуникации или массово-информационного дискурса.

Несомненным является тот факт, что средства массовой информации являются неотъемлемой частью повседневной жизни современного общества, ежедневное получение новостей из разных СМИ - прессы, радио, телевидения, Интернета - стало для нас насущной необходимостью. Активное развитие СМИ привлекает внимание ученых различных направлений. Ряд исследователей говорят о бурном расцвете прессы, связанном с общественно-политическими процессами демократизации и свободы слова (Стернин, 1998), существует и противоположная точка зрения, согласно которой печатные СМИ обречены на исчезновение, поскольку они не смогут выдержать конкуренции с аудиовизуальными СМИ (Волков, Пугачева, Ярмолюк, 2002). Е. А. Нахимова видит перспективу развития массовой информации в ее трансформации в массовую коммуникацию, то есть возможности для диалогического общения на расстоянии с использованием современных технических средств. Данная трансформация отражает существующую в современном обществе тенденцию интенсификации межличностного и межсоциумного общения в национальном или интернациональном пространстве [Нахимова 2007: 15-16].

Традиционно в качестве основных выделяются такие функции СМИ, как информационная (информационно-содержательная) и воздействующая (Речевое воздействие… 1990; Рождественский, 1997; Сметанина, 2002 и др.). Исследователи дискурса печатных СМИ отмечают, что в последнее время воздействующая функция прессы выходит на первое место, поскольку другие СМИ (радио, телевидение, Интернет), в отличие от газет и журналов, способны практически в режиме реального времени информировать аудиторию о событиях, происходящих как в нашей стране, так и во всем мире. На этом фоне прессе отводится особая роль - «так или иначе, с учетом разнообразных критериев и установок, интерпретировать произошедшее событие, переводя факт реальный посредством речевых структур в факт вербальный и давая ему определенную оценку» [Чернышова 2007: 12]. С. И. Сметанина говорит в этой связи о субъективации современного дискурса СМИ [Сметанина 2002: 50]. Подтверждается данный тезис тем, что зачастую одно и то же общественное событие зачастую становится материалом для множества статей, и при этом оно получает разное освещение, по-разному интерпретируется, оценивается.

Важнейшим конструктивным принципом организации публицистического текста, способствующим реализации основных функций СМИ - информационной и воздействующей, - является чередование стандарта и экспрессии [Костомаров 1971: 104]. Стандарт - это «любое интеллектуализированное средство выражения <…> в его противопоставленности <…> с экспрессией» [Костомаров 1971: 180]. Экспрессию С. И. Сметанина определяет как «маркированные элементы высказывания, отмеченные авторским отношением к содержанию высказывания, авторской оценкой» [Сметанина 2002: 46]. Исследователь рассматривает современный публицистический текст и приходит к выводу, что различие в оппозиции стандарт - экспрессия на современном этапе снимается, однозначно идентифицировать речевое явление как стандарт или экспрессию, а соответствующий фрагмент как информационный или воздействующий зачастую сложно [Сметанина 2002: 54].

Данная точка зрения не является общепризнанной. Так, Е. О. Наумова считает ее слишком категоричной [Наумова 2004: 45]. Большинство исследователей подчеркивают обратное - увеличение экспрессивности языка СМИ в последние десятилетия. Журналисты постоянно ищут новые средства выражения необходимой информации, новые формы изложения. «Современные СМИ отличаются стремлением к индивидуальному («фирменному») стилю, экспрессивностью, нередко граничащей с карнавальностью, и раскрепощенностью» [Чудинов 2003: 42].

Е. П. Черногрудова видит причину стремления к максимальной экспрессивности текстов газетной публицистики в экстралингвистических факторах: рекламности, полемичности и манипулятивности современной публичной речи [Черногрудова 2003: 49].

Прецедентные феномены, с одной стороны, воспроизводимые (а значит, стандартные) единицы, с другой стороны, они всегда эмоционально нагружены, экспрессивно заряжены. Поэтому прецедентные феномены могут и создавать дополнительные смыслы, и увеличивать эмоциональную экспрессивность текста. Этим объясняется активное использование данных единиц в современной публицистике, что неоднократно отмечалось во многих исследованиях (Е. А. Земская, 1996; Г. Г. Слышкин, 2000; С. И. Сметанина, 2002; Е. О. Наумова, 2004; О. П. Семенец, 2004; Е. П. Черногрудова, 2004 и др.).

Активное использование прецедентных феноменов обусловлено еще одной особенностью дискурса СМИ - лаконичностью и экономией при передаче информации с целью сообщения максимального ее объема в ограниченном формате (Розенталь,1980; Валгина, 2003). А прецедентные феномены хранят в себе в свернутом виде культурную информацию, которая актуализируется в сознании читателя и не требует подробного изложения в тексте статьи. Как отмечает В. В. Красных, «прецедентный текст и прецедентная ситуация «хранятся в когнитивной базе в виде инвариантов восприятия и могут быть при необходимости «вербализованы» [Красных 2002: 49], данная особенность отражается в классификации, по которой прецедентные феномены делятся на вербализуемые (прецедентный текст и прецедентная ситуация) и вербальные (прецедентное имя и прецедентное высказывание). Актуализизация прецедентной ситуации или прецедентного текста может происходить с помощью вербальных средств через активизацию самого инварианта восприятия или через какую-то деталь, атрибут или символ самого прецедентного феномена.

Ряд исследований посвящен использованию прецедентных феноменов в газетных заголовках (Наумова, 2004; Семенец, 2004). Заголовок - это самая сильная позиция газетного текста [Сметанина 2002: 110], где прецедентный феномен может максимально реализовать весь свой формально-семантичекий потенциал [Семенец 2004: 15].

Тексты СМИ должны быть доступны каждому носителю языка. В качестве источников прецедентных феноменов могут использоваться тексты как элитарной, так и массовой культуры. Употребление прецедентных феноменов «интеллектуализирует» текст, связывается с социально престижной стратегией речевого поведения (Виноградов, 1996; Сметанина, 2002). Читатель проделывает дополнительную работу: вспоминает текст, с которым связан прецедентный феномен, и ассоциативно связывает его с тем текстом, который читает.

Таким образом, прецедентные феномены играют особенную роль в публицистике, изучение разных аспектов функционирования данных единиц является перспективным как для лингвистики, так и для журналистской практики.

1.4 Методика исследования прецедентных феноменов

Выбор используемых учеными методик изучения прецедентных культурных знаков зависит от материала и целей исследования. В данном параграфе будут рассмотрены различные подходы к исследованию прецедентных культурных знаков и определена методика, наиболее подходящая для целей и задач данной работы. Прецедентные феномены являются многоаспектными единицами, что объясняет множественность подходов к их изучению.

Ряд исследований посвящен рассмотрению одного из аспектов существования прецедентных феноменов, подобный подход чаще всего можно наблюдать в публикациях в научных журналах.

Чаще всего ученые, обращаясь к различным видам дискурса, акцентируют внимание на определении сфер-источников прецедентных феноменов (Ростова, 1993; Супрун, 1995; Земская, 1996; Постнова, 2001; Нахимова, 2004а, 2007; Ворожцова, 2007 и др.) (согласно логике исследования, более подробно данные классификации будут рассмотрены в параграфе 2.1.).

Одной из дискуссионных проблем является «степень» или «глубина» прецедентности. Рассматривая данный вопрос, Р. Л. Смулаковская и Я. В. Кузнецова выделяют:

1. прецедентные феномены, обладающие высокой степенью прецедентности, то есть способные становиться в синонимический ряд с лексическими единицами языка (Дон Кихот, Дон Жуан, Иуда, Обломов);

2. прецедентные феномены, которые могут существовать в когнитивном пространстве языковой личности только наряду со своим первоисточником (Незнакомка (Блок), Обрыв (Гончаров), всадник без головы (Майн Рид));

3. прецедентные феномены, идентификация которых не происходит даже при наличии атрибуции [Смулаковская, Кузнецова 2001: 427].

Следующим распространённым аспектом анализа является установление и анализ трансформаций, представленных в прецедентных феноменах, (Супрун, 1995; Земская, 1996; Солопова, 2004; Илюшкина, 2004; Боярских, 2007 и др.). При этом, как правило, выделяются два вида трансформаций - лексические и синтаксические - и изучаются их разнообразные проявления.

Отдельную группу образуют работы, посвященные рассмотрению манипулятивной функции прецедентных феноменов в рекламе (Дмитриева, 1999; Балахонская, 2002). Л. В. Балахонская выделяет такие способы реализации данной функции прецедентных феноменов, как смена функциональной нагрузки, изменение модальности, имплицитное выражением того или иного смысла, обращение к языковой игре [Балахонская 2002: 38-39]. О. А. Дмитриева в своей статье делает вывод о том, что прецедентный текст, «будучи сгустком культуры, содержит стереотип поведения, мировоззрение языковой личности» и, таким образом, воздействует на адресата [Дмитриева 1999: 45].

Ю. А. Гунько проводит исследование особенностей функционирования прецедентных высказываний в разговорной речи по следующим этапам: 1) определение синтаксических и семантических функций прецедентных высказываний; 2) определение и описание механизмов реализации прецедентными высказываниями выявленных функций (оценочная, характеризующая, коммуникативная, конативная, экспрессивная) с учётом их целевого назначения в условиях реальной коммуникации [Гунько 2002: 18].

Г. Г. Слышкин классифицирует типовые функции прецедентных феноменов в тексте иначе, выделяя: 1) номинативную функцию, которая состоит в назывании и вычленении фрагментов действительности и формировании понятий о них; 2) персуазивную функцию, т.е. использование прецедентного феномена с целью убеждения адресата, которому способствует авторитет прототекста; 3) людическую функцию, т.е. использование прецедентных феноменов как средства языковой игры; 4) парольную функцию, т.е. использование прецедентных феноменов как средства отличить «своих» от «чужих», посвященных от непосвященных [Слышкин 2000: 85-104].

О. П. Семенец в своей работе обращается к вопросу актуализации прецедентных феноменов и проводит следующую классификацию типов актуализации прецедентных текстов в дискурсе СМИ: 1) формальная актуализация, при которой значимой является сама форма прецедентного текста, обращение к тексту-источнику и его смыслам оказывается избыточным (факультативным), знание смысла исходного текста для понимания смысла статьи не является необходимым, а возможные трансформации обусловлены содержанием статьи; 2) когнитивная актуализация, при которой для понимания интертекста необходима актуализация определенного круга смыслов исходного текста; 3) прагматическая актуализация, в основе которой лежат представления о круге ситуаций, в котором может быть использована данная цитата; 4) когнитивно-прагматическая актуализация, для которой значимы все компоненты семантической структуры цитаты [Семенец 2004: 24-26].

В книге Е. А. Нахимовой «Прецедентные имена в массовой коммуникации» показано, что в текстах, ориентированных на массовую коммуникацию, достаточно частотны примеры, когда прецедентные феномены играют важную роль в коммуникативной организации содержания. В этом случае используемые в тексте прецедентные феномены, которые Е. А. Нахимова называет доминантными, должны гармонировать между собой, обладать теми или иными однотипными свойствами (восходить к одному тексту или к творчеству одного автора или объединяться принадлежностью к одной смысловой сфере), обеспечивая тем самым стилистическое единство статьи. Доминантные прецедентные феномены являются «одним из важных средств обеспечения связности и цельности текста, они усиливают эстетическую значимость и прагматический потенциал текста» [Нахимова 2007: 171].

Особенно широкими возможностями для развертывания в современных политических текстах, по наблюдениям Е. А. Нахимовой, обладают прецедентные феномены со сферами-источниками Театр и Литература. Интересно также сделанное автором наблюдение о том, что на современном этапе развития для отечественной массовой коммуникации (а возможно, и для российской культуры в целом) особенно характерно обращение к ресурсам детской литературы и иным наиболее доступным источникам [Назимова 2007: 159].

На наш взгляд, доминантная роль прецедентных феноменов в текстах СМИ характерна для единиц, восходящих к отечественной культуре. Анализ собранного нами корпуса прецедентных феноменов, восходящих к немецкоязычной культуре, показал наличие единственного примера подобного употребления в тексте прецедентных феноменов, усиливающих его эстетическую значимость и прагматический потенциал. В статье автор обращается к рассказу Ф. Кафки «Превращение» (текст статьи помещен в параграфе 2.2.). В остальных случаях прецедентные феномены оказались в текстах единичными, не связанными с другими.

В монографиях и диссертационных исследованиях представлены, как правило, многоаспектные методики изучения прецедентных феноменов.

Так, например, в ориентированных на повседневный дискурс русской языковой личности и проблемы межкультурной коммуникации монографических исследованиях В. В. Красных (Красных, 2002, 2003) и Д. Б. Гудкова (Гудков, 2003) предлагаются следующие этапы анализа прецедентных феноменов:

· создание типологии прецедентных феноменов (прецедентные имена, высказывания, ситуации, тексты);

· характеристика взаимосвязи между различными видами прецедентных феноменов;

· разграничение уровней прецедентности (социумно-прецедентные, национально-прецедентные и универсально-прецедентные феномены).

С. И. Сметанина в своей монографии «Медиа-текст в системе культуры (динамические процессы в языке и стиле журналистики конца ХХ века)» дополняет методику, предложенную В. В. Красных и Д. Б. Гудковым, расширяет ее границы, обращая особое внимание на способы внедрения прецедентных феноменов в медиа-текст:

· текст А («чужой», т. е. прецедентный феномен) = тексту Б («своему», т. е. медиа-тексту);

· текст А - иллюстрация к тексту Б;

· текст А - материал (палитра) для создания текста Б [Сметанина 2002: 125-132].

Н. С. Бирюкова при исследовании прецедентных феноменов в политической коммуникации, выделяет маркеры прецедентности, к которым относит: 1) библиографическую ссылку (автор, название публикации, издательство, год издания, страница и др.); 2) полную ссылку (автор, название произведения, персонаж); 3) ссылку на автора; 4) расширенную ссылку на автора (не только называется фамилия, но и сообщается о сфере его деятельности, происхождении, достигнутых успехах и иные биографические данные); 5) ссылку на название произведения; 6) ссылку на героя произведения; 7) двойные ссылки (обозначается герой произведения и его автор или герой произведения и его название); 8) неопределенные ссылки (автор в общем виде указывает на источник интертекстуальности); 9) другие виды ссылок на источник (не на автора, а на лицо, как-то связанное с автором); 10) использование лексических и грамматических показателей не вполне традиционного смысла имени (такие слова, как «новый», «современный», «коллективный», «второй»); 11) графическое указание на прецедентность (кавычки, курсив и др.). Также автор обращается к проблеме эффективности прагматического воздействия прецедентных феноменов, изучая особенности их восприятия в политическом тексте читателями [Бирюкова 2005а: 38-44].

Л. И. Гришаева при изучении прецедентных феноменов наиболее значимым называет решение таких вопросов, как сущность прецедентного феномена, его характер, статус прецедентного феномена, способы и условия его активизации, сфера бытования, способы и средства кодирования, функции прецедентных феноменов, маркеры в текстах / дискурсах разного типа и др. [Гришаева 2004: 23-24]. Данный исследователь считает одной из важнейших задач разработку типологии прецедентных феноменов и предлагает оригинальную типологическую матрицу данных единиц со следующими основаниями:

· сфера функционирования (общечеловеческая культура, культура определенного типа (аграрная, городская и др.), культурный регион, национальная культура в целом, субкультура);

· знак апелляции к фундаментальным ценностным ориентациям (однозначная привязка («добро», «зло» и др.), амбивалентная привязка);

· характер (универсальный, национально специфичный);

· источник (общеизвестен или его можно установить, не известен, но можно специальным исследованием установить, неизвестен);

· «удельный вес» в концептуальной картине мира (значительный, незначительный, в зависимости от условий интеракции);

· местоположение в концептуальной картине мира (ядерное, периферийное);

· сфера бытования (тип дискурса (художественный, политический и др.), характер эстетического направления (романтизм, сентиментализм, реализм и др.));

· длительность бытования в дискурсе (несколько поколений, одно поколение);

· привязка к определенной исторической эпохе (присутствует однозначно, отсутствует однозначно, не выражена однозначно);

· привязка к определенному социальному слою / группе (выражена (правящий класс, средний класс и др.), не выражена);

· условия апелляции к прецедентному феномену;

· функциональный потенциал (монофункциональность, полифункциональность, амбивалентность);

· способы кодирования (вербальный код (лексема, группа слов, предложение и др.), невербальные коды (визуально, акустически, тактильно и др.);

· когнитивная природа (фрейм, гештальт и др.);

· личность, наиболее охотно использующая прецедентный феномен для реализации своей интенции (психотип, социотип);

· тип интеракции, в которой преимущественно функционирует прецедентный феномен (приветствие, заключение договора и др.);

· эффект от использования прецедентного феномена (способствует установлению взаимопонимания, препятствует установлению взаимопониманию) [Гришаева 2004: 36-38].

Однако сама Л. И. Гришаева уточняет, что использованные в матрице характеристики носят условный характер, так как в различных теориях существуют разные классификации при описании культур и их типологизации. Также представляется возможным сократить предложенную матрицу в зависимости от рассматриваемого в исследовании вида дискурса или типа прецедентного феномена.

Интересное исследование прецедентного текста в языке газет проводит О. П. Семенец, которая рассматривает динамические изменения корпуса прецедентных текстов 50-90-х годов, способы трансформации цитат при формальной актуализации прецедентных текстов, динамические изменения когнитивного компонента семантики прецедентного текста и коммуникативных стратегий автора в газетном дискурсе второй половины ХХ века (Семенец, 2004).

М. И. Косарев для анализа прецедентных феноменов со сферой-источником «Кино» проводит типологизацию прецедентных феноменов на основании жанровой принадлежности их фильмов-источников с опорой на теорию Д. Б. Гудкова и В. В. Красных, а также выявляет характер зависимости специфики употребления кинопрецедентов от их жанровой принадлежности. Для нашего исследования важно, что в диссертации М. И. Косарева были исследованы преимущественно прецедентные феномены, восходящие к одной национально-культурной сфере (в данном случае это было «голливудское кино» как феномен американской культуры).

При проведении исследования прецедентных феноменов в дискурсе российских и американских президентских выборов 2004 года О. А. Ворожцова определяет сферы-источники культурного знания, к которым принадлежат прецедентные феномены и частотность их актуализации, национально-культурные основы происхождения прецедентных феноменов, выявляет особенности функционирования прецедентных феноменов, анализирует тезаурусы прецедентных феноменов различных кандидатов на пост президента внутри каждой из рассматриваемых стран (Ворожцова, 2007).

О. С. Боярских в своем диссертационном исследовании анализирует области-источники литературных прецедентных феноменов, используемых в дискурсе российских печатных СМИ по происхождению, выделяя феномены, восходящие к русской литературе (XX, XIX, XVIII вв. и фольклору) и к зарубежной литературе (американской, европейской, и азиатской) [Боярских 2008: 15].

Прецедентные имена в российской и американской рекламе, сферой-источником которых является художественная литература, в работе С. Л. Кушнерук классифицируются по национальным истокам, при этом выделяются авторы и герои русской, французской, английской, американской, немецкой, итальянской, датской, испанской и шведской литературы [Кушнерук 2006: 13].

А. М. Чокою в своем диссертационном исследовании также отмечает, что прецедентные феномены с точки зрения происхождения источника можно разделить на прецедентные единицы, являющиеся объектом русской культуры, и прецедентные единицы иностранного происхождения. [Чокою 2007: 132].

Как видно из представленного обзора, определение национальных истоков прецедентных феноменов является одним из важных этапов исследования данных единиц, в различных типах дискурса. Однако среди известных нам работ исследований, посвященных прецедентным феноменам какой-либо одной иностранной культуры в российских СМИ, не оказалось.

Приведенные данные свидетельствуют о том, что единой методики исследования прецедентных феноменов на современном этапе не существует, при изучении прецедентных феноменов исследователи отдают предпочтение комплексному подходу, позволяющему рассмотреть разные аспекты функционирования данных единиц. В данном исследовании при изучении корпуса прецедентных феноменов, используемых в современной российской прессе и связанных с немецкой культурой как национально-культурной сферой-источником, использована комплексная методика, включающая следующие этапы:

1. Обнаружение в текстах российских центральных высокотиражных газет различной политической направленности, ориентированных на разные группы читателей, прецедентных феноменов, восходящих к немецкоязычной культуре.

2. Типологизация прецедентных феноменов на основании их видовой принадлежности с опорой на теорию Д. Б. Гудкова и В. В. Красных.

3. Типологизация прецедентных феноменов на основе их принадлежности к различным смысловым субсферам-источникам.

4. Выделение в рамках субсфер-источников областей прецедентности, определение среди них наиболее частотных.

5. Хронологическая и национально-региональная классификация отобранного корпуса прецедентных феноменов.

6. Анализ особенностей восприятия выявленных прецедентных феноменов потенциальным читателем.

Следует отметить, что до настоящего времени не было специальных монографических исследований, посвященных изучению прецедентных феноменов, восходящих к одной национально-культурной сфере в целом.

Выводы по первой главе

Рассмотрение теоретических основ исследования прецедентных феноменов, восходящих к немецкой культуре как национально-культурной сфере-источнику, позволило выделить следующие выводы и положения, важные для конкретного анализа прецедентных феноменов в последующих главах настоящей диссертации.

Взаимоотношения России и Германии имеют длительную историю, развиваются в разных областях (экономика, политика, искусство и др.). Несмотря на то, что в силу объективных исторических обстоятельств отношения между Россией и Германией нередко переживали трудные времена, взаимосвязи между нашими странами последовательно развивались и активизировались. Знания об исторических этапах и сферах взаимодействия российской и немецкой культуры необходимы для классификации корпуса прецедентных феноменов хронологически и по субсферам-источникам. В настоящее время накопился значительный опыт исследования связей между российской и немецкой культурами, однако необходимо специальное рассмотрение тенденций использования в российских СМИ прецедентных феноменов, восходящих к немецкой культуре.

Специалисты по методике преподавания иностранных языков обнаружили, что для успешной межкультурной коммуникации необходимо знание не только иностранного языка, но и фактов культуры и истории данной лингво-культурной общности. Поэтому ученых привлекла проблема различения культур: возникли такие понятия, как национальное лингво-культурное пространство, языковая картина мира, когнитивная база. Участившиеся в последние десятилетия международные контакты предполагают взаимодействие различных культур, интенсификацию межкультурной коммуникации. В результате этого в язык проникают прецедентные феномены из других языков, и поэтому даже для восприятия текстов, созданных на родном языке, необходимо владеть когнитивно-культурной базой прецедентных феноменов, восходящих к зарубежным национально-культурным сферам.

Для понимания реципиентом единиц, несущих в себе культурно значимую информацию, в том числе прецедентных феноменов, необходима активизация интертекстуальных связей, без которых коммуникация в определенном лингво-культурном сообществе затруднительна, а иногда и невозможна. В то же время обращение к интертекстуальности в исследовании прецедентных феноменов помогает выявить источник происхождения данных единиц и их семантические компоненты.

Зачастую декодирование прецедентного феномена невозможно без учета его дискурсивного окружения, так как один и тот же прецедентный феномен может актуализировать различные смысловые компоненты. Прецедентные феномены в свою очередь могут оказывать влияние на характер функционирования того или иного вида дискурса. Так, возможность прецедентных феноменов лаконично и экспрессивно передавать информацию обусловливает их активное использование в дискурсе печатных СМИ для более эффективного воздействия на читателя.

Прецедентные феномены являются сложным многоаспектным явлением, что подтверждается разнообразием методик, применяемых при изучении данных единиц в различных типах дискурса.

Обзор и анализ существующих подходов к изучению прецедентных феноменов позволил определить комплексную методику, соответствующую поставленной в работе цели - исследованию корпуса наиболее употребительных прецедентных феноменов из различных смысловых субсфер-источников, связанных с немецкоязычной культурой, и лингвокогнитивному анализу особенностей их использования в российских печатных СМИ.

ГЛАВА 2. ИНВЕНТАРЬ ПРЕЦЕДЕНТНЫХ ФЕНОМЕНОВ НЕМЕЦКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ В СОВРЕМЕННЫХ РОССИЙСКИХ ПЕЧАТНЫХ СМИ

Цель данной главы - анализ корпуса восходящих к немецкоязычной культуре прецедентных феноменов, обнаруженных автором в современных российских СМИ. В процессе исследования рассмотрены следующие аспекты:

- преобладающие субсферы-источники, к которым восходят прецедентные феномены, а в рамках субсфер-источников - области прецедентности;

- соотношение различных типов прецедентных феноменов в современной российской прессе;

- отнесенность рассматриваемого корпуса прецедентных феноменов к определенным историческим периодам;

- принадлежность прецедентных феноменов к культурам немецкоязычных стран - Германии, Австрии, Швейцарии.

2.1 Ментальные области-источники прецедентных феноменов немецкого происхождения в современных российских печатных СМИ

Выявление сфер-источников прецедентных феноменов является важным аспектом их изучения, так как, по мнению многих ученых, позволяет определить ту среду фоновых знаний, в которую оказывается погруженным адресат соответствующих текстов (В. Г. Костомаров, Н. Д. Бурвикова, 1994; Е. Г. Ростова, 1995; А. Е. Супрун, 1995; Е. А. Земская, 1996а; Ю. Н. Караулов, 1997; Г. Г. Слышкин, 2000; Я. В. Кузнецова, 2001; Т. Е. Постнова, 2001; Р. Л. Смулаковская, 2001; Ю. Б. Пикулева, 2003; Е. А. Нахимова, 2007).

Традиционно считалось, что основным источником интертекстуальности является художественная литература, в том числе Библия, афоризмы и крылатые слова. Приведем примеры подобных классификаций источников прецедентных феноменов по родам, жанрам и видам словесности.

В. Г. Костомаров и Н. Д. Бурвикова в числе источников прецедентных высказываний выделяют песни, былины, сказки, религиозные произведения, произведения латинских авторов, актуальные художественные произведения, фильмы, спектакли, рекламу [Костомаров, Бурвикова 1994: 76].

В статье Е. Г. Ростовой, посвященной использованию прецедентных текстов в преподавании русского языка как иностранного, выделяются следующие классы текстов, которые стали источниками для прецедентных феноменов, используемых в современных отечественных текстах: 1) тексты, возникшие на русской культурной почве: фольклорные произведения, авторские тексты, анекдоты, лозунги и т.п.; 2) инокультурные и иноязычные знаменитые тексты, переведенные на русский язык, а также тексты на иностранных языках; 3) русские тексты, возникшие на основе иностранных. Подобные тексты являются следствием «диалога культур», в процессе которого иноязычный текст не просто переводится, а интерпретируется и даже пересоздается на новой языковой и культурной почве; 4) фольклорные и авторские тексты, возникшие на основе международных «бродячих сюжетов» (прежде всего это фольклорные тексты) [Ростова 1993: 7-26].

Т. Е. Постнова выделяет следующие типы прецедентных текстов по сферам-источникам, распределяя их в порядке убывания частотности: 1) строки из известных песен; 2) названия кинофильмов; 3) названия художественных произведений; 4) пословицы, поговорки, крылатые выражения; 5) стихотворные цитаты; 6) перифразы из Библии; 7) крылатые слова и выражения из отечественного кинематографа; 8) лозунги эпохи социализма; 9) названия популярных песен [Постнова 2001: 109-115].

Проанализировав фольклорные смеховые произведения русской культуры, Г. Г. Слышкин предложил следующую классификацию прецедентных текстов: 1) политические плакаты, лозунги и афоризмы; 2) произведения классиков марксизма-ленинизма и руководителей Советского государства; 3) исторические афоризмы; 4) классические и близкие к классическим произведения русской и зарубежной литературы, включая Библию; 5) сказки и детские стихи; 6) рекламные тексты; 7) анекдоты; 8) пословицы, загадки, считалки; 9) советские песни; 10) зарубежные песни [Слышкин 2000: 72].

О. С. Ахманова и И. В. Гюббенет в своей работе (Ахматова, Гюббенет, 1977) вводят понятие горизонтального (в пределах данного текста) и вертикального (охватывающего широкий культурный фон) контекста и выделяют две разновидности вертикального контекста - филологический и социально-исторический. Позднее И. В. Гюббенет, подробно рассмотрев социально-исторический контекст, приходит к выводу о том, что он влияет на формирование социально-исторического образа персонажей, автора и эпохи, а также служит для характеристики образа автора [Гюббенет 1991: 49-52].

Основатель теории прецедентного текста Ю. Н. Караулов рассматривает понятие «текст» более широко, выключая в него помимо словесных текстов названия музыкальных произведений, произведений архитектуры и живописи, исторические события и имена политических лидеров [Караулов 1987: 216-236]. Это способствовало дальнейшему развитию теории прецедентности и появлению более широкого по отношению к «прецедентному тексту» термина «прецедентный феномен», который рассматривается как прецедентный культурный знак, хранящий фоновые знания, связанные с прошлым культурным опытом в его различных формах. Соответственно изменяется и подход к выделению сфер-источников прецедентности.

Так, А. Е. Супрун рассматривает текстовые реминисценции как «отражения прочитанного, услышанного, увиденного» [Супрун 1995: 25] и выделяет следующие источники: 1) фольклор; 2) Библия; 3) античная мифология и литература; 4) древнерусская литература; 5) мировая литература; 6) русская литература; 7) детская литература; 8) популярные песни; 9) кинофильмы; 10) политические тексты. При этом корпус прецедентных текстов для каждого языка будет специфичным [Супрун 1995: 23-25].

В диссертации М. А. Соловьевой, выполненной на материале произведений А. Мердок, используется многоаспектная классификация аллюзивных антропонимов, выходящая за рамки только художественной литературы. Соотнося аллюзию с культурно-семиотическими пространствами, исследователь выделяет реальные (писатель, художник, политический деятель, философ) и авторские аллюзии, которые делятся на: а) аллюзивные антропонимы с конкретным автором; б) аллюзивные антропонимы с коллективным автором ? мифологические аллюзии, библейские аллюзии, фольклор различных народов (мировой) [Соловьева 2004: 102-103].

Исследуя прецедентные феномены в художественном дискурсе на материале английских и русских текстов, С. В. Банникова классифицирует данные феномены по следующим семантическим группам: 1) античная мифология, 2) религия, 3) топонимы, 4) литературные произведения, 5) произведения других видов искусства, 6) история и политика, 7) язык (фразеологизмы, пословицы, поговорки) [Банникова 2004: 12-13].

С. С. Хватова в ходе изучения этнокультурной специфики идентификации прецедентных имен носителями языка сгруппировала данные феномены следующим образом: 1) прецедентные имена, восходящие к устному народному творчеству (фольклору), 2) прецедентные имена, восходящие к античной культуре, 3) прецедентные имена-библеизмы, 4) исторические прецедентные имена, 5) прецедентные имена, восходящие к художественной литературе, 6) прецедентные имена, восходящие к искусству, 7) прецедентные имена, заимствованные из текстов СМИ [Хватова 2004: 10].

В исследовании Е. А. Нахимовой прецедентные имена в политической коммуникации классифицируются по следующим субсферам-источникам: 1) социальная субсфера (политика, экономика, образование, техника, развлечения, медицина, война, криминал, спорт); 2) субсфера искусств (литература, театр, изобразительное искусство, музыка, архитектура, мифология и фольклор); 3) субсфера науки (физика, математика, биология, химия, история, география, филология). Автор отмечает, что данная классификация не претендует на полноту охвата всех сфер (так, в ней перечислены лишь некоторые направления науки) или точное определение границ между сферами. [Нахимова 2004б: 48-50].

С. Л. Кушнерук, анализируя корпус прецедентных имен в российской и американской рекламе, выделяет две основные исходные области - область искусств (художественная литература, киноискусство, музыка, живопись) и социальную область (политика, экономика, спорт) [Кушнерук 2006: 13].

Некоторые исследователи, рассматривая в своих работах прецедентные феномены, ограничиваются единицами лишь из некоторых сфер-источников. Например, в диссертации Н. С. Бирюковой, посвященной восприятию студентами прецедентных феноменов, используемых в современной политической коммуникации, материалом послужили прецедентные феномены из сфер «Политика» и «Литература» (Бирюкова, 2005), а О. С. Боярских обращается в своей работе к прецедентным феноменам со сферой-источником «Литература» (Боярских, 2008).

Как мы видим, классификация прецедентных феноменов по сферам-источникам во многом зависит от материала исследования. Так, С. Л. Кушнерук считает классификацию по национальным истокам прецедентных имен, формирующих область науки, для своего исследования нерелевантной, поскольку «накопление и теоретическая систематизация объективных знаний о действительности лежат в основе научной картины мира, которая складывается безотносительно к национальному признаку и является достоянием всех представителей мировой цивилизации» [Кушнерук 2006: 13]. Представляется логичным, что, например, классификацию прецедентных текстов, предложенная Г. Г. Слышкиным для фольклорных смеховых произведений русской культуры, не может быть в неизменном виде применена для классификации прецедентных феноменов, используемых в политической коммуникации.

В ряде исследований прецедентных феноменов в публицистическом дискурсе также определяются их сферы-источники.

Р. Л. Смулаковская [Смулаковская 2004: 114], исследовавшая прецедентные феномены в современной прессе, предложила следующую классификацию данных феноменов по сферам-источникам:1) литературные произведения, 2) популярные песни, 3) кинофильмы, 4) паремиологический фонд, 5) клише советского политического дискурса.

Интересной представляется работа О. П. Семенец, в которой прослеживается динамика изменения корпуса прецедентных текстов в газетах 50-90-х годов. Автор выделяет типы источников в соответствии с видами искусства, в рамках которого были созданы тексты-источники, их принадлежности к разным культурным традициям и эпохам: 1) русская классическая литература, 2) советская литература, 3) зарубежная литература, 4) «новая» литература (цитаты из произведений так называемой «возвращенной» литературы, например, текстов Булгакова, Хармса, Солженицына), 5) советская песня, 6) популярная песня, 7) советское кино, 8) западное кино, 9) идеологически значимые цитаты, лозунги, 10) детская литература, 11) музыка, 12) живопись, 13) телевидение, 14) реклама [Семенец 2004: 39].

Наличие множества классификаций и их разнообразие отражает широту и неоднозначность понятия «прецедентный феномен», допускающего различные подходы в зависимости от материала и целей исследования. Отметим также, что отнесение прецедентного феномена к той или иной сфере-источнику зачастую вызывает проблемы и носит достаточно условный характер, так как некоторые единицы могут быть отнесены к разным сферам-источникам. Так, прецедентное имя Мюнхгаузен может быть отнесено к сфере-источнику Литература как имя героя сборника рассказов Распе или к сфере-источнику Искусство (Кино) как герой известного фильма М. Захарова «Тот самый Мюнхгаузен», Бертольд Брехт вошел в историю как писатель и театральный деятель, и, соответственно, данное прецедентное имя может быть отнесено к сфере-источнику Литература или Искусство (Театр). Подобная ситуация возникает и с именем философа, экономиста, политического журналиста Карла Маркса.

Используемая в настоящей диссертации классификация сфер-источников прецедентных феноменов в значительной степени опирается на рассмотренные выше классификации, однако в то же время не совпадает ни с одной из них. Особенности этой классификации связаны с особенностями национально-культурной сферы-источника, рассматриваемой в данной диссертации, и спецификой используемого речевого материала (российские печатные СМИ).

Анализ собранного корпуса употребления в прессе прецедентных феноменов, связанных с немецкоязычной культурой, позволил нам выделить следующие субсферы-источники (таблица 1).

Таблица 1

Субсферы-источники прецедентных феноменов немецкого происхождения в современных печатных СМИ

субсфера-источник	кол-во примеров	%
1. Литература	798	26,6
2. Вторая мировая война	736	24,6
3. Философия	484	16,2
4. Искусство	440	14,6
5. Наука	247	8,2
6. Политика	153	5,1
7. Автомобили	93	3,1
8. Топонимика	27	0,9
9. Экономика	22	0,7
всего	3000	100

В следующих разделах данной главы смысловые субсферы-источники прецедентных феноменов будут рассмотрены более подробно.

2.2 Немецкоязычная литература как субсфера-источник прецедентности

Многие исследователи отмечают, что особенно значимыми для представителей русского лингвокультурного сообщества являются прецедентные феномены со сферой-источником Литература, так как русская культура традиционно относится к числу литературоцентричных (Д. Б. Гудков, 1994; В. В. Красных, 2002; Г. В. Денисова, 2003; И. В. Кондаков, 2005; С. Л. Кушнерук, 2006; Е. А. Нахимова, 2007; О. С. Боярских, 2008 и др.), т. е. характеризуется регулярными апелляциями русского человека в разнообразных видах дискурса к литературным источникам с целью анализа и оценки различных явлений реальной действительности.

В качестве источника прецедентных феноменов используется не только отечественная, но и зарубежная литература, что свидетельствует о незамкнутости русской культуры, открытости ее для культурного диалога [Боярских 2008: 150]. С. С. Хватова в своем исследовании отмечает, что фонд прецедентных феноменов любого языка складывается из национальных феноменов, возникших и употребительных только в данном языке, и иноязычных феноменов, пришедших из других языков [Хватова 2004: 10].

Анализ собранного нами материала показал, что из общего количества употребления прецедентных феноменов, восходящих к немецкоязычной культуре, 26,6% относятся к субсфере-источнику Литература. Данный факт свидетельствует о признании в нашей стране немецкоязычной литературы различных исторических периодов.

В составе корпуса текстов немецкоязычной литературы нами были выделены области-источники прецедентности, объединяющие апелляции к имени и творчеству конкретного писателя (таблица 2).

Таблица 2

Наиболее частотные области-источники прецедентности в субсфере-источнике Литература

область-источник	кол-во примеров	%
Гете	194	24,3
Кафка	111	13,9
Ремарк	69	8,7
Гессе	53	6,6
Гофман	49	6,1
Распе	43	5,4
Клингер	41	5,1
Брехт	39	4,9
Манн	29	3,7
Гримм	26	3,3
Шиллер	24	3,0
Зюскинд	17	2,1
Брант	17	2,1
другие	86	10,8
Всего	798	100

Прецедентные имена могут употребляться денотативно и коннотативно (номинативно и образно-семиотически - в терминологии Ю. Н. Караулова) [Караулов 1987: 217], (неметафорически и метафорически - в терминологии Е. А. Нахимовой [Нахимова 2007: 50]). При денотативном (экстенсиональном) использовании прецедентное имя указывает непосредственно на денотат, обозначает соответствующий предмет, то есть функционирует как обычное имя собственное: Поэзия - пример существования национальной культуры, трудно переносимой на другую почву. Но она же создает мировых поэтов Гете и Пушкина, Тютчева и Рембо. Они принадлежат мировой поэзии, от которой питались многие национальные культуры. (НовГ 01.06.2006). При коннотативном (интенсиональном) употреблении прецедентное имя используется для характеризации того или иного объекта: Лучшие годы Светлова - 20-е, когда он мог дать волю иронии, красившей его лирическое дарование. «Советским Гейне» называли его тогда [к 100-летию поэта Михаила Светлова] (НовГ 02.06.2003).

...