Концептуальная область "Неживая природа" как источник метафорической экспансии в дискурсе российских средств массовой информации (2000–2004 гг.)

Диссертационное исследование И. Н. Суспицыной посвящено изучению метеорологической лексики в говорах Русского Севера. Автор вычленяет семантическое поле «Метеорологическая лексика», структурированное функционально-семантическими полями (ФСП) «Ветер», «Дождь», «Снег», «Роса», «Иней / Изморозь», «Облака», «Туман», а также проводит идеографический анализ наиболее объемных единиц. Например, ФСП «Ветер» характеризуется

- по силе проявления (слабый, сильный, очень сильный);

- по направлению (по сторонам света, по отношению к субъекту, по отношению к объекту, ветер, дующий во всех направлениях);

- по степени влажности (влажный, сухой);

- по степени проявления тепла (холодный, теплый);

- по характеру осуществляемого движения;

- дуть;

- отсутствие ветра [Суспицына 2000].

В качестве специфической, национально-культурной структуры знаний о природе, составляющими которой «являются частные структуры: знания об осадках, движении воздушных масс, температуре и влажности атмосферы», рассматривает А. А. Камалова функционально-семантическое поле «Погода» [Камалова 1998: 152].

Исследуя микросистему обозначения погоды в славянских языках, Л. Р. Супрун-Белевич выделяет группы слов, называющих

- осадки (выпадающие из облаков и выделяющиеся из атмосферы),

- ветра,

- облака и туманы,

- радугу,

- температурную характеристику погоды,

- общие обозначения погоды [Супрун-Белевич 1987].

Таким образом, несмотря на различия в объеме представленных классификаций, к сфере «Погода» при узком понимании относятся только те слова, денотативный компонент которых идентифицируется семой «погодности», иными словами, содержание которых отражает только описательные характеристики погоды или метеоэлементов.

В основе второго подхода лежит широкий взгляд на структуру и границы сферы «Погода», в состав которой исследователи включают, помимо традиционной метеорологической лексики, слова, обозначающие времена года, дни календаря, науку и специалистов, занимающихся изучением погоды, небесные светила, влияющие на изменение погоды, и т. д. Например, О. С. Баранов в «Идеографическом словаре русского языка» структурирует идеографический класс «Погода» подклассами: «Погода», «Ясная погода», «Ненастье», «Теплая погода», «Холодная погода», «Отрицательная температура», «Время года», «Зима», «Метель», «Переходный сезон», «Климат», «Метеорология» [Баранов 1995: 230 - 231].

В «Тематическом словаре русского языка» под редакцией В. В. Морковкина в тематическую группу «Погода» входят погода, погодные условия, непогода, ненастье, ненастный, пасмурный, пасмурно, ясно, облачный, прояснение, проясниться, метеорология, метеорологический, метеоролог, синоптик и др. [Тематический… 2000: 511].

При анализе метеорологической субстантивной лексики в брянских говорах О. Б. Пойда выделяет в семантическом пространстве «Явления природы» следующие группы:

1. потоки воздуха; осадки (дождь, снег, дождь со снегом, снежная крупа, иней); перенесение снега ветром (метели); испарения; паводки;

2. снежный покров; ледяной покров: водоемов и наземный; осаждения: иней, роса; туман; температура воздуха; частицы атмосферного вещества;

3. погода [Пойда 1988].

М. М. Кондратенко, проводя ареально-типологическое сопоставление владимиро-поволжских и брянских говоров, описывает тематические группы, в которых представлены лексемы - понятия народной метеорологии: дни календаря; небесные светила; радуга; молния, гром, гроза; туча, облако; ветер, вьюга, метель; осадки разного вида [Кондратенко 1989].

Таким образом, сущность вышеизложенного сводится к следующему: идеографическая классификация является по своей сути гипотетической экспликацией того, каким образом в «свернутом» виде хранится в сознании вся лексическая семантика. Данный тезис подтверждается существованием различных взглядов на структуру и состав сферы «Неживая природа». В частности, лингвисты, занимающиеся изучением лексико-семантического объединения «Погода», по-разному очерчивают его границы: при узком понимании к данному объединению относятся только описательные характеристики погоды и метеоэлементов, при широком - астрономические названия, названия дней календаря, времен года, названия бездорожья, паводков и др. Целям нашего когнитивного исследования метафор, созданных на базе области-источника «Неживая природа», наиболее соответствует широкий подход к выделению рассматриваемой сферы.

1.2 Когнитивные основы исследования концептуальной области «Неживая природа»

Как бы ни были различны и своеобразны по своей структуре отдельные языковые модели организации области «Неживая природа», представленные нами в первом параграфе, в конечном итоге они отражают ту единую концептуальную картину мира, которая существует вне языка и складывается по мере познания человеком окружающей действительности.

В связи с тем, что в языковых формах находит свое выражение содержательная информация, полученная в ходе познавательной деятельности человека, категоризация человеческого опыта связана с когнитивной деятельностью человека. Проблемы соотношения концептуальных систем с языковыми, взаимодействия научной, обыденной и языковой картин мира, соотношения когнитивных или же концептуальных структур нашего сознания с объективирующими их единицами языка в осуществлении процессов познания и осмысления мира, в проведении процессов его концептуализации и категоризации, - все это те новые проблемы, которые входят в компетенцию нового научного направления - когнитивной лингвистики [Кубрякова 1999: 4 - 5].

Когнитивная лингвистика нацелена на моделирование картины мира; модель мира в каждой культуре строится из целого ряда универсальных концептов и констант культуры. Понятие концепта находится в стадии формирования и развития. «Термин концепт за прошедшее десятилетие получил огромное количество истолкований и подвергся различным способам анализа», - замечает Э. Лассан [Лассан 2004: 265]. В современной лингвистической науке можно обозначить два основных направления, в рамках которых происходит осмысление данного понятия, - когнитивное и концептуально-культурологическое.

Согласно когнитивному подходу, концепт - «термин, служащий объяснению единиц ментальных или психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знание и опыт человека; оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга (lingua mentalis), всей картины мира, отраженной в человеческой психике. Понятие концепта отвечает представлению о тех смыслах, которыми оперирует человек в процессах мышления и которые отражают содержание опыта и знания, содержание результатов всей человеческой деятельности и процессов познания мира в виде неких „квантов” знания» [Кубрякова и др. 1996: 90].

Началом собственно-культурологического направления можно считать теоретические положения, высказанные в 1928 году С. А. Аскольдовым (Алексеевым) в статье «Концепт и слово», в которой автор поднимает вопрос о природе концепта в связи с проблемой художественного слова. Концепт рассматривается здесь как «мысленное образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода» [Аскольдов 1997: 267]. В этом же ключе развивает проблему концепта Д. С. Лихачев, замечая, однако, что «концепты возникают в сознании человека не только как „намеки на возможные значения”, „алгебраическое их выражение”, но и как отклики на предшествующий языковой опыт человека в целом - поэтический, прозаический, научный, социальный, исторический и т. д.» [Лихачев 1993: 5]. Концепты, по Д. С. Лихачеву, не непосредственно возникают из значения слов, а являются результатом столкновения словарного значения слова с личным и народным опытом человека [Лихачев 1993: 4]. Становясь особого типа «посланиями», они не только подменяют собой значение слова, но - расширяют его, оставляя возможности для сотворчества, домысливания и для эмоциональной ауры слова [Лихачев 1993: 5].

Постепенно в современной науке складывается представление о концептах как о прежде всего ментальных сущностях, которые несут на себе отпечаток духовного облика человека определенной культуры (Ю. Д. Апресян, Н. Д. Арутюнова, А. П. Бабушкин, А. Вежбицка, В. А. Маслова, Ю. С. Степанов, В. Н. Телия, Р. М. Фрумкина, А. Д. Шмелев и др.). По определению Ю. С. Степанова, «концепт - это как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека… и посредством чего человек - рядовой, обычный человек, не „творец культурных ценностей” - сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на нее» [Степанов 2004: 43].

Одновременное функционирование в научной литературе понятий концепта и культурного концепта, по замечанию Ю. Д. Тильман, «неявно предполагает возможное разделение на культурные и „некультурные” концепты». «Среди концептов, образующих общую картину мира, - указывает исследователь, - есть концепты разной степени культурной нагруженности, включая культурно нерелевантные и особо культурно нагруженные, т. е. особенно разработанные в языке и культуре, семантически и семиотически нагруженные и, возможно даже, ставшие предметом культурной рефлексии» [Тильман 1999: 39]. Некоторые из таких культурно нагруженных концептов, существующих постоянно или, по крайней мере, очень долгое время, становятся константами культуры [Степанов 2004: 84].

Все существующие в русском сознании концепты В. А. Маслова предлагает разделить на 1) мир, 2) стихии и природа, 3) представления о человеке, 4) нравственные концепты, 5) социальные понятия и отношения, 6) эмоциональные концепты, 7) мир артефактов, 8) концептосфера научного знания, 9) концептосфера искусства [Маслова 2004: 70]. Так как концепты, представленные в группе «Стихии и природа», являют собой, по мнению исследователя, концепты культуры, то, следовательно, через посредство доминантных концептов области неживой природы, таких, например, как родная земля, огонь, вода, осенние сумерки (Ю. С. Степанов); простор, поле (А. Д. Шмелев); туманное утро, зимняя ночь (В. А. Маслова); небо (Е. Е. Пименова); гроза (О. С. Адонина) и др., можно выявить и объяснить специфические проявления этнического, русского менталитета.

Обратим внимание на некоторые образцы описания ключевых концептов области «Неживая природа». Например, В. А. Маслова в пособии «Когнитивная лингвистика», основываясь на трехслойной структуре концепта, предложенной Ю. С. Степановым (основной, актуальный признак; дополнительный или несколько дополнительных, «пассивных» признаков, являющихся уже неактуальными, «историческими»; внутренняя форма, обычно вовсе не осознаваемая, запечатленная во внешней, словесной форме) [Степанов 2004: 46], дает описание культурных концептов туманное утро и зимняя ночь. Концепт туманное утро имеет основной признак (утро, окутанное туманом), дополнительные признаки (утро как символ очищения, бодрости, загадочности природы, ее красоты) и внутреннюю форму (туманное утро как способ передачи пространственных и временных ощущений, как олицетворение внутреннего смятения человека, как связующее звено между тремя сферами жизни: землей, водой, воздухом). Проанализированный материал дал основание для построения концептуальной модели: 1) с помощью данного концепта может быть передано не только явление природы, но и состояние человеческой души; 2) этот концепт способен передать а) возрождающуюся жизнь, обновление и очищение; б) неопределенность, загадочность; в) прелюдию к откровенности; г) пробуждение, освобождение от старого; д) темное, тайное, непознанное [Маслова 2004: 95 - 119]. Концепт зимняя ночь, по наблюдениям исследователя, становится символом, с одной стороны, страха, смерти, опасности, загадочности природы, тайного, непознанного, а с другой - чего-то умиротворенного, ясного, светлого, чистого, радостного. Структура концепта выглядит следующим образом: основной признак (темная часть суток в холодное время года), дополнительные признаки (зимняя ночь как символ покоя и тревоги, смерти и сна, страха и радости) и внутренняя форма (зимняя ночь как способ передачи пространственных и временных ощущений, как олицетворение внутреннего смятения человека, как связующее звено между жизнью и смертью). В. А. Маслова отмечает, что, несмотря на сопряженность в русской культуре с данным концептом значительного количества негативных коннотаций (ср. ночь - божество мрака, а зима - беда, несчастье, опасность), он остается притягательным для поэтов в силу своей загадочности, содержащейся тайны [Маслова 2004: 119 - 144].

Диссертационное исследование Н. В. Гришиной «Концепт „вода” в языковой картине мира» является своего рода продолжением работы Г. Н. Скляревской, однако выполнено в аспекте новых, когнитивных и лингвокультурологических, изысканий [Гришина 2002]. Придерживаясь распространенной в лингвистике точки зрения, согласно которой фрагменты картины мира на синхронном уровне не всегда есть отражение современных представлений людей о мире, Н. В. Гришина обращается к диахроническому анализу, предполагающему не только исследование истоков формирования понятия, шире - концепта, но и анализ его динамики во времени в связи с развитием мышления, культуры и т. д. С этой целью проводится контрастивное описание номинативного и метафорического поля ВОДА в русском языке IX-XV вв., в древнерусском языке и в современном русском языке.

На основании проведенного анализа исследователь приходит к выводу о том, что «существенные изменения происходят в той части метафорического поля, которая именует проточную воду и движение воды в целом» [Гришина 2002: 171]. Зачатки таких изменений отмечались уже во второй половине XV - XVII вв., но «именно в современном русском языке, - указывает Н. В. Гришина, - отражен общий принцип осмысления устойчивости и развития чего-либо как непрерывного движения, причем чем интенсивнее движение, тем устойчивее во времени данное явление (жизнь бьет ключом, бурлит, кипит)» [Гришина 2002: 172]. Интересным для нас является также вывод о том, что наличие стабильной формы воспринимается как стабильность явления во времени, его качественная неизменяемость, тогда как текучесть вещества, наличие воды в составе ассоциируются с нестабильностью во времени, с внутренним непостоянством и т. д.. Наиболее регулярно в современном русском языке с помощью членов этого поля характеризуются отрицательно оцениваемые явления и качества внутренней и социальной жизни человека (текучесть кадров, жидковатый аргумент).

Представленные нами обзоры анализа некоторых концептов позволяют сделать вывод о том, что содержание концептов значительно объемнее, чем содержание одноименных языковых сущностей.

Блестящим образцом описания доминантных концептов области «Неживая природа» можно считать диссертационное исследование С. А. Курбатовой «Образы и представления мира природы в сознании русской языковой личности» [Курбатова 2000]. Наиболее важными и существенными для нас стали следующие выводы:

- чем значимее для носителей языка понятие мира природы, тем больше вероятность существования в языке наименований, уточняющих деление объектов на классы;

- ассоциативно-образный компонент значения слов, объединенных архилексемой ПРИРОДА, в наибольшей мере несет в себе черты древней мифологической картины мира. Слова лексико-семантической области, описывающей природу, эквиваленты на уровне денотативного значения и неполноэквивалентны по коннотациям и культурному фону;

- доминантами русской языковой личности в мире природы являются такие архетипы и культурные концепты, как родная земля, живой огонь и живая вода, архетипическое противопоставление неба и земли, русский лес, широкая река [Курбатова 2000].

Таким образом, когнитивная лингвистика нацелена на моделирование картины мира; модель мира в каждой культуре строится из целого ряда универсальных концептов, которые сводят разнообразие наблюдаемых и воображаемых явлений к чему-то единому, подводя их под одну рубрику. Несомненная связь идеографически организованных языковых выражений с концептуальной системой позволяет представить идеографическую организацию в качестве концептуальной модели, содержащей все знания и весь ценностный опыт, накопленный русской нацией. Анализ концептов и исследование концептуального устройства области «Неживая природа», а также исследование метафор, образованных на ее основе, позволит получить достоверную информацию об особенностях мировидения русского народа.

Основываясь на внеязыковом знании области-источника метафорической экспансии, учитывая опыт классификаций наших предшественников и опираясь на собранный практический материал, мы посчитали возможным создать следующую классификацию концептов области-источника «Неживая природа». Укажем, что целям нашего когнитивного описания соответствует широкий подход к выбору концептов источниковой области.

ЗЕМНОЙ ШАР

· ЗЕМЛЯ

1. Формы рельефа

Ландшафт (ландшафт, пейзаж)

Углубления (пропасть, овраг, обрыв, ров, яма)

Возвышенности (вершина, бугры, горы, пик, скала, утес, холмы)

Равнины (поле, равнина, пустыня)

Путь (дорога, переправа, перепутье, путь; светлый, прямой, окольный, гибельный, порочный, скользкий; горизонт, карта, компас)

2. Почва (почва, гумус, компост, говна, навоз; благодатная, питательная, унавоженная, плодородная, удобренная; вспахивать возделывать, взрыхливать, создавать; пахота, землепашцы)

3. Богатства недр

Общие наименования (недра, месторождение, полезные ископаемые, пустая порода; отлеживаться, отдыхать, копиться, зреть, вызреть)

Драгоценные металлы и камни (алмаз, жемчуг, золото, изумруд, кристалл, самородок, самоцвет)

Горные породы (глина, глиняный, гранит)

Камень (камень, булыжник)

Добыча полезных ископаемых (зондировать, прощупывать, копать, выдавать на-гора, пробуривать породу, глубокое бурение)

· ВОДА

1. Состояние воды

Круговорот воды в природе (круговорот, испариться, выпасть в виде осадков)

Жидкое состояние: вода (чистая, мутная, глубокая)

Твердое состояние: лед (айсберг, лед, ледяной, льдина; прорубь)

2. Водные пространства

Моря, океаны (море, океан; бушующий, штормующий)

Водный поток (река, поток, водопад, источник, ручей, ручеек, ключ, родник, Волга, Енисей; впадать, литься, течь по руслу, выйти из берегов, (не) иссякнуть, протекать, утекать, хлестать, хлынуть, бежать быстрее, обмелеть; обильный, бурный, мощный, могучий)

Болото (болото, трясина, зыбун, полужидкая консистенция, тина; болотные огни; затхлое, зловонное, гниющее, гнилостное; таить серьезную опасность, затянуть в болото, увязнуть, провалиться, барахтаться)

3. Характер движения воды

Волны (зыбь, всплески, круги на воде, приливы, отливы, волны, девятый вал, цунами, шторм; подняться, отхлынуть, вернуться, накатывать)

Подводные течения, водовороты (подводные течения, водоворот, пучина; затягивать, погрузиться)

4. Особенности движения по воде

Русло реки (русло; спокойное, нормальное)

Характер дна

Глубины (бездна, подводные ямы; погружаться, вытащить)

Подводные препятствия (рифы, подводные камни)

Аномальные явления (Бермудский треугольник)

Регулирование движения по воде (фарватер, кильватер, шлюзы, маршрутные карты, курс, регулирование, проводка судна, барометр, маяк; следовать, двигаться)

· СТИХИЙНЫЕ БЕДСТВИЯ

Землетрясения (землетрясение, подземные толчки, подземный гул, эпицентр, вздрагивать, тектонические сдвиги, разломы)

Извержения вулканов (вулкан, просыпающийся вулкан, мощный выплеск, лава, горячий пепел, огнедышащее жерло)

Лавина, обвал (лавина, снежная лавина, лавинообразный, обвал, ледовый обвал, обрушиться)

Пожар (пожар, разжечь, раздуть, задымиться, пламя, огонь, тлеть, гореть)

АТМОСФЕРА. КОСМОС

· АТМОСФЕРА

1. Газовая оболочка Земли (атмосфера, воздух, вакуум)

2. Климат и погода

Основные характеристики (климат, микроклимат, изменение климата; погода, хорошая, плохая погода, непогода; сезон; потепление, глобальное потепление, оттепель; мороз, заморозки, мерзлота, холод, точка замерзания; замораживать; благоприятный, хороший, нормальный, скверный, дурной, неблагоприятный)

Прогноз погоды (Гидрометцентр, Илья-пророк, предсказывать погоду, прогноз погоды, барометр, синоптик)

Средства защиты от непогоды (зонтик, громоотвод)

3. Метеоусловия

Ветер

Ветер как движение воздуха (ветер, ветрено, эфирный поток, сквозняк повеять, дуть, подуть)

Ветер в зависимости от его силы (штиль, безветрие, затишье; бриз, слабый, легкий, ветерок; шквал, буря, ураган, тайфун, смерч, вихрь)

Ветер в зависимости от его направления (норд-ост, зюйд-ост, изменить направление, роза ветров)

Ветер в зависимости от проявления тепла (холодный, свежий, суховей)

Ветер, сопровождающийся осадками (буран, пурга, метель)

Атмосферная влага

Осадки (осадки, дождь, осенний дождь, снег, капать, сыпаться, мочить)

Последствия осадков (лужа, грязь, слякоть)

Облачность (облако, туча, туман, пелена; сгущаться, таять)

Температура воздуха (температура, пойти вверх, повышение градуса; 9/11 по Фаренгейту; замерзать)

Электрические явления в атмосфере (гроза, грозовой, гром, первый гром, молния, вспышка, раскаты; грянуть, прогреметь, отгреметь)

Оптические явления в атмосфере (мираж, радуга, радужный, заря, рассвет, закат, забрезжить, таять, рассеиваться, растворяться)

4. Времена года (весна, лето, холодное лето, жаркое лето, август, осень, зима)

· КОСМОС

1. Ближний космос (Солнечная система)

Солнце (солнце, солнышко, солнечный круг, затмение солнца, светило)

Луна (луна, слияние лун, видимая часть луны, новолуние, полнолуние, лунная тень, серпик луны)

Планеты (планета, парад планет, орбита)

Небесная сфера (небо, небосклон)

2. Дальний космос

Образование Вселенной (Большой Взрыв, разбегаются галактики)

Звезды (звезда, полярная звезда, новая звезда, звезда первой величины, путеводная звезда, восходящая звезда, сверхновая звезда, звездочка, звездопад, закат звезды, свет угасающей звезды, свет умершей звезды, созвездие, Малая Медведица; гореть, светить, погаснуть, зажигаться)

Черные дыры (черная дыра, втягивать в свое движение, засасывать, поглощать, исчезать, проваливаться, пропадать)

Малые тела (астероид, метеор, сателлит, комета, хвост кометы; лететь, ворваться, крутиться, перемещаться)

3. Семантический и когнитивный подходы к изучению метафор с концептуальной областью-источником «Неживая природа»

Изучение метафоры имеет более чем двухтысячелетнюю историю: известно, что современные исследования основываются на идее метафорического переноса, идущей еще от Аристотеля, который утверждал, что метафора - это имя, перенесенное с рода на вид, или с вида на род, или с вида на вид. Однако, несмотря на накопленный значительный объем знаний о метафоре, интерес к ней в настоящее время не только не ослабевает, а наоборот, усиливается в связи с переходом изучения метафоры на качественно новый уровень, обусловленный актуализацией когнитивных исследований.

Метафора традиционно является объектом исследования не только в языкознании, но и в других областях: «Мы переживаем время тотального интереса к метафоре, - пишет Г. Н. Скляревская. - На феномене метафоры сосредоточили свое внимание философы, логики, психологи, психолингвисты, стилисты, литературоведы, семасиологи» [Скляревская 1993: 3]. В лингвистике теория метафоры связана с именами таких ученых, как А. А. Потебня, В. В. Виноградов, Г. О. Винокур, Д. Н. Шмелев, В. Г. Гак, Ю. Д. Апресян, В. Н. Телия, Н. Д. Арутюнова, Г. Н. Скляревская, А. Н. Баранов, а также с именами зарубежных лингвистов: М. Блэк, А. Ричардс, Э. Кассирер, Х. Ортега-и-Гассет, Дж. Лакофф, М. Джонсон и др. Достаточно полное представление о направлениях лингвистического изучения метафоры в зарубежной науке дает сборник «Теория метафоры», где представлены работы, отражающие самые разные точки зрения [Теория метафоры 1990]. Подробный анализ исследований по метафоре в русской научной литературе содержится в работе Г. Н. Скляревской «Языковая метафора в толковом словаре», где отмечается, что понимание сложного, а подчас противоречивого «положения метафоры... заставило исследовательскую мысль двигаться в разных направлениях, рассматривать разные грани этого многогранного явления, устремляться вширь, сопоставляя его с другими, иногда весьма отдаленными явлениями, и вглубь, расчленяя его структуру» [Скляревская 1988: 1]. В отечественной науке Г. Н. Скляревская условно выделила одиннадцать направлений изучения языковой метафоры: семасиологическое, ономасиологическое, гносеологическое, логическое, собственно лингвистическое, лингво-стилистическое, психолингвистическое, экспрессиологическое, лингво-литературоведческое, лексикологическое и лексикографическое [Скляревская 1993: 6 - 11].

За последнее десятилетие сформировалась самостоятельная научная область - метафорология, объектом исследования которой является метафорика, включающая в себя как результаты метафорогенной деятельности человека, так и все механизмы этой деятельности (нейрологический, синестетический, когнитивный, коммуникативный). О. Н. Лагута в монографии «Метафорология: теоретические аспекты», обобщая основные результаты метафорологических изысканий в рамках философских, логических, психологических (включая нейрологические и психотерапевтические) и лингвистических работ, приходит к выводу о том, что метафора и метафоризация в исследованиях разных направлений рассматриваются как особые объекты: 1. лингвопоэтические, находящиеся на стыке предметных интересов лингвистики, текстовой поэтики, риторики и стилистики; 2. ментальные сущности, концепты, обладающие особым механизмом образования; 3. нейролингвистические; 4. онтолингвистические; 5. герменевтические и интерпретационные; 6. лексикологические; 7. объекты идиолектных описаний; 8. лексикографические; 9. лингвокультурологические; 10. объекты коммуникативистики и теории речевых актов; 11. объекты прагматических исследований; 12. семиотические объекты; 13. объекты социолингвистического описания [Лагута 2003: 8 - 11].

Широта объектных и предметных границ метафорологии как новой научной области отражает неоднозначность решения проблемы метафоры в лингвистике. Вместе с тем, по мнению В. В. Петрова, все многообразие исследовательских подходов к изучению метафоры можно свести к двум различным направлениям - семантическому и когнитивному. «С позиций первого, механизм и результат переноса хорошо описываются посредством концепции значения. В рамках второго - основную роль играет „знание”», - пишет исследователь [Петров 1990: 135]. Позиция В. В. Петрова близка авторам «Краткого словаря когнитивных терминов»: «Думается, что в когнитивной лингвистике перспективным является то направление в семантике, которое защищает идеи о противопоставленности концептуального уровня семантическому (языковому)» [Кубрякова и др. 1996: 92]. Контрастивное сопоставление основных положений структурно-семантического и когнитивного подходов представлено в монографии А. П. Чудинова «Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991 - 2000)» [Чудинов 2001].

Поддерживая идею различия семантического, традиционного и когнитивного направлений в изучении метафоры, специально остановимся на тех работах, в фокусе внимания которых находятся метафоры с источниковой концептуальной областью «Неживая природа». Укажем, что исследованию и описанию подвергались отдельные, наиболее значимые для русского сознания метафорические концепты, такие, например, как вода [Гришина 2002, Скляревская 1993], ветер [Гачев 1988, Деревяненко 1977, Осколкова 2004], солнце и луна [Стафеева 2000]. Наряду с анализом отдельных метафор ученые предпринимают попытки представить описание целых групп взаимосвязанных природных метафор [Дорлигийн 1999, Курбатова 2000, Лагута 2003, Мистюк 1998, Чжин Ем Су 2001, Шитикова 2002 и др.]. Вместе с тем в научной литературе обращается внимание на недостаточность подобных исследований, особенно - проведенных в русле когнитивных изысканий: «В меньшей мере лингвисты изучают концепты, отражающие признаки конкретной, реальной действительности», - указывают З. Д. Попова, И. А. Стернин в «Очерках по когнитивной лингвистике» [Попова, Стернин 2003: 12].

Традиционные теории метафоры. Говоря об исследованиях, выполненных в традиционном русле, мы в первую очередь имеем в виду те из них, в которых проблемы метафоры и метафорообразования решаются в семантическом и в семантико-стилистическом аспектах (традиционно метафора рассматривалась как средство создания образности и способ украшения речи).

В. В. Петров в обзоре «Метафора: от семантических представлений к когнитивному анализу», обращаясь к исследованиям зарубежных лингвистов: М. Блэка, Дж. Серля, Д. Ротбарта, Е. Киттей, - определяет основные идеи семантического уровня представления метафор. В частности, существенными являются предложенные М. Блэком понятия «фильтрации» и, позже, «проекции» некоторых характеристик В на А [Блэк 1990]. Другой важной особенностью теории М. Блэка В. В. Петров считает упор на концепцию значения при описании модели метафорообразования. «В соответствии со строго семантической точкой зрения образование метафоры обязательно предполагает изменение значения исходного выражения. Самый простой вариант - экстенсивное расширение значения слова или выражения до нового, метафорического значения, - указывает В. В. Петров. - При этом одно и то же выражение может иметь два вида значения - буквальное и так называемое метафорическое, появляющееся в конкретных актах употребления» [Петров 1990: 136].

Объяснение механизма образования метафор может основываться также, по замечанию В. В. Петрова, на теории семантического поля. Истоки названной теории восходят к Ф. де Соссюру, утверждавшему, что значение слова в языке зависит от его смысловых отношений с другими словами. В рамках данного подхода метафорический перенос стал рассматриваться как перенос от одного структурированного и взаимосвязанного в единое целое семантического поля к другому полю, что в конечном счете приводит к переорганизации семантического поля с соответствующим изменением значения [Петров 1990: 137].

В отечественной лингвистике семантический подход к процессу метафоризации представлен направлением, которое изучает, с одной стороны, семную структуру языковой и речевой метафоры, с другой стороны, семантические поля, к которым эта метафора относится во вторичном значении [Арутюнова 1978, 1979, 1980; Гак 1999; Никитин 1979; Новиков 1982; Скляревская 1993; Стернин 1985; Черкасова 1968; Шмелев 1973 и др.].

Важно отметить, что для семантического направления характерно разграничение метафоры и близких или смежных языковых явлений: метонимии, синекдохи, сравнительного оборота и т. д. Так, в 60-ых годах Е. Т. Черкасова, внесшая существенный вклад в разработку теории метафоры, стремилась уточнить конкретное содержание понятия, обозначаемого словом метафора; отграничивая процессы и явления, в отношении которых терминологически оправданным с лингвистической точки зрения является применение слова перенос. Это образование новых слов и использование старых для обозначения предметов и явлений, не имеющих еще своего имени (первоначальная номинация в широком смысле слова, включающая и терминообразование, и явления так называемой «функциональной номинации»), а также использование старых слов для условного переименования предметов и явлений, уже имеющих свое имя (символы, арготизмы и т. д.). В перечисленных случаях название одного предмета переносится (используется) для наречения имени другому предмету. В этом смысле применение понятия, означаемого словом перенос, в отношении метафоры лишено внутреннего основания, потому что метафоризация - это «глубокое внутреннее семантическое преобразование слова, семантическая эволюция его значения» [Черкасова 1968: 29].

Также Е. Т. Черкасова отчетливо отграничивает метафору от других видов тропов, особенно критикуя основанное на античных риториках определение метафоры как «сокращенного сравнения». Исследователь говорит о том, что понятия сравнение и метафора близки, но не тождественны: сравнение как процесс ассоциаций по сходству - категория психологическая, а метафора - явление собственно семантическое, характеризующееся семантической двуплановостью, которая возникает на базе взаимодействия только лексических значений слова; сравнение в метафоре выражается нерасчлененно, собственно семантическими средствами [Черкасова 1962: 34 - 35].

Согласно исследованиям, проведенным В. Г. Гаком, структура значения слова включает три типа сем: «архисемы (родового значения), дифференцирующие семы (видового значения) и потенциальные семы, отражающие побочные и возможные характеристики денотата» [Гак 1971: 96]. При изменении значения слова, при образовании его переносного значения изменяется семантическая структура слова, причем характер изменений в семантической структуре слова зависит прежде всего от типа переноса (метонимический, метафорический, функциональный).

Г. С. Хромых, опираясь на концепцию В. Г. Гака, предпринимает попытку представить модель метонимического переноса на материале пространственной лексики русского и английского языков. Рассмотрев русские и английские существительные из лексико-семантических групп «Дороги», «Водоемы», «Рельеф», исследователь выделяет следующий метонимический перенос: место > состояние, ситуация. Например, Puddle - лужа 1) «небольшое углубление со скопившейся дождевой или подпочвенной водой» - Ld (e), 2) перен. значение «неловкое, неприятное состояние» - Ye (Lwd), где L - архисема «место», Y - архисема «состояние», потенциальные семы: e - отрицательная оценка, w - вода, d - размер, конфигурация. На основании проведенного анализа Г. С. Хромых пришла к выводу о том, что «часть денотативной семемы входит в коннотативную семему в качестве семы, потенциальная сема переходит в коннотативную семему в качестве дифференцирующей семы или архисемы» [Хромых 1977: 84 - 86].

Г. Н. Скляревской был предложен опыт компонентного анализа метафорического значения слова [Скляревская 1993]. Понимая лексическое значение как структуру, состоящую из денотативного содержания, включающего ядро и периферию, и коннотативного окружения, исследователь отмечает, что в процессе метафоризации может актуализироваться любая коннотативная (потенциальная) сема, как бы далеко она ни отстояла от денотативного ядра.

Развивая идею системности языковой метафоры на основе анализа семантического поля с архилексемой ВОДА, Г. Н. Скляревская приходит к выводу о том, что поле обладает сдвоенной структурой: первичное поле (исходное, номинативное) отражает естественные, реальные связи между объектами действительности. Каждый член исходного поля может подвергаться метафоризации, образуя метафорический пучок. Совокупность метафорических пучков образует вторичное, метафорическое, поле, отражающее метафорические связи. При этом «метафорическое поле обнаруживает семантическую зависимость от границ номинативного поля, и его границы не могут быть определены вне зависимости от границ номинативного поля» [Скляревская 1993: 115]. Такой подход предполагает в первую очередь исследование системы метафорических значений с точки зрения их семантической производности от номинативных, а также анализ синонимических, антонимических, словообразовательных связей внутри метафорического пространства.

Например, внешний аспект системы метафорического поля ВОДА, выделенного Г. Н. Скляревской, проявляется в существовании следующих тематических групп:

1. «Водоемы и их части»;

2. «Формы существования воды, определяемые характером и способом ее движения»;

3. «Характер и особенности движения воды»;

4. «Свойства воды»;

5. «Характерные действия, связанные с водой, производимые в воде»;

6. «Характерные состояния воды, действия, связанные с ними»;

7. «Свойства, обусловленные наличием / отсутствием, количеством, воздействием воды».

Как показал исследуемый Г. Н. Скляревской материал, «круг связей при метафоризации расширяется отнюдь не произвольно, но всегда детерминирован… набором и сочетанием сем в семантической структуре исходного значения» [Скляревская 1993: 136].

В центре внимания лингвистов находились языковые характеристики метафор: семантические (взаимодействие прямого и переносного значений в метафоризируемом слове, общие семы), лексические (сочетаемость метафор с другими словами), морфологические (особенности процесса метафоризации в зависимости от принадлежности слова к определенной части речи), синтаксические (типы сочетаний, в которых реализуется метафорическое значение слова). Например, в этом ключе выполнены работы Н. Д. Бессарабовой [Бессарабова 1979, 1987] и Т. Л. Мистюк [Мистюк 1998].

Н. Д. Бессарабова анализирует метафорические сочетания в общественно-публицистическом стиле русского литературного языка 70-ых годов ХХ в. Примеры, иллюстрирующие теоретические положения исследования, представляют для нас особый интерес, так как они отражают политическую жизнь времен «холодной войны». На наш взгляд, в этих примерах прослеживается яркая оппозиция по признаку «свой - чужой». Для характеристики «своих», сторонников социалистической идеологии, употребляются метафоры с позитивным потенциалом, такие, как африканский прибой (о росте национально-освободительного движения в Африке), истоки революционной борьбы и др. Для характеристики «чужих» используется ряд негативно окрашенных метафорических сочетаний: трясина идеологической диверсии, процесс «высыхания» Западного Берлина, прорва Пентагона и др. На основании анализа данных примеров мы можем судить не только о тенденциях развития и изменения метафорической системы языка, но и - главное - об эволюции общественно-политического мышления

Т.Л. Мистюк, рассматривая закономерности формирования и функционирования метафорической лексики 90-ых годов ХХ в., в качестве источников метафоризации выделяет лексико-семантические поля «Человек», «Животный мир», «Растительный мир», «Явления природы», «Предметный мир», «Абстрактные категории». Поле «Явления природы» включает в свой состав следующие группы:

1. «Наименования явлений, связанных с водой и водным пространством» (залив, шторм);

2. «Наименования явлений природы, имеющих стихийный характер» (вулкан, землетрясение);

3. «Наименования явлений природы, находящихся в газообразном состоянии» (дым, пар);

4. «Наименования углублений, неровностей на поверхности земли, почвы» (воронка, ухаб, эрозия).

Исследование Т. Л. Мистюк выполнено в семасиологическом русле: установив прямое и переносное значения слова, автор определяет общую для них сему. Например: ЭРОЗИЯ. 1. «Процесс разрушения почвы, земной коры, производимый водой, льдом или ветром». 2. перен. «Разрушение чего-либо». Процесс эрозии центральной власти остановлен (МН. - 23.01.94).

ОС: «постепенное разрушение чего-либо».

По мнению Т. Л. Мистюк, все метафоры, входящие в состав лексико-семантического поля «Явления природы», имеют негативный потенциал. «Подобные метафоры именуют разрушительные процессы или явления, наблюдаемые в сферах экономики и политики. Реализуются они чаще всего в оппозиционной прессе, выражая негативную оценку соответствующих процессов», - заключает Т. Л. Мистюк [Мистюк 1998: 74 - 76].

Таким образом, при семантическом подходе в первую очередь рассматриваются семная структура метафоры, семантические процессы, формирующие метафорические значения, соотношение сем в исходном и метафорическом значениях, а также семантические поля, к которым эта метафора относится во вторичном значении.

Семантико-стилистический подход к анализу метафоры - это акцентирование выразительности метафоры, ее роли в создании авторского стиля и т. д. Поскольку образы природы всегда осознавались как объекты эстетического отношения, как средство раскрытия содержания и как наиболее прямое и непосредственное воплощение идеала, постольку исследователи с особым вниманием разрабатывали содержание и принципы филологического изучения пейзажа [Гринфельд-Зингурс 1989, Иванова 1994, Козыро 1988, Санченко 1989, Эпштейн 1990]. «Характерологическая функция пейзажа напрямую связана с его способностью содержать в себе историко-культурную коннотацию, которая включает в себя ассоциации, связывающие образы природы с теми или иными событиями истории, мифологией, традициями, образом жизни народа», - пишет Н. Д. Иванова [Иванова 1994: 76].

В лингвостилистическом и лингволитературоведческом изучении состава пейзажа, архитектоники природных реалий особое место занимают исследования метафоры дороги и ветра («ветровой стихии», «музыки ветров»). Такое внимание может быть объяснено тем, что метафоры дороги и ветра, как никакие другие, способны отражать динамизм и событийность мира.

Известные фольклорные мотивы дороги как «выпавшей судьбы», жизненной доли находят свое продолжение в творчестве русских писателей. В частности, к исследованию характерных функций образа дороги у Н. В. Гоголя и Л. Н. Толстого обращается А. И. Карпенко. В результате проведенного анализа автор приходит к выводу о том, что Гоголю свойственно пафосно-романтическое восприятие дороги, передающее устремленность общества «на высокую жизнь»: дорога выступает как символ жизни, как мотив «заблуждения», мотив утраты и поиска прямого пути. В конечном счете, заключает автор, дорога у Гоголя не столько «дорога на Руси», сколько «дорога Руси». Несмотря на более реалистическое описание, образ дороги у Л. Н. Толстого столь же семантически многопланов в своем метафорическом развитии: дорога - это «путь чести или бесчестия», «странное заблуждение» людей, «предопределенность судьбы», «духовное прозрение». А главное, художественная мысль Толстого и Гоголя связывает метафорический образ дороги с представлениями о путях и судьбах целых эпох; у писателей возникает образ пробуждающейся в дороге «живой души», в ее «осветившейся» глубине открывается простор неистребимой, обращенной в будущее жизни [Карпенко 1980: 17 - 23]. Таким образом, возникает концепция народа, его национального характера, концепция исторического пути развития России, связанная, прежде всего, с метафорическим образом дороги, устремленной в будущее.

Не меньший интерес для нас представляют исследования, посвященные анализу метафоры ветра, функционирующей в поэтическом языке. Так, в публикации Т. А. Деревяненко, посвященной выявлению особенностей метафорической семантики слова ветер в произведениях В. А. Луговского, определены следующие закономерности.

1. Ветер уподобляется духу времени, пафосу эпохи: Клеш по ветру и свист по холоду / Над землей, пополам расколотой; горький ветер мира.

2. Слово ветер используется для обозначения социальных движений, порывов, напряжений: ветер, обутый в солдатские гетры, - это поэтическое обозначение «заблудившейся» народной массы, участвовавшей в гражданской войне на стороне контрреволюции; в поэме «Баку! Баку!» норд-ост является символом чужой, враждебной силы (выделено нами - Н. Ч.).

В результате анализа Т. А. Деревяненко приходит к выводу о том, что метафора ветра, будучи характерной романтической деталью стиля В. Луговского, вводит читателя в контекст определенной эпохи: послереволюционного времени, отмеченного «разгулом человеческих страстей», и предвоенного времени, «тревожного ожидания военных походов, лишений и бед» [Деревяненко 1977: 49 - 53].

Одним из самых ярких описаний метафоры ветра стало диссертационное исследование Н. В. Осколковой «Особенности структуры эстетического поля денотативного класса ВЕТЕР», выявляющее особенности эстетического (образного) познания ветра в русском поэтическом языке [Осколкова 2004]. Опустив теоретические изыскания работы, предложившей понятие эстетического поля денотативного класса (совокупность единиц, фиксирующих результаты образного познания мира на определенном этапе развития поэтического языка) в качестве модели эстетического освоения фрагмента мира, остановимся на особенностях метафорических образов ветра в русской поэзии.

Укажем, что Н. В. Осколкова рассматривает метафоры и сравнения совместно, придерживаясь взгляда на метафору как на эллиптическое (сжатое) сравнение. Согласно ее исследованию, в поэзии ветер сравнивается: 1) с животными (ветр как дикий зверь, ветра буйный конь); 2) с человеком (ветер - пастух божьих очей (об облаках), сырой погонщик); 3) с орудиями (ветров бесноватая плеть, бритва ветра, на ветра скрещенных саблях).

По замечанию исследователя, в поэзии XVIII - XIX вв. преобладают тропы, включающие те единицы денотативного класса, которые обозначают ветер значительной силы (вихрь, буря). В XVIII в. с ними сравниваются социальные катаклизмы (война, мятеж), а в XIX в. - личные переживания. Это приводит к возникновению таких устойчивых образов, как военные бури, житейские (земные) бури, вихрь страстей. К числу формульных относятся сравнения коня (либо героя на коне) с вихрем. Для лирики XIX в. характерно сопоставление танца (преимущественно вальса) с единицами денотативного класса ветер: вихрь танца, буря вальса, вихорь вальса и т. д.

Устойчивыми в поэзии XX в., согласно исследованию, являются сравнения с метелью, вьюгой, пургой. Так, поэтическая формула метель на сердце, сопоставляющая эмоции, чувства человека с метелью, реализуется в следующих образах: утихают сердечные вьюги (Соловьев); У меня на сердце без тебя метель; (Есенин); сердце, смятое метелью (Блок); Подошли метели / К сердцу моему. / Подошли метели, / Сердце замели (Межиров).

Рассмотрев поэтические тексты различных периодов развития поэтического языка, Н. В. Осколкова выявила значительные изменения в образной интерпретации объекта «ветер». Тем не менее, исследователь считает возможным говорить о целостном образе ветра в русской поэзии, созданном общими направлениями концептуализации, а также преемственностью периодов развития поэтического языка.

Таким образом, при семантико-стилистическом подходе метафора понимается как образное средство, как один из способов придания выразительности речи, художественный прием, троп, образованный на основе сходства.

Основные положения семантического направления в изучении метафоры сводятся к следующему:

- вторичность номинации;

- семантическая двуплановость метафоры;

- наличие общих смысловых компонентов в основном и переносном значениях;

- метафорический (необычный) контекст;

- наличие особых семантических классов слов, способных развивать образные значения;

- содержание оценочного компонента в семантике метафоры;

- сохранение образного элемента, при этом под образностью понимается способность языкового знака выразить неязыковое содержание посредством целостного наглядного представления образа.

Когнитивные исследования. Традиционное отношение к метафоре было возможным до тех пор, пока «дискурс понимался как связанная последовательность предложений или речевых актов». Изменение подходов к дискурсу как «сложному коммуникативному явлению, включающему кроме текста экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресата), необходимые для понимания текста» [Караулов, Петров 1989: 8], перевернуло и взгляды на метафору. Владение экстралингвистическими «факторами» становится необходимым условием для понимания метафорического высказывания, поэтому адресат должен актуализировать систему общепринятых ассоциаций, соединить возможные суждения «с имеющимся представлением о главном субъекте, образуя пусть даже необычное сочетание смыслов» [Блэк 1990: 164].

Основное отличие когнитивной семантики от традиционной заключается в том, что в рамках когнитивного подхода лингвисты стремятся объяснить языковые явления с помощью обращения к другим когнитивным системам: «метод когнитивной науки заключается, прежде всего, в попытке совместить данные разных наук, гармонизировать эти данные и найти смысл семантической непрерывности», - пишет В. А. Маслова в учебном пособии «Когнитивная лингвистика» [Маслова 2004: 44].

В роли фундаментальной когнитивной операции, участвующей в организации, обобщении человеческого опыта и восприятия мира, постулируется метафора. «Метафора пронизывает всю нашу повседневную жизнь и проявляется не только в языке, но и в мышлении и действии. Наша обыденная понятийная система, в рамках которой мы мыслим и действуем, метафорична по самой своей сути… Наши понятия упорядочивают воспринимаемую реальность, способы нашего поведения в мире и наши контакты с людьми. Наша понятийная система играет, таким образом, центральную роль в определении повседневной реальности. И если мы правы в своем предположении, что наша понятийная система носит преимущественно метафорический характер, тогда наше мышление, повседневный опыт и поведение в значительной степени обусловлены метафорой», - писали Дж. Лакофф и М. Джонсон, авторы отдельного направления когнитивной лингвистики - теории концептуальной метафоры [Лакофф, Джонсон 1990: 387].

В основе данной теории лежит идея о том, что метафора - это не просто языковой феномен, но и повседневная концептуальная реальность, когда мы думаем об одной сфере в терминах другой [Лакофф, Джонсон 1990]. А. Ченки перечисляет наиболее важные черты концептуальных метафор.

1. Метафоры представляют собой мост от знакомого к незнакомому, от очевидного к менее очевидному. По сравнению с областью-мишенью, область-источник обычно:

- интуитивно понятнее,

- конкретнее,

- известна скорее всего через непосредственный физический опыт,

- известна более детально,

- легче передается одним человеком другому.

2. Области, связанные метафорой, ассиметричны, неравны. Метафора «Любовь - это путешествие» распространена в ряде культур, а «Путешествие - это любовь» не встречается, поскольку физические события не понимаются через абстрактные.

3. Метафоры содержат парадокс, утверждая, что А = Х и при этом Х ? А. Они сосредоточивают внимание на избранных аспектах сравнения. Например, метафора «Время - деньги», характерная для американской культуры, сосредоточивается на функции денег, а не на размере купюры или материале.

4. Метафоры функционируют на разных уровнях конкретности, некоторые на высшем, более общем уровне, а другие на более конкретном. Метафоры высокого уровня пользуются большей универсальностью, проявляются в разных языках и культурах, а метафоры боле низкого уровня, скорее, культурно специфические [Ченки 2002: 352 - 354].

Теория концептуальной метафоры, возникшая в США, нашла свое продолжение в России: на когнитивную природу процесса метафоризации обращают внимание многие исследователи (А. Н. Баранов, Ю. Н. Караулов, Е. С. Кубрякова, Е. В. Рахилина, Т. Г. Скребцова, А. П. Чудинов и др.). В «Кратком словаре когнитивных терминов» метафора определяется Е. С. Кубряковой как основная ментальная операция, как «когнитивный процесс, который выражает и формирует новые понятия и без которого невозможно получение нового знания» [Кубрякова и др. 1996: 55]. А. Н. Баранов пишет: «С когнитивной точки зрения процесс метафоризации - это специфические операции над знаниями, часто приводящие к изменению онтологического статуса знания (неизвестное становится известным, а известное - совершенно новым и т. п.). Фактически происходит „наведение” новой категоризации на действительность или ее отдельные фрагменты» [Баранов 1991: 185].

...