Контроль и надзор за оперативно-розыскной деятельностью

Регулятивная функция. Регулятивная функция проявляется в том, что институт крайней необходимости является инструментом социальной регламентации жизни общества. Он содержит указание о том, как поступать лицу при столкновении с опасностью, определяет правила разрешения споров относительно обоснованности защиты охраняемых законом интересов. С учетом положений института крайней необходимости нередко осуществляются и организационные мероприятия. Так, врач должен оказать первоначальную медицинскую помощь больному, находящемуся в более тяжелом состоянии. Следователь, в случае необходимости, обязан выехать на место преступления, отложив иные, менее важные мероприятия. На положениях, формулируемых институтом крайней необходимости, основывается деятельность, связанная с реквизицией имущества.

Корреспондирующая функция. Институт крайней необходимости является межотраслевым институтом. Его можно обнаружить как в уголовном, так и в гражданском законодательстве. Об институте крайней необходимости говорится и в Кодексе об административных правонарушениях. Частные случаи крайней необходимости описаны в ряде законодательных, подзаконных актов, регламентирующих деятельность оперативных, спасательных служб, войсковых подразделений, органов внутренних дел.

В свете изложенного можно сказать, что посредством института крайней необходимости происходит корреспонденция норм уголовного, гражданского, административно-правового законодательства, межотраслевых законодательных актов.

Определяя сущность корреспондирующей функции, следует иметь в виду, что в специальной литературе такие обстоятельства, исключающие преступность деяния, как физическое или психическое принуждение, обоснованный риск, исполнение приказа или распоряжения зачастую рассматриваются в качестве частных случаев крайней необходимости. В связи с этим представляется, что правоприменительная практика, связанная с реализацией перечисленных институтов, должна осуществляться с учетом содержания нормы о крайней необходимости.

Понятие необходимости, имеющееся в названии рассматриваемого института, предполагает, прежде всего, что совершаемые действия имеют социальную выгоду, поэтому ссылка на крайнюю необходимость теряет юридическую силу в случаях, когда хозяин описываемого по судебному решению имущества подменивает его чужим имуществом или солдат покидает поле боя, или, когда лицо совершает побег из-под стражи.

Особое внимание следует уделить названию рассматриваемого института. Понятие крайности означает, что в состоянии крайней необходимости у лица отсутствует альтернатива в выборе средств для устранения опасности, угрожающей правоохраняемому интересу. В его распоряжении находится всего одно, последнее, крайнее средство устранения опасности, заключающееся в причинении вреда менее важному, менее значимому правоохраняемому объекту. В случае, если обнаружится, что лицо при устранении грозящей опасности имело возможность воспользоваться другим средством, не связанным с нарушением закона, то такие случаи должны рассматриваться как превышение пределов крайней необходимости.

Для правильного понимания социального назначения института крайней необходимости следует отметить, что акты крайней необходимости часто встречаются в повседневной жизни людей. Например, когда лицо не выходит на работу из-за того, что оказывало помощь неожиданно заболевшему ребенку. Приведенный в качестве примера случай не является объектом уголовно-правового исследования вследствие того, что причиняемый вред (прогул работы) не несет в себе общественной опасности и не является преступлением.

Юридическая природа рассматриваемого института тесно взаимосвязана с материальным признаком преступления. В действиях лица, спасающего один объект за счет причинения вреда другому (менее значимому), содержатся формальные признаки состава преступления, однако материальный признак преступления - общественная опасность, отсутствует. Действия лица в таких ситуациях несут в себе социальную выгоду, в связи с чем не могут признаваться преступными [ Абдигалымова А.С. Правовая природа освобождения от уголовной ответственности // Казахстанский журнал международного права. №2. 2004. - с.107-115, c.107-115].

Крайняя необходимость тесным образом связана с институтом уголовной ответственности. В сущности, практика применения законодательства о крайней необходимости сводится к решению вопроса о возможности или невозможности привлечения к уголовной ответственности.

Существует и иной аспект взаимосвязи крайней необходимости с категорией уголовной ответственности. Обратимся к содержанию статей 65 и 67 УК РК, предусматривающих освобождение от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием и в связи с примирением с потерпевшим. Наличие в уголовном законодательстве данных статей объясняется тем, что существует два сталкивающихся направления уголовной политики государства. С одной стороны, для лица, совершившего преступление (даже и небольшой тяжести), существует предписанная законом общая обязанность подвергнуться судебному осуждению и претерпеть меры государственного принуждения, а с другой стороны, государство, в лице правоохранительных органов, обязано выявлять лиц, совершивших преступления, стимулировать их к возмещению ущерба, причиненного преступлением, содействовать формированию высоких нравственных качеств у граждан. Устанавливая освобождение от уголовной ответственности по вышеизложенным основаниям, законодатель считает, что целесообразно жертвовать одним направлением уголовной политики с целью обеспечения другой, более важной сферы государственной деятельности.

Продолжая цепь начатых рассуждений, рассмотрим содержание ч.2 ст.65 УК РК, предусматривающей освобождение от уголовной ответственности в специально предусмотренных законом случаях. Часть 2 ст.65 УК отсылает правоприменителя к примечаниям к статьям 125, 233, 234, 236, 251, 252, 259, 297, 312, 326, 337-1, 352, 358 Особенной части УК РК. Можно предположить, что подобные положения уголовного закона рассчитаны на состояние крайней необходимости, встречающееся в практике применения перечисленных уголовно-правовых норм. Так, в примечании к статье 233 УК РК содержится указание о том, что лицо, участвовавшее в подготовке акта терроризма, освобождается от уголовной ответственности, если оно своевременным предупреждением органов власти или иным способом способствовало предотвращению осуществления акта терроризма. Из данного положения закона следует сделать вывод, что деятельность по предотвращению террористического акта является более значимой акцией, чем деятельность по привлечению к уголовной ответственности лица, виновного в совершении данного преступления.

Таким образом, можно сказать, что сформулированные в Особенной части УК обстоятельства, исключающие преступность деяния, содержат в себе определенные элементы крайней необходимости. Уголовный кодекс, в данном случае, фиксирует случаи компромисса борьбы с преступностью. Вопреки положению ст.3 УК РК, устанавливающей, что единственным основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного Кодексом, правомочное лицо отказывает в возбуждении уголовного дела, поскольку это способствует формированию положительных мотивов поведения у лиц, морально готовых к совершению аналогичных преступных деяний.

Можно констатировать, что вышеизложенные положения уголовного закона построены с учетом принципа целесообразности и рациональной обоснованности, так как при конкуренции двух общественно значимых интересов следует жертвовать одним для спасения другого, более важного.

Социальная природа института крайней необходимости так же тесно взаимосвязана с учением об общих началах назначения наказания. Теории уголовного права известны такие принципы назначения наказания как: пропорциональность между тяжестью совершенного преступления и тяжестью назначаемого наказания; более тяжкое наказание может назначаться в том случае, если менее тяжкое не способно достигнуть целей наказания; смертная казнь является исключительной мерой наказания. На основании изложенных принципов можно сделать вывод, что всегда существует необходимая и допустимая степень карательного воздействия, для выявления которой необходимо сопоставить значимость сталкивающихся интересов и выбрать наиболее важный из них.

Н.И. Коржанский обоснованно считает, что при создании системы правовых запретов законодатель обязан применять правило: «Использовать наименее репрессивные средства, то есть применение более репрессивных может быть оправдано только общественной крайней необходимостью» [ Коржанский Н.И. Очерки теории уголовного права.- Волгоград, 1992. С.6, c.6].

Внешне деяние, продиктованное крайней необходимостью, выглядит как преступление. Однако оно выполняет общественно полезную функцию и является правомерным. То обстоятельство, что при крайней необходимости одни правоохраняемые интересы ограждаются от опасности путем причинения вреда другим, также правоохраняемым интересам, не меняет позитивного в целом социального содержания этого акта. Субъект при крайней необходимости вынужден причинить вред для предотвращения большего вреда, который в данной обстановке нельзя было предотвратить другими средствами. При этом он преследует общественную пользу, добивается получения блага, общего положительного результата [ Портнов И.П. Крайняя необходимость в свете нового уголовного законодательства//Журнал российского права. 1998. № 4-5. С. 99-105., c.99-105].

Вместе с тем высказываются и другие суждения в отношении акта крайней необходимости. Так, А.Н Трайнин сомневался в признании крайней необходимости действием общественно полезным. Он писал, что, поскольку состояние крайней необходимости имеет место при столкновении двух правомерных интересов, «нет оснований признавать, что крайняя необходимость, так же как и необходимая оборона, устраняет общественную опасность совершенных в этом состоянии действий. С другой стороны, не может вызвать сомнений, что состояние крайней необходимости исключает уголовную ответственность. Отсюда необходимо сделать вывод, что состояние крайней необходимости исключает противоправность совершенных в этом состоянии действий» [ Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957. С. 325., c.325]. И хотя А.Н. Трайнин прямо не указывал, что состояние крайней необходимости в таких случаях лишается полезности, тем не менее из его рассуждения, как заметил И.А. Андреев, «напрашивается вывод, что правомерное действие признается общественно опасным» [ Андреев И. Рецензия на кн : Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. (М., 1957) // Сов. государство и право. 1959. № 3. С. 158., c.158].

Подобный вывод сформулировал затем В.И. Ткаченко, который считает, что причинение при крайней необходимости физического вреда третьим лицам вряд ли может считаться полезным, поскольку действия, запрещенные законом, в т. ч. и гражданско-правовые нарушения, являются общественно опасными [ Ткаченко В.И. Теоретические основы необходимой обороны и квалификация преступлений, совершенных при превышении ее пределов: Автореф. дис. .. д-ра юрид. наук. М., 1983. С. 23., c.23].

По нашему мнению, крайняя необходимость - это правомерное, социально полезное действие, направленное на защиту своих или интересов третьих лиц от грозящей опасности путем вынужденного причинения менее значительного, чем предотвращаемый, вреда другим правоохраняемым интересам. Вынужденный характер действия, связанного с причинением вреда, при крайней необходимости объясняется наличием опасности, угрожающей соответствующим правоохраняемым интересам, и тем, что эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена другими средствами, без причинения вреда.

Следует отметить, что при необходимой обороне вред причиняется лицу, совершающему общественно опасное посягательство, которое в связи с этим само ставит свои интересы в определенной мере вне закона. При крайней необходимости вред причиняется интересам третьих лиц, т.е. гражданам, обществу, государству, не причастным к возникновению опасности. В этой связи в законе определены более строгие условия, соблюдение которых обязательно для признания действий, совершенных в состоянии крайней необходимости, правомерными.

На основании вышеизложенного, можно сделать вывод, что крайняя необходимость имеет достаточно многоликую юридическую природу. Соответственно, крайняя необходимость может трактоваться и как право на совершение запрещенного нормами права деяния, и как нарушение одного правоохраняемого интереса с целью осуществления другого, более значимого, и как средство предотвращения опасности, грозящей правоохраняемому интересу, и как право причинения вреда охраняемым законом интересам и т.д.

Анализ различных точек зрения, сложившихся по рассматриваемой проблеме, позволил нам прийти к выводу, что крайняя необходимость - это стечение обстоятельств, при котором у лица, сталкивающегося с опасностью, угрожающей его законным интересам, а также интересам общества, государства или других лиц, в силу необходимости ее устранения, возникает право на причинение необходимого и вынужденного вреда правоохраняемым интересам, при условии, что грозящая опасность при этих обстоятельствах не могла быть устранена другими средствами и причиняемый вред менее значителен, по сравнению с предотвращенным.

1.2 Развитие института крайней необходимости в уголовном праве

«Изучение прошлого, - как отмечал Б. М. Кедров, - может и должно служить средством для того, чтобы понять настоящее и предвидеть будущее и на основе этого осмыслить развитие науки как целенаправленный исторический процесс. В этом и состоит на мой взгляд одна из основных, если не главных задач истории науки» [ Кедров Б.М. История науки и принципы ее исследования // Вопросы философии. 1971. N 9. С. 78., c.78].

Институт крайней необходимости является одним из древнейших институтов права, позволяющий регулировать вопросы, возникающие при столкновении в экстремальных ситуациях законных прав и интересов.

Так, например, изначально правомерность причинения вреда для спасения жизни основывалось на инстинкте самосохранения. Еще Аристотель отмечал, что «ни один человек произвольно не выбросит своего имущества (когда корабль терпит бедствие), но всякий благоразумный человек сделает это ради собственного спасения и спасения остальных» [ Аристотель. Этика. СПб., 1908. С.38. , c.38].

Постановления о допустимости причинения вреда с целью защиты более ценного блага были известны уже римскому праву. Римское право предусматривало и регулировало случаи крайней необходимости. При этом, значимость чужого интереса не влияла на определение границы осуществления права. Состояние крайней необходимости могло приводить иногда к нанесению кем-либо повреждений чужому имуществу. Потерпевший не получал в этом случае иска на возмещение.

Так, известный древнеримский юрист Лабеон отмечал, что не следует предоставлять никакого иска, если гонимый бурей корабль наскочил на канаты якорей другого и матросы обрубили канаты, поскольку нельзя было выбраться никаким другим образом, как обрубить канаты [ Римское частное право. Учебник/ Под ред. проф. Новицкого И. Б. М.. 1997. С. 50., c.50].

В эдиктах Ульпиана имеются указания следующего характера: «при коллизии двух неравноценных благ устраняется всякий иск», «не подвергается никакой ответственности тот, кто выбросил в море чужой товар, для спасения своего». Древнеримское право допускало, так же, разрушение дома в случае пожара с дальнейшим предъявлением иска к виновному, самовольное изъятие чужой вещи во время угрожающей ей опасности [4, c.33].

В целом состояние крайней необходимости в рамках римского гражданского права рассматривалось применительно к отдельным случаям, без выработки общего понятия крайней необходимости. Принципы крайней необходимости применялись к вопросам о принудительных сделках, невозможности исполнения обязательств и т.п.

Так, Н. Н. Розин объяснял это тем, что «уголовное право требует по своему содержанию не только близость к практическим нуждам, к чему римская юриспруденция чувствовала наибольшую склонность, но и известного уровня социологических и психологических понятий, чего не давала наука римлян» [4, c.22].

О предмете крайней необходимости рассуждали и древнеримские юристы. Так, Цицерону принадлежит высказывание о том, что необходимость сламывает и ослабляет наиболее крепкие силы, деяние при таких условиях не является плодом вины, а игрой судьбы, в деянии таком нет ни умысла, ни правонарушения. Им же отмечается важное значение в этих условиях инстинкта самосохранения [4, c.26].

Вместе с тем, следует отметить, что в древнеримском праве законодательное определение крайней необходимости отсутствовало, а общая концепция крайней необходимости применялась лишь для защиты имущественных прав и интересов.

Более содержательный подход к праву крайней необходимости наблюдается у средневековых канонистов. Основными источниками Канонического права (Каноническое право - право, исходящее из законодательного авторитета христианской церкви) были Bussordnungen и Corpus iuris салопici. Согласно названным законодательным актам, крайней необходимостью оправдывались такие действия как совершение священником богослужения при отсутствии надлежащей обстановки, употребление запрещенной церковными правилами пищи (например, прерывание поста), нарушение принятого обета и т.п. Для защиты жизни правомерно было жертвовать всяким чужим благом (жизнью, телесной неприкосновенностью, имуществом), с этой целью допускалось также и нарушение любой обязанности. Наказание за несоблюдение установленных законом запретов либо устранялось, либо значительно смягчалось. Смягчение наказания имело место и в случаях, когда мотивом совершения преступного деяния был страх. Кража по нужде наказывалась только в случаях, когда она была совершена неоднократно [4, c.43].

Средневековыми канонистами были разработаны и введены в практику такие принципы как: «нужда закона не знает», «что не-дозволено законом, делает дозволенным необходимость», «необходимость не знает закона и сама творит себе закон» [ Энциклопедия государства и права / Под ред. П.И. Стучки. Т.2.- М.: Изд. Коммунистической академии, 1930. С. 423, c.423].

Постепенно идеи о защите охраняемых благ путем причинения вреда менее ценным благам находят отражения во всем древнегерманском праве. Так, по Вестготскому проекту бедняк, который не смог найти работы и для утоления собственного голода или голода своих близких тайно совершил хищение, не признавался виновным и подвергался наказанию только за третью такую кражу; путник мог развести огонь в чужом лесу, срезать ветви с деревьев, чтобы исправить повозку, пустить утомленного коня пастись на чужой луг, собирать для утоления голода ягоды и грибы [4, c.48]. Примечателен тот факт, что подобные действия обусловливались не состоянием крайней необходимости, а некой всеобщей германской идеей Friedensgenos-senschaft, налагавшей на всех сочленов обязанность взаимопомощи и соседско-дружеской поддержки. По этому поводу Н.Н. Розин справедливо отмечает, что «наблюдается общая всем народам, находящимся на ранней ступени развития, идея общности земли, леса, продуктов, созданных богом для всех» [4, c.49].

В XYII веке в Европе возникают идеи, признающие существование естественных прав человека. Под влиянием доктрины естественного права происходит дальнейшее развитие учения о крайней необходимости. Наиболее полно и основательно, для своего времени, учение о крайней необходимости было развито в рамках теории естественного права, основоположником которого считается Г. Гроций. В своем главном труде "О праве войны и мира", основывающегося на античной и христианской философии, и римской юриспруденции, он вывел обоснование крайней необходимости из естественного права человека на жизнь, основанного на инстинкте самосохранения. В некоторых случаях, как считал Г. Гроций, «в состоянии крайней необходимости возрождается первоначальное право пользования вещами (находящимися в частной собственности), как если бы они оставались в общем владении» [ Гроций Г. О праве войны и мира. М.. 1956. С.206., c.206].

Одной из заслуг Г. Гроция можно считать попытку определить условия крайней необходимости. Он считал, что ссылка на крайнюю необходимость будет оправданной в следующих случаях: во-первых, когда исчерпаны все способы выйти из создавшегося положения. во-вторых, пользование чужими вещами не разрешается, если сам владелец находится в такой же крайности, так как неприкосновенность частной собственности основополагающая ценность и при прочих равных условиях положение владельца имеет преимущество. в-третьих, право пользования чужим имуществом в состоянии нужды не беспредельно, оно ограничено и несет возмещение ущерба по миновании крайней необходимости [42, c.206-207].

Как видим признаки, выделенные Г. Гроцием, характеризующие основание крайней необходимости, не являются исчерпывающими, однако его идеи внесли определенный вклад в развитие института крайней необходимости.

В дальнейшем право крайней необходимости обосновывалось с позиций естественного права, идеолог которого Ж.Ж. Руссо писал: «... в естественном состоянии обязанности человека всегда подчинены заботе о самосохранении, которая и есть наиболее важная из всех» [ Руссо Ж.Ж. Трактаты. М.: Наука. 1969. С.417., c.417].

Теория Пуффендорфа главным образом подчеркивает инстинкт самосохранения. Общую идею крайней необходимости он расширяет до пределов столкновения человеческих жизней. На первый план им выдвигается идея самосохранения, ибо человек не в силах освободиться от этого стремления. Законодатель, по его мнению, устанавливая свои веления, заботится, в первую очередь, о благополучии граждан, имея перед глазами природу человека, заставляющего его искать спасения всюду, где ему грозит опасность. Пуффендорф делает общий вывод о том, что крайняя необходимость везде должна приниматься во внимание, где это категорически не воспрещено законом. Им же приводятся соображения о том, что при условии крайней необходимости деяние совершается в необычной правовой форме [4, c.70]. Пуффендорф первым смоделировал ситуацию сталкивания человеческих жизней, названную впоследствии «Пуффендорфовой доской спасения». Он утверждал, что если во время кораблекрушения кто-либо, спасая свою жизнь, схватится за доску, на которой не могут уместиться двое, а кто-либо другой, борясь со смертью, ухватится за ту же доску, что может погубить обоих, тогда первый поступит вполне правильно, если столкнет с доски второго и таким образом спасет себя. Такое действие Пуффендорф объявлял непреступным [ Паше-Озерский Н.Н. Необходимая оборона и крайняя необходимость. - М., 1962. С.131), c.131].

Категорическое значение инстинкта самосохранения в конструкции крайней необходимости подчеркивала и теория Томазини. По его мнению, отклоняя опасность, человек повинуется голосу природы. Лицо вправе действовать в этом направлении, если остается только один выход: нарушение блага другого лица. В этом случае оно не виновно в преступлении, так как нужда не знает закона, а крайняя необходимость превращает долг человеколюбия в совершенное право. «Общая польза более выигрывает от сохранения интересов частных лиц, чем от строгого соблюдения закона» [4, c.72].

Несколько иную точку зрения занимал Маттей. Останавливаясь на краже по нужде, он не соглашался с тем аргументом, что деятель вправе воспользоваться чужим имуществом, так как его влечет сила необходимости, заставляющая причинить вред другому. В качестве доказательства он приводит аффоризм Цицерона: «Лучше каждому нести свое бремя, чем отнимать от удобств и выгод других». Крайняя необходимость, по мнению Маттея, изменяет лишь порядок назначения наказания. Наказание в этом случае, ввиду вменения необходимости, должно либо вовсе устраняться, либо назначаться с условием значительного смягчения [4, c.75].

Несомненный интерес вызывает точка зрения Хр.Вольфа. В рамках имущественных преступлений он останавливается на понятии договорного коммунизма. Собственность введена не для собственника, говорит он, а для того, чтобы все извлекали из нее наибольшую выгоду. Поэтому, в случае нужды, если нет возможности купить, заработать вещь, одолжить ее, то вещь может быть взята против воли хозяина, даже насильственным путем. В таком деянии нет ни кражи, ни грабежа, так как крайняя необходимость превращает право просить в «право принуждать». Это общее правило, по его мнению, должно быть распространено на все имущественные преступления [4, c.76].

В 18-19 веках проблемы крайней необходимости исследуются в рамках философии права. Концепция крайней необходимости освещается в трудах представителей немецкой классической философии Фихте, Гегеля, Канта, Фейербаха.

Теория Фихте (Фихте Иоган Готлиб ( 1762 - 1844) - немецкий философ-идеалист) исходит из ситуации, когда тот или другой из участников оцениваемого события должен погибнуть, или иначе гибель одинаково грозит им обоим. «Юридические отношения мыслимы при возможности сосуществования. Там же, где имеется коллизия сосуществования, там исчезает господство юридического порядка и вред, причиненный кому-либо при таких условиях, нельзя назвать ни законным, ни противоправным» [ Энциклопедия государства и права / Под ред. Стучки. Т.2.- М.: Изд. Коммунистической академии, 1930. С. 423), c.423]. О праве в таком случае не может быть и речи. Право на жизнь отнято у обоих участников естественным путем. Разрешение указанной коллизии всецело зависит от физической силы и произвола. Но так как после совершения деяния деятель все-таки встает под господство закона, то право необходимости можно рассматривать как право считать себя совершенно изъятым из сферы влияния всякого законодательства [ Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М.. 1961. С. 407), c.407].

Таким образом, крайняя необходимость в воззрениях Фихте есть право произвола. Изложенные представления получили название теории «экземпции». «Право крайней необходимости, - писал Фихте,- можно определить как право считать себя выключенным (exemt) из-под всякой правовой сферы. Теория «экземпции» совсем устраняла «крайнюю необходимость» из сферы права: действие, совершенное в состоянии крайней необходимости, не есть действие ни правомерное, ни бесправное, оно есть действие для права «совсем безразличное» [44, c.133].

Кант положение крайней необходимости также рассматривал на примере двух лиц, потерпевших крушение и находящихся в море, и когда один из них для спасения своей жизни сталкивает другого в воду. В отличии от Фихте, он не углубляется в естественно-правовую сферу, а рассматривает этот вопрос с точки зрения уголовной политики.

Действия лица, выживающего за счет гибели другого, Кант считал неправомерным, но и ненаказуемыми вследствие бессилия закона в этом случае. Угроза еще неопределенным злом (смертной казны» по судебному приговору не в состоянии превысить страх перед действительным, неминуемо грозящим злом (угроза утонуть), отмечал Кант. Идеи Канта на крайнюю необходимость были положены в основу уголовно-правовых теорий, рассматривающих деяние, причиняющее вред в состоянии крайней необходимости, как противоправное, но все же исключающее наказание [4, c.92].

Взгляды Канта на крайнюю необходимость расходятся с основными положениями его же уголовно-правовой теории, где преступление рассматривается как нарушение безусловной обязанности (обязанности не лишать жизни), за которым должно неминуемо следовать наказание, назначаемое по принципу талиона.

Кант определял крайнюю необходимость как «принуждение без права». Такая точка зрения вытекает из специфики общих правовых воззрений великого немецкого философа. Право, по его мнению, есть совокупность условий, при которых произвол одного лица может быть совмещен с произволом другого лица по общим правилам свободы. Уголовный закон - это категорический императив, это возмездие, которое должно быть воздано лицу, совершившему преступление. «Ибо если исчезнет эта справедливость, то не стоит человеку и жить на земле». В положении крайней необходимости можно говорить не о «праве нужды» (поскольку не может быть нужды, которая бы делала с правом то, что неправомерно), а только лишь о дозволенном насилии по отношению к лицу, которое со своей стороны никакой силы против деятеля не направляло. Дозволенным действие является по субъективным, а не по объективным основаниям. Если один из потерпевших крушение для спасения своей жизни сталкиваясь с плавающей доской другого потерпевшего пытается отнять ее у него, то не может быть уголовного закона, который бы грозил виновному наказанием. Не может быть потому, что никакой закон ни в каком случае не окажет на деятеля предположительного влияния. Угроза еще неопределенным злом (т.е. смертной казнью по судебному приговору) не в состоянии перевесить страха перед действительным, неминуемо грозящим злом (потери жизни на волнах) [4, c.92-93].

Дальнейшее развитие теории крайней необходимости, в рамках учения Канта, получило в концепции Ансельма Фейербаха. По мнению Фейербаха. при непосредственной угрозе жизни человек находится в состоянии невменяемости, под которой понимается неспособность согласовывать свое волеопределение с законом. Закон по Фейербаху бессилен устрашить человека в случаях: 1. совершения деяния под влиянием мучительных страданий, которые выше сил обычной человеческой выносливости (например: кража с голоду); 2. наличия неминуемой опасности для жизни или иного невознагражденного блага. где правонарушение является единственным выходом [4, c.95].

Согласно представлениям Фейербаха, основная функция уголовного закона заключается в «психологическом принуждении». Для осуществления этой угрозы закона требуются определенные условия, при наличии которых такая угроза может воздействовать на преступника. Это относится к условиям вменения.

В отличии от вышерассмотренных воззрений, Гегель считал деяние, совершенное в состоянии крайней необходимости, деянием правомерным. «Жизнь находящаяся в состоянии крайней необходимости и вступившая в коллизию с правомерной собственностью другого, может притязать на право крайней необходимости (не как на справедливость, а как на право), поскольку на одной стороне - бесконечное поражение существования и тем самым полное бесправие, на другой только поражение единичного ограниченного существования свободы, причем вместе с тем признается право как таковое и правоспособность того, кто поражается в этой собственности» [ Гегель. Г.В.Ф. Философия права. М.. 1990. С. 170.), c.170]. Различая право объективное и субъективное, он считал: «Жизнь как совокупность целей имеет право пойти наперекор абстрактному праву. Если, например, жизнь может быть поддержана посредством кражи хлеба, то этим, правда, поражается собственность другого человека, но было бы неправомерно рассматривать этот поступок как обычное воровство. Если бы человеку, жизни которого угрожает опасность, не было дозволено действовать так, чтобы сохранить её, он был бы определен как бесправный, и этим отказом ему в жизни отрицалась бы вся его свобода ...» [47, c.171].

Гегель признавал крайнюю необходимость правом нужды и утверждал, что «защита своего права за счет чужого права становится правомерным деянием, как скоро приходится защищать жизнь как основу бытия личности, за счет какого-либо его единичного проявления, например, права имущественного» [41, c.423. По мысли Гегеля, если жизнь может быть спасена посредством хищения хлеба, то в таком случае, хотя и нарушается имущественное право, но неправильно было бы видеть в этом деянии кражу. Запрещение такого деяния знаменовало бы установление бесправности данного лица, отрицание всей его свободы.

Право крайней необходимости порождается, по мнению Гегеля, лишь тогда, когда опасность является непосредственной. Для обеспечения жизни нужны, разумеется, очень многие и разнообразные условия, и когда человек думает о будущем, он пускается в рассмотрение этих подробностей. Поэтому лишь нужда непосредственного настоящего может дать право на неправовой поступок. Будущее теряется в случайностях. В настоящий момент жизнь требует помощи. Именно неминуемая нужда управомачивает на противоправное деяние, ибо при несодеянии такового создается высшая неправда, полное отрицание бытия свободы личности.

С точки зрения Гегеля, состояние крайней необходимости существует даже в тех случаях, когда спасается государственное благо за счет гибели отдельного лица: «Если государство требует жизни, то индивидуум должен ее отдать» [ Пионтковский А.А. Уголовно-правовая теория Гегеля в связи с его учением о праве и государстве. - М., 1948. С.211), c.211]. Вместе с тем, Гегель отмечает, что подобные действия всегда должны находиться под жестким контролем государства. «Если воин и судья имеют не только право, но и обязанность лишить жизни людей, то при этом точно указывается по отношению к какого сорта людям и при каких обстоятельствах это дозволено и обязательно» [48, c.212].

Эти взгляды основываются на понимании Гегелем права как осуществлении свободы свободной воли. Гегель также отмечал признак наличности угрозы, выступающего одним из условий правомерности «... только нужда непосредственно настоящего может оправдать не правовой поступок, ибо в несовершении его заключалась бы совершение неправа, причем наивысшего, а именно полное отрицание наличного бытия свободы» [47, c.171]. От взглядов Гегеля на крайнюю необходимость ведут свое происхождение теории, рассматривающие крайнюю необходимость как обстоятельство, исключающее противоправность, совершенного в этом состоянии деяния [48, c.470]. Гегель рассматривал право крайней необходимости на примере двух неравнозначных благ, вопрос о коллизии двух равнозначных прав им не рассматривался.

Таковы взгляды наиболее видных представителей философии, чьи воззрения оказали влияние на развитие правовой мысли, в частности, институт крайней необходимости. Следует отметить, что положения крайней необходимости разрабатывались в рамках соответствующих философских систем, в связи с общеюридическими воззрениями того или иного автора на право и закон и применительно к «узким» ситуациям, на примере коллизии двух равнозначных, или резко различающих по ценности интересов. Это послужило основанием для их критики в односторонности. В частности Н. Н. Розин, разбирая теорию Канта и Фихте отмечал: «Его толкования (Канта), подобно объяснениям Фихте, узки и односторонни, ибо исходят лишь из специального конкретного случая, столкновения двух жизней. Кант упустил из внимания, что практика дает и иные случаи крайней необходимости, где ее положения, быть может неприменительны, ибо волнение и страх не достигают такого напряжения [4, c.93]. Однако Н.Н. Розин упустил из внимания тот факт, что Кант и Гегель не рассматривали крайнюю необходимость как правовое явление, а использовали в качестве средства, примера своих рассуждений.

Тем не менее в целом, к современным условиям основные положения учений Фихте. Канта. Гегеля относительно крайней необходимости вполне применимы, так как они учитывают природу человека, его потребности.

В 18 - 19 веках доктрина крайней необходимости разрабатывается известными криминалистами Европы. Крупный немецкий юрист Карл Биндинг, исследуя вопросы крайней необходимости, считал, что характерным признаком крайней необходимости является нежелательный для права конфликт двух благ, которые право желало бы видеть неприкосновенными. Притом, конфликт в данных условиях является таковым, что сохранение одного из благ требует гибели другого. Указывая на разновидность коллизий (коллизий благ в чистом виде, благ и обязанностей, двух обязанностей), Биндинг приходит к общему определению крайней необходимости. По его мнению, это такое положение лица, в котором оно может спасти поставленное в опасность правовое благо, или использовать правовую обязанность лишь путем совершения запрещенного деяния. «Неправомерно полагать, - рассуждает он, - что все правовые блага одинаково священны. Уголовное право менее всего это подтверждает, налагая за одно деяние высшую, а за другое деяние - низшую кару». Им делается вывод о том, что «насколько деяние в необходимой обороне желательно для права как деяние, поддерживающее веление правопорядка, настолько же нежелательно для права деяние в крайней необходимости, ибо оно ведет к правовому ущербу» [4, c.82].

Теорию Биндинга поддерживает Мориард. Принцип относительности правовых благ он применяет к решению вопроса о крайней необходимости. Если коллидирующие блага неравнозначны, закон не может требовать, чтобы меньшее благо сохранилось за счет высшего, наоборот, закон может только стимулировать сохранение высшего блага за счет низшего.

Итальянский юрист Филанджери обосновывает ненаказуемость деяния при крайней необходимости как результат отсутствия возможности «вменения в вину». Его теория основана на сочетании двух факторов: свободы воли и степени энергии, которая требуется для преодоления преступного влечения, то есть силы нравственной. Вменение деяния невозможно там, где нет известной степени этой нравственной силы, хотя свобода воли и была налицо. «Гражданские законы не могут требовать совершенства от граждан, хотя и должны его внушать. Возможны мученики, твердо стоящие на почве закона, как мученики религиозной твердости, но закон не может наказывать граждан, если они не владеют душевными силами, коих требует господство над самим собой» [4, c.100].

Утилитарного, прагматического подхода придерживался Иеринг (Иеринг Рудольф - видный немецкий правовед. Разрабатывал теорию права с позиции учения о социальных целях. Определял право как совокупность условий общественной жизни, которые обеспечиваются государством с помощью средств внешнего принуждения). Развивая идею относительности интересов, он полагал, что борьба интересов - это тот горн, где выковывается право. Крайняя необходимость есть коллизия благ и интересов. Она всегда остается вопросом факта. Все люди равны для права. Его миссия - регулировать коллизии жизни, содействовать охране наивысших благ человека и общества. Исходным целевым пунктом для законодателя являются человеческие интересы. В реальной жизни всегда происходит столкновение интересов. Немыслимо представить реализацию каждого интереса. Одинаковой охраны право предоставить им не может. В силу этого, деятельность по поддержанию правопорядка должна следовать общему утилитарному принципу: в соответствии с идеями времени, страны, культуры отдавать предпочтение высшему интересу. Этот принцип должен быть применен к вопросу о крайней необходимости, ибо он присущ праву [4, c.133].

Аналогичную позицию в исследовании данного вопроса занимал Тур. Им отстаивается мнение о том, что в ситуации спасения правового блага за счет вторжения в сферу чужих интересов необходимо следовать экономически разумному началу: выбору наименьшего зла, мотивы выгоды, благополучия должны преобладать над мотивами правоохраны.

Рациональную обусловленность действиям в состоянии крайней необходимости придавал Р.Меркель (Меркель Пауль Иоан (1819 - 1861) - немецкий историк, профессор Берлинского и Гэльского университетов). «Только больное право могло бы наложить печать преступления на деяние, которое всякому представляется разумным, справедливым, целесообразным и даже нравственно необходимым», - считал он. Права и обязанности - есть выражение известных интересов, ради которых они существуют, и так как интересы эти с точки зрения их ценности относительны, так же относительны права и обязанности, дающие возможность реализации этих интересов. Невозможно создать общую шкалу ценностей и интересов уже потому, что ценность всегда изменчива. Кроме того, общая классификация интересов не представляет большого значения, потому что следует исходить не ив абстрактного отношения, а из конкретной ценности их в данном конфликте. Необходимо, чтобы суд нашел, что суждение деятеля об относительном значении интересов в пределах данного случая соответствовало общественной оценке. Для суда должно быть ясно, что при коллизии качественно равноценных интересов минимальное количественное различие не может дать перевеса [4, c.146].

Взгляды Меркеля полностью разделял Титце. Право нужды, по его мнению, основывается на представлении о том, что все выставленные правопорядком права и обязанности относительны, то есть обусловлены общественным состоянием разумной совместной жизни. Лицо, спасающее один правоохраняемый интерес за счет причинения вреда менее значимому интересу, действует более в интересах общества, чем тот, кто, погружаясь в доктринализм, в угоду только правовой норме, погибает. Деяние, где поставленный в опасность крупный интерес может найти осуществление лишь путем поражения значительно низшего интереса, должно быть объявлено правомерным. Высший интерес, высшее благо должны быть поставлены над благом низшим, ибо для общества выгодно, чтобы сумма его экономических благ не уменьшалась и не падала [4, c.148].

Таким образом, при обосновании правомерности или ненаказуемости действий, совершенных в состоянии крайней необходимости, ранние теории крайней необходимости исходят либо из субъективного критерия (при крайней необходимости у лица возникает особое психическое состояние, делающего его как бы невменяемым), либо из объективного критерия ( теории, основывающиеся на объективном принципе перевешивающего значения меньшего зла) [21, c.16].

Субъективный критерий объяснения ненаказуемости действий, совершенных в состоянии крайней необходимости, воспринят многими современными зарубежными теориями уголовного права. Использование субъективного критерия предполагает разделение массы случаев крайней необходимости на «правомерную» крайнюю необходимость и «извинительную» («исключающую вину»). «Правомерная» крайняя необходимость охватывает случаи столкновения правоохраняемых интересов, происходящие в обычной жизни. В таких ситуациях юристы используют формулу «перевешивающего интереса», исходящую их объективного критерия.

«Извинительная» крайняя необходимость предусматривает случаи, когда лицо сталкивается с опасностью, угрожающей его жизни, здоровью, либо жизни, здоровью его близких. Суть данной разновидности крайней необходимости состоит в бессилии карательной угрозы удержать от совершения преступления человека, «обезумевшего» от страха. Характерным признаком «извинительной» крайней необходимости является идея о допустимости причинения смерти другому человеку с целью спасения собственной жизни. Важным моментом является то, что деяние, совершенное в состоянии «извинительной» крайней необходимости, объявляется деянием неправомерным, но ненаказуемым.

Сторонники субъективного обоснования крайней необходимости единодушно высказывались о несправедливости приговора в отношении экипажа судна «Миньонетт». Английская яхта «Миньонетт» потерпела крушение у мыса Доброй Надежды. Экипаж ее, состоявший из четырех человек, спасся в шлюпке с ничтожным запасом пищи и воды. На 19 день трое из этого экипажа убили юнгу Паркера и питались его кровью и мясом. Затем они были спасены проходившим судном и предстали перед Лондонским судом, приговорившим всех к смертной казни. Впоследствии казнь была заменена шестимесячным заключением в тюрьме [44, c.170].

Обзор теорий, обосновывающих право причинения вреда в состоянии крайней необходимости, полезен в настоящее время тем, что дает возможность проследить историю возникновения и развития концепции крайней необходимости. Как известно, русское уголовное право вплоть до начала XX века находилось под сильным влиянием идей ученых-юристов европейских стран. Большинство институтов русского уголовного права были заимствованы из немецких кодексов.

Современные зарубежные доктрины крайней необходимости так же отличаются значительным разнообразием. Законодательная конструкция крайней необходимости отражает, как правило, особенности правовой культуры той либо иной страны, того либо иного народа.

Согласно уголовному законодательству Англии, причинение вреда в условиях крайней необходимости считается обстоятельством, освобождающим от уголовной ответственности. В Англии ссылка на крайнюю необходимость, то есть на причинение вреда личности или имуществу с целью предотвратить значительно больший вред с древних времен признавалась обстоятельством, освобождающим от уголовной ответственности. Однако такая ссылка не может быть принята, если 1) предотвращенное зло было меньше, чем преступление, совершенное для того, чтобы предотвратить это зло, или 2) зло могло быть предотвращено другим путем либо 3) причиненный вред был больше, чем это было необходимо, чтобы предотвратить зло [20, c.39].

В США вопрос о причинении вреда при крайней необходимости достаточно разработан в уголовно-правовой доктрине и регламентирован действующим законодательством. По Модельному кодексу США (1962г.) и УК штатов крайняя необходимость отнесена к числу обстоятельств, освобождающих от наказания. В ст.3.02 Модельного кодекса США установлены следующие условия правомерности крайней необходимости:

1) вред угрожает самому лицу или самим лицам;

2) угрожающий вред или зло больше, чем вред или зло от поведения, к которому прибегает лицо;

3) УК или другой уголовный закон не делает изъятий для защиты в связи с данной ситуацией;

4) законодатель не выражает иным образом свой отказ предоставить защиту в данной ситуации.

Если ситуация крайней необходимости возникла в результате опрометчивого или небрежного поведения самого лица, либо вывод лица о необходимости такого поведения - результат его опрометчивости или небрежности (т.е. в действительности не было необходимости в таком поведении и «разумное лицо» не стало бы причинять вред), то лицо несет уголовную ответственность [19, c.128].

Согласно уголовному кодексу штата Нью-Йорк, поведение не является наказуемым, если оно является необходимым как чрезвычайная мера, чтобы избежать нависшей угрозы причинения публичного или личного вреда, при соблюдении следующих условий:

1) ситуация не создана по вине самого лица;

2) угроза настолько серьезна, что в соответствии с «обычными стандартами интеллекта и морали желательность и срочность недопущения такого вреда несомненно перевешивают желательность недопущения вреда, на предупреждение которого направлен закон, определяющий соответствующее посягательство»;

3) необходимость и оправданность такого поведения не может основываться на соображениях, имеющих отношение только к морали и целесообразности, вытекающей из закона, как в плане его общего применения, так и в отношении его применения в определенной категории дел [ Уголовное право буржуазных стран: Общая часть. Сборник законодательных актов. - М: УДН, 1990., С. 97, c.97].

Во Франции институт крайней необходимости до принятия в 1992 году нового кодекса законодательно закреплен не был. Вместе с тем, в судебной практике нередки были случаи, когда деяние, за которое предусмотрено уголовное наказание, совершалось «по необходимости» с целью защиты блага, общественная значимость которого была выше блага, принесенного в жертву. В подобных случаях суды были вынуждены использовать «формулу» принуждения к совершению преступного деяния. Аргументировалось это тем, что лицо в условиях наличной опасности теряло контроль над собой и под воздействием психического принуждения совершало деяние, запрещенное уголовным законом. Судебной практикой были выработаны условия правомерности крайней необходимости. Эти положения имеют актуальность и сегодня, поскольку действующий УК Франции закрепляет данный институт недостаточно четко, что затрудняет его отграничение не только от института правомерной защиты, но и института принуждения к совершению преступного деяния. Судебная практика выработала следующие условия правомерности крайней необходимости:

1) наличие опасности причинения вреда (реальная угроза или начало осуществления);

2) природа такой опасности может быть различной: опасность причинения физического вреда, морального, материального;

3) не существует иного способа избежать опасности, кроме как совершить деяние, запрещенное уголовным кодексом;

4) благо, принесенное в жертву, является менее ценным, чем спасенное благо;

5) лицо не поставило себя само в состояние необходимости совершения преступного деяния, до этого нарушив закон [19, c.128-129].

Законодательное оформление институт крайней необходимости во Франции получил лишь в мае 1992 года, в связи с принятием нового Уголовного кодекса. О крайней необходимости говорится в ст. 122-7 нового Кодекса: «Не подлежит уголовной ответственности лицо, которое перед существующей или надвигающейся опасностью, грозящей ему самому, другому лицу или имуществу, совершает действие, необходимое для защиты человека или имущества, за исключением случаев несоответствия между используемыми средствами и серьезности угрозы» [ Новый Уголовный кодекс Франции.- М.: Изд. Юридический колледж МГУ, 1993. С. 11 - 12), c.11-12].

Кодекс вводит новое понятие «защитного действия». Статья 122-5 УК, определяя признаки необходимой обороны, содержит дополнительное указание о том, что «не подлежит уголовной ответственности лицо, которое, для того, чтобы прервать совершение преступления или проступка против собственности, совершает защитное действие, иное, чем умышленное убийство, если эти действия являются строго необходимыми и используемые средства соответствуют серьезности преступного деяния». Вполне очевидно, что данная норма рассчитана на случаи, когда действия субъекта одновременно подпадают под признаки необходимой обороны и крайней необходимости.

В Германии крайняя необходимость существует в двух формах: 1) правомерная крайняя необходимость и 2) крайняя необходимость, исключающая или смягчающая вину.

Правомерная крайняя необходимость исходит из теории соотношения коллидирующих благ и рассчитана, в основном, на «обычные» ситуации столкновения правоохраняемых интересов, встречающиеся в повседневной жизни. Согласно пар.34 Уголовного кодекса ФРГ, «кто совершает деяние в условиях наличной, иначе неотвратимой опасности для жизни, здоровья, свободы, чести, собственности или иного правоохраняемого блага, чтобы отвратить опасность от себя или других, действует правомерно, если при оценке противостоящих интересов, в частности, соответствующих правовых благ и степени угрожающей им опасности, защищаемый интерес значительно превосходит нарушенный. Однако это положение применимо постольку, поскольку деяние является соразмерным средством устранения опасности [ Уголовный кодекс ФРГ.- М.: Изд. Юридический колледж МГУ, 1996. С.20.)., c.20].