Контроль и надзор за оперативно-розыскной деятельностью

общественно полезные, целесообразные (социально приемлемые), правомерные действия, направленные на устранение вреда охраняемым законом интересам. К ним относятся необходимая оборона, причинение вреда при задержании лица, совершившего посягательство, крайняя необходимость, осуществление оперативно-розыскных мероприятий, обоснованный риск, физическое или психическое принуждение и исполнение приказа или распоряжения;

общественно опасные деяния, за которые уголовная ответственность исключается в силу отсутствия одного из элементов состава преступления:

субъективной стороны состава преступления (например отсутствие вины);

субъекта преступления (например, недостижения лицом, совершившим деяние, возраста, с которого возможна уголовная ответственность за совершение данного вида преступления, или невменяемость субъекта);

3) общественно опасные деяния, предусмотренные Уголовным кодексом Республики Казахстан и содержащие все признаки состава преступления, за которые по основаниям, предусмотренным законом, допускается освобождение от уголовной ответственности. К ним относятся:

освобождение от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием (ст. 65);

освобождение от уголовной ответственности при превышении пределов необходимой обороны (ст. 66);

освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим (ст. 67);

освобождение от уголовной ответственности в связи с изменением обстановки (ст. 68);

освобождение от уголовной ответственности в связи с истечением срока давности (ст. 69);

освобождение от уголовной ответственности и наказания на основании акта амнистии или помилования (ст. 76).

Переходим к следующему теоретическому аспекту обстоятельств, исключающих преступность деяния - структуре.

Тема необходимой обороны и других обстоятельств стоит в известной мере особняком в теории уголовного права, т. е. весь основной материал уголовного законодательства и теории уголовного права посвящен тому, какие действия запрещены уголовным законом и какие правовые последствия наступают в случае нарушения уголовно-правового запрета. Обстоятельства, исключающие преступность деяния, напротив, описывают правомерные деяния.

Структура норм об обстоятельствах, исключающих преступность деяния, относится к числу специальных, дифференцирующих правовое регулирование. В зависимости от характера содержащихся предписаний и способов их воздействия на поведение субъектов рассматриваемые нормы некоторые правоведы подразделяются на три группы: управомочивающие (правоустанавливающие), или дозволительные; обязывающие; уполномочивающие.

Ю.В. Баулин называет эти нормы предписаниями [ Баулин Ю.В. Уголовно-правовые проблемы учения об обстоятельствах, исключающих преступность (общественную опасность и противоправность) деяния: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Харьков, 1991. С. 25), c.25], а В.П. Коняхин - управомочивающими [ Коняхин В.П. Нормы Общей части УК РСФСР. Содержание, виды, функции: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1985. С. 36), c.36].

Нормы, закрепляющие обстоятельства, исключающие преступность деяния, являются, по мнению ряда ученых, нормами-исключениями из общих правил по отношению к норме, определяющей понятие преступления [76, c.11].

В этих нормах нужно различать охранительные, поощрительные правоотношения и правоотношения, регулирующие правомерность причинения вреда охраняемым Уголовным кодексом интересам. Уголовное правоотношение, возникающее при несоблюдении условий правомерности необходимой обороны и других обстоятельств, исключающих преступность, ничем не отличается от правоотношений, возникающих при совершении другого преступного поведения, и обычно называется регулятивным. А.В. Наумов видит здесь только одно правоотношение - регулятивное [147, c.9].

По мнению С.Г. Келиной, более правильно считать такое правоотношение управомочивающим, так как законодатель дает право на необходимую оборону, обоснованный риск, неисполнение незаконного приказа и т.д. и обеспечивает непривлечение к уголовной ответственности в случае причинения вреда при использовании этого правомочия [84, c.7].

Дискуссионным является вопрос о том, можно ли считать нормы, регламентирующие обстоятельства, исключающие преступность деяния, поощрительными нормами уголовного права. На этот счет в литературе высказано несколько мнений.

Ряд ученых считает, что нормы о необходимой обороне, крайней необходимости и другие не являются поощрительными, так как они не прибавляют ничего ко всему объему прав людей, не дают им никаких новых благ [ Звечаровский И.Э. Уголовно-правовые нормы, поощряющие посткриминальное поведение личности. Иркутск, 1991. С. 46, c.46].

Другие ученые полагают, что нормы, закрепляющие такие институты, как необходимая оборона, задержание лица, совершившего преступление, и добровольный отказ от преступления, являются поощрительными [67; Голик Ю.В. Позитивные стимулы в уголовном праве (понятие, содержание, перспективы): Дис. ... д-ра юрид. наук в виде научного доклада. М., 1994. С. 34-35), c.34-35]. Вместе с тем, по мнению Ю.В. Голика, «в то же время крайняя необходимость, профессиональный и хозяйственный риск, исполнение приказа или распоряжения являются действиями правомерными, но к делу борьбы с преступностью не относятся, поэтому и не являются уголовно-поощрительными нормами» [ Голик Ю.В. Поощрительные нормы в проекте Основ уголовного законодательства. Новый уголовный закон. Кемерово, 1989. С. 22), c.22].

Не являются поощрительными, по мнению некоторых авторов, нормы о необходимой обороне, крайней необходимости и задержании преступника, а также уголовно-правовые нормы других отраслей законодательства, регулирующие рассматриваемые правомерные поступки [ Сабитов Р.А. Посткриминальное поведение (понятие, регулирование, последствия). Томск, 1985. С. 67-68), c.67-68].

Г.С. Курбанов утверждал, что к поощрительным нормам относятся лишь те, которые поощряют отказ от дальнейшей преступной деятельности, а также исправление и перевоспитание осужденных. Однако это ничего общего не имеет с поведением, отражающим социально-правовую активность личности, ее высоко развитым чувством нравственного долга перед обществом [145, c.41].

Следует согласиться с мнением тех ученых, которые считают, что нормы об обстоятельствах, исключающих преступность деяния, не могут рассматриваться как поощрительные. Нет оснований говорить о правовом поощрении в ситуации, когда правомерное поведение не влечет за собой положительных уголовно-правовых последствий по сравнению с тем состоянием, в котором субъект находился до совершения названных действий. Кроме того, в нормах не предусмотрено какое-либо конкретное правовое поощрение, т.е. закрепленное в праве государственное одобрение должного поведения [144, c.22]. Способ воздействия поощрительных норм строится на том, что лицо не обязывается, а побуждается к достижению полезного для государства результата.

Специфика социального назначения поощрительных норм состоит в том, что они призваны сыграть роль конкретных стимуляторов деятельности. Важно, чтобы социально полезная направленность действий гражданина проявлялась не только в экстремальных ситуациях, но и в обыденной жизни, при выполнении своих повседневных обязанностей. Поощрительные нормы права обеспечивают реализацию субъектом своих обязанностей, вытекающих не только из правовых, но и моральных норм, приучают его к сознательному исполнению служебного и общественного долга.

Позиция стороннего наблюдателя в ситуациях, требующих безотлагательного исполнения служебного и общегражданского долга, вредна, а в некоторых случаях и противозаконна. Жизнь показывает, что роль общественности, многих наших граждан в предотвращении и пресечении преступных посягательств, к сожалению, весьма незначительна. Поданным Б.В. Сидорова, только в 13,6 % случаев совершения преступлений, связанных с насильственным посягательством на личность, из числа тех, когда вмешательство очевидцев было необходимо и возможно, отмечается добросовестное исполнение ими своего служебного или общественного долга [91, c.76].

Вывод о том, является та или иная норма поощрительной, зависит прежде всего от того, каким с точки зрения социального значения является регулируемое ею поведение. Как отмечалось, поступки, исключающие преступность деяния, по общему правилу общественно полезны, т.е. в целом заслуживают поддержки, защиты, стимулирования со стороны общества и государства. Особенно ценно такое поведение, когда в основе его побудительных мотивов лежат рассматриваемые нормы. В этом случае субъект предвидит результаты своего действия, знает позицию закона по этому вопросу. Иными словами, правовая норма, воздействуя на интересы субъекта, ставит перед ним определенные цели и тем самым способна стимулировать позитивное отношение к требованиям общества [ Кудрявцев В.Н. Правовое поведение: норма и патология. М., 1982. С. 30), c.30]. Следовательно, основанием поощрения в данном случае является правомерный специфический поступок. Видом же заключенного в названных нормах поощрения выступает предусмотренное ими исключение уголовной ответственности за причиненный вред.

Исследование функционального назначения уголовно-правового института обстоятельств, исключающих преступность деяния, имеет несколько направлений. Представляется целесообразным развивать общий подход к обстоятельствам, исключающими преступность деяния, по следующим направлениям: 1) законодательному (совершенствование Уголовного кодекса, разработка и принятие нормативного постановления Пленума Верховного Суда РК); 2) теоретическому (проведение дальнейшего научного исследования теоретических и практических проблем обстоятельств, исключающих преступность деяния, разработка методических предписаний, комментариев); 3) практическому (повышение уровня профессиональной подготовленности практических работников правоохранительных органов и судов).

На основании изложенного, можно сделать следующие выводы. В Уголовном кодексе Республики Казахстан обстоятельства, исключающие или освобождающие от уголовной ответственности, следует выделить в самостоятельный раздел в Общей части, разделив на три группы: 1) общественно полезные, целесообразные (социально приемлемые), правомерные действия, направленные на устранение вреда охраняемым законом интересам; 2) общественно опасные деяния, за которые уголовная ответственность исключается в силу отсутствия одного из элементов состава преступления; 3) общественно опасные деяния, предусмотренные Уголовным кодексом Республики Казахстан и содержащие все признаки состава преступления, за которые по основаниям, предусмотренным законом, допускается освобождение от уголовной ответственности.

На законодательном уровне необходимо решить вопрос о понятии обстоятельств, исключающих преступность деяния. Предложенный раздел следовало бы открыть общей нормой о понятии и видах обстоятельств, исключающих уголовную ответственность, затем привести отдельные нормы.

На законодательном уровне необходимо также решить вопрос о самом понятии обстоятельств, исключающих преступность деяния. Предлагается следующая формулировка такой нормы: «Обстоятельствами, исключающими преступность деяния, являются общественно полезные, целесообразные (социально приемлемые) деяния (действия или бездействие), причиняющие вред охраняемым уголовным законом интересам, но не являющиеся преступлением в силу отсутствия общественной опасности, противоправности, при соблюдении условий правомерности».

В науке уголовного права считается, что в законе содержится не перечень, а система обстоятельств, исключающих преступность деяния. Они находятся в определенной взаимозависимости, взаимосвязи, дополняют одно другим, образуя при этом единую правовую структуру.

Вопрос о соотношении крайней необходимости с другими обстоятельствами, исключающими преступность деяния, в науке уголовного права исследован еще недостаточно. В специальной литературе вопрос соотношения крайней необходимости с другими институтами, исключающими преступность деяния, сводится к выявлению общих и отличительных признаков, в то время как моменты их логического соотношения, по-прежнему, остаются без рассмотрения.

Исследование данной проблемы целесообразно начать с исторического толкования норм, содержащих институты, исключающие преступность деяния. Уголовное законодательство КазССР 1959 года содержало всего два обстоятельства, исключающих преступность деяния: необходимую оборону и крайнюю необходимость. Все остальные обстоятельства, при которых может быть исключена преступность деяния (причинение вреда при задержании лица, совершившего посягательство (ст. 33 УК), осуществление оперативно-розыскных мероприятий (ст.34-1 УК), обоснованный риск (ст. 35 УК), физическое или психическое принуждение (ст. 36 УК), исполнение приказа или распоряжения (ст. 37 УК)), предусмотренные Уголовным кодексом РК 1997 года рассматривались как частные случаи необходимой обороны, либо крайней необходимости.

Сравнительный анализ содержания статей УК КазССР 1959 г. и статей УК РК 1997 года дает основания для вывода, что все обстоятельства, исключающие преступность деяния сводятся к необходимой обороне и различным вариантам поведения в ситуации крайней необходимости. Сюда относятся такие институты как причинение вреда при задержании лица, совершившего посягательство, осуществление оперативно-розыскных мероприятий, обоснованный риск, физическое или психическое принуждение, исполнение приказа или распоряжения.

Эти обстоятельства имеют сходные признаки объективного и субъективного характера:

- лицо действует вынужденно, его поведение определяется факторами, лежащими за пределами данной ситуации;

- причиненный вред есть способ избежать наступления более тяжкого последствия;

- мотивом поведения лица является стремление справиться с опасностью (за исключением исполнения приказа или распоряжения, когда лицо действует в состоянии неведения о том, что его действия причиняют ущерб охраняемым интересам);

- вред причиняется не источнику опасности, а третьим интересам;

- цель поведения лица всегда социальна, полезна или оправдана.

На основании изложенного, можно сделать вывод, что реализация любого из перечисленных институтов всегда происходит в обстановке крайней необходимости. Рассмотрение указанных обстоятельств, исключающих преступность деяния в рамках крайней необходимости, может оказать положительное воздействие на практику их применения.

Как было отмечено выше, институт крайней необходимости - это правовая оболочка идеи рациональности, существующей в праве. Данный вывод следует воспринимать при рассмотрении иных обстоятельств, исключающих преступность деяния.

Рациональную обусловленность всегда должны иметь действия, совершаемые при обоснованном риске. Не будет ошибкой сказать, что риск признается обоснованным только в случаях, когда действия, связанные с риском, были разумно необходимыми.

Указывая на взаимозависимость обоснованного риска и крайней необходимости, Розин Н.Н. отмечал: «Такая деятельность (имеются ввиду действия, соединенные с риском) дозволена, ибо общественный интерес перевешивает риск» [4, c.233]. Другими словами, при правомерном риске субъект сознательно пренебрегает возможными общественно-опасными последствиями своих действий в силу преобладания значимости преследуемой цели.

Разумный подход должен иметь место и при исполнении действий, содержащихся в приказе или распоряжении. Лицо, исполнившее очевидно незаконное для него распоряжение (приказ), согласно действующему уголовному законодательству привлекается к уголовной ответственности.

По выражению Н.С.Таганцева, уголовный закон исходит из «общих начал разумной подчиненности» [ Цит. по: Демидов Ю.Н. Базаров Р.А. Реализация сотрудником милиции уголовно-правовых норм, исключающих преступность деяния.- Челябинск, 1993. С. 61.), c.61]. При исполнении приказа или распоряжения лицо осознает свободу разумного выбора. Данное обстоятельство, по существу, и является основанием привлечения виновного лица к уголовной ответственности.

С учетом рационалистического подхода следует решать и вопрос о возможности отказа от совершения преступных действий в состоянии физического или психического принуждения.

Следовательно, от граждан, сталкивающихся с опасностью, угрожающей правоохраняемым интересам, закон всегда требует проявления разумной инициативы. Как было отмечено выше, требование разумной инициативы означает, что лицо вправе причинять вред одному объекту в целях спасения другого, более значимого.

Несколько сложнее выявить логическое соотношение крайней необходимости с институтом причинения вреда при задержании лица, совершившего посягательство. Еще в курсе советского уголовного права, изданного в 1968 году Ленинградским университетом, было отмечено, что задержание преступника - это обстоятельство, которое отвечает требованиям, предъявляемым к обстоятельствам, исключающим общественную опасность и преступность деяния, поэтому оно подлежит рассмотрению в одной группе с необходимой обороной и крайней необходимость, однако правоприменительная практика пошла по иному пути.

Материалы судебно-следственной практики свидетельствуют о том, что акт задержания лиц, совершивших преступления, всегда рассматриваются судами исключительно по правилам необходимой обороны. Такое положение вытекает и из постановления Пленума Верховного Суда от 16 августа 1984 года, в котором вынужденное причинение вреда лицу, совершившему криминальное посягательство, было приравнено необходимой обороне.

Вместе с тем, в реальной жизни достаточно часто складываются ситуации, когда сотрудники правоохранительных органов, задерживая лицо, совершившее преступление, одновременно действуют в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости.

Так, например, сотрудник полиции, правомерно защищаясь от преступного посягательства на его жизнь и здоровье, то есть действуя в состоянии необходимой обороны, одновременно в состоянии крайней необходимости нарушает правила применения оружия - производит выстрелы в многолюдном общественном месте. Применение оружия в данном случае является оправданным, поскольку для предотвращения более тяжкого вреда, заключавшегося в угрозе жизни сотруднику полиции, причиняется вред правоохраняемому интересу, в рассматриваемом случае - порядку применения оружия и порядку несения службы.

Участившиеся в стране случаи захвата заложников, волна террористических актов, рост проявления групповой и организованной преступности привели к увеличению общего количества случаев группового задержания. Статистические данные свидетельствуют, что при групповом задержании велика вероятность фактической и юридической ошибки, выражающейся обычно в том, что среди лиц, в отношении которых имеются основания для задержания, могут находиться непричастные к преступлению граждане. Юридическую оценку вреда, причиненного в ходе задержания таким лицам (не связанного с лишением жизни и причинением иного тяжкого вреда), разумней всего производить по правилам крайней необходимости, а не по правилам необходимой обороны. Отступление от этого правила проводит к низкой эффективности действий сотрудников органов внутренних дел в состоянии необходимой обороны. Вероятность наступления дисциплинарной, административной, гражданско-правовой, уголовной ответственности за причинение вреда, не вызванного необходимой обороной, сковывают профессиональную активность сотрудников органов внутренних дел.

Уголовное законодательство КазССР 1959 года создавало определенный кризис квалификации общественно-полезной деятельности граждан, соединенной с формальными признаками преступных деяний. Устоявшиеся в науке и практике взгляды о том, что задержание лица, совершившего преступление, следует проводить исключительно по правилам необходимой обороны привели к тому, что даже такое преступление, как вымогательство имущества или право на имущество, сопряженное с угрозой применения насилия, опасного для жизни или здоровья потерпевшего, подчас не признавались основанием для причинения вреда посягающему лицу.

Отсутствие уголовно-правовой нормы, регламентирующей вопросы привлечения к уголовной ответственности лиц, причинивших вред посягавшему лицу, не вызванного необходимой обороной, но соответствующего обстоятельствам задержания, привело к появлению в УК Республики Казахстан 1997 года нового обстоятельства, исключающего преступность деяния - причинение вреда при задержании лица, совершившего посягательство.

Мысль о том, что задерживающее лицо при задержании лица, совершившего посягательство, имеет право на причинение вреда правоохраняемым интересам, если иным способом доставить совершившего преступление невозможно, указывает на неразрывную связь акта задержания лица, совершившего преступление, с институтом крайней необходимости.

Таким образом, на основании вышеизложенного, можно сделать следующий вывод. Норма, предусматривающая освобождение от уголовной ответственности за причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, находится на стыке двух институтов: необходимой обороны и крайней необходимости.

Переходя к вопросу соотношения института крайней необходимости с необходимой обороной представляется допустимым сказать, что необходимую оборону тоже следует рассматривать как частный случаи крайней необходимости. То есть нормы, закрепляющие крайнюю необходимость и необходимую оборону, соотносятся друг другом, как общая и специальная. При этом, правоприменитель должен всегда строго следовать известному правилу, согласно которому при конкуренции общей и специальной нормы приоритет следует отдавать специальной норме. Данное положение вытекает из сравнительного толкования норм, содержащихся в статьях 34 и 32 УК РК. Понятие, сформулированное словами «причинение вреда охраняемым законом интересам», имеющееся в ст. 34 УК РК, охватывает понятие, формулируемое терминологической связкой «причинение вреда посягающему лицу», содержащееся в ст.32 УК РК, поскольку законные интересы посягающего лица являются равноценным объектом уголовно-правовой охраны.

Другим логическим доказательством выдвинутого тезиса о том, что необходимая оборона является актом крайней необходимости, является сравнительный анализ названий исследуемых институтов. Название правовой нормы всегда является концентрированным выражением ее содержания. В названии двух норм имеется понятие «необходимость», указывающее на социальную полезность действий, связанных с обоснованным причинением вреда правоохраняемым интересам. Одновременно это является еще одним доказательством единой правовой природы исследуемых институтов. Понятия «оборона» и «крайность» так же в юридическом смысле не противоречат друг другу. Наоборот, лексическое значение первого понятия является необходимым элементом второго выражения. Оборона всегда носит вынужденный характер.

Вытекаемое из требования закона условие соразмерности средств нападения и защиты подразумевает, что защита не должна превышать пределов необходимости. То есть, у обороняющей стороны существует некий предел или край, при выходе за который его действия носят противоправный характер.

Основанием для рассмотрения необходимой обороны как частного случая крайней необходимости выступает расширительное толкование ключевого термина статьи о необходимой обороне - «посягательство». В науке уголовного права под посягательством понимается действие, направленное на причинение ущерба охраняемым законом интересам. Оно может выражаться не только в нападении, то есть попытке причинить ущерб интересам личности, соединенном с применением силы или угрозы, но и в других действиях, не соединенных с нападением на личность. Расширительное толкование рассматриваемого термина по смыслу приравнивает его к понятию «угрожающая опасность», имеющемуся в ст. 34 УК РК. Другими словами, всякое посягательство является опасностью, но не всякая опасность является посягательством.

На основании вышеизложенного, можно сделать вывод о том, что расширительное толкование крайней необходимости охватывает понятие необходимой обороны. Сформулированный вывод имеет прежде всего методологическое и гносеологическое значение. Данное положение устанавливает, что необходимая оборона возникает в том случае, когда опасность исходит от конкретного физического лица, устранить которую возможно лишь путем причинения вреда его здоровью, жизни либо иным его личностным благам. Все остальные случаи устранения опасности путем причинения вреда правоохраняемым интересам попадают под признаки института крайней необходимости.

Необходимо при этом отметить, что расширительное толкование нормы о крайней необходимости возможно лишь в теории уголовного права, и может быть использовано исключительно лишь в целях познания правовой природы институтов крайней необходимости и необходимой обороны. Правоприменителю не следует забывать один из принципов толкования норм уголовного права, согласно которому исключительные законы всегда подлежат ограничительному толкованию.

Мнение о том, что необходимая оборона является частным случаем крайней необходимости впервые было выдвинуто немецкими криминалистами: Мориаудом, Меркелем, Абегом, Лербухом, Биндингом, Весселом [4, c.198], Гравелем, Цопфелем. Свои выводы они обосновывали прежде всего тем, что как и при крайней необходимости, причинение вреда в состоянии необходимой обороны носит вынужденный характер.

Из русских юристов сторонником изложенной точки зрения был В.Д. Спасович. Всю группу ненаказуемых деяний он делит на три группы:

1) ненаказуемость правонарушений по отказу от права его владельцев (то есть согласие потерпевшего);

2) ненаказуемость преступного действия по уничтожению самим государством в предмете преступления его юридического характера (исполнение закона, исполнение приказа);

3) ненаказуемость правонарушения, происшедшего при таком столкновении между правами, что одно из них может быть сохранено не иначе как за счет другого.

Определяя юридическую сущность крайней необходимости, Л.Е. Владимиров в свое время указывал, что в то время как «в необходимой обороне происходит столкновение между правом и неправом, здесь мы имеем коллизию двух прав: одно должно погибнуть для того, чтобы другое могло быть спасено» [ Владимиров Л.Е. Учебник русского уголовного права, Общая часть.- Харьков, 1889. С.69)., c.69].О коллизии прав при крайней необходимости говорил и Н.С.Таганцев [31, c.214]. Сравнивая необходимую оборону с крайней необходимостью, А.Е. Кистяковский, в частности, отмечал: «Сущность крайней необходимости исходит из формулы «право против права», в отличие от необходимой обороны, формула которой - «право против неправа» [ Кистяковский А.Е. Элементарный учебник Общего уголовного права. Часть Общая. - Киев, 1882. С. 412).), c.412].

При этом коллизия прав может иметь два вида:

а) когда владелец известного права нападает на чужое право для спасения своего собственного (этот случай называется крайней необходимостью);

б) когда владелец права, защищая его от нападения постороннего, нарушает право нападающего (этот случай называется необходимой обороной) [6, c.103].

В теории советского уголовного права, так же, существовало мнение о том, что необходимая оборона является, по существу, разновидностью крайней необходимости [41, c.1358].

Между тем, в современной теории уголовного права существуют ряд признаков, отграничивающих необходимую оборону от крайней необходимости, которые, на первый взгляд, не позволяют в двух рассматриваемых категориях выделить одно родовое понятие.

Первый отличительный признак заключается в том, что при крайней необходимости причиняемый вред должен быть менее значим, чем устраняемый, в то время как при необходимой обороне закон не требует данного соотношения [21, c.148; 44, c.175].

Соглашаясь, в целом, с данным разграничением, следует учитывать, что указанный признак крайней необходимости может быть в полном объеме применен и к необходимой обороне. Дело в том, что личность лица, находящегося в состоянии необходимой обороны, всегда является более полноценным объектом уголовно-правовой охраны нежели личность лица, осуществляющего преступное посягательство. Именно из этой формулы исходит законодатель, устанавливая пределы необходимой обороны. Уголовный закон, выполняя функцию психологического принуждения, обязательно должен внушать гражданам, что жизнь и здоровье лица, напавшего на правоохраняемый интерес, находятся вне сферы уголовно-правой охраны.

Справедливо заметил П.С. Толбухин, комментируя статью, предусматривающую уголовную ответственность за превышение пределов необходимой обороны, что «уголовное право не может в полном объеме охранять личность потерпевшего, который сам посягает на важнейшие общественные отношения» [ Толбухин П.С. Социальная обусловленность уголовно-правовых норм.- Свердловск, 1976. С. 112), c.112]. По его мнению личность потерпевшего лишь в той мере охраняется уголовным законом, в какой она соответствует сложившемуся типу общественных отношений.

Обобщая практику применения законодательства о необходимой обороне, можно сделать следующий вывод: степень уголовно-правовой защиты личности нападающего обратно пропорциональна степени общественной опасности совершаемых им действий.

Так, например, если нападающий стремится к причинению легкого вреда здоровью, то обороняющийся при отсутствии возможности воспользоваться более мягкими для посягающего средствами вправе причинить правонарушителю гораздо более значительный вред. В основу законодательства о необходимой обороне положена мысль о том, что с момента начала нападения личность нападающего перестает быть объектом правовой защиты вследствие того, что лицо превращается в источник социального конфликта.

Различие институтов крайней необходимости и необходимой обороны заключается далее и в таком условии правомерности акта крайней необходимости, как требование, чтобы опасность была неустранима при данных обстоятельствах другими средствами. Это требование означает, прежде всего, то, что если грозящая опасность может быть устранена без причинения вреда правоохраняемому интересу, то лицо обязано использовать именно эту возможность устранения опасности (например, путем обращения за помощью к другим гражданам, путем пожертвования менее ценным благом, путем бегства). При необходимой обороне этого, как известно, не требуется. Подвергшийся общественно-опасному посягательству вовсе не обязан обращаться за помощью к другим лицам, спасаться бегством или отказываться от защиты «незначительного блага» [21, c.145; 44, c.175].

Справедливо поддерживая изложенное разграничение, следует отметить, что указанный признак крайней необходимости в полной мере относится и к случаям необходимой обороны. Применительно к необходимой обороне указанное требование трансформируется в следующее правило: «средства защиты при осуществлении акта необходимой обороны являются приемлемыми в тех случаях, когда они являлись последним, крайним средством предотвращения (прекращения) нападения». Необходимо так же помнить, что указанное разграничение обусловлено, прежде всего, различием обстановки причинения вреда. Так, если во время необходимой обороны, лицо на которое совершено нападение, спасается бегством, то опасность перестает существовать, в то время как, если лицо спасается бегством при крайней необходимости, опасность не исчезает, а по-прежнему, продолжает угрожать правоохраняемому интересу.

Таким образом, на основании вышеизложенного можно заключить, что все признаки, отличающие крайнюю необходимость от необходимой обороны, фактически сводятся лишь к ограничению объема последней логической единицы и не препятствуют установлению соподчиненной связи между двумя рассматриваемыми понятиями.

Можно констатировать, что любое из обстоятельств, исключающих преступность деяния, в той или иной форме содержит элементы крайней необходимости. А поэтому любые случаи причинения вынужденного вреда общественно значимым интересам, не подпадающие под признаки необходимой обороны, причинения вреда при задержании лица, совершившего посягательство, осуществления оперативно-розыскных мероприятий, обоснованного риска, физического или психического принуждения, исполнения приказа или распоряжения, подпадают под признаки крайней необходимости. Указанное рассматривается с учетом вывода о том, что крайняя необходимость - это прежде всего совершение деяния, запрещенного нормами права.

Изложенная точка зрения ранее уже высказывалась на страницах специальной литературы. Так, В.И. Михайлов, анализируя социальные предпосылки возникновения институтов, исключающих преступность деяния, обоснованно отмечает, что «становление новых типичных ситуаций, разрешение которых возможно лишь путем причинения ущерба правоохраняемым благам происходит в рамках крайней необходимости. По мере «вызревания» они отпочковываются в самостоятельные нормы. Это можно проиллюстрировать на примере ситуации задержания преступника, в настоящее время оцениваемого нормативно в рамках нормы о необходимой обороне. Однако, при задержании лица, уже совершившего преступление, отсутствует такой важный признак необходимой обороны как посягательство. При этом, страдают иные, чем при необходимой обороне, отношения. Поэтому причинение вреда, при отсутствии другой возможности обеспечить интересы правосудия, может рассматриваться только в рамках нормы о крайней необходимости. Аналогичные положения складываются и с правомерным профессиональным риском, исполнением приказа или должностных обязанностей. Следовательно, крайняя необходимость выступает как основа или, условно говоря, эмбрион, из которого «вызревают» все уголовно-правовые обстоятельства, исключающие преступность деяния» [129, c.67].

Утверждение о том, что необходимая оборона является частным случаем крайней необходимости способно оказать достаточно эффективное «оздоровительное» воздействие на практику применения законодательства о необходимой обороне. Представленная точка зрения позволяет сформулировать некоторые правила, которые следует учитывать в ходе осуществления оборонительных действий.

Необходимая оборона допустима тогда, когда она социально приемлема.

Основанием возникновения необходимой обороны является наличие обстановки крайней необходимости.

Средства защиты при осуществлении акта необходимой обороны являются приемлемы в тех случаях, когда они являются последним, крайним средством предотвращения (прекращения) нападения.

Применение повышено опасных средств отражения нападения допустимо во всех случаях, когда отсутствует возможность применения более мягких средств.

Необходимая оборона правомерна в тех случаях, когда действия обороняющегося являются рационально обоснованными, целесообразными и в данной обстановке являются разумно необходимы.

Допустимость оборонительных действий определяется содержанием принципа целесообразности (рациональной обоснованности). При этом идея целесообразности, по общему правилу, должна исходить из логики здравого смысла.

Действия виновного, осуществляющего угрозу нападения, могут оцениваться как действия, порождающие обстановку крайней необходимости, вследствие чего у обороняющейся стороны возникает право на причинение вреда здоровью угрожающего ( а в ряде случаев и право на причинение смерти угрожающему ).

Практика применения законодательства о необходимой обороне должна соответствовать наиболее прогрессивному развитию общественных отношений. Судебное решение по делу, связанному с необходимой обороной, во всех случаях должно препятствовать проведению в жизнь морали преступников.

Насильственные оборонительные действия не должны превышать пределов необходимости.

Превышение пределов необходимой обороны имеет место в случаях, когда у обороняющегося не было необходимости применения мер силового воздействия к нападающему.

При осуществлении акта необходимой обороны следует руководствоваться постановлением закона о крайней необходимости. Разъясняя существо данного положения, следует сказать, что в любой необходимой обороне фактически присутствует элемент крайней необходимости. Именно представлением о крайней необходимости руководствуется правоприменитель, когда оценивает обстановку необходимой обороны. В этой связи, справедливы доводы Ю.В. Баулина, разделявшего обстановку необходимой обороны на благоприятную и неблагоприятную. Благоприятная обстановка, по его мнению, свидетельствует о том, что для успешного предотвращения или пресечения посягательства нет необходимости лишать жизни или наносить тяжкий вред здоровью нападающего [11, c.252]. То есть, другими словами, при благоприятной обстановке необходимой обороны нет крайней необходимости в применении чрезвычайных мер защиты.

Представление о том, что необходимая оборона является разновидностью крайней необходимости указывает на то, что логическое ударение в выражении «необходимая оборона» акцентируется на понятии «необходимости». Это обстоятельство может способствовать повышению правоохранительной активности граждан в состоянии необходимой обороны.

Анализ типичных ошибок, встречающихся в практике применения законодательства о необходимой обороне, указывает на то, что правосознание работников правоохранительных органов исходит из схемы: определяющим термином «необходимой обороны» является понятие «оборона». В свою очередь, психология «оборонительных действий» неизбежно ведет к презумпции виновности работников правоохранительных органов, активно противодействующих преступным посягательствам.

Положение о том, что необходимая оборона является подвидом крайней необходимости приводит внутреннее законодательство нашей республики в полное соответствие с нормами международного права. Поскольку, в свете данного положения, деятельность работников правоохранительных органов в связи с осуществлением права на необходимую оборону соответствует нормам Кодекса поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка, принятого Генеральной Ассамблеей ООН 17 декабря 1979 года, в соответствии с которым «должностные лица по поддержанию правопорядка могут применять силу только в случаях крайней необходимости и в той степени, в какой это требуется для выполнения их обязанностей».

На основании вышеизложенного, можно сделать общий вывод, который сводится к тому, что в социальном плане крайняя необходимость охватывает все иные обстоятельства, исключающие преступность деяния, включая в себя, в том числе, и необходимую оборону.

Любое из обстоятельств, исключающих преступность деяния, в той или иной форме содержит элементы крайней необходимости. А поэтому любые случаи причинения вынужденного вреда общественно значимым интересам, не подпадающие под признаки необходимой обороны, причинения вреда при задержании лица, совершившего посягательство, осуществления оперативно-розыскных мероприятий, обоснованного риска, физического или психического принуждения, исполнения приказа или распоряжения, подпадают под признаки крайней необходимости. Указанное рассматривается с учетом вывода о том, что крайняя необходимость - это прежде всего совершение деяния, запрещенного нормами права.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключении хотелось бы напомнить давно сказанные слова о том, что «состояние уголовного законодательства любой эпохи может служить хорошим показателем степени развития науки уголовного права в данной стране в особенности в том случае, когда в стране этой ищут способы усовершенствовать уголовное законодательство и придать ему более систематическую форму» [ Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. - Ярославль, 1909. С.48.

Размещено на Allbest.ru, c.48].

Исследование любой проблемы, в том числе преступности, на наш взгляд, представляется важным и необходимым в первую очередь в том случае, когда результаты исследования могут быть применены на практике. Применительно к уголовно-правовым исследованиям данное обстоятельство выражается прежде всего использованием указанных результатов в борьбе с преступностью.

Подводя итоги диссертационного исследования, следует отметить, что институт крайней необходимости играет важную роль в деятельности правоохранительных органов. Реализация данного института происходит практически во всех сферах деятельности правоохранительных органов. В настоящее время сотрудники правоохранительных органов обязаны уметь оперативно принять грамотное, разумное, взвешенное решение, связанное с ликвидацией того либо иного вида опасности.

В целом, мы исходим из убеждения, что область практического применения института крайней необходимости гораздо шире, чем принято думать. В настоящее время институт крайней необходимости имеет большой резерв неиспользованных возможностей. С учетом рассматриваемого института могут решаться самые сложные задачи, встречающиеся в деятельности правоохранительных органов. Исследование показывает, что практические работники полностью поддерживают предложение подготовки нормативного постановления Верховного Суда, которое бы оговаривало условия правомерности крайней необходимости, сферы использования данного правового института, а так же границы допустимого объема его толкования.

В целом, выводы, сформулированные в диссертации, сводятся к следующим положениям:

1. Изначально в основе признания непреступным вреда, причиненного в состоянии крайней необходимости, находился правовой принцип «что не дозволено законом, дозволено необходимостью». Наиболее значимой тенденцией в развитии крайней необходимости явилась универсализация данного уголовно-правового института: от исключения преступности вполне определенных деяний при вполне определенных ситуациях до выработки общеуголовных критериев допустимости вреда при крайней необходимости.

Необходимо отметить, что в зависимости от отношения государства к личности в уголовном законодательстве менялся объем прав и интересов, устранение опасности которым посредством причинения вреда в состоянии крайней необходимости, признавалось непреступным. От положения личности в государстве зависит также и критерий определения правомерности деяний, причиняющих вред в состоянии крайней необходимости: объективный или субъективный.

2. Социальная и правовая природа деяний, причиняющих вред в состоянии крайней необходимости, определяется обстановкой, предшествующей причинению вреда, значимостью вреда предотвращаемого и причиняемого и целью этих деяний. При причинении вреда в состоянии крайней необходимости нет основания для привлечения к уголовной ответственности, ввиду отсутствия вины, как элемента состава преступления.

3. Крайняя необходимость - это стечение обстоятельств, при котором у лица, сталкивающегося с опасностью, угрожающей его законным интересам, а также интересам общества, государства или других лиц, в силу необходимости ее устранения, возникает право на причинение необходимого и вынужденного вреда правоохраняемым интересам, при условии, что грозящая опасность при этих обстоятельствах не могла быть устранена другими средствами и причиненный вред менее значителен, по сравнению с предотвращенным.

4. Определяя крайнюю необходимость, уголовное законодательство устанавливает, тем самым, право разумной инициативы. Право разумной инициативы, в общем виде, означает возможность причинения вреда одному интересу, в целях спасения другого, более значимого.

Крайняя необходимость, как и другие обстоятельства, исключающие преступность деяния, лишают последнее признака противоправности, а, следовательно - преступности. В основе исключения преступности находится действие «внешнего фактора» (опасности причинения вреда интересам уголовно-правовой охраны), который определяет существование самой крайней необходимости.

5. Крайнюю необходимость как институт уголовного права предлагается определить как ситуацию правомерного причинения вреда охраняемым уголовно-правовым интересам третьих лиц, обусловленного наличной и реальной опасностью угрозы большего вреда. Источник угрожающей опасности («внешний фактор») может быть любым; если таковым является поведение другого лица, то оно не должно иметь признак общественной опасности. Угроза причинения вреда лежит в основе «конфликта» интересов уголовно-правовой охраны, который, в свою очередь, преодолевается за счет причинения вреда менее ценному объекту (интересу).

6. Изначальное различие между крайней необходимостью и иными обстоятельствами, исключающими преступность деяния, состоит в различном характере «внешних факторов», вследствие которого и существуют данные обстоятельства. Закономерным следствием различной юридической природы крайней необходимости и других названных обстоятельств являются юридически разные характеристики допустимого вреда.

7. Право расширительного толкования крайней необходимости существует лишь в случаях, когда это предусмотрено отдельным законодательным актом, нормативно регламентирующим данный случай крайней необходимости.

Буквальное толкование нормы, законодательно закрепляющей крайнюю необходимость, имеет место в случаях, когда предполагается, что опасность, которая угрожает правоохраняемому интересу, является непосредственной.

Вводя понятие «непосредственной опасности», законодатель тем самым устанавливает запрет на расширительное толкование крайней необходимости. В роли опосредованного звена, в данном случае, выступает сознательная (мыслительная) деятельность человека.

8. Бездействие лица, столкнувшегося с опасностью, угрожающей правоохраняемым интересам, не всегда считается социально-нейтральным действием. В отдельных случаях лицо обязано реализовать предоставленное законом право крайней необходимости. В частности, лицо обязано бороться с опасностью в силу выполнения профессиональных функций. Обязанность совершения охранительных действий может возникнуть в силу необходимости исполнения требований, содержащихся в статье 119 УК РК, предусматривающей ответственность за оставление в опасности. Исходя из смысла данной статьи, лицо должно использовать все возможные средства для оказания помощи лицу, находящемуся в опасном для жизни или здоровья состоянии, в случае, если оно обязано было проявлять заботу о потерпевшем, либо само поставило его в опасное для жизни состояние.

В случаях, когда акт крайней необходимости с целью защиты правоохраняемого интереса не был осуществлен должностным лицом, последний может быть привлечен к уголовной ответственности за должностную халатность.

Целесообразно отметить, что одним из средств активизации граждан в состоянии крайней необходимости является более активное применение норм, предусматривающих ответственность за оставление в опасности и за должностную халатность.

9. Условия правомерности крайней необходимости, относящиеся к грозящей опасности, сводятся к следующему:

а) источник опасности при крайней необходимости может быть самым разнообразным. В качестве источника опасности могут выступать действия человека, стихийные силы природы, физиологические процессы, одновременное стечение необходимости выполнения различных обязанностей;

б) опасность должна быть наличной;

в) опасность должна быть действительной, а не мнимой, то есть реально существующей;

г) опасность должна быть неотвратимой (непреодолимой);

д) опасность не должна исходить из требований закона;

е) столкновение с опасностью не должно быть следствием выполнения профессиональных либо служебных обязанностей.

Условиями правомерности крайней необходимости, относящимися к действиям направленным на устранение опасности являются:

а) совершение акта крайней необходимости для защиты любого, своего или чужого, индивидуального или коллективного интереса;

б) своевременность защитных действий. Она должна по времени соответствовать грозящей, либо уже наступившей опасности;

в) вынужденный характер защитных действий;

г) разумная необходимость защитных действий;

д) вред, причиняемый в состоянии крайней необходимости является правомерным лишь в случаях, когда он менее значим, чем предотвращенный вред.

10. При определении значимости сталкиваемых интересов необходимо пользоваться объективным критерием. Субъективный критерий, то есть мнение лица, осуществлявшего акт крайней необходимости, может внести неопределенность в уяснении вопроса о правомерности совершенных действий. Кроме того, активное использование субъективного критерия в практике разрешения споров, связанных с крайней необходимостью, несет в себе опасность применения института крайней необходимости в объеме расширительного толкования, что является грубейшим нарушением закона.

Помимо субъективного и объективного критерия определения значимости сталкиваемых интересов, существует еще и третий, юридический критерий. Использование юридического критерия предполагает выявление и дальнейшее сравнение степени правовой защиты двух коллидирующих интересов.

11. В соответствии с ч. 2 ст. 34 УК РК определяются три признака превышения пределов крайней необходимости:

1) качественный признак, характеризующий несоответствие причиненного вреда характеру угрожавшей опасности;

2) количественный признак, характеризующий несоответствие причиняемого вреда степени угрожавшей опасности;

3) ситуационный признак, характеризующий несоответствие причиняемого вреда обстановке, в которой опасность устранялась.

Во-первых, причиненный вред должен быть своевременным. Явно преждевременные, равно как и очевидно запоздалые действия влекут за собой уголовную ответственность. Во-вторых, такие действия непременно должны быть единственным средством устранения опасности. В случае, если в наличии имелись другие средства, и лицо умышленно пренебрегло ими, то налицо превышение пределов крайней необходимости.

Наличие в действиях лица, находившегося в состоянии крайней необходимости, хотя бы одного из перечисленных признаков предполагает, что лицо должно нести уголовную ответственность по соответствующей статье Особенной части Уголовного кодекса. Таким образом, закон определяет, что превышение пределов крайней необходимости существует тогда, когда вред, причиняемый для спасения правоохраняемого интереса:

а) в качественном (материальном) отношении не нужен;

б) чрезмерен;

в) несвоевремен,

г) являлся не единственным средством устранения опасности.

12. В социальном плане крайняя необходимость охватывает все иные обстоятельства, исключающие преступность деяния, включая в себя, в том числе, и необходимую оборону. Представление о том, что необходимая оборона является разновидностью крайней необходимости указывает на то, что логическое ударение в выражении «необходимая оборона» акцентируется над понятием «необходимости». Это обстоятельство несомненно способствует повышению правоохранительной активности граждан в состоянии необходимой обороны.

Анализ типичных ошибок, встречающихся в практике применения законодательства о необходимой обороне, указывает на то, что правосознание работников правоохранительных органов построено по принципу: определяющим термином «необходимой обороны» является понятие «оборона». В свою очередь, психология «оборонительных действий» неизбежно ведет к презумпции виновности работников правоохранительных органов, активно противодействующих преступным посягательствам.

...