Уголовно-процессуальная интерпретация результатов оперативно-розыскной деятельности

Интерпретация - это деятельность человека, которая укладывается в схему процесс-результат. Она всегда имеет место там, где речь идет об информационных процессах, протекающих на идеальном уровне. Процесс интерпретации может представлять собой два рода деятельности: интерпретация как деятельность, связанная с манипуляцией языковыми знаками: замена непонятных терминов доступными для понимания и тождественными по значению формулировками; подбор эквивалентов слов с приближенными значениями и т.д. В этом значении "интерпретация" представляет умственную и языковую практику с использованием общедоступных средств. Результаты этой интерпретации могут быть поняты рациональными средствами, то есть - разумом.

б) интерпретация как деятельность, направленная на преобразование внешнего восприятия интерпретируемого объекта при помощи неязыковых знаков, например, особое исполнение музыкального или художественного произведения. Указанное преобразование происходит при помощи творческого инструментария, присущего той сфере деятельности, в которой функционирует субъект-интерпретатор. Цель интерпретации в данном случае - вложение нового смысла в старую форму, либо, напротив, донесение имевшегося смысла посредством изменения внешней формы. Возможны здесь и иные цели, например, - донесение глубинного смысла, который либо вообще не может быть выражен в словесной форме, либо выражение его словами ущербно для сути. Понимание результатов этой интерпретации происходит преимущественно иррационально - на уровне эмоций ("понимание сердцем").

Приведенные группы, таким образом, могут быть обозначены как рациональная и иррациональная (соответственно). При поверхностном осмыслении этих видов интерпретации может показаться, что уголовно-процессуальные процедуры связаны только с ее рациональными формами. Однако представляется, что для иррациональной интерпретации в уголовном процессе также отыщется место. Она, на наш взгляд, неизбежно присутствует при восприятии гражданином внешней ритуально-обрядовой стороны уголовного судопроизводства10.

Все сказанное выше, выведено из общих толкований "интерпретации". Согласимся, что интерпретация и на этом уровне уже показала себя как приличный эвристический инструмент. Однако автор полагает, что немалая потенция искомого понятия скрывается в сфере его специфического применения.

В этой связи обратимся к понятию интерпретации в контексте гуманитарных наук. Указанные науки выбраны нами не случайно. Дело в том, что интерпретация здесь появилась, как специфический способ познания, который должен был послужить альтернативой естественно-научным методам в обществознании. Против последних особенно возражали представители антипозитивистского направления в методологии гуманитарных и социальных наук. Именно они и предложили использовать для понимания гуманитарных и социально-исторических процессов герменевтических способов познания.

Следует заметить, что слово "герменевтика" древнегреческого происхождения первоначально означало искусство толкования, перевода и понимания. Аналогичное значение имеет латинское слово "интерпретация", которое впоследствии получило настолько широкое распространение, что почти вытеснило древнегреческий термин "герменевтика"11.

В настоящее время оба названных метода нашли способ мирного существования. Герменевтикой обозначается подход (концепция) и даже целая наука; интерпретации же отводится роль метода (процедуры). Процесс герменевтического понимания может включать в себя несколько интерпретаций, например, грамматическую и психологическую (Шлейермахер). "Герменевтика, - указывает П. Рикер, - означает ничто иное, как последовательное осуществление интерпретаций"12.

Немецкий философ Вильгельм Дильтей предложил рассматривать герменевтику как методологическую основу для гуманитарных наук. Это предложение сегодня активно воспринято гуманитариями: герменевтический подход13 активно проводится в жизнь представителями психологических14, педагогических15, политических16 и прочих наук. Не стоят в стороне и юристы. Некоторые энтузиасты пытаются применить указанный подход даже к конкретным следственным действиям17. И это несмотря на то, что, один из активных созидателей современной герменевтики Ханс- Георг Гадамер был против того, чтобы его философскую герменевтику рассматривали в качестве метода, поскольку не хотел, чтобы приписывались правила тому, что является творчеством, соответствующим сущности18.

Последователи герменевтического подхода, естественно, никак не могут пройти мимо понятия интерпретации, под которой понимается "работа мышления, которая состоит в расшифровке смысла, стоящего за очевидным смыслом, в раскрытии уровней значения, заключенных в буквальном значении"19. П. Рикер (автор приведенного определения) отстаивает также тезис о допустимости плюрализма интерпретаций. "Множественность интерпретаций и даже конфликт интерпретаций являются не недостатком или пороком, а достоинством понимания, образующего суть интерпретации"20. Классическим примером указанной множественности является принцип дополнительности. "Две точки зрения на природу света, - указывает Н. Бор, - являются скорее двумя различными попытками интерпретации экспериментального материала, в которых ограниченность классических понятий находит взаимно дополняющее выражение"21.

Проф. Г.И. Рузавин предложил толковать интерпретацию предельно широко. "Интерпретация, - пишет он, - не ограничивается только областью языка, а охватывает широкие сферы коммуникации и деятельности людей в целом. Можно даже сказать, что в принципе интерпретация возможна и без языка, но язык не возможен без интерпретации. Вот почему интерпретация составляет фундаментальную основу не только нашего мышления, но и любой коммуникативной деятельности и взаимопонимания между людьми"22.

Расширение рамок понимания, а за ним и сферы применения анализируемого понятия, происходит и в юридических науках. Одной из первых отраслей, которая откликнулась на эту тенденцию, является теория права. К слову "интерпретация" здесь прибегают давно, как к эквиваленту термина "толкование". Среди активных проводников широкого подхода к правовой интерпретации следует выделить В.Н. Карташова23 и некоторых его учеников24. Владимир Николаевич предлагает рассматривать интерпретацию как особый вид юридической практики с соответствующими исходными понятиями, конструкциями, выводами и направлениями поиска. Вместе с тем, он не отрицает, что юридическая интерпретация присуща и научной деятельности, и учебному процессу, и вообще любому осмыслению правовой действительности.

В.Н. Карташов вводит в научный оборот понятие интерпретационная практика. Указанное понятие, по его мнению, означает "деятельность по установлению содержания, формы правового явления (акта-документа, действия, понятия и т.п.), взятая в единстве с накопленным интерпретационным опытом (социально-правовой памятью). Интерпретационная практика представляет собой разновидность социальной практики вообще и юридической практики в частности".

Под интерпретационным опытом им понимается "результат накопления, систематизации, хранения и передачи умений, навыков, мастерства, информации и т.п. Данный опыт аккумулирует наиболее ценные, полезные и стабильные фрагменты интерпретационной деятельности и представляет собой социально-правовую память для современников и будущих интерпретантов"25.

Кроме того, В.Н. Карташов поддерживает идею о прецедентах толкования, чем наводит нас на мысль об интерпретационных прецедентах в сфере уголовно-процессуального использования результатов ОРД. К этой идее автор вернется чуть позже. А сейчас снова обратимся к интерпретации как научному методу.

По мнению Г.И. Рузавина, специфические особенности при интерпретации гуманитарного и естественнонаучного знания, несомненно, существуют, тем не менее, этот процесс в целом происходит по общей схеме, которая в естествознании известна под именем гипотетико-дедуктивного метода. В самом деле, чтобы понять, например, факты, полученные в ходе наблюдения или эксперимента, их необходимо соответствующим образом интерпретировать. В этих целях выдвигаются некоторые идеи, предположения и гипотезы, с помощью которых им придается определенный смысл, и поэтому они становятся понятными. Таким образом, естественнонаучные факты становятся осмысленными потому, что они включаются в некоторую систему теоретических представлений, которые в свою очередь представляют результат духовной, познавательной деятельности26.

Приведенная позиция, на наш взгляд, может быть преломлена применительно к концепции уголовно-процессуальной интерпретации результатов ОРД следующим образом. Во-первых, интерпретация предполагает теоретическое переосмысление результата ОРД, т.е. включение указанного понятия в систему понятий уголовно-процессуальной теории. Такая попытка была предпринята нами в предыдущей главе. В прикладном смысле уголовно-процессуальная интерпретация означает, что оперативно-розыскная информация должна быть вписана в систему доказательств и оцениваться наравне с другими фактическими данными. В противном случае, когда информация оценивается "статусно", исходя из априорной иерархии познавательных средств, о полноценном истолковании указанной информации не может быть и речи. И страдать от этого будет вся система познания по уголовному делу.

Следующий аспект понятия интерпретации связывается гуманитариями с субъектом познания. Косвенно на него выходят и общие (словарные) толкования интерпретации. "Никакая интерпретация, - указывает они, - даже в естественных науках, а тем более в гуманитарных, не может подходить к своему объекту без каких-либо идей, теоретических представлений, ценностных ориентиров, т.е. без того, что связано с деятельностью познающего субъекта ... Никакая интерпретация не может сводиться к анализу объекта самого по себе. Она всегда связана с деятельностью субъекта, его идеями, знаниями и целями ... с приданием смысла"27.

Из приведенной посылки без особого труда можно вывести тезис о необходимости и незаменимости генезисного подхода к оценке информации, что и делают большинство исследователей. Так, В.В. Суслов, оценивая с точки зрения герменевтического прочтения такое следственное действие, как допрос, выводит следующую технологическую схему получения процессуального доказательства: 1) увидел (истолковал); 2) рассказал (истолковал); 3) записал (истолковал); 4) оценил (истолковал). Причем п. 1 и 2 схемы исполняются первичным интерпретатором (свидетелем), а дальнейшие интерпретации исходят от других, чаще профессиональных участников процесса: следователя, прокурора адвоката, судьи. Интерпретации играют роль переходных областей с переменным значением истинности-ложности. Схематически технологическая цепочка выглядит следующим образом: память - язык - текст - окончательная интерпретация. На основе последней формируется внутреннее убеждение судьи и выносится приговор. Понимая каждое из звеньев в изложенной цепочке как систему значений, необходимо, как полагает В.С. Суслов, иметь в виду, что точность значений становится все более фрагментарной по отношению к предыдущей, все более субъективной28.

Вместе с тем, в приведенном выше положении, помимо идеи генезиса, достаточно легко просматривается и другая мысль - о необходимости учета специфики субъекта интерпретации: информация, исходящая от профессиональных интерпретаторов, должна оцениваться в особом режиме.

Говоря о понятии интерпретации, нельзя не обратить внимания на активное его внедрение в сферу юридических наук антикриминального блока. К указанному понятию сегодня, кроме процессуалистов (в лице нижегородской школы), активно начинают присматриваться и криминалисты. Так, слово "интерпретация" не раз проникало в труды Р.С. Белкина. Чтобы убедиться в этом достаточно взять его "Курс криминалистики". "В информационном аспекте, - пишет указанный автор, - процесс уничтожения отражений представляет собой процесс рассеивания информации либо такую ее перекодировку, которая при данном уровне развития средств познания информации еще не доступна смысловой интерпретации - (выделено мной - М.П.)". И далее: " ... могут быть обнаружены только те доказательства, которые содержат поддающуюся смысловой интерпретации информацию..."29. Вместе с тем, Р.С. Белкин никогда не рассматривал интерпретацию в качестве специального криминалистического понятия.

Совершенно иное отношение к "интерпретации" проявил Г.А. Зорин. Он не только ввел в научный оборот понятие криминалистической интерпретации, но и вывел его на инструментальный уровень. Криминалистическая интерпретация, по Г.А. Зорину, представляет собой метод: а) оценки исходной информации; б) истолкования формы, содержания, структуры, связей элементов анализируемой информации; в) адаптации получаемой информации30.

Метод криминалистической интерпретации строится на постоянном перекодировании информации до тех пор, пока скрытые, латентные объемы информации не станут доступными для восприятия. Интерпретации подлежит вся информация, необходимая для установления истины по делу. Интерпретации как методу свойственна объяснительная функция, состоящая в раскрытии сущности анализируемого явления, факта. Кроме того, Г.А. Зорин выделяет "объективацию интерпретации исходных данных и субъективацию интерпретации исходных данных". В ходе изучения трудов Г.А. Зорина автор пришел к выводу, что термин "интерпретация" вдохновлял не его одного. Между "зоринских" строк также читается вера в магическую силу метода интерпретации31. "Глубокий анализ, сопоставление, преобразование уже известных блоков информации, - по мнению Г.А. Зорина, - могут дать новую, ранее не обнаруженную информацию уголовно-значимого характера... Значительный объем субъективно интерпретируемой информации, как подводная часть айсберга, остается всегда невидимым, но несущим в себе очень важную часть доказательств, может быть, даже более значительную, чем ту, которая попала в процессуальные документы уголовного дела... Метод интерпретации может стать аккумулятором информации. Он может стать генератором идей... Метод интерпретации, включающий в себя отдельные приемы эвристического мышления, рефлексии, внутреннего диалога и т.д. позволяет проникнуть внутрь исследуемой личности, того или иного явления".

Из приведенной цитаты следует, что Г.А. Зорин видит сущность интерпретации в персональной интеллектуальной деятельности. "Оценка следователем ценности информации, значения ее для дела, - пишет он, - носит глубоко субъективный характер, что вызывает необходимость у надзирающего прокурора и начальника следственного отдела переосмысливать процесс и результаты контролируемых и поднадзорных действий и заново интерпретировать их содержание и доказательственное значение. Таким образом, решающую роль в раскрытии преступления играет не столько процесс обнаружения доказательств, сколько процесс оценки, интерпретации обнаруженной информации. Поэтому следователь должен владеть методами интеллектуальной обработки информации... Простую, но важную информацию следователь может усложнять, углублять, чтобы острее ощутить варианты решения и их последствия... Следователь приспосабливается к исходной информации, ищет ее место в системе известных ему фактов (аналогий), преобразует ее так, чтобы ее можно было пользоваться".

Обобщая сказанное, можно резюмировать, что термин "интерпретация" выводит Г.А. Зорина к тем же истинам, что и нас когда-то. По сути, здесь также звучит идея создания информационного продукта, пригодного для использования по назначению - адаптация. Есть выход и на подготовку интерпретаторов.

Таким образом, можно констатировать, что теория криминалистической интерпретации это перспективное научное направление. Вполне вероятно, что в будущем возможно создание общей теории юридической интерпретации, в которую криминалистическая интерпретация, уголовно-процессуальная интерпретация и оперативно-розыскная интерпретация войдут в качестве разделов.

Однако сами криминалисты пока относятся к концепции криминалистической интерпретации с большим скепсисом. Р.С. Белкин целый блок методологических предложений Г.А. Зорина, среди которых была и криминалистическая интерпретация, назвал "иллюзорными криминалистическими концепциями и теориями". Отдавая должное таланту Г.А. Зорина, Р.С. Белкин тем не менее заключил, что "фантазия увлекает его (Г.А. Зорина - М.П.) в мир "чистой" науки - и он забывает, что такое криминалистика и для чего она существует" 32.

Однако критика никак не отразилась на дальнейшем творчестве Г.А. Зорина. Идея криминалистической интерпретации получила развитие в других его работах. Частично была уточнена и методика интерпретации. В одной из последних своих книг Г.А. Зорин, в частности, указывает: "криминалистическая интерпретация осуществляется методами, которые характерны для теории и практики расследования преступления, в частности, наблюдением беседой, анализом, синтезом, моделированием и др. ... Интерпретация строится с использованием криминалистического прогнозирования...". Применительно к допросу Г.А. Зорин вводит такие понятия, как предконтактная интерпретация и интерпретация во время допроса. Нельзя пройти и мимо такого предложенного им термина, как "увертюра тактическая"33.

Все сказанное характеризует Г.А. Зорина, как человека с богатой творческой фантазией. Эти свойства личности, вероятно, и обусловили его симпатии к термину "интерпретация", также пронизанному духом творчества. Думается, что подобный (творческий) подход ничуть не убавляет научности результатов, получаемых благодаря его применению. "Право, - как точно заметил П. Рикер, - должно позволять нам мечтать"34.

Вместе с тем, следует заметить, что мощный методологический пафос криминалистической интерпретации, пока не проявил себя адекватным набором соответствующих методик. Однако отсутствие собственно технологии указанной интерпретации едва ли можно поставить в упрек Г.А. Зорину: слишком уж неуловима интерпретация для алгоритмизации35. Процесс интерпретации не может быть загнан в рамки строгой последовательности шагов.

Сказанное, вместе с тем, не означает, что метод интерпретации вообще не может быть схематизирован. Полагаем, что создание интерпретационных схем, позволяющих включать оперативно-розыскные данные в контекст уголовно-процессуального познания и обоснования возможно. Отчасти эти схемы могут напоминать и алгоритмы, но на общем уровне. В этой связи, нам представляется, что если и говорить об интерпретации как о методе (как это делает Г.А. Зорин), то лишь в смысле определенного подхода к работе с информацией, т.е. понимать метод предельно широко, как методологическую концепцию.

Информация и ее интерпретация - два наиболее существенных компонента познания криминальных событий, и между ними существует прочная закономерная взаимосвязь, такая же, как, например, между научными фактами и их истолкованием: "его величество" факт не существует сам по себе, очищенный от смыслового содержания, привносимого теорией, в связи с чем интерпретация является эвристическим действием, связывающим теорию и практику воедино 36.

Уголовно-процессуальная интерпретация, как нам представляется, должна связывать в один узел теорию, право и практику (их уголовно-процессуальное и оперативно-розыскное проявление). Автор полагает, что уголовно-процессуальная интерпретация вполне может быть представлена как методологический принцип информационного взаимодействия, что собственно вполне отвечает и духу слова "концепция": напомним, одно из значений указанного слова - "конструктивный принцип различных видов деятельности". Таким образом, уголовно-процессуальная интерпретация, помимо руководящей идеи будет обозначать и определенную схему производства и использования информации в рамках информационного взаимодействия.

Для уточнения методологических предпосылок интерпретационной схемы нам необходимо обратиться к понятию информационного взаимодействия.

Информационное взаимодействие

Понятие информационного взаимодействия зародилось в недрах науки информатики. В дальнейшей его разработке принимали участие представители самых разных отраслей знаний. Немалый вклад в осмысление информационного взаимодействия был сделан представителями философских наук37. Последними информационное взаимодействием представлено как - процесс обмена сведениями (информацией), приводящий к изменению знания хотя бы одного из получателей этих сведений.

Данное понятие, по мнению Н.А. Кузнецова, Н.Л. Мусхелишвили и Ю.А. Шрейдера, вытекает из двусмысленности термина "информация", обозначающего, с одной стороны, - сведения, с другой - процесс осведомления. С позиций теории информационного взаимодействия ведущая роль отводится осведомлению, а "информация как совокупность сведений в нем играет роль действующего агента" 38.

Как обмен сведениями указанное понятие толкуется и в теории ОРД. "Информационное взаимодействие, - указывает С.С. Овчинский, - на разных уровнях оперативно-розыскной и профилактической деятельности обеспечивает обмен информацией при смене целей познания"39.

Простейшая структура информационного взаимодействия "источник - приемник", где источник выполняет пассивную роль объекта, а приемник активную - субъекта. Такая схема присуща взаимодействию между материальным объектом, случайно меняющим свое состояние, и адресатом, фиксирующим эти изменения. Такое взаимодействие в юридической практике может иметь место в процессе проведения идентификационной экспертизы. Для установления тождества вполне хватает количественных характеристик информации - объект А содержит информации достаточно для воссоздания объекта В (информационная теория Шеннона).

Однако информационные процессы как социальный феномен не укладываются в эту схему. В производстве, передаче, потреблении социальной информации участвуют не просто люди - каждый из них в этом важном деле имеет свое назначение, занимает свое место, играет свою роль. В одном случае он производит и передает информацию, - и тогда он субъект действия, в другом он ее получает, потребляет, использует, - и тогда он объект.

Вместе с тем, было бы неправильно представлять себе дело таким образом, будто только одна из названных сторон, субъект, только одна она активна, а другая только объект и она только пассивна. "Такое разделение, - пишет В.З. Коган, - допустимо лишь в рамках научного анализа, только в определенном смысле, при условии, что мы мысленно отвлекаемся от всей сложности системы человеческой деятельности, когда задачи анализа диктуют необходимость и допустимость отвлечения от пассивности стороны, принимаемой нами за субъект, и от активности стороны, принимаемой в данном случае за объект. В общем же плане один и тот же человек выступает в одном случае как субъект информационного процесса, в другом, как его объект... Производя, передавая и потребляя информацию люди, не просто вступают в определенные отношения, как субъекты и объекты, - они взаимодействуют. И этот момент здесь центральный"40.

Таким образом, содержательные схемы информационного взаимодействия не всегда укладываются в рамки отношения "источник-приемник". Гораздо чаще приходится иметь дело с более сложными и широкими схемами, понимание которых требует определенных представлений о понятии причинности.41.

Для информационного взаимодействия существенное значение имеют причины цели (causa finalis). Телеологический подход: описание ситуаций "управляющий объект - управляемый объект" требует рассмотрения соответствующих целей управления. Кибернетику больше всего интересует информация, предназначенная для выполнения определенной цели, связанной с управлением42.

Информационное взаимодействие ОРД и УСП подчиняется целям уголовного процесса. Однако в ходе взаимодействия эта цель может осознаваться участниками по-разному. В.П. Хомколов, считает, что " ... целью оперативно-розыскных аппаратов является выявление практических данных, необходимых для предварительного расследования, а целью органов предварительного следствия - их полное использование в уголовном процессе"43. Налицо технологическая цепочка по обеспечению быстроты и полноты раскрытия и расследования преступления.

Связка "быстрота и полнота" в свое время вызвала нарекания со стороны проф. В.Т. Томина. По его мнению, необходимым и достаточным является такой объем познания по делу, который обеспечивает применение к конкретному лицу справедливой меры ответственности; требование "полного раскрытия" преступления избыточно44.

Полагаем, что позиция Валентина Тимофеевича, базирующаяся, как нам представляется, на общем законе сохранения информации, справедлива лишь в статике, т.е. применительно к потенциальному информационному базису расследования. Однако указанный подход, по нашему мнению, не учитывает того, что информация имеет свойство со временем утрачивать свою ценность. Научная информации, по мнению Д. Прайса, утрачивает свою полезность в среднем через десять лет после ее опубликования45. Разведывательная информация теряет десять процентов ценности в день46. С приличной скоростью улетучивается и ценность оперативно-розыскной информации.

Таким образом, "быстро и полно" в информационном ключе может означать - максимальное получение информации за единицу времени, скажем, за рабочий день оперативного работника, который при всем желании не может превышать 24 часов. "Быстро и полно" характеризует отношение к процессу получения информации. Формула изготовления информационного продукта должна выглядеть, как девиз адмирала Фишера "мало, но быстро"; иногда полнота и точность информации должны частично приносится в жертву ради ее своевременности47. В теории социальной информации указанная проблема предстает в виде соотношения полноты и оперативности. В.Г. Афанасьев обращает внимание на то, что между названными характеристиками также существует объективное противоречие. Чем полнее, тем больше усилий и времени затрачивается на получение, переработку, анализ, что снижает степень ее оперативности. Отыскание меры достаточной полноты и требуемой оперативности решается различными путями. Для оперативных аппаратов органов внутренних дел это означает качественно новый подход к оценке криминогенных явлений, формирование адекватных моделей оценки информации в сознании негласных сотрудников и т.д.48

При этом полнота информации в рамках информационного взаимодействия УСП и ОРД не должна пониматься только как исчерпывающая характеристика элементов предмета доказывания. Средствами оперативно-розыскной деятельности целесообразно устанавливать и так называемые побочные факты. Информация о них полезна на разных этапах познания, она помогает утвердиться в правильных выводах, отбросить ложные версии и, несомненно, способствует установлению истины. Причем следует подчеркнуть, что для проверки указанных фактов наиболее подходящими являются именно негласные меры, поскольку они способны не только добыть информацию, но и оградить честных граждан от компрометации49.

Однако полученная информация должна быть не только своевременной, но и понятной получателю, в противном случае временные затраты на ее расшифровку сделают ничтожной своевременность. Здесь актуализируется еще один принцип информационного взаимодействия - принцип тезауруса, означающий, что пользователь, для которого предназначено информационное сообщение, должен иметь систематизированный набор данных в какой-либо области знания, позволяющий ему ориентироваться в ней50. От состояния тезауруса зависит возможность восприятия информации, ее интерпретация и механизм преобразования. В процессе усвоения информации и получения новых знаний тезаурус меняется и увеличивается, растут возможности смыслового восприятия информации, совершенствуется ее интерпретация51.

Важность принципа тезауруса особенно четко видна в ситуациях, когда в роли приемника оказывается человек, который должен понять и усвоить некоторый текст. Однако человек, не обладающий достаточно развитым тезаурусом, не только не в состоянии этот текст воспринять, но даже не способен понять, зачем ему это требуется52. Таким образом, можно говорить и о связи содержательной и телеологической сторон информационного взаимодействия. Если приемник четко осознает потребность в информации, то он становится более чувствительным и открытым к содержательному восприятию.

Важнейшее значение для эффективности информационного взаимодействия имеет качество информационного продукта. В уголовно-процессуальной теории информационные критерии разработаны преимущественно к доказательственной информации. Куда более широкий подход применен в теории ОРД. Здесь сконструирована стройная система требований, которую по праву можно назвать универсальной и, следовательно, вполне пригодной для диагностики уголовно-процессуальной информации тоже.

К названным требованиям относятся требования: а) плюрализма, системности и комплексности информации; б) адекватности уровня информации компетенции субъекта, принимающего решение; в) оптимальности и полноты информации; г) точности информации; д) лаконичности сообщений при максимальной нагрузке; е) логичности изложения; ж) ценности (полезности) информации53.

Названные требования частично находят отражение в таком принципе информационного взаимодействия, как привлекательность информации. Согласно названной идее, информационный продукт должен содержать в себе не только информацию, которую можно материализовать и истолковать, но и нечто иное, что способствовало бы лучшему восприятию сведений.

Для обозначения этого нечто был введен термин - фасцинация54. Фасцинация, в нашем понимании, это та часть сообщения, которая не увеличивает запас знаний адресата, но меняет его состояние. Есть сообщения, например, музыка, абстрактная живопись, содержащие исключительно фасцинацию, - из них адресат не извлечет никакой информации, хотя и откликнется на эти сообщения. Вместе с тем, эта же музыка может нести информацию, для человека, если она используется в качестве условного сигнала и т.п.

Фасцинация является кодом, настраивающим адресата на прием содержащейся в сообщении информации. Не несущий никакой фасцинации текст, скорее всего не будет воспринят адресатом из-за отсутствия установки на понимание. Наоборот, информация, особо релевантная для адресата, может играть для него фасцинирующую роль55.

Оперативный работник должен помнить, что он создает информационный продукт и при его изготовлении думать о тех, кому этот продукт предназначается. Информативность, естественно, на первом месте. Однако необходимо заботится и об обеспечении соответствующего настроя адресата. Настрой на конкретную информацию помогает выявлять ее из самых невероятных источников.

Теоретики информационного взаимодействия помимо сказанного замечают, что его участники в процессе диалога могут выступать не только как получатели информации, но и как ее создатели. Поэтому полезно рассматривать поступающее сообщение не просто как контейнер с готовой информацией, но и как стимул для порождения адресатом на основе прошлого опыта и модели ситуации новой информации. Подобный подход есть проявление еще одного принципа информационного взаимодействия - принципа маевтики или родовспоможения. В результате применения этого принципа адресат может "получить" больше информации, чем содержалось в сообщении56.

Представляется, что на принцип маевтики может опереться и предложение об ограничении ретроспекции источников оперативно-розыскного познания уровнем оперативного аппарата.

На формирование информационного продукта большое влияние оказывает информационная среда. Законодатель под ней понимает "сферу деятельности субъектов, связанную с созданием, преобразованием и потреблением информации"57. В работах по управленческим проблемам под информационной средой, подразумевается, с одной стороны, проводник, преобразователь и распространитель информации, а, с другой, - источник побудительных причин деятельности людей. Информационная среда диктует определенные нормы информационного поведения людей в общении друг с другом58.

В журналистике информационная среда понимается как формула - "информация - всюду". Чтобы познавательный процесс шел успешно, у журналиста должна быть сформулирована твердая установка на восприятие действительности, как совокупности источников информации, каждый из которых может подарить ему "эксклюзив" - то, что другим пока не известно59.

Данная установка, на наш взгляд, будет весьма полезна оперативному работнику и следователю. Она настроит их на творческое (в преломлении через профессиональное) восприятие мира и позволит быть более открытыми информации. В свое время В.Т. Томин предложил в качестве эксперимента организовать в крупных органах внутренних дел комнаты сбора информации, функции которых заключаются в сборе (улавливании) поступающей от населения в связи с осуществлением ОВД мероприятиями информации, ее первичном анализе, оценке и направлении исполнителям. В этих комнатах рекомендовалось создавать соответствующую "обстановку улавливания" информации60.

Информационная среда, по сути, образует тот контекст, в котором протекает информационное взаимодействие между оперативным работником и представителем уголовного процессуального производства, включая в себя, в том числе, и соответствующий идеологический фон.

Понятия "интерпретация", "информационное взаимодействие", "информационная среда" являются ключевыми. Вместе с тем, они представляют собой далеко не весь теоретико-методологический базис концепции уголовно-процессуальной интерпретации результатов ОРД. Положения, рассмотренные в предыдущих разделах работы, также отразили в себе ряд уровней методологических оснований: первый уровень - философская методология, с присущими ей общими принципами познания; второй - общенаучные концепции, выполняющие методологические функции (системный, информационный и комплексный подходы); третий - научные теории и концепции, имеющие как прикладной междисциплинарный характер, в частности, теория аргументации61.

По сути, в качестве методологических основ концепции уголовно-процессуальной интерпретации следует рассматривать и все юридические теории, привлеченные для ее (концепции) обоснования. На первом месте, естественно, находятся уголовно-процессуальная теория и теория ОРД. Весьма ценными для прикладной реализации концепции видятся нам общие положения теории правовой информатики, теории юридического толкования, теории управления. В определенном смысле в роли методологических предпосылок можно рассматривать и положения зарождающейся теории эффективного уголовного процесса62.

4.3 Сущность концепции

Настоящий раздел, по замыслу автора, должен представить читателю квинтэссенцию концепции уголовно-процессуальной интерпретации результатов оперативно-розыскной деятельности. Сделать это и легко, и сложно одновременно. Легко - потому, что почти все основные идеи уже находятся в тексте предыдущих разделов, а сложно - ввиду необходимости свертывания собственной информации, причем свертывания, при котором достигалось бы такое качество текста (информационного продукта), когда словам было бы тесно, а мыслям просторно1.

Естественно, автор мог бы переложить эту "ношу" на плечи читателя. Однако делать этого он не станет - по целому ряду причин. Во-первых, автор, изъясняясь длинно, итак рискует быть непонятым. А этого нам, вынашивавшим идеи не один год, совсем не хотелось бы: для нас (и для нашего дела) куда предпочтительнее быть обруганными, чем непонятыми; может быть, поэтому автор так часто соскальзывал с "рельсов" научного стиля.

Во-вторых, в век информационного перенасыщения от автора требуется выполнение правила - "пиши тонкие книги; чем тоньше книга, тем больше людей ее прочтут"2. Однако "утончение" работы тоже не всегда достижимо в силу объективных и субъективных причин (среди последних, наверное, есть и те, что укладываются во фрейдовские схемы). Поэтому для того, чтобы решить изобретательскую задачу - сделать книгу и толстой и тонкой одновременно - тонкую книгу необходимо поместить внутрь толстой, т.е. провести реферирование прямо по ходу текста. Многие авторы реализуют эту идею через формулирование выводов в конце разделов, либо в конце книги. Автор настоящей работы решил поместить "реферат" не в область "хвоста", а ближе к "сердцу" работы.

Третий повод для локализации сущности рассматриваемой концепции обусловлен методологическими причинами. Выступив сторонником информационного подхода и соответствующих ему принципов, автор должен продемонстрировать их продуктивность не только на отдаленной от него преступности, но и на доступном объекте, каковым является собранная научная информация. Если метод хорош, он должен быть хорош для всякого объекта.

Однако настоящий раздел вряд ли можно свести исключительно к сжатому повторению "пройденного материала". По мере возможности, автор постарается приводить новые теоретические аргументы и эмпирические выкладки (последние в силу теоретико-методологического характера работы с трудом "втискивались" в предшествующий текст3).

Итак, приступим к содержательно насыщенному изложению сути концепции уголовно-процессуальной интерпретации. На наш взгляд, предлагаемая концепция включает систему взаимосвязанных идей (положений), в которых проявляется нюансировка самого термина "концепция": отдельные предложения представляют собой лишь замысел; другие - руководящую идею; третьи - новый способ трактовки традиционных понятий. Однако все положения, в конечном итоге, устремлены на обоснование и обеспечение работоспособности нового методологического принципа (подхода) организации информационного взаимодействия ОРД и УСП - уголовно-процессуальной интерпретации.

Напомним, что указанный принцип разрабатывается нами применительно к такой модели кримкогнитивной деятельности, когда сам факт преступления и основная информация, указывающая на обстоятельства, входящие в предмет доказывания, обнаруживается преимущественно при помощи инструментария ОРД. Следует заметить, что подобные ситуации существуют сегодня не только на уровне моделей: они вполне реальны и в сфере борьбы с живой организованной преступностью4.

Основу (хребет) нашей концепции составляет идеальная модель информационного взаимодействия между оперативно-розыскной и уголовно-процессуальной деятельностью. Устремленность к идеальности сама по себе не нова: она выводится из вечной проблемы низкой эффективности взаимодействия следственных подразделений и оперативных аппаратов. Борьба за устранение проблемности в этой части ведется давно, на разных уровнях и по различным направлениям: издаются приказы5, проводятся совещания6, пересматриваются системы оценок7. Однако говорить о том, что ситуация переломлена пока не приходится8. Есть регионы, в которых оперативно-розыскные материалы не реализуются годами. Так, по данным следственного управления Томской области, по материалам РУБОП в 1999 г. не было возбуждено ни одного уголовного дела по линии экономики; на изучение следователю был представлен только один материал и тот возвращен на доработку9. Правда, к счастью, это не общее правило: в тот же период, например, в Иркутской области было реализовано 36 материалов (в 1998 г - 46), по 20-ти материалам составлены планы реализации10.

Вместе с тем, большинство руководителей следственных управлений указывают на низкий уровень информационного взаимодействия. Не очень высоко оценивают сотрудничество и рядовые сотрудники оперативно-следственных аппаратов. В ходе анкетирования автор предложил следователям и оперативникам ОВД оценить по пятибалльной шкале уровень взаимодействия, имеющий место в органе, где они (опрашиваемые) проходят службу. Оценки распределились следующим образом: "5" - нет; "4" - 38 % (57 чел.); "3" - 54,7 % (82 чел.); "2" - 6 % (9 чел.); "1" - 1,3 % (2 чел.). При этом пристрастия к определенным оценкам у следователей и оперативных работников были примерно одинаковы.

Не менее остро стоит проблема взаимодействия между разными ведомствами правоохранительной системы. В середине 90-х гг. нами было проведено исследование уровня взаимодействия органов внутренних дел с налоговой полицией (опрашивались руководители горрайорганов из 17 регионов России). На слабое сотрудничество (в т.ч. и в плане информационного обмена) указали 69,7 % опрошенных; 6,5 % респондентов указали, что вверенный им орган вообще не взаимодействует с органами налоговой полиции11. Сопоставляя приведенные результаты с данными, полученными другими исследователями спустя пять лет, убеждаемся, что проблеме взаимодействия на этом участке присуща "завидная" стабильность12.

Низкая эффективность взаимодействия различных элементов правоохранительной системы, на наш взгляд, обусловлена стереотипными представлениями о том, что в основе иерархии интеллектуально-познавательных средств, согласно которой средства ОРД стоят на ступень ниже, чем инструменты УСП, лежат функциональные причины. Нам представляется, что корни иерархической дифференциации названных средств скорее исторические, нежели технологические: в основе лежит низкая оценка интеллектуального потенциала полиции царских времен. Истинные причины для скептического, настороженного отношения уголовного процесса к ОРД (на уровне теории и права), таким образом, давно отпали, но следствия проявляют себя до сих пор, причем весьма активно. Законопроектные работы показывают, что указанная тенденция еще далека от затухания. Пример тому - поправка, предложенная от имени Президента РФ в текст проекта УПК РФ (второе чтение): "Не допускается возложение полномочий по проведению дознания на то лицо, которое проводило или проводит по данному уголовному делу оперативно-розыскные мероприятия" (ч. 2 ст. 41).

Подобные рецидивы архаических тенденций негативно сказываются и на уровне теории, что опять же бумерангом бьет по перспективному праву (законодательным предложениям) и по современной практике борьбы с преступностью.

Концепция уголовно-процессуального использования результатов ОРД предлагает отказаться от теоретико-методологических стереотипов и нормативно-прикладных пережитков. В своей основе она опирается на следующую триаду исходных положений:

- уголовный процесс и оперативно-розыскная деятельность являются элементами единой кримкогнитивной системы.

- взаимодействие указанных элементов представляет собой информационное взаимодействие и осуществляется на основе присущих этому взаимодействию принципов.

- методологическим принципом информационного взаимодействия уголовного процесса и оперативно-розыскной деятельности выступает - интерпретация.

Первые два постулата, при изначальном приближении, не представляются новыми. Думается, что текстуально они и не должны быть таковыми, поскольку за ними стоит, как выяснилось, древнейшая идея, проявляющая себя даже на бытовом уровне: примером тому пословица - "один ум хорошо, а два лучше". Таким образом, новизна их заключается не в названии, а в иной интерпретации.

Однако прежде, чем предъявить (а точнее кратко повторить) читателю новый взгляд на "старые" вещи, автор должен снять противоречие, которое, по его мнению, возникает между вторым и третьим исходными положениями. При поверхностном их толковании может возникнуть впечатление, будто интерпретация есть главный принцип информационного взаимодействия (к подобному выводу отчасти могут подвинуть пафос и стилистика предыдущего параграфа). Однако интерпретация не главный принцип, - она другой принцип. Автор не случайно уточняет, что интерпретация именно методологический принцип. Этим подчеркивается, что интерпретация детерминирует все прочие принципы информационного взаимодействия (условно их можно назвать деятельностными), однако, она не руководит ими (нельзя же, например, сказать, что дыхание руководит деятельностью человека, хотя без него человек, естественно, существовать не может). Для наглядности схему взаимодействия методологического принципа интерпретации с "простыми" (деятельностными) принципами информационного взаимодействия можно представить в виде пересечения ряда параллельных горизонтальных плоскостей одной вертикальной, где вертикальной плоскостью как раз и является интерпретация.

Исходные постулаты нашей концепции конкретизируются через центральную методологическую установку (базовое допущение) - результат ОРД есть готовый информационный продукт, нуждающийся не в трансформации, а в интерпретации13.

Данная установка базируется на нормативном и информационно-технологическом анализе результатов ОРД, позволившем выявить достаточно высокую гносеологическую и аргументационную потенцию оперативно-розыскной информации (см. гл. 3).

Проведенные нами исследования позволяет заключить, что на сегодняшний день имеются все необходимые теоретико-методологические и правовые предпосылки для провозглашения презумпции доброкачественности результатов ОРД и их пригодности для прямого использования в уголовном процессе. Так, вполне очевидно, что правовая характеристика результатов ОРД сегодня вполне созвучна аналогичной характеристике уголовно-процессуальных доказательств: в рамках ОРД действуют достаточно строгие правила оценки информации, опирающиеся на критерии относимости и допустимости, что в значительной степени позволяет говорить о достоверности информации, производимой по оперативно-розыскной технологии.

Результат ОРД как информационный продукт структурно представляет собой: содержание - субъект - метод. Содержание информации дает представление о событиях и явлениях, заданных совместными целями и задачами оперативно-розыскной и уголовно-процессуальной деятельности; специальный субъект и специфический метод (обладающий процессуальными свойствами) придают оперативно-розыскной информации соответствующую аргументационную силу.

Презумпция приемлемого качества результатов ОРД основывается также на положении, согласно которому оперативно-розыскная деятельность представляет собой полноценную информационную технологию - фрагмент производственной цепочки обеспечения социальной справедливости (реализации принципа неотвратимости ответственности за преступление). Автор полагает, что в основе названия "оперативно-розыскная информация" лежит способ ее производства - оперативно-розыскная деятельность. Уточнение "оперативно-розыскная" - это не содержательная, а производственная характеристика информации, которая подчеркивает, что это не просто "сведения о ... ", а "сведения о ...", полученные в ходе применения специальной оперативно-розыскной технологии.

Оперативно-розыскная информация в контексте концепции уголовно-процессуальной интерпретации результатов ОРД определяется нами как альтерпроцессуальная информация, что, с одной стороны, подчеркивает процедурность способа производства результатов ОРД, а, с другой, не позволяет ей полностью отождествиться с процессуальностью уголовного судопроизводства.

Ведущей методологической предпосылкой концепции уголовно-процессуальной интерпретации результатов ОРД, таким образом, выступает признание аргументационной силы всякого процедурного метода, применяемого субъектами-профессионалами. Правда, подобное допущение осуществляется нами пока лишь на модельном уровне. В сфере реалий для презумпции технологического доверия профессиональному познанию пока не сложились необходимые культурно-правовые условия. Практика судопроизводства сегодня весьма часто сталкивается с проблемами, а порой и парадоксами конкуренции познавательных технологий. Например, сфере правоприменения уже знакомы случаи, когда криминальная ситуация (ее элементы) становятся предметом рассмотрения в рамках нескольких видов судопроизводств одновременно. При этом возникают парадоксальные ситуации, когда по уголовному делу лицо признают обвиняемым за незаконное присвоение денег, а в рамках арбитражного судопроизводства это же лицо предстает стороной, которой деньги (эти же) должна уже потерпевшая (в рамках уголовного дела) сторона. Таким образом, преюдиционный механизм системы единого юридического процесса14 требует предварительной и тщательной отладки.

Вместе с тем, оговорка о конфликте познавательных технологий актуальна, по нашему мнению, лишь применительно к юридическому процессу в целом. В рамках же кримкогнитивной системы, где элементами выступают только оперативно-розыскная деятельность и уголовный процесс, для подобной обеспокоенности нет достаточных оснований.

Идея альтерпроцессуальности результатов ОРД актуализирует, как уже было сказано, специфичную процессуальность самой оперативно-розыскной деятельности. Суть данного положения заключается в том, что технология оперативно-розыскной деятельности представляет из себя смешанное (синтез процессуального и непроцессуального) производство. Оно объединяет в себе применение как чисто эвристических методов, так и мероприятий, заключенные в рамки оперативно-процессуальной формы. К последним относятся мероприятия, поименованные и отчасти регламентированные ФЗ об ОРД. Их можно условно обозначить как алтьерпроцессуальные ОРМ. Несмотря на ограниченные эвристические возможности, указанные мероприятия имеют и свои преимущества: легитимные ОРМ, в силу своей наличной или презюмируемой процедурности, придают оперативно-розыскной информации, полученной в ходе их применения, необходимые аргументационные качества, позволяющие выделить указанную информацию из общего массива фактоустанавливающих средств, используемых при расследовании уголовных дел.

Подобный подход к оперативно-розыскной технологии позволяет перенести проблему трансформации, а вместе с ней и проблему легализации оперативно-розыскной информации секретной природы, полностью в рамки ОРД. Автор полагает, что вся технологическая цепочка по изготовлению результатов ОРД (пригодных для прямого использования в уголовном процессе) должна находиться в рамках уголовно-розыскного процесса. Результаты тайных операций, проводимых с привлечением широкого спектра творческо-эвристических методов познания криминала, должны обрабатываться через систему легитимных ОРМ, указанных в ст. 6 ФЗ об ОРД. Пройдя через все стадии уголовно-розыскного процесса, оперативно-розыскная информация должна поступать в уголовный процесс в виде готового информационного продукта, требующего лишь добротной интерпретации. К похожему выводу, как было показано выше, привел нас и алгоритм решения проблемных ситуаций (см. гл. 1): образ решения, полученный ходе апробации АРПС, показал, что решение проблемы использования результатов ОРД в уголовном процессе на 90 % находится рамках ОРД.

Таким образом, предлагаемая нами концепция, исходя из постулата, что ОРД является равноправным (а в рассматриваемой нами модели обязательным) элементом системы, противостоящей преступности, в частности, организованной преступности, включает в себя предложение о том, что - правила о допустимости оперативно-розыскной информации для уголовно-процессуального использования должны быть внутрисистемными.