Уголовно-процессуальная интерпретация результатов оперативно-розыскной деятельности

Формы материализации оперативно-розыскной информации, по мнению некоторых исследователей, характеризуют результаты ОРД с онтологической точки зрения. Именно так, понимает указанный аспект С.Г. Савенко. "С точки зрения онтологии, - пишет он, - ее результаты (сведения, информация) должны быть ясно выражены, т.е. каким-либо способом приобрести материальное воплощение, материализоваться, например, в виде оперативного документирования"52.

Данный подход к онтологической стороне результата ОРД, по нашему мнению, вполне приемлем. Правда, представляется, что он несколько упрощен. По нашим размышлениям, онтологический аспект означает не просто способ материального проявления информации в бытии, но такой способ, который бы позволял судить об объективности предоставляемой информации. Так, среди ученых-процессуалистов на сегодняшний день сложилось мнение, что для использования в уголовно-процессуальном доказывании результаты ОРД могут быть интересны только, если они имеют материальную или документальную форму53.

По мнению некоторых ученых, результаты ОРД могут проявить себя в бытии не только как позитивные итоги, но и как определенные последствия (т.е. итоги негативные). Так, А.Ю. Шумилов полагает, что к материальным результатам ОРД необходимо относить не только предметы, изъятые в ходе оперативно-розыскных мероприятий, но и вред (материальный, физический или моральный), вынужденно причиненный конкретному лицу (как изучаемому, так и третьим лицам) оперативно-розыскным органом в ходе названных действий54. Многие противники широкого применения результатов ОРД в уголовном процессе иногда акцентируют внимание именно на этой стороне результатов оперативно-розыскной деятельности.

Тем не менее, в функциональном плане результат ОРД представляет собой в первую очередь информационный продукт55. Правовые детерминанты результата ОРД призваны обеспечить высокое качество указанного продукта. Правовая характеристика результатов ОРД, в этом смысле, вполне созвучна аналогичной характеристике уголовно-процессуальных доказательств: это тоже фактические данные, относящиеся к преступлению, добытые предусмотренным законом путем и закрепленные в установленной этим же законом форме. Разница заключается лишь в том, что законодатель не требует, чтобы результаты ОРД черпались из строго определенного законом круга источников: уголовно-процессуальное доказательство, как известно, представляет собой неразрывное соединение фактических данных и известного источника, из которого они получены; при неизвестности источника, доказательство "невзрывоопасно"; источник в некотором смысле выполняет функцию детонатора.

Результат ОРД, на первый взгляд, активен и в случае неизвестности конкретного источника. Но это только на первый взгляд. Информация, запускающая ОРД, действительно, может и не содержать сведений об источнике: достаточно, чтобы имелись данные о криминальном событии. Яркий пример - анонимные письма, не являющиеся поводом к возбуждению дела, но передаваемые в оперативные аппараты для проверки56. Однако стартовая информация это еще не результат ОРД. На выходе источник информации должен быть установлен, либо первоначальная информация (без источника) должна быть заменена сведениями, имеющими источник, известный субъекту познания. Тем не менее, в отличие от доказательств, эти сведения могут предаваться по технологической цепочке (в рамках ОРД) и без указания источника. Источником впоследствии будет выступать оперативный сотрудник, имеющий представление о первоисточнике. Вместе с тем, это не означает, что в рамках ОРД действуют более либеральные правила оценки информации, нежели в уголовном процессе. Требования относимости и достоверности57 присутствуют и здесь. Хотя ОРД, естественно, менее щепетильна при отборе информации на входе. Оперативно-розыскными способами могут быть исследованы самые различные информационные сигналы, вплоть до сообщений экстрасенсов и т.п. Но на выходе, где и можно вести речь о результате ОРД, должен быть достоверный информационный продукт.

По мнению А.Ю. Шумилова, оперативно-розыскные доказательства это - полученные в установленном законом об ОРД и нормативно-правовыми актами порядке фактические данные, посредством которых оперативники устанавливают обстоятельства, имеющие значение для дела оперативного учета или принятия соответствующего решения60.

Как видим, определение оперативно-розыскных доказательств, тоже не сильно отличается от дефиниций своих уголовно-процессуальных "собратьев". Да и сам А.Ю. Шумилов не отрицает (а, напротив, подчеркивает), что подобные рассуждения базируются на теории уголовно-процессуальных доказательств. "Изложенные в трудах многих ученых-процессуалистов теоретические положения, - пишет он, - окажут, несомненно, положительное влияние на разработку концепции "оперативного доказывания" в рамках уголовно-розыскного права. По-видимому, можно прогнозировать, что точно так, как и вопросы о понятии доказательств, источников и средств доказывания, являющихся одними из самых спорных в уголовно-процессуальной науке, вопросы оперативного (уголовно-розыскного) доказывания явятся одними из наиболее дискуссионных в науке о зарождающейся отрасли права"61.

Подтверждение этому прогнозу уже можно найти на страницах юридической печати. Так, далеко не все согласны с самим использованием термина "доказательство" в рамках оперативно-розыскного законодательства. Отождествление результата ОРД с категорией доказательства некоторыми последователями оперативно-розыскной науки называется чуть ли не крайней формой радикализма62.

Вместе с тем, судя по общему контексту, сомнению подвергается лишь правовая сторона, т.е. совместимость термина "доказательства" с буквой и духом оперативно-розыскного закона. В связи с этим и критикуются преимущественно предложения de lege ferenda. Речь идет о предложенных А.Ю. Шумиловым разделах "Оперативно-розыскные доказательства и оперативно-розыскное доказывание" (Оперативно-розыскной кодекс РФ) и "Доказательства и доказывание в уголовно-розыскном процессе" (Уголовно-розыскной Кодекс РФ)63.

"Нельзя согласится с А.Ю. Шумиловым, - указывают авторы несекретного учебника, - о том, что вполне допустимо использовать для моделирования оперативно-розыскного закона методологию законодательства о деятельности по расследованию преступлений. Бесспорно, что и уголовный процесс, и ОРД направлены на выяснение обстоятельств противоправных действий, однако, нельзя игнорировать то обстоятельство, что технология такого выяснения различна"64.

Следует заметить, что указанные понятия ("оперативное доказательство" и "оперативное доказывание") не встретили серьезной критики со стороны представителей уголовно-процессуального лагеря66. Даже А.М. Ларин, написавший достаточно строгую рецензию на книгу Е.А. Доли67, спокойно прошел мимо этих теоретических новаций.

Нам же представляется, что сами авторы предложений критику ожидали и потому еще до "битвы" смягчили отдельные положения. Так, А.Ю. Шумилов вслед за определением сыскных доказательств, поспешил обмолвиться, что последние "уголовно-процессуального значения не имеют"68. Не думаем, что речь в данном случае идет о полном "обнулении" процессуальной значимости указанных доказательств (хотя приведенная редакция к этому действительно располагает): этим, скорее всего, подчеркивается недопустимость непосредственного использования результатов ОРД в "качестве доказательств по уголовному делу"69.

Последнее уточнение правильно; во всяком случае, пока. Однако, вряд ли стоит так настойчиво подчеркивать эту мысль: сама затея по поводу оперативно-розыскных доказательств, на наш взгляд, чего-нибудь стоит лишь в том случае, если сокращает дистанцию между оперативно-розыскной информацией и уголовно-процессуальными доказательствами70.

Наша собственная позиция по поводу оперативно-розыскных доказательств сформировалась не сразу. Первая реакция, естественно, была неодобрительная: мол, заимствуют чужую терминологию без санкции "старшего брата" (науки уголовного процесса). Однако позже автор задумался: действительно ли она (терминология) для оперативно-розыскной деятельности чужая.

Если начать рассуждения в этом направлении издалека, то можно прийти к выводу, что не только оперативно-розыскная теория, но и сама математика пользуется чужой (уголовно-процессуальной) терминологией. Интересны в этом смысле рассуждения А.А. Вотякова (не юриста). Он говорит о том, что: "за три тысячи лет до того, как появилось первое математическое доказательство (а, возможно, что даже и значительно раньше), человечество уже пользовалось судебными доказательствами и, упорно отвергая в этой сфере достижения математической логики, продолжает ими пользоваться и по сей день"71.

Однако с позиций дня сегодняшнего, термин "доказательства" в контексте оперативно-розыскной деятельности вряд ли является чуждым. По нашим размышлениям, указанный термин приходит во всякую сферу познавательной деятельности на определенной ступени ее развития. Слово "доказательства" применительно к ОРД означает, что последняя постепенно переходит в стадию "процедуризации". Термин - лишь онтологическое проявление древнейшей гносеологической тенденции. Весьма показательны в этом плане и другие терминологические новшества теории ОРД, в частности, - оперативно-розыскной процесс72 (уголовно-розыскной процесс)73.

В этой связи, автор позволит сделать небольшое отступление по поводу теории оперативно-розыскной деятельности. В указанной сфере, как нам представляется, сегодня царит необычайное воодушевление. Складывается впечатление, что многие адепты науки ОРД (автор судит преимущественно по несекретным работам) заново открывают для себя родную теорию. Как и во всякой "молодой" теории, в теории ОРД сегодня популярен метод аналогии: законодательное сближение оперативно-розыскной деятельности с уголовным процессом вызвало здесь расцвет "процессуализма"; к рассуждениям об общности задач ОРД и УСП все чаще добавляются разговоры об их процедурной близости. "Уголовно-розыскное право, - указывает А.Ю. Шумилов, - во многом заимствует в уголовно-процессуальном праве процедурную форму, для создания новой формы, причем процесс использования достижений родственной отрасли права только начат и на этом пути предстоит еще много неизведанного"74.

Следует заметить, что теоретики ОРД после рассекречивания одноименной деятельности, значительно активнее стали интересоваться достижениями уголовно-процессуальной теории: будто рассекретили ее, а не теорию ОРД. К сожалению, их коллеги процессуалисты пока не столь активно проявляют любопытство к экс-секретам соседей. Вероятно, многие до сих пор, как полагает Р.С. Белкин, "не видят оснований считать, что существует некая теория оперативно-розыскной деятельности, как самостоятельная область научного знания"75. "Такое игнорирование процессуалистами одного из важнейших направлений деятельности органов внутренних дел, - продолжает он, - может свидетельствовать лишь об известном отрыве их от практики борьбы с преступностью, незнании или нежелании средствами своей науки способствовать решению актуальных в наши дни проблем непроцессуальной деятельности органов дознания"76.

Нельзя не заметить, что в последние годы ситуация изменилась в лучшую сторону. Многие процессуалисты (и не они одни) с энтузиазмом взялись за разрешение головоломки уголовно-процессуального использования результатов ОРД77. Вместе с тем, говорить о создании стройной системы знаний, которая бы способствовала преодолению проблемной ситуации в сфере взаимодействия уголовно-процессуальной и оперативно-розыскной деятельности пока не приходится: в предыдущих работах автор пришел к выводу, что научная мысль об использовании результатов ОРД в УСП не всегда рвется вперед, а гораздо чаще "ходит по кругу"78.

Обзор дефиниций результатов ОРД показал, что четкого представления об этом феномене пока также не наблюдается. Единственное, в чем единодушны авторы определений, это выделение информационной сущности результатов ОРД. Таким образом, актуализируется исследование информационного аспекта анализируемого понятия, ибо прочие его стороны производны от указанной (информационной) составляющей и, следовательно, их понимание также всецело зависит от глубины постижения последней. Кроме того, без информационного анализа все попытки разработки добротной концепции уголовно-процессуального использования результатов ОРД заведомо обречены на неудачу.

Названные обстоятельства и обусловили выбор информационного подхода к дальнейшему исследованию понятия результатов ОРД.

3.2 Результаты ОРД в свете информационного подхода

Приращение новых знаний о результатах ОРД предполагает не только последовательное развитие их общей теории, но и специальных объяснительных конструкций1. Перспективной в этом плане автору представляется идея построения информационно-технологической теории результатов ОРД.

Как и общая теория анализируемого объекта, она опирается на многоуровневое методологическое знание. Первый уровень - философская методология, включающая в себя общие принципы познания. В качестве основной предпосылки этого уровня выступает гносеология. Предлагаемая теория, таким образом, обнаруживает принадлежность к методологической платформе, на которой базируются и такие специальные познавательные теории, как теория уголовно-процессуальных доказательств, теория доказывания, теория уголовно-процессуального познания2.

Однако философские положения не исчерпывают собой предпосылок названной теории, поскольку их нельзя рассматривать как универсальный инструмент, которому легко поддаются любые проблемы. В связи с этим поиск нового знания об изучаемом объекте предполагает отыскание дополнительных методологических средств.

В последние десятилетия наука, не отрекаясь от универсальных общеметодологических принципов познания, выработанных материалистической диалектикой, разработала новые инструменты приобретения знаний. К ним относятся общенаучные концепции, выполняющие методологические функции3.

Среди предпосылок этого уровня располагается информационный подход к познанию. Суть указанного подхода заключается в выделении и исследовании информационного аспекта самых различных явлений4. Опыт показывает, что его применение очень часто позволяет увидеть многие, казалось бы, привычные и хорошо знакомые нам процессы и явления в совершенно новом свете, раскрыть их информационную сущность, которая во многих случаях и является главной причиной того или иного развития этих процессов5.

Применение информационного подхода в частных науках происходит, как результат взаимодействия с их содержательной стороной. В этом случае вычленяются лишь те средства и стороны, которые вписываются в соответствующую предметную область и помогают приращению нового знания специальной дисциплины. Наряду с приращением новых сведений о предмете, информационный подход выполняет не менее важную функцию систематизации имеющихся знаний6.

В настоящее время информационный подход применяется почти во всех отраслях науки и пока не выявлено противопоказаний его использования. Это привело к тому, что некоторые ученые начинают рассматривать указанный подход как главное средство рационального познания. Так, И. И. Юзвишин полагает, что информациология является всеобщей методологией, самым мощным орудием проведения глубоких научных исследований окружающей нас природы: системный, материалистический и другие подходы создают лишь автоматический фон для изучения самого главного информационного аспекта явлений7.

Приведенная позиция представляет несомненный методологический интерес. Однако вряд ли можно согласиться с подходом названного автора к ранжированию познавательных концепций и, в частности, с мнением о подчиненном положении системного подхода. Системные исследования, на наш взгляд, либо предваряют информационные, либо сопутствуют им. В свое время Э.Г. Юдин заметил, что универсализация информационного подхода - не столько прямой продукт развития этой дисциплины, сколько побочный результат повальной моды на кибернетику. Что же касается ее самой, то она, вне всякого сомнения, решающим образом опиралась в своих истоках на системные идеи и вместе с тем способствовала их развитию8.

Большинство исследователей (к ним относится и автор настоящей работы) не склонны рассматривать информационный подход, как методологическую панацею и абсолютизировать его в ущерб другим средствам познания. "Возможности этого подхода, - подчеркивает В.И. Сифоров, - могут быть плодотворно использованы лишь тогда, когда четко осознаются его ограничения"9.

Мобилизация информационного подхода для построения информационно-технологической теории результатов ОРД обусловлена, помимо названных выше аргументов (в некотором роде рекламных), апостериорной продуктивностью его применения в юридической сфере: рассматриваемый подход более тридцати лет успешно применяется в науках уголовного процесса и оперативно-розыскной деятельности, а также в криминалистике.

Одним из первых испытателей его в уголовном процессе можно по праву назвать В.Я. Дорохова. С информационных позиций (раньше их охотнее называли кибернетическими) им была объяснена природа уголовно-процессуальных доказательств10. Кибернетический подход, несмотря на отдельные недостатки, принес в теорию доказательств достаточно новаций, разрешивших многие проблемы11. В частности, была создана информационная модель доказательств, согласно которой доказательством является единство сведений о фактах и их источниках12. На сегодняшний день - это главенствующая идея13.

Особые симпатии к информационному подходу с давних пор питают представители криминалистической науки. Доказывание, как познавательный процесс криминалисты предлагают рассматривать как процесс извлечения, накопления, переработки, передачи и использования доказательственной информации14.

Автору представляется, что именно благодаря информационному подходу криминалистике удалось обозначить границы собственной территории и обособиться от уголовного процесса. "Вне сферы воздействия закономерностей, изучаемых уголовным процессом, - полагает Р.С. Белкин, - лежит весь процесс возникновения информации о преступлении. Механизм ее возникновения "действует" вообще за рамками уголовного процесса, и доказательственное право и уголовно-процессуальная наука имеют дело только с результатом этого процесса - с превращением уже возникшей информации в доказательства, с самими доказательствами как уже существующими объективными явлениями действительности. Поэтому закономерности возникновения информации не относятся к предмету науки уголовного процесса"15.

Информационный подход, кроме того, позволил обнажить смежные проблемы криминалистики и теории ОРД. К таковым, по мнению криминалистов, относятся вопросы о содержании и видах оперативно-розыскной информации; о связи последней с информационными процессами в доказывании, целях, направлениях и приемах использования оперативным работником доказательственной информации, предоставленной ему следователем и др.16.

Кибернетический бум инициировал информационные исследования и в самой теории ОРД. Активным (и продуктивным) проводником информационного подхода здесь бесспорно является С.С. Овчинский17. Последовательное применение постулатов теории информации привело его к выводу о том, что при единой гносеологической природе методов познания оперативно-розыскная информация, получаемая разными путями (наблюдение, опрос, изучение документов, оперативный эксперимент, внедрение негласных сотрудников), отражает явления и события на едином познавательном уровне, и нужны лишь процессуальные гарантии для использования фактических данных в процессе доказывания18.

Основным понятием информационного подхода, его содержательным каркасом, несомненно, выступает понятие информации. Указанному подходу свойственны и другие понятия, например, "энтропия", "избыточность", "разнообразие". При анализе высокоорганизованных систем, которым присуще управление, к ним присоединяются: "значение", "ценность", "эффективность" информации и др.

Использование информационного подхода для постижения сущности результатов ОРД предполагает обязательный анализ таких понятий, как "оперативно-розыскная информация", "непроцессуальная информация", а также сравнительно нового понятия "информационный продукт".

3.2.1 Понятие оперативно-розыскной информации

К выяснению понятия оперативно-розыскной информации можно добраться как минимум двумя путями. Первый путь предполагает выведение искомого понятия из более общих определений информации; второй - формирование его на базе дефиниций оперативно-розыскной информации. Ни один из них, по нашим оценкам, не обходится без недостатков.

Недочеты первого (дедуктивного) пути обусловлены огромным количеством определений информации: таковых на сегодняшний день насчитывается несколько сотен. Будучи в значительной степени интуитивным, понятие информации трудно поддается однозначному определению. Трудности обусловлены и разнородностью исследовательских задач, для решения которых это понятие привлекается. Все это приводит к тому, что многие определения становятся просто омонимичными. К примеру, журналистское определение информации и информационные дефиниции, имеющие хождение в управленческих науках, далеко не одно и тоже. Вместе с тем, при всех различиях определений понятия информации можно достаточно легко уловить и наличие взаимосвязей между ними. В связи с этим, наука все чаще склоняется к выводу о том, что наличие множества интерпретаций информации это вовсе не проявление гносеологического плюрализма, а лишь свидетельство различных подходов к познанию истины и, следовательно, информация представляет собой не единое понятие (общее для всех научных дисциплин), а ряд понятий со сложными связями19.

Однако отсутствие универсального понятия информации не означает, что при исследовании сущности ее оперативно-розыскной разновидности следует ограничиться исключительно информационными наработкам теории ОРД (второй путь). Нельзя отрицать, что в этой части теория ОРД достигла немалых успехов20, однако, имеющиеся достижения сегодня вряд ли могут претендовать на звание всеобъемлющей информационной теории результатов ОРД. Следует также учитывать, что проблемами оперативно-розыскной информации занимается не только теория ОРД, но и криминалистка, и отчасти наука уголовного процесса. Ограниченно пригодны положения оперативно-розыскной теории и по другим причинам: во-первых, большинство работ исследуемой тематики не доступны представителям уголовно-процессуальной науки, от которых во многом зависит решение проблемы уголовно-процессуального использования результатов ОРД; во-вторых, многие труды изданы задолго до появления законов об ОРД и, как правило, не учитывают процедурно-производственного аспекта оперативно-розыскной информации.

Таким образом, для выяснения сущности оперативно-розыскной информации наиболее перспективным представляется комплексное использование общего и специальных толкований информации, имеющих непосредственное отношение к исследуемой проблеме.

Обращаясь к наиболее общему понятию информации следует иметь ввиду, что в настоящее время достаточно четко обозначились две тенденции к его конструированию. Первая складывается в сфере естественных наук и выражается в усложнении анализируемого понятия21. Вторая имеет место в гуманитарной сфере, где, напротив, актуализировалась тяга к "простым истинам". К примеру, разработчики основ правовой информатики призывают возвратиться к исходному определению информации, тому, что дано в толковом словаре русского языка: информацией являются сообщения и сведения22. Стремление к простоте заметно и в законодательном определении информации, как "сведениях о лицах, предметах, фактах, событиях, явлениях и процессах независимо от формы их представления"23.

В приведенных (простых) определениях основной упор делается на содержательный аспект информации. С него автор и начнет исследование понятия оперативно-розыскной информации.

Содержательный аспект

В содержательном плане понятие оперативно-розыскной информации вполне может опереться на нормативную дефиницию информации, поскольку содержанием ее также выступают сведения о лицах, предметах, фактах и событиях, с той лишь оговоркой, что все эти сведения должны характеризовать перечисленные объекты с криминальной стороны.

Глядя на это определение, нетрудно прийти к выводу, что по содержательному критерию оперативно-розыскная информация едва ли отделима от прочей информации, используемой в познании криминальных событий. Это происходит потому, что все виды кримкогнитивной деятельности имеют как бы один общий информационный источник - объективную действительность. Названное свойство объективной действительности служит базовой методологической предпосылкой информационного взаимодействия между указанными сферами государственного (и в определенной степени частного) криминально ориентированного любопытства. По справедливому замечанию Е.А. Доли, "онтологические предпосылки использования результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании по уголовным делам заключаются в том, что часть объективной действительности, выступающая в качестве объектов оперативно-розыскной и уголовно-процессуальной деятельности, представляет собой целостное, относительно самостоятельное явление"24. Однако позже Е.А. Доля делает вывод, по поводу которого автор уже недоумевал выше: "фактические данные, полученные оперативно-розыскным путем в принципе не могут стать содержанием доказательств в уголовном процессе"25.

Можно признать, что далеко не вся оперативно-розыскная информация может быть "переварена" уголовным процессом, ибо содержание этой информации должно быть предельно широким, а связь его (содержания) с преступлением не обязательно четко выраженной. Оперативно-розыскная информация, как замечают теоретики ОРД, содержит практически неограниченное число разновидностей фактов, явлений, событий, характеристик. Такое положение объясняется не только тем, что преступления могут совершаться во многих сферах общественной жизни на почве случайно или закономерно возникших отношений между людьми и характеризоваться многообразием мотивов. Содержание оперативно-розыскной информации отмечается широким разнообразием сведений, относящихся также к характеристике оперативной обстановки, основных сил, средств и методов оперативной деятельности, оценке результатов их использования26.

Отталкиваясь от сказанного можно сделать немало выводов, в частности, заключить, что современное антикриминальное законодательство называет далеко не все направления, где бы продуктивно могло использоваться столь обширное содержание оперативно-розыскной информации27. Однако из предыдущего абзаца ни в коей мере не вытекает, что при попадании в уголовный процесс указанная информация изменяется содержательно. Оперативно-розыскная информация, по нашему убеждению, и в случае ее применения в процессе доказывания, в т.ч. и в качестве доказательств, в подавляющем большинстве ситуаций28 не изменяет своего содержания29.

Возможно, несовпадение наших взглядов на содержательные метаморфозы оперативно-розыскной информации обусловлено различной интерпретацией понятие "содержание информации". Так, если рассматривать содержание оперативно-розыскной информации как определенную комбинацию слов и предложений, то можно говорить о том, что, например, содержание рапорта (сопроводительного письма, справки и т.д.) оперативного работника, приложенного к материальному предмету, имеющему отношение к делу, и содержание протокола осмотра этого предмета, составленного следователем, будет различно.

Однако, если оценивать содержание названных документов с информационных позиций, базируясь, к примеру, на постулатах статистической теории информации, то о разнице говорить будет весьма затруднительно. "Если в наших знаниях о каком-либо предмете, - указывает А.Д. Урсул, - существует неясность, неопределенность, а получив новые сведения об этом предмете, мы можем уже более определенно судить о нем, то это значит, что сообщение содержало в себе информацию. Если сообщение не дает ничего нового, не снимает неопределенности, то с позиций рассматриваемой теории предполагается, что в нем не содержится информации"30. Иными словами, всякие манипуляции с фактическими данными (их трансформация, адаптация и т.п.), как правило, не приносят нового знания о предмете. И в этом смысле содержание (как некая познавательная стабильность) остается неизменным и при смене форм его передачи.

Сказанное, однако, не означает, что между формой и содержанием существуют нейтральные отношения. Форма, естественно, влияет на содержание. Так, например, фотография места происшествия может оказаться куда информативнее его описания в протоколе. Однако эти различия значимы лишь на уровне отдельных когнитивных действий. Говорить же о том, что уголовно-процессуальная форма делает особенным содержание информации о преступлении, на наш взгляд, вряд ли оправдано. Об особенностях можно говорить лишь с юридических позиций, когда относимость информации оценивается в совокупности с ее допустимостью. В сугубо же содержательном (познавательном) смысле нет разницы между доказательствами и оперативными данными, равно как нет существенной разницы между названными видами информации и слухами, известиями средств массовой информации и т.п., поскольку все это в конечном итоге сведения, сообщения т.е. - информация.

Таким образом, основываясь только на содержании, нельзя идентифицировать информацию как оперативно-розыскную или, скажем, доказательственную. В момент совершения преступления возникают следы, на базе которых и возможно воссоздание криминального факта. По мнению некоторых ученых, эти следы и есть информация, но информация вообще, безотносительно к уголовному процессу или оперативно-розыскной деятельности. "Изменения в среде, как результат отражения в этой среде события, - пишет Р.С. Белкин, - есть информация об этом событии, те самые фактические данные, с помощью которых и можно судить о событии преступления. Следовательно, сам процесс возникновения информации есть процесс отражения, а ее возникновение - результат этого процесса ... Информация о событии распределена ... по всем объектам отражающего комплекса, т.е. по всем будущим доказательствам, каждое из них содержит только порцию информации"31.

Из сказанного напрашивается вывод, что содержание информации о преступном событии задается самим этим событием. Отчасти это действительно так, ибо познающий субъект пытается создать субъективный образ объективного явления. Вместе с тем, есть и другая не менее убедительная точка зрения, согласно которой конкретное содержание не может рассматриваться как заданное априори: оно варьирует в зависимости от поставленной познавательной задачи; информация, таким образом, представляет собой только средство изучения реальной действительности. Причем большинство определений информации подчеркивают обусловленность указанного изучения последующей передачей информации, поскольку без учета потребителя, пусть даже воображаемого, потенциального, нельзя в полном смысле говорить об информации32.

Указанные подходы к пониманию содержательного аспекта можно интегрировать путем дифференциации информации на потенциальную и актуальную33. Под потенциальной информацией понимаются структурно связанные сведения, рассредоточенные в некотором количестве объектов, отразивших в себе определенное событие (в нашем случае преступление), которые при соответствующих условиях могут быть использованы для управления (в качестве такового вполне можно рассматривать и оперативно-розыскную, и уголовно-процессуального деятельность). Потенциальная информация - это в некотором роде "прединформация": информацией она может стать только после того, как будет включена в управленческий процесс (оперативную разработку, предварительное расследование). Не включение потенциальной информация в означенный процесс "навечно" оставляет ее в ранге "прединформации".

Актуальная информация - это содержание, полученное после надлежащей интерпретации потенциальной информации, и пригодное для использования в процессе управления, например, для принятия решений о производстве оперативно-розыскных мероприятий, следственных действий и т.д.

Вполне очевидно, что законодатель, говоря об уголовно-процессуальном использовании результатов ОРД (ст. 11 ФЗ об ОРД), подразумевает под ними актуальную оперативно-розыскную информацию. Вместе с тем, анализ подходов к использованию этой информации (см. гл. 2) показал, что со стороны уголовного процесса результаты ОРД видятся многим лишь как потенциальная информация, актуализация которой происходит лишь посредством трансформации в ходе самого уголовного судопроизводства.

По мнению автора, подобный подход глубоко ошибочен и функционально не плодотворен. В пользу того, что оперативно-розыскная информация в системе информационного взаимодействия ОРД и УСП выступает как актуальная информация, говорит и целевая обусловленность ее содержания. К целям получения оперативно-розыскной информации сегодня по праву следует отнести и ее последующее уголовно-процессуальное использование34. Таким образом, можно смело говорить о том содержание оперативно-розыскной информации нередко программируется непосредственно уголовно-процессуальными целями. Это обстоятельство, по нашему мнению, в значительной мере должно предопределять и особый (по сравнению с прочими непроцессуальными видами информации) режим использования оперативно-розыскной информации в уголовном процессе. Однако осознание этого пока не происходит. И проект УПК РФ, принятый во втором чтении, тому подтверждение.

Однако даже будучи целеустремленной и актуализированной содержательная характеристика криминального события еще не делает из сведений собственно оперативно-розыскной информации. Гносеологическая сущность последней, по мнению Г.К. Синилова, не может быть раскрыта только лишь в связи с определением предмета познания. И в этом с ним солидарны большинство исследователей.

Критически оценивая дефиницию оперативно-розыскной информации, предложенную Д.В. Гребельским35, В.А. Лукашов обратил внимание на то, что одного лишь указания на содержательные моменты явно недостаточно, поскольку "эти сведения не обладают специфическими признаками оперативно-розыскной информации ни по источникам их получения, ни по целям использования в оперативно-розыскной деятельности"36.

Представляется, что добавлением указаний на цель и источники специфика оперативно-розыскной информации также не исчерпывается. В неменьшей мере, по нашему мнению, работают на спецификацию анализируемого явления и такие отличительные признаки, как особый способ производства информации, а также специальные субъекты, приводящие этот способ в движение37.

Из сказанного можно сделать вывод, что понятие оперативно-розыскной информации должно складываться, как минимум из трех составляющих: содержание - субъект - метод. Иными словами, оперативно-розыскная информация должна давать представление о событиях и явлениях, заданных целями и задачами оперативно-розыскной и уголовно-процессуальной деятельности и при этом быть произведена специальным субъектом при помощи особых средств и методов.

При внимательном взгляде на указанную схему можно увидеть, что она почти "один в один" совпадает с правовой структурой понятия результатов ОРД. За бортом (при буквальном сравнении) остается лишь форма представления информации. Однако при сущностном сличении названных понятий можно увидеть, что форма в определении оперативно-розыскной информации также присутствует, будучи растворенной в таком его структурном элементе, как специальный метод.

Атрибутивное сходство информационной и правовой схемы сопоставляемых понятий, позволяет предположить, что термин "оперативно-розыскная информация" подчеркивает скорее юридическую сторону названной информации, нежели собственно строну познавательную. Однако думается, что речь здесь должна вестись не о противопоставлении, а о взаимном дополнении информационного и юридического аспектов.

Исходя из этого следующим нашим шагом будет выяснение того, насколько значима для спецификации понятия оперативно-розыскной информации роль субъекта, ее добывающего (производящего), а также специальные методы, которыми он при этом пользуется.

3.2.2 Субъектный аспект

Ответ на вопрос о роли субъекта в спецификации понятия оперативно-розыскной информации предполагает установление ее родовой принадлежности.

Данный вопрос достаточно хорошо разработан в теории ОРД. По мнению С.С. Овчинского, оперативно-розыскная информация является разновидностью социальной информации. Аналогичную позицию занимают В.Н. Тищенко, В.М. Атмажитов и др. В.К. Колпаков полагает, что указанная информация является еще и правовой информацией. О том же говорят Н.А. Назаров, В.И. Холох и др. О.А. Гаврилов уточняет, что оперативно-розыскная информация представляет собой ненормативную правовую информацию. А.Ю. Шумилов указывает, что это разновидность социальной и одновременно юридической информации38.

Со своей стороны, соглашаясь с тем, что оперативно-розыскная информация есть информация социальная, автор все же полагает, что вряд ли имеются основания для отграничения последней от правовой (юридической) информации. На наш взгляд, указанные виды информации соотносятся как часть и целое. К социальной информации могут быть отнесены все виды информации, функционирующие в обществе.

Понятие социальной (в т.ч. и правовой) информации неотделимо от человека, ее творящего. Социальность здесь означает, что информация производится человеком и для человека. Без него невозможно ни производство, ни потребление информации, ибо для ее возникновения необходимо сознание, как высшая форма отражения. Социальная информация это в первую очередь информация интеллектуальная, ибо только человеческий ум в своем диалоге с окружающим миром в состоянии породить оригинальную информацию39.

Более того, автор склонен думать, что производитель информации просматривается и в более общих ее понятиях. Так, по мнению И.И. Юзвишина, в самом общем плане информацию можно разделить на естественную ("отношение самих с собой и между собой элементарных частиц, атомов, ...планет, галактик ...") и искусственную. К последней, по его мнению, должны быть отнесены "создаваемые, принимаемые, обрабатываемые, используемые, передаваемые, структурно-кодовые сведения в виде сигналов (по каналам связи) или в виде книг, машин, теорий, вещей, идей, песен и т.д.".40 Однако критерий разграничения информации на естественную и искусственную им не называется.

Оставляя без внимания саму идею деления информации на искусственную и естественную (скажем лишь, что она достаточно уязвима для критики), автор решил самостоятельно домыслить указанный критерий. Представляется, что при некоторых допущениях, в качестве классификационного основания может быть представлен условный производитель информации: если он известен (скажем, человек вообще), то информация искусственная, если нет научного намека на создателя (наука не видит субъекта) - естественная.

Вместе с тем, автор полагает, что производитель (создатель) информации присутствует и в том и другом случае. По понятным причинам науки о природе не могут признать стоящего за естественной информацией создателя, особенно создателя с большой буквы. Им гораздо удобнее (либо привычнее) исходить из того, что все естественное происходит само собой, т.е. самоорганизуется41. Да и сам И.И. Юзвишин, информоциологически толкуя: "Вначале было Слово и Слово было у Бога ...", не находит ничего лучшего, чем: "Слово - это Информация и Информация вездесущая. Бог - это информация и Информация - это Бог вездесущий"42.

Из сказанного не следует, что автор собирается объяснять понятие оперативно-розыскной информации, прибегая к Божественному провидению. Судить о теологических аспектах информации автору, воспитанному в атеистических традициях, сложно; здесь он не специалист. Поэтому упоминание всуе нетипичных для уголовного процесса понятий преследует единственную цель - подчеркнуть такой признак понятия информации, как наличие ее производителя (создателя). Для социологической информации таковым является человек (субъект), для естественной нечто (или некто?).

Человеческое начало проглядывает уже в первых определениях этого феномена. Например, в винеровском определении: "информация - это обозначение содержания, полученного из внешнего мира в процессе нашего приспособления к нему"43. Антропоморфный оттенок этого определения сделал его весьма популярным в науках гуманитарного цикла44. Представители последних сегодня вообще не склонны рассматривать информацию вне связи с субъектом. "Информация для нас, - пишут В. Т. Томин и Д. В. Сочнев, - это знания о фактических данных и соотношениях между ними в связи с процессами управления; единство коммуникатора, коммуниканта, канала связи и содержания сообщения. В случае отсутствия любого из этих четырех компонентов информации нет"45.

Управленческое определение, представленное в предыдущей рубрике, вновь возвращает нас к делению информации на потенциальную и актуальную. Названная классификация и здесь позволяет примирить (выявить непротиворечивость) позиции, связанные с субъективным и объективным подходом к оценке информации, вращающейся в кримкогнитивной сфере46.

Отталкиваясь от нее, автор делает вывод о том, что оперативно-розыскная информация, равно как уголовно-процессуальная и прочая информация о преступлении имеет субъективную природу, поскольку является разновидностью актуальной информации. Однако автор не забывает и о том, что производится указанная информация на базе потенциальной информации ("прединформации"), которая по большей части представляет собой следы отражения внешнего воздействия, т.е. явление объективное47.

Таким образом, получается, что оперативно-розыскная информация может являться и объективной и субъективной одновременно. Объективность информации проявляется в том, что информация может производиться на базе многочисленных источников, которые существуют независимо (объективно) от субъекта познания. Однако без субъекта (производителя) информация не может быть отторгнута от своих носителей, т.е. актуализирована.

По поводу объективности информации у автора имеется еще одно соображение. Представляется, что с теоретической точки зрения, да и с практической, пожалуй, тоже можно развести такие понятия, как создание информации и ее существование. Вторая информационная революция, ознаменовавшаяся изобретением письменности, позволила отделять информацию от непосредственного производителя и тиражировать. Современные средства значительно продвинулись в этом направлении. Вместе с тем, уголовно-процессуальная оценка информации, как правило, не принимает во внимание возможность отделения сведений от источника, даже если источник ничего не дает для определения достоверности, например, фотография, видеозапись и т.п.

Тем не менее, будучи объективной онтологически, генетически информации о преступлении всегда является субъективной. Говоря о субъективном характере оперативно-розыскных и уголовно-процессуальных средств познания, автор в первую очередь подразумевает интерпретативные способности субъекта - создавать информацию с привлечением собственного сознания48.

Исходя из сказанного выше можно сделать заявление о том, что субъект играет наиболее важную роль в процессе производства оперативно-розыскной информации. Уровень его профессиональной подготовки, устойчивость к деструктивным воздействиям среды функционирования, характер мотивации оказывает существенное значение на содержание и другие потребительские качества производимой им информации, в том числе и на достоверность последней49.

В наиболее ответственных сферах познания, к каковым, несомненно, относится уголовно-процессуальное и оперативно-розыскное познание, субъективному аспекту производства информации уделяется повышенное внимание. Субъект познания (как элемент познавательной структуры) зачастую принимает на себя все эвристические издержки процессуального метода: виноватыми обычно видятся люди, а не технологии. В этом плане весьма показательна следующая цитата из "канонической" монографии "Теория доказательств в советском уголовном процессе": "нет никаких оснований усматривать препятствия гносеологического порядка на пути достижения истины в уголовном судопроизводстве... Те трудности, которые встают при предварительном расследовании и рассмотрении дела в суде, относятся к трудностям практического свойства, и их преодоление зависит от следователей и судей, от их опыта, умения организации работы и др. (выделено мной - М.П.)"50.

Проблема субъекта познания (субъекта, производящего процессуальную информацию) в уголовно-процессуальной науке стоит достаточно остро; беремся предположить, что и в теории ОРД тоже. Одним из древнейших способов ее преодоления является - качественное и количественное умножение названных субъектов. Полисубъектность, издревле присущая указанным сферам познания криминала, явление не только исторически, но и гносеологически обусловленное51. Квинтэссенция последнего аспекта прекрасно отражена в известной и, надо полагать, интернациональной пословице: "один ум хорошо, а два лучше".

Следует заметить, что тенденция полисубъектности в сфере УСП и ОРД наблюдается и по сей день. При этом даже невооруженным глазом можно заметить, что новые субъекты уголовно-процессуальной деятельности, например, таможня и налоговая полиция попутно наделяются и оперативно-розыскными полномочиями. Такой же "процессуально-оперативный" комплект требует сегодня для себя служба судебных приставов. И для этого у нее, на наш взгляд, есть все основания52.

Полисубъектность уголовно-процессуального и оперативно-розыскного познания имеет как минимум две стороны. Первую сторону автор охарактеризовал выше: привлечение органов с оригинальными непроцессуальными полномочиями: ценность многих органов дознания обусловлена не только тем, что они первыми сталкиваются с определенными видами преступлений, но и тем, что они приносят с собой специфичные непроцессуальные полномочия, в т.ч. и оперативно-розыскные.

Вторая сторона может быть условно обозначена термином "внутренняя коллективизация". Законотворчество и ведомственное правотворчество идет не только по пути пополнения наименований органов познания криминала, но и в сторону упрочения позиций коллегиальности в рамках одного органа. Даже на основании двух законодательных актов - УПК РСФСР и ФЗ об ОРД - можно сделать вывод, что индивидуальному познанию в уголовном процессе и оперативно-розыскной деятельности отводится совсем немного места. С юридической точки зрения субъект уголовно-процессуального познания всегда предстает как орган: суд, орган предварительного следствия, орган дознания, орган, осуществляющий ОРД. Несмотря на то, что судья и следователь могут представлять собой орган и в одиночку, индивидуальность их тоже достаточно относительна: на итоговом этапе досудебного познания (после составления обвинительного заключения) к следователю "присоединяется" прокурор; доля единоличного рассмотрения уголовных дел в суде по первой инстанции также невелика, а в вышестоящих инстанциях индивидуальное исследование вопросов законности и обоснованности приговоров вообще исключается.

Кроме того, если рассматривать процесс познания отдельного преступления, как систему, то можно увидеть насколько разнороден совокупный субъект производства информации. В классическом варианте к восстановлению картины преступления могут быть прикосновенны оперативный аппарат, орган дознания, следователь, прокурор, суд (первой, второй и третьей инстанции).

Идея "коллективизации" познания, как нам представляется, обусловлена потребностью объективации субъективной информации53. Еще И.Я. Фойницкий указывал, что "при разрешении вопросов как научных, так и судебных получаемый ответ первоначально имеет значение лишь истины субъективной, несомненной только для дающего его. На этой ступени отыскание истины остановиться не может, и данный ответ стремится объективироваться, получить общее признание"54.

Превращение индивидуального субъекта познания в коллективного прибавляет авторитетности самому познавательному акту. И чем ниже в иерархии познающих субъектов находится производитель информации, тем жестче формулируются правила об утверждении результатов индивидуального познания руководителем конкретного правоохранительного органа. В этой связи можно говорить не только о процессуальной, но и об информационной самостоятельности участников антикриминального процесса.

Наибольшей информационной самостоятельностью обладает суд: свои познавательные действия он не согласовывает ни с кем. Гораздо меньше информационной самостоятельности у следователя. И еще меньше у органа дознания (имеющего в своем составе и оперативные подразделения): после возбуждения уголовного дела указанный орган может добывать информацию только в рамках поручения следователя; исключение составляют лишь оперативно-розыскные действия, направленные на установление преступника (ст. 119 УПК).

Усеченная информационная самостоятельность органов дознания, в том числе и в части реализации оперативно-розыскной функции, сегодня обусловлена не столько объективными обстоятельствами, сколько устойчивым стереотипом критического восприятия оперативно-розыскного метода. Вполне очевидно, что от этого историко-идеологического препятствия следует последовательно освобождаться. Представляется, что слому этого "клише" может способствовать последовательная (в т.ч. и научная) работа по повышению авторитета оперативно-розыскных аппаратов. Принцип свободной оценки доказательственной информации, по нашему мнению, не противоречит идее, согласно которой - доверие к информационному продукту напрямую зависит от авторитетности его производителя. Повышение доверия к оперативно-розыскной деятельности и людям, ее выполняющим, возможно через открытую популяризацию ОРД.

Однако проблема объективации информации (оперативно-розыскной, уголовно-процессуальной и пр.) не может решаться только на уровне субъекта. Собственные многолетние исследования автора и весь совокупный опыт процессуальной школы, которую он представляет, свидетельствуют о том, что проблема субъекта уголовно-процессуального познания неразрывно связана с другой проблемой - проблемой процессуально-познавательной технологии.

3.2.3 Технологический аспект (предпосылки)

Спецификация средств познания объясняется огромным количеством систем (вещей, явлений, отношений), через которые потенциально может проявляться объективная истина. Чтобы повысить шансы ее постижения человечество вынуждено постоянно совершенствовать познавательные инструменты. При этом каждая достаточно автономная область человеческого любопытства стремиться выработать собственную технологию добывания фактов и способы придания им аргументационной силы. Представляется, что ОРД, как средство производства оперативно-розыскной информации, в этом смысле также не является исключением.