Архетип грешницы в русской литературе конца XIX – начала XX века

Систематизация знаний в области литературной архетипики также представлена: Барышева С.Г. Экзистенциальные архетипы и художественная литература XX века. Нижний Тагил: Нижнетагильская гос. социально-пед. акад., 2010. 184 с.; Большакова А.Ю. Архетип - миф - концепт (рубеж XX-XXI вв.). Теории архетипа. Препринт. Ульяновск: УлГТУ, 2011. Ч. 3. 234 с.; Коробейникова А.А., Пыхтина Ю.Г. О пространственных архетипах в литературе // Вестн. Оренбург. гос. ун-та. Оренбург, 2010. № 11 (117) / ноябрь. С. 44-50.

Следует также упомянуть несколько работ К.Г. Юнга, к которым автор обращался в ходе исследования: Юнг К.Г. Душа и миф: Шесть архетипов / Пер. с англ. М.: ЗАО «Совершенство»; Киев: Порт-Рояль, 1997. 382 с.; Он же. Психология бессознательного / Пер. с нем.; Вступ. ст. В. Бакусева. М.: Канон, 1994. 317 с.; Он же. Структура психики и архетипы / Пер. с нем. Т.А. Ребеко. М.: Акад. проект, 2007. 302 с.. Во-вторых, актуальность обусловлена тотальным игнорированием столь «острой» темы в советском литературоведении Следует уточнить, что в данном случае имеется в виду отсутствие работ на русском языке, написанных на территории СССР, поскольку библиография по теме представлена, в том числе, монографиями и статьями на английском языке, хронологически относящимися к советскому периоду. и весьма немногочисленными разысканиями в последние два десятилетия, что при очевидном богатстве текстологического материала, в том числе «забытых» и неизвестных текстов русской словесности рубежа XIX-XX веков может быть воспринято как отставание в плане разработки новых аспектов литературоведения. Авторы большей части историко-литературоведческих работ, непосредственно перекликающихся с темой данной диссертации, анализируют «канонические» тексты о падших, принадлежащие перу русских классиков: произведения Н.В. Гоголя («Невский проспект»), Н.А. Некрасова («Когда из мрака заблужденья» и др.), Ф.М. Достоевского («Преступление и наказание», «Идиот»), В.М. Гаршина («Происшествие», «Надежда Николаевна»), А.П. Чехова («Припадок», «Слова, слова и слова»), Л.Н. Толстого («Воскресение»), А.И. Куприна («Яма»), Л.Н. Андреева («Тьма», «В тумане», «Христиане») и т. д. За рамками исследования, таким образом, остается, с одной стороны, проза писателей «второго ряда»: М.В. Авдеева («Подводный камень»), А.В. Дружинина («Полинька Сакс»), И.И. Панаева («Дама из петербургского полусвета», «Камелии» и др.), И.И. Ясинского («Наташка»), Н.И. Тимковского («Травля»), Е.Н. Чирикова («Именинница», «Марька из Ям», «Проститутка», «Соломон и Розалия», «Танино счастье»), М. Криницкого («Маскарад чувства»), О. Дымова («Томление духа»), Н.Н. Русова («Первый цвет»), П.А. Кожевникова («Ночь грешная», «Городская любовь»), Л.О. Кармена («На дне Одессы» и др.), Графа Амори (Финал»), А.А. Плещеева («Петербургская грешница»), Н. Левицкого («Падшая»), В.И. Недешевой («Невский проспект»), А. Мар («Что будет с нею?»), А. Чапыгина («Барыни») и др., существенно «подправляющие» «мифологическую» карту русской литературы, вносящие в нее коррективы. Думается, что привлечение художественного наследия указанных авторов при анализе архетипа грешницы актуально уже в силу того, что на сегодняшний день историками литературы осознается необходимость восстановления наиболее целостной картины литературного процесса того или иного периода, в котором роль «второстепенных» литераторов, несомненно, одна из важнейших Подробнее о соотношении понятий «классика» и «беллетристика» см.: Гурвич И. Русская беллетристика: эволюция, поэтика, функции // Вопросы литературы. М., 1990. № 5. С. 113-142; Дмитренко С. Беллетристика породила классику: к проблеме интерпретации литературных произведений // Вопросы литературы. М., 2002. № 5. С. 75-102; Забытые и второстепенные писатели XVII-XIX веков как явление европейкой культурной жизни: Материалы междунар. науч. конф., посвящ. 80-летию проф. Е.А. Маймина, 15-18 мая 2001 г. / Отв. ред. Н.Л. Вершинина. Т. 1, 2. Псков: ПГПИ им. С.М. Кирова, 2002; Кормилов С. Мировая литература, литературные ряды и их история // Вопросы литературы. М., 1997. № 2. С. 32-42; Маркович В.М. К вопросу о различении понятий «классика» и «беллетристика» // Классика и современность: Сб. ст. / Под ред. П.А. Николаева, В.Е. Хализева. М.: Изд-во МГУ, 1991. С. 53-66; Михайлова М.В. Не должно быть забытых писателей // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9: Филология. М., 2001. № 5. С. 305-309; Тынянов Ю.Н. О литературной эволюции // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино / Предисл. В. Каверина. М.: Наука, 1977. С. 270-281; Эйхенбаум Б. Литературный быт // Эйхенбаум Б. О литературе: Работы разных лет. М.: Советский писатель, 1987. С. 428-436; и др.. С другой стороны, интерес вызывают и «забытые» или малоизвестные произведения о грешницах тех же классиков - Л.Н. Толстого («Святочная ночь»), А.П. Чехова («Ворона», «Анюта»), Л.Н. Андреева («Защита: история одного дня») и др. Наконец, колоссальный объем материала предоставляет массовая, низовая литература: Ю. Ангаров («Квисисана», «Невский вечером» и др.), Ал.П. Александровский («Брат-искуситель и падшая сестра», «Брачная ночь отца с дочерью», «Из воспитательного дома замуж за отца» и др.), Е. Вихрь («Отец и дочь», «Ценою чести»), Дон Бачара («Падшая: история одной любви», «Белая рабыня: из дневника падшей женщины», «Дочь Нана: одна из многих» и др.), М. Зотов («Падшая» и др.), М. Семенов («Белая рабыня», «За оконными занавесками» и др.) и т. д., - включение которой в текстовую базу исследования дало возможность рассмотреть реализацию архетипа грешницы на всех уровнях художественной словесности. В-третьих, об актуальности свидетельствует включение компаративистского аспекта в рамки исследования. Так, на сегодняшний день русско-латиноамериканские культурные См.: Земсков В.Б. Латинская Америка и Россия (проблема культурного синтеза в пограничных цивилизациях) // Общественные науки и современность. М., 2000. № 5. С. 96-103; Он же. Типология эсхатологических пространств: концепции европейско-христианской экспансии XVI-XVII вв. в Америку и в Сибирь и их цивилизационные проекции // Пространства жизни: К 85-летию академика Б.В. Раушенбаха. М.: Наука, 2000. С. 550-573; Сизоненко А.И. Образ России в Латинской Америке // Международная жизнь. М., 2008. № 6. С. 45-52; Чекова Т.И. Балет русского зарубежья в Мексике // Актуальные проблемы истории: научный альманах. Т. 2. Самара: СНЦ РАН, 2007. С. 65-80; Она же. Влияние русского балета на формирование национальной балетной школы Мексики // Международная научно-методическая конференция «Языковые и культурные контакты различных народов». Пенза. 28 июня 2007 г.: Сб. ст. Пенза: АНОО «Приволжский дом знаний», 2007. С. 355-357; Она же. Воспоминания дипломатов и путешественников как фактор становления российско-мексиканских культурных связей на рубеже XIX-XX вв. // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Специальный выпуск «Актуальные проблемы гуманитарных исследований». Т. 1. Самара: СНЦ РАН, 2006. С. 13-21; Она же. Гастроли Анны Павловой в Мексике в 1919 г. // Латинская Америка. М., 2007. № 5. С. 86-96; Она же. Журнал «Интернациональная литература» как источник по истории российско-мексиканских культурных связей // Латинская Америка. М., 2006. № 4. С. 31-38; Она же. Контакты между СССР и Мексикой в сфере культуры в годы Второй мировой войны // Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева. Сер. «История». Вып. 8: В 2 ч. Ч. 1. Тольятти: Изд-во ВУиТ, 2006. С. 202-219; Она же. Начало становления российско-мексиканских культурных связей в конце XIX - начале XX вв.// Материалы Второй Всерос. науч.-практ. конф. «Языковые коммуникации в системе социально-культурной деятельности», 15-16 марта 2007 г. Самара: Самар. гос. акад. культуры и искусств, 2007. С. 231-242; Она же. Советско-мексиканские культурные связи в годы второй мировой войны // Телескоп: научный альманах. Вып. 14-15. Самара: Изд-во «НТЦ», 2006. С. 172-188; Она же. Становление и развитие российско-мексиканских культурных связей: 1890-1968 гг.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук: 07.00.03. Самара, 2007. 24 с.; и др. и литературные связи освещены, на наш взгляд, довольно поверхностно. Большинство монографий и статей, написанных в основном в советское время, посвящено общим вопросам См.: Астуриас М.А. Русская литература в странах Латинской Америки // Культура и жизнь. М., 1958. № 3. С. 46-50; Багно В.Е. Традиции русской литературы в испаноязычной прозе Латинской Америки // Восприятие русской литературы за рубежом. XX век: Сб. ст. / Отв. ред. Р.Ю. Данилевский. Л.: Наука: Ленингр. отд-ние, 1990. С. 156-184; Дуарте М.К. Из истории чилийско-русских литературных отношений. Русская литература в Чили (сер. XIX в. - 1917 г.): Автореф. дис. … канд. филол. наук. М., 1966. 16 с.; Она же. Русская литература в Чили во II половине XIX века (1850-1900 гг.) // Чили. Политика. Экономика. Культура: Сб. ст. / Отв. ред. С.А. Гонионский. М.: Наука, 1965. С. 322-337; Кофман А.Ф. Образ Советской России в испаноамериканской литературе // Новые российские гуманитарные исследования. М.: ИМЛИ, 2008. № 3: http://www.nrgumis.ru/articles/archives/full_art.php?aid=71&binn_rubrik_pl_articles=253; Кутейщикова В.Н. Литературные связи Иберийской Америки и России в 16-18 вв. // История литератур Латинской Америки: В 5 т. Т. 1: От древнейших времен до начала Войны за независимость / [В.Б. Земсков, Р.В. Кинжалов, Ю.Е. Березкин и др.]; Отв. ред. В.Б. Земсков. М.: Наука, 1985. С. 632-657; Она же. Литературные связи Латинской Америки и России // История литератур Латинской Америки: В 5 т. Т. 3: Конец XIX - нач. XX в. (1880-1910-е гг.) / [Ю.Н. Гирин, А.Д. Дридзо, В.Б. Земсков и др.]; Отв. ред. В.Б. Земсков; Рос. АН, Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького. М.: Наследие, 1994. С. 629-640; Кутейщикова В.Н., Файнштейн М.М. Литературные связи Латинской Америки и России // История литератур Латинской Америки: В 5 т. Т. 2: От Войны за независимость до завершения национальной государственной консолидации (1810-1870 гг.) / [В.Б. Земсков, И.С. Зюкова, В.Н. Кутейщикова и др.]; Отв. ред. В.Н. Кутейщикова; АН СССР, Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького. М.: Наука, 1988. С. 583-636; Латиноамериканский роман и советская многонациональная литература // Приглашение к диалогу: Латинская Америка: размышления о культуре континента: Сб. / Предисл. С.А. Микояна. М.: Прогресс, 1986. С. 341-447; Оболенская Ю.Л. Диалог культур и диалектика перевода: судьбы произведений русских писателей XIX в. в Испании и Латинской Америке / Моск. гос. ун-т им. М.В. Ломоносова. Филол. фак. М., 1998. 311 с.; Она же. Переводы русской классической литературы в Испании и Латинской Америке и проблемы культурного и языкового посредничества // Научные доклады Филологического факультета МГУ. М.: ООО «Макс пресс», 1996. Вып. 1. С. 266-278; Павлова Г. Книги Бразилии в СССР // Советская культура. М., 1961. 19 дек.; Плавскин З. Латиноамериканские литературы в советской печати // Художественная литература Латинской Америки в русской печати: Аннотированная библиография русских переводов и критической литературы на русском языке. 1960-1964. М.: Книга, 1966. С. 9-17; Портуондо Х. Русская и советская литература на Кубе // Российско-кубинские и советско-кубинские связи XVIII-XX вв.: Сб. ст. М.: Наука, 1975. С. 203-212; Тертерян И.А. Бразильская литература в СССР // Бразилия. Экономика. Политика. Культура: Сб. ст. / Ред. коллегия: чл.-корр. АН СССР А.В. Ефимов и др. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1963. С. 513-524; Шур Л.А. Бразильская литература в России: к истории русско-бразильских литературных отношений // Культура и жизнь. М., 1959. № 6. С. 60-61; Он же. Культурные и литературные связи России и Бразилии в XVIII-XIX вв. // Бразилия. Экономика. Политика. Культура: Сб. ст. С. 473-512; Он же. Из истории литературных связей России и Латинской Америки. Латиноамериканские литературы в России в XIX в.: Автореф. дис. … канд. филол. наук. Л., 1963. 22 с.; Он же. Из истории литературных связей России и Латинской Америки в XIX веке // Шур Л.А. Художественная литература Латинской Америки в русской печати: Аннотированная библиография русских переводов и критической литературы на русском языке. 1765-1959. М.: Издательство Всесоюзной книжной палаты, 1960. С. 217-262; Он же. Испанская и Португальская Америка в русской печати XVIII - первой четверти XIX века // Латинская Америка в прошлом и настоящем: Сб. ст. по экономике, истории и культуре стран Латинской Америки / Ред. коллегия: В.В. Вольский и др.; Предисл. В. Корионова. М.: Соцэкгиз, 1960. С. 340-369; Он же. Латиноамериканские литературы в России в начале XIX в. // Международные связи русской литературы: Сб. ст. / Под ред. М.П. Алексеева. М.; Л.: Изд-во Акад. наук СССР, Ленингр. отд-ние, 1963. С. 175-191; Он же. Литературы Латинской Америки в России // Шур Л.А. Художественная литература Латинской Америки в русской печати… 1765-1959. С. 13-31; Он же. Об основных периодах истории русско-латиноамериканских связей (проблема распространения и восприятия латиноамериканских литератур в России XVIII-XIX вв. // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. М., 1961. Т. 20. № 4. С. 332-335; Он же. Россия и Латинская Америка: Очерки политических, экономических и культурных отношений. М.: Мысль, 1964. 158 с.; Он же. Статья о бразильской литературе в альманахе «Цинтия» (Из истории русско-латиноамериканских литературных отношений) // Русско-европейские литературные связи: Сб. ст. к 70-летию со дня рождения академика М.П. Алексеева. М.; Л.: Наука, 1966. С. 149-156; Asturias M.A. Relaciones, semejanzas, influencias de la literatura rusa y la literatura latinoamericana // Asturias M.A. Amйrica, fбbula de fбbulas y otros ensayos. Caracas: Monte Avila Editores, 1972.; Daireaux M. La novela rusa y la literatura hispanoamericana // Nosotros. Buenos Aires, 1931. № 260; Schanzer G.O. Parallels between spanish and russian novelistic themes // Hispania. Madrid, 1952. Vol. 35. № 1. P. 42-48; и др. сравнительно-исторического изучения литературного наследия России и Латинской Америки; заметно скромнее представлены работы, в которых сопоставляются конкретные тексты См.: Алексеев М.П. Пушкин и бразильский поэт // Научный бюллетень Ленинградского университета. Л., 1947. № 14/15. С. 54-61; Белякова Е.И. «Русский» Амаду и бразильская литература в России. М.: Ин-т Латинской Америки, 2010. 217 с.; Земсков В.Б. «И Мексика возникла, виденье вдохновенное». К.Д. Бальмонт и поэзия индейцев // Латинская Америка. М., 1976. № 3. С. 170-182; Он же. Хроники конкисты Америки и летописи взятия Сибири в типологическом сопоставлении (к постановке вопроса) // Свободный взгляд на литературу: проблемы современной филологии: К 60-летию научной деятельности академика Н.И. Балашова. М.: ИМЛИ РАН, 2002. С. 173-183; Лайлиева И.Д. Творчество Ч. Айтматова и современный латиноамериканский роман (Ч. Айтматов и Г. Гарсиа Маркес) // Лайлиева И.Д. Традиции мировой литературы в киргизской прозе: Дис. ... д-ра филол. наук: 10.01.02. Бишкек, 1995. С. 238-263; Мартинес-Борресен С. «Игрок» Достоевского в творчестве Кнута Гамсуна и Хауна Рульфо // Латинская Америка. М., 2005. № 6. С. 94-101; Оболенская Ю.Л. Творчество И.С. Тургенева в Испании и Латинской Америке // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9: Филология. М.: МГУ, 1985. № 4. С. 68-73; Шанцер Дж.О. К вопросу об отношении Рубена Дарио к русской литературе // Сравнительное изучение литератур. Сб. статей к 80-летию академика М.П. Алексеева / Отв. ред. А.С. Бушмин. Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1976. С. 182-188; Шур Л.А. Судьба романа «Амалия» в России // Культура и жизнь. М., 1960. № 8. С. 55-56; Terterian I. Cortбzar y Dostoyevski: crнtica del individualismo burguйz // Casa de las Amйricas. La Habana, 1977. № 100. P. 187-191.. В работе имело смысл обратиться к теме «Л. Толстой и латиноамериканская литература», частично затрагивавшейся исследователями См.: Дуарте М.К. Первая в Чили критическая статья о романе Л.Н. Толстого «Война и мир» // Науч. докл. высш. школы. Филологические науки. М., 1964. № 4 (28). С.161-163; Карпентьер А. Значение Льва Толстого для Латинской Америки // Иностранная литература. М., 1960. № 11. С. 226-229; Кутейщикова В.Н. Творчество Л.Н. Толстого и общественно-литературная жизнь Латинской Америки конца XIX - начала XX века // Из истории литературных связей XIX века: Сб. ст. / Введ. И.Г. Неупокоева; Редкол.: У.А. Гуральник и др. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1962. С. 227-247; и др. Отдельные замечания можно найти в: Мамонтов С.П. Основные тенденции развития испаноязычных литератур Латинской Америки в первой половине XX века: Дис. … д-ра филол. наук. М., 1972. 703 с.. В-четвертых, нельзя не учитывать то, что обозначенная нами проблема выходит за рамки чисто литературоведческих изысканий. Изучение вопроса о женской сексуальной греховности (грешница как носительница девиантного эроса), о включенности образа падшей в конструирование русской Женственности, анализ процессов стигматизации (т. е. навешивания ярлыков), напрямую связанных с положением женщины в обществе, женской эмансипацией, философским осмыслением женского начала, другими словами, исследование национальной специфики гендерной картины мира находится в русле актуальных современных тенденций в гуманитарной науке.

Таким образом, предметом нашего исследования является архетип грешницы, нашедший воплощение в художественных текстах русской литературы второй половины XIX - первой трети XX века Поскольку, как уже было сказано выше, в нашей работе речь пойдет не только о русской словесности, но также в компаративистских целях будут привлекаться тексты латиноамериканской литературы, мы полагаем необходимым указать на зарубежную составляющую предмета исследования, которая, однако, не является доминирующей., а объектом - конкретные репрезентации данного архетипа на различных уровнях: персонажном (например, типологически грешницами выступают соблазненные до брака девушки, содержанки, прелюбодейки, камелии, проститутки и др.), мотивном («чайный мотив» Выделен А.К. Жолковским. См.: Жолковский А.К., Ямпольский М.Б. Указ. соч., «мадам - мать для девочек», мотив братания «падшей» с «честной девушкой» и пр.), сюжетном (сюжет о спасении падшей женщины и т. д.).

Определение объема текстологической базы Все тексты, не переиздававшиеся после 1917 года, приведены к современным нормам орфографии и пунктуации русского языка. Также в таблице 1 (см. Приложения) представлена информация о первых публикациях привлекаемых к анализу произведений. исследования обусловлено (помимо обозначенного выше смысла, вкладываемого в понятие архетипа грешницы) учетом определенных факторов.

Во-первых, тем, что реконструкция указанного архетипа в русском культурном континууме в целом и в русской литературе в частности потребовала обращения к большому количеству художественных текстов, ибо само наличие подобного инвариантного конструкта может быть зафиксировано только в системе традиционного, устойчивого воспроизведения его в конкретных персонажах, мотивах и сюжетах, участвующих в конструировании топоса женской греховности.

Поэтому при отборе материала не учитывалась жанровая парадигма: анализу подверглась проза (крупная - Л.Н. Толстой, А.И. Куприн и др. - и малая - А.П. Чехов - «Братец», «В море: рассказ матроса», «В номерах», «Живой товар», «Моя Нана», «Ряженые», «Салон де варьете», «Тина», «Хористка»; М. Горький - «Барышня и дурак», «Девочка», «Женщина с голубыми глазами», «Однажды осенью», «Светло-серое с голубым», «Страсти-мордасти»; С. Городецкий - «Шуба», «Итальянки»»; И. Бабель - «Илья Исаакович и Маргарита Прокофьевна», «В щелочку», “Doudou” и др.), лирика (В.Я. Брюсов - «Из наблюдений», «Продажная», «Улицей сонной и тихой», «В вертепе», «В публичном доме»; А.А. Блок - «Улица, улица», «Последний день», «Повесть»; В. Павлоградский - «Падшая»; Н.А. Некрасов, Н.А. Добролюбов - «Многие, друг мой, любили тебя», «Напрасно ты от ветреницы милой», «Не в блеске и тепле природы обновленной», «Не диво доброе влеченье», «О, как безумен я в своих капризах странных», «Рефлексия», «Сделал глупость я невольно», «Тоской бесстрастия томимый», «Ты меня полюбила так нежно», «Я знаю все: упала ты глубоко», «Я пришел к тебе, сгорая страстью» - и др.), драматургия (М. Горький - «На дне», Л.Н. Андреев - «Дни нашей жизни» и др., В.В. Протопопов - «Падшие» и др., С.А. Найденов - «Стены» и др.). Кроме того, не был оставлен без внимания и документальный срез русской литературы: очерки (И.И. Панаев, Л.О. Кармен и др.), дневники (Н.А. Добролюбов) и т. д.

Следует особо оговорить, что привлекались тексты различных эстетических достоинств,, принадлежащие к различным «литературным рядам» («классическому», «второстепенному», «лубочному» / «масскультурному» Гурвич И. Указ. соч. С. 118. или, по терминологии В.Е. Хализева, - к «высокой / строгой литературе», или «литературному верху» [и мировой / национальной «классике» в внутри него]; «беллетристике» как «срединному пространству литературы» и, наконец, к «массовой» / «популярной» / «тривиальной» / «паралитературе», или «литературному низу» См.: Хализев В.Е. Теория литературы: Учеб. для вузов. М.: Высш. шк., 1999. 397 с. Отметим, что «многорядность» художественной литературы до сих пор остается не решенной окончательно литературоведческой проблемой, поэтому к работам, которые мы указали в сноске 55, добавим также: Вершинина Н.Л. Проблема беллетристики как вида литературы в литературоведении 1920-1930-х годов // Литературоведение на пороге XXI века: Материалы междунар. науч. конф. (МГУ, май 1997 г.) / [Редкол.: П.А. Николаев (отв. ред.) и др.]. М.: Рандеву-АМ, 1998. С. 223-228; Она же. Русская беллетристика 1830-1840-х годов: проблема жанра и стиля. Псков: Псков. гос. пед. ин-т им. С.М. Кирова, 1997. 179 с.; Кривонос В.Ш. Беллетристика // Поэтика: Словарь актуальных терминов и понятий / Гл. науч. ред. Н.Д. Тамарченко. М: Intrada, 2008. С. 30-31; Лотман Ю.М. Массовая литература как историко-культурная проблема // Лотман Ю.М. О русской литературе: Ст. и исслед. (1958-1993): История рус. прозы. Теория лит. / Вступ. ст. И.А. Чернова. СПб.: Искусство-СПб., 1997. С. 817-826; Мельников Н.Г. Массовая литература // Русская словесность. М., 1998. № 5. С. 7-12; Менцель Б. Что такое «популярная литература?» // Новое литературное обозрение. М., 1999. № 40. С. 391-406; Пульхритудова Е.М. Литература, беллетристика и паралитература // Теория литературы. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. С. 10-29; Федорова Ж.В. Массовая литература в России XIX века: художественный и социальный аспекты // Русская и сопоставительная филология: взгляд молодых: Сб. ст. / Казан. гос. ун-т, Филол. фак.; Редкол.: Н.А. Андрамонова (отв. ред.), М.А. Козырева. Казань: КГУ, 2003. С. 203-209; Чернов А.В. Русская беллетристика 20-40-х годов XIX века: вопросы генезиса, эстетики и поэтики: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук: 10.01.01. Новгород, 1997. 41 с.; Черняк М.А. Феномен массовой литературы ХХ века: Монография. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2005. 308 с.; и др.). Частично об этом говорилось выше, при определении актуальности данного исследования. Поэтому, например, наряду с купринской «Ямой» мы обратились к «окончанию» этого романа, написанному И.П. Рапгофом (под псевдонимом Граф Амори); образы грешниц Чехова и Гаршина будут рассмотрены на фоне героинь И. Ясинского; блудницы А.В. Амфитеатрова («Марья Лусьева» и др.), А.М. Ремизова («Пруд», «Крестовые сестры»), И.А. Бунина («Барышня Клара», «Красные фонари», «Петлистые уши», «Три рубля»), П.Д. Боборыкина («Жертва вечерняя»), Н.Г. Гарина-Михайловского («Клотильда»), В.В. Крестовского («Погибшее, но милое созданье» и др.), П. Орловца («Рабыни веселья: роман из жизни падших созданий»), Н.П. Огарева («История одной проститутки»), М.П. Арцыбашева («Бунт»), А.М. Дмитриева («Падшая: признания Камелии»), Г.И. Чулкова («Парадиз»), А.Н. Цехановича («Петербургская Нана»), А. Бедного («Итоги прошлого... Заключительные страницы из дневника одной падшей») и др. будут не менее важны в данной работе, чем падшие создания в произведениях Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого, не говоря уже о текстах массовой литературы с их схематичной сюжетикой и максимально обнаженным, выхолощенным идейным наполнением (А. Гномов - «Преступная мать, или Желтая книжка: Роковая судьба»; М. Думогорин - «Дневник падшей»; Дядя Федя - «Покинутая вакханка в доме разврата»; М. Жилин «Падшая»; П. Кузнецов - «Падшая баронесса на Невском проспекте и судьба ее дочери»; И.Г. Погуляев «Жертвы пауков» и др.).

Во-вторых, стремясь восстановить и проанализировать тот своеобразный писательский (и не толькоОтражение взаимосвязанных процессов формирования / закрепления и реализации архетипа грешницы в русской литературе невозможно рассматривать в отрыве, как минимум, от изменений, происходящих в гендерной картине русского общества - они описаны в монографии О. Рябова «Русская философия женственности (XI-XX)», - и от той корректировки, которую внесла постановка «женского вопроса» в создание социального портрета женщины в России XIX-XX веков. Литераторы, философы, историки, социологи, культурологи, юристы, таким образом, участвуют в едином «диалоге» («полилоге», если угодно) о месте и роли женщины в рамках конкретного национального сообщества, при этом продуцируя все новые национальные «неомифы».) «диалог» о месте, которое отводится архетипу грешницы в русском сознании и в русской словесности, мы осознавали риск «потеряться» в обилии текстов о «падших». Так, в древнерусской литературе мы найдем «Повесть о благочестивом юноше и блуднице», «Повесть о госпоже, творящей со слугой блуд», «Слово из Патерика о некоей святой старице и мученице» и множество других житийных произведений (в том числе и о любодеицах), подробно освещенных, в частности, в монографии М.Н. Климовой См.: Климова М.Н. От протопопа Аввакума до Федора Абрамова: жития «грешных святых» в русской литературе / Отв. ред. Е.К. Ромодановская; Российская акад. наук, Сибирское отд-ние, Ин-т филологии. М.: Индрик, 2010. 134 с.. В XVIII веке особняком стоят повести М.Д. Чулкова «Пригожая повариха, или Похождение развратной женщины» (1770), «О несчастных приключениях купецкой дочери Аннушки» (1785) из сборника «Похождение Ивана гостиного сына» И. Новикова и «Бедная Лиза» (впервые опубликовано в «Московском журнале» за 1792 год) Н. Карамзина, а также «Дружеское наставление торгующим своею красотою от соболезнующих о их неумении» Я.Б. Княжнина, впервые опубликованное без подписи в журнале «Лекарство от скуки и забот» за 1786 год (также известно под названием «Послание прелестницам»), и анонимный «Ответ на дружеское наставление торгующим своею красотою» того же года, появившийся несколькими номерами позже, на который Княжнин в январе 1787 года в «Новых ежемесячных сочинениях» поместил «Письмо к моим друзьям, которые сердились на меня, вздумав, будто я, хваля роскошь, советую быть порочным» (другое заглавие - «Письмо к гг. Д. и А»). Первая треть XIX века представлена текстами В.Л. Пушкина («Опасный сосед», поэма написана в 1811 году, впервые опубликована отдельным изданием в Мюнхене в 1815 году), А.С. Пушкина («Станционный смотритель» [опубликована в числе прочих «Повестей покойного Ивана Петровича Белкина, изданных А.П.» в 1831 году], «Русалка» [начата в 1829 году и продолжена в 1832; впервые опубликована после смерти автора в VI книге «Современника» за 1837 год, при этом заглавие дано редакторами при первой публикации], отрывок «Наденька» [датируется 1819 годом] и др.), М.Ю. Лермонтова («Сашка» [поэма датируется 1835-1836 годами; впервые опубликована в «Русской мысли» за 1882, кн. 1], «Монго» [предположительно написана в 1836 году; первая публикация - в «Библиографических записках», 1861, № 20] и др.), А.И. Полежаева («Сашка» [предположительная дата написания - 1825 год]).

Далее, начиная с «Невского проспекта» (повесть опубликована в 1835 году) Н.В. Гоголя и заканчивая романами Марка Криницкого (например, «Маскарад чувства» написан в середине 1910-х годов), следует наиболее «плотный» в плане появления произведений о грешницах период, фактически совпадающий со временем регламентации проституции (в 1843 году по инициативе министра внутренних дел графа Л.А. Перовского было высочайше утверждено положение Комитета Министров об Учреждении в Санкт-Петербурге особой женской больницы и врачебно-полицейского Комитета ПСЗ. Собрание 2-е. СПб., 1844. Т. 18, отд-ние 1-е, 1843. № 17213.; эту дату можно считать отправной точкой, с которой началась эпоха государственного надзора и контроля над различными формами «непотребства»), с одной стороны, и пиком полемики по «женскому вопросу» (пришедшимся на 50-60-е годы XIX века), с другой.

Этот этап закончился, а точнее, оборвался, примерно в 1917 году после социальных потрясений, обрушившихся на российское общество и ставших в том числе причиной раскола единой русской словесности на три потока: литературу метрополии, диаспоры и потаенную литературу - снова объединившихся (официально) только в 90-е годы XX века. При этом как в советский, так и в постсоветский период в русской литературе возникали тексты о грешницах. Например, в эмиграции о них писали Н. Берберова («Лакей и девка», 1937), В. Яновский («Тринадцатые», 1930), Г. Газданов («Пилигримы», 1953-1954), И.А. Бунин («Три рубля», 1944; «Красные фонари», 1930), Б.А. Лазаревский («Грех Парижа», 1928) и др.; советская литература представлена произведениями Н.Н. Никандрова («Путь к женщине», 1928; «Рынок любви», 1924), А.С. Макаренко («Флаги на башнях», 1938), П. Романова («Без черемухи», 1927), С. Малашкина («Луна с правой стороны», 1927; «Шлюха», 1929), Л. Сейфуллиной («Виринея», 1924), Ф.Н. Горенштейна («Псалом», 1975), В. Сорокина («Тридцатая любовь Марины», 1982-1984, опубл. в 1995) и др.; на рубеже 1980-1990-х годов в русской литературе появляется образ «интердевочки» в произведениях В.В. Кунина («Интердевочка», 1988). М. Веллера («Марина», 1993); на условно постсоветском пространстве можно отметить «Русскую красавицу» (1990) В. Ерофеева и т. д.

Таким образом, хотелось бы подчеркнуть, что при отборе текстов учитывалась как необходимость проследить генезис, «развертывание» архетипа грешницы в ходе литературного процесса, так и невозможность вместить такой объем материала в рамки работы подобного рода. Поэтому, допуская некоторую «либеральность» в жанрово-аксиологическом отношении к формированию текстуальной базы, хронологически привлекались произведения последней четверти XIX века и первой трети века XX. Именно в этот период, на наш взгляд, в русской литературе четко обозначились (дополняя, «поддерживая» друг друга и в то же время «конфликтуя» между собой) самые важные и оригинальные художественные интерпретации архетипа грешницы. При этом, разумеется, тексты, оказавшиеся за указанными временными границами, будут характеризоваться по мере необходимости, но детальному анализу подвергаться не будут.

Наконец, в-третьих, поскольку для данной работы является приоритетным раскрытие национального своеобразия художественной реализации архетипа грешницы, в текстологическую базу были внесены произведения некоторых испано- и португалоязычных авторов Латинской Америки XX века. Наш выбор обусловлен прежде всего тем, что, с одной стороны, латиноамериканская литература является репрезентативной, т. е. характеризующейся частотностью, систематичностью обращения (часто в творчестве одного писателя, драматурга или поэта), по отношению к образам падших и погибших женщин, а с другой, - обращаясь к теме женской греховности, мы обнаруживаем, что опыты латиноамериканских писателей в создании образа падшей женщины в начале XX века (1900-1920-е годы) во многом обязаны Л.Н. Толстому (точнее его роману «Воскресение»), из которого литераторы Латинской Америки позаимствовали идейную и художественную мотивировку ситуации. Это, в свою очередь, послужило для нас своеобразным компаративистским «мостиком», придающим большую весомость в правомерности сравнения двух таких разных литератур.

Кроме того, перспективность такого сопоставления виделась в совокупности следующих факторов. Прежде всего изучение контактно-генетических схождений и историко-типологических аналогий «важно потому, что позволяет установить общие закономерности литературного развития в его общественной обусловленности» и в то же время обнаружить «национальную специфику литератур, являющихся предметом сравнения» Жирмунский В.М. Проблемы сравнительно-исторического изучения литератур // Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. Т. XIX. Вып. 3. М., 1960. С. 179.. Важным представлялось использование именно латиноамериканского материала, так как, согласно мысли В.М. Жирмунского, одна из ключевых задач сравнительного литературоведения заключается в том, «чтобы литературы народов, мало нам известных вследствие своей географической отдаленности от европейского мира или отставших в своем культурном развитии и ставших колониями или полуколониями капиталистической Европы, потеряли для нас налет “экзотики”» Там же. С. 186., что послужит преодолению литературоведческого «европоцентризма». И наконец, анализ разнообразных ипостасей грешниц, отличающихся имманентной мифогенностью и постоянным накоплением архетипического потенциала, безусловно, привлекателен для компаративистики, потому что «будучи включенной, уже по своему “ведомству”, в глобальные мировые процессы, эта отрасль науки о литературе открывает сейчас свои возможности для создания макротекстов, метаобразных систем мышления, многоуровневых и внутренне сопряженных интертекстуальных концептов, делая полифонию законом всякой творческой поступательности» Большакова А.Ю. [Б. н.] // Проблемы современного сравнительного литературоведения: Сб. ст. / Под ред. Н.А. Вишневской, А.Д, Михайлова. М.: ИМЛИ РАН, 2004. С. 27..

В целом же перечисленные потенции выводят узколитературоведческую тему на уровень диалога культур и включают ее в процесс «формирования планетарного мышления в условиях глобализирующегося мира» Королев А.А. О предмете, структуре и методах глобалистики // Знание. Понимание. Умение. М., 2005. № 3. С. 89.. Думается, что анализ произведений М. де Карриона, М. Гальвеса, Ф. Гамбоа, А. Д'Альмара, Ж. Амаду, Г. Гарсиа Маркеса, М. Варгаса Льосы, И. Альенде и других представителей латиноамериканской литературы XX века даст нам возможность углубить понимание национального своеобразия репрезентаций исследуемого архетипа в русской словесности.

Исходя из вышеизложенного, основная цель исследования формулируется следующим образом - на материале разноплановых в жанровом отношении и представляющих различные «литературные ряды» произведений русской литературы конца XIX (с учетом предшествующего этапа) - первой трети XX века, затрагивающих тему женской греховности, выявить специфику художественной репрезентации архетипа грешницы (как инвариантной модели, опирающейся на трактовку категории греха в христианской культуре) в отечественной словесности.

Достигнуть поставленной цели можно при условии решения нескольких взаимосвязанных исследовательских задач:

1) выявить и аналитически систематизировать представления о грехе в русском языковом и художественном сознании;

2) определить научно-теоретическую базу для изучения архетипа грешницы на персонажном, мотивном и сюжетном уровнях, особое внимание при этом уделяя методологическим аспектам;

3) проследить генезис данного архетипа в русской литературе XIX - начала XX века в диахроническом срезе;

4) рассмотреть классическую модель «падение - раскаяние - страдание - искупление - спасение» в качестве архетипического ядра в текстах о грешницах в русской литературе;

5) обозначить важнейшие неканонические оригинальные авторские трактовки архетипа грешницы, конфликтующие и сосуществующие в русском литературном сознании эпохи рубежа XIX-XX веков;

6) охарактеризовать национальное своеобразие воплощения указанного архетипа путем сопоставления с образом «грешницы» в латиноамериканской литературе;

7) обнаружить топос женской греховности (один из доминантных) в русской литературе XIX - начала XX века, который реализуется в так называемом «бордельном пространстве»;

8) описать главные характеристики «бордельного пространства» отечественной словесности, представив наиболее полный репертуар повествовательных возможностей, разработанный русскими литераторами для художественного изображения женской греховности.

Теоретическую базу исследования составили труды отечественных и зарубежных ученых, среди которых можно выделить, прежде всего, работы по теории мифа, фольклора и мифопоэтике, а также по вопросам литературной архетипики, художественных констант и универсалий (С. Аверинцев, А.К. Байбурин, А.Ю. Большакова, Ю.В. Доманский, А.И. Журавлева, М.И. Ибрагимов, В.В. Иванов, Л. Коган, Е.А. Колчанова А.П. Кузичева, Н.С. Лейтес, А.А. Леонтьев, Е.М. Мелетинский, В.Ю. Михайлин, С.Ю. Неклюдов, А.Е. Нямцу, Н.О. Осипова, Д.П. Пашинина, Л. Пинский, П.А. Плютто, С. Сендерович, Э.В. Соколов, А.Л. Топорков, В.Н. Топоров, М. Элиаде и др.).

Кроме того, при написании диссертации мы обращались к исследованиям, посвященным проблеме художественного пространства, в частности, к разысканиям в области литературной топики (Т.Е. Автухович, М.М. Бахтин, А.А. Булгакова, Е. Курциус, Н. Марцинкевич, А.М. Панченко, В.Ю. Прокофьева и др.).

Помимо этого, нами были учтены собственно теоретико- и историко-литературоведческие работы, как связанные с общими вопросами, например, с трактовкой терминов «беллетристика», «массовая литература» в современной науке о литературе (Н.Л. Вершинина, И. Гурвич, С. Дмитренко, С.И. Кормилов, В.М. Маркович, Н.Г. Мельников, М.В. Михайлова, Ю.Н. Тынянов, А.В. Чернов, Б. Эйхенбаум и др.) или с феноменами маскарада и маски в литературе (и также в культуре) (В.В. Иванов, А.Л. Гринштейн, Т.И. Печерская, Л.А. Софронова, Е.М. Таборисская, А.В. Толшин, Е.Р. Шаймухаметова, И.М. Шилова и др.), так и относящиеся к различным аспектам творчества того или иного писателя (С.М. Аюпов, Н.Л. Васильев, В.А. Викторович, А.Н. Долгенко, Т.В. Затеева, Л.А. Иезуитова, Г.Д. Исенгалиева, М.В. Михайлова, Н.И. Михайлова, Е. Нымм, Е.К. Созина, С.И. Щеблыкин, Г. Элиасберг и др.).

Особо следует еще раз указать на внушительный корпус статей, поднимающих вопросы, близкие теме данного сочинения (И.П. Бакалдин, С.И. Голод, Н. Горелов, М. Делон, А.К. Жолковский, А.И. Ильенков, С.Н. Кайдаш-Лакшина, М.Н. Климова, Т.В. Краюшкина, Л.А. Левина, М. Литовская, О. Меерсон, Р.Г. Назиров, Д. Невская, И.П. Олехова, Т.И. Печерская, М.И. Покровская, Ю.В. Шатин, И. Юкина, Ч. Бернхеймер, Л. Хапке, Х. Киштани, O. Матич, П.Л. Хорн, М.Б. Прингл. К. Шонфелд, М. Сеймур-Смит, Ф. Сенкоро, Д. Сигал др.).

В качестве дополнительного (нелитературоведческого) материала нами были использованы работы (в том числе XIX и XX веков) по социологии, культурологии, истории, праву и т. д., связанные с проблемой проституции (К.И. Бабиков, И. Блох, О. Вейнингер, Я. Гилинский, Д.-Р. Дюпуи, П. Дюфур, И.В. Князькин, М.Г. Кузнецов, С.Е. Панин, Н.В. Ходырева, М. Штереншис и др.), «женским вопросом» и женской историей в России (Е.А. Бобровник, Т.А. Карченкова, Л.П. Костюкевич, И.В. Куприна, Д. Мацкевич, О.А. Тарабрина, Г.А. Тишкин, В. Хвостов, К.В. Шабалкина и др.), эротологией и национальным Эросом (Г.Д. Гачев, С.И. Голод, З. Лев-Старович, В. Райх, В.М. Розин, М. Эпштейн и др.), маргинальностью (В. Каганский), игрой (Й. Хейзинга) и т. д.

Наконец, при подготовке компаративистской части исследования мы опирались на труды ведущих отечественных латиноамериканистов, посвященные литературному процессу в Латинской Америке в целом, специфике латиноамериканской литературы периода «бума» (1950-1970-е годы), проблеме так называемого «магического реализма», творчеству отдельных писателей Колумбии, Перу, Чили, Бразилии, Аргентины, Кубы (Е.И. Белякова, Л. Выгодский, Ю.Н. Гирин, В.Б. Земсков, А.Ф. Кофман, В.Н. Кутейщикова, С.П. Мамонтов, М.Ф. Надъярных, Е.В. Огнева, И.А. Оржицкий, Л. Осповат, З. Плавскин, Х. Портуондо, И.А. Тертерян, Л.А. Шур и др.).

Формируя методологическую базу исследования, мы исходили прежде всего из некоторых особенностей современной, постнеклассической, науки Не ставя перед собой задачи, проанализировать все характеристики постнеклассической науки, мы тем не менее считаем необходимым их перечислить, поскольку в нашем исследовании внимание уделено только некоторым чертам, важным именно в рамках данной работы. Так, например, по мнению В.С. Степина, переход к постнеклассической эпохе был обусловлен следующими явлениями: революцией в средствах хранения и получения знаний, в частности, компьютеризацией науки; развитием междисциплинарных исследований в рамках комплексных исследовательских программ; выдвижением исторически развивающихся систем и «человекоразмерных» комплексов ? для изучения последних характерен учет затрагивания исследователем гуманистических ценностей и опасности катастрофических последствий; идеей глобального эволюционизма и т. д. (См.: Степин В.С. Философия науки и техники: Учеб. пособ. для вузов / В.С. Степин, В.Г. Горохов, М.А. Розов; Ин-т «Открытое о-во». М.: Фирма «Гардарика», 1996. 399 с.) Подробнее об этом см.: Музыка О.А. Постнеклассическая наука. Концепции современного естествознания: Учеб. пособ. по курсу «Концепции соврем. Естествознания». Таганрог: Изд-во Таганрог. гос. пед. ин-та, 2005. 376 с.; Петрушенко С.А. Постнеклассическая рациональность (социально-философский подход): Учеб. пособ. для студентов гуманитарных вузов по курсу «Философия». Таганрог: Изд-во Таганрогского гос. пед. ин-та, 2007. 70 с.; Тиханкина С.А. Постнеклассический тип научной рациональности: Монография. Вологда: Русь, 2007. 114 с.; Щеглов Б.С. Постнеклассическая рациональность в социально-философском контексте: Дис. ... д-ра филос. наук: 09.00.11. Таганрог, 2005. 348 с.; и др., основополагающими характеристиками которой являются глобализм, поиски метанаучного знания, стремление к построению целостной картины мира, «диалог культур» См.: Библер В.С. От наукоучения - к логике культуры. Два философских введения в двадцать первый век. М.: Политиздат, 1991. 412 с., тенденция к полидисциплинарным альянсам См.: Пойзнер Б.Н. О союзе гуманитарных наук с синергетикой // Вестник Томского гос. ун-та. Томск, 1998. Январь. Т. 266: Гуманитарный специальный выпуск. С. 98-102. и т. д. Думается, этим, в частности, определяется методология современной гуманитаристики и литературоведения в том числе. В.С. Библер, рассуждая о специфике методов познания в постнеклассическую эпоху, писал, в частности: «Накануне XXI века европейская культура сосредоточивается как некое “многоместное множество” коренным образом отличающихся друг от друга форм разумения, или, если взять сопоставление из иной сферы, трудный контрапункт самостоятельных Разумов, различных ответов на (различным образом поставленный) вопрос: “Что означает понимать...” - себя, других людей, вещи, мир? Очень условно определяя, можно сказать, что европейский разум есть диалог (общение) “разума эйдетического” (античность), - “разума причащающего” (средние века), - “разума познающего” (Новое время) и - возникающего в ХХ веке особого строя разумения... Наведением на определение Разума XX-XXI (?) веков может быть как раз то, что в нем осуществляется одновременное общение всех исторически определенных форм разумения, а его собственный, sui generis, смысл заключен в логике начала логики, в понимании различных логик в точке их возникновения и взаимопревращения, взаимообоснования (трансдукции)» Библер В.С. Указ. соч. С. 4.. Таким образом, отправной точкой данной работы является идея о перспективности для исследователя при изучении такого феномена, как архетип грешницы, использования всех доступных методов, предоставляемых современным типом рациональности. Другими словами, в своем исследовании мы стремились к методологическому синтезу, обеспечивающему, по нашему мнению, комплексный подход и более глубокий анализ изучаемого предмета.

Так, ключевым методом в диссертационном сочинении выступает мифокритический (мифокритика представлена тремя ветвями: «ритуальной», «архетипной» и «религиозной») (С.С. Аверинцев См.: Аверинцев С. Архетипы // Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2 т. Т. 1: А-К. М.: Сов. энциклопедия, 1980. С. 110-111; Он же. «Аналитическая психология» К. Юнга и закономерности творческой фантазии // Вопросы литературы. М., 1970. № 3. С. 113-143., М. Бодкин См.: Bodkin A.M. Archetypal Patterns in Poetry: psychological Studies of Imagination. London: Oxford University Press, 1934. 340 p. Особенный интерес для нашей работы представляет обнаруженная М. Бодкин в драматургии «архетипная» тема «спасение через страдание». См.: Она же. The Quest for Salvation in an Ancient and a Modern Play. London; N.Y.: Oxford University Press, 1941. 54 p., Дж. Кэмпбелл См.: Кэмпбелл Д. Тысячеликий герой / Пер. с англ. М.: Рефл-бук, 1997. 378 с., Е.М. Мелетинский См.: Мелетинский Е.М. Аналитическая психология и проблема происхождения архетипических сюжетов; Он же. О литературных архетипах; Он же. Поэтика мифа. М.: Восточная литература, 2006. 407 с., Н. Фрай См.: Фрай Н. Анатомия критики // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв.: Трактаты, статьи, эссе / Сост., общ. ред. Г.К. Косикова. М.: Изд-во МГУ, 1987. С. 232-264., М. Элиаде См.: Элиаде М. Аспекты мифа. М.: Инвест-ППП, 1996. 240 с. и др.). Опираясь на исследования Дж. Фрэзера и К.Г. Юнга, адепты данного подхода прежде всего берут на вооружение термины миф и архетип (в том числе литературный архетип), которые важны и в данной работе.

Нами был применен метод текстологического анализа с опорой на труды Д.С. Лихачева См.: Лихачев Д.С. Текстология: на материале русской литературы X-XVII вв. / Д.С. Лихачев при участии А.А. Алексеева и А.Г. Боброва. 3-е изд., перераб. и доп. СПб.: Алетейя, 2001. 758 с. (Славянская библиотека)., Е.И. Прохорова См.: Прохоров Е.И. Текстология: (принципы издания классической литературы): Учеб. пособие для студентов филол. фак. и фак. журналистики гос. ун-тов. М.: Высш. шк., 1966. 224 с., Б.В. Томашевского См.: Томашевский Б.В. Писатель и книга: Очерк текстологии / Вступ. ст. Б.М. Эйхенбаума. 2-е изд. М.: Искусство, 1959. 279 с. и др. Особенно актуальным он оказался при работе прежде всего с малоизвестными, не переиздававшимися после 1917 года произведениями, часто не имеющими автора или подписанными псевдонимом.

Также были использованы элементы биографического подхода (Ш.О. Сент-Бёв См.: Сент-Бев Ш.О. Литературные портреты. Критические очерки / Сост., вступ. ст., коммент. М. Трескунова. М.: Худож. лит., 1970. 581 с.), особенно уместные при изучении соотношения художественного вымысла и фактов биографии писателя (например, грешница как вымысел и знакомство с «падшей» в реальной жизни, утопический проект спасения блудницы в литературе и реализация / нереализация этого плана в судьбе писателя, супружеская измена, воображенная художником, и опыт брака втроем в истории русской семьи конца XIX - начала XX века и т. д.).

Топос женской греховности («бордельное пространство») в русской литературе был рассмотрен нами с точки зрения мотивного См.: Мотивный анализ: Учеб. пособ. / И.В. Силантьев, В.И. Тюпа, Ю.В. Шатин. Новосибирск: Новосиб. гос. ун-т, 2004. 239 с. (И.В. Силантьев См.: Силантьев И.В. Поэтика мотива / Отв. ред. Е.К. Ромодановская. М.: Языки славянской культуры, 2004. 294 с.; Он же. Теория мотива в отечественном литературоведении и фольклористике: Очерк историографии / Отв. ред. Е. К. Ромодановская. Новосибирск: ИДМИ, 1999. 103 с., Ю.В. Шатин См.: Шатин Ю.В. Архетипические мотивы и их трансформация в новой русской литературе; Он же. Мотив и контекст // Роль традиции в литературной жизни эпохи: сюжеты и мотивы: Сб. науч. тр. / Рос. АН, Сиб. отд-ние, Ин-т филологии; Отв. ред. Е.К. Ромодановская, Ю.В. Шатин. Новосибирск: Ин-т филологии, 1995. С. 5-16; и др.), структурно-семиотического (Г.С. Кнабе См.: Кнабе Г.С. Семиотика культуры: Конспект учеб. курса. М.: Рос. гос. гуманитар. ун-т, 2005. 62 с., Ю.М. Лотман См.: Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: Искусство-СПБ, 2010. 703 с., Ч. Пирс См.: Пирс Ч.С. Логические основания теории знаков / Пер. с англ. В.В. Кирющенко и М.В. Колопотина. СПб.: Лаб. метафиз. исслед. при филос. фак. СПбГУ: Алетейя, 2000. 349 с., Ф. де Соссюр См.: Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики / Ф. де Соссюр; изд. Ш. Балли и А. Сеше при участии А. Ридлингера; под ред. и с примеч. Р.И. Шор; пер. со второго фр. изд. А.М. Сухотина. 3-е изд., стер. М.: URSS, 2006. 271 с.) и интертекстуального подходов (Р. Барт См.: Барт Р. Мифологии / Пер. с фр., вступ. ст. и коммент. С. Зенкина. М.: Акад. Проект. Фр. проект, 2010. 351 с.; Он же. S/Z / Пер. с фр. Г.К. Косикова и В.П. Мурат; общ. ред. и вступ. ст. Г.К. Косикова. М.: Акад. проект, 2009. 373 с.; и др., Н.А. Кузьмина См.: Кузьмина Н.А. Интертекст: тема с вариациями: феномены языка и культуры в интертекстуальной интерпретации. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: URSS, cop. 2010. 271 с., Н. Пьеге-Гро См.: Пьеге-Гро Н. Введение в теорию интертекстуальности / Общ. ред. и вступ. ст. Г.К. Косикова; пер. с фр. Г.К. Косикова, Б.Н. Нарумова, В.Ю. Лукасик. М.: Издательство ЛКИ, 2008. 238 с., В.Н. Топоров См.: Топоров В.Н. О «резонантном» пространстве литературы (несколько замечаний). Он же. Петербургский текст. М.: Наука, 2009. 819 с.; Он же. Петербургский текст русской литературы: Избр. тр. / Ред. Н.Г. Николаюк. СПб.: Искусство-СПБ, 2003. 612 с.; Он же. Пространство и текст // Текст: семантика и структура: Сб. ст. / Отв. ред. Т.В. Цивьян. М.: Наука, 1983. С. 227-284., Н.А. Фатеева См.: Фатеева Н.А. Интертекст в мире текстов: контрапункт интертекстуальности. Изд. 2-е, испр. М.: URSS, 2006. 280 с. и др.).

При сопоставлении русской и латиноамериканской литератур закономерным явилось обращение к сравнительно-историческому методу, основные положения которого сформулированы в трудах А. Дима См.: Дима А. Принципы сравнительного литературоведения / Пер. с румын. М.В. Фридмана. М.: Прогресс, 1977. 229 с., Д. Дюришина См.: Дюришин Д. Указ. соч., В.М. Жирмунского См.: Жирмунский В.М. Указ. соч., Н.И. Конрада См.: Конрад Н.И. К вопросу о литературных связях // Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. М., 1957. Т. XVI. Вып. 4. С. 301-310; Он же. Проблемы сравнительного литературоведения… и др.