Архетип грешницы в русской литературе конца XIX – начала XX века

Так, квартиру, где обитает прекрасная незнакомка художника Пискарева, отличает «какой-то неприятный беспорядок, который можно встретить только в беспечной комнате холостяка» Гоголь Н.В. Указ. соч. С. 20.. Хорошая мебель была покрыта пылью; «паук застилал своею паутиною лепной карниз» Там же.. Гоголем подчеркивается «антидомашность», и следовательно «антиженственность» Здесь «человек святотатственно подавил и посмеялся над всем чистым и святым, украшающим жизнь, где женщина, эта красавица мира, венец творения, обратилась в какое-то странное, двусмысленное существо, где она вместе с чистотою души лишилась всего женского и отвратительно присвоила себе ухватки и наглости мужчины и уже перестала быть тем слабым, тем прекрасным и так отличным от нас существом» (Там же. С. 21)., «бордельного» локуса: «…голые стены и окна без занавес не показывали никакого присутствия заботливой хозяйки» Там же. С. 20.. Похожа на сарай и Сонечкина комната в доме портного Капернаумова. Достоевский описывает ее низкие потолки и наглухо закрытые двери, ведущие к хозяевам и другим жильцам, как бы подчеркивающие невозможность избавления от той жизни, которую выбрала Соня. Внутреннее убранство жилища очень бедно и дополняется уродливостью перекошенных стен и мрачностью окон, выходящих на канаву «Во всей этой большой комнате почти совсем не было мебели. В углу, направо, находилась кровать; подле нее, ближе к двери, стул. По той же стене, где была кровать, у самых дверей в чужую квартиру, стоял простой тесовый стол, покрытый синенькой скатертью; около стола два плетеных стула. Затем, у противоположной стены, поблизости от острого угла, стоял небольшой, простого дерева комод, как бы затерявшийся в пустоте. Вот всё, что было в комнате. Желтоватые, обшмыганные и истасканные обои почернели по всем углам; должно быть, здесь бывало сыро и угарно зимой. Бедность была видимая; даже у кровати не было занавесок» (Достоевский Ф.М. Преступление и наказание // Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т. / Ред. коллегия: В.Г. Базанов (отв. ред.) [и др.]. Художественные произведения: В 17 т. Т. 6: Преступление и наказание: Роман в 6 ч. с эпилогом / Текст подгот. Л.Д. Опульская. Л.: Наука, 1973. С. 241-242).. В «скверной комнате, в которой можно жить только пьяной» Гаршин В.М. Происшествие. С. 61., обитает и Надежда Николаевна в рассказе В.М. Гаршина «Происшествие» Показательно, что, вступив на путь спасения и начав зарабатывать на жизнь честным трудом (переписыванием рукописи и работой натурщицы), героиня перебирается в другую комнату, где живет совсем одна, изредка навещаемая Лопатиным и Гельфрейхом, и никого туда не пускает. Новое жилище Надежды Николаевны похоже на келью, где грешница как бы замаливает свои грехи: «Это была узенькая низкая комната, с одним окном, выходившим куда-то в стену; кровать, комод, два стула и ломберный стол, служивший и для письма, и для чая, и для обеда, составляли все убранство» (Гаршин В.М. Надежда Николаевна. С. 305). Автор отмечает, что комната героини была «неприветлива и мрачна», но все же «падшая» с ней «ни за что не хотела расстаться».. В андреевском «В тумане» проститутка Манечка приводит Павла Рыбакова в «душную комнату, в которой сильно пахло сапожным товаром и кислыми щами, горела лампада, и за ситцевой занавеской кто-то отрывисто и сердито храпел» Андреев Л.Н. В тумане. С. 464.. Герой в полубессознательном состоянии в темноте, то и дело оступаясь, спускается в мрачную каморку женщины, словно в ад. М. Зотов в рассказе «Жена-развратница» называет съемную квартиру проститутки Саши «звериной клеткой» и также акцентирует внимание на ее запущенности: «на полу валялись осколок зеркала, коробка с пудрой, гребенка да засаленная обверточная бумага» Зотов М. Жена-развратница: Рассказ / [Батрак]. М.: А.С. Балашов, 1908. С. XIV.. В салоне m-me Дуду стоит «пианино с порванными нотами, вазочка с увядающими цветами, пятно на полу от пролитого ликера...» Чехов А.П. Ворона // Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького; редкол.: Н.Ф. Бельчиков (гл. ред.), Д.Д. Благой, Г.А. Бялый, А.С. Мясников, Л.Д. Опульская (зам. гл. ред.), А.И. Ревякин, М.Б. Храпченко. Т. 3: 1884-1885 / Подгот. текста и примеч. М.П. Громова и др. М.: Наука, 1975 С. 431.; также у Огарева в «Истории одной проститутки» гости сначала сидят в «огромной зале, неопрятной, но хорошо освещенной» Огарев Н.П. История одной проститутки: Из времен жизни в России. С. 326., затем перемещаются в гостиную, обои и мебель которой «были богаты, но … изорваны и запачканы» Там же. С. 327.. Поручик Сокольский в чеховской «Тине» оказывается в богато убранной гостиной кокотки-еврейки, «с претензией на роскошь и моду», но при этом отличающейся безвкусицей и отсутствием уюта: «Тут были темные бронзовые блюда с рельефами, виды Ниццы и Рейна на столах, старинные бра, японские статуэтки, но все эти поползновения на роскошь и моду только оттеняли ту безвкусицу, о которой неумолимо кричали золоченые карнизы, цветистые обои, яркие бархатные скатерти, плохие олеографии в тяжелых рамах. Безвкусицу дополняли незаконченность и лишняя теснота, когда кажется, что чего-то недостает и что многое следовало бы выбросить. Заметно было, что вся обстановка заводилась не сразу, а частями, путем выгодных случаев, распродаж.

Поручик сам обладал не бог весть каким вкусом, но и он заметил, что вся обстановка носит на себе одну характерную особенность, какую нельзя стереть ни роскошью, ни модой, а именно - полное отсутствие следов женских, хозяйских рук, придающих, как известно, убранству комнат оттенок теплоты, поэзии и уютности. Здесь веяло холодом, как в вокзальных комнатах, клубах и театральных фойе» Чехов А.П. Тина // Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького; редкол.: Н.Ф. Бельчиков (гл. ред.), Д.Д. Благой, Г.А. Бялый, А.С. Мясников, Л.Д. Опульская (зам. гл. ред.), А.И. Ревякин, М.Б. Храпченко. Т. 5: Рассказы, юморески. 1886 / Текст подгот. и примеч. сост. А.Л. Гришунин и др. М.: Наука, 1976. С. 365-366.. Убого и неопрятно выглядит комната Ольга Николаевны и ее матери в меблированных комнатах «Мадрид»: «Круглый стол перед проваленным диваном, несколько кресел, зеркало; грязновато; в кресле валяется чья-то юбка» Андреев Л.Н. Дни нашей жизни // Андреев Л.Н. Собрание сочинений: В 6 т. / Редкол.: И.Г. Андреева и др. Т. 3: Рассказы, пьесы, 1908-1910 / Коммент. А.П. Руднева, В.Н. Чувакова. М.: Худож. лит., 1994. С. 322., - вот вступительная ремарка к очередному действию пьесы «Дни нашей жизни» Л.Н. Андреева.

Как подчеркивает И.П. Бакалдин, чаще всего «центром, алтарем храма разврата оказывается широкая, прочная (из металла) кровать. Алтарь публичного дома вписывается в общую стилистику “фаллосослужения” именно благодаря своей широкости и прочности, то есть сверхвместимости - поочередной и одновременной» Бакалдин И.П. Указ. соч. С. 104.. На наш взгляд, это актуально и для других локусов «бордельного пространства», где также на первый план выступает «публичная кровать, еще не остывшая от тела предшественника» Куприн А.И. Яма // Куприн А.И. Собрание сочинений: В 9 т. Т. 6: Произведения. 1914-1916 / Примеч. Э. Ротштейна; Илл. И. Глазунова. М.: Правда, 1964. С. 8., в которую готов лечь очередной «покупатель». В съемную комнату, где «на самой ее середине с такой глупой важностью» Кожевников П.А. Городская любовь. С. 32. См. сноску 1335. стоит огромная двуспальная постель, приводит «начинающая» жрица свободной любви своего клиента в рассказе П. Кожевникова «Городская любовь». Кровать, где не только происходит любовный акт, но и герой выдает свое происхождение и то, что он шпион, говоря во сне на японском языке, становится главным местом действия в «Штабс-капитане Рыбникове». У проститутки Клотильды «была маленькая, веселая комнатка с голубыми обоями, бледно-голубым висячим фонарем; на туалетном столе круглое зеркало в голубой кисейной раме, на одной стене олеографии, на другой стене ковер, и вдоль его широкая металлическая кровать» Куприн А.И. Штабс-капитан Рыбников // Куприн А.И. Собрание сочинений: В 9 т. Т. 4: Произведения 1905-1907 / Примеч. И. Корецкой; Илл. И. Глазунова. М.: Правда, 1964. С. 258-259.. Что-то «домашнее», «девическое», несмотря на наличие постели, проглядывает в убранстве комнаты Наташки в одноименном рассказе А.И. Куприна (1897): «Обычная обстановка, широкая кровать, покрытая плюшевым одеялом, на ней подушки в наволочках с прошивками, комод с фотографическими карточками и широкими бомбоньерками, розовые занавески на окнах, в углу образ и перед ним лампадка зеленого стекла» Куприн А.И. Наташка // Жизнь и искусство. Киев, 1897. Апрель. Прилож. № 7. С. 8.. Показательно, что, переделывая этот рассказ, Куприн изменяет облик комнаты, придавая ему более «бордельный» вид с помощью указания на наличие косметики, необходимой каждой проститутке, лишних вещей, пошлых портретов мужчин, при этом из комнаты исчезает икона и лампада и все, что придает пространству «домашний», уютный колорит: «На комоде пустые бомбоньерки, налепные картинки, жирная пудра и щипцы для волос. На стенах линялые фотографии безусых и курчавых фармацевтов, гордых актеров в профиль и грозных прапорщиков с обнаженными саблями. На кровати гора подушек под тюлевой накидкой…» Куприн А.И. По-семейному // Куприн А.И. Собрание сочинений: В 9 т. Т. 5: Произведения. 1908-1913 / Илл. П. Пинкисевича. М.: Правда, 1964. С. 163.. «Небольшая, чистенькая, с порванными занавесками и розовым фонарем» Бабель И.Э. Илья Исаакович и Маргарита Прокофьевна // Бабель И.Э. Сочинения: В 2 т. Т. 1: Рассказы 1913-1924 гг.; Публицистика; Письма / Вступ. ст. Г. Белой; Сост. и подгот. текста А. Пирожковой; Коммент. С. Поварцова; Худож. В. Векслер. М.: Худож. лит., 1990. С. 43. комната служит временным пристанищем Ильи Исааковича в одном из рассказов И. Бабеля, и в ней также стоит «широкая, с мягкой периной» Там же. С. 44. кровать, где герои почивают, словно супруги. Кокетливо выглядывает в дверной проем гостиной m-me Дуду «край кровати с кисейным розовым пологом» Чехов А.П. Ворона. С. 431., принадлежащей «воспитанницам» кокотки, Барб и Бланш. Кровать как символ мечты о долгожданном сне с «приглашающим» «ватным стеганым, откинутым (!) одеялом» Андреев Л.Н. Тьма // Андреев Л.Н. Собрание сочинений: В 6 т. / Редкол.: И.Г. Андреева и др.; вступ. ст. А.В. Богданова. Т. 2: Рассказы. Пьесы, 1904-1907 / Сост. и подгот. текста Е.М. Жезловой; коммент. А.В. Богданова. М.: Худож. лит., 1990. С. 269. стоит в комнате Любы («Тьма»). Козлов в рассказе С.С. Юшкевича «Ночная бабочка», следуя за проституткой, приходит в «просторный, на первый взгляд, хорошо убранный номер с большой, широкой кроватью, с потертым ковром на полу» Юшкевич С.С. Ночная бабочка. С. 503.. В ночлежном доме Ольги Ивановны, описанном в пьесе С. Найденова «Стены», для гостей оборудована «странная комната»: «на окнах спущены тяжелые красные занавеси, обои светло-голубые, и это сочетание голубого и красного производит впечатление чего-то нелепого. С правой стороны, на первом плане (курсив наш. - Н.М.), стоит двуспальная красивая кровать, покрытая шелковым одеялом, со множеством подушек» Найденов С.А. Стены // Найденов С.А. Пьесы: В 2 т. Т. 2. СПб.: Т-во «Знание», 1911. С. 125.. Кровать нередко замещается диваном. Например, «большой - уже стольких принимавших - плюшевый диван» Городецкий С.М. Шуба // Городецкий С.М. Дни любви: Рассказы. СПб.: Тип. т-ва А.С. Суворина «Новое время», 1914. С. 168. стоит в гостинице, куда приезжает «заработать» на шубу героиня одноименного рассказа С. Городецкого. В своей «квартире на Никитской, в доме Пенкина» Дон Бачара. Дочь Нана: Одна из многих. М.: Максимов, 1909. С. IV., «на красивом турецком диване в роскошной комнате, убранной изящно, по-турецки» Там же., принимает Карапета Амбарцумовича Малхазова дочь Нана в рассказе Дона Бачары.

«Укрупнение» локуса комнаты проститутки возвращает нас к собственно публичному дому Не считая «любовьей школы, или дома беззакония», который посещает героиня М.Д. Чулкова Мартона в повести «Пригожая повариха, или Похождения развратной женщины», публичный дом впервые в отечественной словесности изображен, видимо, В.Л. Пушкиным в поэме «Опасный сосед». Сюда приезжают рассказчик и его друг Буянов: «Домишко, как тростник от ветра колыхаясь, / С калиткой на крюку представился очам» (Пушкин В.Л. Опасный сосед // Пушкин В.Л. Стихи. Проза. Письма / Сост., вступ. ст. и примеч. Н.И. Михайловой. М.: Сов. Россия, 1989. С. 157). М.Ю. Лермонтов в «Сашке» описывает московский бордель на Пресне, куда герой мчится на извозчике, в то время как автор, сравнивая Петербург и сегодняшнюю столицу, игриво замечает, что в Москве «впервые в дни надежд и счастья / Был болен от любви и любострастья» (Лермонтов М.Ю. Сашка: Нравственная поэма // Лермонтов М.Ю. Сочинения: В 6 т. / ред. изд.: Н.Ф. Бельчиков, Б.П. Городецкий, Б.В. Томашевский. Т. 4: Поэмы, 1835-1841. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955. С. 43. Любострастной болезнью назывались венерические заболевания)., следующему значимому локусу «бордельного пространства». На рубеже XIX-XX веков один за другим в русской литературе возникают образы «постыдного притона» А-ъ П. Похороны: (Из «Песен о падших женщинах»): Стихотворение. Киев: Тип. П. Барского, 1885. С. 4. («Похороны»), домов терпимости, куда приходит «поспать» герой-террорист («Тьма»), «хорошего» Андреев Л.Н. Христиане. С. 180. борделя в «Христианах». Авторы называют конкретные адреса: «самый грязный притон разврата», находящийся в главном омуте Москвы, на Грачевке Дон Бачара [псевд.]. Белая рабыня: Из дневника падшей женщины. М.: Тип. Ф.И. Филатова, 1909. С. XI.; были притоны «на Сретенке», «в Соболевском переулке» Дон Бачара / Гейне из Тифлиса [псевд.]. Падшая: История одной любви. М.: Максимов, 1910. С. VI.. В них расцветал «пестрый международный цветник» Там же. С. IX.: здесь можно было встретить девушек всех национальностей - «рыжую Розу, блондинку Маню, шатенку-еврейку Далилу, немочку Гретхен, француженку Сюзанну и немочку Юзю» Там же. С. VIII-IX.. «Светлый и теплый дом “погибших”» Лазаревский Б.А. Невеселая // Лазаревский Б.А. Грех Парижа. Рига: Дидковский, 1928. С. 74. находится недалеко от отеля, где живет герой-эмигрант и где его ожидает только одиночество; а публичный дом, который содержат несколько сенаторов, располагается возле Gare St. Lazare Бабель И.Э. Улица Данте // Бабель И.Э. Сочинения: В 2 т. Т. 2: Конармия; Рассказы 1925-1938 гг.; Пьесы; Воспоминания, портреты; Статьи и выступления; Киносценарии / Сост. и подгот. текста А. Пирожковой; Коммент. С. Поварцова; Худож. В. Векслер. М.: Худож. лит., 1990. С. 229. (И. Бабель «Улица Данте»).

В соответствии с реальностью писатели «классифицировали» публичные дома. Они прежде всего различались по цене, хотя дорогие, сверкающие золотом «заведения» описываются редко. Одно из таких описаний мы находим в «Штабс-капитане Рыбникове» А.И. Куприна: «Это учреждение было нечто среднее между дорогим публичным домом и роскошным клубом - с шикарным входом, с чучелом медведя в передней, с коврами, шелковыми занавесками и люстрами, с лакеями во фраках и перчатках. Сюда ездили мужчины заканчивать ночь после закрытия ресторанов. Здесь же играли в карты, держались дорогие вина и всегда был большой запас красивых, свежих женщин, которые часто менялись» Куприн А.И. Штабс-капитан Рыбников. С. 256-257.. Приехавшим героям отводят роскошный кабинет «большой, теплый … красный с золотом, с толстым светло-зеленым ковром на полу, с канделябрами в углах и на столе» Там же. С. 257.. Подают шампанское, фрукты и конфеты. В купринской «Яме» так же выглядит внутреннее убранство «шикарного заведения» Треппеля, противопоставленное той «яме», где развертывается действие повести: «Дом двухэтажный, зеленый с белым, выстроен в ложнорусском, ерническом, ропетовском стиле, с коньками, резными наличниками, петухами и деревянными полотенцами, окаймленными деревянными же кружевами; ковер с белой дорожкой на лестнице; в передней чучело медведя, держащее в протянутых лапах деревянное блюдо для визитных карточек; в танцевальном зале паркет, на окнах малиновые шелковые тяжелые занавеси и тюль, вдоль стен белые с золотом стулья и зеркала в золоченых рамах; есть два кабинета с коврами, диванами и мягкими атласными пуфами; в спальнях голубые и розовые фонари, канаусовые одеяла и чистые подушки…» Куприн А.И. Яма. С. 6.. Герой рассказа «Тьма» также оказался в: «большой белой зале с золочеными стульями и зеркалами», которая «была готова к принятию гостей» Андреев Л.Н. Тьма. С. 266.. В схожую, «ярко освещенную, как-то странно, но с претензиею на роскошь убранную, комнату» Толстой Л.Н. Святочная ночь // Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений: В 100 т. Художественные произведения: В 18 т. Т. 2: 1852-1856. М.: Наука, 2002. С. 231. входит герой «Святочной ночи» Л.Н. Толстого.

Описания «классических» борделей дополняются изображением различных притонов (трактиров, кафешантанов, гостиниц, съемных комнат) Москвы, Петербурга и других городов, где продается и покупается женщина Особенно часто они встречаются в творчестве писателей, склонных к натуралистическим описаниям, у которых они разрастаются до образа трущобы (наибольшую популярность приобрел роман В. Крестовского «Петербургские трущобы»). В.А. Гиляровский в рассказе «Каторга» приводит читателя в трактир с таким названием, расположенный на Хитровом рынке Москвы, где слышится «визг избиваемых баб (по-здешнему “теток”), сидящих частью в одиночку, частью гурьбой в заднем углу “залы”, с своими “котами”» (Гиляровский В.А. «Каторга» // Гиляровский В.А. Сочинения: В 4 т. / Подгот. текста и примеч. Е. Киселевой; Под общ. ред. В.М. Лобанова. Т. 2. М.: Правда, 1967. С. 76). В рассказе «Час “на дне”» писатель повествует о соседнем с домом, где находился вышеописанный трактир, доме Кулакова (когда-то - Ромейко), чьи нравы и обитатели напоминают автору знаменитую пьесу М. Горького (См.: Гиляровский В.А. Час «на дне» // Гиляровский В.А. Сочинения: В 4 т. / Подгот. текста и примеч. Е. Киселевой; Под общ. ред. В.М. Лобанова. Т. 2. М.: Правда, 1967. С. 167-174). Эти ночлежные дома возникают также в рассказе «Красавица-княжна и барон-нищий в притоне разврата». Здесь, в ночлежке для женщин последние теряют человеческий облик: «одна в костюме Праотца, другая еле прикрытая лохмотьями, а одна, всех чище, в грязной, засаленной рогожке, с фонарем под левым глазом» (Красавица-княжна и барон-нищий в притоне разврата: Новый рассказ. М.: А.С. Балашов, 1908. С. III-IV). Еще одному московскому притону - «Крыму» - посвящен одноименный рассказ А.И. Левитова, приглашающего читателя спуститься в эту «могилу» (Левитов А.И. «Крым» // Левитов А.И. Сочинения / Сост., вступ. статья и примеч. Е. Жезловой. М.: Худож. лит., 1977. С. 174), где можно встретить и старуху, когда-то соблазненную «жолниржем», и еще молоденькую девушку, которую постигла схожая участь.. «Бордельное пространство» может быть законспирировано, может менять свой облик, «притворяться», «подстраиваться» под норму В «Записках из подполья» Ф.М. Достоевского Лиза обитает в «модном магазине», где днем торговали товаром, а «по вечерам имеющим рекомендацию можно было приезжать в гости» (Достоевский Ф.М. Записки из подполья. С. 151) и покупать девушек.. Среди петербургских знаменитых вертепов в литературе запечатлена, например, «Квисисана»: «Находится это учреждение на углу Троицкой и Невского. По внешнему виду оно представляет из себя ресторанчик дурного тона с тухлыми котлетами на маргарине, разбитым пианино и жидким кофе. Идут сюда не закусывать. <…> “Дежурное блюдо”, за которым так гонятся ночные гуляки-гастрономы, - это женщины» Ангаров Ю. Квисисана // Новые петербургские трущобы: Очерки столичной жизни. СПб.: Тип. И.Г. Трейлоба, 1909-1910. С. 11.. Трактир состоит из четырех комнат, в каждой из которых «тесным кольцом стоят столики, настолько близко один от другого, что сидящие рядом касаются спинами друг друга. Использован каждый вершок комнаты. Меж столиками с трудом протискиваются вновь пребывающие. Для движения публики устроен узенький проход. Все толкутся, медленно движутся, останавливаются, кружатся, толкаются, ссорятся» Там же. С. 13.. Посетителям «ударяет в нос острый запах спиртных напитков и прогорклого масла» Там же. С. 12.. У этого же автора находим мы и описание меблированных комнат «Голубевка» на Офицерской улице, «куда беспощадная жизнь согнала униженных и оскорбленных, обойденных, сирых, бобылей, где трепетно и бесцельно угасают человеческие жизни» Ангаров Ю. Меблированные комнаты «Голубевка» // Новые петербургские трущобы: Очерки столичной жизни. СПб.: Тип. И.Г. Трейлоба, 1909-1910. С. 42.. Здесь также обитают, но на более или менее постоянной основе, «падшие» созданья. В рассказе С.М. Городецкого «Шуба» героиня приезжает с клиентом в гостиницу - «стеклянно-бархатную коробку, где стоял стол, всегда приготовленный и сверкающий белизной в темноте» Городецкий С.М. Шуба. С. 167.. Чеховская героиня рассказа «Знакомый мужчина», вышедшая после болезни из больницы без гроша, понимает, что ее не пустят в «Ренессанс», где можно было бы «заработать». Как указывается в комментариях, этот петербургский кафешантан, открывший сезон 2 марта 1886 года «увеселительными вечерами», «получил известность как “двусмысленный театр” и “злачное место”, охотно посещавшееся женщинами легкого поведения». Героиня гаршинского «Происшествия» в поисках клиентов посещает «Эльдорадо», Пале-де-Кристаль, Литовский замок, а чулковская Наташка фланирует по «Парадизу», затем едет с гостями в гостиницу «Ницца».

Русскими писателями изображались и провинциальные локусы «бордельного пространства»: например «Орел» - «один из первоклассных трактиров города М-ка» Вихрь Е. Отец и дочь: Из жизни падших. Одесса: Борисов, 1910. С. 3., где гибнет героиня Е. Вихря Маня, или кафешантан в Бургосе, «устроенный в каком-то наскоро сколоченном, громадном деревянном сарае», где проводит время герой «Клотильды» Н.Г. Гарина-Михайловского и где «за множеством маленьких столиков в тусклом освещении керосина в воздухе, до тумана пропитанном напитками, испарениями всех этих грязных тел…» Гарин-Михайловский Н.Г. Указ. соч. С. 182., заключаются сделки между продажными женщинами и их клиентами. Актуализируя латинскую этимологию публичного дома, Фрина в рассказе О. Белавенцевой называет шантан, где она танцует, “lupanoroum” Белавенцева О. Указ. соч. С. 14.. Локусом «бордельного пространства» может также являться место, где выступает хор (как, например, в чулковском «Парадизе»: «По стенам висели бумажные веера и олеографии с голыми женщинами, на тумбе стоял гипсовый амур, пахло чем-то приторным и сладким» Чулков Г.И. Парадиз // Чулков Г.И. Годы странствий / Вступ. ст., сост., подгот. текста, коммент. М.В. Михайловой. М.: Эллис Лак, 1999. С. 432.. Или в «Лиляше» А.В. Амфитеатрова), ярмарка (Нижегородская ярмарка в рассказе «Покинутая вакханка в доме разврата»), в сад «Аполло» с театром и оркестром в рассказе С.М. Городецкого приходят смотреть не на актеров, а на продажных женщин. Здесь все раздражает нервы и органы восприятия посетителей: «воняет буфет» Городецкий С.М. Итальянки // Городецкий С.М. Дни любви: Рассказы. СПб.: Тип. т-ва А.С. Суворина «Новое время», 1914. С. 175., «лакеи нарочно чадят чем-то со сковороды» Там же., «большой ацетиленовый фонарь» Там же. бьет в глаза.

Бордель может «расширяться» до улицы публичных домов или просто улицы, знаменитой тем, что здесь идет торговля женским телом. «Уличную» тематику мы находим в творчестве В.Я. Брюсова, А.А. Блока. Например, безымянная Улица в стихотворении А. Блока: «Улица, улица… / Тени беззвучно спешащих / Тело продать, / И забвенье купить» Блок А.А. Улица, улица… // Блок А.А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. / Редкол.: А.Л. Гришунин (гл. ред.) и др.; Основные тексты и др. ред. и варианты стихотворений подгот., коммент. сост. В.Н. Быстров и др.; Рос. акад. наук, Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького, Ин-т рус. лит. (Пушкин. дом). Т. 2: Стихотворения: Кн. 2 (1904-1908) / Отв. ред. и авт. ст. А.В. Лавров, З.Г. Минц. М.: Наука, 1997. С. 109.. Или темная улица с «пятнами света фонарей» в стихотворении Брюсова. Здесь встречаются «стройная девушка» и «застенчивый мальчик», ищущий «с поспешностью» Брюсов В.Я. Уголки улицы // Брюсов В.Я. Собрание сочинений: В 7 т. / Под общ. ред. П.Г. Антокольского (и др.); Подгот. текстов и примеч. Н.С. Ашукина (и др.); Вступ. ст. П.Г. Антоколького. Т. 2: Стихотворения. 1909-1917 / Подгот. текстов и примеч. А.А. Козловского. М.: Худож. лит., 1973. С. 262. три рубля в своем бумажнике.

Среди реальных улиц разврата М.Г. Кузнецов называл: расположенные в Петербурге, «на Сенной площади, дома Дероберти, Лермонтова, Вяземского, всем известный “Малинник” … Щербаков переулок, параллельный Невскому, называемый на техническом языке проституток “Щербаки”, заселен исключительно этими домами; в Москве - Дербеновка, Драчевка, Соболев, Пильников и Колосов переулки, в Воронеже - Ямская, Острожный бугор, Щемиловка сплошь заселены этими домами» Кузнецов М.Г. Указ. соч. С. 567.. В художественной литературе, благодаря Н.В. Гоголю, с «бордельным пространством» ассоциируется прежде всего обманчивый Невский проспект. Максимально прозрачно в отношении жизни населяющих его женщин этот локус описан также в очерке Ю. Ангарова «Невский вечером». Он приглшал пройтись по Невскому вечером от Николаевского вокзала до Адмиралтейства: «Вот Лиговка. Вблизи Суворовского проспекта ютятся женщины самой низкопробной марки, с провалившимися носами, сифилитичные, гангренозные, в лохмотьях, старые, убогие, сухие, худые, безгрудые, с кривыми ногами, горбуньи, с вытекшим глазом, желтые, скуластые, голодные, готовые продать себя за 3 копейки для уплаты в ночлежном доме, за кусок черствого хлеба, за рюмку водки с огурцом, за селедку» Ангаров Ю. Невский вечером // Новые петербургские трущобы: Очерки столичной жизни. СПб.: Тип. И.Г. Трейлоба, 1909-1910. С. 22-23..

Свои «бордельные» улицы есть в Москве. По Тверскому бульвару гуляет дочь Нана («Дочь Нана: Одна из многих» Дона Бачары). Проститутка Соня рассказывает студенту Страхову, что до того, как переболела оспой, она «по Тверской гуляла, у Филиппова поджидала гостей, к Яру ездила, на Стрелку…» Лисенко-Коныч И.К. Проклятая жизнь: (Трагедия падшей. Студент-пожарный): Драма в 4 д. СПб.: Тип. т-ва «Екатерингоф. печ. дела», ценз. 1911. С. 7., а еще раньше жила в доме терпимости на Драчевке. В район Драчевки приходит вместе с приятелями и студент Васильев: здесь находятся притоны С-ва переулка, недостойные белого, «невинного» снега («Припадок» А.П. Чехова). В рассказе Л. Андреева «Защита: История одного дня» вершится суд над проституткой, обвиненной в убийстве клиента «на одной из окраин Москвы, там, где кабак сменяет закусочную, чайную и снова сменяется кабаком и где ютятся подонки столичного населения» Андреев Л.Н. Защита: История одного дня // Андреев Л.Н. Собрание сочинений: В 6 т. / Редкол.: И.Г. Андреева и др.; вступ. ст. А.В. Богданова. Т. 1: Рассказы, 1898-1903 / Сост. и подгот. текста В.А. Александрова, В.Н. Чувакова; коммент. В.Н. Чувакова. М.: Худож. лит., 1990. С. 62..

«На самой дальней окраине большого южного города» расположились «разнокалиберные» дома Ямской слободы - «ямы» Российской империи («Яма» А.И. Куприна), где: «у Треппеля берут за визит три рубля, а за всю ночь - десять». Далее Куприн с математической точностью перечисляет стоимость услуг в этих заведениях, и это само по себе становится знаком «падения»: «Три двухрублевых заведения - Софьи Васильевны, “Старо-Киевский”, и Анны Марковны - несколько поплоше, победнее. Остальные дома по Большой Ямской - рублевые; они еще хуже обставлены. А на Малой Ямской, которую посещают солдаты, мелкие воришки, ремесленники и вообще народ серый и где берут за время пятьдесят копеек и меньше, совсем уж грязно и скудно…» Куприн А.И. Яма. С. 6-7..

«Бордельное пространство» может ассоциироваться с целым городом. Эта связь восходит еще к библейскому образу блудницы из Вавилона, а в русской культуре и литературе олицетворяется столичным Петербургом, портовой Одессой (Л.О. Кармен «На дне Одессы») и Ригой - крупнейшим городом Российской империи, где осуществлялась вербовка и купля-продажа проституток (этой теме посвящена антология «Изображение проституции в Риге, Латвии в творчестве русских литераторов (1807 - 1944 - 2004)» См.: Изображение проституции в Риге, Латвии в творчестве русских литераторов (1807-1944-2004)…). В этой связи символически звучит заглавие короткого рассказа П. Кожевникова «Городская любовь», автор которого являет «бордельный» город, где «маленькие дети торгуют розами и лимонадом и собой» Кожевников П.А. Городская любовь. С. 30.. Здесь «всегда такие внутренне-пустые, такие полые любви. <…>

Нет цели у всех этих городских любвей, которых смысл в бесплодии. Быть может, город сам себя в них изживает…» Там же. С. 31. Воспользовавшись услугами молоденькой проститутки, герой начинает осознавать, что «городская похоть» Там же. С. 33. каждый вечер проглатывает таких младенцев-девочек, и этой мысли аккомпанирует шум «большой площади», «тревожный гул ночного города»: «гудят бульвары», «точно ходят тяжкие жернова и что-то мелят. <…> Перемалывают людей, их дела, любовь, надежды, встречи в одну муку городскую» Там же. С. 34.. В этом рассказе, впрочем, речь идет не о российском городе, а, возможно, о французском или бельгийском, поскольку герои расплачиваются франками. И это показательно, поскольку тема женской греховности, особенно в литературе русской эмиграции, часто связана с образом Парижа. Как предуведомляет читателя Б. Лазаревский в предисловии к своему сборнику «Грех Парижа», речь пойдет об «удивительном городе, в котором тесно соединились бесконечное падение с чуткой совестью…» Лазаревский Б.А. Грех Парижа // Лазаревский Б.А. Грех Парижа. Рига: Дидковский, 1928. С. 3..

В русском культурном континууме не происходит дальнейшего «расширения» «бордельного пространства» в сторону страны, так как Россия всегда имела коннотацию матушки. Но это «работает» в других национальных картинах мира, в частности, французской (Франция - продажная девка) или латиноамериканской (Латинская Америка - «зоологический бордель»).

Звуковая, световая, цветовая гаммы в «бордельном пространстве» чаще всего назойливы: оглушающие звуки, ослепляющий свет, слишком яркие краски, от которых рябит в глазах, доводящие до головокружения запахи - все нацелено на то, чтобы одурманить героев, опьянить их (и не только в переносном смысле) видом полуобнаженных тел, разжечь похоть нескромными запахами и словами.

Звуковая палитра «бордельного пространства» отличается принципиальным отсутствием гармонии, хотя здесь и звучит музыка - пианино, скрипка, даже орган, - поются песни (ср. описание публичного дома в стихотворении В.Я. Брюсова «Виденья города»: «Там - смех, там - музыка, там - взвизги пенья…» Брюсов В.Я. Виденья города // Брюсов В.Я. Собрание сочинений: В 7 т. / Под общ. ред. П.Г. Антокольского (и др.); Подгот. текстов и примеч. Н.С. Ашукина (и др.); Вступ. ст. П.Г. Антоколького. Т. 2: Стихотворения. 1909-1917 / Подгот. текстов и примеч. А.А. Козловского. М.: Худож. лит., 1973. С. 267.). Но при этом гости домов терпимости танцуют, громко разговаривают, ругаются. Все подчинено тому, чтобы создать ощущение «карнавала», «веселья», «праздника», которого на самом деле нет Как отмечает Е.Р. Шаймухаметова, «чисто карнавальным тембром считаются и многие неблагозвучия, грохот, шум, свист, вой. <…> В качестве карнавальных инструментов использовались барабаны, трубы, трещотки, свистульки, издающие пронзительные звуки» (Шаймухаметова Е.Р. Европейские традиции карнавалов-маскарадов в России XVIII столетия // Маска и маскарад в русской культуре XVIII-XX веков: Сб. ст. / отв. ред. Е.И. Струтинская. М.: Гос. ин-т искусствознания, 2000. С. 67-68).. И ему обычно сопутствует атмосфера скандала.

В этой ситуации центральной становится фигура тапера В рассказе А. Чапыгина «Барыни» за тапером наблюдает маленький мальчик: «В одном углу он увидал черного барина с белой, как у теленка, грудью; барин мотал волосатой головой и, растопырив руки, колотил пальцами по склизкому трехугольному ящику, а ящик звенел» (Чапыгин А. Барыни // Собрание сочинений: В 7 т. Т. 4: Нелюдимые. М.; Л.: Госуд. изд-во, тип. Печатный двор в Лгр, 1928. С. 123)., в некотором смысле самого порядочного обитателя борделей. Так, в стихотворении «Похороны» описывается обычный вечер в «заведении»: «Между тем на рояле аккорды / Музыкант в нетерпеньи берет. / Кто-то крикнул: “эй, польку от скуки!”... / Встал скрипач - старичина седой, / И полились игривые звуки / Шаловливо - веселой волной» А-ъ П. Указ. соч. С. 6.. В знаменитой «Каторге», описанной В.А. Гиляровским, «гомон стоял невообразимый. Неясные фигуры, брань, лихие песни, звуки гармоники и кларнета, бурленье пьяных, стук стеклянной посуды, крики о помощи… Все это смешивалось в общий хаос, каждый звук раздавался сам по себе, и ни на одном из них нельзя было остановить своего внимания…» Гиляровский В.А. «Каторга». С. 75.. «Вакхический вихрь» Левитов А.И. «Крым». С. 176., в котором весь кабак «беснуется до неистовства» Там же. С. 177., царит в заведении «Крым» А.И. Левитова. В чеховском «Салоне де варьете» - «танцы. Шум, гвалт, крик, писк, канкан... Духота страшная...» Чехов А.П. Салон де варьете // Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького; редкол.: Н.Ф. Бельчиков (гл. ред.), Д.Д. Благой, Г.А. Бялый, А.С. Мясников, Л.Д. Опульская (зам. гл. ред.), А.И. Ревякин, М.Б. Храпченко. Т. 1: 1880-1882 / Подгот. текста и примеч. М.П. Громова. М.: Наука, 1974. С. 94.. Жуткая какофония доносится из комнаты Хильды и Маруси в рассказе О. Белавенцевой «Фрина»: «томное воркованье гитары, сливавшееся с непринужденно-громким мужским хохотом, хлопанье[м] откупориваемых пробок, пристукиванье[м] каблучков, визг[ом], возн[ей], заглушаемы[х] разудалой балалайкой, заливавшейся в малороссийском залихватском гапаке» Белавенцева О. Указ. соч. С. 28.. Она же продолжается в кафешантане, где Хильда выступает «под визгливые звуки скрипки, гитары, балалайки и охрипшего пианино» Там же. С. 38.. В рассказе Н. Левицкого «Падшая» из пивной, куда герой провожает свою возлюбленную-проститутку, льется «яркий газовый свет», видны «клубы синего дыма» и несется гул: здесь «продавались ласки, поцелуи, тело … пьяные мужчины разбивали бутылками головы женщин … женщины хрипло ругались, цинично выкрикивая самые гнусные слова и готовые тут же отдаться…» Левицкий Н. Указ. соч. С. 13.. Маленький Митька, уснув в публичном доме, куда его привезла мать, устроившаяся в заведение судомойкой, слышит сквозь сон звуки, доносящиеся из залы: «внизу играла музыка, топали так, что вздрагивал весь дом, иногда пели пьяные, где-то там же звенели битые стекла, кто-то визжал поросенком и, как в деревне о празднике, во все горло кричали “караул”» Чапыгин А. Указ. соч. С. 125.. В «Рыбьих стонах» М.Н. Альбова «гудит и завывает» Альбов М.Н. Рыбьи стоны // Альбов М.Н. Сочинения: В 8 т. Т. 3. СПб.: А.Ф. Маркс, 1906. С. 316. орган; в «Квисисане» Ю. Ангарова слышатся «дребезжание рояля (электрического “матчиша”. - Н.М.), сиплый смех проституток, ругательства» Ангаров Ю. Квисисана. С. 12.. В меблированных комнатах «Голубевка» у двух подруг-хористок «по ночам … оргии, по праздничным дням приходят толпы знакомых мужчин, пьют, хохочут, визжат, стучат, играют на гармони, гитаре, балалайке, танцуют. Все идет вверх дном» Ангаров Ю. Меблированные комнаты «Голубевка». С. 49.. Звуковое безумие творится и в трактире, где «работает» Маня («Отец и дочь: Из жизни падших» Е. Вихря). Здесь «гул хриплых пьяных голосов порою заглушается игрой невыразимо фальшивящей машины, сливается со стуком ножей, с звоном стаканов и рюмок» Вихрь Е. Отец и дочь: Из жизни падших. С. 5.. В одном из рассказов Дона Бачары гости публичного дома веселятся под «дребезжащие звуки разбитого фортепьяно» Дон Бачара / Гейне из Тифлиса [псевд.]. Невинная девушка в когтях разврата, или Под красным фонарем: Рассказ. М.: Максимов, 1910. С. IV., в то время как «там и сям хлопали откупориваемые пробки бутылок, и темная дымка разврата окутывала всех в объятиях красного фонаря» Там же. С. VIII.. В другом его произведении раздаются звуки канкана: «его играл на плохом рояле не менее того плохой тапер», а героини при этом «откалывают танец, как бешеные» Дон Бачара [псевд.]. Белая рабыня: Из дневника падшей женщины. С. XIII.. И у В.Я. Брюсова «в сияющем изысканном вертепе» Брюсов В.Я. В вертепе // Брюсов В.Я. Собрание сочинений: В 7 т. / Под общ. ред. П.Г. Антокольского (и др.); Подгот. текстов и примеч. Н.С. Ашукина (и др.); Вступ. ст. П.Г. Антоколького. Т. 1: Стихотворения. Поэмы. 1892-1909. М.: Худож. лит., 1973. С. 81. «звенит приманчиво рояль» Там же. и доносятся также звуки канкана. Сходным образом описывает разгул в борделе М. Думогорин в «Дневнике падшей». По словам писателя, его обитательницы «жалки … в своем смехе и веселье! Пол трещит и гнется под их ногами, когда они отплясывают бешеные танцы! Они вечно пляшут!» Думогорин М. Дневник падшей. Одесса: Ш.Х. Приворотер, 1917. С. 4.. «Дикая» музыка сопровождает и как бы оттеняет до предела накаленный диалог между проституткой Любой и героем-террористом в андреевской «Тьме»: «…отчаянно заиграла музыка, и от топота ног в зале задрожал слегка пол. И кто-то, пьяный, отчаянно гикал, как будто гнал табун разъярившихся коней. <…> Музыка оборвалась, но тот дикий, обезумевший от вина, продолжал еще гикать; видимо, кто-то, шутя или серьезно, зажимал ему рот рукою, и сквозь пальцы звук прорывался еще более отчаянным и страшным» Андреев Л.Н. Тьма. С. 277.. Одно из самых ярких описаний дисгармонии, овладевшей миром, которая как бы сопровождает погружение героев в «бездну» (во «тьму», в «ад»!), в безумие и напоминает danse macabre, дана в «Бунте» М.П. Арцыбашева: «Пришел тапер и сразу заиграл что-то очень громкое, но вовсе не веселое. Девушки, точно вываливаясь из темной и грязной трубы, выходили из темного коридора. Музыка становилась все громче и нестройнее, и от ее преувеличенно наглых звуков шумело в голове. Стало жарко, душно, все сильнее и сильнее пахло распустившимся, потным человеком, пахло плохими приторными духами, табаком, мокрым шелком, пылью. Музыка сливалась с шарканьем и топотом ног, с криком, с самыми ненужными гадкими словами, и не было слышно ни мотива, ни слов, а висел в воздухе только один отупелый, озверелый гул. В ушах начинало нудно шуметь и казалось, что весь этот переполненный ополоумевшими от скверной, нездоровой жизни людьми, табаком, пивом, извращенными желаниями, скверной музыкой дом - не дом, а какая-то огромная больная голова, в которой мучительно шумит и наливается тяжелая, гнилая, венозная кровь, с тупой болью бьющая в напряженные, готовые лопнуть виски» Арцыбашев М.П. Бунт. С. 19-20.. Важно отметить, что если всеобщие танцы в публичном доме «бешеные», оргиастические, то танец одной из девушек может изображаться как настоящее искусство. Например, этот мотив постоянно звучит в рассказах из сборника Б. Лазаревского «Грех Парижа». Так, проститутка Жаклин и ее партнер Марсель даже «под самую ужасную, нелепую музыку механического пианино» «из банальных негритянских прыжков “чарльстона” … создавали такую поэму движений, что многие из посетителей забывали не только про свои стаканы» Лазаревский Б.А. Грех Парижа. С. 8.. «Не попади Жаклин сюда, конечно, ее место было бы где-нибудь в хорошем балете и не в Париже, а в Мадриде» Там же. С. 9., - решает рассказчик, а его друг-актер сожалеет, что в девушке пропадает «огромная актриса» Там же. С. 14.. «Чудесно» танцует и случайная спутница героя Жинетт в рассказе «Без выхода». Наблюдая, как «ее блестящие шелковые чулки мелькают в темпе чарлестона» Лазаревский Б.А. Без выхода. С. 87., мужчина думает, что она, живущая со своим братом, как с мужем, совсем не похожа на дочь крестьянина и т. д.

Странные метаморфозы происходят и с песнями, исполняемыми «падшими». Как отмечает Б. Лазаревский, «когда не было мужчин, они (проститутки. - Н.М.) пели хорошо, по-человечески, а как только появлялись посетители, голоса девушек вдруг становились хриплыми, наглыми» Там же. С. 13..

С точки зрения световой семантики изображение «бордельного пространства» может быть различным. Чаще всего оно передается через полутона, символическое описание борьбы света и тени См. интересную статью на эту тему: Ланцова А., Старикова Е. Мотив света и идольского мрака как один из основных в поэтике отечественной литературы // Глобальный кризис: метакультурные исследования: Материалы междунар. науч. симп. «Глобальный культурный кризис Нового времени и русская словесность» памяти Андрея Тарковского, 3-4 апр. 2006 г.: В 2 т. Т. 1. Шуя: ШГПУ: Киноассоц., 2006. С. 174-176.. Градация световой гаммы располагается от полусвета (когда речь идет о кокотках и камелиях. Например И.И. Панаев в очерке «Камелии» отмечает, что в комнате Александры Николаевны «…царствовал полусвет... Кружевные занавески на окнах были опущены…» Панаев И.И. Камелии // Панаев И.И. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 5: I. Очерки из петербургской жизни: в 2 ч.; II. Стихотворения и пародии. М.: В.М. Саблин, 1912. С. 79., при этом сама хозяйка выгодно расположилась «в самом темном углу комнаты» Там же., предоставив гостям возможность любоваться очертаниями своего тела, на которые бросал отсветы ярко пылающий камин. «…Как ловко избегала она яркого дневного света!..» Там же. - восклицает рассказчик, понимающий тонкую эротическую игру завлекающей мужчин кокотки) до полной тьмы (символически «топча» свою «чистоту», андреевский герой-террорист решает погрузиться во тьму «бордельного пространства»: «Если нашими фонариками не можем осветить всю тьму, так погасим же огни и все полезем в тьму. Если нет рая для всех, то и для меня его не надо, - это уже не рай, девицы, а просто-напросто свинство. Выпьем за то, девицы, чтобы все огни погасли. Пей, темнота!» Андреев Л.Н. Тьма. С. 298.).

С одной стороны, писателями фиксируется, что свет как бы избегает таких «грязных, оскверненных» локусов. «Бордельное пространство» - темное, грязное; оно внешне стремится погрузиться в темноту, боится света. Так, Дон Бачара прямо указывает, что публичный дом, «как преступник, боится света» Дон Бачара / Гейне из Тифлиса [псевд.]. Невинная девушка в когтях разврата, или Под красным фонарем. С. VIII., а А.В. Амфитеатров называет «падших созданий» «ночными совами, летучими мышами, публикой глухой городской ночи»: «Им как-то неловко и стыдно днем, когда в глаза им глядит яркое светлое солнце <…> И они прячутся о солнца, кутаясь в свои мягкие, выцветшие шали» Амфитеатров А.В. Из старых дел // Амфитеатров А.В. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 3: Рассказы. Повести. Легенды / Сост., примеч. Т.Ф. Прокопова. М.: НПК «Интелвак», 2001. С. 740-741.. В рассказе А. Бедного «Итоги прошлого... (Заключительные страницы из дневника одной падшей)» описывается «грязная каморка», где умирает проститутка и откуда уходит свет: «На дворе надвигались сумерки умирающего осеннего дня… И сквозь маленькое окно властно и неудержимо врывался полумрак, точно обрадовавшись, что нашел этот затерявшийся уголок. Он властно наполнял все пространство комнаты, заглядывая во все углы и всюду вытесняя слабый свет…» Бедный А. Итоги прошлого... (Заключительные страницы из дневника одной падшей). СПб.: типо-лит. «Энергия», 1908. С. 12.. В гостинице, куда приводит проститутка своего клиента, в рассказе П. Кожевникова «Ночь грешная» «обои темноваты. Темны обивка мебели, драпри. И от этого сразу чувствуется здесь, в комнате, как раз то, что хотят скрыть эти вещи своею темнотой» Кожевников П.А. Ночь грешная // Кожевников П.А. Рассказы: Кн. 2. СПб.: Шиповник, 1910. С. 85.. При этом когда утром, после «ночи грешной», герой раздвигает занавески, «видения и облики» происходивших здесь «неистовств и безумств» «вдруг смутились, испугались и задумывают бегство.

<…>

И вот кружатся смущенные призраки в грешном воздухе греховной комнаты, заглядывают под мебель, за рамки веселеньких картин и ищут: в какие им укрыться темные углы» Там же. С. 93.. Учитывая соотношение «темноты» и «света» в «бордельном пространстве», символическим выглядит уход Сашки из публичного дома («Бунт»): «Порвалась какая-то тяжелая и дурная связь, и оттого “дом” стал как будто еще темнее и пустее, а она сама - светлее и легче, точно вся душа ее наполнилась этим разлитым по снегу, по улицам, по крышам, по белому небу и людям радостным и чистым дневным светом» Арцыбашев М.П. Бунт. С. 31..

С другой стороны, всегда остается какой-нибудь световой «знак», «помечающий» «бордельное пространство». Например, мигание красного фонаря, как это происходит, в рассказе Дона Бачары «Невинная девушка в когтях разврата, или Под красным фонарем». В «Красных фонарях» И.А. Бунин особо подчеркивает их семиотическую роль: «Дома эти были совсем особенные, необыкновенные, жутко волнующие: над их крыльцами висели большие красные фонари, а гимназист уже знал, что это значит (курсив наш. - Н.М.)» Бунин И.А. Красные фонари // Бунин И.А. Собрание сочинений: В 9 т. / Под общ. ред. А.С. Мясникова (и др.); Вступ. ст. А.Т. Твардовского; Примеч. О.Н. Михайлова, А.К. Баборенко. Т. 5: Повести и рассказы. 1917-1930. М.: Худож. лит., 1966. С. 415.. В «Яме» А.И. Куприна «едва только на дворе стемнеет» (т. е. кончается день), в Ямской слободе «зажигаются перед каждым домом, над шатровыми резными подъездами, висячие красные фонари». «Бордельный» свет как бы разрастается, заливает все вокруг, вырываясь из домов терпимости: «На улице точно праздник - пасха: все окна ярко освещены, веселая музыка скрипок и роялей доносится сквозь стекла, беспрерывно подъезжают и уезжают извозчики. Во всех домах входные двери открыты настежь, и сквозь них видны с улицы: крутая лестница, и узкий коридор вверху, и белое сверканье многогранного рефлектора лампы, и зеленые стены сеней, расписанные швейцарскими пейзажами. До самого утра сотни и тысячи мужчин подымаются и спускаются по этим лестницам» Куприн А.И. Яма. С. 7.. Веселье, шум и «бойкая торговля» женским телом («Должно быть, во время оно на рабовладельческих рынках было так же весело и шумно и лица и походка людей выражали такое же равнодушие» Чехов А.П. Припадок. С. 203.) царят в С-ве переулке («Припадок»): «…два ряда домов с ярко освещенными окнами и с настежь открытыми дверями … веселые звуки роялей и скрипок - звуки, которые вылетали из всех дверей и мешались в странную путаницу, похожую на то, как будто где-то в потемках, над крышами, настраивался невидимый оркестр» Там же. С. 202-203..

Наконец, свет может возникать внезапно, пугая, ослепляя героя или высвечивая отдельные участки пространства, где должно развернуться действие, и превлекая к нему внимание читателя Мотив неожиданного, немного пугающего света, вспыхивающего при приближении персонажа к публичному дому, возникает уже в произведениях первой половины XIX века. Так, например, ощупью пробирается герой поэмы М.Ю. Лермонтова «Сашка» в своей возлюбленной, живущей в борделе: «Калитка - скрып... Двор темен. По доскам / Идти неловко... Вот, насилу, сени / И лестница; но снегом по местам / Занесена. Дрожащие ступени / Грозят мгновенно изменить ногам. / Взошли. Толкнули дверь - и свет огарка / Ударил в очи…» (Лермонтов М.Ю. Сашка: Нравственная поэма. С. 45). Гоголевский Пискарев, ведомый красавицей-незнакомкой, видит перед собой четырехэтажный дом: «все четыре ряда окон, светившиеся огнем, глянули на него разом, и перилы у подъезда противупоставили ему железный толчек свой» (Гоголь Н.В. Указ. соч. С. 19).. В рассказе Л.Н. Андреева «В тумане» Манечка и Павел Рыбаков идут на квартиру проститутки. В темноте юноше почти ничего не видно. «Потом сразу глубокая тьма, звук снимаемого стекла и сразу яркий, ослепительный свет маленькой лампочки, висевшей на стене» Андреев Л.Н. В тумане. С. 464.. Позже эта лампочка, словно прожектор, осветит произошедшую здесь драму. В «Христианах» Андреев иронизирует над желанием суда «осветить» проститутку, не желающую принимать присягу: «Защитник, тихонько постукивавший ногой в такт каким-то своим мыслям, останавливается и пристально глядит на свидетельницу. “Нужно бы зажечь электричество...” - думает он, и, точно догадавшись о его желании, судебный пристав нажимает одну кнопку, другую. Публика, присяжные заседатели и свидетели поднимают головы и смотрят на вспыхнувшие лампочки…» Андреев Л.Н. Христиане. С. 177.). Такую же функцию выполняет в «комнате свиданий, комнате греха» Кожевников П.А. Ночь грешная. С. 93., описанной в «Ночи грешной», «электрическая лампа в хрустале-тюльпане» Там же. С. 88., висящая над «широкой постелью за перегородкой» Там же.. Автор отмечает: «Свет перевели сюда» Там же. (читай: здесь развернется основное действие). Показательно, что в этом произведении Кожевникова смена света отражает и психологические изменения в герое. Так, проснувшись утром рядом с проституткой и осознав, что вновь обманулся в своих поисках истинной Женщины, любовь к которой примирила бы его душу и тело, разделенные необходимостью разрываться между «чистыми» и «скверными» девушками, герой смотрит на лампу в «розовом колпачке» и видит, что она по-прежнему горит, но «теперь свет у нее желтый. Что-то в ней перегорело. И странно вдруг все изменилось в нем самом и вокруг него от этого утреннего перегоревшего света» Там же. С. 90.. Дневной свет, проникающий в комнату через занавески, обнаруживает для героя, что все произошедшее было обманом: предметы, «еще вчера темные … как будто ожили. Теперь точно с них сняли какие-то румяна, и видна их мертвенность. И так глядят они, мертвые, без этих призрачных налетов, которыми окрашивал их вечер.