Механизмы защиты фрилансеров от оппортунизма заказчиков на русскоязычном рынке удаленной работы

1.2 Эмпирические исследования оппортунизма: организационная и внеорганизационная перспективы

Проблема оппортунизма получила достаточно широкое освещение в эмпирических исследованиях в различных областях социальных и экономических наук. При этом большинство из таких работ носят прикладной характер и ориентированы на поиск лучшего управленческого решения с точки зрения эффективного менеджмента организации. Вместе с этим, в последние годы также появляются эмпирические исследования, рассматривающие проблему оппортунизма во внеорганизационном контексте с точки зрения взаимодействия независимых профессионалов (фрилансеров) и заказчиков их услуг.

Причины и стратегии управления оппортунистическим поведением: менеджериальный подход

Обзорная статья Хокинса, Виттманна и Баерляйна [Hawkins et al., 2007] предлагает классификацию современных эмпирических работ, посвященных анализу оппортунистического поведения с точки зрения менеджериального подхода (внутриорганизационный или межорганизационный уровень).

Говоря о возможных причинах возникновения оппортунизма в межорганизационных условиях, авторами называется, во-первых, зависимость одного из участников обмена от своего партнера. Значимая статистическая связь между фактом наличия зависимости и фактом оппортунизма была найдена во многих исследовательских работах (см., например, [Achrol, Gundlach, 1999; Lai et al., 2005; Rokkan, Heide, Wathne, 2003]). Ключевой причиной зависимости является значительное инвестирование одного из партнеров в специфические физические или человеческие вложения. В этом случае риск оппортунизма увеличивается с той стороны, чьи специфические вложения незначительны и, наоборот, уменьшаются со стороны партнера, сделавшего большее количество специфических вложений [Rokkan et al., 2003].

Второй важной причиной оппортунистического поведения является степень формализации бизнес процессов. Излишняя формализация процедур и бюрократическая централизация управления увеличивают риски оппортунизма [Gilliland, Manning, 2002; Dahlstrom, Boyle, 1994]. Вместе с этим, именно такой формализованный инструмент борьбы против оппортунистического поведения, как юридический контракт, статистически значимо влияет на возможность преодоления оппортунизма [Dahlstrom, Nygaard, 1999].

Важнейшим фактором оппортунистического поведения, выявленной во многих эмпирических исследованиях, является неопределенность внешней среды и индивидуального поведения индивидов [Joshi, Stump, 1999; Schilling, Steensma, 2002; Skarmeas et al., 2002]. Кроме того, различия в культурном бэкграунде и культурных ценностях также могут провоцировать оппортунистическое поведение [Lee, 1998].

Что касается стратегий борьбы с оппортунизмом, Ватхне и Хеиде выделяют следующие наиболее эффективные механизмы [Wathne, Heide, 2000]:

1. Мониторинг;

2. Побуждения/стимулирование (incentives);

3. Отбор;

4. Социальные отношения.

Как отмечается во многих эмпирических работах, в условиях асимметрично распределенной информации, участники обмена получают возможность вести себя оппортунистически и не быть обнаруженными. В этом случае, (1) мониторинг помогает уменьшить информационную асимметрию и облегчить возможность использования специфических побуждений партнера. С одной стороны, благодаря некомфортному социальному давлению механизма мониторинга партнер чувствует, что за ним наблюдают, и с большей вероятностью будет вести добросовестную игру [Murry, Heide, 1998]. С другой стороны, мониторинг помогает обнаружить оппортунистические намерения партнера еще до заключения сделки и своевременно предупредить их [Anderson, 1988]. Также мониторинг дает возможность принять решение о необходимости дополнительного стимулирования контрагента.

Вторым важным механизмом предупреждения оппортунизма является выстраивание (2) специфической системы побуждений/стимулирований (incentive structure), в соответствии с которой для партнера становится более выгодным придерживаться добросовестной линии поведения в расчете на более крупный выигрыш в долгосрочной перспективе. Как показывают эмпирические исследования, если такая побуждающая структура существует, вероятность снижения оппортунистического поведения значительно снижается [Kaufmann, Lafontaine, 1994; Telser, 1980].

(3) Механизм отбора партнеров по сделке, о которых заранее известно, что их склонность к оппортунизму минимальна, также является одним из эффективных способов уменьшения оппортунистических рисков [Orbell, Dawes, 1993]. Такой отбор может быть сделан, например, на основе скрининговых программ квалификации.

Наконец, инструмент (4) налаживания социальных отношений между партнерами, который отсылает нас к рассмотренной выше концепции укорененности, заключается в решении проблемы оппортунизма через использование «социализирующих» тактик, направленных на интернализацию принципалом цели, мотивации и ценностей агента, а также на формирование доверия и чувства солидарности между партнерами. Ярчайшим примером подобной тактики являются фирмы сетевого маркетинга [Biggart, 1989].

Интересно, что даже сугубо менежериальные исследования, выполненные в русле новой институциональной экономики, обращают свое внимание на социальные факторы, сдерживающие оппортунизм. Например, Бриттон и Бэлл в своем исследовании контрактных отношений между бизнес-консультантами и фирмами, заказывающими их услуги, среди основных механизмов борьбы с оппортунистическим поведением исполнителей отмечают предшествующий сделке мониторинг, поэтапную оплату, оплату в форме процента от сделки, но также и этические нормы той или иной индустриальной отрасли, репутацию фирмы и межличностное доверие [Britton, Ball, 1999].

Основные параметры стратегий борьбы с оппортунизмом, рассмотренные в перечисленных выше эмпирических исследованиях, представлены в Приложении, табл. 2.

Риски современного фриланса

Эмпирические исследования фрилансеров и рынков удаленной работы приобрели особую популярность в конце 1990-х - начале 2000-х годов в период стремительного развития рынка фриланс-услуг в Западной Европе и США. Большинство из этих исследований сосредоточены на вопросах организации и мотивации труда, стратегиях выживания и поиска работы, а также на преимуществах и недостатках (рисках) фриланса по сравнению с традиционными типами занятости [Cohen, Mallon, 1999; Fraser, Gold, 2001; Kunda, Barley, Evans, 2002; Osnowitz, 2010]. В настоящее время научная работа в этой области продолжает активно осуществляться, что подтверждается выходом значительного количества публикаций на тему самозанятости и фриланса в последние годы [Gandidi, 2014; Apitzsch, 2013; Frцhlich, Koch, Obermaier, 2013; SьЯ, Becker, 2013].

В связи с тем, что во многих странах фриланс все еще является относительно новым феноменом, не получившим массового распространения, большинство исследователей используют качественные методы сбора и анализа данных для изучения типичных представителей достаточно узкой группы независимых профессионалов в различных сферах. Однако в последнее время многие западные ученые обратились к количественным и смешанным методам, благодаря которым раскрывается ряд вопросов, касающихся социально-демографических и профессиональных характеристик фрилансеров.

Примеры значимых с научной точки зрения современных зарубежных эмпирических исследований фрилансеров и рынков удаленной работы представлены в Приложении табл. 3 и 4 Результаты этой части работы уже были ранее опубликованы в научной монографии «Развитие русскоязычного рынка удаленной работы, 2009-2014 гг.» (см. подробнее [Стребков, Шевчук, Спирина, 2015, С. 57-65]).. В данной работе наибольший интерес представляют эмпирические исследования рисков и оппортунистического поведения во фриланс-среде.

Темы маргинализации, рисков и невыгодного положения самостоятельных работников идут красной нитью через нарратив исследователей. Как отмечают Кампбелл и Бургесс, в современном научном и публичном дискурсах нестандартная занятость прочно ассоциируется маргинальностью, депривацией и высокой уязвимостью к разного рода рискам [Campbell, Burgess, 1993].

Среди рисков нестандартно занятых работников исследователи отмечают неопределенность внешней среды, ограниченность информации о рыночной ситуации и контрагентах, а также эксплуатацию и оппортунизм со стороны заказчиков [Blair, 2003; Dex et al., 2000; O'Mahony, Bechky, 2006; Storey et al., 2005]. Полная или частичная невыплата вознаграждения, отсрочка платежа, неожиданное изменение сроков и содержательных задач работ, требование дополнительных неоплачиваемых доработок выделяются исследователями как наиболее характерные проявление оппортунизма заказчиков [Osnowitz, 2010]. Кроме того, по сравнению со своими коллегами с постоянной занятостью в штате, заработок фрилансеров очень нестабилен; они также вынуждены постоянно искать новые заказы, самостоятельно заботиться о своей профессиональной квалификации, социальном обеспечении и средствах существования в случае болезни или нетрудоспособности [Yoganarasimhan, 2013; Apitzsch, 2010; Baumann, 2002]. Рискам нестандартной занятости чаще подвергаются именно электронные фрилансеры, осуществляющих поиск клиентов и выполнение заказов через специализированные онлайн платформы (электронные биржи удаленной работы) в условиях обезличенных краткосрочных взаимодействий и преобладании инструментальных связей [Chang, Chang, 2011; Nikitkov, Bay, 2010; Kauffman, Wood, 2007; Sebesta, 2009].

Некоторые западные исследователи фриланса отмечают негомогенность фриланс-среды с точки зрения уязвимости и подверженности рискам. Так, например, МакКеовн разделяет фрилансеров на ограниченную группу «элитных» высокооплачеваемых независимых работников, обладающих большим опытом, крайне востребованной узкой специализацией, а также высоким уровнем профессионализма, а также наиболее уязвимую широкую массу «обычных» фрилансеров, на плечи которых ложатся описанные выше социальные и экономические риски [McKeown, 2005].

По результатам Мониторинга рынка удаленной работы (НИУ ВШЭ), было выяснено, что среди недостатков независимой занятости для русскоязычных фрилансеров на протяжении последних лет (2009-2014 гг.) на первом месте держится нестабильность и непредсказуемость будущих доходов (54%) [Стребков, Шевчук, Спирина, 2015]. Стоит отметить, что проблема неуверенности в будущем дне, вызванная нестабильностью занятости и заработка, является также одной из самых существенных и в странах с развитыми экономиками [Dex et al., 2000]. Согласно западным исследованиям нестандартной занятости, особую важность в данном контексте приобретает рассмотрение институциональных и социально-структурных условий на рынке удаленной работы, призванных привнести стабильность и уверенность в повседневную жизнь фрилансеров [Apitzsch, 2010].

Значимыми негативными факторами русскоязычного рынка удаленной работы оказались также демпинг и высокая конкуренция со стороны других фрилансеров (44%), высокие риски, вероятность обмана со стороны заказчика (34%) и необходимость самостоятельного поиска новых проектов (34%). Около трети русскоязычных фрилансеров среди недостатков свободной занятости отмечают также отсутствие социального пакета и гарантий. При этом, как показывают исследования в других странах, проблема социальной незащищенности фрилансеров является одной из самых острых в настоящий момент [Dekker, 2010]. Можно предположить, что причины некоторой недооценки важности социальных гарантий русскоязычными фрилансерами отчасти кроются в их молодом возрасте (молодые люди в меньшей степени нуждаются в медицинских услугах, а также реже задумываются об обеспечении жизни в пенсионном возрасте).

Практически каждый третий фрилансер отметил недостаток общения с людьми в качестве недостатков независимой занятости. Зарубежные исследования также отмечают высокую важность проблемы социальной изоляции, обусловленной работой в домашних условиях вне коллектива, которая может привести к негативным психологическим последствиям [Baines, 1999; Baines, 2002; Barley, Kunda, 2006; Bidwell, 2009; Apitzsch, 2010].

В исследованиях отмечается проблема избыточной перегруженности фрилансеров, включая чрезмерную продолжительность рабочего времени, работу в выходные и праздничные дни, в ночные часы и т.п. [Evans, Kunda, Barley, 2004]. Каждый пятый русскоязычный фрилансер также с сожалением отметил необходимость работать тогда, когда все остальные отдыхают.

Оппортунистическое поведение во фриланс-среде

Интересно, что риски оппортунистического поведения со стороны заказчиков во фриланс-среде затрагиваются в том или ином виде почти в каждом крупномасштабном исследовании фрилансеров (см., например, [Barley, Kunda, 2006; Osnowitz, 2010]). Вместе с этим, детальное изучение выстраивания контрактных отношений фрилансерами с заказчиками их услуг, а также проблематика оппортунистического поведения и механизмов защиты от него являются достаточно редкими [Shevchuk, Strebkov, 2012].

Эмпирические исследования оппортунистических рынков на электронных биржах удаленной работы обычно используют статистические данные об осуществленных сделках с целью анализа структуры формирования цены, механизмов работы аукционов и взаимных стратегических действий [Horton, 2010; Snir, Hitt, 2003]. Вместе с этим, целью подобных исследований является предложение рекомендаций управленческого характера для улучшения функционала бирж и электронных рынков. Однако деятельность работников с нестандартной занятостью не ограничивается лишь биржами удаленной работы [Hackwith, 2011; Shevchuk, Strebkov, 2012], что обуславливает актуальность исследования стратегий оппортунистического поведения заказчиков в социологическом ключе, с особым вниманием на процесс взаимодействия и субъективном восприятии формирования соглашений.

Хотелось бы обратить отдельное внимание на несколько исследований, затрагивающих те или иные аспекты оппортунистического поведения заказчиков с интересующей нас экономико-социологической точки зрения. Так, американский социолог Основиц в своем этнографическом исследовании независимых профессионалов в США в качестве типичных проявлений оппортунистического поведения заказчиков отметила невыплату вознаграждений, оплату заказа с опозданием, а также неожиданные изменения содержания и спецификации проектов. Как было выяснено в ходе исследования, легальные способы заключения соглашений (юридические контракты) не предоставляют какой-либо защиты против оппортунистического поведения [Osnowitz, 2010]. Рядом исследователей также была отмечена высокая степень неформальности рынка фриланса и преобладание неформальных социальных связей, которые предоставляют «подушку безопасности», обеспечивая доверие и снижая, тем самым, вероятность оппортунизма [Baumann, 2002; Shevchuk, Strebkov, 2012].

Такой вид оппортунистического поведения заказчиков как невыплата вознаграждения был подробно рассмотрен на данных независимого исследования профсоюза фрилансеров в период с 2007 по 2011 гг. [Rodgers et all, 2014]. Фокусом исследования было восприятие факта невыплаты заработной платы фрилансерами, а также рассмотрение роли официального контракта как потенциального инструмента уменьшения оппортунистического риска невыплаты. Результаты регрессионного анализа показали, что отсутствие официального контракта понижает вероятность быть оплаченным, увеличивает вероятность быть оплаченным позже, а также увеличивает риск не быть оплаченным вовсе [Rodgers et all, 2014]. При этом более высокий доход устойчиво ассоциируется с использованием контрактов, однако его использование не может оградить от оппортунизма совсем. Авторы отмечают, что, несмотря на наличие статистически значимых результатов, показывающих снижение оппортунистического поведения благодаря использованию легальных инструментов, существуют как другие виды оппортунизма, так и другие, возможно, более эффективные способы защиты от него.

Интересные результаты были представлены на материале анализа взаимоотношений партнеров на данных крупного онлайн аукциона по удаленной работе [Kim, 2010]. Оказалось, что несмотря на условия рыночного взаимодействия, крайне приближенные к идеальной модели (анонимность, краткосрочные взаимодействия, большое количество идентичных продавцов и покупателей, дискретные трансакции), опытные игроки таких бирж выбирают отношенческую позицию взаимодействия со своими партнерами. Избегание оппортунистического поведения в основном происходит через построение доверительных отношений и повторяющиеся трансакции. Автор выделяет два типа биржевых игроков: «охотники за сделкой», выбирающие рыночный тип взаимодействия, и «ищущие отношений», находящиеся в логике отношенческих механизмов [Kim, 2010].

Как отмечается в ряде исследований, высокие риски новой группы работников обуславливают необходимость не только выяснения индивидуальных стратегий борьбы с оппортунизмом и другими неблагоприятными факторами, но также и ставят вопрос о создании инструментов коллективной централизованной защиты [Dekker, 2010]. В данный момент такие институты коллективной защиты как профсоюзы и ассоциации фрилансеров присутствуют далеко не в каждой стране, а добровольное страхование все еще не является привлекательным для большинства профессиональных работников.

Как было показано выше, в эмпирических работах оппортунистическое поведение очень часто рассматривается с управленческой и намного реже - с социологической точки зрения. Среди основных причин недобросовестности экономических агентов на внутри- и межорганизационном уровнях чаще всего называют отношения зависимости партнеров, высокую степень формализации, неопределенность внешней среды, асимметричное распределение информации, а также культурные и ценностные различия. Как показал обзор эмпирических и прикладных исследований стратегий борьбы с оппортунистическим поведением, даже сугубо менеджериальные работы помимо таких традиционных для новой институциональной экономики механизмов как сигнализирование и просвечивание, побуждения и отбор, заостряют свое внимание на социальных стратегиях защиты от оппортунизма (репутация и доверие).

Эмпирические работы, посвященные социальным и экономическим рискам фриланса, подчеркивают нестабильность занятости, отсутствие социальных гарантий и неудобство работы в домашних условиях. Несмотря на то, что многие исследования признают наличие высоких рисков оппортунистического поведения со стороны заказчиков, работы по детальному изучению взаимодействия и отношений контрактации фрилансеров и их клиентов достаточно редки. Наиболее подробно освещены проблемы невыплаты заработной платы, а также стратегий борьбы с ней. Как показали результаты эмпирических исследований, официальный контракт является довольно эффективным механизмом преодоления этого типа оппортунизма на западных рынках удаленной работы. Вместе с этим, было выяснено, что, несмотря на приближенность электронного рыночного пространства к модели идеального рынка, его участники стремятся к заключению продолжительных доверительных отношений со своими партнерами с целью снижения риска оппортунизма и неопределенности занятости. В связи с этим, вопрос о соотношении легальных и социальных механизмов защиты от оппортунистического поведения на электронных рынках удаленной работы является эмпирическим и требует дальнейшей проверки в заданных институциональных и культурных условиях.

1.3 Понимание рынка и основные условия экономического обмена

Определение концептуального понимания рыночного взаимодействия и его основных элементов с точки зрения экономической социологии представляется необходимым в данной работе. Также в данной главе будут рассмотрены условия экономического обмена, приобретающие актуальность в контексте электронного фриланса: форма заключения соглашений (тип контракта), стратегии поиска клиентов (роль социальных связей), а также формы коммуникации с клиентом (виртуальность и обезличенность).

Экономико-социологический подход к пониманию рынка

При эмпирическом анализе русскоязычного электронного рынка удаленной работы мы будем опираться на экономико-социологический подход, предложенный российским социологом В.Радаевым, который заключается в рассмотрении экономических характеристик рынка через призму социальных отношений, в которые укоренены действия его участников [Радаев, 2011, С. 17]. Согласно Радаеву, рынок следует воспринимать через его процессуальность, а не статичность, смещая акцент с анализа уже существующих институтов и структур на живой процесс взаимодействия, из которого они возникают [Радаев, 2011, С. 17].

Совмещая два различных теоретических подхода к анализу рынка - концепцию рынка как организационного поля (структурная модель П.Бурдье [Бурдье, 2007] и интеракционистсткая модель Н.Флигстина [Флигстин, 2013]) и концепцию рынка как цепи последовательных звеньев обмена [Gereffi, 1994] - Радаев предлагает рассматривать рынок на их пересечении [Радаев, 2011, С. 28]. Таким образом, рынок понимается как «цепь последовательных актов обмена товарами, совершаемых продавцами и покупателями смежных организационных полей» [Радаев, 2011, С. 28]. С этой точки зрения рыночное взаимодействие включает в себя два типа отношений: горизонтальные с конкурентами и вертикальные с партнерами по обмену. Именно второй тип является фокусом данной работы.

Радаев определяет рыночное взаимодействие как «динамическую форму отношений, связанную не только с взаимной ориентацией, но и с непосредственными контактами между участниками» [Радаев, 2011, С. 29]. Рыночные акторы не только соотносят свои действия с действиями других, но так же предпринимают попытки контроля действий партнеров, побуждая их соотноситься со своим собственным действием. Радаев выделяет четыре основных элемента рыночного взаимодействия: (1) экономическую сделку, (2) властные взаимодействия, (3) конкуренцию и (4) властные связи.

Экономическая сделка представляет собой товарно-денежный обмен между продавцом и покупателем и выступает как соглашение двух и более сторон, которое может быть зафиксировано или не зафиксировано в письменном контракте [Радаев, 2011]. Важно, что соглашение должно носить экономический характер - быть добровольным и возмездным. Совершение сделки означает взаимное отчуждение благ с возмещением их стоимости. Условия обмена согласуются в процессе состязательного взаимодействия продавца и покупателя - торга (bargaining). Торг определяется как процесс переговоров сторон обмена, в ходе которого по результатам взаимного давления определяются права и обязательства субъектов рыночной сделки Права и обязательства субъектов рыночной сделки не являются фиксированными и заданными извне. [Dwyer, Schurr, Oh, 1987]. Согласно Радаеву, сделка становится возможной благодаря компромиссу, к которому приходят стороны во время торга [Радаев, 2011].

Параметры торга могут носить множественный характер. Например, в случае заключения сделки между фрилансером и заказчиком торг может вестись не только по поводу цены, но также и по поводу сроков выполнения проекта, возможности внесения последующих дополнительных правок, способа оплаты, а также самого способа заключения сделки. Именно поэтому, как отмечает Радаев, «в торге почти всегда присутствует множество параметров, несколько точек равновесия и связанных с ним интересов» [Радаев, 2011, С. 36].

Важной частью торга по заключению сделки являются трансакционные издержки по его реализации [Радаев, 2011]. Так, например, заказчик может вести переговоры одновременно с несколькими потенциальными исполнителями одного и того же проекта, что, безусловно, требует инвестиций времени и сил. Радаев также отмечает множественность мотивов участников обмена, которые не могут быть сведены только лишь к материальной составляющей, а могут быть направлены, например, на повышение социального статуса или приобретения влияния. К примеру, распространенной практикой среди фрилансеров-новичков является практически бесплатная работа «за положительные отзывы» на бирже от заказчиков. В данном случае основной мотивацией выступает не материальный интерес, а накопление репутационного ресурса.

Экономический обмен также сопровождается властными взаимоотношениями, который трактуются как неравные возможности участников рынка реализовать собственный интерес и выгоду во время экономического обмена. Мы понимаем власть как способность влиять на структуру рыночного поля и действия других участников [Бурдье, 2007], подчинять их своим интересам и побуждать их действовать в выгодном себе направлении. Как отмечает Радаев, властные отношения являются ключевыми для понимания сути рыночной сделки, так как «без властного элемента рыночное взаимодействие выглядело бы как сугубо механическая операция» [Радаев, 2011, С. 30]. В реальных экономических трансакциях в явной или скрытой форме всегда присутствует властная асимметрия. В случае экономических отношений между фирмой-заказчиком и исполнителем-индивидом перевес властного ресурса чаще находится на стороне принципала [Britton, Ball, 1999].

Так, исход торга во многом зависит от переговорной силы каждого из участников обмена, которая понимается как способность одной стороны оказывать давление на другую сторону (диктовать условия обмена), договариваться, идти на компромисс для достижения определенного результата непосредственно в ходе торга [Радаев, 2010]. Например, важным компонентов переговорной силы фрилансера является его репутация, которая в условиях электронного рынка удаленной работы может принимать вид количества положительных отзывов от заказчиков, величины рейтинга, наличия платного аккаунта и «бизнес-уровня» в электронных платежных системах, широты портфолио, величины опыта работы, узости и востребованности специализации и т. д. Кроме того, важными компонентами переговорной силы являются социальные навыки (social skills) контрагента (умение вести дела, отстаивать свою точку зрения, приводить аргументы) [Радаев, 2010].

Если рассмотренные до этого рыночные элементы касались в большей степени вертикальных отношений между продавцом и покупателем, третий немаловажный элемент рыночного взаимодействия - конкуренция - относится к горизонтальным связям между производителями (или продавцами) одного и того же товара. Определяя конкуренцию как соперничество двух и более участников рынка за один и тот же ограниченный ресурс, Радаев видит ее функцию в способности привлечь контрагента и побудить его к рыночному взаимодействию через демонстрирование собственных специфических черт и преимуществ по сравнению с другими игроками одного и того же поля [Радаев, 2011].

Наконец, Радаев обращает внимание на то, что краткосрочные «одноразовые» взаимодействия между рыночными агентами в реальности являются скорее исключением из правил, так как большинство участников рыночного обмена стремятся к установлению избирательных и устойчивых взаимодействий - социальных связей. Социальные связи формируются между всеми участниками рыночного пространства, а не только между продавцами и покупателями, как это может показаться на первый взгляд. Этот компонент рыночной сделки чаще всего не фиксируется в рыночных контрактах, а составляет ее внеконтрактный элемент [Радаев, 2011]. Функции социальных связей многочисленны: они направлены как отбор контрагентов и взаимную координацию действий, так и на формирование доверия и своего рода «смазывание» железных петель рыночной трансакции.

Социальность рынков

В целом, экономико-социологический подход к изучению рынков заостряет внимание на том, что реально существующие рынки не могут быть очищены от социальной составляющей и являются социально сконструированными [Радаев, 2006]. Чтобы проиллюстрировать это тезис, мы кратко остановимся на некоторых эмпирических примерах рынков, на первый взгляд являющихся максимально близкими к модели совершенной конкуренции, но при более глубоком анализе обнаруживающих свою социальную природу: финансовой бирже, сельскохозяйственном рынке и базаре, статусном и стандартном рынке эстетических ценностей. Для более наглядного сравнения мы начнем этот краткий обзор с описания модели рынка совершенной конкуренции.

Совершенный рынок

Модель «экономического человека» в ее сегодняшнем понимании сформировалась на неоклассическом этапе развития экономической мысли во время так называемой маржиналистской революции, девизом которой стало методологическое очищение экономической теории от примесей политики и морали [Радаев 2008b, с. 22]. Именно тогда сформировались общие предпосылки экономической теории, моделирующие хозяйственное поведение человека и приписывающие ему объективный характер. Согласно неоклассической экономической теории, экономический актор характеризуется независимостью и автономностью в принятии решений, эгоистичностью, рациональностью, устойчивостью предпочтений, а также полной информированностью [Радаев 2008b, с. 19-20].

В рамках неоклассической экономической теории была представлена базовая модель совершенной конкуренции (perfect competition) [Радаев 2008a, с. 60], согласно которой:

1. Количество фирм-производителей достаточно велико и ни одна из них не может существенным образом повлиять на цену;

2. Барьеры на вход и выход с рынка отсутствуют;

3. Товары однородны, потребители не отдают предпочтение товару одного производителя;

4. Игроки действуют автономно и независимо друг от друга, не вступают в сговоры и следуют общим правилам;

5. Действующие субъекты обладают полной информацией, а издержки обмена равны нулю.

Таким образом, совершенный рынок представляет собой ценовой механизм регулирования спроса и предложения, который приводится в равновесное положение благодаря свободной конкуренции, обеспечивающей независимость, рациональность и информированность участников экономических трансакций [Радаев, 2008, с. 20]. Безусловно, предпосылки рынка совершенной конкуренции абстрактны и нереалистичны по отношению к большинству существующих рынков. Вместе с этим, сторонниками неоклассической теории приводятся конкретные примеры рынков, в наибольшей степени соответствующих идеальной модели: фондовые биржи, сельскохозяйственные рынки, виртуальные рынки. Однако более глубокий анализ этих рынков показывает, что это утверждение не всегда соответствует действительности.

Биржа

В самом общем понимании биржа представляет собой форму оптовой торговли и юридическое лицо, на базе которого заключаются сделки между покупателями и продавцами. Формат биржи является одной из первичных форм обмена, характеризующейся постоянным местом и временем торговли, наличием здания, в котором происходят торги, высоким уровнем развития посредничества, развитыми кредитными практиками и контролем со стороны властей [Радаев, 2006, С. 14]. Сегодня биржи подразделяются на товарные, фондовые, валютные, фьючерсные, опционные и т.д. Договоренности относительно заключаемых сделок проходят не в устной форме (как это было раньше), а в электронной, с использованием специализированных компьютерных программ и сети Интернет.

На первый взгляд, биржи действуют в максимальном соответствии с законами совершенного рынка: наблюдается гомогенность товаров (например, иностранная валюта); участники имеют доступ к множеству различных продавцов и покупателей, каждый из которых самостоятельно не может оказать существенного влияния на состояние рынка; информация о товарах и ценах находится в свободном доступе и может быть легко сравнима. Участники рынка - трейдеры - кажутся соответствующими типу экономического человека - эгоистичного, хорошо информированного рационального максимизатора полезности. Однако М.Аболафия в своей работе «Рынки как культуры: этнографический подход» показал ошибочность этих утверждений [Аболафия, 2003].

Согласно Аболафии, этнографический подход к рынкам как культурам подразумевает, что каждый рынок располагает совокупностью взаимных пониманий (understandings) относительно правил действия и их интерпретации на рынке, которые рождаются из взаимодействия и затем закрепляются в процессе институционализации. На примере функционирования фондовой биржи на Уолл-стрит (Нью-Йорк, США) Аболафия показывает, как механизмы совершенной конкуренции ограничиваются конститутивными правилами и ролями, локальной рациональностью и властными ресурсами. Например, неписаное правило исполнения операций по запросу клиента до осуществления собственных операций при любом уровне цен рассматривается всеми участниками фондовой биржи как само собой разумеющееся, входящее в кодекс биржевого сообщества. Вместе с этим, оно идет в разрез с эгоистичностью и максимизацией полезности, утверждаемой в рамках концепции современного рынка.

Сельскохозяйственные рынки и базар

Другой пример рынка, максимально приближенного к совершенной конкуренции, который часто упоминается в учебниках по экономике - сельскохозяйственные рынки. Действительно, на таких рынках зачастую продается однородная продукция (овощи и фрукты), вход на рынок относительно свободен, а покупатели могут легко сравнить цены, прогулявшись по территории рынка. Однако более глубокий анализ демонстрирует иные выводы.

Так, М.Ф. Гарсия в своей работе «Социальное конструирование совершенного рынка: голландский аукцион в Фонтен-ан-Солонь» показал, что, несмотря на формальное соответствие всем критериям модели совершенной конкуренции - однородность товара (клубника), неспособность отдельного игрока повлиять на цены, открытый доступ к данным о состоянии спроса и предложения, отсутствие социальных взаимодействий между акторами (помещение аукциона устроено таким образом, что продавцы и покупатели не могут видеть друг друга) - этот рынок является социально сконструированным [Гарсия, 2010]. По мнению исследователя, этот сельскохозяйственный аукцион - не простое развитие рыночных отношений, не продукт автоматического механизма, а социальная инновация, которая стала возможной из-за сознательного желания нескольких индивидов изменить ситуацию на рынке. Аукцион клубники в Фонтен-ан-Солонь был специально создан в соответствии с правилами совершенного рынка, чтобы достичь максимальной справедливости в отношениях между поставщиками и производителями. В статье Гарсия скрупулезно выстраивает последовательность действий, которые привели к существованию аукциона: борьба юридического и социального капиталов, противостояние властных группировок [Гарсия, 2010]. По результатам работы аукциона сформировалась идентичность «производителя клубники из Фонтен-ан-Солонь», была обеспечена ее легитимность. В целом же автор отмечает, что в случае сельскохозяйственной продукции ценообразование является не столько экономическим, сколько политическим процессом.

Иной подход к крестьянским (фермерским) рынкам был предложен К.Гирцем, который в своих работах анализировал феномен базарной экономики на востоке как радикально отличающийся от конкурентного рынка неоклассической экономики [Гирц, 2009]. Согласно исследователю, ключевую роль на базаре играет поиск и защита информации. Из-за высокого уровня асимметричности информации между продавцом и покупателем относительно качества продукта поиск информации становится искусством и основным жизненным опытом. В отличие от «рынка лимонов» Акерлофа [Акерлоф, 1994], на котором восполнение асимметрии информации происходит за счет вмешательства третьей стороны (государства или независимого оценочного агентства), Гирц указывает на то, что эффективный поиск информации на базаре может быть осуществлен самостоятельно его участниками благодаря процедурам клиентализации (склонность делать повторяющиеся покупки в целях установления продолжительных отношений с поставщиками, вместо того, чтобы каждый раз искать новых) и торга. Несмотря на то, что восточный базар кажется хаотичным, в действительности он тщательно организован: разделение труда, локализация товаров, разнородность продуктов, дробность трансакций, интенсивный торг, стабильные клиентские связи создают особую систему социальных отношений, которая выстраивается вокруг производства и потребления товаров и услуг.

Рынок эстетических продуктов и ценностей: статусные и стандартные рынки

Любопытный кейс представляет собой рынок эстетических продуктов и ценностей, который был подробно рассмотрен П. Асперсом [Aspers, 2005]. Асперс рассматривает конструирование порядка на двух смежных рынках - с одной стороны, на потребительском рынке брендированной модной одежды и аксессуаров, ориентированном на западный средний класс (локальный рынок), и, с другой стороны - на индустриальном производственном рынке этой продукции, обычно локализированном в восточных странах (Индия, Китай, Бангладеш и т.д. - глобальный рынок). Согласно исследователю, потребительский рынок одежды (продажа конечному потребителю) представляет собой статусный рынок (status market), тогда как индустриальный рынок производства этой одежды (для фирм-дистрибьютеров) - стандартный рынок (standard market).

При описании статусных рынков Асперс использует феноменологический подход - в первую очередь его интересует то, как на этих рынках конструируются смыслы, а также каким образом на основе отношений между производителями и потребителями формируются статусные идентичности. Исследователь указывает на то, что не физические характеристики товаров, а распределение статусов производителей структурирует цены на потребительском рынке эстетических продуктов [Aspers, 2005]. Фирмы на таких рынках дифференцированы: одни могут предложить потребителю при покупке идентичного товара больший статус и более привлекательный образ, чем другие (например, «азиатская молодежь» или «стильные городские девушки»). Таким образом, именно статус и репутация производителя одежды в большей степени, чем сама одежда - модель юбки, материал, тип фабрики и оборудования, на котором она была изготовлена и т.д. - конструирует порядок на потребительском рынке эстетической продукции. Похожие выводы были сделаны Асперсом при анализе рынка модной фотографии в Швеции [Асперс, 2006], а также О.Вельтус в ходе исследования конструирования ценности предметов искусства в картинных галереях США и Нидерландов [Вельтус, 2008].

Другой способ конструирования порядка на рынке - через стандарт того или иного товара, а не через статус его производителя - характерен для индустриального рынка производства модной одежды [Aspers, 2005]. Стандарт товара подразумевает его непосредственную связь с ценой и качеством, которые должны соответствовать друг другу, что является объектом постоянного мониторинга для покупателей - фирм-дистрибьютеров. Стандарты индустриального производства закреплены в международных конвенциях и соглашениях, фабрики проходят регулярные проверки, дистрибьютеры наблюдают за процессом производства: сверяют размеры, проверяют качество ткани и принтов, производят проверку производственного оборудования, тестируют продукцию при помощи маркетинговых исследований конечных потребителей. Интересно, что цены обычно устанавливаются заранее на определенный промежуток времени, поэтому производителям остается только соревноваться между собой, чтобы достичь соответствующего цене качества продукции и доставить партию товара в срок (в противном случае контрактные отношения с ними могут быть разорваны).

Другой аспект рынка, на который обращает внимание Асперс в своих работах - это наличие возможности участников рынка меняться ролями (продавец может стать покупателем и наоборот). Именно эта особенность характерна для рынка модной фотографии [Асперс, 2006].

Таким образом, даже наиболее близкие к модели совершенной конкуренции рынки на самом деле не могут быть очищены от социальной составляющей и являются социально сконструированными. Исследователи в области социальных наук показали, что фондовые биржи, сельскохозяйственные рынки и восточные базары, а также производственные рынки функционируют по своим собственным, отличным от идеальной неоклассической модели правилам.

Условия экономического обмена: форма заключения соглашений, стратегии поиска клиентов и типы коммуникации

В рамках изучения электронного рынка удаленной работы особую важность приобретают следующие условия экономического обмена: форма заключения соглашений (тип контракта), стратегии поиска клиентов (роль социальных связей), а также формы коммуникации с клиентом (виртуальность и обезличенность) Каждое из этих условий будет взято в качестве независимой переменной, объясняющей оппортунистическое поведение заказчиков на русскоязычном электронном рынке удаленной работы, в ходе построения регрессионных моделей в количественной части эмпирического анализа в данной работе.. Рассмотрим каждое из этих условий подробнее.

Заключение соглашений: типы контрактов

Заключение сделки выступает важнейшим элементом рыночного обмена. Стороны стремятся сформировать условия договора так, чтобы в дальнейшем у них существовала возможность контролировать действия друг друга и снизить риски оппортунизма. Для этой цели контрагенты могут обращаться к различным видам контрактов - от формального договора до неформальной устной договоренности. Ниже мы обращаемся к пониманию феномена контракта с точки зрения различных теоретических подходов.

Классический контракт: правовое и экономическое понимание

Классический контракт подразумевает юридически оформленное двустороннее соглашение в формально-логической форме, чаще всего краткосрочное, в котором полностью обозначены все детали его выполнения. Обе стороны автономны и независимы, одинаково нейтральны к риску и поддерживают обезличенные отношения со своими контрагентами. Отношения между двумя сторонами прекращаются после завершения сделки. Классический контракт не предусматривает устных договоренностей, а также какого-либо участия третьей стороны. Решение споров происходит только в судебном порядке, компенсация осуществляется преимущественно в денежной форме, а в случае непредвиденных обстоятельств нахождение замены каждому из участников не предоставляет трудности [Macneil, 1977]. Важно, что именно возможность рыночной альтернативы является основополагающим и единственным инструментов защиты от оппортунистического поведения (как и в случае неоклассического понимания рынка).

Классический контракт доминировал на протяжение XIX века, который характеризовался низкой степенью неопределенности и относительной экономической стабильностью [Goldberg, 1976]. Однако крупномасштабные экономические кризисы доказали на практике неэффективность этого инструмента совершения сделок, в первую очередь, из-за его негибкости и невозможности быстрого реагирования с учетом изменяющихся условий. Уже в первой половине XX века экономисты поставили под сомнение положения обязательной государственной защиты и тщательного исполнения всех прописанных положений контракта [Уильямсон, 1996]. Согласно Уильямсону, эффективное разрешение контрактных споров посредством государственного вмешательства не всегда возможно на практике, кроме того, обращаясь в правовые инстанции и заводя судебные процессы, индивиды терпят трансакционные издержки, не всегда соизмеримые с потенциальным выигрышем. С целью снизить издержки юридического вмешательства, участники обмена зачастую стремятся уйти из-под влияния государственных органов, а для разрешения конфликта использую механизмы частного улаживания споров, например, при помощи инструмента передоговоренности.

Многочисленные эмпирические исследования реальных контрактных отношений во второй половине XX века показали, что контрактное право практически никогда не применяется на практике. Ярким примером можно назвать работу С. Маколей, эмпирической базой которой являются интервью с 68 бизнесменами и юристами из 43 различных компаний в сфере производства оборудования, а также с представителями 6 юридических фирм в США. Как оказалось, в реальности бизнесмены редко планируют отношения обмена с партнерами (поставщиками и клиентами) путем составления официального контракта. Зачастую согласование условий обмена базируется на уровне здравого смысла (common sense), и даже достаточно важные детали могут вовсе не проговариваться партнерами, а лишь подразумеваться. Вместе с этим, несовпадение взаимных ожиданий участников сделки может привести к довольно серьезным конфликтам.

Как показал Маколей, даже в случае потенциального риска бизнесмены опираются на неформальные договоренности, такие как «мужское слово» или крепкое рукопожатие. Составление детализированного контракта сделки часто воспринимается ее участниками как нечто обременительно и дорогостоящее. Интересно, что в случае возникновения конфликта легальные санкции используются в самую последнюю очередь и только в том случае, когда потенциальный выигрыш выше издержек на юридические процедуры. Даже в случае составления официального контракта (например, под давлением юридического отдела фирмы) возникающие конфликты обычно разрешаются неформальными способами, без каких-либо отсылок к договору [Macaulay, 1963].

Важным социологическим выводом Маколей является выделение субститутов формального контракта, среди которых можно назвать тщательный отбор партнеров исходя из информации об их репутации, а также выстраивание межличностного доверия. Так, было выяснено, что поставщики и заказчики поддерживают долгосрочные деловые отношения (иногда продолжительностью в несколько десятилетий), посещают один и тот же загородный клуб, благотворительные вечера, деловые обеды, обмениваются подарками на Рождество. Вывод, полученный Маколей, можно сформулировать следующим образом: для успешных деловых отношений между заказчиками и поставщиками формальный контракт не только не обязателен, но и не желателен, так как может привести к неблагоприятным последствиям, таким как высокие временные и финансовые издержки, а также потеря доверия и снижение репутации [Macaulay, 1963]. Аналогичное исследование, выполненное в Великобритании, показало идентичные результаты [Beale, Dougdale, 1975].

Таким образом, эмпирические исследования подтвердили, что классическая модель контракта является чрезмерно идеализированной и несоответствующей реальным деловым практикам, что обуславливается объективной невозможностью учесть все параметры сделки (принципиальная неполнота контракта), ограниченной рациональностью экономических агентов, а также неопределенностью внешней среды [Тамбовцев, 2004]. Аналогичный вывод был сделан и Радаевым: в реальных экономических отношениях даже самый тщательный контракт не может быть полным и исчерпывающим [Радаев, 2011].

Развитие и уточнение базовых предпосылок классического контракта было сделано в рамках новой институциональной экономики, основные положения которой были подробно освещены в первой главе данной работы. Новые институционалисты предложили неоклассический и отношенческий модели контрактов, которые в большей степени соответствуют реальности.

Неоклассический и отношенческий контракты

Неоклассический контракт понимается как договор о принципах сотрудничества, обычно заключается на среднесрочный период, признает принципиальную неполноту контракта и восполняет ее при помощи третьей стороны - обращения в государственный или третейский суд [Тамбовцев, 2004]. Важной чертой этого типа контракта является включение в модель личных отношений между сторонами, которые играют немаловажную роль: стороны теряют свою безличность. Кроме того, у участников контракта существует возможность приспосабливаться к непредвиденным обстоятельствам и оговаривать условия соглашения в ходе непосредственного взаимодействия друг с другом.

Важно, что стороны контракта могут оценивать возникающие в ходе согласования сделки ситуации по-разному [Тамбовцев, 2004]. Соответственно, одно и то же поведение может восприниматься одним участником как добросовестное, а другим - как оппортунистическое. В этом случае, так называемое «невольное» оппортунистическое поведение, тем не менее, может причинить серьезный урон сделке и стать причиной расторжения договорных отношений.

Способом организации сделки в случае заключения неоклассического контракта может выступать так называемая «гибридная» или смешенная форма, включающая в себя как элементы рынка, так и иерархии (административной организации) [Williamson, 1991]. Устойчивость «гибридных» форм достигается за счет комбинации сильных стороны рынка и организации. В качестве примеров «гибридных» форм можно назвать долгосрочные контракты, эксклюзивные контракты, а также связанные продажи.

С увеличением продолжительности сделки, а также вкладывании все большего количества специфичных ресурсов в партнерские отношения с конкретным рыночным игроком, неформальные стороны контракта все больше преобладают над его формальными сторонами [Тамбовцев, 2004]. Если в случае неоклассического контракта первоначальное формальное соглашение все еще обладает большей значимостью, отношенческий контракт основывается на опыте неформального взаимодействия сторон: возрастает роль репутации, стороны могут идти на взаимные уступки, существуют гибкие механизмы страхования в случае непредвиденных обстоятельств. Важно, что в отношенческом контракте стороны не прибегают к внешним инстанциям для разрешения конфликтов: все споры разрешаются путем частного регулирования. Несмотря на то, что стремление к выгоде по-прежнему остается одним из ведущих мотивов участников рыночной сделки, наряду с ним важнейшую роль также приобретает стремление к доверию, солидарности, а также заинтересованности в продлении отношений. Именно такая тактика становится наиболее эффективным методом борьбы с оппортунистическим поведением [Тамбовцев, 2004].

Вопрос об эффективности юридических и отношенческих контрактов, формальных и неформальных типов соглашений поднимался во многих эмпирических исследованиях.

Так, в своей работе Карсон, Мадок и Ву отмечают, что как формальные, так и отношенческие контракты имеют свои достоинства и недостатки в каждой конкретной ситуации, и, поэтому, было бы излишним упрощением считать их только лишь субститутами. Исследователи заключают, что, несмотря на сложившийся стереотип «всесильности» отношенческих контрактов, они далеко не всегда способны защитить от недобросовестных намерений. Как показали результаты серии регрессионных моделей, эффективность отношенческого контракта с точки зрения противостояния оппортунизму повышается в случае высокой изменчивости внешней среды, и понижается в случае ее неопределенности. Аналогично, эффективность формального контракта повышается в случае неопределенности внешней среды и понижается в случае ее высокой изменчивости [Carson et al., 2006]. Важным социологическим выводом данной работы является признание важной функции доверия, которое играет существенную роль в противостоянии оппортунизму как в случае формального, так и в случае отношенческого контрактов. Как показали авторы, отношенческий тип контракта в большей степени характерен для укорененных отношений, что обуславливает использование социальных санкций в противоположность формальным. Вместе с этим, исследователи подчеркивают высокую эффективность формального контракта, отмечая, что для ряда организационных отделов именно официальные контракты обладают наибольшей защитной силой против оппортунистического поведения.