Программирование научных исследований, работ и разработок

И только при таком определении целей (а вместе с тем и продуктов предстоящей разработки) относительно культурных образцов и норм работы каждого позиционера, только при внутреннем согласовании и взаимной адаптации всех участников разработки друг относительно друга, только при фиксации всех этих моментов организаторами разработки и создателями программ и оргпроектов можно считать правильно определенным внутренний комплекс целей и достаточно обеспеченным качество общей работы.

На границе между внутренним и внешним пространством разработки, на стороне внутреннего пространства появляется комплекс как бы «внутренних» целей разработки, которые определяют, с одной стороны, набор тех частных продуктов, которые должны быть созданы в ходе разработки, -- их число и характер зависят в первую очередь от набора тех позиционеров, которых мы привлекаем к участию в разработке, -- а с другой стороны, характер взаимоотношений и взаимодействий между разными позиционерами и формы соорганизации их работ в одно целое.

1.3.6. Но такой дифференцированный подход к работе и мыследеятельности разных участников разработки не только сказывается на комплексе ее внутренних целей, но и приводит к необходимости переосмыслять и переоценивать внешние продуктивные выходы и внешние цели. Если в начале анализа мы исходили, по сути дела, из одного и единого главного продукта разработки и считали им проектные предложения по совершенствованию системы категорий сложности изыскательских работ, а все остальное склонны были рассматривать в качестве своего рода «строительных лесов» или, во всяком случае, лишь промежуточных продуктов, не имеющих никакого значения вне рамок данной разработки, то теперь, когда мы учли специфику профессионально-производственной работы возможных участников намечаемой разработки, определили их принципиально разнокачественный характер, мы уже не можем игнорировать их значения, а должны постараться использовать их всех с наибольшей эффективностью и пользой для развития сферы в целом. Поэтому нам приходится еще специально обсуждать возможные способы использования вне рамок данной разработки -- возможно, в сфере проектно-изыскательских работ или в социуме в целом -- всех продуктов профессиональной и научно-предметной работы, которую мы должны производить, для того чтобы получить основной продукт, непосредственно указанный в задании.

Поэтому целевая задача -- рассмотреть и проанализировать, с одной стороны, запросы и возможные потребности потенциальных потребителей продуктов осуществляемой нами разработки, а с другой стороны, возможные функции и возможное назначение этих продуктов в разных сферах общественной деятельности, -- сразу же размножается соответственно числу намечаемых нами общественно-значимых продуктов разработки.

Если в данном случае (см. рис. 1.6) мы выделили по меньшей мере четыре вида продуктов первого уровня: 1) средства, методы и организационные схемы проводимого нами первого в исторической практике исследования такого типа, 2) новые знания о категориях сложности изыскательских работ, которые мы получим, применяя сконструированные нами средства и методы, 3) проектные предложения по усовершенствованию существующей системы категорий, 4) оценки разработанных предложений с точки зрения их реализуемости и эффективности в существующих условиях, -- то наша целевая установка на исследование возможных функций и назначения этих продуктов сразу же распадется на четыре разные целевые установки, самостоятельные по отношению к каждому из названных видов продуктов.

И это является, по-видимому, принципом системного анализа каждого сложного образования: как только мы произвели какую-то дифференцировку и усложнение внутри одной из систем, входящих в целое, так сразу же необходимо обратиться к объемлющим ее системам и рассмотреть, какие влияния это изменение должно оказать на них и что, собственно, мы должны изменить в наших представлениях и схематических изображениях, чтобы привести их в соответствие с изменившейся (или измененной) частью всей системы. Здесь, следовательно, действует принцип соответствия части целому и целого части.

1.3.7. Отмеченное размножение целей разработки соответственно числу возможных в ней общезначимых продуктов является важным, но отнюдь не единственным механизмом развертывания системы целей. Кроме того, существует и действует не менее значимый механизм появления вторичных целей у позиционеров, занимающих определенные функциональные места в системе работ, в особенности, если у них кроме чисто рабочего отношения появляется еще и оргтехническое отношение ко всему происходящему.

Так, например, у организатора разработки, в силу того что он выступает в оргтехнической позиции, сразу же появляется вторичная (по отношению к общей цели разработки) цель -- организовать саму эту разработку правильно, эффективно, экономично, рентабельно и т.д. и при этом удовлетворить всем общественно фиксированным культурно-историческим нормам и критериям как на разработки подобного типа, так и на формы и методы самой организации.

При этом организатор разработки должен исходить из культурно-исторических представлений и норм на целевые установки и продуктивные выходы всех профессиональных и научно-предметных позиций, представителей которых он включает в организуемую им группу разработчиков.

При таком подходе, очевидно, целевые задания отдельным разработчикам будут устанавливаться в соответствии с их профессиональными возможностями. И это, бесспорно, правильно и эффективно. Но, с другой стороны, -- и это тоже достаточно известно -- рабочие возможности и, соответственно, продуктивные выходы каждого профессионала и специалиста во многом зависят от форм организации самой этой работы и тех взаимодействий между позиционерами, которые при этом задаются. Поэтому и цели отдельных разработчиков должны меняться (и, как правило, меняются) в зависимости от состава рабочего коллектив и форм организации коллективной работы, или, что то же самое, в зависимости от форм технической организации работ. А эта последняя, в свою очередь, во многом определяется тем, как мы квалифицируем тип и характер осуществляемой разработки и какие примеры берем в качестве социально и культурно значимых образцов и эталонов.

Здесь мы, по сути дела, подошли ко второму аспекту организации разработки, который был зафиксирован уже на первых шагах организационно-методологического анализа темы задания -- к вопросу о соотношении в ней проектных и собственно исследовательских работ, а в более общем виде -- к вопросу о содержательных, технологических и организационных взаимоотношениях внутри группы разработчиков.

1.4 Проблема связи проектных разработок и исследований

1.4.1. В исходной рабочей программе по теме, составленной и утвержденной в начале 1982 г., необходимость разделения проектных работ и исследований была лишь отмечена, но не получила отражения ни в пунктах программы, ни в календарном плане. Точно так же в программе на уровне чисто словесных формулировок различались: 1) анализ существующих классификаций и 2) собственные научные разработки. <…>

1.4.2. Первое, что здесь должно быть отмечено, -- это то, что подобное разделение анализа, исследований и проектных разработок является традиционным, соответствует общему духу планирования проектно-исследовательских работ в стране и подкрепляется существующими формами учрежденческой организации проектно-исследовательских институтов и глубоко укоренившейся субкультуре взаимоотношений, с одной стороны, между проектировщиками и учеными-исследователями, а с другой стороны, между ведущими организациями и организациями-соисполнителями.

Вместе с тем, мы вынуждены констатировать, что эти формы учрежденческой административной организации, субкультура взаимодействий и координации работ между исследователями и проектировщиками и, наконец, принятая методология и техника планирования проектно-исследовательских разработок -- все это вместе делает невозможным и в принципе исключает какие-либо серьезные научно-исследовательские разработки и, тем более, подлинные изыскания и научно-технические разработки, способные обеспечить конструктивно-техническую и проектную работу.

Настоящая разработка по теме является хорошей иллюстрацией и подтверждением этого тезиса, и в этом плане она несет в себе очень важный и значимый методологический результат, который должен быть осознан, понят и тщательно проанализирован. Именно в этом прежде всего мы видим принципиальный смысл этого отчета. Дальше мы постараемся с разных сторон подтвердить и обосновать сделанные утверждения.

1.4.3. Начнем это обоснование с указания на то, что из программы исследований и разработок, утвержденной в феврале 1982 г., совершенно выпала опытно-практическая и экспериментальная проверка проектных предложений, которая, очевидно, может осуществляться только после того, как проектные предложения разработаны, утверждены заказчиком и соответствующими ответственными организациями принято решение о проведении практических испытаний и экспериментов. Здесь надо заметить, что при существующей регламентации исследований, разработок и испытаний самодеятельная практическая проверка проектных предложений до или без соответствующего решения административно-управленческих инстанций просто невозможна -- и это безусловно правильно. Но в программе исследований и разработок по теме подобная практически-опытная или экспериментальная (в частности, имитационно-игровая) проверка проектных предложений просто не была предусмотрена, и предполагалось сдавать проектные предложения по классификации категорий сложности изыскательских работ заказчику без такой опытно-практической и экспериментальной проверки.

Практически это означает, что проекты унифицированных и стандартизованных, может быть, и совсем новых классификаций категорий сложности должны были сдаваться заказчику без исследований (в подлинном смысле этого слова). Ведь, по сути дела, вся исследовательская работа, которая по понятию своему должна оправдать и обосновать проектные предложения, была сведена в лучшем случае к предпроектным изысканиям или к тому, что в рабочей программе названо «анализом существующих классификаций» и далее «поиском, учетом, сбором, систематизацией и анализом нормативных документов», а также «анализом научной и методической литературы, содержащей классификации категорий сложности производства изыскательских работ», и могло обеспечить лишь предварительную ориентацию проектных разработок в ситуации, но никак не оправдание и обоснование проектных предложений.

1.4.4. Конечно, можно предположить, что подобная организация исследований как предваряющих проектные разработки и дающих последним (по идее) необходимый феноменальный и эмпирический материал оформляет их в виде критики или критического анализа существующего положения дел и в этом смысле обеспечивает будущим проектным разработкам как оправдание, так и обоснование. Но нетрудно заметить, что анализ такого рода может дать оправдание и обоснование скорее самим разработчикам и в какой-то незначительной мере выбору основных точек приложения критики и основным направлениям проектного преобразования, нежели конкретным проектным предложениям. Поэтому вряд ли эту работу можно считать оправдывающей и обосновывающей проектные предложения, во всяком случае -- обосновывающей в научно-исследовательском смысле.

Последние утверждения ни в коем случае нельзя воспринимать как уже установленные принципы, так как мы до сих пор не знаем специфических особенностей научных исследований, призванных сопровождать проектные разработки (об этом речь пойдет дальше). Воспринимать их нужно как проблематизирующие положения, в которых фиксируется одна из частных и, может быть, крайних точек зрения из числа тех, которые надо будет учесть при обсуждении и разрешении соответствующей группы проблем. Но неоспоримым, на наш взгляд, является положение, что если была установка организовать исследования, сопровождающие проектную разработку новых классификаций категорий сложности, в духе критики существующего положения дел в этой области, то это надо было делать в соответствии со структурой «предпроектные изыскания -- критика -- проектные разработки» и обязательно, параллельно с развитием самого этого анализа, проводить методологические и нормативные исследования самой этой организации работ в рамках общей структуры исследований и разработок, направленных на совершенствование проектно-изыскательского дела. Но это в рабочей программе по теме не было зафиксировано, и не намечались никакие разработки, которые могли бы обеспечить развитие анализа и исследований в этом направлении. И дело здесь даже не в том, что в программе не было указано на отсутствие соответствующей методологии и необходимость специально разрабатывать ее, чтобы потом в соответствии с ее принципами, средствами и методами построить и организовать необходимые критические исследования и проработки.

Здесь мы подходим сразу к целой группе тесно связанных между собой факторов, которые определяют невозможность проводить подлинные научные исследования в сложившихся и закрепленных традициями и административно-учрежденческой организацией условиях и в полной мере сказались как на организации, так и на формах осуществления данной разработки на первых ее этапах вплоть до апреля 1984 г.

1.4.5. Первым и важнейшим среди них -- по нашему мнению, может быть, даже решающим и определившим все остальные недостатки -- было то, что эта разработка, квалифицированная организаторами и авторами программы как «проводимая впервые» и «проходящая стадию поиска» -- что, на наш взгляд, совершенно верно -- не была обеспечена необходимыми методологическими разработками.

Отсутствие квалифицированной методологической проработки темы и научно-исследовательских аспектов той социокультурной ситуации, в которой она должна проводиться, привели к тому, что совершенно не было учтено то немаловажное обстоятельство, что категории сложности производства работ являются объектом совершенно особого рода -- так называемым социокультурным объектом, как мы дальше постараемся показать, -- который требует для своего исследования совершенно особых средств и методов -- мы называем их системодеятельностными и системомыследеятельностными, -- которые в настоящее время только еще разрабатываются, весьма далеки от совершенства и на данной стадии своего развития вряд ли соответствуют или даже соразмерны такому явлению, как категории сложности изыскательских работ.

Из этой констатации, если бы она была сделана, с необходимостью следовало бы, что «собственные научные исследования и разработки», как сказано в рабочей программе, могли проходить только в постоянном сопровождении специальных методологических исследований и разработок, которые должны были предварительно и по ходу дела строить объект и соответствующий предмет для этих научных исследований.

Содержащаяся в рабочей программе фраза, что подобное исследование «проводится впервые» и должно рассматриваться как чисто поисковое, на деле имела куда более серьезный смысл, чем это могли предполагать ее авторы. Подлинное существо дела заключалось не столько в том, что это исследование, направленное конкретно на такое явление, как категории сложности изыскательских работ, является первым исследованием этих явлений, сколько в том, что это исследование является первым исследованием такого рода, первым исследованием, которое по смыслу своему обязательно должно быть направлено на объект социокультурного типа, а таких объектов в современной практике научных исследований пока просто не существует (хотя было уже много попыток построить такие объекты и найти для них адекватные методы исследования и набралось соответствующее число неудач и крахов, дающих достаточно богатый материла для методологического анализа и методологических построений).

Таким образом, задача в данном случае (а если говорить точнее, то проблема) состояла в том, чтобы сконструировать сначала объект, или схему объекта, для предполагаемых научных исследований, а потом -- предмет научных исследований, и это можно было сделать только путем методологических, а никак не научных исследований и разработок. Но это не было понято и никак не фиксировалось в программе разработок.

Отчасти это можно объяснить тем -- и мы это уже отмечали, -- что среди широкого круга околонаучной интеллигенции и некоторого числа профессиональных исследователей, в особенности социально-экономического и гуманитарного толка, распространено убеждение, что исследовать научно можно всякое явление, которое мы зафиксировали в нашей жизни и в практике, и особенно, если это явление нужно исследовать. Они рассуждают по логике: если нужно, то значит можно.

В известной мере это убеждение подкрепляется смешением, или, если говорить точнее, неразличением понимающего анализа -- его называют сейчас герменевтическим -- и собственно научного исследования. Но это -- принципиально разные способы работы. Понимающий анализ проводится в первую очередь в отношении текстов разного рода и того содержания этих текстов, которое мы выявляем путем понимания; в частности, он может проводиться и в отношении нормативных документов, на что указывалось и в разбираемой программе по теме. Понимающий, или герменевтический, анализ не предполагает другого задания объекта исследования, нежели сам исходный текст, ему, как правило, не нужны схемы объекта, онтологические картины и модели, он вполне обходится без них, и от этого его качество не становится хуже и не исчезает сама его значимость. Научное исследование, в противоположность этому, обязательно предполагает задание объекта исследования в специальных оперативных и, как правило, оестествляемых схемах, оно невозможно без онтологических картин и моделей.

Поэтому, если всерьез ставилась задача исследовать категории сложности изыскательских работ научно, то обязательно нужно было предварительно представить категории сложности изыскательских работ в виде объекта особого рода, произвести соответствующую идеализацию смысла и содержания нормативных, научных и методических текстов, описывающих категории сложности, и затем представить эти идеализации в специальных схемах и картинах. И это -- повторим еще раз -- можно было сделать только с помощью специальных методологических исследований и разработок.

Без схематического представления объекта собственно научных исследований быть не может. Но и схемы объекта как таковой для начала научных исследований тоже еще недостаточно. Вдобавок к ней нужны еще средства и методы исследования -- как теоретические, так и эмпирические, да к тому же еще не произвольные, а обязательно соответствующие или соразмерные объекту изучения, т.е. тому, что фиксировано в идеализации.

Первоначальные схемы объекта соотносятся и связываются со схемами средств и методов исследования в рефлексивном методологическом мышлении, но уже на самых ближайших фазах и этапах развертывания исследований они должны быть собраны и соорганизованы в особую структуру мыследеятельности, которая в современной методологии называется предметом научных исследований, или, сокращенно, научным предметом. Для того чтобы исследователь мог перейти от методологической работы к собственно научным исследованиям, обязательно нужно, чтобы научный предмет был уже построен или сформирован. Пока его нет, собственно научных исследований просто не может быть.

Но это значит, что если мы хотели задать, организовать и провести «собственные» (как сказано в рабочей программе) научные исследования категорий сложности, то должны были в предварительных методологических разработках построить, сконструировать не только схему объекта исследования, т.е. представить категории сложности изыскательских работ в виде объекта особого рода, но и построить далее, тоже в ходе специальных методологических разработок, соответствующий этому объекту научный предмет. Но все эти аспекты реальной ситуации, по-видимому, не понимались и не осознавались в должной мере авторами рабочей программы, и поэтому слова о том, что подобное исследование проводится впервые, оставались только словами и не были переведены в программу реальных работ.

1.4.6. Но этот момент, насколько мы понимаем, связан уже не только с недооценкой роли и значения методологических проработок и неправильным пониманием устройства и условий осуществления собственно научных исследований, но также и с неправильным пониманием роли программирования и, в частности, проблематизации в организации научных исследований и разработок и смешением программирования с планированием.

В рабочей программе совершенно не случайно несколько раз говорится о составлении проекта плана работ по теме с учетом организаций-соисполнителей, о согласовании плана, о включении плана разработки в план бюджетных (проектных) работ Госстроя СССР и практически ничего не говорится о работе программирования исследований по теме, о разработке и согласовании с исполнителями узловых исследовательских проблем.

И это еще одно подтверждение правильности нашего тезиса, что в современных условиях и при господстве традиционных взглядов на научные исследования, на их связь с проектированием, на роль проблем и формы организации научных исследований в системе Госстроя СССР не может быть подлинных и серьезных научных исследований, ибо научные исследования являются ответом на проблемы и не могут появляться и развиваться вне специального механизма выявления и фиксации проблем -- как формы нашего мышления, принципиально отличной от задач. Но механизмом выявления и фиксации проблем, как мы уже показали, является процесс программирования со всеми его необходимыми составляющими и, в частности, с анализом ситуации разработок, тщательной проработкой целей исследований, учетом множественности позиций, необходимых для серьезного исследования, и т.д. и т.п. Между тем, методологический анализ ситуации разработок и возможных форм организации исследований и соорганизации их с проектными разработками не был своевременно проделан, и группа исследователей и разработчиков этой темы долгое время оставалась без четкого определения и осознания целей, смысла и адекватных форм организации проводимой ими разработки. Поэтому возникали постоянные смешения ориентаций, стилей и жанров работы, проектных и собственно исследовательских концепций, а также различных методологических подходов. Работа велась сразу по многим направлениям, но без ясного и четкого представления тех основных продуктов разработки, которые могут быть получены в этих условиях и будут иметь смысл для сферы проектно-изыскательского дела и без схемы организации всех проводимых работ вокруг этого стержневого процесса получения основных продуктов.

Единственным организующим фактором, который сохранял свою идеологическую силу с самого начала и почти до конца всей разработки, было административное разделение исследовательских и проектных работ и необходимость раздельной подготовки двух отчетов: научно-исследовательского и проектного. И так как такое разделение делает совершенно невозможными как предпроектные изыскания и критику, так и собственно технические и научно-технические исследования, то вся исследовательская работа шла совершенно независимо от проектной по нескольким основным линиям:

шел сбор данных, характеризующих использование категорий сложности в изыскательском деле на современном этапе его развития;

велась критика отдельных положений из нормативных документов, в которых фиксировано содержание и способы употребления категорий сложности в изыскательском деле, но все попытки отнести эти категории к отдельным видам работ (что требовалось по рабочей программе) или наоборот каким-то образом собрать и свести воедино все элементы критики, чтобы дать хоть какое-то основание для проектных разработок, заканчивались крахом;

был проведен анализ направлений и тенденций изменения категорий сложности по некоторым видам изыскательских работ, начиная с 1950 г.;

была сделана попытка подойти к анализу категорий сложности с точки зрения модных сейчас новых методов анализа -- системного, как он обычно трактуется в литературе, и теоретико-игрового;

были сделаны многочисленные попытки как-то разумно разбить изыскания на отдельные виды работ или комплексы работ таким образом, чтобы в них могли осмысленно использоваться категории сложности, но все они оканчивались неудачами.

Все эти направления исследований категорий сложности изыскательских работ в общем и целом достаточно осмысленны и сами по себе в ряде случаев дают весьма интересные данные. Но, вместе с тем, при отсутствии специальных форм методологической соорганизации и программирования все эти исследования и разработки не могут выступить в роли технических исследований и дать данные, необходимые для оправдания и обоснования тех или иных проектных установок в отношении категорий сложности изыскательского дела, и каких-либо предложений по перестройке их системы и их классификаций. Для того чтобы осуществить собственно технические исследования категорий сложности, нужны принципиально иные целевые установки и другая программа в организации самих исследований. Именно это станет предметом обсуждения в следующем параграфе.

1.5 Наметки к программе собственно научных и методологических исследований категорий сложности изыскательских работ

1.5.1. При отсутствии уже построенного и реально задействованного научного предмета программные разработки становятся органическим элементом исследования по теме. И обратно: исследования по теме в таких случаях очень часто оформляются в виде программных положений и программ. И в случае с организацией исследования категорий сложности изыскательских работ у нас, по сути дела, нет другого пути.

Первое, что должно быть зафиксировано в этом плане, -- и соответствует всему духу и букве проведенных нами выше рассуждений, -- это указание на необходимость проведения специальных исследований тех целей или целевых установок, которые существуют у разных позиционеров из сферы проектно-изыскательского дела в отношении возможных продуктов данной разработки. И именно это, как ни странно, станет первым и важнейшим основанием при организации проектных работ по теме.

Вторым направлением исследований -- а оно дополняет и восполняет первое -- должен стать анализ функций и назначения категорий сложности в различных областях и зонах их употребления (или использования) в сфере проектно-изыскательского дела.

Но для того чтобы этот анализ стал реальностью и дал подлинно исследовательские результаты, аналитики уже должны иметь в своем арсенале в качестве средств анализа представления о проектно-изыскательском мышлении и проектно-изыскательской деятельности, или, что то же самое, структурные, процессуальные и морфологические представления о составе и формах организации проектно-изыскательских работ. Весь комплекс необходимых для этого разработок становится третьим и, по сути дела, самым важным направлением исследований, обеспечивающих не только исследования разработки новой системы категорий сложности, но и основную массу всех других исследований, проводимых в сфере проектно-изыскательского дела.

Здесь же становится необходимой исследовательская критика существующего положения дел с использованием категорий сложности изыскательских работ, но она в этом случае уже не может ограничиваться только критикой нормативных документов, а должна охватывать также все области и зоны работы с этими категориями и опираться на всесторонний и всеохватывающий анализ ситуации в сфере проектно-изыскательского дела в целом. Поэтому анализ современной ситуации в сфере проектно-изыскательских работ становится четвертым важнейшим направлением технических исследований при анализе категорий сложности изыскательских работ.

Но чтобы этот анализ был осмысленным и дал подлинные основания для прогрессивной и конструктивной критики существующего положения дел, нужно, чтобы он опирался на соответствующие представления о тенденциях, линиях и перспективных направлениях развития проектно-изыскательской деятельности и сферы проектно-изыскательских работ в целом.

Отсюда пятое направление исследований -- собственно историческое, дающее нам картину эволюции развития проектно- изыскательского дела и предсказывающее как его будущие естественно складывающиеся и формирующиеся состояния, так и те искусственно-технические, в частности организационно-управленческие, воздействия на сферу, которые мы должны будем предпринять, чтобы согласовать ее внутренние и имманентные изменения с изменениями всех других, окружающих ее сфер мыследеятельности.

Именно здесь исторические исследования взаимодействуют и соединяются со специальными теоретическими (как собственно научными, так и методологическими) исследованиями сферы проектно-изыскательской мыследеятельности -- и это дает шестое направление исследований, имеющих отчетливую проектно-организационную ориентацию; продуктом этих исследований должны стать теоретические представления о формах соорганизации проектно-изыскательской мыследеятельности в особую и достаточно автономную сферу, органически связанную с другими сферами социального целого. И только после того как мы получим подобное, сферное или полисферное, представление проектно-изыскательского дела, мы сможем рассматривать функции и назначение категорий сложности изыскательских работ и разрабатывать осмысленные предложения по изменению и развитию системы категорий таким образом, что реализация этих предложений действительно будет способствовать совершенствованию и развитию проектно-изыскательского дела, а не разрушать и дезорганизовывать его.

Но для того чтобы мы могли в предметно и комплексно ориентированных исследованиях получить весь набор перечисленных выше представлений и знаний -- знания о составе и формах организации проектно-изыскательских работ (ПИР), знания о сфере ПИР и тенденциях ее изменения и развития, знания о современной ситуации в сфере ПИР, знания о назначении и функциях категорий сложности и т.п., -- мы должны предварительно выработать принципиально новые представления о проектной и изыскательской мыследеятельности, ибо без этого, как показывают многочисленные исследования, проведенные в последние десять лет, мы не можем сделать буквально ни одного эффективного шага в исследовании ядерных структур и организованностей проектно-изыскательского дела. Поэтому разработка новых средств и методов анализа и описания проектной и изыскательской мыследеятельности выступает в качестве седьмого направления, органически необходимого в теме, посвященной категориям сложности изыскательских работ.

Нетрудно заметить, что это представление об основных направлениях исследований, обеспечивающих разумность проектных предложений по изменению системы и классификаций категорий сложности, полученное уже на последнем этапе разработок по теме, после того как стала достаточно очевидной бесперспективность традиционных исследований и разработок, не соорганизованных идеей технических исследований и соответствующей программой, выводят нас далеко за рамки исходной темы, и очевидно, что весь этот комплекс исследований и методологических разработок не может быть вмещен в рамки какой-то одной частной темы. Вместе с тем, никакое упрощение и никакое сужение тематики исследований не обещает нам какого-либо продвижения в выполнении исходных заданий, относящихся к категориям сложности.

Поэтому мы решили зафиксировать в качестве первого (негативного, но весьма значительного) результата уже проведенных по теме исследований сам факт осознания бесперспективности традиционных подходов, причем сделать это не в виде большого рефлексивного отчета, критически освещающего ход проведенных исследований, а в виде практически и теоретически значимой смены основных ориентиров и целей исследований, а затем провести за оставшийся сравнительно короткий промежуток времени (с мая 1984 года) новый цикл исследований, в первую очередь проблемных и методологических, дающих хотя бы минимальную, но ясную и отчетливую основу для разумной разработки проектных предложений, касающихся системы категорий сложности изыскательских работ.

Это решение подкреплялось еще и тем соображением, что при такой стратегии организации работ мы сможем еще продолжить эти исследования в течение 4-х месяцев, но теперь уже как сознательно технические и ориентированные на обслуживание параллельно проводимых проектных разработок новой системы и новых классификаций категорий сложности изыскательских работ.

1.5.3. Определение основных направлений методологических и научных исследований и разработок тоже входит в процесс целеобразования и составляет его часть. Впрочем, это можно сказать и по отношению ко всему программированию в целом, и по отношению к каждой его части. И это отнюдь не удивительно, ибо весь процесс исследований и разработок, если он проходит осмысленно, подчиняется закону рефлексивного отображения целого на каждую его часть и одних частей на другие части. И параллельно с ним действует обратный закон отображения каждой части на целое. Обычно его называют законом структурной целостности всякой мыследеятельности. Иначе еще его можно назвать законом «выворачивания» целого через части -- и это основной закон смыслообразования и смыслонаполнения для всякого процесса мыследеятельности, если он хочет быть разумным.

Конечно, на разработке программы для исследования процесс целеобразования не заканчивается. В соответствии с законом выворачивания целого через части он должен продолжаться непрерывно в течении всего цикла исследований и разработок, и это именно то, что обеспечивает целостность и полноту, а вместе с тем и осмысленность каждого отрезка в процессах мышления и мыследеятельности. Поэтому в принципе мы могли бы продолжать процесс целеобразования и в этой специфической форме пройти все исследование и всю разработку до конца. Но мы хотим остановиться на том, что уже сделано и сказано, ибо этого достаточно, чтобы перейти к другим процессам программирования, скажем, к процессам обсуждения и разработки средств и методов и продолжать дальнейшее исследовательское движение в фокусировке на эти специфические организованности мыследеятельности. Меняя организованности, а в силу этого также и содержание нашей работы, мы будем оставаться в том же целостном поле смыслов, в каком работали раньше, и поэтому наш процесс мышления-понимания будет оставаться непрерывным.

ГЛАВА 2. СРЕДСТВА И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ КАТЕГОРИЙ СЛОЖНОСТИ ИЗЫСКАТЕЛЬСКИХ РАБОТ

2.1 Принцип соразмерности метода и объекта исследования

2.1.1. Приступая к собственно научному или методологическому исследованию категорий сложности в изыскательских работах, мы прежде всего должны определить, в каких средствах анализа и с помощью каких методов можно и нужно проводить эти исследования, чтобы получить теоретически и практически значимые результаты. Ибо отнюдь не всякий набор средств и методов исследования и отнюдь не всякий подход могут обеспечить нам эту значимость. Мы убедились в этом практически в первой фазе разработок и теперь вынуждены специально обсуждать этот вопрос и формулировать какие-то принципы и критерии, которые помогли бы нам с самого начала отделить значимые и адекватные подходы от незначимых и неадекватных.

Совершенно ясно, что эти принципы и критерии меняются исторически: то, что значимо и адекватно теме на одном историческом этапе оказывается незначимым и неадекватным на следующих. Из этого можно сделать вывод, что критерии значимости не могут быть предметно-содержательными, а должны быть либо ситуационными, либо формально-содержательными. Но первые не применимы в области теоретических, в частности естественнонаучных исследований, ибо напрямую связывают знания с ситуационными практическими или техническими целями и, по сути дела, исключают глубокие идеализации. Следовательно, остаются прежде всего формально-содержательные критерии и принципы адекватности и значимости.

2.1.2. Обычно, когда обсуждают формально-содержательные критерии значимости и правильности проводимых исследований, то формулируют в качестве основного методологического критерия принцип соразмерности (или взаимного соответствия) метода и объекта исследования.

В плане организации исследований это очень важный методологический принцип, но условия осмысленного использования его отнюдь ни тривиальны, и многое здесь зависит от способа его прочтения и истолкования.

Как и всякое другое высказывание об отношении этот принцип имеет три смысловых фокуса и, соответственно, три точки объективации. Мы можем прочитать его таким образом, что зафиксируем требование: метод исследования должен соответствовать объекту; можем прочитать в обратном отношении: объект должен соответствовать методу исследования; а можем то же самое положение прочитать таким образом, что смысловой фокус ляжет на само отношение между объектом и методом: объект и метод исследования должны находиться в отношении соответствия друг другу (см. рис. 2.1.).

Первая трактовка принципа соразмерности метода и объекта явно или неявно задает и вводит такую ситуацию, в которой объект полагается как уже известный, и задача или проблема состоит в том, чтобы подобрать к нему адекватные методы исследования.

(1) Принцип соответствия метода исследования объекту

(2) Принцип соответствия объекта исследования методу

(3) Принцип соразмерности объекта и метода исследования

Рис. 2.1. Схема различных трактовок принципа соразмерности метода и объекта исследований

Вторая трактовка принципа соразмерности вводит ситуацию, в которой в качестве известного и фиксированного полагается метод исследования и для него (или под него) надо подобрать или сконструировать соответствующий объект.

Третья трактовка принципа соразмерности существенно отличается от двух первых: для нее не имеет значения, даны ли какие-либо члены рассматриваемого отношения актуально или не даны; она может работать с методом исследования и объектом как с переменными, как с искомыми, и лишь требует, чтобы они соответствовали друг другу.

Таким образом, первая и вторая трактовки принципа соразмерности намечают его предметно-содержательные использования: одна уже заданная организованность мышления и деятельности исследователя должна быть достроена другой организованностью на основе принципа соответствия. Третья трактовка этого принципа является формально-содержательной: мы можем свободно строить объекты и методы исследования, но при этом все время ориентироваться на отношения соответствия между ними.

2.1.3. Эта троякая трактовка принципа соразмерности метода и объекта исследования позволяет нам использовать его по методу «молевого сплава»: на первом этапе работы мы можем пользоваться схемой «метод--отношение соответствия--объект» как чисто функциональной структурой и выкладывать ее на планшет исследования в виде своеобразного трафарета, ячейки которого еще должны быть заполнены материалом, затем начинать заполнение либо со схем и маркеров методов, либо со схем и маркеров объектов и таким образом как бы перепрыгивать со схемы отношения как целого на морфологию отдельных элементов этого отношения и, наконец, на третьем шаге анализа снова прыгать к другому члену отношения, а само отношение соответствия использовать в качестве логического принципа, определяющего процедуры выбора или конструирования морфологических организованностей второго члена отношения.

2.2 Принцип множественности знаний и объектов мысли. Пространственная организация мышления

2.2.1. Уже те первые пояснения и иллюстрации, которые мы сделали, вводя принцип соразмерности метода и объекта исследования, показывают, что работа на основе этого принципа предполагает не совсем обычную для научных исследований организацию пространства мыследеятельности и постоянное оперирование не с одним знанием и не с одной схемой объекта, а сразу с несколькими знаниями и несколькими схемами объектов, которые определенным образом размещаются в пространстве мыследеятельности, в какие-то моменты разделяются и противопоставляются друг другу, в какие-то моменты объявляются несопоставимыми -- обычно говорят, что они находятся в ортогональных плоскостях пространства мышления, в какие-то моменты затем соотносятся и связываются друг с другом, сначала благодаря актам мыследействования, а затем с помощью схем и знаний.

Если использовать уже проведенное обсуждение принципа соразмерности метода и объекта в качестве иллюстрации, то можно будет сказать, что он предполагает всегда связки по меньшей мере из трех объектов мысли и трех соответствующих им типов знаний. Первый объект мысли задается схемой объекта исследования, второй -- схемой метода, а третий -- схемой отношения соразмерности (или соответствия) между ними. Материально эта трехплановость мыслительной деятельности может быть выражена и зафиксирована путем использования трех разных листов бумаги, или, еще лучше, трех бумажных лент, на которых мы изображаем соответственно объекты исследования, методы и критерии или принципы соразмерности (соответствия) (см. рис. 2.2.)

Рис. 2.2. Схема трельяжной организации пространства мыследеятельной работы

То обстоятельство, что мы размещаем эти объекты мысли на трех разных лентах и каждая лента маркирована соответствующим образом, гарантирует нам то, что мы не будем их смешивать или впрямую соединять и связывать друг с другом: каждый объект мысли имеет свое собственное пространство и принадлежит ему, и прямые переходы или связи между этими пространствами, которые можно было бы интерпретировать объектно, запрещены. Иначе говоря, перескакивать с одной ленты на другую мы можем, но это -- наши собственные прыжки, и интерпретировать их как отражение, имитацию или моделирование чего-то объектного нельзя. В этом, собственно говоря, и состоит смысл введения пространственной организации мыследеятельности и схем пространства: они выступают в качестве запретов и ограничений на объективацию этих комплексов из схем в целом, каждая лента предполагает свою особую объективацию, отдельную и независимую от объективации схем с других лент. Одновременно, схемы из разных лент объединяются единой логикой мыслительной работы -- их противопоставлениями и сопоставлениями, разделениями и сопряжениями, отношениями «протягивания» одних схем через другие и т.п.

2.2.2. Но эти запреты и ограничения на прямое связывание схем объектов из разных лент пространственной организации очень своеобразно отражаются на логике работы с знаниями, фиксирующими эти объекты.

Прежде всего, уже само разделение объектов на типы служит весьма определенным запретом на сопоставление и связывание соответствующих им знаний. Здесь идея типа выступает прежде всего в логической функции, подобно тому, как это было у Фреге, Б.Рассела и в последующем логицизме. Но этот запрет относится только к знаниям об этих объектах как морфологических организованностях и не касается ни знаний об их функциях в объемлющих структурах, ни знаний о самих этих структурах. Здесь в типологии знаний и объектов появляется второе измерение, и они начинают типологизироваться иерархически.

Иерархически более высокие типы знаний выступают в роли снимающих ситуации и отношения сопоставления объектов из нижележащих уровней иерархии, а вместе с тем -- в роли снимающих неформализованные связки знаний нижележащего уровня. Таким образом, запреты на соотнесение и связывание знаний из разных лент пространственной организации казалось бы снимаются, но это происходит лишь в той мере, в какой удается преодолеть запрет на объективацию актов мыследействования и отношений сопоставления--противопоставления схем объектов и сконструировать новые типы объектов, соответствующие новым, иерархически более высоким типам знаний; формируясь в качестве знаний, фиксирующих акты сопоставления--противопоставления объектов разного типа, подобные мыслительные связи форм меняют затем свое содержание и начинают трактоваться как изображающие объекты нового типа.

И если нам удается затем провести соответствующую идеализацию и схематизацию и представить содержание связи знаний в виде объекта нового типа, то мы уйдем из прежней пространственной организации мыследеятельности -- в нашей иллюстрации она имела вид трельяжа -- и должны будем ввести новую пространственную организацию мыследеятельности, соответствующую новому типу объектов.

2.2.3. Эти рассуждения, хотя они и должны казаться весьма абстрактными, имеют самое прямое отношение к исследованию категорий сложности изыскательских работ.

Дело в том, что на современном этапе категории сложности существуют только в мыследеятельности -- в виде связок разнообразных знаний (разделений, ограничений, предписаний, нормативов и т.п.), объединяемых единством имени, и не имеют схематического представления, конституирующего их в виде объекта. Но в таком случае их вообще нельзя исследовать объектно ориентированными способами. Но и обратно. Если поставлено задание исследовать существующие категории сложности, то мы обязательно, чтобы выполнить его, должны представить категории сложности сначала в виде определенных объектов мысли, а затем и в виде объектов, подлежащих исследованию. И для этого мы должны осуществить в отношении знаний, фиксирующих категории сложности, процедуры идеализации и схематизации.

Таким образом, ситуация, в которой мы находимся, много сложнее, чем та, которую мы привели в начале этого раздела. Задача состоит не столько в том, чтобы найти методы исследования, соответствующие категориям сложности как определенному объекту исследования, сколько в том, чтобы в сложном пред-исследовательском, методологическом движении ввести одновременно и параллельно как объектные схемы, изображающие категории сложности в виде объекта исследования, так и схемы методов исследования, соответствующих этому объекту.

И здесь сходятся вместе и вместе начинают работать все четыре принципа, охарактеризованные нами выше: принцип множественности знаний и схем объектов мысли, принцип пространственной организации мыследеятельности, принцип соразмерности метода и объекта исследования и принцип молевого сплава.

В условиях, когда мы заведомо не имеем схем, представляющих категории сложности и их системы в виде объекта исследования, мы можем опереться только на сам принцип соразмерности метода и объекта, сфокусировать его на отношении соответствия между методом и объектом и использовать саму идею соразмерности, или соответствия, как принцип параллельного конструктивного задания и развертывания схем метода и схем объекта исследования в едином процессе (или в двух скоординированных процессах) методологической работы. В этом случае уже не средства и методы исследования подыскиваются или строятся в соответствии с заранее данным и фиксированным представлением об объекте, как этого требовала бы первая формулировка принципа соразмерности, а предположения о возможных средствах и методах исследования выдвигаются одновременно и параллельно с предположениями о возможном строении объекта исследования таким образом, чтобы на каждом шаге работы между тем и другим сохранялось отношение соответствия. В силу этого принцип соразмерности метода и объекта исследования, взятый в этой третьей интерпретации, становится основным принципом, регулирующим конструктивно-гипотетическое развертывание двух главных элементов всякого исследования -- схем объекта и схем метода.

И в таком сложном случае, повторим, каким является задание исследовать категории сложности изыскательских работ, у нас, по сути дела, нет других путей и способов организовать исследование.

2.2.4. Но чтобы сделать предлагаемый путь реальным и практически осуществимым, нужно ответить еще на два вопроса:

1) как, с помощью каких средств определяется соразмерность (или соответствие) объекта и метода исследования;

2) чем регулируется конструктивно-гипотетическое развертывание схем метода и схем объекта.

Оказывается, что в современном мышлении ответ на оба эти вопроса содержится в двух группах средств, принципиально разных и обычно дополняющих друг друга: 1) в системах категорий и 2) в предметной организации мышления и мыследеятельности. И естественно, что они должны быть здесь хотя бы вчерне охарактеризованы и представлены.

2.3 Принцип категориальной определенности объекта и метода

2.3.1. Отношение соразмерности (или соответствия) объекта и метода исследования в силу принципа ортогональности знаний об объекте и методе и соответствующих схем не может выводиться из некоторого целостного представления или понятия и не является в этом плане аналитическим (в смысле И.Канта), а должно устанавливаться синтетически и, как правило, на основе опыта мышления и мыследействования.

Этот опыт формируется исторически, очень медленно и трудно, а фиксируется и откладывается прежде всего в категориях и категориальной организации нашего мышления.

Категории представляют собой структуры из связей (или отношений) соответствия, организующих в единой целое: 1) схемы объектов, 2) процедуры мышления или мыследействования, 3) знаковые формы и 4) понятия (см. схему на рис. 2.3.).

Рис. 2.3. Структурная схема организации категорий

В контексте предшествующих обсуждений мы можем сказать, что метод объединяет по крайней мере три разные организованности мышления и мыследеятельности: знаковые формы (трактуемые либо как знаки, либо как знания), понятия и процедуры мышления.

Между всеми четырьмя элементами категориальной структуры существуют отношения рефлексивного взаимоотображения, за счет которых каждый элемент несет в себе смысл и содержание других. Благодаря этому любой элемент категории может стать и становится ее фокусом; тогда кажется, что он требует соответствующих восполнений, и именно в этом заключена нормативная и методологическая функция категорий в нашем мышлении.

Среди понятий, принадлежащих каждой категории, есть так называемое категориальное понятие, знаковая форма которого дает имя всей категории. В этом смысле мы говорим обычно о категориях вещи и свойства, единого и многого, отношения и связи, процесса и материала, структуры и системы и т.д. и т.п.

2.3.2. Наборы имеющихся в нашем распоряжении категорий являются основными средствами, которые мы используем при ответе на вопрос, соразмерен ли метод исследования объекту. И эти же наборы категориальных структур являются основными средствами, регулирующими конструктивно-гипотетическое развертывание схем метода и схем объекта в рамках всякой новой темы исследования.