Данные археологии, а также психологический анализ так называемых форм «неумелого труда», по которым развивается примитивное творчество, позволяют восстановить в общих чертях картину первобытного творчества.

Особенности творческой жизни первобытного общества. Изначальным в «первобытном творчестве» видится так называемое «натуральное творчество». [56] В натуральном творчестве есть все основные процессуальные черты инновационной активности питекантропа.

1. Постановки проблемы нет - ее заменяет чувство. Есть желание, потребность, неудовлетворенность, неудобство, чувство дискомфортности, голода, стресс и т. д.

2. Нет самой методы творчества как некоторой группы обязательных действий - есть только метод проб и ошибок и ориентация на опыт.

3. Ликвидация дискомфорта ищется не манипулированием идей, образов, информации - этих качеств психики нет или они еще не оторваны от предметной деятельности, - а манипулированием предметов, изменением поведения и т. д. Решение, как правило, вещественно, отсюда и предикат "натуральное" в связке «натуральное творчество». Вместе с тем, указанные процессуальные составляющие инновационной активности неандертальцев, перешедшие к нему от питекантропа, «вставлены» в активность, которая в чистом виде проявилась, в частности, в создании «медвежьих» пещер. В туманных образованиях интеллекта их создателей было что «реализовывать». К этому добавлялось изобретение средств материализации продуктов творческой функции, выразившейся первоначально в создании неутилитарной сферы жизни предчеловека, а затем в развитой, отработанной форме, перенесенной на сферу производственной деятельности. В результате развитие инновационной активности предлюдей пошло по пути творчества - духовного производства нового и реализации продуктов духовного производства. Если в инновационной активности питекантропа определяющим в поисках решений является манипуляционная предметная деятельность, то в «натуральном творчестве», хотя решение вещественное или «поведенческое», оно испытывает влияние психического и в каких-то частях первично обнаруживает себя в психических формах. Со временем натиск психических элементов «натурального творчества» усиливается, появляется способность воображать, действовать в уме, осуществлять аналоги, сравнения, ставить задачу, подчинять действия поставленной задаче и т. д. - «натуральное творчество» перерастает в виды развитого творчества.

Заключая, еще раз вернемся к общей картине антропосоциокреогенеза, С появлением натурального творчества кончается господство эволюционности. Эволюционность из ведущей формы обновления материи в сфере антропогенеза оттесняется в разряд ведомых. Процессы антропогенеза переходят на творческие основы, протекают под эгидой творчества - это касается и развития манипуляционной активности, и социальности, и ароморфозных изменений, и развития форм общения. Роль мутаций в обновлении мира выполняют открытия. Отбор вытесняется выбором. Формой дубликации ставшего разнообразия оказывается труд. Морфофизиологические изменения homo замедляются - прогресс продолжается за счет развития психической силы, лежащей в фундаменте творчества. Если австралопитек, питекантроп, неандерталец и в определенной мере кроманьонец - результаты эволюции (соответственно - предпосылки человеческой истории), то современного типа человек - это результат творческой формы существования материи, пробивающей себе дорогу со стадии мустьерского неандертальца, но нашедшую более или менее адекватную себе форму уже на стадии кроманьонца. «Широта и разнообразие способов воздействия кроманьонцев на непосредственное природное окружение превратили среду их обитания в гигантский полигон, на котором испытывались новые средства практического мышления, овладения силами природы и устранения взаимной человеческой враждебности,» - характеризует Ф. Кликс это время. [57] За 30-40 тысяч лет в период доминирования кроманьонского человека был достигнут больший прогресс в технологии, образе жизни и возможностях мышления, чем за предыдущие два-три миллиона лет развития предчеловека. «Все основные элементы творческого взаимодействия с природой - сложная технология, конструирование, изобретение и открытие -имеют место в жизни кроманьонского человека и лежат в основе изменения жизни кроманьонцев», - говорит Ф. Кликс.[58] Об этом свидетельствует реконструированная история совершенствования технологии средств труда, [59] появление искусства, религии, сложных социальных организаций. Жизнь предчеловека в некоторых регионах теряет характер монотонности, вялости и преимущественного застоя. Инновационное движение вновь становится определяющим фактором производства. Происходит дифференциация творческой силы первобытного общества.

Вместе с тем, не следует считать современного человека - homo sapiens - адекватным во всех отношениях субъектом творчества, в том числе анатомоморфологическим. Адекватный творчеству субъект творчества еще не выпестован третьей формой обновления материи. Homo sapiens в своем массовом проявлении - это субъект многих процессов - труда, творчества, биологии. Частью он приспособлен выполнять труд, частью творить, просто жить и т. д. С точки зрения перспективы современный человек - промежуточное звено, и еще неизвестно, какая доминанта будет формировать будущего члена из семейства homo. По мнению автора, скорее всего, творческая.

Раздел 2. Объективное содержание творчества как инновационного процесса

В настоящем разделе речь пойдет о содержании, общем всем инновационным процессам, в том числе и творчеству, которое перешло в него от нестационарности.

2.1 Парадокс инновации. Закон несохранения содержательности в инновационных процессах

Семантический анализ понятия «новое» обнаруживает его фундаментальное свойство: несводимость «нового» к тому, что было до него, в том числе предпосылкам, из которых оно вырастает. Новое не существует и его нет и не может быть «до» - оно возникает в определенных условиях, ситуациях, и это возникновение есть отторжение его как некоторого чужого (хочется сказать «инородного», но это слово не подходит), самостоятельно бытующего явления, несводимого к тому, из чего и в чем оно вырастает. По своей сути обновление есть нарастание различия в окружающем нас мире, причем в этом нарастании всегда найдется отношение, в котором новое абсолютно нетождественно тому, что было, Можно согласиться с почти общепринятым определением нового как того, «чего не существовало раньше вообще». Но правильнее было бы назвать новым такое явление, которое несет в себе прирост к содержанию до него существовавшего мира. В инновационных процессах прирост значителен и специфичен. Если в обновлении прирост может выступать в виде признаков, свойств, функций, отношений, то в инновационности он выступает в вещной, предметной форме.

Возможна формула записи указанного фундаментального свойства «нового». Обозначим прирост содержательности по сравнению с содержанием, в котором появляется новое, тогда содержание возникшего в обновления () можно изобразить формулой

[60] ,

где - привносимое в новое содержание из старого, имеющегося. При этом и никогда не могут быть равны нулю. Иными словами, для названных процессов характерен закон несохранения (точнее, увеличения) содержательности исходного для обновления состояния мира. Закон имеет место в нестационарности, эволюционности, творчестве.

Древнеиндийский философ буддист Нагарджуна дал классическую формулировку указанного закона, известного в литературе как «эффект эмерджентности», «эффект развития», «парадокс развития», «парадокс творчества».

Абсолютно нет вещей,

Нигде и никаких, которые возникают (заново),

Будь то из самих себя, или из не-себя,

Или из обеих, или случайно...

Но не-сущее, ни сущее

Не могут иметь причины,

Ибо если это не-сущее, то что причина?

Если же сущее, то зачем причина?

Ни в какой-либо из отдельных причин,

Ни во всех них вместе

Не обитает (предполагаемый) результат.

Как же можно извлечь из них

То, что никогда в них не существовало?[61]

Последняя фраза изречения - собственно формулировка «парадокса» нового. Первая - лишь метафизическое решение его. Возможны иные формулировки парадокса творчества. «Новое не беспредпосылочно, но в предпосылках нового нет». «Нечто рождается из ничего и уничтожается в ничто». «Высшее может возникнуть только из низшего, в котором его еще нет», «В большинстве языков мира, - пишет Николло Абогнано в «Философском словаре», [62] - творчество означает форму причинности, имеющей основание в деятельности или ремесленника, или художника, артиста или бога». При этом, указывает Н. Абогнано, творчество как форма каузальности, отличается от лапласовского детерминизма тремя обстоятельствами:

· Отсутствием однозначной связи между причиной и следствием;

· Низшей ценностью следствия по сравнению с причиной;

· Причинением из ничего. [63]

Интересна формулировка парадокса, данная В. И. Плотниковым: «С точки зрения специального знания актуальная природа человека парадоксальна: совершенно очевидно, с одной стороны, что общество и его законы нельзя вывести из биологической природы в силу их качественного своеобразия, но столь же очевидно, с другой, что общество и его законы не могли возникнуть ниоткуда, кроме живой материи и ее основных законов». [64] Иногда для обозначения указанного свойства инновационных процессов применительно к творчеству употребляют термины «тайна», «чудо» творчества, «внезапность», «скачок содержания в творчестве», «феномен творчества» и т. д. Говорят о трансгрессии[65], «заскоке». [66] Но за этими словами скрывается одно: в процессе творчества осуществляется прирост содержательности процесса или явления, захваченного инновацией. Термины выражают факт, что элементарность каждого из ставших предметов имеет свой рубеж, ниже которого на их генетической линии лежало нечто принципиально иное, чем стало. Они в своеобразной форме регистрируют реальность, которая обозначена нами «законом несохранения содержательности в инновационных процессах».

Закон прочно подтвержден современной наукой. Археология устанавливает на генетической линии человечества эпохи культур без искусства, культур с искусством, с письменностью и без письменности, формы социального и досоциального бытия гоминида [67] и т. д. Естествознание выделяет и исследует особый вид генетических отношений, которые связывают зародышевые формы и развивающиеся из них особи, семена и выросшие из них растения, в которых имеет место скачок, несводимость исходных условий возникновения и результатов возникновения по содержанию. В неживой природе закон несохранения содержательности в процессе нарождения виден уже в переходах одних форм энергии в другие - качество форм движения в этих превращениях не сохраняется, хотя действует закон сохранения количества движения. Химические превращения веществ демонстрируют особый тип генетических связей образования новых веществ из предпосылок, не являющихся этими веществами. Для этого типа химического обновления характерно коренное изменение химической природы реагентов, их трансформации в совершенно новое соединение. Такие реакции обычны для неорганических веществ (кислота и щелочь превращаются, а соль, кислород и водород образуют воду). Значит, процесс образования в соответствии с законами несохранения содержания - весьма распространенные явления в материальном мире, но для инновационных процессов они играют существенную роль.

Чтобы четко выделить рассматриваемую особенность инновационных процессов (в том числе и творчества), нарочито обозначенную нами законом несохранения содержания, прибегнем к следующей схеме. Рассмотрим любой процесс преобразования одного предмета в другие. Он может быть связан с изменением количества, формы и содержания, существенного и несущественного исходных элементов. Природа взаимных преобразований такова, что некоторые параметры явлений, оказывающихся участниками преобразований (исходных данных, промежуточных форм и конечных результатов), связаны соответствующими законами сохранения. Естествознание знает несколько десятков законов сохранения для разных преобразований, но все они относятся к сохранению количественных характеристик. Природа не накладывает какие-либо ограничения на такие характеристики предметов, как качество, содержание, сущность. Поэтому эти параметры могут не сохраняться, могут возникать и исчезать, в противовес количественно сохраняющимся параметрам, которые не могут исчезать и возникать из «ничего» или переходить в «ничто». На этом основами я не пониманию толкования закона единства и борьбы противоположностей как источника движения и всякой жизненности. Оно противоречит закону сохранения количества движения. Самое большее, что выражает основной закон диалектики, так это несохранение качества движения в противоречивых процессах, но тогда он служит частным случаем закона несохранения содержательности.

Между тем, в истории философии наблюдается стойкая, развитая тенденция сформулировать, доказать закон сохранения сoдeржания в становлении всех предметов, в том числе и новых. Реестр таких философских теорий открывают концепции, отрицающие становление в мире в любой форме. «Ничто не ново под Луной», «Нечто не рождается из ничего и не переходит в ничто» (постулат Эмпедокла и Анаксагора) - кредо подобных концепций. Затем идут концепции промежуточного плана: творчество по форме, по явлению, но не существу, естеству и содержанию. В рамках этих концепций обновление есть развертывание изначально заложенного, готового, имеющегося содержания. Обычно вводится несколько типов существования (у Гегеля - в лоне «чистого бытия», природы и общества, у Аристотеля - потенциального, возможного и реального, существования первой и второй и т. д. природы (как у Спинозы) и т. д.). Среди этих типов один или несколько обозначается «действительностью», а становление трактуется в виде перехода из небытия в «действительность». Обновление, если оно допускается, трактуется как расширение содержания одной из форм существования за счет содержания других форм существования. Реального прироста содержания в процессах окружающего нас мира не осуществляется - есть преобразование по форме бытия. По отношению ко всем формам существования господствует закон сохранения содержания, хотя в отдельных видах существования возможно его нарушение. Прирост формален, мним, существует лишь «во мнении».

Для иллюстрации воспользуемся заключениями Аристотеля, а из современных советских авторов - В. М. Гордона. З. Н. Микеладзе[68] показывает: Аристотель для решения парадокса инновации вынужден был ввести категориальную раздельность существования сущего в возможности и сущего в действительности: «…по глубокому убеждению Стагирита, существует единственно подходящий способ рассуждения, и основан он на различении двух сфер сущего: потенциально сущего и актуально сущего или, точнее, на различении двух аспектов сущего: бытия сущего в возможности и бытия сущего в действительности». [69] Блестяще проведенный анализ избавляет нас от необходимости цитировать Аристотеля: все это в достаточной мере есть в статье З. Н. Микеладзе. Ограничимся лишь одной выдержкой: «Так что не только возможно возникновение из не-сущего привходящим образом, но и (можно сказать) все возникает из сущего, однако, из сущего в возможности, а не из сущего в действительности».

Иными словами, - из возможности, из потенциального запасника мира. Это специфическое решение. Ему мы обязаны тем, что в нашем мировоззрении бытует категория «возможность».

Решение ненайденного парадокса, предложенное В.М.Гордоном, одного из немногих авторов, специально анализировавших категорию становления, [70] не отличается от решения Аристотеля. Вот несколько формулировок. «Становление - это процесс, в ходе которого новый предмет, новое явление начинает из реальной возможности превращаться в действительность, но пока еще не превратилось в нее».[71] При этом, автор считает, что "возможность …представляет собой содержащуюся в предметах, явлениях мира объективную тенденцию, которая соответствует законам природы и характеризует различные направления в развитии», а под действительностью понимается то, что «имеется в наличии и существует как реализованное бытие или осуществленная возможность».[72] Действует закон сохранения содержания при возникновении нового: новое заключает в свое содержание в преобразованном виде то положительное, что было достигнуто как плодотворное отрицание старого и вместе с тем как его противоположность, или, употребляя выражение Гегеля, как «его другое». [73] Да и само возникновение оказывается у Гордона, что естественно, промежуточным бытием, «средним состоянием между возможностью и действительностью»[74] состоянием незавершенного существования, когда вещь не существует как вполне сложившееся явление, но уже начинает существовать, формируется, раскрывает свою сущность, развертывает свое содержание. Соответственно этому толкуется детерминизм как однозначная предопределенность возникающего возможным, ибо, как полагает В.В. Орлов, «признание случайности определяющим механизмом перехода от одной ступени развития материи к другой, отождествление этого перехода с чисто вероятностным стохастическим процессом делает возникновение нового совершенно необъяснимым и, по существу, приводит к идее творения или возникновения мира из ничего».[75]

К.С. Пигров в докторской диссертации отважился поставить и обсудить вопрос - откуда же появляется новое, из чего? Можно сказать, среди каких вещей возникает новое, в каких условиях, но это мало проясняет вопрос «из чего», поскольку феномен новизны заключен как раз в том, что новое как бы возникает из ничего. Конечно, материал берется из материи, да и формы и законы тоже оттуда, все это есть при творении. Но суть дела состоит в том, что в этом материале, законах, формах нового нет, оно возникает в пламени творения. Творение же и есть некоторая форма отчуждения, отторжения и несводимости существующего к тому, что есть новое. И, тем не менее, решение К.С. Пигрова об источнике нового было традиционным: «...Новизна оказывается проявлением внешней среды».»[76] «В связи с тем, что мы утверждаем происхождение новизны из внешней среды, абсолютность этой новизны несколько снижается. Это новое не вполне, так как где-то (во внешней среде) оно уже было. Стремление выявить абстрактную, абсолютную новизну приводит к идее творения не из внешней среды, а из ничего».[77] Казалось бы, такое решение вполне соответствует обстоятельству, что инновационные процессы - процессы в открытых системах. Это провоцирует объяснить элемент в формуле обновления за счет внешнего воздействия с притоком вещества и энергии извне. Однако синергетический анализ однозначно показывает, что внешнее воздействие не несет в себе форм будущей самоорганизации открытой системы. Во внешнем воздействии нет «плана», «проекта», «структуры» возникающей бифуркации. Иными словами, в предпосылках (а внешние воздействия - предпосылки) нет существенного содержания возникающие аттракторов.

Замыкают круг типов концепций обновления, признающих закон сохранения содержательности, так называемые креационистские теории (томизм, креационизм Кювье, эмерджентной эволюции С. Александера, Л.Моргана. О. Шпана и т.д.). В этих концепциях признается прирост содержания действительности исключительно за счет содержания некоего объективного сознания и опять-таки извне.

Вполне типичной для этого направления, и, вместе с тем, привлекательной своей оригинальностью является теория творчества Отмара Шпанна. Остановимся на ней подробнее. Особенность ее состоит в том, что он вписывает ее в более широкую теорию философии истории, и составляет ее, по выражению самого автора, фундамент.

Отмар Шпанн, малоизвестный в России австрийский мыслитель, творивший в первой половине ХХ века, создал метафизическое учение, в котором смысл истории объяснялся исходя из романтической тенденции в философии.Шпанн предлагает подход, который, по его мнению, ведет к открытию творческого начала истории: должен существовать некий источник бытия, предшествующий самому мыслимому событию, и этот источник - творчество.

Объясняя свой взгляд на творчество человека, Шпанн полагает, что лишь после восприятия и обработки интуиции начинается самостоятельный творческий процесс. «В интуиции творится дух человека, ее возникновение представляет собой его творческое мышление». [78] Но такого рода творчество, по мысли философа, всегда представляет собой производное творчество, происходящее из творческого становления. Изначальное же творчество, согласно Шпанну, присутствует в акте изначального сотворения мира и в Божественной творческой деятельности, продолжающейся после основания мира. Творчество следует понимать лишь как род духовной деятельности: его можно сравнить с процессом возникновения идей, когда одна идея следует из другой и в этом смысле из нее возникает; или, используя образ живой природы, с тем, как цветок появляется на стебле. Разумеется, речь в данном случае идет не о природном порождении, а о духовном полагании. Философ считает, что мир в подлинном смысле отнюдь не выходит из Бога вовне, но остается в Нем как в своей почве.

Совершенно иначе, по мысли Шпанна, обстоит дело с сохраняющим творчеством, той творческой деятельностью, посредством которой Бог сохраняет и совершенствует то, что было им создано. Как любая деятельность (за исключением, естественно, изначального творчества) присоединяется к предшествующей, как любая идея, обретающая существование, возникает в определенных условиях и, пока живет, несет на себе печать этих условий, так и Божественная сохраняющая творческая деятельность обусловлена теми или иными предыдущими событиями. Ее отличие от изначального творчества состоит в том, что она исторична. Из этого Шпанн делает вывод, что если мир был когда-то основан, то в нем все исторично. Одно событие влечет за собой другое, ибо всякое сохраняющее Божественное творчество и всякое производное творчество человека суть лишь своего рода переделывание уже наличного.

Чем же отличается сохраняющая творческая деятельность Бога от производной деятельности человека? Ответ философа таков: «Самостоятельное творчество человека становится возможным лишь благодаря творчеству, исходящему из творческого становления.» [79] В «творческом становлении», т.е. погрузившись в интуицию, человек на основании собственной способности к полаганию, которая, в свою очередь, есть способность воспринимать и обрабатывать интуицию, обретает свою определенность, свою сущность - как то или иное данное ему бытие. Из этого следует, что все сотворенное Богом должно в Нем и оставаться. А это означает, что Шпанн мыслит творчество как то, что на языке искусства называется «имманентным творчеством». Возникновение же внешнего по отношению к Богу мира. Шпанн объясняет, в отличие от Платона, Шеллинга и других мыслителей, не отпадением, а опосредованием: по мере утраты изначальным творением непосредственности возникает опосредованное; это опосредованное, оно же опосредующее, существует лишь постольку, поскольку в его основании присутствует непосредственное - «основание души» Майстера Экхарта, мистическое основание всякого бытия вообще. Кроме того, опосредованное существует лишь в той мере, в какой оно репрезентует, воспроизводит непосредственное. В духовной жизни такова обработка интуиции, в бытии вообще непосредственным является творческое становление, которое схватывается, обрабатывается, оформляется и тем самым опосредуется в творческом процессе, субъектом которого, в свою очередь, выступает творение, а именно человек. Именно это опосредование и есть история [80].

Шпанн полагает, что изначальная отличительная черта сотворенного мира, состоящая в том, что в нем возникает опосредованное, тогда как в его основании лежит непосредственность, характерна для всего бытия в целом. Непосредственное присутствует в изначальном творчестве; оно действует в сохраняющем творчестве, обеспечивая всему сущему обратную связь с Богом. В производной творческой деятельности самого творения (человека) оно есть то, из чего творение непрерывно черпает силы для своей деятельности, и то, благодаря чему оно добывает свою собственную, заранее сотворенную и предназначенную ему сущность. Отсюда философ выводит решающий метафизический тезис: изначальное творение, непосредственное как таковое, не покидает собственных пределов; а это значит: Бог творит лишь Самого Себя. Бог, согласно Шпанну, делает только одно дело - душу, основание души, основание духа. Все остальное создает не Бог, но душа, дух. Все остальное суть следствия, вытекающие сами собой. Философ полагает, что мир возникает благодаря тому, что возбуждаются и приходят в определенное соответствие заложенные в духе различия. Возникновение мира есть возбуждение духа. Бог творит лишь дух в его основании, но к формированию мира приводят коренящиеся внутри духа различия. Этим различиям соответствуют духовные силы, а им в свою очередь - предметы (объекты) духа, телесно-чувственный и материальный мир. Указанные духовные соответствия формируют мир. В понимании Шпанна, дух есть воплощение неизъяснимых возможностей, сокровенная неисчерпаемая полнота. Мышление, создание образов, жизнь -- все это воплощение полноты духа, а материальный мир есть его наиболее отдаленное соответствие, коррелят; связь духа, развернувшегося в полную силу, с материальным миром философ называет коммуникацией высшего порядка [81]. Поэтому когда возникли небо и земля, это никак не сказалось на божественной природе духа, ибо это было следствием творения непосредственного, ведь они «суть соответствия, корреляты духа». Лишь сотворение духа, «основания души», «искорки» человечества - изначальное творчество. Изначальное творчество атемпорально, у него нет никакого здесь и теперь, а скорее есть везде и всегда, поэтому основание души непознаваемо, ведь оно представляет собой нечто внутреннее, непосредственное; но вот дифференцированные, обладающие специфическими особенностями душевные силы доступны человеческому познанию. Они исходят из общего основания, однако развиваются каждая своим способом. Благодаря этому в мире возникают различные ситуации, определенные констелляции, формообразования, которые, вновь и вновь вступая в те или иные соответствия друг с другом, образуют совокупность вселенной.

Рассмотренному выше кругу концепций обновления, признающих закон сохранения содержания, противостоит концепция, основанная на законе несохранения содержательности в инновационных процессах. инновационности ниоткуда не переходит, не трансформируется из другого или даже из самого себя. Оно возникает как результат функциональной связи условий, предпосылок и обстоятельств, выражаемой, в частности, системами нелинейных уравнений. «Ничто» и «нечто» в инновационных процессах не причем. Они не входят в контекст уравнений тех инновационных процессов, для которых удается открыть эти уравнения. Они никак не присутствуют и в функциональных связях инновационности, а поэтому представляются фикциями, выдумками человеческого ума для определенных идеологических целей. В этой связи «парадокс инновации» представляется методологическим, проистекающим исключительно из попытки утвердить некоторый мнимый закон сохранения содержания существующего мира.

Во введении было указано, что творчество является сейчас не только объектом философии естествознания, но и самого естествознания. В истории естествознания четко прослеживаются два периода: период исследования «линейного мира» и период исследования «нелинейного мира». Первый период - это период господства линейных систем уравнений в естествознании. В основном он совпадает с классическим естествознанием, в котором линейные средства анализа количественных связей естественных процессов являлись преобразующими, господствующими. В таком естествознании творчество представляется «чудом», имеет тайну и оказывается, по существу, вне него. Другое дело - современное естествознание, перешедшее к исследованию «нелинейной части мира». Поведение нелинейных физических систем принципиально отличается от поведении линейных систем. Наиболее характерным отличием является нарушение у них принципа суперпозиции. В нелинейных системах результат каждого из воздействий в присутствии другого отзывается иным, чем в случае его отсутствия. Целое обладает благодаря нелинейности такими свойствами, которых нет у его частей. Для нелинейных систем уравнений парадоксы типа «творчества», «эмерджентности» являются обычными объектами исследования и ничего "сверхъестественного» не содержат. Думается, это свойство нелинейного анализа заметил уже А.Эйнштейн, видевший в переходе к нелинейным системам уравнений успех в создании единой теории поля - только в нелинейных системах появляются «частицы» и нет необходимости наряду с линейными уравнениями, описывающими поведение полей, иметь особые уравнения, определяющие движение материальных объектов под действием поля.[82]

Естествознание подошло к черте - самозарождению видов животных и растений, галактик, солнечной системы, новых идей, третьей природы. Используя термины, введенные в настоящей работе, можно сказать: оно начало количественными методами раскрывать процесс прироста в процессах самозарождения неживой, живой и третьей природы. Квантовая астрофизика, разработки единой теории поля, релятивистской квантовой электродинамики - это начальные шаги нелинейного подхода в освоении процессов самозарождения в первой природе. Синергетика тот же шаг, но в сторону второй природы. Попытки применения техники нелинейных уравнений в анализе творчества есть.[83] Начало положено. Трудность состоит в переводе существующего анализа творчества с понятий на величины: уравнения записываются для величин, а не для понятий. Впереди новая форма теории творчества, основанная на величинах творческого процесса, а не на понятиях. Но уже сейчас можно вывести некоторые онтологические, гносеологические, методологические следствия концепции творчества как производства дополнительного, избыточного по сравнению с предпосылочным содержания. Уже сейчас видны теоретические выигрыши концепции творчества, основанного на законе несохранения содержания возникающего нового, позволяющие адекватно отразить существенные характеристики творчества. Остановимся на некоторых из них.

Логика и творчество. Сосуществование в содержании нового двух частей - воспринятого от предпосылок и предпосылочного содержания - определяют процессуальную противоречивость творчества; разные качества содержании нового имеют различные источники, разные пути и методы их формирования. Мифологические образы Дедала и Икара олицетворяют два нерасторжимых момента творчества: искусность, изобретательность, точно рассчитанный план действий и - с другой стороны - порыв, дерзость, граничащую с безумием, самозабвение, удачу, творческий авантюризм. Творчество распахнуто страсти, избытку сил, воображению, фантастике, покоится на догадках, вызывается дерзостью. Когда К.Э. Циолковский обосновывал свои идеи о межпланетных перелетах и космических станциях, он обращался к математическому аппарату и проектировал по правилам техники модели ракет. «Однако, - пишет Е.С. Громов, - при всей своей гениальности и глубоких знаниях ученый не мог придать этому обоснованию желаемую степень строго логической доказательности. Как в стену, упирался он в неразвитость тогдашней науки о космосе и узость ее технико-экспериментальной базы».[84] Циолковский вынужден был перепрыгивать через стену, быть непонятным, где-то и когда-то осмеянным. Он должен быть дерзким и безумным как Икар - бросаться с высоты в омут..., который оказался для него бессмертием. «Открытие мнимых чисел является скорее безумным, чем логичным, ибо ясно, что таковых не должно быть, если квадрат любого числа - положительное число», - заключает Ж.Адамар в книге «Исследование психологии процесса изобретения в области математики».[85] В VIII главе этой книги называемой «Парадоксальные случаи интуиции» Ж.Адамар на ряде примеров показывает, что без творческого авантюризма не вошли бы в культуру ни результаты Ферма, ни теория групп, ибо «понятыми» и «понятными» они стали значительно позже их провозглашения, когда были открыты несколько важных алгебраических теорий. П.В. Копнин, обобщая аналогичные факты, писал: «Логическая невыводимость нового стала очевидной не сразу. Скачок в мысли в процессе открытия совершается интуитивно, и наука определенное время оперирует положением, истинность которого она не может строго логически обосновать».[86]

Вместе с тем факт, что творческие явления логичны в некоторой части и что при всей их первозданной дикости, «сумасшесшести» в конце концов, становятся понятными, питает, питал и думаю, будет питать попытки создания некоторой «логики открытий», алгебры изобретения, алгоритма творчества. Представляют, что все дело заключается в том, что такая «логика» существует, но открытием ее занимались люди не столь талантливые, как этого требует суть логики. Считают, что эта логика должна быть не обобщающей, а «забегающей вперед», значительно опережающей существующую ситуацию. Тогда не нужно будет ждать иных открытий. Творческие результаты станут понятными сразу в день их рождения, а не значительно позже, как это было в случае с результатами Ферма. О логике открытий мечтал Ф.Бэкон, Г.Лейбниц приближал, как мог, время, когда открытия станут не делом рассуждений, а результатом вычислений. Недоумевал Сальери, почему Моцарту, а не ему даются гениальные произведения.

Трудность создания «опережающей» логики не в том, что отдельные звенья и виды деятельности не имеют алгоритма. История соотношения формального и содержательного показывает, что, в конце концов, любой компонент содержательного формализуется. Суть дела состоит в том, чтобы построить логику, включающую в себя алгоритм для нахождения любого частного алгоритма. А вот это относится наукой к случаям запрета. Как показано современной формализованной логикой, невозможно построить алгоритм для распознания выводимости - не выводимости некоторых утверждении достаточно богатых (на уровне арифметики) содержательных теорий. Воистину логика творчества, по замечанию В.С. Библера, оказывается творчеством логики. [87] Не следует искать логику творчества, а нужен поиск выхода творчества в логику, перехода творческого в логическое, что, естественно, предполагает решительное изменение приоритетов и смену существующих акцентов во взаимосвязях элементов психического. Для начала можно было бы воспользоваться советами классиков немецкой философии о разделении в психическом разумного, рассудочного, чувственного, причем разумное полагать выступающим как в форме рационального, так и иррационального.

Вопрос о логике открытий, о выводимости всего, содержаний нового, что эквивалентно закону сохранения содержания в процессах возникновения, как показывает история логики, обсуждался неоднократно. Однако все эти попытки остались безрезультатными. Современная логика дает возможность обсудить вопрос о выводимости содержания, создаваемого в творчестве, новыми средствами. Вывод оказывается также отрицательным: пока логика не располагает формализмами однозначной, невероятностной выводимости результатов творчества. Если логика творчества возможна, то она может быть только вероятностной (в современных условиях).

Доказательство указанного тезиса сводится к тому что творчество противоречиво и не может быть другим не только в диалектическом, но и в формально - логическом смысле, а неотъемлемой частью современных двузначных логик является закон Дунса Скотта, согласно которому в системах с противоречием может быть доказало все, что угодно, любая ложь и любая истина. Иными словами - системы с противоречиями в строгой современной двузначной логике - иррациональны. Попытки элиминировать закон Дунса Скотта и создать «нескоттовы» логики (а таковые имеются, например, воображаемая логика Н. Васильева, многозначная логика Я.Лукасевича, квантовая логика Биргхофа и фон Неймана, диалектическая логика, многомерная, модальная, "нечеткая" логики, логика "возможных миров" и т.д. и т.п.) всякий раз приводят к вероятностным логикам. К настоящему времени указанные наблюдения не опровергнуты. Они eщe раз подтверждают неустранимость в творчестве противоречия выводимого - невыводимого: если вы придерживаетесь строгих двузначных логик, то тогда элиминируете творчество из своих действий. Или творчество остается, но логика ваших действий окрашивается в вероятностные цвета. Другими словами - субъект творчества в решающих фазах инновационной деятельности никогда не имеет и не может иметь полного и достаточного знания для логической выводимости нового содержания. Вместе с тем процесс творчества в современных и развитых формах не алогичен - он осуществляется хотя и под неполным, но контролем логики. В условиях неизбежного дефицита информации для принятия единственно правильного решения в творческом мышлении используются те логические средства, которые максимально приспособлены для этих целей: средства индуктивной логики, аналогии, воображения, догадки, прозрения, эмпатии, афоризмы, фантазии. Набор этих средств не охватывается ни индуктивной, ни математической, ни диалектической, ни другими видами существующих логик. Требуется специальное расширение логики для включения указанных феноменов в логическое, которое, правда, может и не состояться.

Дилемма «рациональное - иррациональное»: к анализу специфики творчества. Прямым следствием «закона несохранения содержательности творчества» является иррациональность творчества.

В истории исследования творчества всегда существовало отождествление творчества с безумием, инстинктом, рефлексом, чувствованием, божественным, интуицией, и подсознанием. Подчеркивались, иногда абсолютизировались иррациональные стороны творчества, а оно само объявлялось непонимаемым, «переживаемым» явлением, таким же, как любовь, жизнь, красота.

Вместе с тем не было недостатка в толкованиях творчества (по крайней мере, его духовной части) как рационального или преимущественно рационального явления. Наблюдаются десятки определений творчества, игнорирующих в определяющей части признаки иррациональности творчества.

Кто прав - иррационалисты, рационалисты, нерационалисты - в раскрытии сущности творчества? Во многом этот вопрос перерастает в более общий философский вопрос о действительности иррационального. Является оно частью нашей активности, присутствует ли в мышлении, является ли компонентом творчества?

Определенное время в философской науке высказывалось сугубо отрицательное отношение к тезису о действительности иррационального - оно изгонялось из продуктивного анализа, трактовалось как вымысел и т.д. Достаточно посмотреть на существующие определения иррационального в философских словарях и энциклопедиях. В статье «Иррациональное», например, авторы «Философской энциклопедии» (т.2, с.326) пишут: «Как философская категория «иррациональное» специфична для идеализма и агностицизма. Объективной реальности, соответствующей этой категории, диалектический материализм не признает». «Философский словарь»[88] утверждает: «Термин «иррациональное» употребляется для характеристики философских направлений, отрицающих роль разума в познании (иррационализм)».

Однако другой «Философский словарь» [89] отмечает реальность и значимость иррационального: «Понятием «иррациональное» К.Маркс в «Капитале» обозначает превращенный характер преходящих форм, в которых проявляются при определенных социальных условиях глубинные сущностные связи в экономике, культуре и т.д.

Несомненно, иррациональное является частью (для некоторых обстоятельств - важнейшей) субъективной реальности. Поэтому всякий анализ явлений, хотя бы частично включающий в себя иррациональное, при замалчивании иррационального будет существенно неполон, неточен, ведет к абсолютизациям, ошибкам, мифам, обману. Вместе с тем запущенность позитивного исследования иррационального в литературе столь велика, что в настоящей работе ставилась лишь задача первичной проработки иррациональности творчества. Речь пойдет о признании иррациональности творчества в некоторых его видах.

Будем различать два смысловых оттенка иррационального, согласно которым творчество оказывается таковым. Творчество иррационально в том смысле, что существуют такие его части, которые лишь констатируемы, феноменологичны, работают исключительно в режиме «черного ящика», например, эффект нарождения нового содержания и механизмы интуиции: и в первом, я во втором случаях есть предпосылки, есть результаты, но «выпадает» средняя часть. Вместе с тем (в этом состоит второй смысл иррациональности) в творчество входят и такие элементы, которые скрыты, неразличимы, вне контроля субъекта творца, но не исследователя творчества.

Существует огромная литература о творческом наследии Пушкина, Толстого, Чехова, Куприна и других, во много раз превосходящая по объему оригинальные тексты писателей. Если верить исследователям, Пушкин. Толстой, Чехов, Куприн и другие каждый свой шаг соизмеряли, взвешивали и видели десятки его аспектов. В реальности не было ничего подобного. И Пушкин, и Толстой, и Чехов, и Куприн, и другие ужаснулись бы, узнав обо всем этом. Процесс творчества в большей своей части иррационален, скрыт от автора, имплицитен, осуществляется сложными формами мышления, на расшифровку которых у писателей не хватает ни времени, ни желания, да, порой, и знаний. Впрочем, в этом нет необходимости. Уже после смерти писателя можно воссоздать его «творческую лабораторию», разложить по полочкам филологической науки то, что в реальном процессе творчества не воспринималось автором как составное. В творчестве важно уметь творить, но не обязательно знать, и тем более, понимать процесс творения. Нет ничего страшного в признании того, что понятие как форма рационального освоения действительности ограничена, что необходимы иные формы для адекватного познания сущности вещей, которые, как творчество, в какой-то своей части оказываются принципиально непонятными.

Вернемся еще раз к формуле инноваций: . Тайна творчества заключается в истоках . Естествознание «линейного» периода не может объяснить, схватить, изучить ?Н. Поэтому все процессы, в которых есть эффект ненулевого ?Н, выпадают из сферы количественных исследований традиционного естествознания, объявляются мистическими и т.д. ?Н - сугубо нелинейный эффект. Именно нелинейность - тайна и исток прироста ?Н в формуле инноваций. Но в нелинейных уравнениях фигурируют величины, формулы, а не понятия, так что прирост содержательности по существу представляется непонятным, поскольку не существует понятийной системы, отражающей специфику инновационных процессов на том же уровне, на каком она отражается нелинейными уравнениями.

А существенно ли это? Существенно ли настолько, чтобы включить элементы иррационального в определение творчества, в его сущностные характеристики, сделать стержнем теории Творчества? В психологии известны случаи, когда понимание, осознание или контроль разума над действиями людей оказывают отрицательное влияние на качество этих действий. В спорте многочисленны «провалы» исключительно из-за «накачки» спортсменов в предстартовые моменты. Тормозится сфера иррационального и, как следствие, проигрыш, срыв, травма. В творчестве таких моментов оказывается много и, что существенно, они «вставлены» в решающие места творческого.[90] Поэтому в настоящей работе не просто положительно отвечают на выше поставленные вопросы, а исходят из их положительных решений.

Есть часть сущности творчества, и эта часть иррациональна.

Есть другая часть сущности творчества, и эта часть эмоциональна.

Есть третья часть творчества, и эта часть рациональна.

Признание иррациональности творчества меняет стратегию его вербального определения. Из представления о творчестве как единстве рационального и нерационального следует, что оно никогда не может быть вещью, сущность которой исчерпывается понятийной рефлексией. Ограничиться только определениями творчества не удается. Приходится в раскрытии сущности творчества опираться на иные формы, прибегать к страстям, эмоциям, образам, иносказаниям, символам, аллегориям, метафорам, эмпатиям, сочувствиям и сопереживаниям, то есть к той части системы коммуникаций в человеческом обществе, которая обеспечивает общение людей без привлечения к этому рацио.

В этой связи проблема раскрытия сущности творчества в той ее части, где речь идет о нерациональной стороне, скорее возможна в формах художественного произведения. Скорее писатель, чем философ, может раскрыть эту часть творчества.

Если в рефлексии части творчества, которая названа нерациональной, достаточно сопереживания, эмпатии, художественных средств, то для раскрытия иррациональных сторон творчества остаются гипотезы, фантазии, вымыслы, самонаблюдения и интуиции, средства нелинейных систем уравнений современной математики. Здесь больше подходят слова «потрясение», «прозрение», «откровение», «исповедь», «провидение», «кликуша», «гений». Математик, физик-теоретик - наиболее подходящие люди к раскрытию этой части творчества.

Несмотря на все видимые победы рационализма, разума над тьмой, обскурантизмом, верой, иррационализм никогда не исчезал из жизни людей, да и самой науки. Он и не мог исчезнуть, ибо представляет собой особую, неустранимою и несводимую ни к чему другому часть творчества. В одних случаях иррациональное выступает этапом творческого освоения действительности, в других - самостоятельное формой знания, в третьих - материалом для рациональной обработки и т.д.

Указанные особенности творчества характеризуют трудности его определения. В некоторой части удается рациональными средствами «схватить» существо творчества, в другой части можно только указать на существования соответствующей стороны творчества, показать «место», границы, случаи проявления, ограничиться примерами. В третьих случаях приходится ссылаться на авторитеты, самонаблюдения творческих личностей, системы уравнений.

Непосредственно к этому примыкают трудности организации субъекта творчества. Стратегии воспитания творческой личности или его становления должны включать несловесные формы передачи информации о творчестве. Линия «от локтя к локтю», «от умения к умению», «от творчества к творчеству» должна быть если не подавляющей, то полагающей другие линии в комплексе воспитательных мер творца.

Дилемма: рационализм - сенсуализм. В контексте закона несохранения содержательности получает новую интерпретацию долгий спор рационалистов и сенсуалистов. Есть надежда, что удастся поставить в нем точку на некоторое время. Суть спора состоит в прибавке содержательности знании в разуме. За счет чего, откуда, как осуществляется прирост содержательности знаний в разуме по сравнению с чувственностью? Прирост фиксируем, он в ряде случаев значителен. Установлено, например, что ум способен познавать предмет и его свойства, которые органами чувств не воспринимаются. Скажем, ощущения цвета не дают знания о частоте породивших его электромагнитных колебаний. Ощущения и восприятия дают знание о последовательности событий, но мы судим о причинности вещей и т.д. Из этого следует вопрос: если органы чувств, воспринимающие единичные предметы, - единственный источник знаний о мире, то из какого источника берется «прибавка» в разуме, придающая ему способность мыслить об единичных вещах в форме общих понятий, суждений, умозаключений?

Ни редукционизм, ни сенсуализм, ни рационализм, ни кантовский априоризм, ни индукционизм нас не устраивают. Ответы на дилемму в другом: природа «прибавки» та же самая, что и природа прироста содержательности в инновационности. Прибавки нет и не может быть в ощущениях (как думали сенсуалисты). Не берется она из недр разума, отсутствует в интуиции и практике. Прирост не содержится в других предпосылках познания. Он возникает как функциональное взаимодействие условий познания, включающих чувственность, рацио, интуицию, опыт и т.д. Он есть результат особого инновационного процесса, имя которого - познание. Закон несохранения содержательности инновационных процессов обеспечивает прирост содержательности рационально выраженных знаний по сравнению с чувственными формами познания. Тайна прироста знаний, следовательно, в нелинейности творческого процесса обработки чувственных данных, о чем сенсуалисты и рационалисты не имели и не могли иметь никакого представления.

Экономический аспект инновационных процессов. Формула может быть взята для обоснования монопольной цены на результаты творчества. Известны отдельные трудности оценки творческого процесса с экономической стороны, особенно в оценке новой техники. Частью они проистекают из того, что большую долю денежного вознаграждения за новую технику получают не авторы изобретений, на основе которых создается новая техника, а третьи, так сказать, лица: в нашей стране, где так и не принят новый закон об изобретательстве, - государство (то есть лица, непосредственно к процессу изобретения не имеющие отношения), предприятие или «посредники». Частью это проистекает из того, что экономическая оценка творческого процесса осуществляется по меркам и стандартам, принятым в оплате труда, а это противоречит сущности и труда, и творчества: творчество - не труд, а труд - не творчество. Труд - это выхолощенный, стандартизированный, отработанный случай творчества. Поэтому оценка результатов труда возможна по «временному методу» - по количеству среднестатистического времени, необходимого для тиражирования того или иного уже изобретенного продукта. Но она теряет силу в случае творческого процесса: к результату можно идти всю жизнь, а рождается он мгновенно.

При экономической оценке творчества по величине издержек неизбежно сталкиваются со следующим противоречием. Если оплачивать творческий процесс (скажем, при создании новой техники) по доле издержек (число сотрудников и время, капитальные вложения и т.д.), то есть за процесс, то эта доля, как правило, максимальна на уровне внедрения инновации в производство. Если оценивать инновационный процесс по доле творческого вклада в результат, то, естественно, максимальный уровень вклада на этапе НИР и изобретения, а не на этане продажи. Отсюда противоречие: если платить по доле творческого вклада, то производственники и магазин должны получать минимум, точнее, норму прибыли, иначе они не включатся в инновационный процесс. Если платить по доле груда за процесс, то минимум получат собственники инновации, ее авторы, НИРовцы, что, естественно, несправедливо.