Политология

3. Активистская (партисипаторная) политическая культура. Характерна для обществ, где человек (гражданин) политически грамотен и активен.

Исследования показывают, что даже в ведущих демократических странах сосуществуют все три типа политической культуры, что для стабильности оптимальным является такое их соотношение, при котором превалирует активистская культура, уравновешенная элементами подданнической и приходской в пропорции - 60 30 и 10%. Подобный сбалансированный тип политической культуры в политологии назван гражданской культурой.

Довольно широкое распространение имеет типология политических культур по степени сходства взглядов представителей разных слоев общества относительно базовых ценностей социума и правил политической игры. На этом основании выделяют два как бы противоположных вида культуры:

1. Гомогенный (в США и Великобритании) -- большинство населения разделяет принципы устройства данной политической системы и терпимо относится к разногласиям (интегративный).

2. Фрагментированный (в континентальной Европе) -- согласие по основным политическим вопросам отсутствует; общество разделено на субкультуры, часто не совмещающиеся друг с другом.

Американская политическая культура гомогенна, поскольку жители США всегда жили при одной политической системе. Совсем не то в других западных странах, которые прошли длительный монархический этап правления. Еще сложнее ситуация в модернизирующихся странах и нынешней Российской Федерации.

Другое, более содержательное разделение -- на либерально-индивидуалистический и консервативно-коллективистский вид. При первом субъекты выступают против вмешательства государства в дела граждан, при втором имеет место повышенное ожидание заботы от государства, обожествление лидера и т.д.

Исходя из того , что установки политического поведения связаны главным образом с самоопределением человека в отношении своего будущего, ряд ученых (А. Панарин) выделяют экономико-центристский, этноцентристский и социоцентристский типы политической культуры.

Экономико-ориентированный человек ставит во главу угла материальные ценности, которые он получает в результате своей деятельности, а все остальное считает второстепенным. Его успехи главным образом материального характера -- зарплата, дивиденды; его неудачи -- недостаток материальных благ. Здесь провинциализм проявляется в уходе в экономико-центризм как в «провинцию». Представителю такой культуры нет дела до политической борьбы, если она не приносит непосредственных материальных благ. Экономико-ориентированным может быть и политик, если он рассматривает политическую деятельность как способ увеличить свое материальное благосостояние.

В этноцентристской политической культуре главные вдохновительные мотивы связаны не с проектом будущего, ожидающего всех, а с культурной памятью, в которой находит свой «долг бытия» данный конкретный этнос, нежелающий обезличенности и растворения в более масштабной общности суперэтнического типа. Примерами такого типа политической культуры могут служить современный религиозный фундаментализм и стремление к национальной обособленности.

Эти два типа политической культуры -- крайности обезличивающею глобализма и местного этноцентризма. Как отмечал Н.С. Трубецкой, «между чересчур конкретным народом и чересчур отвлеченным человечеством лежит понятие «особый мир». Совокупность народов, населяющих хозяйственно самодовлеющее (автаркическое) месторазвитие и связанных друг с другом не расой, а общностью исторической судьбы, совместной работой над созданием одной и той же культуры или одного и того же государства...».

Социоцентризм же, наоборот, «позволяет осознать взаимозависимость народов в рамках нерасторжимого целого, называемого социальностью». Все великие суперэтнические общности, ныне разрушаемые глобалистами и этноцентристами, отстаивали ценности и смыслы не на этническом, а на гражданском уровне.

Социоцентристская политическая культура является солидаристской, ее представители обладают высокой гражданской ответственностью, она объединяет не «наиболее приспособленных а наиболее совестливых и чувствительных к проблемам социальной и нравственной неустроенности современного мира» (А. Панарин).

Представители данного типа политической культуры связывают социальную защиту не с деятельностью государства, а с гражданской самодеятельностью, с низовым политическим творчеством.

12.3 Политическая культура современной России

Реальные результаты политического курса, проводившегося с 1993 г., оказались весьма далекими от ожидания масс. Становление демократии столкнулось с многочисленными проблемами субъективного и объективного порядков. Новая власть не сумела учесть особенности российской политической культуры.

Природно-климатические и геополитические условия вынуждали русского человека ставить интересы семьи, общины, государства выше интересов отдельного человека. В массовом сознании ориентация на частный интерес подвергалась осуждению.

Нельзя не заметить, что начиная с языческого периода Киевской Руси, политическая культура России демонстрирует удивительную устойчивость - политические представления народа о власти, независимо от смены режимов, до сих пор основываются на стихийном монархизме, а политическая система выстраивается на монархических принципах.

Стиль взаимоотношений между обществом и государством - один из важнейших аспектов политической культуры. И в этом отношении в общественной жизни России государство неизменно занимало доминирующее положение. В отличие от Запада в России на протяжении веков не государство вырастало из гражданского общества, а общество развивалось под жесткой опекой государства. Отсюда и огромная политическая роль бюрократии, и выключенность основной массы населения из политической жизни, и ограниченность сферы публичной политики, и сочетание в массовом сознании комплексов верноподданичества и революционаризма.

На всем протяжении российской истории взаимоотношения общества с властью строятся на основе подданнической политической культуры с ее односторонней зависимостью индивида от власти. Но поскольку эта культура формировалась под сильным воздействием различных начал (природно-климатических, геополитических, географических, исторических и цивилизационных), поэтому ей присущ ряд специфических черт.

1. Обычно подданническая политическая культура характеризуется приверженностью населения власти, таким ценностям как социальные гарантии, равенство и т.д. В России же политическая культура дуалистична, состоит из двух социальных систем ценностей. Если большая часть населения придерживалась ценностей коллективизма и соборности, справедливости и равенства, то другая (западническая) - ориентировалась на индивидуализм, свободу, права человека, плюрализм.

Неорганическое соединение этих двух систем ценностей и обусловили отсутствие в России национального согласия, извечный спор между «почвенниками» и «западниками» о том, кто виноват: косная русская почва, воспроизводящая «парадигму несвободы» или навязываемые России западнические проекты- инокультурные, а потому и негодные? Во всяком случае, все попытки провести модернизацию России на западный лад, не учитывая ее национальную самобытность, успеха не имели.

2. Доминирование подданнических политических ориентаций содействовало усилению централизации власти. В связи с этим поступательное развитие российского общества происходило в основном за счет политических факторов. Исторические механизмы социальной эволюции(экономические интересы, собственность, самостоятельный производитель, конкуренция, рынок), порождавшие гражданское общество, здесь широкого развитие не получили. В отличие от Запада социальная дифференциация в России осуществлялась не за счет отношений собственности, а власти. Именно обладание властью было основным критерием деления общества на два класса: правящий, обладающий монополией на власть и собственность, и зависимое население, лишенное политических и социально-экономических прав. Высокая же концентрация и централизация всех видов власти у правящего класса приводила к тому, что малейшее ослабление его господства вело к нарастанию неуправляемости системы и, в конечном счете, к потрясениям.

3. Подданническая политическая культура сформировала устойчивые образцы политического поведения, которые сохраняют актуальность и в современных условиях.

Власть монарха на всех этапах истории России ничем не была ограничена. Страна воспринималась как царская вотчина, во главе которой сам помазанник божий. Существовавший произвол власти в народном сознании связывался с деятельностью бояр и чиновников, злоупотреблявших доверием царя. Отсюда отчужденность от всего государственного, устойчивый правовой нигилизм, стремление следовать голосу совести, правды, а не внешней юридической справедливости. Люди подчинялись правовым нормам не из уважения к закону, а из страха перед наказанием. Поэтому прав был тот, у кого была сила и власть.

4. Поскольку практика и опыт свободного политического участия у русского человека были недостаточны, то характерной чертой его политической культуры были максимализм и склонность к крайностям (и в мышлении, и поведении). Для России всегда, особенно в XX в., было свойственно отсутствие политической преемственности. Революционная ломка старого всегда предпочтительнее эволюционных, мирных преобразований (даже перестройка была объявлена революционной). При этом, революционное сознание порождало ориентацию на быстрые перемены в обществе (это хорошо отражено в русском фольклоре: «по щучьему велению,...»). Идеи большого скачка, начиная с Петра I, пройдя через декабристов, народников и большевиков, восприняты и нынешними либерал-демократами, рыночниками.

5. Слабое развитие демократической культуры в российском обществе и ориентация правящего класса на западные политические традиции ведут к тому, что мы не учимся на своих ошибках, не используем те свои традиции, которые доказали свою эффективностить (склонность к общественно-коллективистским нормам морали и поведению). Мы же под маской демократии умудрились внедрить дух индивидуализма, вседозволенности и попрания прав и свобод личности.

6. Политическую культуру современной России можно отнести к фрагментированному типу. Для нее характерен широкий разброс политических крайностей - от монархизма до анархизма, что крайне затрудняет достижение политического согласия в обществе. К тому же в ней нет пока и согласованных процедур разрешения конфликтов, как и консенсуса между ее основными субъектами по поводу основополагающих демократических ценностей.

Выбрав демократический путь развития, Россия пока еще не имеет соответствующей политической культуры. Ее вообще нельзя выбрать, ибо сами люди являются ее продуктом.

На протяжении полувека в стране господствовала культура тоталитарного типа, которая к тому же включила в себя и господствующие на протяжении сотен лег традиционные культурные образы и символы, стереотипы мышления и нормы политического поведения. Власть только наполнила старые формы новым содержанием. Характерные черты этой культуры, которые сдерживают становление политической демократии в современной России и во многом объясняют ее нынешнее состояние, заключаются в следующем:

- высокая степень идеологизации и мифологизации политической жизни (Москва - третий Рим, СССР - оплот и надежда всего прогрессивного человечества);

- ориентация граждан на власть как наивысший авторитет и соответствующая неразвитость способности к политической самоорганизации и самостоятельному принятию политических решений;

- конформизм и в тоже время нетерпимость к инакомыслию и инакодействию;

- ориентация на преимущественно насильственные методы решения политических конфликтов;

- авторитарные методы принятия политических решений, основанные на культе вождя (царя, Генерального секретаря, Президента);

- приоритет политической целесообразности над законом

Изживание наследия и «родимых пятен» тоталитарной и авторитарной культуры - процесс длительный и болезненный, но без этого все демократические институты будут оставаться фикциями.

Новая российская политическая культура будет складываться за счет следующих основных источников:

- путем творческого заимствования зарубежного опыта, который органически не будет отторгаться нашей «почвой»;

- учета и использования недавнего советского опыта. Советское - не обязательно большевистское, тоталитарное. В нем нашли воплощение многие архетипы российской культуры и т.н. «русского характера». Эти черты - архетипы будут в той или иной форме прорастать (хотим мы того или нет) в новую политическую культуру;

- через возрождение отдельных элементов дореволюционной российской культуры. Это может быть ориентация на сильное централизованное государство, земское самоуправление, суд присяжных и т.п. На это указывал еще Н. Лосский: «В области политической культуры… императорская Россия создала ценности которые приобретут всемирную известность тогда, когда их достаточно изучат и осознают, и прежде всего в процессе послереволюционного развития русского государства»;

- собственная политическая практика.

Почему оказались извращенными демократические идеалы? Главным образом потому, что все наши политики демократами не были, таковыми они назначили сами себя. Они остаются в плену тоталитарной политической культуры, нетерпимы к оппонентам, не владеют искусством компромисса, прибегают к силовым методам, не толерантны и т.п.

В каком направлении продолжится развитие российской политической культуры, будет зависеть от многих факторов: не в последнюю очередь и от того, на каких ценностях станет воспитываться в ближайшие годы подрастающее поколение граждан.

Тема 13. Международные отношения и будущее России

«Коль скоро богатство - это власть,

то всякая власть прибирает его к рукам»

Э. Берк

13.1 Международные отношения как предмет теоретического анализа

Международные отношения - это всевозможного рода связи и взаимодействия между основными субъектами мирового сообщества (западные политологи под «мировым сообществом» видят прежде всего страны либеральной демократии, Запад).

Первые внешне-политические концепции возникают вместе с появлением государств. Так, внешняя политика Китая на протяжении веков строилась на основе идей конфуцианства и легизма. Конфуцианство заложило в психологию китайцев представление об исключительном («срединном») положении Китая по отношению к другим странам и народам («Поднебесная» - «варвары») и его превосходстве над ними. Легизм же породил прагматический принцип пользы и выгоды отношений Поднебесной с «варварами». Поскольку легизм делал ставку на принуждение и насилие (как наиболее эффективное средство управления людьми), поэтому и в международных делах он ориентировался на силовые методы, полагая, что могущество государства прямо зависит от его военных успехов. По существу это было одно из первых обоснований агрессивных войн.

Сходные взгляды на роль силового фактора в международных отношениях высказывал и древнегреческий историк Фукидид, указавший к тому же, что в основе политики государств лежат не столько устремления конкретных личностей, сколько объективные интересы социумов.

Однако теоретические представления о международных отношениях и внешней политике стали формироваться только в эпоху Возрождения и Нового времени. Н. Макиавелли считал, что война является неизбежным спутником истории в силу изначальной склонности людей к насилию. Поэтому в вопросах войны, особенно когда речь идет о защите государства, его руководство не должно быть связано никакими моральными и правовыми нормами. Главная задача государства на внешней арене - выгода и защита своих интересов. Мирное урегулирование конфликтов, считал он, невозможно; единственно реальным фактором политики выступает сила.

Э. Роттердамский, наоборот, высшую ценность видел в мире. Для предотвращения войн он предлагал ввести принцип неизменности границ, поскольку территориальные споры являются основной причиной военных конфликтов.

Другой голландский мыслитель Г. Гроций вошел в историю как первый теоретик правового регулирования международных отношений. Он первым пришел к пониманию необходимости коллективных усилий за поддержание мира. Ему же принадлежит одна из первых классификаций войн на справедливые и несправедливые.

В вопросах поиска путей установления прочного мира, устранения войны как способа решения межгосударственных споров, большая роль принадлежит французским мыслителям XVII-XVIII вв. Э. Крюсе и де Сен-Пьеру.

Крюсе первым предложил создать универсальную международную организацию, которая была бы гарантом сохранения мира. В нее на правах равенства должны были войти все государства мира. Во главе этой организации должен был стоять Совет, избираемый ее членами. В компетенцию Совета входило: разрешение споров и выработка рекомендаций. Ни одно государство в конфликтных ситуациях на должно было ничего предпринимать, не изучив соответствующие рекомендации Совета.

Сен-Пьер шел дальше. Он предлагал ограничить суверенитет отдельных государств и строить данную организацию на конфедеративных началах, чтобы уменьшить риск возникновения военных конфликтов. Коллективные органы Конфедерации должны были обладать большими полномочиями. Предполагалось учредить международный судебный трибунал с правом обязательных для всех решений и создать армию для наказания тех государств, которые не будут исполнять общую волю Конфедерации. Сен-Пьер, таким образом, выступал за создание мирового правительства. Сторонником создания мирового правительств был и Т. Гоббс.

На рубеже XVIII-XIX вв. развернутый план перестройки международных отношений предложил один из отцов либерализма И. Бентам. Его план также предусматривал Универсальную Международную Организацию, международный суд и коллективные вооруженные силы. Опережая время, Бантам высказал мысль о необходимости отказа от колоний, строить отношения между государствами на принципах равенства и недопущения господства одних народов над другими.

В это же время план достижения вечного мира выдвинул И. Кант. Отдавая приоритет морали перед правом, Кант утверждал, что отношения между государствами должны регулироваться теми же нормами, что и отношения между людьми, а сами эти моральные нормы должны стать нормами права. Эффективность любой политики, подчеркивал он, будет зависть от того, насколько она учитывает эти нормы и принципы.

В возможность вечного мира верили и марксисты, но путь к нему, по их мнению, лежал не через моральное совершенствование человека, а через уничтожение частной собственности и классового деления людей. Это и должно было стать условием распространения морали между народами. А пока эта цель не достигнута, Маркс, Энгельс и Ленин, вслед за Гегелем, считали войны между народами и государствами неизбежными и неустранимыми. Ленин, правда, общую марксистскую теорию дополнил теорией империализма. Суть дополнений заключалась в том, что для последней стадии капитализма характерны господство монополий и финансовый олигархии внутри отдельных стран, усиление экспансии и стремление к территориальному переделу мира, вплоть до мировых войн. Кстати, забвение этого и попытка Горбачева уйти от классового и идеологического подхода к международным отношениям (под флагом нового мирового порядка) обернулась гибелью страны.

Субъектами международных отношений выступают государства, их объединения и союзы, всемирные и региональные организации, народы и цивилизации. Важнейшим среди них со времени Вестфальского мира (1648 г.), положившего начало государственноцентристской модели мира, основанной на принципе национального суверенитета, являются государства. В соответствии с принципом национального суверенитета государство выступает единственным политическим институтом, обладающим всей полнотой власти на своей территории, и осуществляющим внешнюю политику.

Внешняя политика - это отношения государства с другими акторами на международной арене с целью реализации национальных интересов, которые состоят в том, чтобы обеспечить благоприятные внешнеполитические условия для внутреннего развития страны и ее безопасности.

Деятельность государств по защите и реализации национальных интересов на международной арене опирается на различные ресурсы: политические, экономические, демографические, географические, научно-технические, информационно-пропагандистские, но главным образом на военно-оборонительный потенциал.

Единого ответа на вопрос, что лежит в основе взаимодействия государств, в теории международных отношений не существует. Сложились три основные теоретические школы, по-разному отвечающие на этот вопрос.

1. Реалистическая школа: в основе межгосударственных отношений лежит «национальный интерес» и реальная сила государства (совокупная мощь). По словам Г. Моргентау (1904-1982), классика реалистической школы, «политический реализм - это концепция интереса, определяемого в терминах силы (влияния)», а международная политика, как и любая политика - «борьба за влияние». Соответственно, сильные государства делают то, что могут, а слабые - то, что им позволяют делать сильные. Поскольку мощь государств не одинакова, поэтому средством сохранения мира, считают реалисты, выступает принцип баланса сил, союза (различных государств) с целью ограничения совместными силами притязаний того или иного государства, угрожающего их интересам. В целом реалистическая школа является продолжением традиции Т. Гоббса, рассматривавшего международные отношения как естественное состояние войны всех против всех, где каждое государство стремится к своей выгоде.

2. Либеральная школа: исходит из идей общественной природы человека, общности моральных устремлений человечества и возможности на этой основе улаживания конфликтов на принципах взаимовыгодного сотрудничества и обмена. Это направление продолжает традиции Дж. Локка и И.Канта. Либеральная школа связывает надежды в урегулировании международных конфликтов с деятельностью межправительственных организаций, созданием системы транснациональных отношений, «комплексной взаимозависимости» государств в современном мире. Всплеск либеральных взглядов на развитие международных отношений проявился в конце 80-х - начале 90-х годов в связи с распадом мировой системы социализма. Американский исследователь Ф. Фукуяма в нашумевшей статье «Конец истории?», (1989 г.) даже утверждал, что с провалом социализма завершилась идеологическая эволюция человечества и мировое сообщество вступает в эпоху универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления. Однако последующее развитие мировых процессов обнаружило недостаточную обоснованность и скоропалительность прогнозов подобного рода.

3. Марксистская школа. Ее суть: социально-классовое неравенство проявляется и в международных делах. Борьба за дешевую рабочую силу и сырьевые ресурсы приводит к конкуренции и конфликтам между государствами. Из идеи социально-экономического неравенства в мире исходят и современные неомарксисты. Так, известный американский исследователь, автор концепции мир-системного анализа И. Валлерстайн выделяет в структуре международных отношении три основных элемента: страны центра, периферийные и страны, находящиеся между ними (полупериферия). В результате неравномерного развития капитализма страны центра развиваются за счет стран периферии и полупериферии. Эти отношения эксплуатации со стороны стран центра и приводят к международным конфликтам. Центральное ядро капиталистической мировой экономики, получая основную массу мировой торговой прибыли, постоянно ведет борьбу за монополию, причем предельно жестко.

За последние пятьсот лет центр ее силы несколько раз перемещался: Голландия - Англия США. Пики гегемонии наступали, как правило, после мировых войн. Так, после Тридцатилетней войны (1616-1648) гегемоном стала Голландия, после наполеоновских войн (1792-1815) - Англия, после Первой и Второй мировых войн - США.

Особенностью экономической и политической гегемонии мир-системный анализ считает наличии следующих признаков:

1. Развитие начинается в агропромышленной сфере, максимум гегемонии приходит на этапе торговли, утрата гегемонии связана с переходом к банковско-финансовому периоду.

2. Любой гегемон организует свою экономическую и политическую защиту под лозунгом «свободной торговли» и «глобального либерализма».

3. Держава-гегемон преобладает в военно-морском отношении.

4. Гегемония обычно набирает силу через мировые войны.

5. Каждый будущий победитель начинал с того, что брал себе в партнеры предыдущего гегемона: Англия - Голландию, США - Англию.

США как современный гегемон свой пик развития уже прошли и со II-й половины 60-х гг. начался их упадок.

Так что, будущий Гегемон должен уже налаживать партнерские отношения с США, но вот кто им будет - пока остается под вопросом (хотя многое говорит в пользу Китая).

Россию Валлерстайн относит к полупериферийным странам. Несмотря на все попытки, ей так и не удалось войти в состав ядра капиталистической мир-системы. Но ей удалось избежать участи периферийных стран благодаря геополитической мощи и военной силе.

Будущее мира видится Валлерстайну в довольно мрачных тонах. Поскольку Запад живет за счет периферии и полупериферии, поэтому следует ожидать вызовов со стороны Юга против Севера. Нестабильными будут и отношения внутри самого ядра «мир-системы». В ней вырисовываются три основных центра силы - США, Япония и объединенная Европа. США и Япония, по его мнению, объединятся в один антиевропеский блок. В конкурентной борьбе с Европой США и Япония будут использовать Китай. Противовесом будет создание российско-европейского блока. Россия будет востребована в ее традиционной роли - центра геополитического и военного могущества. Хотя сегодня потенциал России крайне ослаблен, он вскоре будет восстановлен, особенно если Россия обретет самоидентификацию.

А обретать себя нужно как можно быстрее, поскольку усиливается борьба за контроль над мировым пространством в связи с надвигающимся исчерпанием в ближайшее время многих природных ресурсов. Это особенно остро воспринимается на Западе, в первую очередь США, которые имея 5% населения потребляют 40% ресурсов планеты. Оккупация Ирака и Афганистана, прорыв в Среднюю Азию и на Кавказ - яркое тому свидетельство.

13.2 Особенность современных международных отношений

В международных отношениях и внешней политике сегодня обозначались новые явления, которые оказывают существенную роль на трансформацию международных процессов. В первую очередь речь идет о глобализации (от фр. global - всеобщий).

Глобализация - это не только формирование единой системы финансово-экономических, общественно-политических и культурных связей на основе новейших средств информатики и телекоммуникаций, но и процесс распространения установок и ценностей западной цивилизации на все регионы земного шара. В этом плане она предстает как вестернизация, за которой просматривается реализация американских интересов в различных уголках земного шара. Как указывает современный английский исследователь Дж. Грей, «Глобальный капитализм как движение к свободным рынкам не является естественным процессом, это скорее политический проект, основанный на американской мощи». В этом смысле глобализация представляет новые возможности для наиболее сильных стран, создает систему несправедливого перераспределения ресурсов планеты в их интересах. Это, собственно, не скрывают и американские теоретики и политики. Так Г. Киссинджер утверждает: «Глобализация рассматривает мир как единый рынок, в котором процветают наиболее эффективные и конкурентоспособные. Она принимает и даже приветствует тот факт, что свободный рынок безжалостно отделит эффективное от неэффективного даже ценой экономических и политических пертурбаций».

В результате процесса глобализации нарастает глобальная нестабильность: разрыв между Западом и Востоком приобрел технологический характер и стал в современной парадигме мирового развития непреодолимым:

во-первых, информационные технологии концентрируются в развитых странах (интеллект в условиях бедности не воспроизводится);

во-вторых, под воздействием информационных технологий произошло изменение основных ресурсов развития. Сегодня это уже не производство, а мобильные финансы и интеллект. Сегодня Запад, «сотрудничая» с периферией и полупереферией, не развивает их, а изымает финансы и интеллект. Это прогресс осваивающего за счет осваемоваемого, его деградации и архаизации. Осмысление подобного «сотрудничества» породило понятие «конченых» стран - как утративших интеллектуальные ресурсы и способность их воспроизводить;

в-третьих, Запад блокирует передачу высоких технологий в развивающиеся страны. Значит, от концепции «догоняющего развития» нужно отказываться, поскольку конкуренция выродилась в механизм опускания слабого сильным. Получается заколдованный круг: СМИ и реклама насаждают «западные стандарты потребления», но характер конкуренции делает их достижение невозможным. Осознание этого (населением развивающихся стран) порождает отчаяние и безысходность, что ведет к появлению терроризма. Самое опасное здесь в том, что «международный терроризм» используется как инструмент воздействия Западом в политических целях;

в-четвертых, современный мир крайне неблагополучен, в том числе и развитый. Накопление богатства перестало вести к прогрессу человечество. Экологические, голода, медицины, неграмотности, демографии и т.п. проблемы нарастают. Значит, нужно менять парадигму развития. Эффективность информационных технологий, которые сосредоточены в развитых странах, привела к «перепроизводству» их продукции. Дело в том, что наукоемкие товары в развивающихся странах не нужны. Кроме того, обнаружилось, что информационное воздействие западных стран снижается при воздействии на народы другой культуры, а это ограничивает спрос на продукцию информационных технологий. В силу этого борьба за расширение рынков сбыта автоматически становится борьбой за вестернизацию традиционных обществ.

В условиях глобализации многие социальные проблемы приобретают общепланетарный характер. Мировому порядку все более угрожает углубляющаяся пропасть в уровне жизни народов развитых и развивающихся стран. Примерно 20% населения Земли потребляют в настоящее время, по данным ООН, около 90% всех производимых в мире товаров, остальные 80% населения довольствуется 10% производимых товаров. Ситуация усугубляется тенденцией исчерпания ресурсов и бурным ростом населении. Если в 1900 г. население мира насчитывало 1,5 млрд. человек, в 1970 г - 3,5, в 1990 г. - 5,5, то в 2010 г. будет насчитывать около 8 млрд. Сегодня более 3 млрд. жителей Азии и Африки имеют годовой доход на душу населения менее 500 д., 1,5 млрд. человек в Латинской Америке, на Ближнем Востоке и в Северной Америке - 2 тыс. д., в то время как 850 млн. жителей «золотого миллиарда» - больше 20 тыс. долл. И разрыв увеличивается: лишь 4% развивающихся стран находятся на пути догоняющего развития, остальные 96% - все более отстают.

В результате осмысления данных тенденций появляются прогнозы об угрозе исчезновения западной цивилизации. Так, Пол Бьюкенен, анализируя изменение европейского населения, в 2003 г. опубликовал книгу под символическим названием «Смерть Запада». С другой стороны, раздаются призывы изменить модель поведения западной «потребительской» цивилизации. Запад же и прежде всего США пытаются отодвинуть «пределы роста» через новый геополитический предел мира.

13.3 Геополитическое измерение международных отношений

Геополитика - это составная часть международных отношений, (одно из ответвлений школы политического реализма), рассматривающая международные отношения как силовые отношения между государствами по поводу пространства, это наука о распределении власти в мировом пространстве.

Давно замечено: если страна расположена вдали от международных коммуникаций, она будет стремится к ним; если она находится близко от сильных соседей - возникает проблема безопасности. Достаточно сравнить Англию и Францию относительно Германии. Или если США находятся в идеальных геополитических условиях, то Россия в крайне невыгодных. Она удалена от главных (морских) коммуникаций и не имеет прикрытия от центров силы ни в виде естественных препятствий, ни в виде других государств (открыта всем ветрам).

Каждое государство состоит их трех обязательных компонентов - территории, народа и политической организации, которая соединяет территорию и народ в одно целое. Основная задача и главный интерес любого государства - сохранение себя как определенной культурно-исторической общности. А поскольку территория является имманентной частью государства, то самосохранение означает, прежде всего, сохранение территориальной целостности. Однако политическое деление мира не совпадает с делением по регионам и это образует противоречие между государствами по поводу внешней естественной среды.

Первыми обратили внимание на влияние географической среды на развитие и существование народов древние греки. На своем собственном опыте они убедились, что вместе с развитием их цивилизации, ростом числа полисов и их населения возникали и чисто геополитические проблемы: необходимость расширения жизненного пространства, колонизации свободных земель по периметру Средиземного и Черного морей для сброса избыточного населения. А это порождало пограничные проблемы, войны.

Известный им мир греки делили в соответствии с природно-климатическими условиями. Уже в VI в. до н.э. философ Парменид выдвинул теорию пяти климатических зон-поясов: жаркий по экватору, два холодных-приполярных, и два умеренных промежуточных между полюсами и экватором. Опираясь на Парменида, Аристотель утверждал превосходство, в том числе и силовое, промежуточной зоны, заселенной греками. Новое свое звучание теория климатических поясов получила в наше время. Считается, что история вообще создавалась между 20 и 60 северной широты, т.е. в Северном полушарии (Бомбей - 20, СанктПетербург Магадан - 60).

Во всяком случае все древние цивилизации располагались между 20 и 45 северной широты( 45 - Краснодар). А вот культурные и политические центры Европы, России, Китая, Японии и США - между 45 и 60, т.е. в прохладно-умеренной зоне.

Позднее при сравнении государств стали добавлять сухопутное и морское их положение. На это обратил внимание еще Аристотель. В своей «Политике» он дал геополитическую оценку положения острова Крит. Самой природой и географическим положением остров Крит как бы предназначен к господству над Грецией: вокруг море, по берегам которого живут греки и поэтому Минос утвердил свою власть над морем, а из островов - одни подчинил, а другие заселил, - писал Аристотель.

Удивительно глубокое с точки зрения современного понимания геополитики суждение высказал Страбон. Отдаленные места и населяющие их люди, которые не могут ни помешать нам, ни принести пользы, не имеют никакого политического значения. То есть Страбон географические реалии рассматривал через призму политических интересов.

На взаимосвязь природно-географических факторов с историей русского народа указывали такие выдающиеся исследователи России как Б. Чичерин, С. Соловьев, В. Ключевский, И. Солоневич и др.

Сопоставляя личные свободы и уровень жизни в России, США и Англии, Солоневич прямо относил их на счет географических факторов. «Американская свобода, как и американское богатство определяются американской географией», отмечал он. «Наша свобода и наше богатство ограничены русской географией». Русский народ никогда не будет иметь таких свобод, как в США и Англии, поскольку их безопасность гарантирована океанами и проливами, а наша может быть гарантирована только воинской повинностью. Но из всех «несвобод» воинская повинность является первой.

Основателем геополитики считают немецкого географа К. Риттера (1779-1859). Он разделил Землю на две полусферы: на сухопутную (континентальную) и водную (морскую). Границу между ними он провел через Перу и юг Азии. В рамках континентальной полусферы он выделил Старый и Новый Свет. Первый вытянут с запада на восток, поэтому климатически однообразен. Второй же - с севера на юг, поэтому отличается большим климатическим разнообразием. Это различие и оказало, по мнению Риттера, существенное воздействие на характер народов этих регионов и на их взаимоотношения.

Основные направления геополитического взгляда на мир были сформулированы Ф. Ратцелем (1844-1904). Согласно его взглядам, наиболее важным политико-географическим фактором является пространство, т.е. отношение местоположения государства к другим частям земли (пути, замкнутость или открытость). В процессе роста любое государство стремится вобрать в себя «политически ценные места», «врастать в естественные замкнутые пространства» и эта тяга может быть удовлетворена лишь в пределах континента. Пространство государства растет вместе с ростом его культурности и активности, поэтому границы предстают как периферийный орган государства и служат свидетельством его силы или слабости.

Ратцель считал, что каждый народ и государство имеют свою «пространственную концепцию», идею-представление о возможных пределах своих территориальных владений. Поэтому упадок государства это результат слабеющего «пространственного чувства» народа.

В его работах берет начало и т.н. идея «океанического цикла» - о перемещении стратегических центров мира из Средиземного моря в Атлантический океан, а затем в Тихий. Тихий океан он назвал «океаном будущего», в котором столкнутся интересы ведущих мировых держав.

Кроме того, Ратцель считал, что континентальные державы с их богатыми ресурсами имеют преимущества перед морскими, не обладающими достаточным пространством в качестве своей геополитической базы. Тем самым с чисто географического аспекта воздействия на общество окружающей физической среды он перенес акцент на политико-стратегическую роль пространства. «Народ растет, увеличиваясь в числе, страна - увеличивая пространство». По его мнению, государство, если оно желает быть великой державой, должно иметь площадь не менее 5 млн. км2. Ратцель не скрывал, что придерживается националистических убеждений и стремится пробудить «чувство пространства» у вождей Германии. К чему это привело - хорошо известно. Поэтому отнюдь не случайно его концепцию называли «Катехизисом империалистов», а его имя упоминалось на Нюрнбергском процессе.

Первым, кто создал глобальную геополитическую модель мира, был английский географ, сэр Маккиндер (1861-1947). Во время Гражданской войны в России он был верховным комиссаром на оккупированной Антантой Украине и британским советником при Деникине. «Белое движение» считал атлантистской тенденцией, направленной на ослабление прогермански настроенных евразийцев-большевиков. Принимал участие в подготовке Версальского договора, основная геополитическая идея которого отражает суть его воззрений. Договор был составлен так, чтобы превратить Западную Европу в береговую базу для морских сил англо-саксонского мира, а через создание так называемых лимитрофных государств - разделить германцев и славян, не допустить между ними континентального союза, чрезвычайно опасного для «островных держав» и «демократий».

Маккиндер полагал, что роль главного, осевого района мировой политики играет огромное внутреннее пространство Евразии, прежде всего Россия, которая занимает центральную стратегическую позицию, сравнимую с позицией Германии в Европе. За осевым регионом, в так называемом внутреннем полумесяце, расположены Германия, Австрия, Турция, Индия и Китай, а во внешнем - Англия, Южная Африка, Австралия, США и Япония.

Этот геополитический расклад был дан в 1904 г. Но в 1919 г. Маккиндер включил в осевой регион Тибет и Монголию на востоке и Восточную и Центральную Европу на западе и назвал его Хартлендом - сердцем мира.

Маккиндер считал, что любая континентальная держава (будь то Россия, Германия и даже Китай), захватив господствующее положение в Хартленде, может обойти с флангов морской мир. В этой связи он и постулировал свое видение геополитической картины мира: «Кто правит Восточной Европой, господствует над Хартлендом. Кто правит Хартлендом, господствует над мировым островом (Европа, Азия, Америка). Кто правит мировым островом, господствует над миром».

Господствующие позиции в Хартленде, полагал Маккиндер, могут занять только Россия и Германия, два самых опасных противника Англии. Поэтому не дать им соединиться, натравливать друг на друга, поддерживать слабого против сильного - вот основная линия политики Англии. С этой целью и был создан в 1919 г. «серединный ярус» из Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Польши, Чехословакии и Румынии.

Глобальность модели Маккиндера нашла свое яркое выражение после II мировой войны, когда СССР контролировал Хартленд, а объединенный Запад во главе с США, «сдерживал» его.

Маккиндер выражал интересы англосаксонского «островного» мира и видел основу его геополитической ориентации в максимальном ослаблении Хартленда и в предельно возможном расширении влияния на страны «внутреннего полумесяца». Поэтому устойчивая русофобия Запада имеет не столько идеологический, сколько геополитический характер. Если в 1904 и 1919 гг. очертания Хартленда совпадали в общих чертах с границами Российской Империи и СССР, то в 1943 г. он «изъял» из него советские территории Восточной Сибири и Дальнего Востока. Он называл эту территорию Леналендом, отнес к зоне «внутреннего полумесяца» и стал рассматривать как береговое пространство, которое «островные державы» могут использовать для борьбы с Хартлендом - Россией - СССР.

Если Ратцель и Маккиндер исходили из превосходства континентальных держав, то пионер американской геополитики адмирал и историк Мэхэн (1840-1914) делал упор на превосходство морских держав. Как и Маккиндер, Мэхэн считал главной опасностью для морских держав континентальные государства Евразии: в первую очередь - Россию и Китай, Германию - во вторую. Борьба с Россией, с этой «непрерывной континентальной массой» для «морской цивилизации» должна быть главной и долговременной задачей. Соединенные Штаты, утверждал он, должны иметь ведущие позиции в мире, обладать такой морской мощью, которая позволила бы, используя принцип «анаконды», блокировать вражеские территории с моря и отрывать береговые просторы противника от его континентальной массы. При этом США не должны допускать у противника ничего подобного доктрине Монро. Его нужно постоянно удушать в кольцах «анаконды». И удушали: зону между 30 и 40 параллелями в Азии (Каир-Ереван) Мэхен рассматривал как зону конфликта между сухопутной мощью России и морской мощью Англии. Господство в этом регионе предполагалось удерживать с помощью военных баз, которые в 40-50-е гг. и были созданы: Гибралтар - Ливия - Крит - Суэц - Аден - Сингапур - Гонконг.

После II-й мировой войны вся американская военная стратегия строилась и строится в соответствие с идеями Мэхэна. Фактически все основные линии стратегии НАТО и других блоков по сдерживанию СССР, а сегодня России - это реализация концепции «анаконды». Мэхэна, на этом основании, можно назвать «отцом» современного атлантизма.

Геополитические взгляды Мэхэна продолжил Н. Спайкмен (1893-1943), правда с более сухопутным уклоном. Он разделил мир на три сферы: Хартленд, Римленд и удаленные африканские и австралийские континенты. Вокруг центрального ядра евразийского Хартленда (России) - от Англии до Японии - проходит великий морской путь. Начинаясь в Балтийском и Северном морях, он проходит через Гибралтар и Средиземное море, Суэц и Красное море, пересекает Индийский океан, идет к прибрежным морям Дальнего Востока и заканчивается в Охотском море. Между этим морским путем и Хартлендом лежит большая буферная зона: Западная и Центральная Европа, Ближний Восток, Турция, Иран, Афганистан, Китай, Восточная Сибирь и три полуострова: Аравийский, Индостан и Бирма-Сиам. Вот эту буферную зону Спайкмен и называл Римлендом (ободок, край), рассматривая ее как ключ контроля над миром. Соответственно, он выдвинул и свою геополитическую формулу:

1) кто контролирует Римленд, господствует над Евразией;

2) кто господствует над Евразией, контролирует судьбы мира.

США, выходя своими побережьями к обеим сторонам Римленда, а через Ледовитый океан прямо - на Хартленд (Россию), занимают, считал Спайкмен, исключительно выгодное положение. Поэтому достаточно расположить вдоль всей этой буферной зоны (Римленда) военные базы, чтобы обеспечить господство над ней. И такие базы были созданы: Аляска - Япония - Филиппины - Вьетнам - Д. Гарсия - Турция Средиземное море (6 флот США) - Азоры - Англия - Германия - Норверигя - Гренландия - Канада Алеуты.

Предполагалось, что США с помощью флота и авиации установив контроль над прибрежными зонами Евразии и, заблокировав Хартленд, смогут контролировать весь мир. Это была геополитическая теория интервенционизма, которую мы наблюдаем и сегодня, когда США как никогда близки к геополитическому идеалу Спайкмена.

Немецкая геополитика сделала главной темой своего внимания проблему границ. Границы - живые организмы, расширяющиеся и сужающиеся, подобно коже, считал Хаусхофер. Граница - всегда есть компромисс, перерыв между политико-силовыми ситуациями. Пакты, границы основаны на иллюзии, будто можно поставить предел росту нации, говорил Хаусхофер.

К. Хаустофер (1869-1946). Родился с Мюнхене, в профессорской семье. В 1908-1910 гг. - военный атташе в Японии и Манчжурии, во время I-й мировой войны - генерал-майор. С 1921 г. - профессор Мюнхенского университета (его студентом был Р. Гесс). Хаусхофер написал более 400 книг, в которых проводил мысль: Германию можно возродить, если «люди улицы научатся геополитически мыслить, а вожди - геополитически действовать». Немца нужно воспитывать так, чтобы он был похож на двуликого Януса: одно лицо смотрело внутрь страны, а другое - обозревало все пространство земного шара.

В Веймарской Германии эти мысли находят широкий отклик: страна ограблена, у нее отобрали колонии, она перенаселена (130 чел. на 1 км2), в то время как в богатых колониями странах - от 7 до 25 человек. Сам бог оправдывает стремление немцев к справедливому расширению жизненного пространства, утверждал Хаусхофер. Он за возврат колоний, но поскольку это означало пересмотр. Версальского договора, он предлагает создать «пан - регионы - идеи», которые бы обеспечили идеологический базис для региона.

Хаусхофер предупреждал, что во II-й половине XX в. геополитические структуры, развивающиеся по меридиональным направлениям (США - Южная Америка, Европа - Африка, Япония - Океания, СССР - «теплые моря»), сменятся широтным порабощением Соединенными Штатами всей планеты. Поэтому он и предлагал поделить мир заранее.

В теоретическом плане в центре внимания Хаусхофера стоял вопрос о положении Германии в системе мировых держав. Исходя из работ Ратцеля, Маккиндера и Мэхэна, он пришел к выводу, что планетарный дуализм - талассократия против теллурократии, т.е. «власть посредством моря» против «власти посредством суши» - это ключ к открытию тайн мировой политики. Но этот планетарный дуализм требовал от Германии самоопределения, а оно делало ее противником западных морских держав - Англии, Франции и США. На этом и строилась геополитическая доктрина Хаусхофера: создать «континентальный блок» или ось Берлин - Москва - Токио, как адекватный ответ лагерю «морской силы». Хаусхофер писал по этому поводу: «Евразию не возможно задушить, пока … немцы и русские» не будут втянуты в «междоусобный конфликт, подобный 1914 году: это аксиома европейкой политики». Здесь же он приводит слова американского генерала Гомера Ли: «Последний час англосаксонской политики пробьет, когда немцы, русские и японцы соединяться».

Это линия получила название «ориентации на Восток». Но в отличие от «Drang nach Osten» не означала оккупации славянских земель; речь шла о совместных усилиях Германии и России установить «Новый Евразийский порядок», чтобы полностью вывести Мировой Остров из-под власти «Морской Силы». Расширение германского «жизненного пространства» планировалось не за счет колонизации русских земель, а за счет освоения незаселенных азиатских пространств и реорганизации Восточной Европы.

Но чисто научная геополитическая логика Хаусхофера о необходимости «континентального блока» с Москвой сталкивалась с расистским подходом к истории, которым был заражен и сам Гитлер, и во многом - немецкий народ. Славяне виделись расовыми противниками, а англосаксы - естественными союзниками. К этому же добавлялся антикоммунизм, замешанный на том же расизме - Маркс и большинство коммунистов в мире были евреями.

Из этой двойственности и вытекает вся двусмысленность международной политики фашистской Германии. Она постоянно балансирует между талассокротической линией (нападение на СССР) и теллурократической евразийской (война с Англией, Францией, США).

Сам же Хаусхофер рассматривал союз Германии и России, как ядро более широкого евразийского союза, включая Японию и Китай. И надо отдать должное, на протяжении 20-30 гг. он неустанно призывал Японию к сближению с Китаем и СССР, выступая одновременно за укрепление германско-советских отношений. Немецкие геополитики рассчитывали заключить с Россией добровольное соглашение о контроле над Евразией: Германия доминирует в Европе, правда включая и Восточную, а Россия - на евразийском пространстве.

Однако с началом II мировой войны Хаусхофер во многом пересмотрел свои взгляды на новый мировой порядок. Доминирующая роль в нем отводилась Германии, а из так называемых «пан-идей» он оставил только три: пан - Америка, Великая Восточная Азия во главе с Японией и пан - Европа во главе с Германией. Для России самостоятельной роли в его геополитической системе уже не отводилось. Сказались старые грехи: еще в 1926 г. он заявил: «Романские народы и германцы рассматривают Россию в качестве будущей колонии… Если кусок слишком велик для одного, то его делят на зоны влияния…»

Судьба СССР и нынешние отношения России с Западом нещадно учат, что в мире силовой политики («реаль-политик») хорошие отношения между государствами складываются не благодаря личным, «дружеским», «без галстуков» встречам и связям лидеров. За все пять тысяч лет международных отношений не было случаев, подтверждающих это. И запад это хорошо знает. Так, один из теоретиков «холодной войны» Саул Коэн еще в 1964 г. отмечал, что существует четыре геополитических центра: США, Европа, СССР и Китай и два геостратегических региона:

1) зависящий от мировой торговли морской мир, ядром которого являются США с прямым выходом к трем океанам, и

2) евразийский континентальный мир, ядром которого является СССР. Об этом же говорил и Г. Киссинджер: Но уже после ликвидации СССР он заявил, что США остались единственной сверхдержавой, которая обладает возможностью вмешательства в любые части земного шара.