Следует учитывать, что мотивы, наряду с внешней средой и потребностями людей, являются частью механизма политического поведения [Шестопал, 2000, 130]. Они связывают потребность и действие, способствующее ее удовлетворению. В зависимости от воздействия внешних и внутренних факторов центральные и периферийные мотивы могут меняться местами и вся их иерархия может переструктурироваться.

Вначале мы рассмотрим общие мотивы участия/неучастия в политической жизни, а затем - мотивы голосования на выборах. Если не принимать во внимание случайные обстоятельства, то главными причинами абсентеизма в России служат [Представительная демократия и электорально-правовая культура, 161] отсутствие интереса к выборам и убежденность в бесполезности личного участия в них («мой голос ничего не изменит»). К этому нужно добавить мотивы: «нет подходящего кандидата» и «из чувства протеста» [Экономические и социальные перемены. Мониторинг общественного мнения. ВЦИОМ. 1995. № 2. С. 11]. Основным мотивом участия в голосовании служит стремление оказать воздействие на формирование органов власти, повлиять на положение дел в стране, выразить свое отношение к власти и отстоять свои интересы [Представительная демократия и электорально-правовая культура, 167].

Не менее важно знать основные мотивы, лежащие в основе электоральных предпочтений людей. Представление об этом дают материалы всероссийского опроса, проведенного Институтом сравнительных социальных исследований (рис. 40).

В верхней и нижней частях гистограммы расположены рациональные мотивы (связанные с ожиданием определенного поведения от кандидата), в средней части - оценочные мотивы (основанные на мнении избирателей о качествах кандидата). В данном случае перевес был на стороне рациональных мотивов. К ним нужно добавить эмоциональные мотивы (основанные на ощущениях: симпатии/антипатии, надежде/сомнении и др.). О соотношении этих мотивов на президентских выборах 1996 г. можно судить на основе данных телефонного опроса ЦЭПИ СПбГУ, проведенного в мае 1996 г. В этом опросе использовался перечень мотивов, составленный на базе обработки ответов респондентов на открытый вопрос: «Почему вы намерены голосовать за этого человека?» К эмоциональным относились мотивы: «Он мне нравится» (1.1) и «Не хочу перемен» (1.2), к рациональным - «Меня устраивает его программа» (2.1) и «Он знает, как решить проблемы страны» (2.2), к оценочным - «Я ему доверяю» (3.1) и «Ему нет достойной замены» (3.2). В таблице сопряженности этих суждений с намерением голосовать за одного из кандидатов содержались следующие значения стандартизованных остатков (табл. 28).

Рис. 40. Причины голосования за кандидатов на президентских выборах 1996 г. (Данные приводятся выборочно,по мотивам, названным более чем 30% опрошенных)

Источник: Представительная демократия и электорально-правовая культура. М.,1997. С. 171.

Таблица 28 - Значения стандартизованных остатков, характеризующие мотивы голосования за кандидатов в Президенты России*

За кого проголосуете?	Почему вы намерены голосовать за этого человека?
	1.1**	1.2**	2.1**	2.2**	3.1**	3.2**
Ельцин	-3,3(43)	8,0 (174)	-4,7(22)	-2,9(42)	-3,9(26)	4,7 (106)
Зюганов	-0,2(13)	-4,3(0)	0,9 (14)	3,7 (26)	4,3 (29)	-2,2(5)
Явлинский	3,4 (41)	-5,6(1)	5,5 (44)	1,6 (30)	0,4(26)	-3,4(7)

* Опрос (1037 человек) проведен на базе случайного отбора избирательных участков и телефонных номеров избирателей с контролем квот по полу, возрасту, образованию и типу занятости.

** Цифрами обозначены номера суждений. В скобках указаны наблюдаемые частоты.

Анализ этой таблицы позволяет сделать вывод о том, что у сторонников Ельцина преобладали эмоционально-оценочные мотивы, у сторонников Зюганова - рационально-оценочные мотивы, у сторонников Явлинского - рационально-эмоциональные мотивы. Мотивы, по которым стандартизованные остатки имеют знак «плюс», можно считать главными у сторонников соответствующего кандидата. Мотивы, по которым стандартизованные остатки имеют знак «минус», можно считать второстепенными. Так, из 423 избирателей, намеренных голосовать за Ельцина, 174 человека назвали мотив «Не хочу перемен» и 106 - мотив «Ему нет достойной замены». Это составило 66,3% всех респондентов, намеренных голосовать за Ельцина. Люди, выбравшие мотивы: «Он мне нравится» (43 человека), «Он знает, как решить проблемы страны» (42 человека), «Я ему доверяю» (36 человек) и «Меня устраивает его программа» (22 человека), среди сторонников Ельцина были в явном меньшинстве.

Кластерный анализ перечисленных выше переменных дает аналогичную структуру распределения различных типов мотивации голосования в 1996 г. между отдельными кандидатами в Президенты России (рис. 41).

0,2 0,4 0,6 0,8 1,0 1,2 1,4 1,6 1,8 2,0

Рис. 41. Дендрограмма мотивов голосования за кандидатов в Президенты (Кластерный анализ выполнен с

помощью пакета «Statistica»)

Воспроизводство сходной конфигурации эмоциональных, рациональных и оценочных элементов электорального выбора с помощью двух разных методов анализа данных не может быть случайным. Оно свидетельствует о существовании особых структур мотивации голосования у сторонников отдельных политиков.

Применение метода многомерного шкалирования позволило выявить обособленные скопления переменных, характеризующих указанные выше мотивы голосования, а также партийные предпочтения и персональные политические установки (доверие кандидатам и ощущение близости их взглядов) сторонников отдельных кандидатов в Президенты России (рис. 42).

На графике можно выделить три скопления точек, отделенных друг от друга в двумерном пространстве. Центрами притяжения этих точек служат переменные, обозначающие кандидатов, за которых были намерены голосовать избиратели в июне 1996 г. Мы видим, что мотивы голосования, характерные для сторонников Ельцина: «Не хочу перемен» (1.2) и «Ему нет достойной замены» (3.2), располагаются довольно далеко друг от друга, хотя и в рамках ельцинского скопления, включающего в себя голосование за НДР («партия власти» в тот период), доверие Ельцину и идентификацию с его взглядами. Это подтверждает правомерность сделанного ранее вывода об эмоционально-оценочном характере мотивации голосования за Ельцина.

У сторонников Зюганова четко выделяются мотивы голосования за кандидата: «Я ему доверяю» (3.1), «Он знает, как решить проблемы страны» (2.2), а также голосование за КПРФ, доверие Зюганову и идентификация с его взглядами. Это вполне согласуется со сделанными ранее выводами о рационально-оценочной структуре мотивации голосования за Зюганова.

У сторонников Явлинского преобладают мотивы: «Он мне нравится» (1.1) и «Меня устраивает его программа» (2.1), а также голосование за объединение «Яблоко», доверие Явлинскому и идентификация с его взглядами. Результаты многомерного шкалирования подтверждают вывод о рационально-эмоциональном характере мотивации голосования за Явлинского. Кроме того, они позволяют сделать вывод о том, что структура мотивации голосования за основных кандидатов в Президенты России на выборах 1996 г. была связана с политическими установками избирателей.

Важную информацию о мотивах голосования дает опрос на выходе из избирательных участков (exit-poll). В одном из таких опросов, проведенных 19 декабря 1999 г. ДЕССИ, изучались мотивы голосования за партии [Андреенкова КБ. Социальная структура активного электората и мотивы голосования // Россия в поисках стратегии.., 278-280]. Факторный анализ полученных данных позволил установить, что избирателей движения «Единство» привлекала его проправительственная ориентация, избирателей объединения «Яблоко» и движения «Отечество - Вся Россия» - оппозиционность (в 1999 г.) этих блоков Правительству, избирателей КПРФ - ориентация этой партии на социализм, избирателей СПС - ориентация на демократию и капитализм [Там же, 279]. На основе обобщения результатов исследования А. В. Андреенкова сделала важный в теоретическом и практическом отношении вывод о тенденциях российского электорального процесса в конце 90-х годов. Первая тенденция заключается в образовании у избирателей установки на сотрудничество исполнительной и законодательной власти, вторая - в формировании устойчивого электората каждой из ключевых российских политических партий [Там же, 280]. Это создает благоприятные условия для окончательного оформления партийной системы и повышения социальной эффективности деятельности различных властей. Ощущение консолидации власти порождает у населения страны надежды на улучшение жизни. Это предположение подтверждается результатами мониторинговых опросов ВЦИОМ (рис. 43).

Рис. 43. Чувства, которые появились, окрепли у людей в истекшем году (% от числа опрошенных)

Источник: Ю. Левада. 2000 год: разочарования и надежды // Московские новости. 2000. 26 декабря. С.2.

На графике видно, что с 1999 г. началось увеличение доли людей, испытывающих чувство надежды, и уменьшение доли людей, испытывающих чувство страха, растерянности, озлобленности и безразличия. Мы видим, что состояние политической сферы жизни людей оказывает влияние на их социальное самочувствие. В то же время политическое поведение людей зависит от их социальных характеристик.

11.4 Факторы электорального поведения

Факторы электорального поведения традиционно принято рассматривать в рамках трех подходов: социологического, соцально-психологического и рационально-инструментального [Голосов, 2000, 85-90]. Классический вариант первого подхода предложен П. Лазарсфельдом, С. Липсетом и С. Роканом. Согласно этому подходу, электоральное поведение людей определяется их принадлежностью к большим социальным группам, а также их положением в системе социальных расколов (cleavages): между центром и периферией, городом и селом, государством и церковью, собственниками и рабочими [Там же, 85-86]. Основы второго подхода изложили Э. Кэмпбелл, П. Конверс, У. Миллер и Д. Стоукс в своей работе «Американский избиратель» (1960). Они рассматривали в качестве основы электорального поведения приверженность партии (партийную идентификацию), формирующуюся у людей в процессе их первичной социализации [Там же, 86-87]. Авторы третьего подхода, Э. Даунс и М. Фиорина, считают, что в процессе голосования люди выбирают ту партию, позицию (идеологию и политику), которой они оценивают (на основе программы партии или результатов пребывания партии у власти) как более выгодную лично для себя. Отсюда вытекают два вида голосования: перспективное и ретроспективное [Там же, 87-88]. В работе Г.В. Голосова эти подходы применены к анализу электорального процесса в современной России и сделан обобщающий вывод о том, что все они «работают» и в нашей стране (главным образом первый и второй), что нет оснований говорить об уникальности моделей поведения российских избирателей и что отклонения от общих закономерностей электорального поведения вызваны чисто политическими факторами (прежде всего балансом сил внутри элиты) [Там же, 101].

Эти обобщения и выводы можно рассматривать в качестве методологической основы исследования факторов электорального поведения. Социологическими центрами России и электоральной статистикой зафиксирована связь поведения избирателей с их принадлежностью к основным социально-профессиональным группам (см. гл. 5) и с местом жительства избирателей: город или село, центр или периферия [Выборы депутатов Государственной Думы, 97-100; Выборы Президента Российской Федерации, 134, 144, 193; Овчинников, 77-79; Петров, 100]. Выявлено также влияние приверженности партии и рационального выбора на характер электорального поведения [Дилигенский, 105-107; Первый электоральный цикл в России, 179-183; 213-216].

Опыт электоральных исследований свидетельствует о том, что участие или неучастие в выборах, голосование за тех или иных кандидатов зависят не только от упомянутых выше, но и от других причин социального и культурного порядка. Чаще всего к ним относят возраст, образование и доход. Кроме того, необходимо учитывать гендерный (от анлг. gender - род) фактор, а именно особенности поведения мужчин и женщин.

Данные всероссийского опроса ЦЕССИ (май 1996 г.) свидетельствуют о наличии существенных различий степени участия в выборах у различных возрастных групп (рис. 44).

Размещено на http://www.allbest.ru/

349

Рис. 44. Возраст и участие в парламентских выборах 1995 г.

Источник: Представительная демократия и электорально-правовая культура. М., 1997. С. 139.

На графике видно, что с возрастом увеличивается и степень участия в выборах. Это объясняется не только сохранившейся с советских времен привычкой ходить на всякого рода выборы у лиц среднего и старшего возрастов, но и большей степенью их вовлеченности в решение проблем повседневной жизни, а также значительной их зависимостью от государства. В качестве частичного подтверждения этого заключения можно привести данные всероссийского опроса ИСПИ РАН, проведенного в июле - августе 1995 г., об ориентации на участие в выборах представителей различных возрастных групп (рис. 45).

Аналогичным образом обстоит дело с образованием: с ростом уровня образования увеличивается степень участия в выборах. Так, согласно данным этого же опроса ИСПИ, среди людей со средним образованием ориентировались на участие в выборах 39,2% опрошенных, а среди людей с высшим образованием - 54,9% [Политическая социология, 210]. Материалы упомянутого выше телефонного опроса по проекту «Петербуржец-2000» (опрошено 2400 человек) дают сходную информацию (рис. 46).

Рис. 45. Ориентация на участив в парламентских выборах 1995 г.

Источник: Политическая социология / Под ред. В. Н. Иванова, Г. Ю. Семигина. М., 2000. С. 210.

Высокое (4,3) отрицательное значение стандартизованного остатка у людей со средним образованием свидетельствует о том, что среди них меньше, чем в среднем по всем образовательным категориям, тех, кто участвовал в выборах. У людей с высшим образованием - картина обратная. Наблюдаемое значение критерия хи-квадрат в таблице сопряженности этих двух признаков намного превышает табличное при уровне значимости 0,001. Все это свидетельствует о наличии зависимости между образованием людей и их участием в голосовании на выборах.

Рис. 46. Связь между участием в голосовании на выборах 1999 г. и образованием (приводятся значения стандартизованных остатков) Источник: ЦЭПИ СПбГУ.

Рис. 47. Значения стандартизованных остатков, характеризующие сторонников избирательных объединений в зависимости от пола

(Опрос на выходе из избирательных участков проведен ЦЭПИ СПбГУ 19.12.99)

В этом исследовании не зафиксирована взаимосвязь пола и дохода респондентов с участием их в выборах (практически все величины стандартизованных остатков значительно меньше 1,65). Зато установлено наличие связи между обеими этими характеристиками и партийными предпочтениями избирателей (голосованием за партийные списки). Так, у мужчин и женщин наблюдается зеркально противоположное распределение статистически значимых величин стандартизованных остатков по всем избирательным объединениям, за исключением «Единства» и «Яблока» (рис. 47).

На графике видно, что среди сторонников КПРФ преобладают мужчины, среди сторонников ОВР и СПС - женщины, у «Единства» и «Яблока» они представлены в одинаковой степени. Обнаружена также взаимозависимость голосования и возраста (рис. 48).

Среди сторонников КПРФ преобладают старшие (55-65, 66 и более) возрастные труппы, а среди сторонников СПС - младшие (18-24, 25-29). У сторонников ОВР и «Яблока» не наблюдается статистически значимых величин стандартизованных остатков. Это значит, что голосование за них не связано с возрастом. Сложнее выглядит взаимосвязь голосования и образования (рис. 49).

Рис. 48. Значения стандартизованных остатков, характеризующие сторонников избирательных объединений в зависимости от возраста

Рис. 49. Значения стандартизованных остатков, характеризующие сторонников избирательных объединений в зависимости от уровня образования

На графике видно, что число сторонников КПРФ уменьшается с повышением уровня образования. У СПС наблюдается обратная картина. Среди сторонников ОВР больше представлены люди со средним специальным образованием, среди сторонников «Яблока» - люди с высшим образованием. Голосование за «Единство» не связано с образованием избирателей. В нашем исследовании зафиксирована связь голосования за все объединения с уровнем дохода (рис. 50).

Рис. 50. Значения стандартизованных остатков, характеризующие сторонников избирательных объединений в зависимости от дохода

Здесь, как и в предшествующих случаях, у КПРФ и СПС значения стандартизованных остатков имеют обратные знаки по всем градациям дохода. Среди сторонников КПРФ больше людей с относительно низкими, а среди сторонников СПС - с относительно высокими доходами. У сторонников «Яблока» и ОВР статистически значимые величины стандартизованных остатков (с противоположными знаками) наблюдаются только в группе с доходами от 2000 до 4000 руб. в месяц на члена семьи, а у сторонников «Единства» - только в группе со средними доходами (1000-1500 руб.). Остальные градации представлены пропорционально их удельному весу в выборке.

Обобщая эти данные, можно утверждать: раскол среди избирателей существует главным образом при голосовании за КПРФ, с одной стороны, СПС (по всем позициям) и «Яблоко» (по некоторым позициям) - с другой. Остальные партии не вызывают подобного противостояния.

В данном опросе также изучалась приверженность избирателей политическим партиям. На вопрос: «Вы всегда голосуете за представителей одной и той же политической партии или ваш выбор может меняться?» - 42,2% респондентов ответили, что это постоянный выбор, 48,4% - изменчивый выбор. Кроме того, в качестве причины голосования за конкретного депутата по одномандатному округу 21% опрошенных назвали его поддержку избирательным блоком, которому они симпатизируют. Приведенные данные свидетельствуют о том, что, несмотря на незавершенность формирования партийной системы нашей страны, у определенного числа граждан существует приверженность конкретным партиям и движениям, которая в известной мере обусловливает их голосование; на выборах. Таблица сопряженности альтернатив ответа на вопрос о голосовании за партии и блоки с альтернативами ответа на вопрос о характере электоральных предпочтений дает представление о доле людей с постоянным и изменчивым выбором в электоратах отдельных избирательных объединений (табл. 29).

Анализ частот и стандартизованных остатков в этой таблице позволяет сделать вывод о том, что за «Единство», ОВР и СПС преимущественно голосовали люди с изменчивым выбором, а за КПРФ, «Яблоко» и ЛДПР - с постоянным выбором. К этому нужно добавить, что среди людей, голосовавших за КПРФ, «Яблоко» и ЛДПР, преобладали те, которые в качестве причины голосования за кандидата по одномандатному округу назвали его поддержку блоком, которому они симпатизируют. Разумеется, эти данные характерны только для Санкт-Петербурга, в целом по России устойчивых приверженцев партий намного меньше. Отечественные и зарубежные исследователи электорального процесса в России считают, что доля таких избирателей составляет от 22 до 30% [Дилигенский, 105; Комаровский В. Демократия и выборы в Российской Федерации: теория и история вопроса // Социологические исследования. 1996. № 6. С. 29; Первый электоральный цикл в России, 179, 200; Экономические и социальные перемены. Мониторинг общественного мнения. 1995. № 4. С. 56]. Это намного меньше, чем в США и других западных странах (см. гл. 10).

Таблица 29 - Доля устойчивых сторонников в электоратах избирательных объединений

Избирательное объединение	Величина	Характер электорального выбора	Всего
		Постоянный выбор	Изменчивый выбор	Затрудняюсь ответить
1	2	3	4	5	6
«Единство»	Наблюдаемая частота	40	116	24	180
	Ожидаемая частота	75,9	87,1	17,0	180,0
	%	22,2	64,4	13,3	100,0
	Ст. остаток	-4,1	3,1	1,7	-
ОВР	Наблюдаемая частота	44	94	21	159
	Ожидаемая частота	67,0	76,9	15,0	159,0
	%	27,7	59,1	13,2	100,0
	Ст. остаток	-2,8	1,9	1,5	-
КПРФ	Наблюдаемая частота	126	25	3	154
	Ожидаемая частота	64,9	74,5	14,6	154,0
	%	81,8	16,2	1,9	100,0
	Ст. остаток	7,6	-5,7	-3,0	-
СПС	Наблюдаемая частота	67	137	26	230
	Ожидаемая частота	96,9	111,3	21,7	230,0
	%	29,1	59,6	11,3	100,0
	Ст. остаток	-3,0	2,4	0,9	-
«Яблоко»	Наблюдаемая частота	103	52	4	159
	Ожидаемая частота	67,0	76,9	15,0	159,0
	%	64,8	32,7	2,5	100,0
	Ст. остаток	4,4	-2,8	-2,8	-
ЛДПР	Наблюдаемая частота	23	11	0	34
	Ожидаемая частота	14,3	16,5	3,2	34,0
	%	67,6	32,4	0	100
	Ст. остаток	2,3	-1,3	-1,8	-

Анализ факторов электорального выбора показывает, что представители одних и тех же социально-профессиональных групп могут в той или иной степени голосовать за кандидатов и партии, придерживающиеся противоположных политических позиций по основным вопросам государственной жизни. Характер электорального поведения людей в значительной степени определяется спецификой их отношения к политике, уровнем их политических знаний и степенью развития навыков политического участия, т. е. теми их качествами, которые принято включать в структуру политической культуры.

Основные выводы

* Политическое поведение проявляется в разных формах: от лидерства до абсентеизма.

* Лидерство представляет собой разновидность политической власти. Оно может быть авторитарным и либеральным, формальным (официальным) и неформальным (неофициальным).

* Участие в политической жизни (выборах, референдумах, демонстрациях, митингах, кампаниях и др.) является основным видом политического поведения для большинства населения.

* Наиболее распространенной формой политического поведения является голосование на выборах.

* Менее распространено во всех демократических странах участие в различных формах протеста: несанкционированных забастовках, блокаде транспортных путей, захвате зданий и др.

* Основным мотивом участия в политической жизни является стремление оказать влияние на власть, основным мотивом уклонения от участия служит уверенность в его бесполезности.

* Среди факторов электорального поведения следует выделить социальную и политическую принадлежность людей, а также их пол, возраст, образование и доход.

Основные понятия

Политическое поведение	Политическое лидерство
Рейтинг	Политическое участие
Абсентизм	Мотив

Наиболее важные термины

Формальный лидер	Неформальный лидер
Авторитарный стиль лидерства	Либеральный стиль лидерства
Традиционный тип лидерства	Харизматический тип лидерства
Рациональный тип лидерства	Конвенциональное участие
Неконвенциональное участие	Рациональные мотивы
Оценочные мотивы	Эмоциональные мотивы

Контрольные вопросы и задания для самостоятельной работы

1. Дайте определение и перечислите виды политического поведения.

2. Раскройте основные положения современных теорий политического лидерства.

3. Какие виды рейтингов политических лидеров обычно измеряются в социологических исследованиях?

4. В чем заключается принципиальное отличие лидерства от политического участия?

5. Каково соотношение различных форм политического участия в странах представительной демократии?

6. Покажите специфику политического участия в современной России.

7. Что такое мотив политического участия?

8. Перечислите основные мотивы участия и неучастия в голосовании на выборах.

9. Какие теории используются в современной политической социологии и политологии для объяснения факторов электорального поведения?

10. Какое влияние оказывают пол, возраст, образование и доход на политический выбор избирателей?

Глава 12. ПОЛИТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА

12.1 Современная концепция политической культуры

Политическая культура является частью культуры социального действия. Поэтому ее нужно рассматривать не только в политическом, но и в культурологическом аспекте. В отечественной культурологии существует давняя традиция понимания культуры как «технологии деятельности», «способа деятельности» [см. Каган М. С. Человеческая деятельность. М., 1974. С. 220-222; Маркарян Э.С. Теория культуры и современная наука, Логико-методологический анализ. М., 1983. С. 44; Китаев П.М. Культура: человеческое измерение. По материалам исследований в СССР в период 20-80 годов. СПб., 1997. С. 20-33]. Под влиянием данного подхода в российской политической социологии и политологии сформировалось представление о культуре как о «способе осуществления политической деятельности» [Клюев, 80].

В рамках этого понимания определенный, исторически обусловленный тип организации общества, порождает определенный тип культуры и соответствующий ему тип личности. Культура - это не просто набор человеческих качеств, но и обусловленный этими качествами тип отношений между людьми. Она воплощается в характере не только социальных институтов, норм и ценностей, но и межличностных отношений. С этой точки зрения политическую культуру можно рассматривать как способ взаимодействия людей в сфере распределения и осуществления власти. С учетом этих методологических замечаний мы будет анализировать современную концепцию политической культуры в ее неразрывной связи с классической теорией политической культуры, изложенной в гл. 3.

Политическая культура как способ взаимодействия людей в сфере власти характеризуется отношениями между правящей (элитой) и неправящей (рядовыми гражданами) частью населения, а также отношениями между людьми, входящими в эти части политического сообщества. Особое значение характер этих взаимоотношений приобретает в условиях ускоренной политической модернизации - преобразования автократической системы власти в демократическую. В данном случае судьба политической культуры в решающей степени зависит от сотрудничества представителей элиты и рядовых граждан, когда последние с помощью первых приобретают знания и навыки, необходимые для политического участия [Алмонд и Верба, 1992, 132]. Это свидетельство того, что гражданская политическая культура, наиболее соответствующая системе представительной демократии, представляет собой тип отношений, складывающихся между людьми в процессе распределения и осуществления власти, а не только тип установок и тип поведения.

Следует особо остановиться на поведенческих компонентах политической культуры, которые большинством современных авторов однозначно включаются в ее определение [см., например: Баталов, 1990, 25; Клюев, 80-81; Назаров, 1998, 28; Рукавишников, Халман и Эстер, 1998, 91-93, 190-191; Такер и др.]. Обобщая опыт изучения политической культуры в различных странах, М.М. Назаров предложил рассматривать политическую культуру как «совокупность ... устойчивых компонент политического сознания и поведения» [Политическая социология, 274] и разработал систему ее показателей, содержащую, наряду с характеристиками политического сознания, такие характеристики политического поведения, как «уровень включенности» в деятельность политических организаций, «участие в выборах и референдумах», «опыт электоральных решений», участие в различных акциях протеста [Там же, 281; Назаров 1998, 281]. А. В. Клюев добавляет к этому еще и навыки политической деятельности [Клюев, 81]. Навыки политического участия являются важным элементом гражданской политической культуры, поскольку благодаря им, в конечном счете, реализуются политические установки людей. Е. Б. Шестопал отмечает, что навыки, в частности, означают «стереотипы, являющиеся следствием повторения определенных политических действий» [Шестопал 2000, 126], т.е. они вырабатываются у людей на основе постоянного участия в политической жизни.

Признавая в целом правильной критику Алмонда и Вербы за то, что они в свое определение политической культуры включили только политические установки людей, следует отметить, что в работе «Гражданская культура» неоднократно подчеркивается, что эта культура представляет собой не только тип политических ориентаций, но и тип политического поведения [Алмонд и Верба, 1992, 130]. Так, в ней отмечено: «Гражданское обучение в США делает упор на тот тип поведения, который ближе к рационально-активистской модели, чем к гражданской культуре. Указанный тип поведения составляет важный компонент гражданской культуры» (курсив мой. - Г. А.) Там же, 130]. Далее авторы пишут: «Неудивительно, что гражданская культура не передается исключительно путем прямого обучения ей. Составляющие ее ориентации и поведение (курсив мой. - Г. А.) соединены сложным, запутанным образом...» Там же]. В разделе, посвященном анализу проблем формирования гражданской культуры в странах, которые начали переход к демократии, Алмонд и Верба отмечают, что здесь «путем обучения могут быть развиты многие важные компоненты гражданской культуры. Оно может дать индивидам навыки политического участия» (курсив мой. - Г. А.) [Там же, 132].

Как уже отмечалось, современные исследователи политической культуры однозначно относят навыки участия к поведенческим ее компонентам. Поэтому можно сказать, что Алмонд и Верба в своем исследовании политической культуры фактически изучали формы ее проявления не только в сфере сознания, но и в сфере поведения.

Соглашаясь в принципе с утверждением о том, что «среди проявлений политической культуры есть и такие, которые относятся к сфере политического сознания, и такие, которые лежат в сфере политического действия (поведения)» [Шестопал 2000, 112], нужно все-таки признать, что культура несводима ни к сознанию, ни к поведению. Она только проявляется в них, как проявляется и в отношениях между рядовыми гражданами и элитами. Причем в реальном сознании и поведении населения конкретных стран проявляется не один, а несколько исторических типов политической, культуры, органическое сочетание которых образует разнообразие смешанных культур, одной из которых является всесторонне исследованная Алмондом и Вербой гражданская культура. Эта культура соединяет в себе элементы патриархальной (самоуправления), подданической (подчинения) и рационально-активистской (участия) культур.

Таким образом, гражданская культура включает как «более древние ориентации» (самоуправление и подчинение), которые возникли в традиционном (первобытном, античном и средневековом) обществе, так и новые ориентации (участие), возникшие в условиях современного (индустриального и постиндустриального) общества. В этой связи Алмонд и Верба подчеркивают, что «новый путь принятия политических решений - через участие граждан - не столько подменяет старый способ осуществления процесса управления, сколько дополняет его» [Там же, 132]. Новые элементы культуры модифицируют старые, адаптируя их к изменившимся условиям жизни людей, сохраняя в наследии прошлых эпох то, что представляет ценность и сегодня. Отсюда разнородный характер элементов гражданской культуры, баланс активности и пассивности, согласия и разногласия, включенности и индифферентности, заинтересованности и аполитичности, приверженности и недоверия [Там же, 129133].

Важно также иметь в виду, что гражданская культура - «это не единственная разновидность демократической культуры» [Там же, 130]. В прошлом существовали различные формы демократии и соответствующие им формы политической культуры. В качестве примера можно привести общинную демократию и культуру, а также сословную демократию и культуру. В современных условиях, наряду с представительной демократией и соответствующей ей гражданской культурой, существует «сообщественная демократия» (consociational democracy), или демократия соучастия (power-sharing), согласно Лейпхарту [Лейпхарт А. Демократия в многосоставных сообществах («Democracy in Plural Societies» в оригинале). М., 1997. С. 29].

Данному типу демократии соответствует особый тип политической культуры, которую можно назвать культурой сотрудничества [Artyomov 1999, 273; Артемов 2000, 28]. Этот способ политического действия основан на сочетании таких разнородных ориентации, как автономия и партнерство, взаимное вето и компромисс, пропорциональность и приоритетность [Лейпхарт, 60-80]. Культура сотрудничества обеспечивает стабильность и эффективность демократической политической системы в странах, население которых разделено по этническому, религиозному или региональному принципу. Здесь традиционная модель представительной демократии не может обеспечить согласование социальных интересов и эффективность управления. В то же время следует подчеркнуть, что демократия соучастия не заменяет, а дополняет представительную демократию точно так же, как культура сотрудничества не заменяет, а дополняет гражданскую культуру.

Политическая культура как часть культуры социального действия развивается по мере накопления исторического опыта. Рональд Инглхарт отмечает, что «культура - это не постоянная величина. Это система, с помощью которой общество адаптируется к окружающей среде. Если изменяется окружающая среда, то через некоторое время, вероятно, изменится культура» [Inglehart, Postmaterialist Politics, 258]. Периодическое самообновление культуры происходит не только в «новых», но и в «старых» демократических странах. Всякая культура основана на сочетании новых и традиционных элементов политического сознания и поведения людей. Именно это ее свойство позволяет обществу накапливать достижения и совершенствовать способность адаптации к изменениям окружающей среды. Поэтому проблема взаимодействия традиционных и новых элементов политической культуры существует во всех странах мира.

Рассмотрим основные характеристики политической культуры индустриальных и постиндустриальных стран.

12.2 Политическая культура индустриальных и постиндустриальных стран

Политическая культура как способ взаимодействия людей в сфере власти включает в себя не все, а лишь определенные качественные характеристики политического сознания и поведения людей. Основными характеристиками гражданской культуры, укоренившейся в наиболее развитых западных странах, Алмонд и Верба считают компетентность, активность и приверженность системе власти [Алмонд и Верба 1992, 128133]. При изучении данного вопроса мы будем рассматривать те признаки этой культуры, которые используются в сравнительных международных исследованиях. В них обычно изучаются: 1) интерес к политике; 2) удовлетворенность работой демократии; 3) ощущение способности влиять на политику (субъективная политическая компетентность); 4) включенность в политическую жизнь (участие в дискуссиях на политические темы, членство в политических организациях и повседневное участие в их работе, готовность к протесту против нарушения гражданских прав); 5) приверженность демократическим Институтам и ценностям [The Civic Culture Revisited, 190, 195, 232, 234, 239, 242; Рукавишников, Халман и Эстер, 119, 134, 165, 166, 173, 179, 180, 201, 214, 224, 283, 295; Eurobarometer, 3749; 161167; 200205; Janda, 14, 55, 240, 250].

Интерес к политике является исходной характеристикой гражданской культуры. Люди не участвуют в том, чем они не интересуются, а вне участия они не могут приобрести навыки, необходимые для осуществления политических функций, и почувствовать себя способными оказывать влияние на власть (компетентными). Политическая компетентность (ощущение способности оказывать влияние на власть и умение самостоятельно принимать политические решения) возникает на основе политической включенности - постоянного участия в политической жизни: выборах, референдумах, митингах, демонстрациях, политических дискуссиях, деятельности политических организаций, акциях гражданского протеста и т.д.). Результирующей характеристикой гражданской культуры служит удовлетворенность деятельностью демократических институтов и приверженность демократическим ценностям.

Исследования общественного мнения в странах Европейского Союза (ЕС) по программе «Евробарометр», которые проводятся ежегодно весной и осенью с 1973 г., позволяют оценить состояние политической культуры отдельных стран и ЕС в целом по двум основным параметрам: интересу к политике и удовлетворенности работой демократии (рис. 51, 52).

Рис.51. Интерес к политике в странах Европейского союза

Источник: Eurobarometer. Public Opinion in the European Union. Trend Variables. 19731994. November 1994. P. 166.

Из рисунка видно, что в течение всего периода в странах ЕС доля тех, кто проявлял высокий и умеренный интерес к политике (42% в 1983 г. и 45% в 1994 г.), была несколько меньше доли тех, кто проявлял незначительный интерес или вообще не интересовался политикой (58% в 1983 г. и 55% 1994 г.). Количество интересующихся и неинтересующихся политикой было почти одинаковым, причем очень интересующиеся и полностью безразличные к политике люди составляли меньшинство (11 и 24% в 1983 г.; 10 и 18% в 1994 г.). Отдельные страны ЕС существенно отличаются друг от друга по уровню интереса к политике. Так, высокий и умеренный интерес к политике в 1994 г. проявляли в среднем по ЕС 55% опрошенных, в Дании - 72%, в Германии - 42%, в Испании - 37%, в Португалии - 26%. В Великобритании в данном случае наблюдается среднее для ЕС значение этого показателя - 55% [Eurobarometer, 161166]. В странах «первой волны демократизации» Сморгунов Л.В. Сравнительная политология. Теория и методология измерения демократии. СПб., 1999. С. 50151. (18481934; Дания, Великобритания), интерес к политике развит выше, чем в странах «второй волны демократизации» (1949-1968; Германия). В свою очередь в Германии он выше, чем в странах «третьей волны демократизации» (19741991; Испания, Португалия). В США уровень интереса к политике по двум первым альтернативам составлял в 1990 г. 61%, т. е. был выше среднеевропейского [Рукавишников, Халман, Эстер, 173]. На, основе этих данных можно сделать вывод, что развитие компонентов гражданской культуры зависит от продолжительности опыта участия в деятельности демократических институтов.

Сходная картина обнаруживается при анализе ответов на вопрос о степени удовлетворенности работой демократии (рис. 52).

На рис. 52 видно, что соотношение удовлетворенных (полностью или частично) и не удовлетворенных (совсем или частично) демократией в целом по ЕС остается практически неизменным в течение всего изучаемого периода: 50/46% в 1987 г. и 51/46% в 1994 г. Колебания значений этого показателя в 1989-1990 гг. не меняют общей картины. В то же время, как и в предыдущем случае, значения этого показателя существенно отличаются в отдельных странах. В 1994 г. доля полностью или частично удовлетворенных демократией составляла в Дании 82%, в Германии - 59%, в Португалии - 48%, в Испании - 34%. В Великобритании значение этого показателя составляет, как и в среднем по ЕС, 51% [Там же, 21-35]. Такой уровень удовлетворенности демократией можно считать нормативным, достаточным для обеспечения стабильности политической системы.

Вопрос

Рис. 52. Степень удовлетворенности демократией. Источник: Eurobarometer. P. 35.

Важно отметить, что зафиксированный «Евробарометром» баланс противоположных политических позиций (заинтересованность - незаинтересованность, удовлетворенность - неудовлетворенность) вполне соответствует разработанной Алмондом и Вербой модели гражданской культуры, о которой шла речь в § 12.1. Это обусловлено противоречивой функцией гражданской культуры в системе представительной демократии: она должна одновременно обеспечивать стабильность и эффективность этой системы. Кроме того, нужно учитывать, что культура населения отдельных стран формируется на основе специфического опыта политического; участия, поэтому стабильность и эффективность демократии могут, обеспечиваться при различном соотношении указанных выше противоположных позиций.

Важно, что, несмотря на отмеченное Липсетом снижение уровня доверия к отдельным политическим институтам и лидерам (см. § 8.2), опросы «Евробарометра» не выявили в обследованных индустриальных и постиндустриальных странах статистически значимого снижения уровня удовлетворенности демократией. К такому заключению пришли Фукс и Клингеман на основе обобщения данных «Евробарометра» за период с 1976 по 1991 г. [Рукавишников, Халман, Эстер, 164].

Международное исследование, проведенное институтом Гэллапа в 1985 г., установило, что «по сравнению с гражданами 12 других западных стран, американцы лишь средне удовлетворены их формой демократического правления» [Janda, 55]. На рис. 53 приводятся данные этого исследования по альтернативам: «очень удовлетворен» и «вполне удовлетворен».

На диаграмме зафиксирована довольно неоднозначная картина. Уровень удовлетворенности демократией у населения США был намного выше, чем у населения Португалии, что естественно, поскольку до середины 70-х годов здесь существовала диктатура. В то же время он почти такой же, как в Испании, хотя в этой стране до второй половины 70-х годов тоже правила диктатура. И, наконец, США уступают Германии, в которой демократия утвердилась только после Второй мировой войны и которая по многим параметрам гражданской культуры еще в начале 60-х годов уступала США [Almond and Verba, 218, 302, 304]. Например, уделяли «большое внимание» политическим кампаниям в США 43%, а в Германии - 34% опрошенных (табл. 30). В таблице приведены данные, полученные по результатам ответа на вопрос: «Какое внимание вы уделяете политическим кампаниям во время национальных выборов?»

Рис. 53. Удовлетворенность демократией

Источник: Janda R., Berry J.-M., Goldman J. The Challenge of Democracy. Government in America. Princeton, 1989. P. 55.

Эти данные вполне объяснимы с точки зрения теории гражданской культуры. Дело в том, что неудовлетворенность демократией можно рассматривать как фактор повышенной готовности к активному вмешательству в политическую жизнь в случае низкой эффективности правительства или нарушения гражданских прав. Как свидетельствуют данные исследований, в США по многим повседневным формам участия уровень реальной активности населения выше, чем в Германии (см. табл. 24), в частности по такой форме протестного поведения, как бойкоты. Вообще готовность к протесту против нелегитимного насилия со стороны властей является одним из основных признаков гражданской культуры, она представляет собой показатель, «указывающий на реальную вовлеченность в политику (политическую жизнь)» [Рукавишников, Халман и Эстер, 179].

Таблица 30 - Отношение к политическим кампаниям, %

(международное сравнительное исследование 19591960 гг.)

Варианты ответа	США	Великобритания	Германия	Италия	Мексика
Уделяю большое внимание	43	25	34	17	15
Уделяю небольшое внимание	44	47	34	25	38
Не уделяю внимания	12	29	27	54	45

Источник: Almond G., Verba S. The Civic Culture. Political Attitudes and Democracy in Five Nations. Princeton, 1963. P. 89.

Как правило, готовность к протесту и реальное участие в акциях протеста не совпадают. Эта «потенциальная влиятельность» граждан служит одним из факторов повышения ответственности элит, осознания ими возможности и правомерности активного вмешательства граждан в процесс управления в случае игнорирования их законных интересов [Алмонд и Верба 1992, 125126]. Данные международного исследования [Рукавишников, Халман и Эстер, 180] свидетельствуют о наличии различий в готовности населения США и европейских стран к участию в акциях протеста (рис. 54).

Рис. 54. Готовность участвовать в акциях протеста в 1990 г.

На диаграмме видно, что в США уровень готовности к протесту в форме бойкотов, демонстрации и несанкционированных забастовок существенно выше, чем в среднем по перечисленным европейским странам. По обращениям он существенно ниже, а по такой форме протеста, как захват зданий и блокада дорог, практически одинаков. Максимальная готовность к участию в сборе подписей под обращениями наблюдается в Португалии; к участию в бойкотах - в Италии; к участию в демонстрациях - в Португалии; к участию в забастовках, а также захвате зданий и блокаде дорог - во Франции. Отличается и конфигурация перечисленных форм протеста практически во всех странах. В целом по всем формам готовность участвовать в акциях протеста выразили и в европейских странах, и в США около трети опрошенных. Кроме готовности к протесту, к числу показателей политической включенности относятся различные формы проявления конвенциональной активности: обсуждение политических событий с друзьями и коллегами, повседневное участие в решении местных проблем, контакты с представителями официальных властей и политиками. Международное сравнительное исследование (1979) выявило следующее распределение стран по этим трем показателям гражданской культуры (рис. 55).

Рис. 55. Конвенциональная политическая включенность

Источник: Janda R., Berry J. -M., Goldman J. The Challenge of Democracy. Government in America. Princeton: 1989. P. 240241.

По всем этим показателям население США превосходит население Великобритании и Германии, хотя по уровню участия в выборах оно уступает не только этим западным странам, но и некоторым странам Восточной Европы. Этот факт свидетельствует о том, что не все формы политического поведения можно считать формами проявления гражданской культуры. Так называемые простые избиратели на самом деле в большинстве своем являются политически пассивными, поскольку в промежутках между выборами не проявляют никакого интереса к политической жизни. Уровень развития этого интереса, как отмечалось ранее, у населения США выше, чем у населения Великобритании и Германии. Потому в этой стране выше и степень включенности в повседневную политическую жизнь.

К показателям политической включенности можно отнести и такие формы конвенционального поведения, как членство в партиях и других политических организациях, а также участие в их повседневной работе. Одно из сравнительных исследований (1974) позволяет составить некоторое представление на этот счет (рис. 56).

По двум изучаемым признакам зафиксированы существенные различия между странами, а также несоответствие удельного веса членов и активистов партий среди опрошенных. В одних случаях (Австрия и Германия) население предпочитает членство в партиях, в других (США и Япония) - работу на партию. Все эти страны относятся к постиндустриальным и демократическим, а политическая культура их населения может быть признана гражданской. Это значит, что возможны существенные расхождения в степени развития отдельных показателей гражданской культуры в различных индустриальных и постиндустриальных странах. То же самое можно сказать и о странах, которые находятся в состоянии перехода к демократии.

Наряду с включенностью в политику важной компонентой гражданской культуры является ощущение способности оказывать влияние на решения, принимаемые органами власти (субъективная гражданская компетентность). В «Пересмотренной гражданской культуре» этот показатель рассматривается на местном и национальном уровнях (табл. 31).

Рис.56. Членство в партиях и участие в работе партий

Источник: The Civic Culture Revisited / Ed. by G. A. Almond and S. Verba. Newbury Park, 1989. P. 249.

Таблица 31 - Гражданская компетентность, 1959-1974 гг., (данные международных сравнительных исследований, %)

Страна	Местная компетентность	Национальная компетентность
	1959 г.	1974 г.	1959 г.	1974 г.
США	77	77	75	82
Великобритания	78	74	62	66
Германия	62	70	38	59

Источник: The Civic Culture Revisited /Ed. by Gabriel A. Almond and Sidney Verba. Newbury Park, 1989. P. 232

В США и Великобритании доля людей, ощущающих себя способными что-либо сделать в случае принятия несправедливых решений на местном и национальном уровнях, в 1959 г. была намного выше, чем в Германии. В 1974 г. в сравнении с 1959 г. удельный вес компетентных граждан в Германии существенно увеличился (особенно на национальном уровне). Это еще раз подтверждает правомерность суждения о том, что вера в способность влиять на решения властей возникает у рядовых граждан по мере накопления опыта политического участия и, что немаловажно, - по мере укрепления демократических институтов. Любопытно, что в США доля людей, ощущающих себя неспособными оказывать влияние на решения властей, почти совпадает с долей людей, не интересующихся политическими кампаниями [Актуальные проблемы современной зарубежной политической науки, 49].

Политическая компетентность, обусловленная высоким уровнем политического образования, способствуют более активному и эффективному участию граждан в политике. Несмотря на неизбежный политический критицизм, свойственный образованным и информированным гражданам, они чувствуют себя увереннее в отношениях с должностными лицами государства и лидерами партий и, как это ни странно, в большей степени признают их право на осуществление власти. Умение подбирать нужных руководителей госаппарата, а также работать с ними служит важнейшим признаком политической культуры населения стран с развитыми демократическими институтами. Эти институты не только обеспечивают активным рядовым гражданам возможность влияния на правительство и парламент, но и позволяют их своевременно сменять, поддерживая тем самым их соответствие национальным приоритетам, эффективность и легитимность.

Интегральным компонентом гражданской культуры населения индустриальных и постиндустриальных стран является его приверженность демократии. Опросы «Евробарометра» [Eurobarometer, 37-49] обнаружили в странах ЕС высокий уровень приверженности населения существующему устройству общества: только незначительная часть опрошенных ориентировалась на радикальное изменение его организации с помощью революционных действий. Большинство же предпочитало постепенное его улучшение с помощью реформ (рис. 57).

Рис. 57. Базовые установки по отношению к обществу

Эти данные свидетельствуют о том, что высокий уровень гражданской культуры формирует у населения высокую степень идентификации с демократическим устройством общества и ценностями, на которых оно основано.

Рассмотрим ценности, на которые ориентируется население индустриальных и постиндустриальных стран. Ценности, как отмечалось в гл. 6, - это общепринятые убеждения насчет целей, к которым нужно стремиться. Демократические ценности были провозглашены более двухсот лет назад, в самом начале формирования современной системы политического представительства. К ним относятся свобода, равенство, справедливость и права человека. При изучении ценностей эти понятия обычно противопоставляются, т. е. респондентов просят определить, какое из двух понятий важнее (рис. 58).

Рис. 58. Удельный вес людей, согласных с суждением о том, что «свобода важнее равенства»

...