Политическая социология

ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ

Процесс создания, использования и изменения политических институтов протекает в определенных социально-исторических условиях, которые оказывают воздействие на его характер и тенденции. Среди макросоциологических причин, непосредственно влияющих на политическую жизнь отдельных стран, важное значение имеют политические традиции, социальная стратификация и ценности, существующие в этих странах.

Глава 4. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ

4.1 Роль традиций в политической жизни

Политические традиции (от лат. traditio - передача) представляют собой форму трансляции от поколения к поколению политического опыта, обычаев, представлений, норм, ценностей, институтов. Передается из поколения в поколение то, что позволяет людям адаптироваться к условиям окружающей природной и социальной среды. На основе такой адаптации в течение длительных промежутков времени возникают специфические общности людей, которые называют этносами (от греч. etnos - народ). Этносы приспосабливаются к условиям окружающей среды посредством создания специфических стандартов поведения - стереотипов, которые передаются от поколения к поколению. Эти стереотипы постепенно меняются (модифицируются) вместе с изменением состояния окружающей среды в каждом новом поколении. Трансляция и усвоение стереотипов образует традиции. Усвоенные стереотипы отличают представителей одного этноса от другого. Совокупность этносов, связанных одной исторической судьбой (возникающих одновременно в одном ландшафтном регионе), называется суперэтносом [Гумилев, 1990, 499-500].

Суперэтнос представляет собой исторически развивающийся симбиоз (безраздельное сосуществование) этнических стереотипов.

Он складывается на основе комплементарнсти (взаимной дополняемости) этносов. Суперэтнос развивается циклически, проходя ряд последовательных фаз [Гумилев, 1992, 20-21]. Каждый такой цикл продолжается около 1500 лет. Цикл включает подъем и спад активности этносов, входящих в суперэтнос. В первой половине цикла (рост активности) создается система стереотипов поведения соответствующая новым условиям жизни. Во второй половине цикла (спад активности) наблюдается распад старой системы стереотипов и начинается новый цикл, создающий новую систему стереотипов, в которой старые стереотипы занимают подчиненное положение, и т.д. В результате нескольких циклов происходит накопление форм адаптации к условиям среды, т.е. повышается коэффициент адаптации всех этносов, объединяющихся в суперэтнос.

Таким образом, население, постоянно занимающее определенную территорию (регион ландшафта) Земли, в ходе истории периодически обновляет социокультурную систему своего взаимодействия как с природой, так и с населением других (прежде всего соседних) территорий. Так, например, в течение последних 2000 лет на территории, занимаемой сейчас народами СНГ, древнерусский суперэтнос, существовавший в период с I по XV в., постепенно, начиная с XIII в., был заменен российским суперэтносом. В период с XIII по XV в. одновременно происходило разрушение древнерусского и формирование российского набора этнических стереотипов. К концу XV-началу XVI в. были упразднены последние политические реликты старой этнической системы (вечевые демократии Новгорода, Вятки и Пскова) и заложены основы новой этнополитической системы в Великом княжестве Московском [Гумилев, 1992, 254]. Весь этот период шла борьба между двумя системами стереотипов социального (в том числе и политического) действия, которая привела к трансформации древнерусского суперэтноса в российский. В то же время у отдельных этнических групп и их представителей существовали многообразные сочетания элементов старой и новой систем поведения.

Теория этногенеза Л.Н. Гумилева отличается от теорий культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского и О. Шпенглера циклическим характером. В обоих вариантах все эти типы выстроены в линейную временную структуру, в рамках которой они последовательно сменяют друг друга. В итоге делается вывод об особом значении и перспективности славянского (у Данилевского) или русско-сибирского (у Шпенглера) культурно-исторического типа. Между тем западноевропейская, китайская, исламская, североамериканская и латиноамериканская этнические системы имеют не меньшее значение и не менее прогрессивны. Каждая из них может трансформироваться и увеличивать адаптивный потенциал в рамках своего ландшафтного региона до тех пор, пока будет существовать жизнь на Земле.

В процессе этногенеза возникают, транслируются и трансформируются не только стереотипы сознания и поведения, но и соответствующие им социальные институты, в том числе и политические. Институты представляют собой форму объективации стереотипов.

Государство как совокупность институтов власти служит условием устойчивого существования этнических систем социального действия. Определенные исторические формы государства возникали и разрушались вместе с возникновением и разрушением соответствующих комплексов этнических стереотипов. Вместе с тем нужно учитывать, что старые институты так же, как и старые стереотипы, не исчезали бесследно, а сохранялись в преобразованном виде в новых этнополитических системах, хотя и занимали подчиненное положение по отношению к новым институтам власти и стереотипам, позволяющим успешно адаптироваться к изменившимся условиям существования людей в пределах ареала (от лат. area - площадь, пространство) - зоны распространения определенных видов животных, растений, полезных ископаемых, языков, диалектов и т.д. Политические институты и стереотипы существуют независимо от людей и передаются от поколения к поколению в ходе политической социализации - усвоения новыми поколениями созданного предшествующими поколениями.

Как уже говорилось ранее (см. гл. 1), политическая подсистема в рамках системы социального действия выполняет функцию целедостижения, поддержания определенного порядка совместной жизни людей, позволяющего им согласовывать свои индивидуальные и групповые действия и обеспечивать эффективное использование имеющихся в их распоряжении ресурсов. Политические традиции оказывают решающее воздействие на характер функционирования и трансформации институтов государства и гражданского общества. Политическая система любой страны может быть стабильной и эффективной лишь в том случае, если она создается и развивается в соответствии с политическими традициями этой страны, если она учитывает укоренившиеся в политическом сознании и поведении ее населения стереотипы. Все народы по-своему уникальны, уникальны и политические системы, создаваемые ими. Достаточно сравнить такие исторически связанные политические системы, как системы США и Великобритании [Страны мира. Факты и цифры. М., 2000. С. 35, 157], чтобы убедиться в правомерности данного утверждения. Политические институты должны формироваться (и реформироваться) с учетом политических традиций народа, иначе последний не сможет их освоить и применить для решения проблем своей жизни, точно так же, эти институты не смогут получить поддержку народа при проведении того или иного курса. Попытки заимствования форм государственного устройства у других народов, как правило, заканчиваются неудачно.

Традиции отличают одну страну от другой, выражая особенности ее рождения и исторического пути, модифицируя все компоненты ее политической жизни. Так, например, сильная ориентация американцев на местное, а не централизованное начало в государстве, отмеченная исследователями как в XIX, так и в обусловлена тем, что становление американской государственности начиналось с общины [Токвиль, 66-69]. Однако эту форму организации первые европейские переселенцы переняли у индейских аборигенов. Бенджамин Франклин, один из составителей Конституции США (1787), писал: "Американская институциональная модель, первоначально основанная на слабой централизации власти и сильных штатах, создавалась под влиянием модели ирокезов" [Шварценберг, 2, 250]. Данная модель наиболее соответствовала условиям жизни в том ландшафтном регионе, в котором началось зарождение американских штатов, впоследствии образовавших союз.

Не меньший интерес представляет анализ циклических процессов, наблюдаемых в различных странах после завершения процессов становления их политических систем, в период их стабильного функционирования и эволюционной трансформации. Американский историк Артур Шлезингер указывает на наличие маятниковых колебаний между консерватизмом и либерализмом в США, между ориентацией на частные и общественные интересы [Шлезингер, 42-45]. Он связывает эти циклы политической жизни США с динамикой поколений: в первый период самостоятельной жизни каждое поколение осваивает политические институты, во втором периоде оно занимает ключевые позиции в сфере власти и в то же время постепенно вытесняется из нее новым поколением, начинающим свой собственный цикл. Первая часть цикла имеет либеральный, вторая - консервативный характер [Там же, 50-53]. В этом примере наиболее важно то, что колебания происходят в одном и том же поколении. Это значит, что консервативная и либеральная политические стратегии равнозначны в различных ситуациях.

То же самое можно сказать о циклах политической жизни западноевропейских стран. Здесь наблюдаются маятниковые колебания между политическими стратегиями правого (собственность, свобода личности) и левого (социальные гарантии, социальное равенство) толка, между консервативной (выражающей интересы едпринимателей) и социал-демократической (выражающей интересы наемных работников) идейными ориентациями. Так, в настоящее время в ФРГ социал-демократы пришли на смену христианским демократам, а в Великобритании лейбористы сменили консерваторов. В основе этих колебаний лежат так называемые средние циклы экономической конъюнктуры - чередование периодов подъема и спада производства. В периоды подъема население предпочитает левых, а в периоды спада - правых. В обоих случаях обеспечивается решение накопившихся проблем.

Существуют ли в России подобные воспроизводящиеся разнородные стратегии политического действия? Мы не можем воспользоваться данными электоральной статистики для ответа на этот вопрос, поскольку свободные альтернативные выборы проводятся в России недавно. Поэтому нам придется проанализировать историю российского государства. С помощью теоретической реконструкции ее эпизодов можно обнаружить "то в прошедшем, что не проходит, как наследство, урок, неоконченный процесс, как вечный закон" (В.О. Ключевский). Главными источниками эмпирического материала в данном случае могут быть летописи, официальные документы и работы историков.

4.2 Специфика политических традиций России

В работе "Душа России", опубликованной в 1915 г. и переизданной в 1990 г., Н.А. Бердяев указал на наличие практически равнозначных противоположных ориентации в политическом сознании населения России: анархизма (стремления к абсолютной свободе) и государственничества (стремления к укреплению государства). Он писал: "И в других странах можно найти все противоположности, но только в России тезис оборачивается антитезисом: бюрократическая государственность рождается из анархизма, рабство рождается из свободы" [Бердяев Н.А. Душа России. Л., 1990. С. 16-17]. В этом постоянно воспроизводимом симбиозе своеобразного российского либерализма (от лат. liberalis - свободный) и этатизма (франц. etatisme, от etat - государство) и заключается специфика политических традиций России. В российской истории на разных ее этапах создавались и в различных формах воспроизводились институты и стереотипы, соответствующие указанным выше ориентациям. Эти ориентации обусловили специфику российской демократии и автократии. Определения этих понятий см. в § 3.1 гл. 3.

Демократические традиции России зародились очень давно. Население Киевской Руси, возникшей в IX в. н. э., унаследовалс от славянского суперэтноса склонность сообща решать проблел своей жизни. Византийский историк Прокопий Кесарийский в VI в. н. э. писал, что славяне "не управляются одним человеком, а живут в народоправстве (демократии), и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считаются общим делом" [Откуда есть пошла Русская Земля, 1, 564-565]. Воплощением этой традиции были народные собрания. Свидетельства сохранения этого института в древнерусском государстве повсеместно обнаруживаются в "Пов временных лет". Так, под 1176 годом содержится утверждение; "Новгородцы бо изначала и смольняне, и кыяне, и полочайе и вся власти (волости. - Г.А.) яко же на думу, на веча сходятся" [Полное собрание русских летописей. М., 1965. Т. 1. С. 377]. В конце XII в. во всех славянских землях, образовавших Киевскую Русь, сохраняется отмеченный еще в VI в. Прокопием Кесарийским обычай сообща решать вопросы своей жизни на городских народных собраниях - вече. Название этих собраний произошло от слова "вет", которое означает уговор. От этого же слова произошло и название другого института - совета. Земский собор в XVI в. называли «советом всея Руси» (высший законосовещательный орган при российском императоре в XIX-XX вв.), Государственным советом (сейчас верхняя палата российского парламента называется Советом Федерации). Слово "дума" означает совместное обсуждение вопроса, совещание. С учетом этой расшифровки указанный выше фрагмент летописи можно интерпретировать следующим образом: во всех главных городах земель, входящих в древнерусское государство с начала его образования, действовали народные собрания, на которых горожане сообща обсуждали и решали вопросы своей совместной жизни.

Какие вопросы, говоря юридическим языком, входили в компетенцию этих собраний? Известный исследователь Киевской Руси И.Я. Фроянов, подробно изучив значительный эмпирический материал, убедительно показал, что вече решало такие важнейшие вопросы государственной жизни, как объявление войны и мира, призвание и изгнание князей, выборы высших должностных лиц (посадника и тысяцкого), принятие законов, установление размера налогов, заключение межземельных договоров и др. [Фроянов, 166-184]. Вече старших городов, которым подчинялись все прочие города земли (пригороды), управляло значительными территориями. Так, Новгородская занимала площадь 350 тыс. км² (площадь ФРГ составляет 354 тыс. км²).

Кто собирался на вече? Несмотря на весьма распространенную аристократическую трактовку этих органов, изучение многочисленных описаний вече в летописях свидетельствует о том, что на них кроме "бояр" и "мужей" всегда присутствуют "людье" - простолюдины (см.: Повести временных лет, 997, 1068, 1097, 1113 гг.). С другой стороны, не правы те, кто утверждает, будто по звону вечевого колокола на вечевую площадь бежали все желающие. Археологические раскопки свидетельствуют о том, что на вечевой площади могли разместиться только несколько сот человек, а население старших городов могло составлять несколько десятков тысяч человек [История России. Народ и власть, 61, 220]. Анализ как отечественных, так и зарубежных источников, содержащих описание этих собраний [Откуда есть пошла Русская Земля, 2, 16; 601; 689], позволяет сделать вывод о том, что участниками веча были только главы семей (домохозяева). Это позволяет предположить, что на вече были пропорционально представлены все слои городского населения. Каким же образом действовали эти собрания?

Древнерусский город делился на концы (родовые поселки, из которых он возник) и сотни. Каждое из этих городских подразделений имело свое вече, на котором для ведения текущих дел избирались старосты (кончанские и сотские). Эти старосты по должности входили в городской совет (совет господ). Например, в Новгороде, в конце XV в., совет состоял из 50 человек: кончанские, сотские старосты, посадник и тысяцкий, избранные в последний раз (степенные), а также все прежние посадники и тысяцкие. Это был элитарный орган, в который на протяжении длительного времени избирались представители одних и тех же знатных городских фамилий [Ключевский, 2, 68-69]. От городского совета в значительной мере зависел ход веча, однако именно благодаря ему городская община подчиняла своей воле князя, а не наоборот, как после упразднения вечевой демократии (1478-1510) и включения территорий бывших городских республик в состав Московского государства. Для выяснения характера взаимоотношений веча и князя проведем сравнительный анализ фрагментов летописей.

В Повести временных лет, год 1097, описан весьма любопытный эпизод. После известного ослепления князя Василько людьми князя Давыда сторонники пострадавшего князя окружили город Владимир, в котором затворился князь Давыд со своей дружиной, и предъявили горожанам требование выдать непосредственных соучастников преступления. Горожане собрали вече и потребовали от Давыда отдать виновных. Князь обманул горожан, ответив, что преступники находятся в другом городе. Когда же выявился обман, то «закричали люди (людье - Г.А.) на Давыда и сказали: "Выдай, кого от тебя хотят! А если нет, то передадимся (курсив мой. - Г.А.)" [Повесть временных лет, 379]. После этого заявления князи Давыд выдал своих людей, которые были повешены дружинниками князя Василько на следующее утро.

Из этого эпизода ясно, что князь был вынужден пожертвовать своими людьми ради сохранения власти в городе, который призвал его на княжение. На языке того времени "передаться" означало призвать на княжение другого князя, хотя бы того, дружина которого окружила город. Очевидно, что эта перспектива и испугала Давыда.

Не менее интересный эпизод описан под 1113 годом. В нем рассказывается, как киевское вече вынудило (со второй попытки) Владимира Мономаха стать Великим князем вопреки обычаю передавать власть по старшинству [Там же, 399]. И, наконец, совсем удивительное свидетельство можно найти в 4-м томе "Истории государства российского" Н.М. Карамзина. Там приводится "ряд" (договор), заключенный в 1264 г. (уже при татаро-монгольском владычестве) новгородцами с князем Ярославом Тверским. В нем написано: "Князь Ярослав! Требуем, чтобы ты, подобно предкам твоим и родителю, утвердил крестным целованием священный обет править Новым городом по древнему обыкновению. (далее идет перечень условий правления). Целуй же святый крест во уверение, что исполнишь сии условия; целуй не через посредников, но сам, и в присутствии Послов Новгородских. А за тем мы кланяемся тебе, Господину Князю" [Н.М. Карамзин. Соч.: В 12 т. М., 1989. Т. 4. С. 57-58]. Эти и другие фрагменты летописей свидетельствуют о том, что князья в Киевской Руси даже в период ее распада не были единовластными правителями (самодержцами или автократами). Они были, по существу, наемными руководителями администрации, выполнявшими военные, судебные и полицейские функции в рамках полномочий и условий, предоставленных им договором, который они заключали с вечем.

Как принимались решения на вече? В.О. Ключевский отмечает, что там "не было правильного голосования", т.е. поднятия рук и подсчета голосов "за" и "против". На основе изучения различных летописных источников можно предложить следующий вариант теоретической реконструкции процесса принятия решений на народных собраниях Руси. На вечевой площади все выборные должностные лица и рядовые домохозяева из всех слоев городской общины располагались, вероятнее всего, по концам и сотням - как жили и как шли на собрание. После объявления причины сбора все собравшиеся начинали обсуждать вопрос в своих кругах. Старосты городских сотен и концов постоянно ходили от этих кругов к находящимся в центре площади членам городского совета и обратно, обсуждая с ними условия согласия жителей своих районов города с предлагаемыми вариантами решения обсуждаемого вопроса. Совет собирал и согласовывал предложения всех городских подразделений. Каждая группировка собравшихся выговаривала для себя определенные условия своего согласия с тем или иным "проектом" решения. Вече продолжалось до тех пор, пока собравшиеся не приходили к согласию (пока все мнения "не сходились в одну речь") и в текст окончательного решения не вносились поправки, учитывающие интересы различных частей ("партий") городской общины [История России. Народ и власть, 104-105]. После такого согласования не было никакой нужды поднимать руки и подсчитывать голоса "за" и "против", потому что все доводы сторон были учтены в процессе консультаций, а возражения сняты путем выработки компромиссного варианта решения обсуждаемого вопроса.

Древнерусское городское народное собрание, существовавшее в период с IX по XV в., а также сельское народное собрание (мир), существовавшее с IX по XX в. [Степняк-Кравчинский С.М. Россия под властью царей // Соч.: В 2 т. М., 1987. Т. 1. С. 35-39], действовали на основе консенсуса - процедуры принятия решений путем согласования мнений, а не посредством голосования. Принцип единогласия составляет существенную черту демократических институтов России, отличающую их от демократических институтов стран Западной Европы, с древних времен руководствовавшихся принципом подчинения меньшинства большинству. С этой точки зрения становится понятным смысл фразы: "Как на думу на веча сходятся". На собрания собирались для того, чтобы сообща обдумать и придумать наиболее устраивающее всех его участников решение проблемы, затрагивающей общие интересы.

Этот своеобразный демократический порядок, при котором государственная (княжеская) администрация действовала под контролем гражданской общины, был основой Киевской Руси. Он долго сохранялся в различных русских землях в период становления Московского государства и был окончательно упразднен на подчиненных последнему территориях только в конце XV-начале XVI в. На территории Литовско-Русского государства он в измененном виде просуществовал еще дольше [см.: Дворниченко А.Ю. Русские земли Великого княжества Литовского. СПб., 1993]. Таким образом, можно утверждать, что с IX по XV в. на территории древнерусского государства существовал (полностью или частично) демократический режим правления. В XVI в. он был заменен автократическим режимом, при котором государственная администрация стала контролировать жизнь гражданского общества. Этот переворот произошел при Иване Грозном (1530-1594), первым из великих князей провозглашенным царем в 1547 г. (до этого на Руси царями называли только верховных правителей Византии и Золотой Орды).

Но установление автократического режима не смогло полностью упразднить демократические традиции (привычку сообща обсуждать и решать все вопросы жизни). Прошло всего 40 лет после уничтожения Василием III последней вечевой республики, и его сын Иван IV через три года после венчания на царство (1550) вынужден был созвать первый Земский собор - высший орган сословного представительства, рассматривающий важнейшие общегосударственные вопросы. Первоначально этот орган был расширенным вариантом прежней княжеской дружины и представлял собой по преимуществу совещание царских функционеров [Ключевский, 2, 354-361]. Даже на избирательном соборе 1598 г. (избрание на царство Бориса Годунова) преобладало представительство по должности, а не по выбору: военно-служилое сословие из различных регионов (земель) - 52%, духовенство - 22, бояре - 10, московское чиновничество - 9, торгово-промышленное сословие - 7% [Там же, 8, 323]. Может быть, именно из-за элитарности этого собора власть Годунова не стала легитимной для большинства жителей страны, началась многолетняя гражданская война, в которой, по мнению некоторых историков, погибло почти 50% населения. Однако Земский собор 1613 г., на который были приглашены выборные представители всех сословий (всех чинов), положил начало новой правящей династии и спас тем самым монархию в России.

Наибольший интерес представляет механизм работы этого собора. Собравшиеся в Москве избранные на местных сходах и съездах представители всех сословий государства долго совещались, рассматривая каждую из шести кандидатур на должность царя. В конце концов определили критерии выбора наиболее походящего претендента, "чтобы всем был люб", т.е. устраивал все соперничавшие в борьбе за власть группировки, и "чтобы был природным царем", т.е. связанным родственными узами с прежней правящей династией. В итоге остановились на Михаиле Романове, поскольку его назначение не усиливало одних в ущерб другим, а его дед, Никита Романов, был родным братом царицы Анастасии. После согласования этого предварительного выбора с представителями "всех чинов" Земский собор решил тайно выявить мнение всего народа. Для этого во все земли отправили гонцов, которые должны были доставить в Москву от каждой из них письменное заключение насчет того, кого они хотят видеть своим государем. На этой основе было принято окончательное решение [Ключевский, 3, 57-60]. Таким образом, избрание главы государства было проведено на альтернативной основе и с учетом результатов своеобразного всероссийского референдума. Мы видим, что Земский собор в XVII в. (как и вече в IX-XV вв.) использовал для избрания царя процедуру консенсуса.

В работе Земского собора 1613 г. отчетливо проявился механизм, который условно можно назвать "антикризисным кругом российской политики" (см. далее описание разрешения правительственного кризиса в декабре 1992 г.). Кстати, народное собрание российского казачества с XVI по XX в. называлось именно кругом. В казачьих регионах России Войсковой круг (всеказачье народное собрание, в отличие от местных станичных и хуторских кругов) просуществовал намного дольше веча - до 1775 г. После февральской революции 1917 г. он возродился в несколько измененной форме, а окончательно был упразднен вместе с кругами станиц и хуторов только после установления советской власти. С началом демократических реформ последних лет жители бывших казачьих территорий восстановили этот институт [Маркедонов С.М. Казачий круг как политический институт // Полис. 1996. № 1. С. 151-163]. Круг выражает соответствующую российской политической традиции модель гражданского соучастия, которая дает представителям всех социальных и этнических групп равные возможности влияния на процесс принятия решений.

Земский собор как политический институт был упразднен лишь в ходе реформ Петра I, способствовавших созданию системы неограниченного господства государственного аппарата - империи (1721-1917). Власть императора (от лат. imperator - повелитель) опиралась не на поддержку и сотрудничество различных общественных классов и народов, а на силовые структуры: армию, полицию, жандармерию, тюрьмы, каторгу, с помощью которых обеспечивалось беспрекословное подчинение всего населения страны ноле одного человека. Эта система была весьма эффективной в плане поддержания единого порядка в различных регионах страны, однако она не могла обеспечить согласование интересов разнородного населения этих регионов. Через 196 лет она пришла в такое непримиримое противоречие с повседневной жизнью подавляющего большинства населения, что, по существу, вынуждена была самоликвидироваться (отречение Николая II от престола) в феврале 1917 г. [Бердяев, 109-110]. Церковные идеологи считают, что полный разрыв Петра I с прежними традициями является причиной гибели России [Архиепископ Серафим (Соболев). Русская идеология. СПб., 1992. С. 81-82]. Однако эти утверждения не совсем правомерны. Петровские реформы, как и реформы Ивана Грозного, означали разрыв только с демократическими традициями, а не со всякими политическими традициями вообще. Эти и последующие действия сохраняли и развивали традиции противоположного характера - автократические. Эти традиции связаны с верой населения России в особую роль главы государства. Автократия в функциональном плане означает единоначалие, без которого невозможно поддерживать порядок в государстве. В этом плане прав Иван Грозный, утверждавший в своих письмах к Андрею Курбскому, что именно многовластие погубило Киевскую Русь, что, когда в "каждом городе были свои начальники и правители", страна не могла мобилизоваться ни для отражения внешней агрессии, ни для решения внутренних проблем [Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. Л., 1979. С. 134-135].

Как уже отмечалось, спецификой России является взаимообусловленное сосуществование (симбиоз) автократии и демократии. В данном случае эти противоположные начала политической жизни порождают и поддерживают друг друга. В течение истории нашего государства демократия, не уравновешенная автократией, обычно превращалась в охлократию (власть толпы), а автократия, не уравновешенная демократией, - в деспотию (неограниченную единоличную власть). Обе крайности в конечном счете приводили к катастрофе - полному разрушению несбалансированной формы государства. Ликвидация упомянутых выше земских соборов погубила империю в условиях династического кризиса 1905-1917 гг., когда не было органа, способного легитимировать новую династию, как это произошло в 1613 г. Полный отказ от монархии привел к вакууму власти (анархии) в период с февраля по октябрь 1917 г., в конечном счете погубил молодую российскую парламентскую демократию и породил культ личности Сталина.

А.Н. Бердяев справедливо отмечал, что советская автократия является преемницей автократии монархической, сначала полностью разрушившей демократические институты страны, а затем безуспешно пытавшейся их возродить в условиях общенационального кризиса 1905-1917 гг. Первый российский парламент (англ. parliament, от франц. parler - говорить) - Государственная Дума, была не законодательным, а законосовещательным органом, избираемым на неравноправной основе (один голос помещика был равен 3 голосам городских буржуа, 15 голосам крестьян и 45 голосам рабочих). С 1906 по 1917 г. Дума трижды распускалась по указу императора, но так и не смогла преодолеть пропасть между царской властью и народом, которую сама эта власть создавала в течение нескольких столетий. Советская демократия, изначально исключавшая всякое единовластие [Первый Совет рабочих депутатов. М., 1985], была уничтожена унаследованным от царского самодержавия аппаратом управления (о живучести этого аппарата писал Ленин в известном "Письме к съезду" [Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 347]. В свою очередь созданная режимом личной власти централизованная административная система, не учитывающая национальную и региональную специфику, была разрушена в ходе либеральных реформ 80-90-х годов XX в. (перестройки) именно национальным и региональным сепаратизмом. Нерасторжимость автократии и демократии порождает парадоксальный способ политического действия: царь Иван Грозный созывает "совет всея Руси" для укрепления своей "самодержавной" власти, Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев вводит многопартийность для повышения эффективности руководства страной; демократическое движение в 1613 г. возрождает царизм для обеспечения мира и согласия в стране, а в 1993 г. порождает суперпрезидентскую республику для окончательного преодоления тоталитаризма.