Креативность экономического сознания личности

Обратимся к одному из западных исследователей феномена идеологии - Г. Маркузе, автору известного сочинения «Одномерный человек». Эта книга имеет подзаголовок: «Исследование идеологии Развитого Индустриального Общества». Оказывается, основатель франкфуртской школы философии, ученик М. Хайдеггера и Т. Адорно занимался-таки, как он сам утверждал, важным делом - исследованием идеологии. Почему? Ответ на это дает сам автор. Рассматривая рост благосостояния людей в условиях индустриализма, он пишет, что этот рост вовсе не уничтожает идеологию как таковую, что это «поглощение идеологии действительностью не означает «конца идеологии» [104, с.15]. И далее: «Поскольку проекты и противостояния философии разворачиваются только в мышлении», постольку сама философия «представляет собой идеологию», «и в этом идеологическом характере - судьба философии», которую не дано преодолеть никому и ничему [104, с.262].

Итак, зафиксируем два основных положения: во-первых, идеология не исчезает с изменением богатства или бедности, подъемом или спадом в экономике; во-вторых, идеология есть «судьба философии», то есть нечто такое, что постоянно присуще философии.

В «Философском словаре» понятие «идеология» определяется как «система взглядов и идей, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к действительности и друг к другу, социальные проблемы и конфликты, а также содержатся цели (программы) социальной деятельности, направленной на закрепление или изменение (развитие) данных общественных отношений» [188, с. 199].

Итак, идеология прежде всего выступает как система господствующих идей и взглядов. Если же идеи, концепции, теории, отражаемые или закрепляемые в экономическом сознании, не находятся в системе, то есть в упорядоченном виде, а пребывают в состоянии хаоса, беспорядка, то какова ценность такого экономического сознания? Естественно, что системность мышления и системность сознания обеспечиваются именно идеологией, то есть определенной субординацией, иерархией, структурой, в рамках которых выделяются приоритеты, порядки и логика. Если системности нет, т.е. идеологии нет, то и порядок, логика мышления нарушаются. Например, появляются «дикие» вопросы о том, что если, с точки зрения К. Маркса, «труд создал человека», то «кто создал труд»? Выстраивая подобные вопросы, А. Антонов пишет: «Следовательно, прежде чем что бы то ни было производить по-человечески, обезьяны должны были сначала произвести само сознание. Логика развития исходных мыслей обязывала К. Маркса поставить в начале человеческой истории производство идей, идеального, сознания. Однако представить обезьян, производящих идеи, К. Маркс не смог - в его глазах это было бы равносильно возведению обезьян в профессорское звание» [10, с.194-195]. Остроумная, но совершенно несостоятельная критика. Видимо сам А. Антонов просто запамятовал, что сознание возникает, развивается одновременно с развитием самого человека, его хозяйственной, в том числе и трудовой деятельности. Поэтому забывчивость критика и порождает подобные претензии. Тем более, что сам же А. Антонов цитирует слова К. Маркса о том, что «людей можно отличать от животных по сознанию», но «сами люди себя отличают от животных, как только начинают производить» [102, с.19]. Иначе говоря, человек становится человеком, когда они сами это осознают, а осознание означает не что иное, как начало производства, восприятие производства как особой формы человеческой деятельности. Итак, сперва производство, в том числе и труд, а значит, и появление человека, а только потом осознание производства и труда, появление сознания и сознательного человека. И никак не наоборот.

Приведенный пример иллюстрирует, что как только мы отказываемся от идеологии в экономическом мышлении, в экономическом сознании то немедленно нарушается логика самого мышления и сознания.

Вместе с тем, понимание идеологии как определенной системности в экономическом сознании, как самой логики экономического сознания, в процессе которой выстраивается система ценностей и приоритетов, понятий и идей, часто подменяется совершенно иным пониманием идеологии. Порой идеологию рассматривают исключительно как классовое самосознание, то есть систему идей и взглядов определенного класса. Это, в общем то традиционное толкование идеологии в советской литературе, сегодня вызывает серьезные возражения. Ведь с точки зрения социологии можно выделить и профессиональное сознание, и самосознание, а значит, и профессиональную идеологию. А с позиции экологии - экологическое сознание, а следовательно, и экологическую идеологию. Ведь принцип классообразования в идеологии может толковаться по-разному, с точки зрения любой социальной группы. Сама по себе идея членения общества на классы отнюдь не принадлежит В.И. Ленину, а определения классов существуют самые разнообразные. Эту идею сформулировал еще Плутарх, который в своих «Жизнеописаниях» описывает случай, когда некий царь разделил все городское население на классы по роду занятий [131, с. 145]. Ленинское определение классов также общеизвестно. Но вот как быть с современной бюрократией, является ли она классом? По мнению С.Андреева, это - класс [ 9, с.275]. Получается, что сколько классов может быть в обществе, столько и идеологий. Но правомерно ли называть классовое самосознание, корпоративное мышление или номенклатурную психологию идеологией как таковой?

Совокупная и индивидуальная роль каждой социальной группы общества в процессе общественного производства, размеры получаемого богатства, способы извлечения доходов, - разве это единственные раз и навсегда данные, окостеневшие признаки классообразования? Представляется, что процесс классообразования имеет в любом обществе перманентный характер, и связан он не только с теми признаками, которые указывал В.И. Ленин, или которые учитывал древнегреческий царь, разбивая город на общественные классы.

Если идеология есть узко классовое самосознание, то в таком своем качестве она перестает быть подлинно общественной категорией, характеристикой общественного сознания, и превращается в характеристику группового, кланового, корпоративного сознания.

Идеология в ее внеклассовом понимании есть система базовых ценностей, исходных положений, одинаково приемлемых для всех социальных страт общества, для всего общества в целом безотносительно к его внутренней социальной структуре. Такое толкование идеологии позволяет ориентировать общество не на классовую вражду, не на борьбу с инакомыслием, а на социальное партнерство, на укрепление социального мира и развитие хозяйства. Формирование подлинно общественной, в том числе и экономической идеологии, происходит в поле взаимодействия разных классовых, социальных интересов, в сфере их столкновения. Однако противоречие таких интересов может решаться и разрешается, как и любое противоречие, двояко: либо подавлением, уничтожением одной стороны, либо координацией и сочетанием своих интересов с интересами другой стороны. «Снятие» противоречий классовым террором и социальной революцией показывает, что такое понимание идеологии и такая механика разрешения социальных противоречий непродуктивны. В обществах, где находились механизмы и схемы взаимной координации, сочетания, партнерства, вопросы социально-экономического развития решались гораздо успешнее, бескровно и эффективно. До возобладания классовой идеологии в нашей стране существовала совершенно иная, более гуманная и конструктивная трактовка идеологии как общественного сознания и самосознания. Фундаментальной основой такой трактовки служила идея социального мира, сотрудничества и гармонизации человеческих отношений. Для иллюстрации этого вывода обратимся к опыту развития гуманитарной отечественной мысли в пореформенный и предреволюционный периоды.

Так, Л.А. Тихомиров, писал, что государство необходимо для коллективного существования людей. Само по себе государство есть «союз членов социальных групп, основанный на общечеловеческом принципе справедливости, под соответствующей его верховной властью» [171, с.31]. С точки зрения Л.А. Тихомирова, именно «общечеловеческий принцип справедливости» как общий для всего конкретного общества, народа, нации и конституирует государственную власть как таковую. Союз, основанный на принципе всеобщей справедливости, предполагает объективное благо. «Общественный союз, имеющий в виду эту цель (общественное благо - Т.О.) и основанный на трудовой деятельности, есть экономическое общество», - указывал и В.С. Соловьев. С его точки зрения, «общество есть дополненная, или расширенная личность, а личность - сжатое или сосредоточенное общество» [158, с. 43]. Формулируя свои идеи о всеединстве, об особом пути социально-экономического и культурно-исторического развития России, разные российские философы, в общем и целом, разделяли идею социального партнерства, гармонии, выступали против классовой вражды и «разъединения» общества. В работах Н.А. Лосского, С.Л. Франка, И.А. Ильина, А.Ф. Лосева, С.Н. и Е.Н. Трубецких, П.А. Флоренского, С.Н. Булгакова, П.В. Вышеславцева и других содержатся призывы отказа от классовой конфронтации. А Н.А. Бердяев предпослал одному из главных своих произведений «Спасение и творчество» слова апостола Петра: «Служите друг другу, каждый тем даром, который получил, как добрые домостроители многоразличной благодати Божией» [17, c.87].

Лидер российского анархизма П.А. Кропоткин назвал одну из своих фундаментальных работ «Взаимная помощь как фактор эволюции», в которой доказывал, что не вражда, соперничество, конкуренция, а взаимодействие и взаимопомощь обеспечивают выживание человека, его развитие и процветание. Наконец, Л.И. Мечников также рассматривал солидарность как главную движущую силу исторического прогресса, а свободу, процветание, благосостояние человека выводил в качестве функций общественной солидарности. Единение, общность, солидарность, взаимопомощь, партнерство - понятия рядополагательные, почти синонимичные, имманентные друг другу и совершенно нетождественные, даже противоположные идее классовой борьбы, вражды, насилия. Развитие и углубление этих понятий постепенно приобрело в русской философии контуры особости, «русскости», очертания «русской идеи», в основу которой был положен принцип соборности, утверждавшийся в сочинениях С.Н. Трубецкого, С.Л. Франка, В. С. Соловьева, С.Н. Булгакова и др. Так, по мнению С.Н. Трубецкого, соборность означала совпадение религиозно-нравственного и социального начал. По мнению С.Л. Франка, соборность означала общность социального порядка. И в самом деле, русский человек «изнутри» социален, его идеи определяются и опосредуются этой внутренней социальностью. Если западный гражданин - сугубая индивидуальность, то русский человек - изначально общественный по своей природе. Он просто не может жить, страшится жить в одиночестве. В нашей жизни семья, коллектив, национальная принадлежность играли и продолжают играть неизмеримо большее значение, чем в жизни западного человека.

В нашем обществе идеология общности, семейственности, родительское чувство и преданность детей - реальные характеристики российской ментальности. Другое дело, что в современных условиях эта идеология общности, солидарности, всеединства выветривается, деформируется под натиском пропаганды западного образа жизни. Не приходится удивляться, что классовая идеология, идея классовой борьбы пришла в Россию именно с Запада. Марксизм был импортирован в нашу страну с Запада так же, как сегодня импортируются оттуда идеологемы и стереотипы «американского образа жизни» или идеи «борьбы с авторитетами», нигилизма и т.п. В поисках идеала западное общество само постепенно зашло в тупик, выход из которого до сих пор не найден [51,127, 144, 216].

Сегодня в современных условиях, происходит переосмысление классового характера идеологии. Представляется, что мы долгие десятилетия просто сталкивались с путаницей в понятиях, отождествляя идейность, т.е. приверженность определенным, строго отграниченным в социальном плане идеям и установкам, и идеологию, т.е. систему всеобщих (общесоциальных) ценностных ориентаций, ценностей и установок. Отказываясь от старого догматизированного представления о классовой идеологии вообще, необходимо корректировать и представления об экономической идеологии, тем более, что идеология и идейность соотносятся как общее и частное. Иногда говорят: «идеология наживы», «идеология денег», «идеология прибыли» и т.п. Гораздо реже слышишь сегодня об идеологии труда, хотя философия труда в истории русской философской и экономической мысли отражена довольно глубоко и имеет давнюю традицию. Не вдаваясь в характеристику конкретных аспектов экономической философии (труда, собственности, богатства, распределения, предпринимательства и т.п.) [34, с.135-292], подчеркнем, что идеология в экономике есть выстраивание таких систем хозяйственных приоритетов и ценностей, которые присущи (одинаково необходимы) обществу в целом, могут действительно быть общественной идеологией, то есть выполнять объединяющую и созидающую функции в сфере хозяйственной деятельности людей. Все остальные «идеологизмы» и «идеологемы» остаются только отдельными «кирпичиками», из которых следует выстроить целостное здание «идеологии». При этом важно подчеркнуть, что метафизика хозяйственного духа, воплощающаяся в виде духовности самого экономического сознания, выступает собственно как идеология экономики. Неслучайно, С.Н. Булгаков и С.Н. Трубецкой рассматривали именно метафизику как «систематическую идеологию сущего» [26, с.31]. Именно системность и метафизичность выступали для этих философов определяющими признаками идеологии.

Экономическая идеология пронизывает все известные науке экономические системы: патриархальное, натуральное хозяйство; простое товарное хозяйство; рыночную экономику; индустриальную и постиндустриальную системы. В каждой из них складывается своя особая экономическая идеология, выступающая как функция экономического сознания. Но «истинным и притом трансцендентальным субъектом хозяйства, олицетворением чистого хозяйства или самой функции хозяйствования является не человек, а человечество» [26, c.94]. Это суждение справедливо в том плане, что хозяйство есть общественный феномен, все люди выступают его участниками, поэтому и функция общественного сознания, каковой выступает экономическая идеология, должна быть общей, общественной, общенациональной, общенародной. Неслучайно поэтому конечной целью в рамках коммунистической идеологии провозглашалось формирование бесклассового общества, а на этапе «зрелого социализма - формирование новой социальной общности - «советского народа» и т.п. Это было связано, как нам представляется, с одной стороны, с глубинными противоречиями между толкованием коммунизма как новой бесклассовой общественно-экономической системы (формации) и идеологией, как узко классовой, групповой, корпоративной функцией общественного сознания, а с другой стороны, противоречиями между догматизированным марксизмом и реальной хозяйственной практикой.

Иное дело, когда мы начинаем размышлять о метафизике экономической идеологии, метафизике хозяйственного духа. Здесь можно выделить онтолого-гносеологический, ценностно-этизированный и некоторые другие подходы к предмету исследования [77, с.29-31; 53, с.6-7]. Но разночтения в определении самого содержания и конкретных его элементов отнюдь не отметают правомерный тезис о необходимости общей (единой) интерпретации смысла, самой сущности экономической, хозяйственной идеологии как таковой.

Экономическая идеология представляет собой не просто идеологию, обращенную на экономическую проблематику, не просто «совокупность систематизированных духовных образований», нацеленных на хозяйственную сферу человеческой жизнедеятельности. Такое представление об экономической идеологии как результате теоретического отражения системы экономических отношений, традиционное для прежних лет в нашей философской литературе, сегодня явно недостаточно.

В самом деле, прежде чем отражать социально-экономические отношения, их необходимо построить, создать, организовать. Следовательно, идеология есть феномен не столько и не только отражения, но прежде всего создания, строительства, организации таких социально-экономических отношений в обществе. То, что эти отношения формируются «независимо от воли и сознания людей», не позволяли утверждать себе даже классики диалектического материализма, ограничивавшиеся только заявлениями об объективном характере экономических законов, по которым (на основании которых и в соответствии с которыми) формируются эти отношения! Но формирование социально-экономических отношений есть общественная практика, то есть уже есть сознательная и, следовательно, идеологически совершенно определенная, определившаяся и целеполагательная деятельность человека. Необходимо со всей определенностью подчеркнуть, что классовая идейность и экономическая идеология - суть разные понятия и явления. Первое основано на релятивистском восприятии общества, на понимании социума как механической совокупности молекул-классов и социальных страт, второе - на диалектическом понимании социума как системы постоянно взаимодействующих молекул-классов и социальных страт, результатом чего, собственно говоря, и выступает синтетическая, системная, социализированная экономическая идеология.

Идеология есть в экономическом смысле слова не просто «совокупность философских, экономических и политических, правовых, нравственных, художественных и других взглядов и идей какого-либо класса, выражающая условия и образ их жизни, их коренные интересы» [136, 137]. Экономическая идеология есть в отличие от экономической технологии, во-первых, система [186, с. 123] определенных взглядов, во-вторых, система сугубо социально-экономических взглядов (правил, принципов, норм, стандартов, установок), которыми руководствуются люди в процессе своей хозяйственной деятельности.

Экономическая идеология как система взглядов на организацию производства, распределения, потребления есть, безусловно, общая для всех социальных категорий населения данность. Другое дело, что отношение (выделено нами - Т.О.) к этой данности, действительно бывает принципиально противоположным. Культивирование этой противоположности под лозунгами классовой вражды и непримиримости есть фактор разрушения экономики как единого целого. Так, отношение к насилию нравственно оправданно, но экономически порой просто бессмысленно. Прежде всего потому, что эксплуатация как квинтэссенция насилия в его экономическом смысле, всегда была, есть и, вероятно, будет. Уничтожение эксплуатации - лозунг политической организации, но, одновременно, - романтика и не более. Экономика немыслима без насилия (экономического принуждения), без эксплуатации точно так же, как жизнь без смерти, закономерность без случайности, юность без старости, доход без расходов! Иное дело - форма и мера такой эксплуатации. Если задуматься над этой стороной экономической идеологии, над отношением различных социальных групп населения к феномену эксплуатации, то становится очевидным, что оно субъективно разное и субъективно оправдано. Так, волк, безусловно, является санитаром леса, но требовать от больного зайца или дряхлого лося понимания и признания этого очевидного обстоятельства было бы просто глупо. Так и в обществе: отдельные личности могут возвыситься до уровня надклассового, общесоциального понимания сущности экономики, но проблема состоит в том, чтобы до этого уровня возвысилась основная масса населения.

Классовая экономическая идеология часто выступает как привычка винить в собственных неудачах других, в своих просчетах - постороннего. Это очень соблазнительная привычка, но она контрпродуктивна в экономике. Тесная взаимосвязь и взаимообусловленность экономических и политических взглядов проявляется в том, что порой политические взгляды доминируют над экономическими, а экономика в очередной раз становится жертвой, заложницей политики. То, что экономические и политические взгляды выражаются в различных понятиях и категориях, отнюдь не является основным их различием, как, например, утверждали в свое время советские ученые. Принципиальное различие между экономической и политической идеологией состоит в том, что экономическая идеология отталкивается от сугубо хозяйственных, экономических проблем. Экономика в этом плане выступает как всеобщее основание, как всеобщая категория, а политика как частное основание, как категория частного. Гипертрофированная частность становится основной преградой на пути экономического прогресса. И все нарушается, как в известном случае с изголодавшимся путником, которому открылся стол, уставленный яствами. С чего начинает утолять голод путник? Как он будет утолять голод? Будет ли он соблюдать культуру потребления, пользоваться салфеткой, приборами, соблюдать очередность блюд? Глупые «правильные» вопросы, ибо они задаются не к месту, так как изголодавшийся человек набросится на пищу без соблюдения каких-либо правил. Когда-то В.И. Ленин искренне верил, что люди будут оставаться «эдакими дурачками» до тех пор, пока они не осознают классовой природы идеологии. В действительности, люди будут оставаться в заблуждении до тех пор, пока они не осознают противоположности политической и экономической идеологии и необходимости строжайшего соблюдения и исполнения экономических требований в политической сфере. Экологическая ситуация, проблема продовольственной безопасности в стране, демография - эти и многие другие сферы человеческой жизнедеятельности очевидным образом свидетельствуют о глубоком разрыве между требованиями экономики и современной политической идеологией «верхов». В условиях стихийных бедствий смерть или беда настигают человека безотносительно к социальному статусу, стажу работы, карьере или имиджу. Чем глобальнее проблема и последствия, тем беззащитнее перед ними отдельно взятый человек - экономический субъект.

Общеизвестно, что социализм как «положительное учение» зарождался не как идеология производства, а именно, как идеология перераспределения. В сочинениях социалистов-утопистов, а тем более в работах К. Маркса, Ф. Энгельса и В. Ленина речь идет главным образом о перераспределении собственности, средств производства, доходов и т.п. Это уже стало вполне традиционным для социалистического мировоззрения. И во взглядах многих современных европейских политических и общественных деятелей социалистической ориентации сквозит все та же перераспределительная установка. Но кто из философов или экономистов не мечтал об обществе изобилия? Проблема состоит, однако, не в распределении или перераспределении уже имеющегося достояния, а в создании, производстве этого самого изобилия! Проблема - в «природе и происхождении богатства народов», как точно подметил еще А. Смит. И вот эту-то истину великого английского экономиста и следует брать за основы экономической идеологии. Тем более, что производство новых ценностей без творческой деятельности и креативного мышления просто немыслимо. Будь то древний кроманьонец или профессионал эпохи постиндустриальной экономики, в сфере производства новых благ они принципиально отличаются друг от друга лишь степенью (мерой) своей креативности. Эта степень (мера) дополненная (но не подмененная) рационализмом, постоянно возрастает. Но следует помнить, что всякая попытка подмены креативности голым рационализмом неизбежно ведет к провалам, а никак не к парадигмам. Точно так же, как сама креативность обусловлена духовностью, рационализм детерминирован креативностью. И никак иначе. Путать значение данных понятий само по себе уже иррационально, контрпродуктивно и просто деструктивно.

q Генезис креативности экономического сознания представляет собой развитие форм человеческого сознания от рутинного, репродуцивного, схоластичного, обыденного к латеральному, объемному, научному, творческому. Это означает, что в процессе эволюции форм сознания возникает нечто такое, что в последствии позволяет человеку не пассивно, а активно осваивать окружающий его мир и существенно изменять всю социальную онтологию. Этим нечто является креативность, т.е. способность к творческому воображению. Именно эта способность является важнейшей субъектной характеристикой человека как субъекта социального творчества. Именно эта способность превращает личность из управляемой в самоуправляемую, из объекта манипулирования в субъект самодеятельности .Ее конкретные последующие характеристики такой личности, такие как самооценка, саморегуляция, самоидентификация развиваются из одного источника, а именно из способности человека к творческому воображению.

q Творческое воображение основано на ценностном фундаменте, на эволюции ценностных установок и их освоении человеком. Пока человек относится к ценностям как внешним атрибутам своего бытия, созерцательно и нейтрально, он не способен к творческому воображению. Только восприятие ценностей как своих, те в качестве собственных интересов, потребностей и мотивов позволяет человеку оперировать ими в поисках наиболее эффективной и совершенной комбинации для своей идеальной, а затем и материально-предметной деятельности, обладающей свойствами целеполагания и целесообразности.

q Важным моментом генезиса креативности экономического сознания выступает трансформация общих идеалов, ценностных ориентаций и понятий в экономические. Так, ценность сочетается с пользой, полезностью, благо - с товаром или услугой, безопасность - с осторожностью и рисками, результат - с рентабельностью или банкротством и т.д. Конкретизация общих, абстрактных представлений о смысле собственного бытия в контексте собственной хозяйственной практики также предваряет саму эту практику, как замысел архитектора - строительство дома. Чем полнее и обстоятельнее будет осуществлена эта фаза генезиса креативности в структуре и содержании экономического сознания человека, тем более созидательной будет и сама экономика как таковая.

q Само экономическое сознание, становясь креативным, существенно отличается от других форм экономического сознания прежде всего по степени своей эвристичности, прожекционизма, этичности, экологичности, гуманистичности. Это связано с тем, что в основе экономического сознания лежат не стихийно развивающийся процесс общественного разделения труда, не ситуационный подход к произвольно меняющимся условиям хозяйственной конъюнктуры, а максимы духовности и культуры, освоенные и усвоенные личностью в процессе ее жизнедеятельности и приобретшие статус институциональных основ хозяйствования. Новые поколения лишь в той мере успешно изобретают и внедряют новации, в которой они учитывают и используют опыт и достижения прошлого. Всякий отрыв от традиций и прошлого опыта, есть элементарный нигилизм, редукционизм и релятивизм, которые вместо креативного сознания порождают отвлеченное спекулятивное мышление, умозрительное и не жизненное по своей сути. Примеров такого умозрительного социального проектирования, социальной инженерии мы видим предостаточно.

ГЛАВА 4. РАЗВИТИЕ КРЕАТИВНОСТИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ В СИСТЕМЕ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ

4.1 Духовная основа становления личности как субъекта хозяйствования

Экономика по самой своей сути и назначению антропологична, а ее социальная онтология детерминирова объективными интересами и субъективными потребностями людей.

В хозяйственно-экономическом и социальном опыте прошлого часто господствовала установка исключительно на полезность, выгодность, прибыль и богатство. «Хозяйство стимулируется стремлением к богатству и преодолению бедности», - констатирует С.Н. Булгаков [26, с.215]. И сущность хозяйственного процесса почти непроницаемо занавешивается этим всеобщим соревнованием, конкуренцией, раздробляющей единый и целостный процесс на отдельные дробные единицы. Но именно на этот факт - богатство (и соответственно, бедность) как личное достояние (состояние), социально обусловленное, и ориентируется политическая экономия. Главным мотивом экономического сознания продолжают оставаться личное богатство и национальный доход. Идеей богатства вдохновлялись в массе своей и субъекты хозяйствования в рыночной экономике [154].

Традиционная трактовка современной экономической науки сводит ее предмет к изучению закономерностей размещения редких благ, в основном материального характера, выраженных во всеобщем денежном эквиваленте. Речь идет о выборе направлений их выгодного использования для удовлетворения экономических потребностей. Рыночный характер использования любого ресурса как редкого блага в поле чисто экономического анализа предполагает непременный учет его альтернативного применения. На практике это означает, что существует различная полезность от рыночного использования имеющегося ресурса в различных сферах рыночного хозяйства [189, с.1]. Представляется необходимым, однако, учесть, что принцип стоимости, выгоды и прибыли, реализуемый в своих абсолютных значениях самодостаточности, приобретает экзистенциональный смысл. И он должен быть критически осмыслен и преодолен, в том числе, с позиций философии экономической науки. «Каждый прожитый день убеждает в необходимости крупных философско - хозяйственных разработок» [125, с.13].

В структурном и функциональном взаимодействии основных ресурсов (факторов) хозяйствования происходит не только их переоценка, но и перестановка, новое сочетание по их месту, роли и значимости в целостной системе общественного производства. Решающим фактором в постиндустриальном развитии становится сам человек. Природный ресурс в виде сырья, энергии, материальных предпосылок, а также капитал, т. е. то, что создано человеком, при всей их безусловной необходимости отступают на второй план. По оценкам экономистов они уже сегодня занимают только 35% в совокупности производительных сил. А 65% приходится на долю человеческого ресурса, самих работников. Причем, главное в потенциале современного специалиста - уже не мускульные и физические усилия, а производство интеллектуальной и наукоемкой продукции, наращивание и воплощение в хозяйство духовно-нравственных усилий [37, 38].

Современное социально-экономическое развитие смещает ориентации на ценности духовного, нравственного, интеллектуального, научного характера [19, 58, 78, 90, 107, 187].

Несмотря на различие подходов, многообразие мировоззренческих, идеологических, социально-экономических политических ориентаций, проблема человека в современном мире становится сквозной, систематизирующей и интегрирующей основные аспекты научного осмысления неотложных задач и перспектив общественного развития. Человеческое наполнение и гуманитарное измерение хозяйственно-экономических, научно-технических, культурно-образовательных и всех других общественно значимых процессов должно быть осознано и принято главным приоритетом и основным критерием функционирования общественной системы на всех ее уровнях - от глобального до первичного хозяйственного и социокультурного звеньев. Требуется очеловечивание целеполагающих основ, способов, непосредственных условий и форм самой жизнедеятельности людей, прежде всего в сфере хозяйства, производства, труда, обмена, распределения, потребления.

В связи с этим возрастает внимание и современной экономической науки к целостному осмыслению сущности, места и роли человека в хозяйственном процессе. Особенно актуальным представляется философский анализ человека с позиций выявления сущности, целостности, смысла, а также соотношения целей хозяйствующих индивидов и целей экономической системы, в которой развертывается эта деятельность. По справедливому утверждению Ф. Хайека, прежде чем отвечать на вопрос, какие силы движут экономикой, следует разобраться в том, какие силы движут самим человеком. Внимание к мотивационной структуре хозяйственной деятельности людей выступает важнейшим условием дальнейшего развития экономики.

Суть философского подхода к человеку заключается в стремлении охватить реальное человеческое существование во всей его полноте, целостности и взаимосвязи, ценностно-целевом и смысловом аспектах его места и отношения к окружающему природному и социальному миру. Целостный, системный и комплексный подход к человеку, интегрирующий многообразие его жизнедеятельности, позволяет нам обнаружить духовную основу его хозяйственной деятельности.

Рационалистическая, гуманистическая, просветительская и субъектная характеристика человека в ее материалистическом и законченно логическом варианте закономерно приводит к пониманию homo economicus не только как сознающего и созидающего существа, производящего орудия труда и занимающегося орудийной деятельностью, но, прежде всего, как общественного, социального существа, деятельность которого обусловленна характером общественных отношений. По Марксу, сущность особой личности составляет не ее кровь, не ее абстрактная физическая природа, а ее социальные качества. В своей действительности сущность человека представляет совокупность (ансамбль) всех общественных отношений. В марксизме выражена идея деятельно-практической сущности человека и человеческого бытия как воспроизводства самой общественной жизни, опредмечивания и утверждения человеческих сущностных сил, определены пути и средства преодоления отчуждения человека. Социальное в марксизме рассматривается как интегральное образование и целостный итог развития человека, снимающий в себе все предыдущие формы, ступени и предпосылки.

Однако и на марксистской модели человека остается «след» редукционизма, сведение высшего к низшему, некая односторонность, при которой сам дух рассматривается лишь как продукт и «высший цвет материи» [212, с.38]. Такая позиция представляется не полной, не завершенной, не доведенной до целостного понимания человека как духовно-нравственного существа.

Хозяйственно-экономическая деятельность общества и человека ни в коем случае не имеет самостоятельного, самодовлеющего значения. Экономика - вне философского постижения и духовного измерения - предстает неполной, незавершенной. Экономика, хозяйство, производство направляются и регулируются высшими, сверхэкономическими мотивами, ценностями, целями и идеалами.

При таком понимании хозяйства оно предстает как явление духовной жизни. Дух хозяйства это - реальность [30]. Духовная достоверность открывает глаза на сущность хозяйственной жизни, на основные способы и основополагающие акты хозяйственной деятельности: производство и труд, богатство и достаток, собственность и распределение, организацию и управление, цели и средства хозяйствования.

Так, к примеру, рассматривая собственность, ее нельзя сводить только к области хозяйственных отношений. Собственность более принадлежит к сфере права, нравственности, психологии и социальных отношений. С неменьшим основанием такое суждение должно быть отнесено и к финансам. Финансы - это не просто деньги, ценные бумаги, как правило, виртуальные, и даже не золото и драгоценности, а, прежде всего, - отношения по распределению и потреблению богатства.

Итогом развития эффективных отношений в современной экономике должно стать расширенное воспроизводство человеческого богатства. Это в свою очередь предопределяет развитие содержания современного экономического сознания.

Специалисты и эксперты ООН фиксируют общемировую тенденцию значительного роста человеческого потенциала по индексу человеческого развития во всех странах мира. С 1960 по 1995 гг. по 174 странам мира уровень ВВП на среднемировую душу населения возрос в 1,8 раза. Продолжительность жизни увеличилась с 50 до 64 лет. В развитых странах экономический рост нацеливается на нужды социальной сферы, серьезное значение придается перераспределению ресурсов и прогрессивному налогообложению на сверхдоходы (в Швеции такой налог достигает 70%). И это вполне понятно. Формирование и развитие личностного потенциала, воспроизводство самого человека осуществляется именно в социальной сфере.

По индексу человеческого развития наша страна до начала реформ входила в первую мировую десятку. В 1992 году она скатилась на 58-е место, в 1995 году упала на 72-е. И падение пока даже не приостановлено. По одному из важнейших экономических показателей - объему ВВП на душу населения к рубежу XXI века Россия оказалась на 116-м месте в мире, а по удельному весу в мировом ВВП страна скатилась с 12% до 1% [187, т.1,с.14].

Определяющим условием понимания человеческого богатства является постижение сущности самого человека, взятого в единстве и целостности всех его составляющих, от природно-биологических до социокультурных и духовно-нравственных компонентов личности. Именно масштабом личности, иерархией ее потребностей, интересов и запросов, широтой и глубиной внутреннего духовного мира, мерой творческих способностей и созидательной активности следует оценивать уровень и сущность подлинного богатства. Оно заключается в развитии креативного личностного потенциала каждого человека и в возрастании человеческого богатства в целом.

В связи с этим в современной науке появляются категории «человеческого капитала» [219], «социального капитала» [224], «культурного капитала» [225], «интеллектуального капитала» [218], которые исследователи рассматривают как превращенную форму человеческого богатства в целом. Иначе говоря, капитализация духовных, интеллектуальных, культурных и социальных свойств человека выступает как способ возрастания и воспроизводства человеческого богатства в целом. И роль системы образования в этом процессе приобретает исключительный характер. Раскрытие творческих задатков личности в фазе ее становления способствует более эффективному превращению личности в полноценную, а деятельности в инновационную. «Нужно ли вообще выделять понятие хозяйства, да еще по философски? - задает вопрос Ю.П.Осипов. -Все зависит от подхода самого человека к окружающему миру, к бытию, к самому себе. Жить можно вообще ничего не выделяя и ничего не придумывая, - что скажут сверху, а еще лучше - из-за океана, то и делать, следовательно, обходиться без философии и без хозяйства как особой категории. Но гораздо интереснее жить думая, задавать себе разные вопросы и искать на них ответы» [125, с.177].

Образование взятое в контексте философской рефлексии, способности человека самостоятельно оценивать и решать проблемы хозяйствования будет способствовать очеловечиванию и самой экономики, посредством раскрытия творческого потенциала ее субъекта.

«Очеловеченная» экономика как синоним действенного богатства является властным императивом производства, технико-технологического и социально-направленного хозяйственного развития в целом. Вещно-материальное, стоимостное, финансовое, денежное и другие измерения экономического, общественного, человеческого богатства являются условными, относительными, и односторонними. Общественное, человеческое богатство не может быть сведено лишь к его внешнему выражению, будь это овеществленное или опредмеченное состояние, финансовое, должностное или статусное положение личности Поворотные этапы в эволюции теории homo economicus заключаются во все большем выходе человека за пределы сугубо экономического измерения, в котором духовно-нравственное начало заужено и носит подчиненный характер. Важным этапом генезиса креативного экономического сознания стало введение в научный оборот нового понятия - Personal economicus - Экономическая личность [218]. Модель экономического человека постепенно выводится из узких и тупиковых границ чисто экономического подхода, а вместе с этим и само экономическое сознание становится все более латеральным (Э. де Боно) и креативным. Суть этого процесса можно выразить так: экономичным и эффективным признается все то, что человечно, нравственно и духовно.

Понять и принять подлинную духовность в сфере экономического образования до сих пор остается чрезвычайно сложным. Но стремлсние к совершенству, к идеалам, их практическому осуществлению в хозяйственной сфере получает свое специфическое выражение и в первую очередь в экономическом сознании.

Огромное значение имеет и то обстоятельство, что духовно-нравственный миропорядок российского хозяйства в своих основах укоренен в самом укладе жизни народа и его традициях.

Духовно-нравственные основы, обеспечивающие самоорганизацию нашей экономической жизни, выражаются в следующих базовых принципах:

- приоритет духовно-нравственных целей и ценностей над чисто материальными, экономическими как прикладными и утилитарными;

- правда нравственности, неразрывно связанной с трудовым мировоззрением человека;

- соборность, социальная солидарность, товарищеская взаимопомощь, артельность, общинность, коллективизм, социальная справедливость и равенство; они выражают социальный идеал общественного устроения;

- свободное служение долгу;

- целостность и иерархизм хозяйственной жизни;

- патриотизм, державность, приверженность к родному, родовому.

Нельзя разорвать и противопоставить экономику и духовно-нравственную сферу жизни общества и человека. Экономические достижения немыслимы в безнравственном, бездуховном обществе. В этом состоит базисное условие формирования и развития творческого экономического сознания.

4.2 Формирование креативного сознания в сфере экономического образования

Креативные свойства экономического сознания личности формируются в процессе труда. В определенном смысле они являются практическим результатом трудовой деятельности человека. Однако, здесь уместно возникает вопрос, о каком труде идет речь? Ведь в обществе достаточно широко распространен труд механический, нетворческий. Означает ли это, что только творческий труд формирует творческие способности? И не означает ли такая постановка вопроса нарушение логики суждений? С одной стороны, нет, поскольку труд есть процесс, в котором развивается личность. Следовательно, возникновение и развитие способностей личности, в том числе и творческих способностей, вполне может быть отнесено к труду как процессу. Однако столь же очевидно, что труд не может быть творческим априори. Если человек обладает творческими способностями, то и содержание, характер труда обретают признаки творческого. Если же человек еще не обладает креативными способностями, то при чем здесь труд вообще? Каким образом труд вообще, абстрактный, всеобщий труд (если пользоваться известной терминологией К. Маркса) выступает как источник творческих способностей личности? Дело все в том, под творчеством следует понимать (вслед за Платоном) «все, что вызывает переход из небытия в бытие». Иными словами, творчество выступает как создание, творение, сотворение некоего искусственного объекта, который мы могли бы определить как ценность. Отсюда следует, что труд как целесообразная, целенаправленная, общественно-полезная деятельность человека, направленная на создание благ (Аристотель), задает необходимые предпосылки для возникновения творческих способностей человека. Однако сами по себе, эти предпосылки отнюдь не порождают творчество как акт человеческой деятельности. Для этого необходимы мотивы. В связи с этим имеющиеся в литературе представления о творческом труде как совершенно свободном не выдерживают критики, поскольку всякий труд мотивирован, а мотивы, как внутренние, лежащие на стороне самой человеческой личности, так и внешние, заданные со стороны общества, представляют собой определенные регуляторы трудовой практики. Относя к внутренним регуляторам творческой деятельности «обобщенные схемы нормотворчества - каноны, стандарты парадигмы и категориальные структуры, мировоззренческие формы и архетипы культуры», И.Я. Лойфман, например, справедливо утверждает: «Чем радикальнее результаты творчества, тем глубже их предпосылки, т.е. общие и необходимые связи, отражение которых служит внутренним регулятором творческой деятельности» [94, с.53].

Если мы обратимся к платоновской интерпретации творчества, то должны признать, что переход из небытия есть акт духотворения. Поэтому первоочередным актом в структуре творчества является духотворение. «Животворит только дух, тело не пользует нимало» [66, с.79]. Такая постановка вопроса представляется абсолютно верной.

Следует помнить, что творческие способности человека, являясь его сущностными силами, не одинаковы по степени своего развития, так как существуют значительные генетические различия между людьми и огромные различия в условиях их бытия. Существенная социально-экономическая дифференциация в современном российском обществе объективно способствует утрате значительной части креативного потенциала нации. Изменения генофонда, связанные с наркоманией, массовым пьянством и другими социальными болезнями, также разрушают механизм формирования креативных способностей. Отсюда становится очевидным, что необходимо не «охотиться» за интеллектом, а создавать условия для его развития, поощрять творчество на всех этапах системы образования, обеспечивая непрерывность и развивающий ее характер. Это общее положение предполагает конкретизацию креативных способностей личности и дифференцированное отношение к ним с учетом конкретных условий места и времени.

Венгерский культуролог И. Витаньи выделяет несколько уровней творческих способностей: продуктивно-репродуктивный, генеративный и конструктивно-инновативный. Можно также предложить различать три основных вида креативных способностей человека: поисковые, организационные и управленческие. Соотнеся три вида и три уровня креативных способностей соответственно по горизонтали и по вертикали, мы получаем определенную методологическую матрицу, в которой будут представлены практически все творческие способности учащегося как социального индивида.

Схема 12

В свою очередь, следует учитывать то обстоятельство, что с изменением критерия типологии, можно расширить всю морфологию креативных способностей, вводя в нее новые элементы. Так, организаторские способности могут быть направлены как вовне (человек - общество), так и внутрь (человек-человек). В первом случае мы получаем социально-коммуникативные способности, (например, к аффилиации), во втором случае - самоорганизацию, способность к определенной автономии личности (например, к самоанализу).

Пользуясь терминологией Тейяра де Шардена П., можно связать первую разновидность способностей личности с тангенциальной энергией, «которая связывает данный элемент со всеми другими элементами того же порядка», а вторую разновидность креативных способностей с радиальной энергией, которая «влечет человека в направлении все более сложного и внутренне сосредоточенного состояния» [169, с.68].

Рассматривая проблему двух энергий (энергия тела и энергии души) Тейяр де Шарден П. сформулировал своеобразную концепцию номогенеза, смысл которой как раз и заключается в синтезе упомянутых выше видов энергии как базового условия творчества. Но французский исследователь неслучайно отмечает, что «едва возникнув, эта столь привлекательная идея непосредственного превращения одной энергии в другую должна быть отвергнута, ибо взаимная независимость энергий обнаруживается с не меньшей очевидностью, чем их связь» [169, с.67]. Синтез двух энергий отнюдь не является подменой одной энергии другой, отнюдь не есть замена одних креативных способностей человека другими. Здесь уместно вести речь о принципе дополняемости (Н. Бор), в соответствии с которым и строится общеметодологическая матрица креативных способностей. Соблюдение данного принципа в практической деятельности уже есть определенная философия хозяйствования.

Перевод творческого потенциала, духовности в практическое состояние неразрывно связан, на наш взгляд, с философией, а точнее, со способностью человека к философской рефлексии. Осмысление своего места и роли в мире, формирование собственного мировосприятия, мироощущения и мировоззрения на почве философской рефлексии способствует тому, что творческие потенции актуализируются, а человек самореализуется. Неслучайно еще Иоанн Дамаскин (XIII в.) подразделял философию на умозрительную и практическую. К умозрительной он относил познание нематериальной сферы (богословие), познание реальной действительности (физиологию), а также познание того, что не материально, но раскрывается в материальных вещах (математику). К практической философии он относил этику, экономику и политику [48, с.131]. С другой стороны, сошлемся на И. Канта, который считал, что феномен бытия субъекта в мире не может быть понят вне трех духовных сил человека - разума, эмоций и воли. Эти три способности души как сущностные силы человека впервые утвердил в качестве принципа своей философии именно И. Кант.

Если мы соотнесем три кантовских принципа и три формы практической философии, выделенные Иоанном Дамаскиным, то получим своеобразную методологическую матрицу, в которой будут представлены основные креативные способности личности как хозяйствующего субъекта.

Схема 13

В контексте такой постановки вопроса философия современного экономического образования, осмысление механизма формирования креативных способностей будущих специалистов, работников представляются крайне актуальными. Дело в том, что в современном обществе, наблюдается существенная девальвация труда как ценности: массовые задержки по выплате заработной платы, падение престижа рабочих профессий, конъюнктурно-ажиотажный спрос на рынке образовательных услуг на профессии экономиста, психолога, юриста, управленца свидетельствуют о существенных мировоззренческих изменениях в сфере социальной политики, в том числе и в области образования. Но если происходит процесс девальвации труда и его подмена жаждой наживы, мотивами максимизации прибыли, технологиями «наезда-отката», установками на «успех любой ценой», то неизбежно происходит и обездуховнивание человека. Если этот человек - будущий специалист, работник, то при такой абсолютизации прагматизма в нем заранее разрушаются предпосылки для формирования творческих способностей и наоборот, поощряются «греховные страсти» и стремление к обогащению, стяжательству, мздоимству, т.е. все то, что разрушает человека как духовное существо. Не поэтому ли современная прагматизация нашей морали привела к формированию «одномерного общества» (Г. Маркузе), в котором в качестве едва ли не единственной меры, определяющей смысл жизни, выступает мера вещного богатства. Это тупиковый путь. Дело в том, что такая «зашоренность», «нацеленность» на вещное богатство порождают цинизм, жестокость, корыстолюбие, эгоизм, которые отнюдь не выступают «движителями» хозяйственного прогресса. А следовательно, не они - ценностные основания экономики и экономического образования. Известные рассуждения А. Смита о том, что благодаря невидимой руке божественного Провидения корысть и эгоизм удивительным образом служат на пользу обществу, сегодня вызывают иронию: изменились социально-экономические условия, ослабла религиозность, либерализировались нравы, разрушаются традиции, господствуют монополии, отсутствует добросовестная конкуренция. В такой среде только общая и постоянная забота о духовном богатстве и духовном здоровье нации способна изменить ситуацию к лучшему. На сегодняшний день в литературе сложилось деление всех креативных потребностей личности на вербальные и невербальные. Так, по мнению Д. Гилфорда, креативность представляет собой сумму общего количества интерпретаций плюс оригинальные интерпретации. Невербальная креативность представляет собой суммирование таких свойств, как беглость, гибкость, оригинальность и разработанность. В частности, если речь идет о тестировании, то берутся во внимание число завершенных позиций (беглость), число различных категорий ответов (гибкость), число оригинальных интерпретаций и количество деталей (в сюжете, в сценарии, рисунке и т.п.) [42, с.119-121].