Кластеры и кластерные стратегии

Мониторинг. Постоянный контроль реализации и корректировка разработанных в Концепции положений.

3 - Принципы, обеспечивающие саморазвитие города:

Интеграция и аккумуляция потенциала развития. В Концепцию закладываются механизмы привлечения внутренних и внешних по отношению к городу ресурсов, их концентрация на решении приоритетных задач (партнерство, инновационный и коммуникативный потенциал и т.п.).

Мотивация и стимулирование. Применяются виды деятельности, обеспечивающие формирование и использование в качестве ресурса различных проявлений инициативы физических, юридических лиц и органов управления.

Перманентный успех. При реализации Концепции поэтапно включаются быстро и эффективно выполняемые мероприятия, которые показывают реальность претворения в жизнь планов стратегического развития. Эти мероприятия необходимо широко пропагандировать в СМИ.

Ориентация на человека и семью. Точкой приложения ряда проектов стратегического развития города должна выступить семья как базовая ячейка общества, выполняющая многочисленные функции. При этом следует учитывать демографические факторы и социологическую информацию [26].

Однако на пути реализации стратегий, формирования гражданского общества и достижения общественного согласия в России имеются значительные проблемы.

Одной из них является «опасность бессубъектности» в России. Причиной нарастающего потока угроз безопасности России в условиях богатейших запасов природных ресурсов, относительно высокого уровня технологий и высочайшего интеллектуального потенциала, ряд социальных психологов считает рефлексивные особенности российского общественного сознания [47].

В основном, это очевидные трудности для нации осознать и рационально «исправлять» пути своего развития, вследствие доминирования социальных процессов неосознанного характера. И в настоящее время в результате радикальных реформ произошла «системная дезорганизация» государства и общества в целом.

Известный отечественный методолог и философ В.Е. Лепский среди признаков системной дезорганизации России указывает [49].

1 - государство не является четко выраженным субъектом управления и развития, не сформировало стратегию развития (понимаемую и принимаемую большей частью населения), не обеспечило нормальные условия жизни своим гражданам, не обеспечило соблюдение основных конституционных прав;

2 - существенную роль в управлении всеми сферами общественной жизни играют коррумпированные чиновники, криминал и другие асоциальные элементы;

3 - "средний класс" и элиты атрофированы, дезорганизованы, не включены в реальные механизмы управления и развития;

4 - политические партии и движения в основной своей массе имеют бутафорский характер;

5 - общественные (не политические) образования слабо организованы и практически не влияют на социальные процессы;

6 - граждане в подавляющем большинстве социально пассивны, имеют трудноразрешимые проблемы с самоидентификацией (государственной, этнической, семейной и др.).

Поскольку «бессубъектность» определяется главной болезнью России и его вирусом «заражено» государство, этносы, различные типы сообществ, индивидуумы, то необходимо принимать экстренные меры по повышению степени организованности государства и одновременно становлению гражданского общества в России.

Такого рода процессы надо осознавать, планировать и организовывать, а не надеяться на естественное их развертывание, как это было с рыночной экономикой.

Преодоление бессубъектности России В.Е. Лепский и группа ученых Института человека РАН связывает с решением следующих первоочередных задач:

1 - разработка моделей идеальных субъектов с учетом российских традиций, цивилизационных отношений и системных требований к достижению устойчивых состояний в планетарном масштабе (в этих целях введены понятия «стратегический субъект» и определены его основные свойства, а также с разработаны концепции «человеческого потенциала»;

2 - стимулирование становления, поддержки и формирования сетевой организации стратегической элиты России, встраивание ее в реальные механизмы государственного и общественного управления (как один из вариантов предложен проект «Клуб стратегической элиты»);

3 - создание сети государственных и негосударственных организаций типа «фабрик мысли», способных квалифицированно решать аналитические, экспертные и проектные задачи стратегического планирования и управления;

4 - поиск инновационных "системообразующих идей" для стимулирования процессов становления всех типов стратегических субъектов;

5 - повышение культуры россиян в сфере стратегического управления;

6 - создание механизмов реальной включенности граждан и общественных образований в процессы контроля над государством и управления Россией;

7 - формирование информационной среды становления и поддержки гражданского общества в России.

Выход России из состояния «системной дезорганизации» связан с развитием рефлексивных качеств и процессов, решением проблемы становления системы стратегических субъектов: общества в целом, государства, различных элит, сообществ, активных граждан, а также созданием новых высоких гуманитарных технологий, в том числе - обеспечивающих баланс интересов и гражданское согласие, консолидацию всех здоровых общественных сил.

Процессы, проходящие в России в этих направлениях, дают положительные результаты и позволяют надеяться на дальнейшие успехи [50].

5.6 Возможности рефлексивного управления

5.6.1 Симпозиум "Рефлексивное управление"

В конце октября 2000 г. в Москве в рамках Федеральной программы мероприятий по встрече третьего тысячелетия состоялся международный симпозиум "Рефлексивное управление". При поддержке администрации Президента РФ этот симпозиум провели Институт психологии РАН и некоммерческое партнерство "Новая инвестиционная доктрина". Около 200 участников симпозиума, в основном ученые из России, CША, Канады, Украины, Молдавии, приняли участие в работе симпозиума [48].

На симпозиуме отмечалось происходящее в России и мире осознание того, что исчерпан ресурс традиционных социальных технологий и рассматривалось введенное более 30 лет назад членом Московского методологического кружка (ММК) Владимиром Лефевром понятие "рефлексивное управление" и связанное с ним понятие "рефлексивная система", которые оказали существенное влияние на многие естественнонаучные и гуманитарные области знаний, стали широко применяться в практике управления.

Идеи В.А. Лефевра были подхвачены как в российской, так и в американской научной среде, но использовались и развивались существенно по-разному. Американские работы находились под сильным влиянием бихевиористского подхода, использующего простую схему «стимул-реакция». В российских исследованиях просматривается интеграция этого направления с субъектным (субъектно-деятельностным) подходом. В контексте рефлексивных процессов и рефлексивного управления на симпозиуме обсуждались, в частности, следующие практические вопросы:

1. Почему возникают социальные конфликты при внедрении любых инновационных проектов (инвестиционных программ)?

2. Почему не удается мобилизовать интеллектуальный и духовный потенциал России на решение стратегических проблем развития.

3. Почему новые информационные технологии недостаточно эффективно используются при решении стратегических проблем?

4. Почему государство не умеет гибко взаимодействовать со свободной прессой и религиозными образованиями?

5. Почему Россия часто проигрывает в информационных войнах?

5.6.2 Проблемы рефлексии

Проблемы рефлексии всегда занимали важное место в российской культуре и приобретают особое значение в настоящее время. Рефлексия (от лат. reflexio - отражение) - процесс самопознания субъектом внутренних психических актов и состояний. Понятие рефлексии возникло в философии, означало процесс размышления индивида о происходящем в его собственном сознании и основывалось на реальной способности человека к самоотчету об испытываемых им фактах сознания, самоанализу собственных психических состояний.

Рефлексия в социальной психологии выступает в форме осознания действующим субъектом (лицом или общностью) того, как они в действительности воспринимаются и оцениваются другими индивидами или общностями.

Поскольку рефлексия - это не просто знание или понимание субъектом самого себя, но и выяснение того, как другие понимают «рефлектирующего», его личностные особенности, эмоциональные реакции и когнитивные (связанные с познанием) представления, то рефлексия представляет собой процесс удвоенного, зеркального взаимоотображения субъектами друг друга, содержанием которого выступает воспроизведение, воссоздание особенностей друг друга.

Рефлексивное управление (как его определяет В.А. Лефевр) - это информационное воздействие на объекты, для описания которых необходимо употреблять такие понятия, как сознание и воля. Такими объектами являются отдельные люди и объединения людей: семья, группа, страна, нация, общество, цивилизация. Термин «рефлексивное управление» может пониматься в двух смыслах. Во-первых, как искусство манипуляции людьми и объединениями людей. Во-вторых, как специфический метод социального контроля [48, 52].

Как вид искусства рефлексивное управление имеет тысячелетнюю историю. Наиболее ярко оно проявило себя в военном деле. Имеется огромное количество примеров, когда информационное воздействие на противника позволяло выигрывать сражение малыми силами. Как метод социального контроля рефлексивное управление появилось лишь в начале 60-х годов, в период, когда начала формироваться концепция информационной войны.

Специфика этого метода заключается в том, что генерация информационных воздействий опирается не столько на естественную человеческую интуицию, сколько на особую модель управляемого субъекта. Следует иметь в виду, что рефлексивное управление не связано органически ни с ложью, ни с дезинформацией. Например, чтобы жители страны поверили в истинность необычного, но правдивого правительственного сообщения, оно должно быть специально подготовлено.

Успех рефлексивного управления в значительной мере зависит от качества той модели субъекта, которая используется при его проведении. Психологические модели, основанные на традиционных бихевиористских и даже психоаналитических понятиях, оказались малоэффективными. Модель субъекта должна отражать не только область его поведения, но также и его способность осознавать самого себя и других субъектов, включая и тех, которые пытаются установить контроль над его поведением, то есть модель должна быть рефлексивной. Традиционные модели этим качеством не обладали.

Первые реально работающие рефлексивные модели появились в конце 70-х годов. Их создание было активно поддержано военными и дипломатами. Однако экономисты встретили их достаточно холодно. Интерес военных и дипломатов стимулировался способностью рефлексивных моделей представлять сложные военно-политические коллизии, ранее находившиеся вне сферы научного рассмотрения.

Реакцию экономистов В.А. Лефевр объясняет следующим образом. В основе экономических моделей лежит представление о человеке как о рациональном существе, стремящемся максимизировать свою выгоду. Такой взгляд на человека уходит своими корнями в политическую экономию XVIII века. Рефлексивные модели внесли в научное представление о человеке новое измерение, связанное с такими категориями, как мораль, совесть и чувство справедливости. Они позволяют отражать ситуации, в которых люди не только стремятся получить материальный доход, но имеют и неутилитарные цели, совершают жертвенные поступки, стремятся выглядеть достойно и в своих собственных глазах, и в глазах других людей.

5.6.3 Два типа культуры

Чтобы проиллюстрировать, как чувство собственного достоинства может влиять на макрохарактеристики социальной системы, В.А. Лефевр рассматривает следующий пример. Представим себе широкую дорогу, по которой идут машины. Естественно считать, что каждый водитель стремится быстрее достичь пункта, в который он направляется, поэтому водители мешают друг другу.

Представим себе теперь, что есть две дороги. Водители на первой дороге поднимаются в собственных глазах и в глазах других водителей, если уступают друг другу. А водители машин на второй дороге теряют свое лицо, когда уступают. Ясно, что скорость движения на первой дороге будет выше, чем на второй, поскольку попытки большого числа водителей сохранить свое индивидуальное достоинство (за счет подавления достоинства других водителей) порождают пересечения и столкновения в потоке машин, которые и вызывают замедление движения потока.

То есть такой, казалось бы, далекий от схем традиционной экономики фактор, как стремление сохранить достоинство, может приводить к серьезным макроэффектам. Кажется, что решить проблему достаточно просто: нужно увеличить число полицейских и строго наказывать водителей, вступающих в конфликты. Они перестанут конфликтовать, но скорость движения может упасть еще больше, поскольку возникнет массовая моральная депрессия.

В.А. Лефевром было показано ещё в начале 1980-х годов, что могут существовать культуры двух типов. В культурах первого типа достоинство людей возрастает, когда они устанавливают отношения компромисса друг с другом, а в культурах второго типа - когда они бескомпромиссны друг к другу. В силу таких особенностей в культурах первого типа легко возникает процедура саморазрешения конфликтов, в то время как в культурах второго типа сама по себе такая процедура не появляется.

Эти идеи были подробно изложены в книге В.А. Лефевра "Алгебра совести", вышедшей в 1982 году. В этой книге было показано, что официальная культура Советского Союза принадлежала ко второму типу, что приводит к отсутствию процедуры саморазрешения конфликтов: они либо заканчиваются победой одной из сторон, либо ликвидируются вышестоящей инстанцией. Этот факт представлялся В.А. Лефевру исключительно важным, поскольку он позволял предсказать характер трудностей, с которыми должно было столкнуться советское общество при попытках перехода к рыночной экономике и резкой демократизации.

Что собой представляет рынок с социально-психологической точки зрения? Это огромное множество конфликтов, каждый из которых, разрешаясь, превращается в сделку. Система могла начать успешно работать лишь при условии, что участники способны уступать друг другу, сохраняя при этом свое индивидуальное достоинство. Если же индивидуальное достоинство при уступке только падает, то рынок сам собой заработать не мог. Выход мог бы состоять в массированном рефлексивном управлении, внедряющем принципы взаимного сотрудничества, по крайней мере, на экономической арене. При современных возможностях систем массовой коммуникации это является реальной задачей. Целью такого управления должно было бы стать повышение самоуважения участников конфликта в случае его разрешения, а не в случае его провала. Такое управление могло проводить только государство, взяв на себя как функцию гаранта частной собственности, так и функции стимулятора чувства собственного достоинства у миллионов людей, вышедших на экономическую арену.

По словам В.А. Лефевра этого не произошло, потому, что группа гарвардских специалистов, приглашенных для разработки проектов российских экономических реформ, основывала свои рекомендации на идеях традиционной макроэкономики, в фундаменте которой лежит модель рационального субъекта. В соответствии с такими взглядами, государство должно полностью устранить свое влияние на функционирование экономической системы, что и было осуществлено. Как и следовало из рефлексивных моделей, субъекты, появившиеся на экономической арене, оказались неспособными разрешать возникающие конфликты. Управленческий вакуум, образовавшийся после ухода государства, был заполнен криминальными структурами, которые стали выполнять функции арбитров в массовых экономических конфликтах. Государство утратило монополию на сбор налогов, а люди стали чувствовать себя глубоко униженными; началась массовая моральная депрессия. (Что явилось одной из причин демографического кризиса.)

Российские реформы показывают, что представления о человеке как о чисто рациональном существе, являются недостаточными и не позволяют понять глубокие причины конфликтов, раздирающих сегодняшний мир. Эти конфликты носят в большей степени моральный, чем экономический характер, поэтому для прогнозирования будущего необходимо научиться создавать модели, в которых моральное измерение человека было бы представлено в ясных научных терминах [48, 52].

Предложенная В.А. Лефевром концепция рефлексивного управления успешно справляется с анализом класса управленческих ситуаций, в которых управляемый объект имеет собственные цели, отличающиеся от целей управленца. Действия такого «объекта» уже недостаточно представлять по бихевиористским схемам «стимул-реакция». Поэтому базой концепции рефлексивного управления стал конфликт, представляющий собой предельный случай ситуаций описанного типа [67].

5.6.4 Общий язык и социальные институты

Для управления конфликтами и общественными изменениями отечественными методологами было проведено расширение лефевровской концепции рефлексии, в частности, за счет введения в нее понятия социокультурного института.

Для субъекта «планируемых» общественных изменений институты становятся предметом рефлексивного осознания, ставятся цели на преобразование, разрабатываются методологические подходы к рефлексивному управлению общественными процессами, основанные на сочетании анализа рефлексивных процессов и институционального анализа [67].

В.А. Лефевр поставил задачу вернуть описанию психологических процессов управления, которые строились на схемах бихевиоризма, представляющих психику как «черный ящик», их духовное содержание. Бихевиоризм порождает кибернетические схемы управления, успешно работающие в ситуациях, когда управляемый объект не имеет собственных целей, а лишь реагирует на воздействия управленца. Аппарат анализа рефлексивных процессов, успешно примененный к задачам менеджмента и конфликтологии, можно приложить к актуальным проблемам управления общественными процессами - таким, как осуществление «планируемых» изменений общественного устройства, реформирование различных сфер политической и хозяйственной жизни, институциональные преобразования и т.п. [98].

При использовании рефлексивного метода традиционный объект управления уже не является полностью внешним управленцу (как в естественнонаучной традиции для технических и биологических систем): вместо объекта теперь надо рассматривать конфликт, частью которого является сам управленец.

Ситуация реформирования в России все время выходит из-под контроля в полном соответствии с выводом В.А. Лефевра о том, что «объект» всячески пытается быть неадекватным знанию о нем, имеющемуся у управленца, «просчитывает» это знание и непрерывно «уходит» от него, делая его неверным.

Примером подобного «злонамеренного» поведения объекта управления является реакция бизнес-сообщества на нововведения в налоговом законодательстве. Это относится и ко всем российским реформам в целом, поскольку в соответствии с основными правами и свободами, закрепленными в Конституции, за гражданами, а также негосударственными предприятиями и организациями сохраняется автономия.

Объект управления, за которым признается автономия, неизбежно будет проявлять самодеятельность, не совпадающую с замыслами управленца. Кроме ограниченной сферы, где можно управлять макроэкономически, опираясь на бихевиористскую схему «стимул-реакция», управлять ходом общественных процессов если и можно, то только рефлексивно.

Хотя технологии рефлексивного управления успешно используются в рамках маркетинга и предвыборных компаний, можно констатировать, что в процессах реформирования общества рефлексивное управление не выходит за пределы локальных PR-акций [139].

Концепция рефлексивного управления подразумевает, что «объект» не лишается свободы воли, но как бы дедуктивно «выводит» решение, предопределенное управленцем.

Эта схема основана на понимании рефлексии, являющемся расширением ее традиционного философско-психологического понимания как способности осознавать себя, отдавать себе отчет в ходе своих мыслей и действий, способности контролировать их. В понятии рефлексии, предложенном В.А. Лефевром, все перечисленные способности относятся управленцем не только к себе, но и к тому «социальному объекту», которым он пытается управлять.

Рассматриваемое понятие рефлексии само основано на ряде допущений:

А - сознание, «отражающей способностью» которого является рефлексия, схематизировано как плоское «табло», лишенное измерения глубины, не способное понимать другого, а могущее лишь «принять его в расчет»;

Б - «разум» управленца и «объекта» должны быть «одной природы», относиться к одному типу рациональности или к таким типам, чтобы управленец мог понимать и «просчитывать» управляемого;

В - «объект» должен быть либо единым, либо популятивным, т.е. представлять собой множество однородных объектов, удовлетворяющих условию Б.

Применительно к общественным изменениям очевидно, что все три допущения нарушаются.

Так, общество можно рассматривать как единый объект лишь на очень высоком уровне абстракции, отвлекающемся от автономии индивидов. А общество, состоящее из индивидов, наделенных правами и свободами - гражданское общество - можно рассматривать как множество однородных объектов лишь при условии его монокультурности и лишь в стационарной ситуации. В ситуации же общественных изменений мы обычно сталкиваемся с набором «объектов», живущих в разных исторических эпохах и (или) относящихся к разным культурам. Гетерогенность набора объектов нарушает условие однородности В.

То, что объекты отделены друг от друга и от управленца культурной и (или) исторической дистанцией, приводит, во-первых, к различию присущих им типов рациональности - то есть нарушению условия Б, и, во-вторых, к необходимости рассматривать его в исторической глубине, поэтому не выполняется и допущение А.

Ситуации общественных изменений (со сдвигами и преобразованиями социальной структуры), особенно в условиях поликультур, порождают социальные и культурные конфликты. Как показывает исторический опыт последних десятилетий, эти конфликтные ситуации не идут «вразнос» и становятся разрешимыми лишь тогда, когда имеются (или удается создать) адекватные социокультурные институты, способные выполнить функцию стабилизации общественной динамики.

Такая социальная функция институтов становится возможной благодаря наличию у них направляющих идей, оформленных формальными процедурами, применяемыми в том числе и для разрешения социальных конфликтов. И, напротив, при осуществлении этих процедур стороны конфликта обращаются к принципам и направляющим идеям, т.е. осуществляют социальную рефлексию. Поэтому инструментарий для работы с подобными ситуациями должен представлять собой синтез средств анализа рефлексивных процессов и институционального анализа.

При этом логические связи, схемы и формальные процедуры могут соединять в последовательности мысли, высказанные различными людьми, которые становятся в этом случае участниками коллективного процесса мышления. Соответствующий коллектив людей использует некоторый «общий язык», логические правила, схемы, процедуры и т.п. как средства организации общего для них процесса мышления. Иными словами, процесс коллективного мышления опосредован, т.е. организован с помощью этих средств, без которых невозможно согласованное протекание процесса. При этом сами средства имеют интерсубъектный (т.е. надындивидуальный) социально-значимый характер, что дает право называть опосредуемый ими коллективный процесс мышления социально-организованным [67].

Можно выделить два важных типа опосредования социально-организованного процесса мышления: семиотический (знаковый) и институциональный. Институты представляют собой эффективный тип посредников и это хорошо видно на примере состязательных институтов правосудия и законотворчества, в которых характер мышления является социально-организованным и коллективным.

В состязательных институтах в каждый конкретный момент интеллектуальные функции мышления, понимания, рефлексии и т.д. так распределены между участниками коллективного процесса, что вклад любого из участников является принципиально частичным, и субъектом мышления оказывается не человек, а институт [88]. Приговор выносит суд, закон принимает парламент, в которых существуют процедуры, соорганизующие коммуникацию участников в единый процесс [77, с. 6-7].

Состязательный институт переоформляет конфликтную ситуацию в процессе коммуникации сторон по «логике процедуры» и оказывает регулятивное действие, создавая «идеальную добавку», что приводит к сдвижке конфликтной ситуации. В более общем случае применительно к рефлексивным процессам вокруг социальных и культурных конфликтов можно говорить не о состязательных институтах, а о «коммуникативных форумах» [73], часть которых организована как состязательные институты с четким процессуальным регламентом (суд, парламент), другие же имеют форму «более свободных» публичных пространств.

Примером могут служить салоны, которые в XVIII веке служили основным пространством существования философских споров, причем таким, который придавал этим спорам социально-политическое значение в национальном и даже европейском масштабе.

Применительно к одному из важнейших правовых институтов - суду - представления об институциональном опосредовании можно развернуть в схему правового пространства состязательного суда (слой событий и свидетельств; слой суждений и интерпретаций; слой квалификаций и обоснований).

Вокруг парламента, понимаемого как состязательный институт, взаимодействующий с другими «институциональными компонентами» государственной власти в рамках права, образуется сходное по структуре политико-правовое пространство (слои политических событий, политической коммуникации и легитимизации) [73].

Этот принцип (соответствия структур политико-правового пространства и пространства состязательного суда) можно распространить и на устройство других ??????????????? ??????? ? ????????? ???????????, в которых представляются интересы различных единиц гражданского общества.

Коммуникация в гражданском обществе не управляется из какого-либо единого центра и осуществляется одновременно во множестве независимых точек. Возникающие конфликты интересов разрешаются за счет введения социальных норм состязательным путем. Носители сталкивающихся интересов либо приходят к компромиссу в дискуссии на том или ином «коммуникативном форуме», либо «расходятся» по разным форумам и проблема переносится на уровень конкуренции между ними. То есть, разворачивание дискурсов в пространстве социальной коммуникации опосредовано социальными нормами и институтами, в том числе состязательными.

И хотя на высказывание мыслей в гражданском обществе нет принципиальных социальных ограничений, мышление в коммуникативном пространстве становится социально организованным.??????????????????????? Иначе говоря, гражданское общество может рассматриваться как пространство социально-организованного мышления, создающего рамки собственной рефлексии путем разработки направляющих идей и институтов, образующих базис социальной организации.

При разворачивании дискурсов в этом пространстве задействуются оба отмеченных выше типа опосредования - семиотический (через поиск общего языка и формирование коммуникативной среды) и институциональный (через реализацию направляющих идей в институтах) - которые теперь можно понимать как два аспекта процесса социально-организованного мышления в гражданском обществе, определяемые двумя различными подходами [67].

5.6.5 Управление в социальных системах и "гражданское общество"

Очевидно, что необходимо корректировать основные представления об управлении в социальных системах как «воздействии субъекта на объект». Отношения при этом являются не субъект-объектными, а субъект-субъектными, при которых необходимо проводить согласование целей, интересов и ценностей обеих сторон.

При этом возможны две альтернативные схемы взаимодействия субъектов различных культур:

1. Иной > Чужой > Враждебный > Уничтожение.

2. Иной > Дополнение > Сотрудничество > Синтез.

Естественно, что последний этап этих схем в обществе реализуется далеко не всегда, а для реализации второго сценария, прежде всего, необходимо установление диалога (полилога).

Очевидно, что необходимые ограничения свободы субъектов в процессе их взаимодействия и установления связей будут значительно зависеть от способа взаимодействия и могут привести к снижению эффективности их деятельности как индивидуумов, но могут и привести к появлению синергетического эффекта, дающего возможность получения результата, не достижимого в процессе раздельной работы.

Поскольку рыночная экономика ни социально, ни экологически не ориентирована и подвержена кризисам, человеческая цивилизация находится в общем кризисном состоянии: как планово-директивная, так и рыночная экономика оказались неспособными к решению глобальных как экологических, так и социально-экономических проблем [60, с. 81].

Поскольку классическая экономическая теория со времен А. Смита и Д. Рикардо считает эгоистический интерес и конкуренцию единственной реальностью, на основе которой можно объяснить и предсказать поведение субъекта, то закон выживания сильнейшего считался общим законом эволюции для природы и общества.

На самом деле не менее важным законом по сравнению с законом конкуренции как в природе, так и в обществе, является закон кооперации. Поэтому «чистый рынок» не может обеспечить устойчивое развитие, поскольку устойчивость системы обеспечивается взаимозависимостью элементов и сбалансированностью процессов (в первую очередь их цикличностью).

Конкуренция в условиях "чистого рынка" (при достаточном времени) неизбежно должна приводить к монополизму, так как должен выживать «наиболее приспособленный». Реально же выживает множество организмов (субъектов), в том числе и не вполне совершенных. В природных и общественных системах работает своеобразное "антимонопольное законодательство".

Биологом Г.А. Заварзиным даже сформулирован тезис "анти-рынка" в природе: "Конкуренция не служит первостепенным фактором при заполнении ячейки в пространстве логических возможностей, образующемся путем наложения внешних условий на потенциальные способности живых существ к соответствию этим внешним условиям. Эволюция представляется как серия последовательно сменяющихся систем живых организмов, взаимодействие между которыми обеспечивает устойчивость всей организации" [18].

Не существует независимой эволюции элементов природных (социальных) систем, а устойчивость их обеспечивается разнообразием взаимно дополняющих друг друга групп организмов (субъектов). Системы взаимодействия в сообществах образуют различные ниши, которые могут заполняться организмами (субъектами), способными на это. Внутри ниши в простейших случаях конкуренция может осуществляться по правилам рынка. Развитие в биосфере осуществляется сверху вниз: ее эволюция как целого определяет спектр возможностей существования входящих в нее экосистем, внутри каждой из которых точно также создаются логические возможности для входящих в нее компонентов. Пути же реализации этих возможностей могут быть различными.

Развитие кооперативного микробного сообщества на ранних стадиях развития Земли за счет взаимодействия с геохимической средой обеспечило устойчивость биосферы и привело к появлению системы разнородных растительных и животных организмов, в том числе через фотосинтез - к возможности использования внеземной энергии - энергии Солнца. Вероятно, на определенном этапе развития биосферы появилась возможность воспринять иное - более глубокое воздействие, которое привело к появлению сознания и самосознания у человека.

Человек - целостный сложный природный, социокультурный и духовный феномен и может быть лишь очень упрощенно представлен как «homo oeconomicus». Как участник рынка, охваченный «потребительским индивидуализмом», он стремится к максимальному увеличению своих прибылей, но как землянин, гражданин страны, житель города, член семьи и т.д. человек имеет другие интересы и ценности, и они не могут быть реализованы через решения, которые человек принимает как участник рынка. Поэтому необходимы коллективные решения, социально-организованная семиотическая (через поиск общего языка и формирование коммуникативной среды) и институциональная (через реализацию направляющих идей в институтах) деятельность.

Наряду с проблемами глобализации и многообразием экономической жизни происходит усиление тенденций социализации и гуманизации, возрастает роль социокультурных аспектов и партнерства, баланса конкуренции и кооперации в экономике.

Повышение значимости кооперационных процессов приводит к развитию не только материального, но и управленческого труда, не только технологических, но и информационных, психологических, нравственных мотивационных составляющих, не только внешнего правового регулирования, но и внутреннего - ценностного. При развитии этого процесса возрастает роль общественного сознания, методов и типов социального партнерства, формируется "гражданское общество" [59, 60, 61, 62].

6. ПРОЦЕСС ФОРМИРОВАНИЯ КЛАСТЕРНОЙ ПОЛИТИКИ

6.1 Кластеры как инструмент перехода на инновационный путь развития в условиях глобализации

Историко-экономический анализ показывает, что в управлении хозяйством западных стран кластерная политика появилась в связи с процессами глобализации и информационно-технологической революции, которая началась в 1970-х годах в США и привела к развитию информационных технологий и формированию глобальной информационной системы. Произошло радикальное изменение модели организации производства, получившей название «постфордизм», в противовес ранее господствовавшей модели организации массового производства, называемой «фордизм» [28].

Именно специфической чертой «постфордизма» и было распространение гибких форм взаимодействия фирм, связанных цепочкой формирования добавленной стоимости (сетевое предприятие), которое изучал Майкл Портер и для описания которого ввел в экономическую науку и политику понятие кластера.

В современный период формирования глобальных рынков все большее число стран участвует в международных торговых и финансовых процессах. Открытие границ ведет к обострению международной конкуренции товаропроизводителей разных стран. При этом наблюдается формирование двух групп мировых рынков - рынок продукции высокоразвитых стран и рынок продукции развивающихся стран, причем эти страны торгуют и друг с другом, но разными группами товаров. Высокоразвитые страны торгуют между собой продукцией высоких технологий (товарами передового технологического уклада), конкурентоспособность обеспечивается новизной и высоким качеством продукции, а также низкими издержками, обеспечиваемыми относительно высокой производительностью труда.

Развивающиеся страны поставляют на мировой рынок (большей частью в развитые страны) сырье, продукцию обрабатывающих производств и стареющих технологических укладов (третьего и четвертого). В настоящее время процесс начальной индустриализации мирового хозяйства еще продолжается. Поэтому между развивающимися странами возникает конкуренция на мировых рынках, которую выигрывают страны (предприниматели) с более низкими издержками производства. Это, как правило, достигается за счет низкой заработной платы.

Исследования показывают, что в последние годы в результате глобализации в мировой экономике возник тип «обедняющего роста». Это может быть односторонний рост, например, отраслей экспортной ориентации, что, в свою очередь, стимулирует вынужденный импорт и нарушает структурный баланс экономики.

Если развивающиеся страны, привлекая международный капитал, размещают у себя производство продукции (часто достаточно высокотехнологичной), которое не выгодно производить развитым странам, то результатом является жесткая конкуренция между развивающимися странами, одним из главных преимуществ в ходе которой становится поддержание низкой заработной платы работников и, соответственно, низкого уровня жизни населения. При этом высокоразвитые страны за счет инновационного развития изобретают новую продукцию и технологии, создают новые рынки и получают наибольшую отдачу на вложенный капитал. Наблюдается процесс интернационализации конкуренции во многих сферах - не только в обрабатывающих отраслях, но и в сфере услуг.

В 70-е годы XX века США на мировых рынках стали теснить Япония, а чуть позже - «новые индустриальные страны»: Сингапур, Тайвань, Южная Корея, Малайзия. В 1980-е годы конгресс США, правительство, деловые круги и ученые провели активный анализ проблемы конкурентоспособности американской промышленности. Появилась концепция «национальной инновационной способности» [23].

Выяснилось, что страны, фирмы которых стали проникать в экономику США, осуществляли сильную государственную поддержку «своих» технологических фирм. Был сделан вывод, что необходимо заботиться и поддерживать способность нации к технологическим нововведениям. Они должны включать в себя все, что связано с современным производством, маркетингом, сбытом и даже потреблением. Федеральным правительством США были обозначены следующие цели в сфере науки и технологий (включая и их использование):

1 - создание условий для частного бизнеса, способствующих развитию и быстрому освоению достижений научно-технического прогресса;

2 - стимулирование разработки нововведений и их последующей коммерциализации, включая оценку результатов использования (в правительственных документах подчеркивается, что важен не сам по себе уровень развития науки и техники, а степень превосходства США над ближайшими конкурентами);

3 - создание и поддержание первоклассной инфраструктуры, соответствующей требованиям XXI века (вдобавок к постоянным задачам совершенствования транспорта и связи поставлена задача создания Интернета нового поколения как основы Глобальной информационной инфраструктуры);

- интеграция оборонной и гражданской промышленности в единую систему, способную наиболее эффективно удовлетворять потребности как военных, так и гражданских секторов;

- формирование в стране потенциала первоклассной рабочей силы, способной активно работать с информацией и обновлять знания [44, с. 262].

На необходимость более активной политики стимулирования перехода экономики на инновационный путь развития в условиях глобализации обратили внимание правительства многих развитых стран, как больших, так и малых. Так, в начале XXI века Франция провозгласила новый курс стимулирования развития наукоемких технологий и инновационной сферы [3]. Была разработана новая экономическая стратегия сохранения и укрепления конкурентоспособности страны, включающая следующие основные направления:

- формирование и развитие инновационного сектора экономики;

- придание большей гибкости рынку труда;

- защита национального капитала от попыток поглощения зарубежными компаниями;

- разработка и проведение новой налоговой политики.

Значительное внимание уделяют инновационному развитию малые страны Европы. Так датские исследователи пришли к выводу, что инновации являются не дискретным, а кумулятивным процессом, ввели понятие добавочной инновации (incremental innovation) и отметили существование 4-х типов инноваций:

стационарная инновация, которую можно использовать только в одном месте;

добавочная инновация, которая характерна для экономик малых и открытых стран, таких как, например, Дания;

радикальная инновация, характерная для крупных государств (например, США), в которых расстояние и большая численность населения, несмотря на развитие средств коммуникации, сдерживают быстрое распространение инноваций;

технологическая революция, при которой новизна и масштабность инноваций вызывает смену технико-экономической парадигмы во всем мировом хозяйстве [97].

Утверждается, что высокой конкурентоспособности бизнеса малая страна может достичь с помощью добавочных инноваций, вводится также понятие экономика обучения (learning economy).

«Обучение подразумевает под собой непрерывный процесс совершенствования навыков и знаний, необходимых для производства более совершенного продукта. Новые знания могут приобретаться как в процессе работы, так и в процессе учебы или профессионального обучения. Экономика обучения подразумевает, что все жители страны в большей или меньшей степени участвуют в процессе обучения» [97, с. 118]. Новые знания могут приобретаться как в процессе работы, так и в процессе учебы или профессионального обучения. При этом выделяется 6 видов обучения:

1) путем делания (learning-by-doing);

2) путем использования (learning-by-using);

3) путем взаимодействия (learning-by-interaction);

4) путем производства (learning-by-production);

5) путем поиска (learning-by-searching);

6) путем исследования (learning-by-exploring).

В 2000 г. в ЕС была разработана программа оценки конкурентоспособности и инновационности стран-членов ЕС. Она получила название «европейская рейтинговая таблица инновационного развития» (European Innovation Scoreboard). В странах ЕС и в руководстве Евросоюза получила распространение идеология, что формализация инновационного развития происходит посредством инновационных систем. Ряд европейских экспертов определяют инновационную систему как «совокупность действующих институтов, организаций и политик, созидательно взаимодействующих с целью достижения социальных и экономических целей и использующих инноваций в качестве ключевого инициатора времени». В ЕС превалирующим стал подход, предполагающий двухуровневое взаимодействие как на инновационную систему в целом, так и на ее сильные ключевые позиции. Такую политику проводит как руководство ЕС, так и отдельные страны, используя весь инструментарий доступных средств общеэкономического регулирования. Инвестиции в «знания» растут темпами, опережающими рост инвестиций в основной производственный капитал.

В большинстве стран ЕС со второй половины 1990-х годов наблюдается рост доли затрат на НИОКР в ВВП. При этом ими была поставлена задача - увеличить к 2010 году эту долю до 3% (в 2000 г. эта доля составляла в США 2,7%, в Японии - 3%). Руководство ЕС стимулирует переход экономики Евросоюза через все направления своей политики, включая поддержку малых и средних предприятий в рамках региональной политики ЕС [23].

Переход на инновационную парадигму экономического развития стран ЕС сопровождается кардинальными переменами в методологии обоснования решений в политической, экономической, инновационной и других важнейших сферах общественной жизни, в том числе в частном секторе и на региональном уровне [134].

Активное прогнозирование рассматривается как специально организованный процесс, сводящий воедино оценки разных его участников относительно возможных путей будущего развития с учетом социальных, экономических, научно-технических, технологических и инновационных аспектов. Его цель - формирование стратегического представления о будущем (которое формируется целесообразными действиями людей), имеющими лишь отчасти непредвидимые заранее последствия. Будущее надо не столько предсказывать, сколько конструировать при участии всего общества, при этом систематическое изучение и осмысление будущего может и должно быть частью его конструирования.

Как уже говорилось выше, М. Портер в середине 1980-х годов, привлекая специалистов различных стран, провел исследование конкурентных преимуществ 10 государств, занимающих значительное место в мировой торговле: Великобритании, Германии, Дании, Италии, Кореи, Сингапура, США, Швейцарии, Швеции и Японии. Обобщая результаты этих исследований М. Портер пришел к убеждению, что «национальное процветание не наследуется - оно создается» и «единственная разумная концепция конкурентоспособности на национальном уровне - это производительность труда» [100, с. 168].

Поскольку по М. Портеру конкурируют не регионы или страны, а фирмы, а регион или страна представляют собой лишь среду, способствующую (или не способствующую) конкурентоспособности фирм, его модель «конкурентного ромба» можно представить в виде четырех главных детерминант конкурентных преимуществ:

1. Условия для факторов. Позиция страны в факторах производства, таких как наличие квалифицированной рабочей силы или инфраструктуры, необходимых для ведения конкурентной борьбы в данной отрасли.

2. Состояние спроса. Характер спроса на внутреннем рынке для отраслевого продукта или услуг.

3. Устойчивая стратегия, структура и соперничество. Существующие в стране условия создания, организации и управления компаниями, а также характер внутренней конкуренции.

4. Родственные и поддерживающие отрасли. Наличие или отсутствие в данной стране отраслей-поставщиков или других сопутствующих отраслей, конкурентоспособных на международном уровне.

(Как уже отмечалось, он выделил также две независимые детерминанты: I - правительство и II - случай, например, войны или пожары).

М. Портер особо отмечает, «действие системы детерминантов ведет к тому, что конкурентные национальные отрасли не распределены равномерно по всей экономике, а связаны в то, что можно назвать «кластерами» (пучками), состоящие из отраслей, зависящих друг от друга» [101, с. 153].

Кластером фактически является четвертая детерминанта ромба, то есть родственные и поддерживающие отрасли, и М. Портер кратко определяет кластер как «систему взаимосвязанных фирм и организаций, значимость которого как целого превышает простую сумму составных частей».

При этом кластеры выигрывают в конкурентной борьбе благодаря следующим обстоятельствам:

- посредством повышения производительности труда входящих в них фирм и отраслей;

- через повышение способности фирм, участников кластера, к инновациям и, таким образом, к повышению производительности труда;

- посредством привлечения новых бизнесов, поддерживающих инновации и расширяющих границы кластера [100, с. 223].

Выяснилось, что в некоторых странах группы фирм, обладающих признаками кластера, существовали и 100 лет назад. Как выше уже отмечалось, особенность современного периода состоит в том, что вследствие новых информационных технологий появились гибкие формы организации производственных систем, базирующихся на идеологии сетевого предприятия.

В современной экономической ситуации, когда конкуренция в мировых масштабах возрастает, когда основа конкурентной борьбы все более смещается в сторону созидания и освоения знаний, роль государства возрастает.

Конкурентное преимущество создается и поддерживается через локализованные процессы. Различия в национальных ценностях, в культуре, структуре экономики, в существующих организациях и историческом развитии - все это вносит свой вклад в достижение успешной конкурентоспособности.

Существуют сильные различия в структуре конкурентоспособности для каждой страны, поскольку ни одно государство не может быть конкурентоспособным во всех или хотя бы в большинстве отраслей. В конечном итоге конкретные страны достигают успеха в определенных отраслях в связи с тем, что их внутренние условия оказываются в соответствующих случаях наиболее благоприятными, динамичными и перспективными.

Согласно М. Портеру, адекватная роль правительства состоит в том, чтобы оно выступало в роли катализатора и искателя нового. Оно должно вдохновлять (или даже подталкивать) компании к повышению своих стремлений и движению к более высоким уровням конкуренции, даже несмотря на то, что этот процесс может оказаться весьма неприятным и сложным. Правительство не может создавать конкурентоспособные отрасли; это могут делать только сами компании. По его мнению, в вопросе о конкурентоспособности страны многие правительства делают одни и те же ошибки. Они стремятся к краткосрочным выигрышам, используя инструментарий субсидий, защиты и организованного слияния компаний, «а это именно та политика, которая замедляет обновление». В жизни же «для некоторой отрасли создание конкурентных преимуществ может потребовать десятилетий; этот процесс требует длительного времени совершенствования навыков работников, инвестирования в продукцию и производственные процессы, создания кластеров, а также внедрения на внешние рынки» [100, с. 195].

Хотя рождение понятия «кластер» появилось в результате исследования «международных конкурентных преимуществ» отраслей отдельных стран, жестко эти два понятия не связаны. В мировой экономике, в которой многие национальные и местные рынки все еще до определенной степени защищены или открываются очень медленно, до сих пор существует много кластеров, не имеющих конкурентных преимуществ. Подчеркивая влияние процесса глобализации на изменение содержания понятия «конкуренция», М. Портер отмечает, что «парадигма, которая управляет конкуренцией между отдельными местами, сместилась от сравнительного преимущества на более широкое понятие конкурентного преимущества» [100, с. 328].

Конкурентное преимущество возникает не просто по причине доступности дешевых факторов производства, а из возможности получения наивысшей производительности при их использовании. Местоположение фирмы, обладающей конкурентным преимуществом, характеризуется такой средой, в которой фирмы могут не просто производительно работать, но и одновременно непрерывно совершенствовать способы конкуренции. Тем самым они еще больше повышают свою производительность, применяя инновации не только в производственном процессе, но и в маркетинге, в позиционировании продукции на рынках и в предоставлении услуг.

Сравнительное преимущество благодаря более низким факторным издержкам (труд, сырье, капитал или инфраструктура) по-прежнему существует, но в большинстве отраслей оно уже не представляет конкурентного преимущества и не обеспечивает высокого уровня заработной платы. В сложных отраслях, являющихся основой любой развитой экономики, страна не наследует, а формирует наиболее существенные факторы производства - такие как квалифицированная рабочая сила или научно-техническая база производства.

Более того, набор производственных факторов, которыми обладает государство в некоторый определенный момент времени, оказывается менее значимым, чем скорость и эффективность их создания и обновления, а также применения в конкретных отраслях. По мнению М. Портера, необходимо поддерживать развитие всех без исключения кластеров, потому что невозможно предугадать, какой кластер будет развиваться быстрее, а какой медленнее. Поэтому политика правительства, при которой помощь оказывается только тем кластерам, которые имеют в настоящее время высокие темпы развития, является ошибочной. В то же время он отмечает, что условия для создания конкурентного преимущества лучше тогда, когда фирмы, работающие в одной определенной отрасли, географически сконцентрированы. Географическая концентрация фирм у М. Портера получила название «промышленный кластер».

...