Правовые основы журналистики

Одним из вариантов решения проблемы доказательства авторских прав на произведение, находящееся в Сети, является создание веб-депозитария. Правообладатель копирует на диск содержание своего сайта в том формате, в каком оно размещено в сети Интернет. После этого диск, а также сопроводительные письма и документы, в которых отправитель утверждает, что именно он обладает правами на объекты данного сайта, поступают в систему хранения, государственную или коммерческую. Взамен ему выдается свидетельство с указанием даты принятия объекта хранения. Далее, если ситуация спорная, суд, следственные органы могут истребовать данный диск и рассмотреть его с точки зрения допустимости и относимости доказательств. Такая практика уже имела место в Санкт-Петербурге. Самое сложное здесь - обеспечить гарантии того, что ни хранитель, ни кто-либо другой не подменили материал, и убедить в этом суд.

Сложнее обстоит дело в том случае, когда речь идёт не о фактическом наличии незаконного материала на определённом сайте (т.е. копировании), а, например, о ссылках на наличие этого материала на другом сайте. Следует ли принимать меры против тех, кто размещает ссылки? Ведь при таких условиях трудно доказать, что создана копия авторского произведения.

Глобальный характер Интернета создаёт значительные проблемы в определении юрисдикции, т.е. того, правоприменительные органы какой страны могут рассматривать споры по связанным с Сетью правоотношениям и право какого государства подлежит применению. В таких ситуациях юрисдикция в принципе определяется местом, где находится провайдер либо компьютер, с которого распространяется незаконная информация. Юрисдикцию права можно применить и в случае, если через эту страну проходят телекоммуникационные сети, используемые для распространения запрещённой информации.

Рассмотрим достаточно типичный пример. В канадской провинции Британская Колумбия обсуждается закон, запрещающий её жителям размещать в средствах массовой информации объявления с предложением взять приёмного ребенка. Распространяется ли юрисдикция указанной провинции на дачу ими таких объявлений в Интернете через серверы, расположенные в других провинциях Канады или в других странах мира?

При помощи Интернета человек может совершать действия, признанные преступлением в одних странах мира, но не являющиеся таковыми в других, как, например, в вышеприведённом примере о пропаганде нацизма или в случаях разжигания вражды к определённым религиям, народам, распространения детской порнографии и т.д. Если провайдер находится в стране, где можно безнаказанно заниматься этими действиями, то, как остановить распространение «подрывной» информации на страны, где она запрещена?

Оптимальным решением таких проблем стала бы максимально возможная гармонизация национальных законодательств. Задача заключается не столько в том, чтобы определить географическое местоположение того или иного сайта (это достаточно просто), сколько в том, чтобы законы различных стран, карающие за преступления с использованием Интернета и телекоммуникационных сетей, были одинаковыми либо схожими. Поскольку в обозримом будущем это маловероятно, необходимо заключение международных соглашений. Наиболее активно в этой области действуют Европейский Союз, Международная организация торговли (МОТ) и другие организации, которые фактически «втягивают» в такого рода соглашения другие страны.

В ноябре 2001 года государства - члены Совета Европы, а также США, Япония и Канада проголосовали за принятие конвенции о борьбе с киберпреступностью. Её целью является международное сотрудничество в борьбе против преступлений в Сети и принятие согласованных законодательных мер по их предотвращению. Государства, подписавшие эту конвенцию, обязуются бороться с незаконным использованием Сети для фальсификации баз данных, распространения компьютерных вирусов, нанесения ущерба интеллектуальной собственности, распространения детской порнографии. Конвенция также обязывает Интернет-провайдеров сохранять свои архивы на случай возникновения необходимости их проверки компетентными органами.

Принудительное саморегулирование

Наиболее часто встречающимся способом решения проблем незаконного использования Интернета является саморегулирование. Как правило, это означает, что при обнаружении признаков распространения незаконных материалов провайдеры сами вынуждают нарушителей убирать эти материалы со своих сайтов и (или) прекращать их распространение. В случае отказа провайдеры лишают нарушителей возможности пользоваться Интернет-услугами.

Для того чтобы система саморегулирования функционировала, нужно, во-первых, чтобы общество само следило за тем, как и когда происходят нарушения, и сигнализировало об этом провайдерам. Если в нашей стране такое решение вопроса пока маловероятно, то в западных странах, где подавляющее большинство населения видит в этом свой общественный долг, подобная практика возможна. С целью осуществления саморегулирования создаются ассоциации провайдеров, как это, например, произошло в Германии, Голландии, Великобритании. Они наблюдают за тем, чтобы все, кто входит в эти ассоциации, следили за исполнением законодательства. И если на каком-то сайте появляется, к примеру, незаконно скопированное произведение, то, получив сигнал об этом, провайдер-участник такой ассоциации должен немедленно предпринять меры для того, чтобы материал со страницы был снят.

Это называется принудительным саморегулированием, потому что такие ассоциации не всегда создаются исходя из добрых побуждений провайдеров. Последним порой бывает всё равно, какого рода информация распространяется с помощью Сети, - главное, чтобы как можно большее количество людей пользовалось их услугами. Такое саморегулирование происходит под нажимом государства, которое, прекрасно понимая все сложности задачи правового регулирования Интернета (необходимости создания специальных служб слежения и контроля, дополнительных департаментов в полиции, специально обученных судей и т.д.), а также учитывая, насколько это дорогостоящая, хотя и возможная операция, пытается переложить на провайдеров часть своих функций. В свою очередь при условии, что провайдеры честно исполняют взятые на себя обязательства, государство старается не вмешиваться в сферу Интернета.

Создание системы саморегулирования в интересах и самих провайдеров. Практика нарушения прав в Сети, действительно, существует, это вызывает протесты со стороны обеспокоенных родителей, авторов, общественных организаций. Относительный порядок здесь можно навести либо с помощью полиции, либо усилиями самих провайдеров. Естественно, что в данной ситуации провайдеры предпочитают избегать конфликтов с полицией, самостоятельно решая возникающие проблемы. Саморегулирование - наиболее эффективный на сегодняшний день механизм соблюдения норм права в виртуальном пространстве.

Рассмотрим, как работает система саморегулирования Интернета в Великобритании. Её основой является общественный фонд «Интернет-вотч» («Наблюдение за Интернетом»), созданный в 1996 году, вскоре после того, как полиция направила всем провайдерам страны письмо, в котором были перечислены 140 групп, распространявших материалы незаконной детской порнографии. К провайдерам обратились с просьбой провести собственное расследование и остановить предоставление услуг такого рода. Заметим, что в Великобритании даже хранение подобных материалов считается серьёзным уголовным преступлением.

Организационная структура фонда включает три составляющие: политический совет, который формирует его политику, совет управляющих и директорат. В совет управляющих входят провайдеры Интернет-услуг, в политический совет - представители бизнеса, обществ потребителей, организаций просвещения и защиты детей, правозащитных организаций и т.д. В фонд передаются жалобы на использующих Сеть правонарушителей. Финансируется он за счёт самих провайдеров.

Фонд рассматривает, является ли вызывающий жалобы материал юридически правомерным или нет. Если это незаконный материал, то выясняется, кто в данном случае является провайдером. Если это провайдер из Великобритании, то фонд обязывает его убрать этот материал. Параллельно посылается сообщение в полицию. Если провайдер не подчиняется и не снимает незаконный материал с сервера, то у него появляются все шансы иметь дело с правоохранительными органами. Соблюдение требований фонда в свою очередь является гарантией того, что против провайдеров не будет начато судебное расследование. Фонд обязательно проверяет, действительно ли провайдер убрал незаконный материал со своего сайта. Параллельно отслеживается возможное дублирование этого материала на других сайтах. Для этого существует специальное программное обеспечение. Подавляющее большинство нарушений, с которыми сталкивается фонд, относится к распространению детской порнографии. Встречаются также случаи распространения материалов о ненормальном сексе (с животными и т.п.), о способах изготовления взрывчатых веществ, о различных незаконных финансовых махинациях и схемах.

Закрепление прочитанного материала

1. Что такое «принудительное саморегулирование»?

2. Почему к правовому регулированию Интернета нельзя применить статью 24 Закона о СМИ?

3. Что вы знаете о системе СОРМ-2?

4. Какие отношения регулирует компьютерное право?

5. Поощряет ли автор пиратство, размещая в Интернете свои произведения?

Литература

ОБЯЗАТЕЛЬНАЯ

Закон РФ «О СМИ». Ст. 24.

Мелюхин И.С. Интернет и правовое регулирование // ЗиП. 1996. № 12. С. 1-10.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ

Телекоммуникации и право / Ред. Ю.М. Батурин. М., 2000. С. 102-109.

Волчтская Е.К., Терещенко Л.К. и др. Интернет и гласность. М., 1999.

Вартанова Е.Л. Информационное общество в стратегии Европейского Союза // ЗиП. 1998. № 3. С. 3-8.

Карелина М.М. Есть ли у Интернета правовые проблемы? // ЗиП. 1996. № 12. С. 11-12.

Цейтин Т.С. Криптография в США // ЗиП. 1996. № 12. С. 15-16.

Агапов А.Б. Основы государственного управления в сфере информатизации в Российской Федерации. М., 1997.

Актуальные проблемы правового регулирования телекоммуникаций / Под ред. Г.В. Винокурова, А.Г. Рихтера, В.В. Чернышева. М., 1998.

Правовые аспекты лицензирования телерадиовещания и телекоммуникаций / Ред. Г.В. Винокуров, А.Г. Рихтер, В.В. Чернышев. М., 1999.

Глава XI. ЗАЩИТА ЧЕСТИ, ДОСТОИНСТВА И ДЕЛОВОЙ РЕПУТАЦИИ

Основные принципы и понятия

Защита от посягательств на честь, достоинство и репутацию установлена в Конституции РФ - высшем правовом акте государства. В ней предусматривается право каждого человека на защиту своей чести и доброго имени (ст. 21). В той же статье Конституции сказано: «Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления». Это право вступает в некоторое противоречие с правами на свободу мысли и слова, свободу массовой информации (ст. 29), которое разрешимо лишь при условии того, что одни права (на свободу слова) не будут использованы в нарушение других (на защиту репутации). В связи с этим законодательство предусматривает баланс этих прав, основанный, прежде всего на праве на опровержение.

Принцип, закреплённый в статье 21 Конституции РФ, нашел своё отражение в российском законодательстве. Механизм защиты чести, достоинства и деловой репутации определён в соответствующих положениях Гражданского кодекса РФ и Закона о СМИ, дополняющих здесь друг друга. Заметим, что примерно 90% всех судебных дел, где одной из сторон выступает средство массовой информации, связано с делами о защите чести, достоинства и деловой репутации. Все они разбираются в соответствии со статьёй 152 Гражданского кодекса РФ, которая называется «Защита чести, достоинства и деловой репутации». Так как для журналистов это, пожалуй, самая важная из всех статей Гражданского кодекса, её необходимо досконально знать и очень хорошо понимать.

Честь и достоинство рассматриваются в судах и законодательстве во взаимосвязи. Это означает, что невозможно опозорить (соответственно и защищать) честь и достоинство, разделив эти понятия. Любое посягательство на честь является одновременно посягательством и на достоинство. Связано это с тем, что под честью (в объективном смысле) понимается оценка деятельности человека коллективом, обществом, признание его заслуг и положительных качеств. Достоинство же - это отражение этой оценки в сознании того же человека, самооценка личности, основанная на его оценке обществом. Под деловой репутацией понимают мнение общества о качествах физического или юридического лица в сфере делового оборота, бизнеса. Закон РСФСР «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» (1991) определяет суть нарушения деловой репутации как распространение ложных, неточных или искажённых, порочащих хозяйствующего субъекта сведений, способных причинить ему убытки.

Закон охраняет достоинство не только взрослого и дееспособного человека, но и ребёнка, а также душевнобольного.

В целях защиты чести, достоинства и деловой репутации обращаются в суд. Действующее гражданское законодательство относит достоинство личности к числу нематериальных благ, принадлежащих человеку от рождения, неотчуждаемых и непередаваемых (ч. 1 ст. 150 ГК РФ). Условия и порядок осуществления гражданином защиты этих прав детально регламентированы в статье 152 ГК РФ и в дополняющих её нормы статьях 43-46 Закона о СМИ.

Статья 152 ГК РФ состоит из семи пунктов. Первый пункт гласит:

«Гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности.

По требованию заинтересованных лиц допускается защита чести и достоинства гражданина и после его смерти».

Смысл 1-го пункта 152-й статьи заключается в том, что любой человек, субъективно считающий, что его честь, достоинство или деловую репутацию тем или иным образом ущемили, вправе потребовать опровержения. Об этом же праве говорит и Закон о СМИ (ст. 43), однако по нему редакция может отклонить такое требование, если располагает доказательствами правдивости распространённых ею сведений. Необходимость наличия таких доказательств вытекает из нормы пункта 2 части 1 статьи 49 Закона о СМИ, которая обязывает журналиста «проверять достоверность сообщаемой им информации».

Статья 152 ГК РФ предоставляет право обратиться в суд с требованием об опубликовании опровержения, а статья 43 Закона о СМИ предполагает, что обиженные вначале попытаются добиться распространения опровержения через обращение в редакцию и, лишь получив отказ, обратятся в суд. Таким образом, у гражданина есть выбор: обратиться в редакцию и/или в суд. В случае иска в суд последний может обязать редакцию средства массовой информации опубликовать опровержение, если редакция не докажет соответствия истине распространённых ею сведений. Подчеркнём, что на ответчике лежит бремя доказывания соответствия действительности распространённых сведений, истец же не обязан доказывать ложность распространённых утверждений. Истцу лишь необходимо убедить суд, что речь идёт, действительно, о нём и что опровергаемые сведения, действительно, были распространены в СМИ.

Журналист должен чётко представлять: если гражданина Н. в газетной статье назвали взяточником, то он вправе обратиться в редакцию газеты и потребовать публикации опровержения. В этом опровержении редакция должна признать, что у неё нет сведений и оснований утверждать, что гражданин Н. является взяточником, и она выражает сожаление по поводу того, что его так назвали. Если редакция откажет, гражданин Н. вправе после этого либо независимо от обращения в редакцию обратиться в суд, чтобы уже суд заставил редакцию сделать это. И на суде именно редакция должна будет доказывать, что гражданин Н., действительно, берёт взятки.[37] По мнению Конституционного суда РФ, «возложение на того, кто распространил порочащие сведения, обязанности доказать их соответствие действительности не нарушает гарантированную Конституцией свободу мысли и слова»..[37].

Примером может служить решение, принятое 31 октября 2001 года Мещанским межмуниципальным судом г. Москвы, отклонить иск ОАО «Брынцалов-А» к журналисту Дмитрию Фролову, редакции газеты «Новые известия» и информационно-издательской группе «Новые известия» о защите чести, достоинства и деловой репутации. В апреле 2001 года газета «Новые известия» опубликовала статью, автор которой описывал подробности так называемого «инсулинового скандала». В центре этого скандала фигурировала компания «Брынцалов-А», по вине которой был сорван государственный заказ на поставки генно-инженерного инсулина в Россию. Инсулин планировалось закупить в Европе на сумму 40 млн. рублей. Дмитрий Фролов утверждал в своей статье, что компания «Брынцалов-А» вместо генно-инженерного инсулина закупала и поставляла животный инсулин. Представители компании подали иск о защите чести, достоинства и деловой репутации, потребовав опровержения сведений, изложенных в статье. Однако в ходе судебного рассмотрения иска автор статьи привёл доказательства того, что опубликованная статья не содержала ложных сведений, и суд отклонил иск.

Таким образом, истец доказывать свою правоту в суде не должен. Если редакция не сможет подтвердить истинность своих утверждений, этого будет достаточно, чтобы суд удовлетворил требование о защите чести и достоинства. Правда является здесь главным средством защиты для СМИ.

В первом пункте 152-й статьи используется термин «порочащие сведения». Юридический смысл этого понятия определён пленумом Верховного Суда РФ в Постановлении от 18 августа 1992 года «О некоторых вопросах, возникших при рассмотрении судами дел о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц». Согласно данному толкованию порочащими являются не соответствующие действительности и умаляющие честь и достоинство гражданина либо деловую репутацию гражданина или юридического лица сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства или моральных принципов. Здесь приведены также примеры того, какие сведения могут составлять нарушения этих принципов: о совершении нечестного поступка, неправильном поведении в трудовом коллективе, в быту, иные сведения, порочащие производственно-хозяйственную и общественную деятельность, деловую репутацию и т.п. Эта формулировка немного страдает советским наследием, особенно в части «поведения в трудовом коллективе», но в целом она приемлема и помогает судам общей юрисдикции при принятии решений. Её суть заключается в том, что для признания сведений порочащими необходимо, чтобы они:

* не соответствовали действительности;

* содержали утверждения о нарушении законодательства или моральных принципов.

Российское законодательство отличается от права большинства государств тем, что в нашей стране заинтересованные лица, причём необязательно родственники, могут подавать иски о защите чести и достоинства умерших людей. За рубежом принято считать, что честь и достоинство умирают вместе с человеком.

Случаи защиты чести и достоинства умерших людей уже были в нашей стране. Самый известный из них - иск Российской академии наук (РАН) к учредителю русскоязычной версии журнала «Плейбой» и его редактору А.К. Троицкому в связи с публикацией карикатуры, ущемляющей честь и достоинство математика Софьи Ковалевской (1850-1891). В ноябре 1995 года редакция «Плейбоя» решила создать «галерею великих женщин отечественной истории» - естественно, в обнажённом виде. Истец утверждал, что публикация в журнале непристойного изображения великой женщины безнравственна не только по отношению к конкретному историческому лицу, «но и к многотысячному коллективу Российской академии наук». Головинский межмуниципальный районный суд г. Москвы в 1997 году признал, что использование имени Софьи Ковалевской под иллюстрацией эротического изображения женщины ущемляет её честь и достоинство, в связи с чем признал обоснованными и удовлетворил исковые требования РАН (кроме требований о возмещении морального вреда).

Закон о СМИ предоставляет право подавать иски либо самому гражданину, либо его законным представителям. Такая ситуация разумна и справедлива, если порочащие сведения распространены в отношении лиц, не способных самостоятельно защитить свою честь и достоинство (прежде всего несовершеннолетних, а также ограниченно дееспособных и недееспособных). В свою очередь ГК РФ, говоря о «заинтересованных лицах», фактически не ограничивает круг субъектов данного права. Ими могут быть даже юридические лица - органы власти и управления, профсоюзы, предприятия, организации и т.д.[38] Комментарий к Закону РФ о СМИ (Фонд защиты гласности) М., 2001. С. 258.[38]

Для подачи иска в суд с требованием опровержения и защиты чести и достоинства, деловой репутации в порядке статьи 152 срок исковой давности не предусмотрен.

До начала слушаний по иску в суде, стороны могут достигнуть мирового соглашения, которое избавит их от потери времени и сил в зале суда. Такое соглашение должно быть утверждено решением суда и, естественно, устраивать и истца, и ответчика. Например, в октябре 2001 года Пресненский межмуниципальный суд г. Москвы утвердил заключение мирового соглашения по иску о защите чести, достоинства и деловой репутации бывшего заместителя начальника столичного ГУВД Василия Юрченко, который обратился в суд с иском после публикации в газете «Московский комсомолец» статьи «Пируэт на кожуре банана» 16 февраля 2001 г. По мнению истца, в статье были изложены не соответствующие действительности сведения о возбуждении против него двух уголовных дел. Он просил суд обязать редакцию опубликовать опровержение и взыскать с газеты компенсацию за причинение морального вреда в размере 7 млн. руб. Иск был предъявлен к газете «Московский комсомолец» и ее журналисту Александру Хинштейну. По сообщению РИА «РосБизнесКонсалтинг», стороны «нашли взаимоприемлемый консенсус» на следующих условиях: В. Юрченко отзывает свои исковые требования, а газета в определенный срок публикует статью А. Хинштейна, посвященную МВД РФ. По словам адвоката истца, «в рамках статьи сведения об истце будут изложены в ином - соответствующем действительности ракурсе».

Опровержение

Второй пункт статьи 152 ГК РФ, в частности, гласит:

«Если сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, распространены в средствах массовой информации, они должны быть опровергнуты в тех же средствах массовой информации».

Это положение развивается в статьях 43-45 Закона о средствах массовой информации, в которых говорится о порядке публикации опровержения в том же средстве массовой информации. Опровержение должно быть опубликовано на том же месте полосы печатного издания, где был напечатан первоначальный материал, набрано тем же шрифтом и помещено под заголовком «Опровержение», а если речь идёт о радио или телевидении, то передано в той же передаче и в то же время дня. В статьях указаны и сроки опубликования (выхода в свет) опровержения. Его текст при желании может быть написан самим потерпевшим. В этом случае редакция не вправе вносить в него изменения. Объем опровержения не может превышать объёма опровергаемого фрагмента более чем в два раза, но не может быть меньше одной машинописной страницы. Цель таких ограничений состоит в том, что, если честь и достоинство человека унизили одним словом, это вовсе не означает, что опровержение также должно состоять из одного - максимум двух слов.

Смысл этой юридической нормы, видимо, заключается в том, чтобы издания не «задвигали» опровержения в самое неприметное место и не печатали его петитом. Однако случай, происшедший в Ульяновской области с газетой «Симбирские губернские ведомости», показывает неожиданную сторону этой нормы. В марте 1997 года газета опубликовала запрос депутатов Государственной Думы, в котором Президенту и Генеральному прокурору РФ сообщалось, что «губернатор области Ю.Ф. Горячев использует вверенную ему власть... в целях личного обогащения должностных лиц и своих близких». Запрос был помещен на первой полосе под заголовком «ДЕПУТАТЫ ГОСДУМЫ ОБВИНИЛИ АДМИНИСТРАЦИЮ УЛЬЯНОВСКОЙ ОБЛАСТИ В КОРРУПЦИИ», набранным крупным шрифтом. Губернатор подал против газеты иск о защите чести и достоинства, который был частично судом удовлетворен. В частности, суд решил, что «сведения, содержащиеся в заголовке публикации... не являются дословным воспроизведением депутатского запроса и обязательным сообщением», публикация которых освободила бы редакцию от ответственности. Редакцию обязали опубликовать подготовленное истцом опровержение, состоящее всего из двух предложений (т.е. даже меньше минимального, предусмотренного Законом о СМИ размера). Обжаловав это решение во всех возможных инстанциях и получив отказ, редакция выполнила требования суда: на первой полосе «Ведомостей» появилось напечатанное шрифтом обычного размера опровержение, дословно повторяющее предписанный судом текст. По мнению редакции, инцидент был исчерпан. Однако через несколько дней после публикации опровержения с газеты неожиданно взыскали 4 млн. (неденоминированных) рублей штрафа «за ненадлежащее исполнение решения суда». Кроме того, в редакцию пришёл повторный исполнительный лист с требованием вновь опубликовать опровержение, причем «тем же шрифтом», что и опровергаемый заголовок.

Действительно, четвёртый пункт статьи 152 говорит о том, что если решение суда не выполнено, то на нарушителя может налагаться штраф, который, однако, не освобождает его от обязанности выполнить предусмотренное таким решением действие, т.е., несмотря на то что редакция платит штраф, она всё равно обязана опубликовать опровержение или дать ответ в газете. Штраф взыскивается в доход государства (в соответствии со ст. 201 и 406 ГПК РСФСР и ст. 206 Арбитражного процессуального кодекса РФ) в размере до 200 установленных законом минимальных размеров оплаты труда. При последующих нарушениях того же решения суда (без уважительных причин) относительно новых сроков исполнения размер штрафа каждый раз удваивается.

Редакция же Ульяновской газеты поступила следующим образом: светлым шрифтом был воспроизведён заголовок статьи, поверх него теми же, что и заголовок, трехсантиметровыми по высоте буквами набрано «ОПРОВЕРЖЕНИЕ» и дан его полный текст жирным шрифтом, размер которого лишь в два раза превышал стандартный для газетного текста (два предложения опровержения, напечатанные шрифтом заголовка, заняли бы всю первую полосу). Однако и после повторной публикации опровержения судебный исполнитель не оставил газету в покое. Был составлен акт о злостном неисполнении решения суда (ст. 315 УК РФ), и появилось постановление о возбуждении уголовного дела против главного редактора данного издания. Дело, вызвавшее большой общественный резонанс, впоследствии было закрыто. Однако нельзя забывать, что статья 315 Уголовного кодекса РФ, устанавливающая ответственность за неисполнение решения суда, в подобной ситуации может послужить достаточно мощным рычагом воздействия на главного редактора.

Право на ответ

Третий пункт статьи 152 ГК РФ гласит:

«Гражданин, в отношении которого средствами массовой информации опубликованы сведения, ущемляющие его права или охраняемые законом интересы, имеет право на опубликование своего ответа в тех же средствах массовой информации».

Если во втором пункте статьи речь шла о сведениях, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию, то в третьем - об ущемлении прав и охраняемых законом интересов. В чём здесь разница? Те или иные сведения могут не затрагивать чести и достоинства человека в смысле статьи 152, но в то же время ущемлять его права. К ним, по мнению авторов выпущенного Фондом защиты гласности Комментария к Закону о СМИ, могут быть отнесены любые закреплённые в законодательстве права и интересы граждан и организаций. Речь может идти, например:

* о фактических ошибках (в названии должности интервьюируемого, в отчестве, годе рождения и т.п.);

* о порочащих, но соответствующих действительности сведениях (тенденциозно подобранных фактах, одностороннем освещении события и т.п.).

В таких случаях пострадавшее лицо вправе обратиться в суд, либо - по Закону о СМИ (ст. 46) - в редакцию с требованием опубликовать его ответ. Порядок опубликования ответа идентичен порядку опубликования опровержения.

Особое значение право на ответ имеет во время предвыборных кампаний. Поэтому законодательство о выборах особо предусматривает возможность для кандидатов опубликовать «разъяснение» (по сути тот же ответ) до окончания срока агитации.

Моральный вред

В пятом пункте статьи 152 ГК РФ читаем:

«Гражданин, в отношении которого распространены сведения, порочащие его честь, достоинство или деловую репутацию, вправе наряду с опровержением таких сведений требовать возмещения убытков и морального вреда, причинённых их распространением».

В то же время в соответствии со статьёй 62 Закона о СМИ в случае причинения неимущественного (морального) вреда в результате распространения в СМИ не соответствующих действительности сведений, даже если они не затрагивают честь и достоинство гражданина, суд вправе назначить возмещение этого вреда. Так, несколько лет длилась судебная тяжба между нижегородским журналистом И. и генеральным директором местного акционерного общества К. Конфликт возник после статьи в газете, в которой И., по мнению истца, нанёс ему моральный вред, неправильно указав размер его зарплаты - 16 тыс. рублей вместо 15 тыс., и якобы К. пришлось отчитываться за недостающую 1 тыс. зарплаты перед женой.

Итак, кроме опровержения можно потребовать возмещения убытков и причинённого морального вреда, причём одно необязательно должно быть связано с другим. В чём разница между убытками и моральным вредом? Лицо может понести реальные убытки в результате того, что в СМИ была распространена информация, порочащая его честь и достоинство. Например, в газете написали, что N - нечестный коммерсант. В результате такого рода заявления у него сорвалась запланированная сделка, и он понёс убытки, либо с ним расторгли заключённый договор, либо его уволили и он несправедливо потерял заработок. Другой пример: в результате публикации недостоверной и порочащей статьи о N у него поднялось давление, ему пришлось обратиться в платную поликлинику, и он понёс расходы, связанные с оплатой работы врачей, либо временно потерял трудоспособность, не ходил на работу в течение недели, а больничный лист ему полностью не оплачивается. Во всех этих случаях можно утверждать, что N понёс убытки. Их возмещение регулируется нормами главы 59 ГК РФ («Обязательство вследствие причинения вреда»), размер подлежащих возмещению убытков и порядок их подсчёта устанавливаются законом. Все убытки необходимо подтвердить документально. Если истец признан правым, они должны быть полностью ему возмещены. Обычно возмещения убытков требуют крайне редко, так как на сбор доказательств не хватает времени, да и сумма фактических убытков бывает невелика. К тому же в соответствии с ГК РФ возмещение имущественного вреда (убытков) возможно только при виновном распространении сведений (ст. 1064), а компенсация морального вреда происходит независимо от вины причинителя (ст. 1100). (Заметим, что дача опровержения или ответа применяется независимо от вины лиц, допустивших распространение таких сведений.)

Так же, как и возмещение материального ущерба, компенсация морального вреда оценивается в денежном выражении. При этом размер морального вреда документами подтверждать не требуется. В заявлении истца в суд необходимо связать моральный вред с фактом распространения порочащих сведений, указав, какие именно нравственные страдания он понёс. Но оценка морального вреда даётся гражданином без каких-либо объяснений, т.е. человек не должен объяснять, почему он считает, что ущерб его чести, достоинства и деловой репутации может быть компенсирован получением от ответчика, например, миллиона рублей, а не ста тысяч. Другое дело, что он не может просто сказать, что просит возмещения морального вреда в размере одного миллиона рублей. В заявлении в суд истец должен чётко объяснить (но не доказывать!), в чём состоят его моральные страдания: бессонница, испортились отношения в семье, на работе, с друзьями, знакомыми и т.д. Он просит суд оценить нанесённый ему моральный вред в определённую сумму в рублях. Суд может как уменьшить её, так и (как правило, этого не случается) увеличить, но устанавливает размер суммы суд и только суд.

Определяя сумму возмещения морального вреда, суд должен исходить из следующих критериев. Прежде всего, ему необходимо установить степень вины ответчика - то, насколько виновен журналист или редактор. Если журналист упорно говорит: «Я прав!», но при этом доказать свою правоту не в состоянии, суд может согласиться с оценкой истца и даже увеличить сумму компенсации. Если же, наоборот, представитель средства массовой информации заявляет: «Мы виновны, никогда так больше поступать не будем, простите нас, пожалуйста», то сумма может быть уменьшена. Суд также исходит из степени распространения порочащих сведений, т.е. величины аудитории СМИ. Как правило, он исходит и из реальных возможностей журналиста и редакции выплатить искомую сумму. Если выплата компенсации приведёт к неминуемому разорению средства массовой информации, то суд при удовлетворении такого рода иска соразмерит оценку морального вреда с материальными возможностями редакции либо журналиста. Ещё не было случая, чтобы возмещение морального вреда истца привело к банкротству СМИ.

Необходимо помнить, что лицо, которое посчитало свою честь, достоинство и деловую репутацию ущемлёнными, вправе как требовать от редакции распространения опровержения и потом обращаться в суд за возмещением морального вреда, так и делать это одновременно либо же сразу обратиться в суд, не требуя от редакции публикации опровержения. У него есть полный спектр возможностей, которыми он может воспользоваться.

Деловая репутация

Шестой пункт статьи 152 ГК РФ не имеет отношения к журналистской деятельности, зато седьмой распространяет правила статьи о защите деловой репутации гражданина на защиту деловой репутации юридического лица. Это означает, среди прочего, что юридическое лицо не может подавать иски о защите чести и достоинства, это прерогатива только физических лиц.

Деловая репутация - это общественное мнение о деловых, профессиональных качествах человека или организации в сфере её производственной, торговой или иных видов деятельности. В отличие от оценки моральных качеств в вопросах чести и достоинства предметом деловой репутации является характеристика лица в сфере услуг или производственных отношений (профессионализм, надежность, обязательность и т.п.). Деловая репутация не всегда имеет отношение к моральным качествам. Адвокат, например, может иметь чрезвычайно хорошую деловую репутацию как высокопрофессиональный, энергичный, эрудированный и находчивый юрист, даже если известно, что у него есть несколько внебрачных детей.

Вред деловой репутации юридического лица может иметь имущественный характер, как и компенсация за него (например, компенсация упущенной выгоды, когда истец указывает реальные доходы, которые он мог бы получить, если бы не был причинён вред его деловой репутации). Моральный вред юридическому лицу возместить невозможно: оно не способно испытывать нравственные и физические страдания (ст. 151 ГК РФ). В связи с этим суд не должен удовлетворять подобные требования.

Известно, что органы государственной власти не вправе заниматься предпринимательской деятельностью. Означает ли это, что они не вправе подавать иски о защите своей деловой репутации? Следует заметить, что это не праздный вопрос, ибо несть числа такого рода искам от обиженных в СМИ местных законодательных собраний, областных администраций, органов прокуратуры, воинских частей, избиркомов и т.д. К сожалению, полной ясности в законодательстве и единой позиции судебных органов по этому вопросу нет. Высший Арбитражный Суд считает, что юридические лица могут иметь деловую репутацию только, если они занимаются предпринимательской деятельностью в смысле ГК РФ. Защищать же свою репутацию в широком понимании этого слова они могут через предусмотренный в Законе о СМИ механизм права на ответ. Верховный Суд РФ в свою очередь полагает, что деловую репутацию юридическое лицо может иметь в любом случае, т.е. деловую репутацию он понимает в широком смысле этого слова, включая в неё профессиональную, научную и т.п. репутацию.

Извинение

Проведённый несколько лет назад Центром «Право и СМИ» анализ судебной практики по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации обнаружил тревожную тенденцию: в своих решениях суды обязывали редакции средств массовой информации не только выплачивать компенсацию морального вреда и публиковать опровержения, но и извиняться перед истцом[39] Может ли суд заставить СМИ извиниться? Комментарий Центра «Право и СМИ» // ЗиП. 1997. № 7-8. С. 27.[39]. Даже не сумев доказать в суде достоверность распространённых ими сведений, далеко не всегда редакции и журналисты считают себя неправыми. В душе они продолжают верить в свою правоту и не желают приносить истцам извинения.

Например, в 1996 году еженедельник «Аргументы и факты» опубликовал интервью с Александром Лебедем, в котором последний утверждал, что тогдашний министр внутренних дел Анатолий Куликов «списывал деньги с бюджета Чеченской Республики». Куликов подал на газету в суд, который принял решение удовлетворить иск министра, взыскать за моральный вред в размере одного рубля с Лебедя и ста миллионов (неденоминированных) рублей с редакции и опубликовать опровержение. Кроме того, газету обязали извиниться перед Куликовым. Редакция обжаловала это решение в кассационной и надзорных инстанциях. Однако в части принесения извинений решение суда первой инстанции было оставлено в силе.

В схожую ситуацию попала и газета «Коммерсантъ-дейли», опубликовавшая в 1996 году статью «Россия может стать страной стукачей», которую сопровождала фотография 25-летней давности, запечатлевшая парад пионеров-барабанщиков. Несмотря на то, что фотография была выбрана в качестве метафорической иллюстрации, Головинский межмуниципальный суд г. Москвы признал, что одного из запёчатлённых на ней барабанщиков, обратившегося с иском о защите чести и достоинства, назвали «стукачом». Решение суда заканчивается требованием опубликовать ту же фотографию с подписью «[истец] - не стукач» и принести извинения. Как и в первом случае, кассационная инстанция оставила решение в силе.

В обоих из приведённых примеров редакции не считали, что отсутствие доказательств утверждений, сделанных на её страницах, или случайно опубликованная фотография заслуживают публичного покаяния перед истцами, тем более принудительного.

Извинения редакции или автора материала уместны и возможны, но только в том случае, если они приносятся ими добровольно. Часть 3 статьи 29 Конституции РФ устанавливает, что «никто не может быть принуждён к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них». Не упоминает о такой мере ответственности, как «принесение извинений», и статья 152 Гражданского кодекса РФ, на которой основываются решения судов по делам о защите чести и достоинства. Требование извинений не содержится и в других нормах российского законодательства, являясь результатом независимого «законотворчества» судов.

В последние годы практика принудительных извинений сходит на нет. Так, в 2000 году городской суд Великого Новгорода взыскал с газеты «Новгородские ведомости» компенсацию морального вреда, обязал редакцию распространить опровержение и принести истцам извинение «за опубликование непроверенной информации». Решение было изменено судебной коллегией по гражданским делам областного суда, куда редакция газеты обратилась с кассационной жалобой. Коллегия отказала истцу в требовании о принесении извинения как не предусмотренном законом.

Нет такой практики и на Западе. Так, судья Федерального Апелляционного суда США Пьер Леваль сообщил автору: «Я полагаю, что американский суд не может обязать средство массовой информации принести извинения. Он полномочен обязать опубликовать опровержение и возместить убытки, причём в опровержении сообщается то, что суд признал те или иные факты неверными». Позицию английского права по этому вопросу прокомментировал один из лучших экспертов в этой области Дэвид Голдберг: «Согласно английскому закону о диффамации 1996 года вопрос о добровольных извинениях со стороны редакции может решаться только на досудебной стадии. Если редакция всё же решит отстаивать свою правоту во время процесса, то суд, оценив убедительность её доказательств, может присудить истцу денежную компенсацию и предписать редакции опубликовать опровержение фактов. В любом случае речь не должна идти о принудительных извинениях».

Порядок публикации опровержения подробно описан в Законе о СМИ (ст. 44). В нём говорится, что в опровержении должно быть указано, какие именно сведения не соответствуют действительности, когда и как они были распространены. Возможна также ссылка на решение суда - и ничего более. Примером опровержения, публикуемого по решению суда, может служить текст, помещённый «Независимой газетой» в сентябре 2001 года (см. Приложение).

Презумпция невиновности

Ссылки на нарушение презумпции невиновности звучат на многих гражданских и уголовных судебных процессах против редакций СМИ и журналистов. Пострадавшим от публикации порочащей информации иногда удобнее сослаться на формальное «нарушение» своих конституционных прав, чем заниматься опасным для себя разбирательством достоверности распространённых сведений. На суде они заявляют примерно следующее: из статьи (телепередачи, материала и т.д.) следует, что я вор (мошенник, взяточник и т.п.), т.е. я обвиняюсь в совершении уголовного преступления; при этом обвинительного приговора суд в отношении меня не выносил; из этого следует, что нарушена презумпция моей невиновности; требую опровергнуть сообщение в СМИ и компенсировать мне моральный вред, нанесённый журналистами. К такой нехитрой логике прибегали многие небезызвестные деятели, в частности, глава пресловутой пирамиды «МММ» Сергей Мавроди подал в суд иск к газете «Известия» и депутату Государственной Думы Борису Федорову за то, что его назвали «мошенником»; Генеральная прокуратура РФ возбудила уголовное дело против журналиста газеты «Московский комсомолец» Вадима Поэгли, автора статьи о генерале Павле Грачеве «Паша-мерседес: вор должен сидеть в тюрьме, а не быть министром обороны». И в том и в другом случаях единственным аргументом против журналистов было отсутствие в отношении героев их публикаций обвинительных приговоров по статьям Уголовного кодекса РФ, предусматривающим наказание соответственно за мошенничество и кражу.

Принцип презумпции невиновности в российском законодательстве сформулирован в части 1 статьи 49 Конституции РФ, а также в статье 14 УПК РФ. Согласно содержащейся в этих статьях норме каждый обвиняемый в совершении преступления, т.е. лицо, в отношении которого вынесено соответствующее постановление в порядке, предусмотренном УПК РФ, считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Схожая норма содержится и в пункте 2 статьи 1.5 Кодекса РФ об административных правонарушениях.

Возникает вопрос: может ли обязанность придерживаться презумпции невиновности распространяться на журналистов?

Европейский Суд по правам человека (судебный орган Совета Европы, членом которого является и Россия) занял по этому вопросу чёткую позицию: «Если виновность человека не доказана согласно закону, должностные лица государства должны придерживаться принципа презумпции невиновности. Из этого следует, что должностным лицам запрещено до суда заявлять о виновности подозреваемых», т.е., говоря о презумпции невиновности, имеют в виду высказывания лишь должностных лиц.

К аналогичному мнению пришла и Судебная палата по информационным спорам при Президенте РФ. В Рекомендации от 24 декабря 1997 г. № 3 (10) «О применении принципа презумпции невиновности в деятельности журналистов» (по запросу Центра «Право и средства массовой информации») Судебная палата обратила внимание на то, что обязанность соблюдать принцип презумпции невиновности распространяется только на те государственные органы и их должностные лица, которые имеют полномочия налагать ограничения на права и свободы человека и гражданина. «Только суду дано право признавать человека виновным в совершении преступления со всеми правовыми последствиями <...> Что же касается журналистов, которые проводят собственное расследование или освещают ход предварительного следствия по уголовному делу, то они, с одной стороны, реализуют конституционную норму о свободе массовой информации, а с другой - выполняют профессиональный долг, информируя читателей об обстоятельствах, имеющих общественный интерес. При этом журналисты не относятся к категории лиц, обладающих полномочиями по ограничению прав и свобод гражданина. Поэтому, - заключает СПИС, - никакое мнение журналиста, прозвучавшее в теле-, радиоэфире, содержащееся в газетной публикации, в силу указанной конституционной нормы не может юридически повлиять на право человека считаться невиновным».

Нельзя не согласиться с мнением Палаты, что совокупности установленных Законом о СМИ обязанностей журналиста: проверять достоверность сообщаемой им информации, уважать права, законные интересы, честь и достоинство граждан и организаций, не использовать СМИ для разглашения специально охраняемой законом тайны (в том числе тайны следствия, переписки, телефонных переговоров) - вполне достаточно, чтобы обеспечить защиту (включая судебную) прав и законных интересов граждан и организаций от возможного злоупотребления свободой массовой информации.

Законодательство других стран даёт примеры иного свойства. Так, статья 86 Кодекса Республики Казахстан об административных правонарушениях 2001 года гласит: «Публичное распространение сведений о виновности лица в совершении преступления до рассмотрения дела судом или при наличии оправдательного приговора влечёт штраф, взимаемый с граждан в размере до десяти, с должностных лиц - в размере от десяти до тридцати, с юридических лиц - в размере до ста месячных расчётных показателей».

Факт и мнение

Кроме свободы слова и права свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию Конституция РФ также гарантирует гражданам сходные, но не тождественные им свободу мысли и мнений, включая свободу выражать свои мнения и убеждения. Продуктом реализации этих групп прав являются сообщения о фактах и сообщения, выражающие мнения. При этом в Конституции РФ подчёркивается, что ничто не может стать основанием для умаления человеческого достоинства.

Ограничением свободы слова, мнений и информации является наказание за распространение недостоверных сведений, ущемляющих честь, достоинство и деловую репутацию. Многие правоведы считают, что ключевое здесь слово «недостоверных» неприменимо к сообщениям о мнениях и убеждениях. Причина тому - невозможность определения судом истинности либо ложности мнения. Мнение (комментарий, авторская реминисценция, сравнение и т.п.), следовательно, должно иметь иммунитет от гражданских исков по защите чести и достоинства. Оценочные высказывания, если они не носят оскорбительного характера, также не должны образовывать состава уголовного преступления. В пункте 9 статьи 47 Закона о СМИ дополнительно закреплено право журналиста на выказывание своего мнения, суждения, оценки.

Такая точка зрения опирается на судебную практику в Западной Европе и США. В США, где права прессы практически возведены в абсолют или, по крайней мере, ставятся выше других прав, тем не менее, существуют серьёзные ограничения возможности журналистов манипулировать фактами и злоупотреблять правом на собственное мнение.

В судебных разбирательствах, связанных с изложением фактов в прессе, главным элементом, который решает судьбу иска к журналистам и СМИ, является правдивость этих фактов. Причём правдивость не должна быть абсолютной, главное, чтобы по существу факт был изложен верно. Ярким примером, характеризующим ситуацию в американском праве в связи с этим утверждением, является случай, когда местная газета изложила одно из выступлений на парламентских слушаниях в Конгрессе США.

В этой речи прозвучала фраза, в которой выступавший обвинил «политических заговорщиков-сионистов» в разработке плана захвата власти во всем мире с целью передать её в руки мирового правительства. В статье же было написано, что г-н N «выступил с нападками на евреев». N подал иск против газеты, но суд отклонил его в связи с тем, что по существу газета изложила факт правдиво.

Необходимо заметить, что по американскому законодательству, за исключением достаточно ограниченного ряда случаев, правдивое сообщение о ложных обвинениях не может служить защитой от судебных исков. На федеральном уровне или, по крайней мере, на уровне всех 50 штатов защитой считается: использование стенограмм судебных заседаний, документов либо стенограмм заседаний органов как исполнительной, так и законодательной власти, а также (в некоторых штатах) точное цитирование документов полицейских управлений, полицейских участков, книг записей, в которых фиксируется, кто, когда и в чём был обвинён, предположим, при аресте.

Но в соответствии с законодательством (как, впрочем, и с профессиональными принципами и практикой) западный журналист не должен ограничиваться лишь правдивым цитированием предположительно ложного обвинения или ложных высказываний. Так же, как и в российском законодательстве, он обязан доказать или, по крайней мере, получить какие-то доказательства правдивости того или иного утверждения. Причём так же, как и в России, сделать это, опираясь только на свидетелей, достаточно сложно (свидетели, как правило, либо исчезают в самый неподходящий момент, либо начинают менять свои показания). Личной же убеждённости репортёра в правдивости информации недостаточно. Поэтому, чтобы избежать возможно ложных обвинений либо ложной интерпретации событий, журналист должен иметь документальное подтверждение тех утверждений, которые он собирается использовать в репортаже.

Проверка фактов важна для американских журналистов, но у них, как и у работников российских СМИ, нет следственного аппарата, а, следовательно, они не могут удостовериться на 100% в том, что то или иное заявление или обвинение соответствует действительности.

Если же говорить о различиях между мнением и фактом, то здесь на основе прецедентного решения Верховного суда США определена достаточно чёткая граница, позволяющая с большой ясностью отделить факт от мнения. Мы имеем в виду решение, которое было написано судьёй Пауэллом по делу Герца.