Семантика и прагматика русских перформативных высказываний

Соответственно речевой декларативный акт формирует свою пропозицию подобно ассертивному акту.

5. Экспрессивы

В силу максимальной конвенциональности речевых актов, представляемых экспрессивными перформативными высказываниями, которые являются составной частью более сложных актов, обычно называемых ритуалами, их форму и формулы принято называть этикетными. Эти речевые акты обслуживают акты прощания, приветствия, благодарности, извинения, поздравления и выражения сочувствия. Все они исчисляемы, и обеспечивающие их перформативные глаголы и высказывания представляют собой закрытый список. Модус имплицитен, а диктум выражен простой синтаксической структурой, например: Благодарю тебя за помощь. Поздравляю с днем рождения. Сочувствую (выражаю соболезнования) по поводу утраты.Пропозициональные установки сконцентрированы, как и у декларативов, в перформативном предикате. Пропозиция экспрессивных перформативных высказываний заимствуется ими из речевого акта, обусловленного нормами социального поведения и фоновыми знаниями говорящего относительно того, когда уместен или нет тот или иной речевой акт.

Итак, пропозициональная установка принадлежит говорящему субъекту я и формирует пропозиции и перформативного высказывания, и речевого акта в целом. При эксплицитном модусе пропозиция перформативного высказывания определяет пропозицию речевого акта; при имплицитном модусе речевой акт и перформативный глагол-предикат реализуют пропозициональную установку говорящего. Пропозициональная установка речевого акта взаимодействует с иллокутивной силой, а пропозициональная установка - перформативного высказывания - с иллокутивной функцией, обозначаемой соответствующим перформативным глаголом.

Пропозициональные установки аккумулируются эгоцентрическими словами, т.е. они обусловлены такими взаимодействующими сферами перформативного высказывания, как сфера говорящего субъекта я и адресата ты. Субъект перформативного высказывания Я, точно так же, как и проектируемый им адресат ТЫ, создают интенсиональный мир и допускают множество интерпретаций, причем все они не выявляют референции в отношении объективной действительности. Этот факт отсутствия референции принято называть аутореференцией, поскольку в мире “моего Я” все референтно, но “по-моему”.

Самоверифицируемость связана с невозможностью характеристики перформативных высказываний как истинных или ложных, и опять это качество обусловлено эгоцентрическими словами: “Для того, чтобы определить “истину” или “ложь”, мы должны выйти за пределы предложений и рассмотреть, что они `выражают' и что `изъявляют'” (Б. Рассел, 1997, с. 124). Другими словами: “Истина и ложь связаны с отношением к внешнему; это значит, что никакой анализ предложения или веры не скажет, истинно оно или ложно” (там же, с. 125). Естественно, что выход за пределы интенсионального мира весьма затруднен, хотя интенсиональный мир “Я” и концептуальный мир “Он” не разделены непреодолимыми границами. Следовательно, полагая, что перформативные высказывания самоверифицируются, т. е. их истинность или ложность очевидны для участников речевого акта, обнаруживаем некоторый компромисс, который позволяет включить их наряду со всеми прочими высказываниями в активный процесс речевой деятельности.

3.4.5 Дискурс, высказывание, речевой акт

Теория дискурса уходит своими корнями в лингвистику 60-х - 70-х годов, появляются макросинтаксические исследования. Избирающие своим объектом текст, диалог, повествование и т.п., то есть “единицу, входящую за пределы привычных синтаксических образований - предложения и словосочетания. В этот период дискурс трактуется как “связная последовательность предложений или речевых актов” (Ю.Н. Караулов, В.В. Петров, 1989, с. 8), но уже в последующие десять лет он рассматривается как “сложное коммуникативное явление, включающее кроме текста, еще и экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресата), необходимые для понимания текста, т.е. дискурс осознается как “сложная система иерархии знаний” (там же). Таким образом дискурс “не ограничивается рамками конкретного языкового высказывания, т.е. рамками текста или самого диалога” (Т.А. ван Дейк, 1989, с.122), т.е. он уже не понимается исключительно как “связный текст”, “последовательность предложений” (ЛЭС, 1990, с.136).

Будучи существенным компонентом социокультурного взаимодействия, “дискурс, в широком смысле слова, является сложным единством языковой формы, значения и действия, которое могло бы быть наилучшим образом охарактеризовано с помощью понятия коммуникативного события или акта” (там же, с. 121-122). Связь с событием и действием позволяет Н.Д. Арутюновой определять дискурс как “текст, взятый в событийном аспекте”, как “речь погруженную в жизнь” (ЛЭС, 1990, с. 137) и тем самым рассматривать дискурс как некоторую форму жизни, по Л. Витгенштейну. Дискурс, таким образом, оказывается обращенным к коммуникативному взаимодействию и к прагматической ситуации. В коммуникативном аспекте он обращен к ментальным и иентенциональным состояниям и процессам участников коммуникации. В прагматическом аспекте, выявляя интерес к языковому употреблению, дискурс позволяет моделировать типовые ситуации, или фреймы, с одной стороны, и рассматривать так называемые “сценарии”, моделируя развитие ситуаций, с другой стороны, т.е. он изучается как одна из форм жизни и преимущественно рассматривается как последовательность речевых актов (ЛЭС, 1990, с. 412).

Противопоставив дискурс, или “речь, присваиваемую говорящим” так называемому “объективному повествованию” (discourse vs recit), Э. Бенвенист создал предпосылки для распространения понятия дискурса на “все виды прагматически обусловленной и различающейся по своим целеустановкам речи” (там же), ср.: устный и письменный дискурс Т.А. ван Дейка; разговорный дискурс Е.В. Падучевой, включая режимы речевой и нарративной интерпретации и др.

Как в лингвистике, так и в других областях, понятие дискурса способствовало и способствует интеграции гуманитарных исследований. Такая роль дискурса дает повод М. Фуко определять его как “внешнее пространство, в котором размещается сеть различных мест” (М. Фуко, 199:, с. 56), т.е. как поле: “Дискурс - это нечто большее, нежели просто место, где должны располагаться и накладываться друг на друга - как слова на листе бумаги - объекты. Которые могли бы быть установлены только впоследствии” (там же, с. 43).

В концепции Мишеля Фуко, французского философа и культуролога, развивающего современную теорию познания и изучающего культуру в аспекте “археологии знаний”, центральное место занимают вопросы “речевых практик”, т.е. языкового употребления. Его книга “Археология знаний” (1969г.) - это важный этап в становлении теории дискурса, отмеченный интеграцией языкового и социокультурного компонентов знания. Интегрирующий принцип, включение в широкий гуманитарный контекст проблемы взаимодействия дискурса, речевого акта и высказывания, на наш взгляд, позволяет нетривиально решать целый ряд собственно лингвистических проблем, в частности, проблему высказывания. Поэтому концепция М. Фуко положена в основу данного раздела диссертации.

Утверждая ведущую роль языка в формировании дискурса, а также их тесное взаимодействие, М. Фуко характеризует дискурс как “тонкую контактирующую поверхность, сближающую язык и реальность, смешивающую лексику и опыт” (там же, с. 49). Но дискурс не сводим к языку и/или речи, поскольку его параметры соотносятся не только с говорящим субъектом, но и с положением, которое этот субъект может занимать в отношении различных областей и групп объектов, принадлежащих дискурсу. Тем не менее именно в языке и речи конституируется поле дискурса, а в нем, в свою очередь, выявляются его компоненты.

Понимая высказывание как “атом дискурса”, М. Фуко пытается определить конститутивные элементы и пределы самого высказывания. Логики определяют высказывание через пропозицию; лингвисты - через предложение; представители аналитической лингвистической философии в теории речевых актов - как иллокутивный акт. Однако ни один из названных аспектов не исчерпывает высказывания. Так, при тождественной структуре пропозиции высказывания могут различаться, например:

Хорошая погода. - Хорошая погода? - Хорошая ! Или: Никто не звонил и Действительно, никто не звонил. - во всех случаях очевидны модальные различия высказываний.

Грамматические особенности высказывания, его структурные модели как структурные схемы предложений также не способствуют целостному определению высказывания, особенно в случаях: А вы? Неужели? И Маша тоже - реплики диалога; Ай да жена! Ну-ка, ну-ка! - так называемые предложения без парадигмы (Грамматика -70, О.А. Крылова, 1992) - во всех случаях высказывания, но не во всех предложения, эксплицирующие структурную схему.

Что же касается речевого акта, т.е. “операции, осуществляемой посредством самой формулы при ее возникновении: обещание, приказ, декрет, контракт, обязательство, констатация” (М. Фуко, 1996, с.84), то и здесь взаимодействие высказывания и речевого акта как элементов дискурса неоднозначны. Во-первых, в зависимости от экстралингвистических факторов, от ситуации, от фрейма - фрагмента дискурса, в которые включены и речевой акт, и высказывание, одно и то же высказывание может обозначать различные речевые акты, поскольку пропозиция не исчерпывает содержания ни речевого акта, ни высказывания, а развертывание пропозиции осуществляется в направлении от пропозиционального содержания к действительности (ЛЭС, 1990, с. 413). Таким образом высказывание Позвоню в пять часов может быть и сообщением, и обещанием, и предостережением. Поэтому высказывание не может рассматриваться как непосредственная, прямая проекция определенной речевой ситуации, или даже речевого акта. Во-вторых, речевой акт не может иметь место “после самого высказывания вслед за тем, что оно оставило позади себя и за его последствиями”, “он (речевой акт. -Е.К.) совершается самим актом высказывания (и ничем более) при строго определенных обстоятельствах”, поскольку “каждый акт оформляется в высказывании, а каждое высказывание обживается одним из этих актов. Они существуют благодаря друг другу и во взаимосвязи” (М. Фуко, 1996, с. 84 - 85).

Следовательно, во взаимодействии высказывания, речевого акта и дискурса обнаруживается определенная иерархия: дискурс - это поле, в котором наряду с другими объектами существуют речевые акты и высказывания, и одновременно дискурс конституируется как сложная система знаний, которые могут быть представлены посредством высказываний и речевых актов.

Будучи включенным в дискурс или его фрагмент (фрейм), высказывание становится их интегральной составляющей, хотя и не единственной. В отношении речевого акта высказывание оказывается его единственно возможной областью существования, одновременно оформляя и означивая речевой акт посредством пропозиционального содержания.

В рамках взаимодействия с дискурсом высказывание предстает как дискурсивное событие, “которое ни язык, ни смысл ни в состоянии полностью исчерпать” (там же, с. 30), поэтому “нет высказывания вообще, свободного, безразличного и независимого, но лишь высказывание, включенное в последовательность или совокупность, высказывание, играющее роль среди других” (там же, с. 100).

Таким образом, соотношение дискурса, высказывания и речевого акта подтверждают предлагаемое в данном исследовании понимание высказывания как дискретной единицы синтаксического континуума, обращенной одной стороной к языку, а другой к речи. Подобно субъекту, который, по Л. Витгенштейну, “ не принадлежит миру, а представляет собой некую границу мира”, высказывание также не принадлежит исключительно ни языку, ни речи, а отмечает их взаимодействие в ходе речевой деятельности, являясь одновременно “атомом дискурса” и областью существования речевого акта.

Основные положения и выводы

Экспрессивная и коммуникативная функции языка выступают в тесном единстве, когда язык рассматривается как средство передачи информации. “высказывания каких-либо утверждений”, по Б. Расселу. При этом каждый раз мы имеем дело с определенным ситуационным типом высказывания, по Э. Кошмидеру, или категориальной ситуацией, т.е. типовой сигнификативной ситуацией, по А.В. Бондарко, представленной в высказывании, выражаемой в нем и с его помощью.

Содержательные аспекты высказывания в рамках категориальной ситуации отражают с точки зрения говорящего тот или иной фрагмент действительности, а говорящий субъект я выступает одновременно и как “главное действующее лицо мира, о котором он говорит” (Г.А. Золотова).

Категориальная ситуация речевого акта и перформативного высказывания. Его представляющего, оказывается ситуацией-шифтером, по Р.О. Якобсону, т.е. заключает в себе также и определенное отношение к ситуации речи. В свою очередь перформативное высказывание позволяет выявить комплекс категориальных ситуаций, связанных с перформативным контекстом глагола-предиката, тремя уровнями организации речевого акта и, наконец, тремя сферами самого перформативного высказывания - говорящим субъектом я, слушающим-адресатом ты и речевым действием.

Одним из итогов феноменологического исследования языка явилась новая языковая парадигма, прежде всего для слов я, здесь, сейчас, это и др., особенность которых заключается в том, что каждый человек в каждом акте речи может понимать их по-разному. Эта новая прагматическая парадигма центральной координатой избирает Я - говорящего субъекта, с которым и соотносится весь язык. Все основные понятия - имена, предикаты, предложения - при этом релятивизуются и рассматриваются как функции. Языковая прагматическая координата Я эксплицирует понятие субъекта, который раскрывается в двух аспектах: 1) как реально действующий и мыслящий человек, противостоящий миру как объекту преобразования и познания; и 2) как грамматический субъект, как подлежащее.

В теории речевых актов Я совмещает в себе оба аспекта, представ в своем денотативном значении конкретного, эмпирического я - говорящего лица, которое присваивает мир, чтобы затем осуществить действие в отношении мира или в нем самом. Говорящий субъект я присваивает себе практически все прагматические значения, а точнее, создает их, поскольку он “не принадлежит миру, а представляет собой некую границу мира”, по Л. Витгенштейну.

Субъективность фундаментальное свойство языка. сопряженное при любом - феноменологическом, психологическом или языковом - подходе с языковым статусом лица: субъект я конституирует внешнее лицо ты, которое становится своеобразным alter ego, способным в процессе коммуникации, в ходе речевого акта говорить “ты”. Обращаясь к субъекту я. Участники коммуникативного и речевого акта таким образом поляризуются, и такая полярность, по Э. Бенвенисту, не имеет аналога нигде вне языка. Механизм полярности таков, что оба обозначения участников общения не являются ни равнозначными, ни симметричными, но взаимообратимыми, взаимодополнительными.

Бинарность и асимметрия коммуникативного и речевого актов, перформативного высказывания в том числе обусловлены тем, что хотя я всегда доминирует, всегда трансцедентально в отношении к ты, тем не менее ни один из терминов не мыслим друг без друга. Их оппозиция не одномерна, за счет чего последовательность развертывания речевого акта и линейность высказывания могут нарушаться, а развертываться будет многомерность, объемность, порождающая новые смыслы и противопоставления, обратимые впоследствии в новую линейность и последовательность. Принцип бинарности предполагает и множественность, поскольку каждое из высказываний, произведенных или даже воспроизведенных, но всегда в изменившихся условиях, подвергается новому бинарному членению - “от я” и “от ты”. В этом проявляется неповторимость и особенность положения человека в языке: бинарность сменяется многомерностью, симметрия - асимметрией, и наоборот.

Субъективность определяет референтную соотнесенность всех элементов речевого акта, в том числе и временные отношения: референтно лишь соотношение с настоящим моментом, т.е. “время. Когда мы говорим”. Я, локализуясь во времени, неизбежно локализуется и в пространстве, опираясь на систему координат “я - здесь - сейчас”. Итак, сфера говорящего субъекта я имеет сложную организацию и является доминантой речевого акта, проектируя речевой акт в целом и конструируя сферу адресата ты, другого лица, в частности. Создавая свой мир, свое положение дел, сфера адресата ты вовлекает яв совместную деятельность, более полно обеспечивая взаимодействие я с другими мирами. Таким образом я и ты утрачивают бинарность и симметричность, но сохраняют свою противоположность как необходимые участники речевого акта и создают реляционный каркас коммуникации вообще, обеспечивая условия для получения новой информации и нового знания.

Сферы говорящего субъекта я и адресата ты предполагают проявление в речевом акте категории персональности, семантическим ядром которой является категория лица. Говорящий субъект я как центральная координата эгоцентрических слов и доминанта речевого акта определяет персональность как прагматическую категорию, при этом бинарный признак “участия - неучастия” в речевом акте позволяет выявить системные отношения для значений лица: семантический центр представлен “я” и “ты”, соотнесенными в речевом акте, а “третьи лица” - “он”. “она”, “оно”, “они” - обозначают переход к ближайшей периферии на фоне безличности - дальнейшей периферии. Но персональность не исчерпывается личными местоимениями, она группирует разноуровневые средства языка, служащие для выражения всевозможных отношений к лицу. В этом смысле типичным является взаимодействие местоимений и глагольных форм.

Персональная ситуация - один из типов категориальных ситуаций. Это содержательная структура, благодаря которой в высказывании передаются отношения к лицу и между лицами, если их несколько. В силу определенности перформативного контекста, идущей от формы глагольного предиката, структурной основой категориальной ситуации перформативного высказывания является бинарное ядро как сочетание “я” и соответствующей личной формой глагола. Семантическим ядром по-прежнему остается я говорящего субъекта. Очевидная бинарность структурного ядра персональности не делает эту категорию полицентричной, как и само поле персональности. Моноцентричность персональности связана с тем, что и семантическое и формальное членение высказывания, выявляя асимметрию личных местоимений. Асимметрию компонентов бинарного структурного ядра, сохраняет доминанту Я- говорящего субъекта.

Персональность тесно связана с темпоральностью и модальностью, что в перформативных высказываниях проявляется однозначно, поскольку говорящий субъект я ситуативно актуализирован. С точки зрения темпоральности он ориентирован на настоящее речевого акта, а в плане модальности - на субъективность.

Если при исследовании высказываний принять тройственную категоризацию “вещь” “ факт” - “событие”, то факт предстанет как величина, лишенная пространственно-временной актуализации, сближаясь с вещью, которую можно сравнить с точкой, принадлежащей универсуму. Событие же станет обозначать неповторимое, вплоть до уникального, пространственно-временное сочетание явлений. Пространственно-временное отношение будет актуализироваться предикатом, обеспечивая одновременно акт, действие как предикацию очевидного либо неочевидного положения дел.

Понятия предиката и пропозициональной функции предполагают различную степень детализации: пропозициональная функция определяется как предикат и некоторая характеристика его переменных, то есть область определения предиката. а сам предикат “задается” в общем виде. Тогда предикаты как n-местные отношения (одноместные. Двухместные. Трехместные и т.д.) по сути дела характеризуют пропозициональную функцию, а значит, такие абстрактные предикаты принадлежат модальными и интенсиональным логикам. В лингвистике предикаты осознаются как “особые семантические сущности языка, и они типизируются языком не в форме словарных единиц, глаголов, а в форме пропозициональных функций и соответствующих им структурных схем предложений” (Ю.С. Степанов). Применительно к речевым актам и оформляющим их перформативным высказываниям, в которых пропозициональная функция реализуется под воздействием иллокутивной силы F(p) и соотносится с интенцией S(r ), предикат и предикация выявляют и отмечают момент общности внешних и внутренних отношений, физического и психического, объективного и субъективного, внеязыкового и языкового и таким образом включаются в систему жизненного мира человека - говорящего субъект я и адресата ты, отмечая совпадения и различия их “миров”.

Перформативный предикат - это один из типов суперпредикатов, сферой которых обычно является сложное предложение, обеспечивающее синтагматическое взаимодействие базовых предикатов при поддержке союзов. Суперпредикаты появляются также при наличии при предикате актантов сверх минимума, включающего субъект и предикат, что приводит к осложнению предложений, к превращению простых предложений в сложные. Сравнивая перформативные формулы, отметим, что Я х, с одной стороны, и Я х, что/Я х, чтобы, - с другой, каждый раз используют формулу Я х в качестве модуса, соотнесенного с иллокутивной силой F(p). Но если суперпредикат формул Я х, что/Я х, чтобы эксплицирует модус, то формула Я х как бы удваивается и принимает вид [Я х] Я х за счет неэксплицируемого модуса “Я ГОВОРЮ”. Именно поэтому канонические перформативные глаголы оформляют суперпредикаты, а неканонические, или квазиперформативы, осложненные метафорой, тем более.

Исходя из бинарности коммуникативного и речевого акта и, соответственно, бинарности высказывания, имеющего субъектно-преди-катную основу, следует признать, что любое описание предиката с необходимостью корректируется субъектом, проявляясь, например, как уподобление форм, или как “длинное согласование”.

Итак, реализуясь в качестве пропозициональной функции, перформативный предикат в общем виде выступает как n-местное отношение, как функция, имеющая область определения, задаваемую перформативным контекстом и реляционным каркасом “я - речевое действие - ты”.

Область существования перформативных предикатов определяется по количеству их переменных. Т.е. актантов, представленных в поверхностной структуре предложения, или реализованных в высказывании (и это одна из процедур проверки на перформативность). Область существования предиката речевого действия - глагола-перформатива - зависит от наличия в его содержании одного из семантических компонентов - говорить/сказать, делать/сделать, давать/дать, а в отдельных случаях и от их комбинации. Этим же фактором главным образом определяется экспликация адресата ты/Вы, хотя необходимость таковой вследствие непосредственности общения и очевидности присутствия слушателя не очевидна. В отдельных случаях публичная значимость речевого акта, например, декларатива. Его конвенциональность и клишированность перформативного высказывания действительно делает избыточным указание адресата, поскольку акт обращен одновременно и к конкретному или конкретным адресатам, и к urbi et orbi, то есть одновременно ко всем реальным и потенциальным адресатам. В семантике перформативного глагола может быть заложено наличие именного актанта или инфинитива, как и их параллельное использование. Наконец. часть перформативных предикатов задается глагольными сочетаниями, которые включают обязательный семантический компонент - прямой объект, например: давать (честное) слово; ставить условие и др. Наличие прямого объектного актанта не исключает возможности появления и других актантов, в том числе адресата. Таким образом, область определения перформативных предикатов как пропозициональной функции формирует сферу речевого действия, которая определяется не только со стороны говорящего субъекта я и адресата ты, но и со стороны актантов при суперпредикатах перформативных высказываний, обусловленных свойствами перформативных глаголов.

Акты вербализации и интенции говорящих весьма разнообразны и вряд ли могут быть исчислены, однако отдельные фрагменты этой сложной психической и языковой деятельности представлены в теории речевых актов, которая пытается объяснить, как происходит наделение интенции языковой формой и, наоборот, как языковые формы выявляют интенции. Очевидно, что не всякий акт речи и не всякий коммуникативный акт может проявиться и быть проинтерпретирован как речевой. Тем не менее, единым центром, объединяющим началом, основой всех трех типов актов является высказывание, понимаемое одновременно и как продукт, и как процесс речемыслительной и речеповеденческой деятельности. За каждым речевым актом стоит сложная система знаний, поскольку в нем в процессе создания высказывания отливается объективированная языком форма передачи мысли и ее содержание, при этом рождается нечто новое - сообщение как единство языковой формы и мыслительного содержания, обогащенного за счет языковой формы.

Мыслительная деятельность человека в основном ориентирована либо на предметную, либо на речевую деятельность, либо на их синтез. Но для осуществления речевой деятельности, создания высказывания “интенция говорящего должна стать желанием сказать что-либо” (Человеческий фактор..., 1991, с. 56). В этом смысле процесс порождения речи имеет две фазы создания высказывания: внутреннюю, принадлежащую исключительно субъекту говорящему, и внешнюю, направленную на адресата, но принадлежащую обоим участникам речевого и коммуникативного актов.

“Внутреннее слово” как проект внешнего высказывания лишено каких-либо языковых признаков. Это некий знак “ситуации для себя”, или своей собственной ситуации, своего собственного события, факта в случае перформативного высказывания, когда говорящий субъект я конструирует адресататы, вовлекая его в мир, в действительность “моего я”. Подбирая конвенциональное выражение , говорящий субъект осуществляет семантическое согласование на основе включения смыслов - семантических элементов - в синтаксическую схему. Прежде всего этот процесс осуществляется за счет актуализации пропозиционального компонента, или предиката, представленного как n-местное отношение, поскольку по существу внутреннее слово - это предикативное ядро пропозиции.

И в лексике, и в грамматике, в синтаксисе наблюдается одна и та же обращенность к миру, поскольку при концептуализации и категоризации они используют в единстве оба подхода - от слова к миру и от мира к слову. В перформативном высказывании интенция говорящего субъекта я формирует иллокутивную цель, которая и может быть принята за внутреннее слово, реализуя подход “от мира к слову”, но требует уточнения понятие “мир”: это мир интенсиональный и мир феноменологический, включающий и трансцедентальное Я, и “мое я”; это мир реальной вербальной коммуникации с денотативным Я - субъектом, говорящим лицом. Таким образом, внутреннее слово как замысел высказывания будет содержать хотя бы одно из названных Я как некоторую точку отсчета. Вовлекаясь в сферу говорящего субъекта я, адресат ты как бы нейтрализуется, особенно на фоне речевого действия, исходящего от Я. Перформативный предикат-речевое действие и говорящий субъект я образуют бинарную структуру, обеспечивая обозначение события или факта, и речевой акт, которые, возможно, получат дальнейшее развитие вне пределов высказывания.

Семантические и коммуникативные членения перформативного высказывания неизменно указывают на ведущую роль перформативного глагола-предиката, не допускающего редукции и уже потому являющегося тем самым внутренним словом, которое представляет внешнее высказывание. Интерпретация положения дел, отраженного в высказывании, первоначально задаваемая говорящим субъектом я в направлении “от мира к слову”, для адресата ты регулярно и закономерно превращается в свою противоположность - “от слова к миру”. Процедура членения также подтверждает справедливость существующих классификаций перформативных высказываний и речевых актов. Восходящих к классификациям иллокутивной цели, обозначенной иллокутивными глаголами. Таким образом, перформативный глагол-предикат функционально амбивалентен: 1) именует иллокутивную цель речевого акта и одновременно 2) за-дает пропозицию перформативного высказывания, являясь “внутренним словом”.

Идея “длинного согласования” в перформативном высказывании проявляется не только формально, но и содержательно, и потому оно может быть охарактеризовано как “длинное семантическое согласование”, по Ю.С. Степанову, которое обеспечивает тесное взаимодействие трех сфер перформативного высказывания: сферы говорящего субъекта я, адресата ты и речевого действия.

Сочетая интенциональность и конвенциональность, речевые акты не могут не обратиться к когнитивному моделированию, в котором одну из подсистем организует фрейм. Возможность интерпретировать речевые акты как фреймы обусловлена тем, что прагматические условия, например, условия искренности, условия успешности речевого акта, имеют когнитивную природу. Семантический аспект анализа речевого акта как фрейма предполагает опору на перформативный контекст, выявляющий референциальные, модальные и темпоральные характеристики перформативного высказывания. В силу невозможности сочетания обеих функций - референции к миру, действительности и индивидуализации - говорящий субъект япридает перформативному высказыванию статус аутореферентного, поскольку “мир моего я” - это всегда присвоенный фрагмент действительности. “Мое я” концентрируется в модусе перформативного высказывания, как правило, имплицитным в формуле Я х и эксплицитном в других формулах. Модальность целиком и полностью обусловлена говорящим субъектом я, и уже потому она субъективна, но реальность речевого действия, самый факт локуции, реальность иллокутивной силы как осуществленного действия и перлокутивного эффекта превращают субъективный, точнее, индивидуальный выбор Я в объективную реальность совершаемого речевого акта, а, возможно, и его последствий как для слушающего, так и для говорящего. Подобно модальности, темпоральность обусловлена перформативным контекстом и связана с пониманием момента совершения высказывания как объемлющего интервала в рамках значения настоящего речевого акта, что материализуется в грамматической форме перформативного предиката.

Фреймовая организация речевого акта и перформативного высказывания не затрагивает их внутреннего устройства, а предполагает включение в последовательность речевых актов, либо в состав более сложного фрейма, объединяющего как речевые, так и неречевые действия. Фреймовая организация позволяет вписать речевые акты в целом и/или перформативные высказывания, их оформляющие, в прагматический контекст благодаря сферам говорящего субъекта, адресата и речевого действия. Общность фреймов и речевых актов обнаруживается в области конвенциональных, или для речевых актов - фоновых, знаний.

Роль пропозиции различается в зависимости от того, какой объект рассматривается: предложение, высказывание или речевой акт. В отношении предложения пропозиция - это его часть с эксплицитным модусом; в высказывании - это содержательный элемент, способный соединяться с различными иллокутивными функциями. Речевой акт избирает пропозицию своим содержанием, но каждый пропозиция осмысливается по-новому, по-другому в зависимости от избранного контекста.

Пропозиции предшествует пропозициональная установка говорящего как его позиция, отношение к тому, что он намерен затем сказать, сообщить, поэтому пропозиция способна оказывать влияние на коммуникативные установки говорящего. Имея четкую семантическую структуру, перформативное высказывание корректирует свое пропозициональное содержание со стороны синтаксической формулы, поскольку от последней зависит эксплицитность/имплицитность модуса, организация диктума и общая характеристика высказывания, данного в опыте. Пропозиция речевого акта, очевидно, будет определяться тем перформативным высказыванием, которое его реализует, следовательно, все его основные пропозициональные характеристики будут зависеть от семантического инварианта представления события или факта в перформативном высказывании.

Итак, пропозициональная установка принадлежит говорящему субъекту я и формирует пропозиции и перформативного высказывания, и речевого акта. При эксплицитном модусе пропозиция перформативного высказывания определяет пропозицию речевого акта; при имплицитном модусе речевой акт и перформативный глагол-предикат реализуют пропозициональную установку говорящего. Пропозициональная установка речевого акта взаимодействует с иллокутивной силой, а пропозициональная установка перформативного высказывания - с иллокутивной целью (функцией), обозначаемой соответствующим перформативным глаголом. Пропозициональные установки аккумулируются эгоцентрическими словами, т.е. они обусловлены взаимодействующими сферами перформативного высказывания, как сфера говорящего субъекта я и адресата ты.

Областью существования речевых актов и перформативных высказываний является дискурс. Во взаимодействии высказывания. Речевого акта и дискурса обнаруживается определенная иерархия: дискурс - это поле, в котором наряду с другими объектами существуют речевые акты и высказывания, и одновременно дискурс конституируется как сложная система знаний, которые могут быть представлены посредством высказываний и речевых актов. Будучи включенным в дискурс или его фрагмент - фрейм, высказывание становится их интегральной составляющей, хотя и не единственной. В отношении речевого акта высказывание оказывается его единственной областью существования, одновременно оформляя и означивая речевой акт посредством пропозиционального содержания.

Таким образом, соотношение дискурса, речевого акта и высказывания подтверждают предположение о том, что высказывание - это дискретная единица синтаксического континуума, обращенная одной стороной к языку, а другой - к речи. Подобно субъекту, который, по Л. Витгенштейну, являет собой некую границу мира, высказывание не принадлежит исключительно ни языку, ни речи, но будучи “атомом дискурса”, лишь отмечает их границы в пределах речевой деятельности.

4. Семантика и прагматика русских перформативных высказываний

При анализе семантики и прагматики пяти классов перформативных высказываний, выделенных в соответствии с ассертивной, комиссивной, директивной, декларативной и экспрессивной иллокутивной целью, исходным принципом является соотнесение пропозиции перформативного высказывания и речевого акта, которое устанавливается с опорой на перформативную формулу. Будучи “внутренним словом” перформативного высказывания и одновременно представляя и называя иллокутивную цель речевого акта, глагол-предикат и его окружение (актанты) не только определяют модусно-диктумную структуру высказывания, но и уровни речевого акта. Обязательные семантические компоненты перформативного предиката устанавливают соотношение иллокутивного акта и возможного перлокутивного эффекта (акта). Речевое действие, названное перформативным глаголом, также устанавливает и регулирует отношения между сферами говорящего субъекта я и адресата ты.

Таким образом, в центре предлагаемого семантико-прагмати-ческого анализа оказываются пропозициональные и модальные характеристики перформативного высказывания, взаимодействие уровней речевого акта и семантических сфер субъекта я, адресата ты и речевого действия.

4.1 Ассертивные перформативные высказывания

Ассертивная иллокутивная цель формулируется так: “сказать, как обстоят дела; сделать сообщение” и определяет намерение говорящего сделать некоторое сообщение, высказать утверждение, выразить согласие или несогласие, возражение, например:

“Простите, - заговорил Миша резко и стал рубить рукой, - я давно утверждаю, что пора поставить этот вопрос на театре!” (М. Булгаков)

[... когда доктор здесь, вам нужно выполнять его приказания, когда его нет, вам нужно слушать меня.] Уверяю, что тогда все будет хорошо.(Ю. Домбровский)

[Бегемот и Коровьев пытаются мимо охраняющей вход гражданки проникнуть в Дом Литераторов]:

“Вы - не Достоевский”, - сказала гражданка, сбиваемая с толку Коровьевым.

“Ну, почем знать, почем знать”, - ответил тот.

“Достоевский умер”, - сказала гражданка, но как-то не очень уверенно.

“Протестую! - горячо воскликнул Бегемот. - Достоевский бессмертен!” (М. Булгаков)

Шарлемань: Нет, что вы! Он так добр!

Ланцелот: Добр?

Шарлемань: Уверяю вас. Когда нашему городу грозила холера, он по просьбе городского врача дохнул своим огнем на озеро и вскипятил его. Весь город пил кипяченую воду и был спасен от эпидемии. (Е. Шварц)

Ассертивы - это прежде всего специализированные сообщения и утверждения, по Ю.Д. Апресяну, составляют достаточно условную группу перформативов (см. Дж. Остин, А. Вежбицка и др.), так как основной семантический компонент их дескриптивного лексического значения говорить/сказать настойчиво требует ограничить круг предикатов глаголами речи. Перформативные формулы ассертивов Я х и Я х, что представляют две основные разновидности перформативных высказываний. Высказывания формулы Я х внешне, на поверхностном уровне соотносятся с описанием, сравните:

1) Я вас уважаю, друг я вам, Прохор Михайлыч (А. Чехов)

- то есть “я говорю о своем уважении Прохору Михайлычу, а уважаю его не только на словах, оказываю ему и другие знаки уважения”.

2) “Нет сейчас! Сию минуту! - закричал Зыбин. - Я напишу прокурору. Я объявляю голодовку! Я смертельную, безводную объявляю. Слышите?” (Ю. Домбровский) - то есть “я делаю определенное заявление, объявление; выражаю намерение голодать”.

Как уже отмечалось, описание предполагает, что говорящий субъект я как бы отчуждается от действия, наблюдает его со стороны, но в ряде случаев субъект я одновременно совершает действие, т.е. находится внутри ситуации, непосредственно участвует в ней, создает ее своим действием, и внеситуации, поскольку описывает, характеризует ее, например:

1) Теперь два слова о себе. Я здравствую, работаю и скучаю. Пишу я теперь повестушку для толстого журнала. (...) Описываю я степь. (А. Чехов)

2) Позвонил телефон. Она сняла трубку. “Слушаю”, - сказала она. В трубке молчали. “Да!” - повторила она. В трубке молчали и дышали. (Ю. Домбровский)

Если глаголы здравствую, работаю, скучаю, пишу, описываю обозначают физические действия и психологические состояния, то слушаю обозначает и физическое действие, и речевое действие, которые совпадают в каком-то моменте осуществления, однако структуры прямой речи, наличие местоимения 3-го лица “она” подчеркивают отчуждение субъекта я и переводят сообщение в план описания.

Перформативная формула Я х, что, по мнению З. Вендлера, производна от формул косвенной речи, поскольку союз что вводит сообщение - прямую речь в сложную структуру как отдельную пропозицию, сравните:

1) “Лошадка славная”, - сказал Вывертов, подходя к Ижице. (А. Чехов) - прямая речь;

2) Вывертов сказал, что лошадка славная - косвенная речь.

Структуры косвенной речи предполагают субъект 3-го лица, хотя бы во вводной части - словах автора, например:

“Я болен”, - говорит он. И: Он говорит, что (он) болен.

В тех случаях, когда обозначенный субъект я сохраняется и в словах автора, и в прямой речи, например:

Злобно кричу я: “Мне стыдно! Мне душно!” (А. Блок) - прямая речь,

и: Я злобно кричу, что мне стыдно, душно - косвенная речь.

Сравните еще один пример:

Ничего я на это не ответил. Только побледнел ужасно и говорю: “Мне, говорю, товарищ деверь. Довольно обидно про морду слушать. Я, говорю, товарищ деверь, родной матери не позволю мне морду арбузом разбивать”. (М. Зощенко)

- Я говорю, что мне... или Я говорю, что я... . В этих случаях проявлению перформативности “мешает” неперформативный глагол говорить (см. Глава 2, 2.1.2), или его синоним кричу, обозначающий разновидность говорения. Эти факты очевидны, но внутренние механизмы обнаруживаются только на уровне пропозиции описательного высказывания формулы Я х или перформативного высказывания формулы Я х, что.

Перформативные высказывания формулы Я х вторичны по отношению к высказываниям Я х, что, за исключением абсолютивного употребления, например, знаменитого J'accuse (Я обвиняю) Эмиля Золя, или отдельных сложных случаев, сходных с несобственно прямой речью, например:

И получается: указал человек на конкретный недостаток, обличил кого-то, а обличенный приходит и говорит: “Я протестую! Вы в своей газете предоставили трибуну классовому врагу” (Ю. Домбровский)

Регулярно за формулой Я х скрывается экспрессивный вариант, в котором акцентируется либо субъект, либо предикат с соответствующей эмфазой и темо-рематическим членением, сравните:

Я докладываю (а не кто-либо другой), Я - рема;

Я докладываю (а не анекдоты рассказываю), докладываю - рема.

Кроме того, формула Я х может представлять редуцированное высказывание, например, у В. Маяковского:

Товарищ Ленин,/ Я вам докладываю/ не по службе,/ а по душе.

В этом фрагменте акцентируется речевое действие, а сообщение, пропозитивное содержание “доклада” реализуется в придаточной структуре, подобно: Я вам докладываю, что белые вошли в Екатеринослав. Аналогично у В. Маяковского: [Я вам докладываю]/ работа адова / будет сделана/ и делается уже.

При возможности косвенного объектного актанта при глаголе, например: докладываю о чем-либо, объявляю о чем-либо и под., вместо придаточной структуры доминирует не перформативное, а дескриптивное значение глагола-предиката, которое уточняется со стороны актантов, сравните: Докладываю, что ремонтные работы завершены и Докладываю о завершении ремонтных работ. В целом сохраняя значение речевого действия, актанты придают ему большую описательность, и потому такие высказывания, вслед за Дж. Остином, можно охарактеризовать как квазиперформативы. В качестве же основного, прямого объектного актанта в канонических перформативных высказываниях выступает придаточная структура с что.

В перформативах формулы Я х модус имплицитен, а в Я х, что он эксплицируется перформативным глаголом и обозначает коммуникативное намерение говорящего, именуя его интенцию как реализованную иллокутивную цель и как пропозициональную установку говорящего субъекта я. Диктум представлен придаточной структурой и занимает место прямого объектного актанта. Он может эквивалентно замещаться именной группой, или номинализоваться, по Н.Д. Арутюновой, становясь таким образом квазиперформативом. Сравните:

По чистой совести и перед богом, который видит меня, заявляю вам, что я презираю и свободу, и жизнь, и здоровье, и все то, что в ваших книгах называется благами мира.(А. Чехов)

И: Заявляю вам о презрении к свободе, к жизни и т.д.

Диктум выражает пропозициональное содержание ассертивных перформативов и обладает фактитивным значением, обусловленными условиями искренности, исходящими от говорящего субъекта я, например:

Место, уверяю вас, восхитительное. (А. Чехов).

[Уверяю вас, что место восхитительное - по формуле Я х, что]

Применительно к перформативной пропозиции и речевым актам условия истинности сочетаются с условиями искренности, поскольку для говорящего субъекта я, который исходит из тезиса “Говори правду”, сообщение предстает как истинное. Таким образом осуществляется присвоение говорящим субъектом действительности и проявляется самоверифицируемость и аутореферентность перформативного высказывания. Говорящий субъект я не ставит своей целью ввести в заблуждение, обмануть слушающего, но речевая ситуация, прагматический контекст могут вступать в противоречие с перформативной пропозицией и условиями истинности-искренности, что приводит к их нарушению и создает комический эффект, например:

Так как меня прогоняют со службы, будто я пьянствую, то объявляю, что все вы мошенники и воры.

Телеграфист Козьмодемьянский. (А. Чехов)

В данном примере разрешено “длинное семантическое согласование”, поскольку в речевом акте и в перформативном высказывании происходит подмена пропозиции, точнее мена субъектов пропозиций:

1) Я объявляю, что все вы мошенники и воры - однако все вы - это не “те, которые прогоняют телеграфиста со службы”, иначе заявление , удовлетворяя условиям истинности-искренности имело бы следующий вид:

2) Я объявляют, что мои гонители (те, которые прогоняют меня со службы) - мошенники и воры.

Аналогичный комический эффект, усиленный косноязычием, стремлением к высокопарности и контрастом обязательного стандарта документа - донесения, или докладной служебной записки, достигается А. Чеховым в наброске “Донесение”:

Донесение

Его благородию г. Приставу

Честь имею донести Вашему благородию, что в Михалковской роще близ старой балки, перейдя мостик, усмотрен мною без всяких признаков жизни повесившийся труп мертвого человека (...).

Урядник Денис Ч.

В этом примере обнаруживается еще одна особенность ассертивных предикатов, которые могут передаваться устойчивыми, фразеологизованными сочетаниями, клишированными выражениями, включающими перформативный глагол в форме инфинитива, например: имею честь донести, смею уверить, считаю своим долгом довести до Вашего сведения.

Другие клишированные выражения и распространения обусловлены стандартами общения, официальностью условий общения и характерны для ассертивов извещать, подтверждать, уведомлять, удостоверять, свидетельствовать. Так, сообщение или утверждение становится более категоричным и убедительным при сочетании с объектным актантом “настоящим”:

настоящим извещаю (вас), что / о том, что

настоящим уведомляю (вас) что/ о том, что

настоящим свидетельствую, что / о том, что

настоящим подтверждаю, что

настоящим удостоверяю, что .

Подобные формулировки преимущественно используются в письменной речи. Пропозиция таких ассертивных перформативных высказываний удовлетворяет условиям истинности-искренности, а клишированное выражение пропозитивной установки указывает на социальную значимость и конвенциональность речевого акта. При этом модифицируется общая иллокутивная цель ассертивово: “сделать официальное сообщение”, а пропозиция речевого акта создается пропозицией перфоромативного высказывания, содержащейся в диктуме, и пропозициональной установкой, эксплицированной в модусе.

Ассертивные перформативные высказывания содержат глагольные предикаты, в которых преобладающим обязательным семантическим компонентом является говорить/сказать при допустимости делать/сделать. Если смысл говорить/сказать обусловлен дескриптивным (лексическим) значением и экспликацией модуса перформативного высказывания, то смысл делать/сделать обусловлен перформативной формулой Я х, что,включающей прямой объектный актант, и содержанием пропозиции, представленной в диктуме. Способность к номинализации усиливает дескриптивное значение, следовательно, акцентирует компонент говорить/сказать, но одновременно намечает его взаимодействие с компонентом делать/сделать, например: докладывать - делать доклад; объявлять - делать объявление и под. Однако абсолютного подобия, тождества не наблюдается, так как Я делаю доклад может быть осмыслено и отнесено с к будущему или прошедшему моменту совершения действия или указывать на процесс подготовки доклада, поэтому высказывание может быть осмыслено как описательное, а не перформативное.

Сочетание двух обязательных семантических компонентов в предикате перформативного высказывания, который обозначает сферу речевого действия, предполагает взаимодействие сфер говорящего субъекта я и адресата ты через речевое действие, исходящее от субъекта я. Сфера адресата может быть выражена либо самостоятельным актантом уведомляю Вас, докладываю Вам, либо адресат становится присловным определением в клишированных сочетаниях, например: довожу до Вашего сведения, подтверждаю Ваше мнение, свидетельствую о Вашей непричастности.

Среди русских ассертивных перформативных предикатов не отмечен сообщать, поскольку, во-первых, смысл “сообщать” включен в формулировку ассертивной иллокутивной цели и распределяется на все глаголы ассертивы, и не только; во-вторых, подобно говорить, он не может являться перформативом, будучи тем самым минимальным обязатель-ным смыслом для членов данной группы глаголов, который А. Вежбицка называет “семантическим примитивом”. Что же касается возможных синонимичных употреблений, типа: докладывать - рапортовать; докладывать - информировать и др. , то они, обозначая определенные виды и способы сообщений, могут оформлять квазиперформативные ассертивные высказывания формулы Я х, что в тех же прагматических контекстах и речевых актах, что и канонические ассертивы.

Итак, ассертивные перформативные высказывания характеризуются преобладанием синтаксической формулы Я х, что, выявляющей в части Я х, где х- перформативный глагол-предикат, эксплицитный модус, носитель пропозитивной установки. Пропозиционное содержание выражено диктумом, который в соответствии с условиями истинности-искренности обладает фактитивным значением и допускает номинализацию. В случае номинализации возрастает роль дескриптивного компонента значения перформативного глагола (говорить/сказать и делать/сделать), и высказывание в целом становится квазиперформативным.

Сферы говорящего субъекта я и адресата ты соотносятся через предикат - речевое действие, при этом сфера адресата может получать как автономное, так и неавтономное, присловное выражение.

Ассертивные речевые акты, реализуя общую иллокутивную цель “сказать, как обстоят дела; сделать сообщение” в зависимости от прагматического контекста и конвенциональности формы и условий общения модифицируют ее как “сделать официальное сообщение”.