Лингвистика и межкультурная коммуникация

* Второй тип (эквивалентность на уровне описа ния ситуации):

Не answered the phone.

Он снял трубку.

В этом случае общая часть содержания оригинала и перевода не только передает одинаковую цель коммуникации, но и отражает одну и ту же внеязы-ковую ситуацию. Здесь несопоставимые языковые средства оригинала и перевода фактически описывают один и тот же поступок, указывают на одинаковую реальность -- снять трубку -- это и есть «ответить» на звонок.

* Третий тип (эквивалентность на уровне сооб щения) :

Scrubbing makes me bad-tempered.

От мытья полов у меня настроение портится. При таком переводе сохраняется цель коммуникации, описывается та же ситуация и сохраняются общие понятия, с помощью которых эта ситуация обозначена в оригинале, хотя ни синтаксическая структура, ни использованные в переводе слова не воспроизводят синтаксической структуры и значений слов оригинала.

* Четвертый тип (эквивалентность на уровне структуры высказывания):

I told him what I thought of her.

Я сказал ему свое мнение о ней.

Этот тип эквивалентности предполагает, наряду с тремя компонентами содержания, сохранявшимися в третьем типе, воспроизведение в переводе значительной части значений синтаксических структур оригинала. Иными словами, здесь уже сохраняются значения, заключенные в связях между языковыми единицами, однако эквивалентности на уровне слов нет (what I thought of her -- свое мнение о ней).

* Пятый тип (эквивалентность на уровне языко вых знаков):

The house was sold for 10 thousand dollars

Дом был продан за 10 тысяч долларов.

В этом типе эквивалентности сохраняется цель коммуникации, описание ситуации, смысл сообщения, значение синтаксических структур и значение слов, т.е. достигается максимальная степень близости содержания оригинала и перевода, которая может существовать между текстами на разных языках.

Итак, при каждом последующем типе эквивалентности передается тот же тип информации, что и на предыдущем, плюс некоторая дополнительная информация. В этом отношении новый, «перевернутый» вариант модели действительно представляется более логичным и удобным.

Замена термина уровень термином тип также снимает целый ряд трудностей, связанных с интерпретацией этой модели. Термин уровень предполагает восхождение от низшего к высшему, что в данном случае вряд ли уместно, поскольку в исходном варианте модели получается, что перевод на высшем уровне эквивалентности оказывается информационно наименее полным. Кроме того, само понятие уровня предполагает как бы качественную оценку -- чем выше уровень, тем выше качество перевода, чего в данном случае нет.

На самом деле предложенные В.Н.Комиссаровым уровни -- это лишь способ описания возможных действий переводчика, модель, подсказывающая ему, в каких пределах и какой частью содержания текста оригинала он волен или не волен жертвовать. Так, из этой модели становится ясным, что ни при каких условиях нельзя жертвовать целью коммуникации. Никакие соответствия на других уровнях не могут быть эквивалентными, если нет эквивалентности на уровне цели коммуникации. Однако это не значит, что эквивалентность на уровне цели коммуникации лучше, чем эквивалентность на уровне, скажем, языковых знаков, ибо последняя также неизбежно предполагает сохранение цели коммуникации.

С другой стороны, нельзя полагать, что перевод всегда тем лучше, чем полнее близость содержания оригинала и перевода, т.е. что эквивалентность на уровне языковых знаков всегда лучше, чем, скажем, эквивалентность на уровне описания ситуации. В самом деле, если английское Stop! I have a gun перевести с сохранением и структуры высказывания, и значения слов (Стой! У меня есть ружье), то, несмотря на полноту содержательной близости с оригиналом, этот перевод будет явно менее удачным, чем более естественный для данного высказывания Перевод на уровне описания ситуации: Осторожно! Стрелять буду!

Термин же тип не вызывает ненужных ассоциаций с иерархичностью и поэтому не содержит в себе имплицитной оценки качества перевода, соответствующего тому или иному типу эквивалентности.

Создававшаяся изначально для объяснения обычной процедуры выбора формы перевода из ряда возможных вариантов, а также обусловленности перевода особенностями описываемой действительности, теория уровней эквивалентности, по оценке самого В.Н.Комиссарова, во многом зависит от конкретизации понятия эквивалентности на каждом из выделенных уровней, а также от адекватного описания вариантов плана выражения каждого уровня и смысловых различий между такими вариантами.

В целом эта модель, представляющаяся скорее описательной, чем операциональной, позволяет переводчику определить, какой степени близости к оригиналу он может достичь в каждом конкретном случае.

СПОСОБЫ, ПРИЕМЫ И МЕТОДЫ ПЕРЕВОДА

При описании процесса перевода исследователи используют такие понятия, как способ, прием, метод, каждое из которые имеет собственное содержание. Р.К.Миньяр-Белоручев пишет, что «способ есть основное правило достижения поставленной цели, которое отражает объективно существующие законы действительности... Способ не есть деятельность, не система действий, а психологическая операция, реализующая действие. Перейти от одного языка к другому для выражения уже сформулированной мысли, для повторного обозначения предмета можно только одним из существующих способов перевода». Каковы же эти способы перевода?

В теории перевода рассматривались разные способы, или пути, перехода от единиц одного языка к единицам другого языка. Как мы уже знаем, И.И. Ревзин и В.Ю. Розенцвейг выделяли два процесса перевода -- собственно перевод и интерпретацию. В первом случае осуществляется непосредственный переход от знаков одного языка к знакам другого без обращения к реальной действительности, то есть без анализа того фрагмента действительности, который описывается в данном сегменте текста. Во втором случае переводчик, анализируя значения языковых знаков оригинала, уясняет, какой именно фрагмент действительности описан в оригинале, а затем описывает этот же фрагмент, пользуясь средствами языка перевода. То есть в процессе интерпретации переводчик как бы выходит в реальную действительность, а затем возвращается к системе языка, но уже языка перевода. Подобное принципиальное разграничение двух процессов на основе того, обращается перевод к реальной действительности или нет, в литературе подвергалось критике, ибо понятно, что без анализа содержания текста или его фрагмента, без понимания его смысла, уяснения, что именно описывается в тексте, ус-решный перевод невозможен и в принципе не осуществляется.

Многие авторы рассматривают всякий перевод как преобразование, или межъязыковую трансформацию. И действительно, в результате любого перевода меняется план выражения. Следовательно, можно утверждать, что каждый перевод является трансформационным. Утверждение, что перевод есть трансформация, придает самому термину «трансформация» нежелательную многозначность. Получается, что трансформация -- это и преобразование единиц одного языка в единицы другого язы-ка, то есть определенная переводческая операция, и сам процесс перевода. Между тем можно предположить, что одни переводы являются более трансформационными, то есть предполагают большее количество преобразований, другие -- менее трансформационными. Показательно, что Л.С.Бархударов в своей работе, посвященной переводческим трансформациям, в качестве трансформационного перевода рассматривает только такой, который осуществляется не по формально-структурным соответствиям. Трансформационному переводу противопоставляется так называемый интерлинеарный перевод, то есть перевод, осуществляемый по формально-структурным соответствиям.

Таким образом, оппозиция интерлинеарный перевод/трансформационный перевод практически и образует категорию способа перевода.

Следует иметь в виду, что ряд авторов не проводят различий между понятиями «интерлинеарный перевод» и «буквальный перевод». То есть интерлинеарный перевод всегда является буквальным, с чем вполне можно согласиться. Иную точку зрения высказывают И.И.Ревзин и В.Ю.Розенцвейг, которые интерлинеарным переводом называют перевод по заранее заданным соответствиям, известным переводчику до начала перевода, а буквальным переводом -- перевод, при котором заранее заданное соответствие не существует, а устанавливается в самом процессе перевода. Заранее заданное соответствие может быть однотипным (attractiveness -- привлекательность) и неоднотипным (luffability -- способность стрелы крана менять угол наклона). Между тем под интерлинеарным переводом понимается перевод по «прямым», то есть лингвистически однотипным соответствиям, и, таким образом, он по своему характеру совпадает с буквальным переводом, из чего С.А. Семко заключает, что «термины «интерлинеарный перевод» и «буквальный перевод» нельзя признать удачными для разграничения заранее заданных и незаданных однотипных по своему характеру соответствий.

Вероятно, есть смысл рассматривать термин «интерлинеарный перевод» как сугубо операционный термин, а термин «буквальный» -- как оценочный, за которым, однако, все равно закреплено указание на определенный способ перевода (интерлинеарный).

Итак, отказ от использования трансформаций в переводе того или иного языкового явления в тексте оригинала и обращение к формально-структурным соответствиям означает применение интерлинеарного способа перевода; всякое использование переводческих трансформаций (лексических, грамматических, стилистических) и отказ от применения формально-структурных соответствий есть реализация трансформационного способа перевода. При этом следует иметь в виду, что лексически транфор-мационный перевод может быть синтаксически интерлинеарным, а перевод синтаксически трансформационный может оказаться лексически интерлинеарным.

Р.К.Миньяр-Белоручев также рассматривает два способа перевода, которые он называет знаковым и смысловым. В основу выделения категории способа перевода он кладет оппозицию «переводческие операции на формально-знаковом уровне, то есть от знака одного языка к знаку другого языка, и переводческие операции на смысловом уровне: от знака одного языка -- к денотату или ситуации -- и к знаку другого языка». Заметим, что подобная оппозиция фактически совпадает с классификацией путей переводческого процесса в представлении И.И.Рев-зина и В.Ю.Розенцвейга. По мнению Р.К.Миньяра-Белоручева, первый способ перевода наиболее четко прослеживается при синхронном переводе, в условиях жестких временных ограничений, когда нет времени получить или осознать контекст в полном объеме. После получения знака ИЯ в памяти пере-водчика мгновенно (быстрее, чем понятийные ассо-циации) возникает соответствующий (а иногда, увы, и не соответствующий) иноязычный эквивалент. (Интересно, что сам Р.К. Миньяр-Белоручев весьма критически отнесся к концепции И.И. Ревзина и В.Ю. Розенцвейга о вух способах перевода и указывал, что «трудно себе представить работу переводчика в отрыве от окружающей его действительности»). Второй способ перевода -- смысловой -- предполагает идентификацию денотата, то есть осознание семасиологических связей знака ИЯ. Необходимость уяснить себе означаемое или рече-вую ситуацию делает невозможным при этом способе переводческие операции со знаком вне контекста. Определив денотат, переводчик переходит ко второй фазе процесса: к поиску иноязычной лексической единицы или речевой формулы, способ-ной обозначить выявленный денотат или ситуацию. В целом процесс перевода осуществляется по схе-ме: знак языка № 1 -- денотат -- знак языка № 2. Обращает на себя внимание некоторая некорректность используемой Р.К. Миньяр-Белоручевым терминологии. Само название «знаковый способ перевода» может навести на мысль о том, что при таком способе перевода переводчик не обращается к анализу смысла, не извлекает смысл из исходного сообщения. В то же время может показаться, что смысловой способ перевода как бы не имеет дела со знаками языка, что, конечно же, не соответ-ствует действительности.

Способы перевода, выделяемые в разных классификациях (трансформационный/интерлинеарный в классификации Л.С. Бархударова, знаковый/ смысловой у Р.К. Миньяра-Белоручева), теоретически соотносимы, что вполне объяснимо, ибо речь идет об одной и той же деятельности, в которой имеются определенные закономерности, и все, в принципе, сводится лишь к способу описания этой деятельности. Можно сказать, что интерлинеарный способ перевода -- это практически то же самое, что знаковый способ в трактовке Р.К. Миньяра-Белоручева: в данном случае авторы обеих концепций имеют в виду непосредственный переход от знака ИЯ к знаку ПЯ; при этом последний является формально-структурным соответствием знака ИЯ (однотипным или неоднотипным), что, собственно, и означает ин-терлинеарность перевода.

Равенство понятий «трансформационный способ перевода» и «смысловой способ перевода» обеспечивается тем, что и та, и другая категория предполагают анализ описываемой в оригинале ситуации. Разница заключается лишь в том, что в первом случае подобный анализ имплицитно предполагается, а во втором -- эксплицитно подчеркивается. Действительно, решение переводчика использовать ту или иную трансформацию для перевода какого-то языкового знака или всего высказывания опирается на осознание им невозможности описать данную ситуацию или явление, используя формальные соответствия в другом языке. Но прежде переводчик должен понять, какая именно ситуация или явление описано в тексте оригинала. То есть и в случае использования трансформационного способа перевода имеет место обращение к реальной действительности.

Интересную концепцию разработали Ж.-П. Вине и Ж. Дарбельне. Они различают два «пути» реализации перевода: прямой и косвенный. Внутри каждого из этих двух путей они выделяют «способы перевода». К прямому переводу Ж.-П. Вине и Ж. Дар-бельне относят заимствование (выражающееся, по сути, в транскипции и транслитерации), калькирование и дословный перевод, а к косвенному -- транспозицию (замену частей речи без изменения смысла высказывания), модуляцию (варьирование сообщения посредством изменения угла или точки зрения), эквиваленцию (описание одной и той же ситуации структурно и стилистически разными средствами) и адаптацию (замену одной ситуации другой, в некотором отношении эквивалентной исходной ситуации), отмечая при этом, что при переводе одной и той же фразы могут одновременно использоваться разные способы перевода. Не трудно заметить, что понятие, которое Ж.-П. Вине и Ж. Дарбельне называют «путем» перевода, в нашем представлении является способом перевода (прямой путь перевода = интерлинеарный способ перевода, косвенный путь перевода = трансформационный способ перевода), а понятие способа перевода в представлении этих авторов совпадает с тем, что мы называем приемом перевода.

Способ перевода важно отличать от приема и метода перевода. Р.К.Миньяр-Белоручев пишет, что прием обычно решает частную задачу, он помогает преодолеть возникшую в целенаправленной деятельности переводчика трудность. Таким образом, прием перевода можно определить как переводческую операцию, направленную на разрешение какой-то проблемы и предполагающую типизированную однотипность осуществляемых переводчиком действий. Различия в системах языков и правилах использования единиц языка постоянно создают определенные проблемы в процессе перевода, вследствие чего переводчик вынужден использовать приемы перевода, называемые переводческими трансформациями. К числу таких трансформаций относятся следующие лексические трансформации: конкретизация понятий, генерализация понятий, антонимический перевод, смысловое развитие, компенсация. К числу грамматических трансформаций относятся перестановки, замены форм слова, замены частей речи, замены членов предложения, синтаксические замены в сложном предложении, добавления, опущения, а также объединение предложений и членение предложений. Другие приемы перевода используются для решения задачи иного рода -- для преодоления проблемы безэквивалентности. Приемы, используемые для передачи в переводе безэквивалентной лексики, включают транскрипцию и транслитерацию, калькирование, описательный перевод, приближенный перевод. К приемам перевода можно отнести и то, что мы называем способами прагматической адаптации текста. Впрочем, названные нами лексические трансформации рассматриваются как способы прагматической адаптации текста. Но к ним можно и нужно добавить использование пояснений в тексте, подстраничные сноски, комментарии к тексту. Вполне определенно можно установить соотношение между отдельными приемами перевода и способами перевода. Как пишет С.А.Семко, приемы перевода можно рассматривать как конкретные реализации либо интерлинеарного, либо трансформационного способа перевода. Большая часть приемов, используемых для решения частных переводческих задач (приведение перевода в соответствие с нормами и узусом ПЯ, преодоление безэквивалентности) соотносятся с трансформационным способом перевода, ибо предполагают определенные преобразования текста. Часть приемов используются в рамках интерлинеарного способа перевода. Это такие, как транскрипция, транслитерация и калькирование, а также дословный перевод (упоминаемый, в частности, Ж.-П. Вине и Ж. Дарбельне). Что касается отдельных способов прагматической адаптации текста, то они также могут соотноситься с разными способами перевода: пояснения в тексте принимают форму добавлений и, следовательно, должны рассматриваться как форма реализации трансформационного способа перевода. Использование подстраничных сносок и комментариев к отдельным явлениям в тексте есть способ сохранения интерлинеарности перевода, так как в этом случае, как правило, в самом тексте перевода употребляются формальные соответствия единиц ИЯ и именно эти соответствия нуждаются в пояснениях в виде сносок и комментариев.

В теории перевода, помимо способов и приемов перевода, различают также методы перевода. По мнению Р.К.Миньяра-Белоручева метод существует не как объективная закономерность, определяющая действия переводчика, а как система действий, вырабатываемая человеком на основе опыта. По сути, метод перевода -- это действия, которые позволяют приспособиться к объективно существующему способу перевода и получить оптимальные результаты наиболее рациональным образом. Метод перевода определяется Р.К.Минья-ром-Белоручевы как целенаправленная система взаимосвязанных приемов, учитывающая вид перевода и закономерно существующие способы перевода.

Р.К.Миньяр-Белоручев рассматривает три метода перевода. В письменном переводе используется метод сегментации текста. Применение этого метода предполагает осуществление нескольких операций: определение величины текста, который будет подвергаться обработке, деление текста на сегменты (сегментация текста), вычленение доминирующей информации из каждого сегмента, обозначение вычлененной из сегментов информации при помощи специальных сокращений и условных обозначений, переход от условных обозначений к развернутым высказываниям на языке перевода и, наконец, редактирование полученного текста. Метод сегментации текста не является единственным методом письменного перевода, но, по мнению Р.К.Миньяра-Белоручева, он выгодно отличается от других методов тем, что позволяет работать не с отдельными лексическими единицами или предложениями, а с текстом в целом.

В последовательном переводе используется метод записи. Запись, или переводческая скоропись, осуществляется по определенным правилам и сводится к выделению в устно воспринимаемом тексте оригинала ключевой или уникальной информации и в письменной фиксации этой информации при помощи условных знаков, сокращений и символов. На основе полученной записи переводчик создает текст перевода, при этом сама запись служит ему в качестве графического воплощения основных квантов содержания и связей между ними.

В синхронном переводе используется метод трансформации исходного текста. Метод трансформации исходного текста в синхронном переводе имеет своей целью подготовить исходный текст к операциям на формально-знаковом уровне, то есть к использованию знакового способа перевода, который Р.К.Миньяр-Белоручев считал основным способом синхронного перевода. Для этого предусматриваются:

-- лексические трансформации с поиском речевых единиц, включенные в семантические (тематические) системы, сформированные у переводчика; грамматические трансформации, учитываю щие наиболее распространенные и несложные син таксические конструкции языка перевода;

речевая компрессия, которая достигается пу тем использования всех возможных видов транс формации.

Предполагается, что подобные подготовительные операции позволяют переводчику в дальнейшем относительно легко переходить от единиц и конструкций ИЯ к единицам ПЯ в соответствующем синтаксическом оформлении.

Обращает на себя внимание, во-первых, разнородность описанных методов перевода, что, впрочем, можно рассматривать как закономерность, учитывая разнородность видов перевода, в которых используются данные методы. Во-вторых, особенностью этих методов является их необязательность: в принципе, и осуществление письменного, и синхронного перевода возможно и без использования этих методов. Лишь последовательный перевод невозможен без применения метода записи, но при этом следует помнить, что у каждого переводчика может быть своя собственная система записи, которая, впрочем, организуется по общим принципам. Все это наводит на мысль о том, что творческий характер перевода может привести (а, возможно, и приводит) к созданию иных, индивидуальных для каждого переводчика методов перевода. Следовательно, вряд ли стоит рассматривать метод перевода как общее правило перевода.

ИНВАРИАНТ ПЕРЕВОДА

Известно, что процесс перевода предполагает определенные и часто довольно многочисленные изменения текста. Причем, меняется не только план выражения, что само собой разумеется, но и план содержания, особенно в тех случаях, когда трансформационный способ перевода является преобладающим. Это определяется самой природой перевода, который многие исследователи определяют как межъязыковую трансформацию, то есть преобразование текста оригинала в текст перевода. Заметим, кстати, что о преобразовании текста оригинала можно говорить лишь условно, поскольку сам по себе текст оригинала не меняется, а остается в прежнем виде. Речь идет лишь о выявляемых в результате сопоставления существенных различиях между текстами оригинала и перевода на уровне формы и содержания. В качестве причин подобных расхождений между оригиналом и переводом можно назвать такие явления, как несовпадение объемов понятий в разных языках, несовпадение самих систем понятий, наличие разной по своей природе многозначности в словах сопоставляемых языков, способность якобы эквивалентных языков ИЯ и ПЯ осуществлять совершенно различную соотнесенность слова с различными семантическими уровнями, их различная коннотативная соотнесенность, несовпадение грамматического строя языков.

Принимая во внимание существенные изменения формы и содержания текста в результате перевода, уместно задать вопрос: а что же есть то общее, что позволяет отождествлять текст перевода с текстом оригинала и считать его равноценным оригиналу? Что остается неизменным после всевозможных преобразований текста?

То, что остается неизменным в результате каких-то преобразований, принято называть инвариантом. Термин «инвариант» заимствован из математики, где он означает выражение, остающееся неизменным при определенном преобразовании переменных, связанных с этим выражением.

«Словарь русского языка» определяет инвариантность следующим образом: «Свойство величин, уравнений, законов оставаться неизменными, сохраняться при определенных преобразований координат и времени». «Словарь иностранных слов» дает и лингвистическое определение инварианта: «Структурная единица языка (фонема, морфема, лексема и т.д.) в отвлечении от ее конкретных реализаций».

В лингвистике термин «инвариант» трактуется по-разному: а) как языковая реальность, проявляющаяся в общности значений или тождества референции; б) как конструкт, идеальная сущность, возникающая в результате абстрагирования, которое позволяет выделить обобщенное свойство или набор общих признаков; в) как множество или совокупность вариантов. В любом случае каждая трактовка инварианта подразумевает наличие чего-то общего, неизменного, присутствующего во всех без исключения вариантах.

Инвариант перевода можно рассматривать как нечто общее, присущее всем вариантам перевода и тексту оригинала, как нечто такое, что остается неизменным при переводе на другой язык или языки. Как пишет Л.Г.Нечаев, «...инвариант характеризуется свойствами сохранения определенных параметров и тождества своим вариантам. Его варианты, наоборот, характеризуются изменчивостью тех или иных свойств и различием, которые и позволяют объединить их в некоторое совокупное множество вариантов». Совокупность вариантов есть форма существования инварианта, «проявление экзистенциального аспекта его бытийности». При этом будет вполне логичным к вариантам инварианта перевода относить и сам текст оригинала, который по своей сути столь же равноправен, сколь и все переводы этого текста на другой язык или языки (мы говорим «языки», поскольку инвариант перевода можно выделить в результате абстрагирования не только от вариантов перевода на один язык, но и от вариантов перевода этого же оригинала и на все возможные языки, если таковые варианты существуют).

Самая сложная проблема в этой связи заключается в определении того параметра или параметров текста, которые сохраняются в процессе перевода и которые, следовательно, должны рассматриваться в качестве инварианта перевода. На этот счет высказываются разные мнения. Не случайно в литературе можно встретить терминосочетания, в которых определяемое «инвариант» сопровождается самыми разными определениями, указывающими на сущность самого определяемого: «смысловой инвариант», «функциональный инвариант», «ситуативный инвариант», «информационный инвариант», а также «структурный инвариант». Из этого перечисления не ясно, должны ли оставаться неизменными все указанные параметры текста (смысл, функция, ситуация, информация) или же только сохранение одного из параметров обеспечивает тождество текстов на разных языках? Представляется, что есть необходимость более четко определить природу инварианта перевода.

Л.С.Бархударов считает, что инвариантом в переводе является общность семантического содержания исходного и переводного текстов. Критикуя это положение, Р.К. Миньяр-Белоручев указывает, что его автор, по сути, ставит знак равенства между исходным и переводным текстами. Но текст перевода создается на основе исходного текста, а не на основе инварианта. Поэтому вряд ли логично выводить инвариант на основе сопоставления текста перевода с оригиналом. Кроме того, Л.С. Бархударов не принимает во внимание ситуационную информацию, ограничиваясь лишь семантическим содержанием. Экстралингвистические компоненты коммуникации не учитываются также и в определении инварианта И.И. Ревзиным и В.Ю. Розенцвейгом, которые называли инвариантом тождество элементарных смысловых единиц языка-посредника, поставленных в соответствие с данным выражением. Таким образом, эти авторы ставят знак равенства не между исходным текстом и текстом перевода, а между исходным текстом и языком-посредником, связь которого с инвариантом опосредствована исходным текстом.

Обращает на себя внимание и определение инварианта перевода, предлагаемое А.Д. Швейцером: «...в процессе перевода неизменным всегда остается содержание исходного сообщения (не только семантическое, но и прагматическое), детерминируемое и модифицируемое функциональными характеристиками данного коммуникативного акта и соотношением между ними». Как пишет Р.К.Миньяр-Белоручев, достоинством данного определения является то, что в нем учитывается и семантическая, и прагматическая (включающая и ситуационную) информация, а также особенности данного коммуникативного акта. Однако, по мнению Р.К.Миньяра-Белоручева, неясно, что для автора определения является содержанием исходного сообщения и не отождествляет ли А.Д. Швейцер сообщение с речевым произведением, с текстом? В этом случае определение инварианта не подходит к художественному переводу, при котором передача информации о структуре текста чаще всего представляется обязательной.

Таким образом, предложенные дефиниции инварианта перевода отличаются либо неполнотой, либо некоторой неопределенностью и, следовательно, не могут считаться удовлетворительными. Р.К.Минь-яр-Белоручев указывает, что при определении инварианта необходимо иметь в виду не только речевое произведение, которое остается главным средством вычленения инварианта, но и цель, мотивы и интенции источника (курсив мой. -- B.C.), потому что в переводе важно сохранить не только содержание или форму исходного текста, но и ту информацию, которая предназначена источником для передачи и которую мы называем сообщением. Напомним, что под сообщением имеется в виду информация, предназначенная отправителем текста для передачи адресату.

Логика Р.К.Миньяра-Белоручева такова. В речевой коммуникации источник имеет целью познакомить коммуникантов со своими мыслями. Это намерение реализуется через передачу сообщения. Для передачи сообщения он должен породить речевое Произведение, способ организации которого ему не безразличен: ему необходимо произвести определенное воздействие на получателя. В зависимости от различных факторов источник отбирает для материализации в речи ту информацию и тот способ организации речевого произведения, которые в данных условиях могут произвести необходимый коммуникативный эффект. В конкретном акте коммуникации информация, предназначенная для передачи, то есть сообщение, может включать и семантическую, и ситуационную информацию. В этом случае сообщение совпадает со смыслом (напомним, что смысл есть производное от сочетания семантической и ситуационной информации). В художественном переводе сообщение может включать помимо смысла и дополнительный эстетический эффект. Исходя из этого Р.К.Миньяр-Белоручев делает вывод, что инвариантом в переводе является сообщение, или информация, предназначенная для передачи. Это может быть только семантическая или ситуационная информация, или информация о структуре, или сочетание семантической и ситуационной информации, или все информации вместе взятые. Во всех случаях все виды информации, предназначенные для передачи, и составляют сообщение, структура которого, таким образом вариабельна, и зависит от цели деятельности.

На наш взгляд, данное определение инварианта перевода небезупречно. Р.К.Миньяр-Белоручев, в частности, не учитывает необходимость прагматической адаптации текста, которая используется именно для воссоздания заданного коммуникативного эффекта, обеспечивает этот коммуникативный эффект. Результатом прагматической адаптации текста является изменение состава и организации передаваемой информации (т.е. сообщения). Следовательно, сообщение меняется в переводе и не может рассматриваться как нечто неизменное, то есть как инвариант перевода. Кроме того, вряд ли правомерно включать в состав сообщения смысл высказывания, ибо природа смысла противоречит самому определению сообщения: смысл есть соотнесение разных видов информации, что представляет собой психологический процесс, в то время как сообщение есть информация, заложенная в значениях языковых знаков (лексических единиц и структур).

Многие переводоведы считают, что инвариантом перевода является смысл высказывания. Действительно, текст перевода, как правило, несет в себе тот же смысл, что был заложен в текст оригинала, хотя семантическая информация может изменяться. Достаточно вспомнить приводимый самим Р.К.Миньяром-Белоручевым пример: «Я жду товарища», «Я живу на первом этаже», «Я предпочитаю ходить пешком» и т.д. В ответ на вопрос «Вы едите (со мной на лифте)?» (конечно же, на английском языке) в переводе может прозвучать один из приведенных ответов, а перевод может звучать совсем иначе «Please, don't wait for me». Смысл сохранится («Я не еду»), но семантическая информация, несомненно, будет иной. Кажется, можно утверждать, что смысл есть то неизменное качество текста, которое сохраняется во всех случаях перевода независимо от того, какие изменения с точки зрения содержания (семантической информации) текст претерпел в процессе перевода.

Несколько иную точку зрения высказывают Г.М.Стрелковский и Л.К.Латышев. Они справедливо отмечают, что в процессе перевода «меняются не только знаки, то есть слова одного языка заменяются на слова другого, но в ходе этой замены изменяются и все обозначаемые ими величины». Но все же должно быть нечто, что остается самим собой, переходя от оригинала к трансляту. Г.М.Стрелковский и Л.К.Латышев не считают смысл инвариантом, поскольку, по их мнению, и смысл претерпевает изменения в переводе. Например, в узбекской поэзии традиционным является обращение к женщине, которое на русский язык буквально переводится, как «О, ты мой несравненный попугай!» (попугай в узбекской культуре -- символ красоты). В русском языке попугай -- символ глупости и пустой болтливости. Следовательно, буквальный перевод на русский язык невозможен из-за возникающих негативных коннотаций. Возможный вариант перевода: «О, ты моя несравненная роза!». При этом, по мнению авторов, меняется и смысл, ибо смысл связан с реальной действительностью, то есть с реальным объектом этой действительности и замена одного объекта на другой определяет изменение смысла.

Что же, по мнению этих авторов является, инвариантом перевода? «Инвариантом перевода мы будем называть неизменное содержание мысли со всеми ее оттенками. Это исходное содержание мысли полностью сохраняется в переводе», пишут они. Инвариант -- это такое понятие, которое человек создал в своем сознании, изучая процессы преобразования выражений. Сам инвариант не может быть выделен в материальную оболочку, инвариант можно лишь мысленно ощутить, но даже представить его нельзя, так как он материально представлен в своих вариантах. Содержание мысли всегда можно выразить разными предложениями (вариантами):

Обучение переводу -- дело очень сложное.

Обучить переводу совсем не просто.

Крайне сложно осуществить обучение искус ству перевода.

Научить переводить отнюдь не легко.

Это -- варианты одного инварианта, в которых сохранено одно и то Же содержание мысли.

Вполне очевидно, что в данном случае расхождения с традиционной точкой зрения обусловлено лишь нетрадиционным использованием терминов. То, что в представлении Г.М.Стрелковского и Л.К.Латышева является смыслом, в нашем представлении есть содержание или даже значение языковых единиц. А то, что они называют неизменным содержанием мысли, на самом деле и есть смысл.

Таким образом, наиболее убедительной является точка зрения, согласно которой именно смысл является инвариантом перевода. Но это противоречит определению перевода с точки зрения коммуникативно-функционального подхода. Если смысл -- инвариант перевода, тогда он действительно должен сохраняться во всех случаях перевода. Но это бывает только тогда, когда перевод действительно качественный. А если нет?

Например, в свои переводы Ч.Диккенса Иринарх Введенский вносил множество отсебятин, необоснованных дополнений; были и откровенные переводческие ляпы. Вероятно, в результате этого и смысл текста изменялся. Однако это не мешало читателям в течение восьмидесяти лет воспринимать эти тексты как вполне качественные переводы, сохраняющие смысл оригинала.

Смысл, несомненно, меняется и в некоторых случаях выполнения переводчиком прагматической сверхзадачи. Вспомним переводы стихов Беранже Курочкиным, который привносил в них революционный пафос, не предусмотренный автором оригинала.

Изменение смысла перевода по сравнению с оригиналом может иметь место и при переводе рекламных текстов. Причем, собственно перевод в данном случае может уступить место тому, что уже принято называть «рирайтинг». Составляется параллельный текст на другом языке, смысл которого будет иным с учетом восприятия аудитории ПЯ (вместо «Эта зубная паста экономичнее» -- «Эта зубная паста де-шевле»). Меняется аргументация, меняются логические акценты, используются иные способы воздействия на потенциальных покупателей. Что же Остается? Сохраняется коммуникативная интенция отправителя исходного сообщения (рекламодателя) : «Купите товар!».

Наконец, многие переводы выполняются с низ-Ким качеством, с изменением смысла, причем весьма нежелательным, по вине переводчика. Тем не менее, они все равно используются получателями в тех целях, ради которых они и были созданы. В конце концов, плохой перевод или хороший -- это в любом случае перевод до тех пор, пока он заменяет собой оригинал («Перевод -- это все, что выдается за перевод»!).

Из вышесказанного следует, что единственное, что остается неизменным во всех случаях перевода, сохраняется во всех вариантах перевода, является функция текста, соответствующая коммуникативной интенции отправителя автора оригинала. Это, однако, не означает, что прочие параметры не могут и не должны сохраняться в переводе. Существует диалектическая связь между разноуровневыми категориями высказывания (сообщение -- смысл -- функция) и именно благодаря этой связи инвариант часто приобретает комплексный характер и включает разные параметры текста.

Составляющая инварианта высшего уровня (яруса), то есть функция, находится в относительной зависимости от параметров низших ярусов (смысл и сообщение). То есть для воспроизведения в переводе функции текста необходимо воспроизвести и сообщение, и смысл. Такая ситуация возникает в специальных видах перевода (научно-технический, Официально-деловой), где передача заложенной в тексте информации является условием воспроизведения смысла и функции текста. Мы утверждаем,

что для воспроизведения функции текста необходимо сохранить в переводе те характеристики текста, которые определяются коммуникативной интенцией автора оригинала и сами определяют возможные реакции со стороны получателей сообщения. Точно также воспроизведение смысла часто зависит от передачи в переводе сообщения, то есть информации, предназначенной для передачи. Но связь между отдельными компонентами инварианта перевода условна. В некоторых ситуациях

межъязыковой коммуникации необходимо отказаться от максимально полной передачи сообщения именно ради воспроизведения смысла и, следовательно, функции текста (поэтический текст). А в других случаях, как мы уже отмечали, меняется и сам смысл высказывания, но остается главное -- Функция. В последнем случае воспроизводится будет лишь та характеристика высказывания, которая На схеме обозначена верхним треугольником.

Из содержания предыдущих разделов должно быть понятно, что в процессе перевода переводчик оперирует какими-то единицами языка, анализирует их с целью уяснения их значения и нахождения соответствий в ПЯ. Как пишет С.А.Семко, «Перевод текста, особенно текста значительных размеров, не может быть осуществлен в виде некоего симультанного акта, он производится «поэлементно», «поблочно». Переводчик производит некоторую смысловую сегментацию оригинала, т.е. членит его на отрезки и затем подыскивает им соответствия в ПЯ». В целях адекватного описания процесса перевода необходимо уяснить, какие именно единицы выступают в качестве тех сегментов, которыми оперирует переводчик, то есть что именно является «единицей перевода» (терминируемой также как «переводема» или «транслема»). Но прежде следует определиться с самими принципами выделения единицы перевода.

Считается, что в качестве единицы перевода можно принять уже известную, выделяемую в языкознании единицу или единицы, либо выделить совершенно особую, «собственно переводческую» единицу. Кроме того необходимо решить, будут ли единицы перевода выделяться в одном из языков, участвующих в процессе перевода, или они будут представлять собой какое-то отношение между отрезками текстов оригинала и перевода.

Единицей перевода может считаться минимальная языковая единица текста оригинала, переводимая как одно целое в том смысле, что в тексте перевода нельзя обнаружить единиц ПЯ, воспроизводящих значение составных частей данной единицы, если таковые у нее имеются. Именно эта точка зрения была высказана первой. Еще Ж.-П. Вине и Ж.Дарбельне под единицей перевода понимали «наименьший сегмент сообщения, в котором сцепление знаков таково, что их нельзя переводить раздельно». Л.С.Бархударов, исходя из того, что под единицей перевода понимается единица в исходном тексте, которой может быть подыскано соответствие в тексте перевода, но составные части которой по отдельности не имеют соответствий в тексте перевода, считал, что в качестве такой единицы может выступать единица любого языкового уровня. Другими словами, перевод может осуществляться на уровне фонем или графем (например, английская фамилия Heath переводится как Xum, a фамилия Lincoln -- как Линкольн с использованием транскрипции в первом случае и транслитерации во втором), на уровне морфем (backbencher -- зад-нескамеечник), на уровне слов (Не came home -- Он пришел домой), на уровне словосочетаний (to come to the wrong shop -- Обратиться не по адресу), на уровне предложений (Many happy returns of the day -- Поздравляю с днем рождения) и на уровне текста (например, поэтического). С подобным подходом к выделению единицы перевода не согласен А.Д. Швейцер, который указывает, что любая единица -- это, во-первых, постоянная величина, во-вторых, она образует тот или иной уровень языка, в-третьих, она позволяет как бы «измерить» однородные величины, представив их в виде линейной последовательности или совокупности определенных единиц. Между тем в определении Л.С. Бархударова единица перевода предстает как переменная величина; за единицу перевода принимаются варьирующие и неопределяемые в лингвистических терминах речевые отрезки исходного языка; кроме того, процесс перевода не удается представить как простое соединение единиц перевода.

В.Н.Комиссаров отмечает, что единица перевода может определяться как минимальная единица текста, выступающая в процессе перевода в качестве самостоятельного объекта этого процесса. В.Н. Комиссаров исходит из того, что переводчик делит текст оригинала на какие-то отрезки и приступает к переводу очередного отрезка только после перевода предыдущего. Проблема заключается в определении величины таких отрезков. По мнению В.Н.Комиссарова, такие отрезки будут неодинаковыми для разных языков и разных видов перевода. Для англо-русского письменного перевода минимальной единицей переводимого текста будет, как правило, одно предложение, а в некоторых случаях -- два предложения. Величина такой единицы определяется тем, что в ней содержится вся информация, необходимая для определения структуры соответствующего предложения в русском переводе. В синхронном переводе таким минимальным отрезком переводимого текста чаще всего является смысловая группа. Но и в этом случае предложение может оказаться единицей перевода.

Можно предложить и иной путь выделения единицы перевода, ориентирующийся на единицы ПЯ. При таком подходе за единицу перевода принимается минимальный набор лексем или граммем ИЯ, который можно поставить в соответствие с некоторой лексической или грамматической категорией ПЯ. При таком подходе система лексических и грамматических категорий ПЯ как бы проецируется на язык оригинала. В результате в ИЯ выделяются совокупности разнородных единиц, и появление в оригинале любого члена такой совокупности сигнализирует о необходимости использовать в переводе определенную лексическую или грамматическую категорию ПЯ. Как отмечает В.Н.Комиссаров, недостатком такого подхода является, во-первых, разнородный характер единиц, составляющих совокупности, принимаемые за единицы перевода, а во-вторых, подобные единицы являются, по сути, не единицами перевода, а соотносимыми единицами двух языковых систем.

Интерес представляет и другое направление, в рамках которого поиски единицы перевода осуществляются с ориентацией исключительно на план содержания оригинала. Единица перевода определяется как минимальная единица содержания текста оригинала, воспроизводимая в тексте перевода. То есть единицы перевода обнаруживаются среди элементарных смыслов различных уровней содержания оригинала.

Схожую по сути, хотя и не идентичную, точку зрения высказывает Л.А.Черняховская. Она категорически отказывается воспринимать в качестве единицы перевода какую-либо единицу языка или сегмент текста оригинала. В качестве примера неправомерности отрицаемого ею подхода она приводит переводы стихотворения Э.По «Ворон», в котором английское словосочетание never more выполняет звукоподражательную функцию. Соответственно, переводчики поставили своей целью воспроизвести эту функцию в переводе. М.Зенкевич использовал транслитерацию «невермор» («каркнул ворон: невермор!»), что расценивалось как перевод на уровне фонем; С.Хвостову удалось передать и смысловую, и звукоподражательную функции английского словосочетания («каркнул ворон: не вернуть!»). Л.А.Черняховская заключает, что объектом перевода в данном случае была не фонема и не части речи, а определенные смысловые функции этого словосочетания. Просто так получилось, что аналогичную функцию в русском языке выполняет определенная фонема. «Если стоять на той точке зрения, -- пишет Л.А.Черняховская, -- что переводятся не знаки текста (на том или ином уровне языка), а заключенная в них информация, которая содержится в тексте и эксплицитно (в знаках), и имплицируется ими, то попытки поиска языковых единиц перевода оказываются и вовсе нелепыми, так как одно слово оригинала может, как видно из приведенного примера, содержать весьма разнородную информацию. И никогда не известно, удастся ли отыскать в языке перевода аналогичное слово, вмещающее всю исходную информацию». Л.А.Черняховская предлагает иной подход к переводимому тексту -- выделению в нем той информации, которая составляет его содержание (если одно слово исходного языка содержит массу разнообразной информации, эта же информация может быть представлена и целым абзацем в языке перевода, особенно если хотя бы часть ее требует в ПЯ подробной экспликации). В соответствии с этим подходом Л.А.Черняхов-ская утверждает, что объектом перевода должны быть не те или иные знаки языка, но качественно разнообразная эксплицитная и имплицитная информация текста ИЯ. «Выделение в тексте ее качественно разнообразных составляющих, независимо от того, фонемой или абзацем они представлены, и даст нам пресловутые единицы перевода».

Л.А.Черняховская, исходя из собственной богатой практики переводчицы и преподавателя перевода, вполне резонно отмечает необходимость передачи в переводе информационных составляющих содержания оригинала (с учетом разграничения коммуникативно релевантной и нерелевантной ин- формации, добавим мы). Однако она не предлагает четких критериев выделения этих сегментов информации в тексте оригинала. Да и можно ли такие критерии разработать? А между тем в подобных рассуждениях проскальзывает мысль о том, что определение элементов содержания оригинала, квантов или сегментов информации, которые в дальнейшем будут рассматриваться в качестве объекта перевода, осуществляется на основе знания переводчиком содержания всего текста оригинала. Более того: учет содержания всего текста оригинала необходим не только для того, чтобы выделить в этом содержании определенные кванты информации, подлежащей передаче в переводе, но и для нахождения в ПЯ соответствий тем единицам ИЯ, которые в данном тексте являются носителями этой информации. Что дает нам возможность определить, в каком значении использовано многозначное слово в данном тексте? Только знание контекста, часто контекста всего произведения. Слова могут использоваться в необычных для себя значениях, и определение этого значения возможно только с учетом смысла всего переводимого текста. А.Д.Швейцер приводит следующий пример: название английского фильма Room at the Top было сначала ошибочно переведено как «Мансарда». Впоследствии был дан исправленный вариант -- «Путь в высшее общество», для чего потребовалось ознакомление со всем текстом сценария. Данный пример подтверждает правильность утверждения, что для достижения адекватного перевода необходим учет содержания -- и смысла -- всего текста оригинала.

Рассмотрение текста во всей совокупности его содержательных и формальных признаков в качестве единицы перевода вполне соответствует функционально-коммуникативному подходу к переводу. Согласно этому подходу, текст оригинала рассматривается как способ выразить средствами ИЯ коммуникативную интенцию отправителя и как средство произвести желаемое воздействие на получателя этого текста. Ведь понятно, что коммуникативная интенция отправителя заключена во всем тексте и для ее уяснения необходим анализ всего текста оригинала. Точно также, создавая текст перевода, мы не можем обеспечить желаемый коммуникативный эффект на получателя перевода, остановившись на полпути, то есть переведя текст не до конца или переведя лишь отдельные части либо сегменты текста оригинала. Другими словами, успех межъязыковой коммуникации зависит оттого, будут ли коммуникативно равноценны тексты оригинала и перевода в целом. Именно в обеспечении коммуникативной равноценности двух текстов и состоит задача перевода как вида языкового посредничества (вспомним определение перевода, предложенное В.Н.Комиссаровым). Тот же подход к переводу проявляется и в других определениях, воспринимаемых сейчас как бесспорные. Так, А.Д. Швейцер определяет перевод как «однонаправленный и двухфазный процесс межъязыковой и межкультурной коммуникации, при котором на основе подвергнутого целенаправленному («переводческому») анализу первичного текста создается вторичный текст (мета-текст), заменяющий первичный в другой языковой и культурной среде; процесс, характеризуемый установкой на передачу коммуникативного эффекта первичного текста (курсив мой. -- B.C.), часто модифицируемой различиями между двумя языками, двумя культурами и двумя коммуникативными ситуациями». Из вышеизложенного должно быть ясно, что рассмотрение единиц языковых уровней, либо сегментов оригинала, либо соотношений между единицами ИЯ и ПЯ в качестве единиц перевода не соответствует реальным задачам, решаемым в процессе перевода, основной из которых является создание текста, коммуникативно равноценного тексту оригинала. При этом следует иметь в виду, что восприятие текста в качестве единицы перевода вовсе не означает вольного обращения с отдельными частями или единицами этого текста. В каких-то ситуациях воспроизведение коммуникативного эффекта, создаваемого текстом оригинала, предполагает максимально полную (по возможности) передачу информации, заключенной в значениях отдельных лексических единиц и синтаксических структур, а по сути -- частое обращение к межъязыковым соответствиям (специальные виды перевода), но в других случаях та же самая задача заставляет переводчика отказаться от использования межъязыковых соответствий и, следовательно, от передачи всех или большинства значений, заключенных в единицах оригинала (художественный перевод, отчасти газетно-публицистический перевод). Выбор переводческой стратегии определяется самими особенностями данного акта межъязыковой коммуникации, особенностями переводимого текста, что лишний раз подтверждает утверждение о том, что единицей перевода в конечном счете является текст.