Лингвистика и межкультурная коммуникация

К смысловой многоплановости относят также метафоризацию в широком смысле слова, включая символизацию. В качестве примера символизации С.А.Семко и Г.П.Рябов приводят песню «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина...», в которой рябина символизирует женщину, мечтающую опереться на сильного мужчину (дуб)'. Несмотря на полную понятность оригинала в переводе на западноевропейские языки вряд ли удастся обеспечить исчерпывающую понятность содержащихся в тексте символов, так как подобные образы (рябина, дуб) не являются привычными поэтическими образами в западноевропейской культуре. Можно, правда, допустить, что переводчики все-таки захотят перенести эти образы в текст перевода, чтобы сохранить национально-культурную специфичность текста, либо чтобы показать особенности русского поэтического мышления. Но и эта задача окажется трудновыполнимой или вообще невыполнимой, так как в некоторых языках категории грамматического рода у прямых соответствий словам «рябина» и «дуб» не совпадают. Так оба французских соответствия этим словам имеют мужской род («дуб» -- chene, «рябина» -- sorbier), а в немецком языке оба соответствия имеют женский род («рябина» -- Eberesche, «дуб» -- Eiche). Следовательно, чтобы обеспечить максимально возможное понимание этого текста получателем перевода, требуется использование иных образов, привычных для носителей ПЯ и выполняющих аналогичную функцию.

Информационная неопределенность может возникать и в результате использования в тексте так называемых широкозначных слов. Как писал Г.-Г.Га-дамер, «основу языка, похоже, образует способность слов, вопреки определенности своих значений, быть неоднозначными, то есть способность любого слова располагать гибким веером значений, и в этой именно гибкости проявляется своеобразная дерзость такого предприятия, как речь». Представляется, что это утверждение относится к широкозначным словам прежде всего. Семантический диапазон широкозначных слов ИЯ покрывается в ПЯ лишь некоторой совокупностью слов, которые могут иметь некоторые общие семы, но не являются синонимами: «краска» -- paint, dye, stain, «палец» -- finger, toe, «часы» -- clock, watch. При отсутствии достаточной контекстуальной информации («палец на руке», «палец на ноге») сами носители языка не в состоянии внести здесь какую-либо ясность, а что касается перевода, в этом случае он выполняется наугад. Так, из выражения blue wire на электросхеме цвет оплетки проводов не может быть установлен с «русской точностью» (голубой? синий?) до тех пор, пока переводчик сам ее не увидит, а такая возможность имеется у него не всегда. В результате будет дан «информационно определенный» перевод (либо «синий», либо «голубой»), но выбор варианта будет делаться наугад. Впрочем, можно возразить, что различие между «голубой» и «синий» в данном случае несущественно и может рассматриваться как коммуникативно (и трасляци-онно) нерелевантная информация. В некоторых случаях даже микроконтекст помогает устранить неопределенность: blue sky будет переводиться скорее всего как «голубое небо», a blue eyes -- как «голубые глаза». В некоторых случаях полезно обратиться к более широкому контексту, а иногда следует проанализировать текст всего произведения. Представляется, например, что перевод названия известного музыкального произведения Дж.Гершвина «Rapsody in Blue» как «Рапсодия в голубых тонах» неточен, поскольку из самой стилистики музыки следует, что автор имел в виду нечто более темное, более грустное (вспомним английское выражение blue mood -- «грусть, грустное настроение», а также этимологию слова blues в значении «блюз» как музыкальный жанр).

Широкозначными можно считать и такие слова ИЯ, которые могут переводиться на ПЯ рядом более или менее синонимичных слов: Не is courageous -- «Он храбр» (варианты: «смел», «отважен»). Здесь выбор варианта зависит прежде всего от предпочтений переводчика. Как пишут СА.Семко и Г.П.Рябов, принципиальная неустранимость многовариантности перевода одного и того же оригинала на один и тот же язык порождает некоторую неопределенность перевода: оригинал-то ведь один. Отсутствие грамматической категории рода в английском языке не позволяет идентифицировать пол лица, к которому обращается Шекспир во многих своих сонетах. А потому в переводе 57-го сонета В.Я.Брю-сова адресатом является мужчина, а в переводе того же сонета, выполненном С.Я.Маршаком, адресат -- женщина. Как справедливо замечает Л.С.Бархударов, в данном случае переводчику нелегко обосновать выбор формы того или иного рода при переводе, поскольку исходный английский текст не дает никаких данных для однозначного решения, оставляя родовые различия невыраженными. В любом случае перевод будет информационно определенным при информационной неопределенности оригинала.

Некоторые авторы полагают, что любой текст является неопределенным в силу многозначности любого слова, причем эта многозначность не снимается контекстом. Так, Г.-Г.Гадамер пишет, что «слово имеет значение отнюдь не только в системе или контексте, само его нахождение в контексте предполагает, что слово никогда нельзя отделить от той многозначности, какой оно обладает само по себе -- даже если контекстом ему придан однозначный смысл. Смысл, присущий данному слову в данном речевом событии, как видно, не исчерпывается наличным смыслом, присутствующим здесь и теперь. Здесь и теперь присутствует еще нечто, и в присутствии всего многообразия соприсутствующего заяявляет о себе живущая в речи порождающая сила». Как мы видим, многозначность рассматривается Гадамером нетрадиционно, а именно: как многообразие связей данного слова с другими словами, связей, благодаря которым «каждое слово в языке, так сказать, пробуждается другим, вызывая к жизни новые слова и открывая путь речевому потоку». Исходя из этого, Г.-Г.Гадамер довольно пессимистично смотрит на возможности перевода. «Настоящее бедствие перевода в том, что единство замысла, заключенное в предложении, невозможно передать путем простой замены его членов соответствующими членами предложения другого языка, и переведенные книги представляют собой обычно настоящие чудища, это набор букв, из которых вынули дух». Б.А.Ольховиков не отрицает столь категорично принципиальную возможность перевода, однако указывает на трудности, связанные с переводческой интерпретацией текста, которая представляет собой многослойный и сложный процесс. В качестве объяснения этих сложностей он приводит следующее рассуждение: «...и текст, и любой отрезок текста, -- каждый представляет собою в принципе неисчерпаемое средоточие знания и, следовательно, многогранный объект толкования. Слово, словосочетание, да и предложение на любом языке и практически в любом тексте, никогда не бывают вполне (совершенно) однозначными (курсив. -- автора). Это особенно хорошо ощущают специалисты, готовящие проекты законов, договоров, соглашений, контрактов и их переводы. Они тратят огромные усилия, чтобы составить текст на одном, двух или более языках на достаточно элементарную тему, который понимался бы максимально однозначно и не давал бы оснований для разночтения». Как видно из приведенного высказывания, отсутствие однозначности слова, даже использованного в тексте (контексте), рассматривается в качестве причины неопределенности самого текста.

Вместе с тем, вряд ли следует преувеличивать степень неопределенности любого текста. В конце концов, многие тексты воспринимаются и истолковываются получателями вполне определенно. И представляется правильным и оправданным стремление переводчиков практически во всех случаях обеспечить однозначное толкование текста перевода читателями/слушателями, независимо от степени определенности оригинала. Можно рассмотреть следующие четыре случая в этой области: 1) определенность оригинала -- определенность перевода, 2) определенность оригинала -- неопределенность перевода, 3) неопределенность оригинала -- определенность перевода, 4) неопределенность оригинала -- неопределенность перевода. В рассмотренном выше примере каждый перевод отличается от оригинала своей определенностью. Но бывают случаи, когда перевод характеризуется такой же неопределенностью, как и оригинал. Не случайно Я.И.Рец-кер рекомендует следовать совету К.И.Чуковского: «Неясное в оригинале должно оставаться неясным в переводе». Правда, переводчик должен уметь различать разные виды «неясного». Возможны случаи, когда «неясность», неопределенность намеренно создается автором оригинала. Понятно, что такая неопределенность как часть коммуникативной интенции автора должна сохраняться в переводе. В других случаях неясность появляется в тексте вследствие речевой небрежности автора, его неумения, неспособности или нежелания точно и четко выражать свои мысли. В обязанность переводчика в таких случаях входит необходимость понять, что хотел сказать автор, и вполне определенно выразить эту мысль в переводе.

При разработке герменевтического аспекта перевода серьезного анализа заслуживает тезис об «информационной неисчерпаемости» художественных текстов, который экстраполируется некоторыми авторами на все тексты без исключения. Так, М.Я.Цвиллинг и Г.Я.Туровер пишут, что «...информация, содержащаяся в любом естественном тексте, фактически неисчерпаема, она не поддается дискретной инвентаризации и в значительной своей части нерелевантна для данной ситуации общения». Подобное утверждение фактически означает отрицание возможности полного и однозначного понимания какого-либо текста. Опираясь на положения теории отражения о невозможности исчерпывающего отражения одним объектом другого объекта, Г.Р.Гачечиладзе пишет следующее: «Если таков характер процесса познания вообще, можем ли мы рассчитывать, что познание иноязычного произведения может быть исчерпывающим? Безусловно нет. Как и любой предмет, подлинник познается лишь приблизительно, а не полностью, и воспроизведение подлинника -- это приблизительный его образ». Таким образом, перевод всегда будет «бесконечным приближением мысли переводчика к предмету отражения, то есть к подлиннику».

Подобные размышления заставляют нас задуматься и над таким вопросом, как коммуникативная компетенция каждого из участников «трио»: автора оригинала, переводчика-интерпретатора и получателя перевода. Л.К.Латышев определяет коммуникативную компетенцию адресата как совокупность умений, навыков и знаний, определяющих его способность адекватно воспринимать и интерпретировать текст. Коммуникативная компетенция складывается из языковой (шире -- семиотической) и неязыковой компетенции, и она является важным моментом герменевтического аспекта перевода. Важна не только коммуникативная компетенция переводчика, но и коммуникативная компетенция адресата перевода, который выступает в качестве интерпретатора результирующего текста. По мнению Л.К.Латышева, коммуникативные компетенции адресатов, воспринимающих оригинал, и адресатов, воспринимающих перевод, должны быть во многом равноценны. Существенно различаться они могут только в лингвоэтнической части, т.е. в том, что касается языка, культуры и актуальной общественной информации. Что касается коммуникативных компетенций адресатов в остальном (профессиональных знаний, общей культуры, возрастных особенностей и т.п.), то они должны быть относительно одинаковы. Ибо какой смысл имеет перевод специальных текстов по ядерной физике для солистов балета или устава ООН для детей?. Недостаточный уровень коммуникативной компетенции получателя перевода может свести на нет результаты даже самого хорошего перевода. При этом следует обратить особое внимание на неязыковую компетенцию получателя перевода, а именно на ее лингвоэтническую часть, уровень которой должен учитываться переводчиком. Например, достаточный уровень неязыковой компетенции предполагает известную легкость в распознавании интертекстов (цитат, аллюзий). При переводе с русского языка на английский названия произведения Н.С.Лескова «Леди Макбет Мценско-го уезда» у англоязычных получателей перевода не возникнет проблем с пониманием аллюзии на произведение Шекспира. Совсем иная картина складывается при переводе названия повести В.Катаева «Белеет парус одинокий». Здесь название является цитатой из стихотворения М.Ю.Лермонтова. Конечно, перевести это название на английский язык можно достаточно точно («A lone white sail gleams in the distance» или «A lone sail gleams white»), но уровень коммуникативной (неязыковой) компетенции получателей перевода будет явно недостаточным для того, чтобы понять связь между повестью Катаева и стихотворением Лермонтова. В результате может быть утрачена значительная часть коммуникативно-релевантной информации. Чтобы восполнить потерю этой информации, переводоведы рекомендуют использовать своего рода «пара-тексты» -- сноски, комментарии и т.п. Таким образом, одна из важных герменевтических проблем перевода состоит в различиях между уровнями коммуникативной компетенции участников «трио».

ПРОБЛЕМА ОЦЕНКИ КАЧЕСТВА ПЕРЕВОДА

Категория качества перевода является доминирующей категорией переводоведения, с которой все прочие ее категории связаны отношением субординации. Однако какие критерии используют переводоведы, редакторы переводов, переводчики-практики, определяя, хорош перевод или плох? В литературе встречаются такие термины, как «адекватность», «эквивалентность», «полноценность», «равноценность», «литературный перевод», «реалистический перевод». Смущает, прежде всего, обилие оценочных терминов, используемых переводоведами в качестве критериев оценки качества перевода. Должен ли перевод удовлетворять всем этим критериям, то есть быть и адекватным, и эквивалентным, и полноценным, и равноценным, и реалистическим? Вряд ли подобное возможно. Во-вторых, все эти термины трактуются разными авторами по-разному, что заставляет сомневаться в возможности использования хотя бы какого-то из них в качестве общепринятого и общепризнанного критерия оценки перевода. Впрочем, некоторые исследователи рассматривают их как синонимы, что, однако, не обеспечивает единообразия подходов к оценке качества перевода. Следовательно, задача состоит в том, чтобы по возможности ограничить число определений, употребляемых для характеристики «хорошего» перевода, и в то же время выбрать из них те, которые охватывают наиболее существенные стороны перевода.

Одним из наиболее распространенных оценочных терминов, используемых применительно к переводу, является «адекватность». Как отмечают авторы коллективной монографии «Проблемы общей теории перевода», «категория качества традиционно выделяется на основе оппозиции, или контраста «адекватный перевод/неадекватный перевод». Далее они поясняют, что под неадекватным переводом понимают буквалистский перевод и вольный перевод. Буквалистский перевод -- это перевод, искажающий содержание исходного сообщения или нарушающий нормы ПЯ, либо искажающий содержание исходного сообщения и нарушающий нормы ПЯ одновременно. Буквалистский перевод также называется дословным или пословным, а также буквальным. Представляется, что есть необходимость разграничивать понятия буквального перевода и буквалистского перевода. И тот и другой вид перевода выполняются, в принципе, по одной и той же модели, то есть путем нахождения в ПЯ соответствий каждому слову оригинала. Это не всегда приводит к нарушению норм ПЯ или искажению содержания исходного сообщения. Перевод, осуществляемый пословно, но не нарушающий норм ПЯ и не искажающий содержание оригинала, мы будем именовать буквальным (это, в общем-то, хороший перевод). Например, предложение «Мой брат живет в Москве» можно вполне перевести на английский язык как «My brother lives in Moscow», и мы получим вполне качестввенный, хотя и буквальный, перевод. Буквалистским же мы будем именовать перевод, выполняемый также пословно и нарушающий нормы ПЯ или искажающий содержание текста оригинала. В отличие от буквалистского перевода вольный перевод всегда означает искажение содержания исходного сообщения, привнесение в текст того, чего не было в оригинале, значительные купюры, но он не ведет к нарушению норм ПЯ, поскольку выполняется не пословно.

Под адекватным переводом подразумевается перевод, верно передающий исходное сообщение при соблюдении норм ПЯ. На наш взгляд, подобное определение адекватности перевода недостаточно. Что значит «верно передать исходное сообщение»? Каковы, наконец, критерии «верности» ? Очевидно, необходима конкретизация этого понятия.

Интересно, что попытки дать понятию «адекватность» более точное и исчерпывающее определение в некоторых случаях заканчивались полным отказом от использования этого понятия. Так, авторы упоминавшейся монографии приводят высказывание В.В.Бибихина, который писал, что сам термин «адекватный» указывает на какую-то неопределенность... «Адекватный» перевод есть, по-видимому, средний, компромиссный перевод, который, очевидно, каким-то образом всех устраивает, но каким -- неизвестно. Само слово «адекватный» требует дополнения. «Адекватный», т.е. приравненный, -- в чем? Недостаток принципа «адекватного» перевода в том, что он оставляет переводчика без положительной идеи, без решительной позиции, имеет лишь негативное значение избежания многочисленных ошибок. «Адекватный» перевод должен поспеть за всем: его принцип -- эклектизм, компромисс, желание «всем угодить». По всей видимости, подобная трактовка адекватности восходит еще к определению, данному А.Смирновым в начале 30-х годов: «Адекватным мы должны признать такой перевод, в котором переданы все намерения автора (как продуманные им, так и бессознательные) в смысле определенного идейно-эмоционального художественного воздействия на читателя, с соблюдением по мере возможности [путем точных эквивалентов или удовлетворительных субститутов (подстановок)] всех применяемых автором ресурсов образности, колорита, ритма и т.п.; последние должны рассматриваться, однако, не как самоцель, а только как средство для достижения общего эффекта». В последствии это определение адекватности неоднократно подвергалось критике. Впрочем, есть у него одно несомненное достоинство, на которое следует обратить внимание, а именно: указание на необходимость передачи намерений автора (хотя, наверное, не всегда следует передавать «бессознательные» намерения). Следует признать, что «адекватность», представляемая так, как это делает В.В.Бибихин, вряд ли может служить надежным критерием оценки качества перевода (причем, изначально ясно, что перевод, характеризующийся подобной «адекватностью», -- плохой перевод). По нашему мнению, проблема может быть решена, если понятие «адекватность перевода» наполнить новым содержанием.

В качестве отправной точки мы можем принять положения общей теории коммуникации. В работах, представляющих это направление, выделяется так называемая функционально-коммуникативная адекватность перевода, которая предполагает воспроизведение в максимально возможной степени доминантной функции текста, формирующейся на основе коммуникативной интенции отправителя сообщения и нацеленной на обеспечение определенного коммуникативного эффекта со стороны получателя сообщения (см., например, Ванников Ю. В. Проблемы адекватности перевода. Типы адекватности, виды перевода и переводческой деятельности. М.: Наука, 1988.; G ile Daniel. A Communication-Oriented Analysis of Quality in Nonliterary Translation and Interpretation//Translation: Theory and Practice. Tension and Interdependence: American Translators Association Monograph Series. Vol. 5. 1991. State University of New York at Binghamton, 1991, a также раздел «Прагматические аспекты перевода» в настоящем пособии). Исходя из этого адекватным переводом может считаться лишь такой перевод, в котором воспроизводится функциональная доминанта исходного сообщения в соответствии с коммуникативной интенцией отправителя исходного сообщения. Таким образом, адекватность перевода предстает как функционально-прагматическая категория, ориентированная на намерения отправителя сообщения на ИЯ и реакции получателей этого сообщения.

Заметим, что ряд авторов также рассматривают подобное свойство текста перевода -- оказывать на получателя воздействие, сходное или почти идентичное тому, которое оказывает на своего получателя текст оригинала -- непременным свойством, должным наличествовать во всех «хороших» переводах. В частности, Л.К.Латышев пишет, что исходный и переводной тексты должны быть в первую очередь равноценны по своей способности вызывать реакции у своих адресатов. Правда, он не называет подобное свойство «адекватностью перевода», а терминирует его как «равноценность регулятивного воздействия». Адекватность же для него -- более комплексное понятие, включающее как равноцен- ность регулятивного воздействия со стороны ориги- нала и перевода, так и определенную степень семантико-структурного подобия перевода исходному тексту. Заметим, что в нашем представлении равноценность регулятивного воздействия и есть адекватность перевода. Вместе с тем следует согласиться, что выделение второго критерия оценки качества перевода не просто оправданно, а абсолютно необходимо. Действительно, решая задачу адекватной передачи сообщения средствами ПЯ, переводчик задает себе вопрос: зачем написан (произнесен) этот текст? Чтобы ответить на этот вопрос, переводчик должен спросить себя: а как написан (произнесен) этот текст, какие лингвистические средства в нем использованы? Ведь понятно, что выбор языкового материала для построения высказывания зависит от цели, которую ставит перед собой автор, от его коммуникативной интенции. Только через анализ языкового материала в сочетании с анализом экстралингвистических условий порождения высказывания переводчик может прийти к пониманию коммуникативной интенции автора и в дальнейшем создать текст перевода с учетом этой интенции. Следовательно, текст перевода должно характеризовать еще нечто такое, что указывало бы на его связь с текстом оригинала. Мы вполне могли бы принять термин Л.К.Латышева «степень семан-тико-структурного подобия текста перевода тексту оригинала», если бы в переводоведении не существовал давным-давно другой термин -- эквивалентность. Мы, правда, отмечали в начале, что некоторые авторы считают термины «адекватность» и «эквивалентность» синонимами, но мы не можем с этим согласиться. В переводоведческой литературе эти понятия часто наделяются разным содержанием, и это, видимо, означает, что за каждым термином скрываются разные характеристики перевода. Из всех определений эквивалентности нам ближе определение, предложенное В.Н.Комиссаровым: эквивалентность -- это максимально возможная лингвистическая близость текста перевода к тексту оригинала. По сути, В.Н.Комиссаров и Л.К.Латышев не расходятся в определении второго критерия оценки качества перевода, лишь терминируют его по-разному.

Говоря об эквивалентности перевода, следует иметь в виду, что многие авторы наделяют этот термин разным содержанием, что вносит определенную путаницу в процесс постижения смысла этого понятия. Как пишет Динда Горлей, «картина еще более усложняется за счет многочисленных определений, используемых с данным термином, который часто применяется не просто в описательных целях (то есть нейтрально), а как предъявляемое a priori требование, которому текст должен отвечать, чтобы считаться адекватным переводом. Разнообразие видов эквивалентности, предложенных в работах по теории перевода, просто поразительно: кроме термина «переводческая эквивалентность», пожалуй, самого общего термина, можно встретить и такие, как «функциональная эквивалентность», «стилистическая эквивалентность», «формальная эквивалентность», «текстуальная эквивалентность», «коммуникативная эквивалентность», «лингвистическая эквивалентность», «прагматическая эквивалентность», «семантическая эквивалентность», «динамическая эквивалентность», «онтологическая эквивалентность» и т.п.». Подобное обстоятельство, а также относительный характер переводческих норм заставляют многих переводоведов сомневаться в возможности дать исчерпывающее определение переводческой эквивалентности. Не случайно Вольфрам Виллс писал, что «относительный характер переводческих норм объясняет, почему ни теоретики перевода, ни переводчики-практики до сих пор не смогли найти объективного, общепринятого решения сложных проблем, связанных с межтекстовой переводческой эквивалентностью. Это означает,., что понятие переводческой эквивалентности не может изучаться общей теорией перевода, а должно рассматриваться как часть отдельных переводческих теорий, которые в лучшем случае ориентированы на тип текста или даже, еще более конкретно, на отдельный текст». Несмотря на подобный пессимизм, на протяжении десятилетий разрабатывались довольно сложные концепции, целью которых являлось объективное, общепринятое определение понятия «эквивалентность». Одной из наиболее известных концепций эквивалентности является концепция, предложенная Юджином Найдой. Он предлагает различать два вида эквивалентности: формальную и динамическую. Сам факт использования разных определений уже указывает на неоднозначность определяемого понятия. Формальная эквивалентность «ориентирована на оригинал» и достигается обязательным сохранением части речи при переводе, отсутствием членения или перестановки членов предложения оригинала, сохранением пунктуации, разбивки на абзацы, применением принципа конкорданса (т.е. перевод определенного слова всегда одним и тем же соответствием). Все идиомы калькируются, любые отклонения от буквы оригинала объясняются в сносках и т.п. Другими словами, формальная эквивалентность не предполагает использования при переводе каких бы то ни было трансформаций, что на практике невозможно, так как при такой эквивалентности перевод не может быть естественным. Динамическая эквивалентность «ориентирована на реакцию Рецептора» и стремится обеспечить равенство воздействия на читателя перевода. Это предполагает адаптацию лексики и грамматики, чтобы перевод звучал так, «как автор написал бы на ином языке». Нетрудно заметить, что коль скоро динамическая эквивалентность означает, по сути, равенство реакций рецепторов оригинала и перевода, то она ближе всего к тому, что мы называем адекватностью перевода. Не случайно в дальнейшем Ю.Найда отказался от термина «динамическая эквивалентность», заменив его термином «функциональная эквивалентность». Он сам объяснял это тем, что в его ранних работах «процесс перевода определялся исходя из того, что рецепторы перевода должны постичь перевод настолько, чтобы понять, каким образом воспринимали текст оригинала его получатели».

Иное представление об эквивалентности представлено в трудах немецкого переводоведа Герта Егера. Г.Егер исходит из положения, что перевод должен быть коммуникативно эквивалентен оригиналу. Это означает, что оба текста должны обладать одинаковой коммуникативной значимостью, которая понимается как мыслительный образ, вызываемый текстом в сознании коммуникантов. Поскольку этот образ не наблюдаем, объективно описать коммуникативную значимость невозможно, а значит и понятие коммуникативной эквивалентности неопределенно. В качестве выхода из такого положения Г.Егер предлагает заменить коммуникативную значимость ее лингвистическим экспликатом, то есть содержанием самого текста, которое во взаимодействии с экстралингвистическими факторами и создает этот мыслительный образ. Подобное содержание, выводимое из значений (функций) языковых единиц, составляющих текст, Г.Егер называет функциональной значимостью, а совпадение функциональных значимостей оригинала и перевода означает их функциональную эквивалентность. Функциональная значимость составляет лишь более или менее значительную часть коммуникативной значимости. За пределами функциональной значимости остаются различные ассоциации, выводы, реакции и пр., возникающие на основе текста, но не входящие в его содержание непосредственно. Например, фраза «Эта рукопись пригодна для дидактических целей» может подразумевать положительную или отрицательную оценку, которая включается в коммуникативную значимость и не входит в функциональную значимость, поскольку не выводится из значений языковых единиц. Конечно, замена коммуникативной значимости функциональной представляет собой вынужденное упрощение, вызванное тем, что функциональную значимость, в отличие от коммуникативной, можно описать в лингвистических терминах. А следовательно, подобное упрощение дает возможность доказательно оценивать эквивалентность перевода. При этом различие между коммуникативной и функциональной эквивалентностью перевода оказывается меньше, чем между коммуникативной и функциональной значимостью текста, поскольку сохранение функциональной значимости оригинала в переводе может обеспечить воспроизведение в какой-то степени и экстралингвистической части коммуникативной значимости. В нашем представлении функциональная эквивалентность в определении Г.Егера может быть приравнена к тому, что мы называем просто эквивалентностью. Функциональная эквивалентность означает, по сути, равенство содержательной стороны теста оригинала и текста перевода, что еще не ведет автоматически к равенству коммуникативных эффектов, производимых этими текстами.

Таким образом, качество перевода, по нашему мнению, складывается из двух составляющих: адекватности, которая означает воспроизведение в переводе функции исходного сообщения, и эквивалентности, предполагающей максимальную лингвистическую близость текстов оригинала и перевода (точнее, максимально возможную применительно к каждому конкретному случаю). Вполне закономерно, что между двумя составляющими качества перевода должна существовать какая-то форма взаимодействия. Представляется, что эти две категории находятся в отношениях иерархии.

Чтобы обосновать это положение, обратимся к теории уровней эквивалентности, разработанной В.Н.Комиссаровым (см. Лекцию ). Нам уже известно, что отношения эквивалентности могут устанавливаться на уровне языковых знаков, на уровне высказывания, на уровне сообщения, на уровне описания ситуации и на уровне цели коммуникации. Для каждого уровня характерно наличие вариативных способов выражения определенной информации, причем наибольшим количеством вариантов обладает уровень цели коммуникации. На следующих уровнях количество вариантов уменьшается. Что определяет выбор варианта на том или ином уровне. Согласно В.Н.Комиссарову, на выбор варианта в значительной степени влияет вышестоящий уровень, а в конечном итоге -- необходимость обеспечить намерения источника сообщения. То есть отношения эквивалентности устанавливаются на том уровне, на котором это необходимо и достаточно для реализации цели коммуникации. Следует заметить, что достижение цели коммуникации означает при переводе его адекватность. Следовательно, выбор уровня эквивалентности, другими словами, степени лингвистической близости перевода к оригиналу, определяется задачей достижения адекватности перевода. То есть эквивалентность оказывается категорией, подчиненной по отношению к адекватности, и по своей значимости она второстепенна.

Следует указать, что прочная связь между категориями адекватности и эквивалентности обеспечивается также и тем, что обе они относятся к результату переводческого процесса, то есть к тексту перевода. Подобное замечание необходимо потому, что в теории перевода существуют и другие точки зрения по этому вопросу. Так, А.Д.Швейцер считает, что объектом категории эквивалентности является перевод как результат, а объектом категории адекватности -- перевод как процесс. По его мнению, «полная эквивалентность подразумевает исчерпывающую передачу «коммуникативно-функционального инварианта» исходного текста», в то время как адекватность «связана с условиями протекания межъязыкового коммуникативного акта, его детерминантами и фильтрами, с выбором стратегии перевода, отвечающей коммуникативной ситуации». Из приведенных определений видно, что адекватность перевода определяется на основе того, насколько выбранная переводчиком стратегия соответствует условиям протекания межъязыкового коммуникативного акта, условиям коммуникативной ситуации. Но тогда возникает некоторое противоречие: ведь тип переводческой стратегии повлияет на результат процесса перевода, то есть определит характер текста, который будет создан в результате. И именно этот результирующий текст мы будем каким-то образом оценивать. Не то, что было до текста, а сам текст. И именно его мы сможем охарактеризовать как адекватный перевод или неадекватный перевод, а также как перевод эквивалентный или неэквивалентный. Таким образом, и адекватность, и эквивалентность имеют своим объектом именно результат перевода, что . вполне естественно: оценивать-то мы можем только результат.

Другой вопрос: относятся ли рассматриваемые категории ко всему тексту в целом, либо к отдельным его частям. Думается, что термин «адекватность» не следует использовать при сопоставлении отдельных сегментов оригинала и перевода. Поскольку адекватность перевода определяется соответствием перевода коммуникативной интенции отправителя сообщения, а эта интенция реализуется в тексте оригинала в целом, то использовать понятие адекватности можно лишь применительно к тексту перевода как таковому. Несколько сложнее обстоит дело с категорией эквивалентности. Некоторые теоретики перевода доказывают, что отношения эквивалентности можно установить только на уровне всего текста. Действительно, очень часто тексты оригинала и перевода не совпадают в своих отдельных частях, то есть лингвистическая близость отдельных сегментов текстов невелика, зато тексты признаются эквивалентными в целом. Однако можно представить простейшие случаи, когда отношения эквивалентности устанавливаются между отдельными частями текстов (предложениями, например), вплоть до языковых знаков (слов). Более того, если принять за основу положения теории уровней эквивалентности В.Н.Комиссарова, то напрашивается вывод, что отношения эквивалентности устанавливаются между всеми частями текстов оригинала и перевода, однако на разных уровнях. (Заметим, кстати, что сама теория уровней эквивалентности имеет в своей основе сопоставительный анализ отдельных сегментов текстов). Это вполне естественно, поскольку, в частности, определяется самим характером работы переводчика, который переводит текст по частям, последовательно устанавливая отношения эквивалентности с учетом необходимости достижения адекватности «на выходе». Конечно, можно представить случаи, когда каждым предложением оригинала и перевода отношения эквивалентности устанавливаются на уровне цели коммуникации. Но и в этом случае перевод будет оцениваться с точки зрения эквивалентности предложений в тексте перевода предложениям в тексте оригинала. Существует, правда, такой вид языкового посредничества, как «рирайтинг», представляющий собой, по сути, создание параллельного текста на ПЯ (например, для передачи рекламных текстов). В этом случае было бы неуместным сопоставлять тексты на ИЯ и на ПЯ на уровне отдельных сегментов. Но, с другой стороны, вопрос о том, является ли «рирайтинг» видом перевода -- вопрос спорный и до сих пор до конца не решенный. Из сказанного следует сделать вывод, что категория эквивалентности относится к отдельным сегментам текста, а не к тексту в целом.

Представляется, что для каждого вида перевода существуют разные способы соотношения адекватности и эквивалентности, являющиеся для них наиболее типичными. Причем, эквивалентность может быть представлена в разной степени, то есть лингвистическая близость текстов оригинала и перево-да может быть разной в зависимости от ситуации. О степени адекватности говорить не приходится: перевод либо адекватен, либо не адекватен. И еще одно дополнение: учитывать следует виды перево-да, выделяемые как в рамках жанрово-стилистичес-кой классификации перевода, так и в рамках психолингвистической классификации (см. Лекцию ). Рассмотрим четыре возможных случая.

Перевод может быть адекватным в целом и эк вивалентным на уровне отдельных сегментов текста (то есть отношения эквивалентности устанавливают ся между всеми сегментами оригинала и перевода, причем, чаще всего не на уровне цели коммуника ции). Считается, что это наиболее качественный перевод.

Такое качество чаще всего и легче всего достигается при переводе специальных текстов: научно-технических, экономических, юридических и т.п. Это и понятно: в научно-техническом перево де, специальном переводе вообще в задачу перевод чика входит наиболее полная и точная передача ин формации, а эта задача может решаться только на уровне отдельных сегментов текста.

Перевод может быть адекватным, но не экви валентным на уровне отдельных сегментов текста (понятие «неэквивалентный» в данном случае ус ловно; речь идет о том, что отношения эквивалент ности устанавливаются между сегментами на уров не цели коммуникации).

Лингвистическая близость между текстами оригинала и перевода минималь на. Подобный случай характерен для художествен ного перевода, особенно для перевода поэтическо го. Сравним отрывок из 130-го сонета У.Шекспира и его перевод на русский язык, выполненный С.Я.Маршаком:

I love to hear her speak, yet well I know

That music hath a far more pleasing sound;

I grant I never saw a goddess go;

My mistress, when she walks, treads on the ground...

Ты не найдешь в ней совершенных линий,

Особенного света на челе.

Не знаю я, как шествуют богини,

Но милая ступает по земле.

Подобные расхождения между текстами перевода и оригинала вполне оправданны, ибо в художественном переводе адекватность невозможна без обеспечения определенного художественно-эстетического воздействия на читателя. Оказание такого воздействия во многих случаях предполагает отказ от сугубой лингвистической близости перевода к оригиналу. Как пишет Л.К.Латышев, «в определенных случаях семантически точный и структурно близкий к оригиналу перевод мешает достижению равноценности регулятивного воздействия ИТ (исходный текст) и ПТ (переводной текст)», то есть два критерия оценки качества перевода вступают в конфликт. «Этот конфликт разрешается с помощью намеренных отступлений от структурного и семантического параллелизма между ИТ и ПТ в пользу их равноценности в плане воздействия». К этому же разряду переводов можно отнести и переводы рекламных материалов, поскольку в них допускаются всевозможные изменения текста ради достижения конечной цели -- оказания на получателя определенного воздействия (на практике эта цель сводится к тому, чтобы заставить потенциального покупателя купить товар, воспользоваться услугой и т.д.).

Вероятно, перевод устных выступлений в некоторых случаях также попадает в эту категорию. В этой связи можно вспомнить следующий случай. Выступая на Нюрнбергском процессе, советский прокурор Руденко использовал в своей речи пушкинскую фразу «И мальчики кровавые в глазах», желая сказать, что сидящие на скамье подсудимых должны испытывать жесточайшие угрызения совести. Переводчик-синхронист заменил эту фразу в переводе известными для англоязычных слушателей словами леди Макбет «What, will these hands ne'er be clean?». Несомненно, эквивалентность в этом случае была достигнута лишь на уровне цели коммуникации. Но если исходить из того, что и русская, и английская фразы имеют один и тот же смысл и их употребление нацелено на достижение одного и того же эффекта, то нельзя не признать такой перевод адекватным.

Перевод может быть эквивалентным, но не адекватным. Этот тот случай, когда переводчик, в погоне за точностью перевода, упустил смысл пе реводимого текста, не понял его назначение, ком муникативную интенцию автора, то есть, образно говоря, за деревьями не увидел леса. Такое может случиться и при переводе художественных текстов, и при переводе текстов специальных. Наиболее ча сто такие примеры приходится наблюдать на заня тиях по переводу в специализированных вузах.

Перевод может быть неэквивалентным и не адекватным. Чаще всего подобное встречается в специальных видах перевода (например, в науч но-техническом), когда переводчик в силу своей языковой некомпетентности или незнания предме та речи допускает неточности, искажения содержа ния, то есть «ляпы», из-за которых информация пе редается в измененном виде. Причем, отсутствие эквивалентности проявляется при сопоставлении отдельных сегментов (предложений) текстов ориги нала и перевода. Естественно, от этого страдает и адекватность перевода, поскольку задача полной и точной передачи информации в переводе не вы полняется.

Очевидно, что первые два случая должны рассматриваться как примеры качественных переводов, а другие два случая -- как некачественные переводы. При этом, оценивая качество перевода с использованием критериев адекватности и эквивалентности, необходимо учитывать жанрово-стили-стическую принадлежность текста оригинала и условия осуществления перевода (устный перевод -- письменный перевод).

Подобное представление о сущности основных критериев оценки качества перевода -- адекватности и эквивалентности -- представляет лишь одно из существующих в современном переводоведении направлений. Особенностью этого направления является ориентация на исходный текст: оценка качества перевода осуществляется путем сопоставления перевода с оригиналом. Другое направление исследований качества перевода характеризуется отказом исследователей от ориентированности на исходный текст. Это направление в наиболее полном виде представлено в работах израильского ученого Гидеона Тури. Г.Тури исходит из того, что традиционный подход делает теорию перевода нормативной и ограничительной, поскольку она исключает из своего рассмотрения множество реальных переводов, не отвечающих априорным условиям эквивалентности. При этом остается и недостаточно четкой граница между теорией перевода и контрастивной лингвистикой, поскольку в обоих случаях речь идет о соотношении двух языков.

«Описательная» концепция теории перевода Г.Тури исходит из иных постулатов. Исходный пункт анализа -- функционирование текста перевода в системе текстов на ПЯ. Перевод определяется как коммуникация при помощи переводных сообщений в рамках определенных культурно-языковых границ. Текст перевода функционирует не только как текст на ПЯ, но и как переводной текст на ПЯ. Такие тексты обладают определенными признаками, отличающими их от других (непереводных) текстов на ПЯ. Эквивалентные отношения между переводом и оригиналом не определяются заранее, а выявляются путем сопоставления текстов перевода и оригинала. Текст не потому является переводом, что он эквивалентен оригиналу, а, напротив, если это перевод, то по определению он эквивалентен исходному тексту. Неэквивалентных переводов быть не может. Если текст признается переводом, то тем самым утверждается, что его отношения с оригиналом -- отношения эквивалентности. Понятно, что такие отношению могут быть разного типа.

Для того, чтобы текст мог бы функционировать в качестве переводного текста, он, как и всякий текст, должен быть приемлемым для языковой и литературной систем ПЯ. Но чтобы быть переводным текстом, он должен как можно полнее отражать оригинал, быть адекватным ему. Под адекватностью Г.Тури понимает гипотетическую величину -- максималь- но точное соответствие оригиналу. При этом можно учитывать обязательные расхождения, вызванные различиями между ПЯ и ИЯ, и считать отклонения- ми от максимально возможной адекватности лишь произвольные решения переводчика, или же не де- лать различия между вынужденными и произволь- ными отклонениями. Текст перевода всегда пред- ставляет собой компромисс между стремлением к приемлемости и адекватности.

В концепции Г.Тури обращает на себя внимание признание переводных текстов на ПЯ в качестве особых текстов во всей совокупности текстов на ПЯ. Это, вероятно, должно означать, что они должны оцениваться иначе, нежели непереводные тексты на ПЯ, с учетом их особых характеристик, определяемых их переводным характером. Вместе с тем привлекает внимание и требование (впрочем, не жесткое) «как можно полнее отражать оригинал, быть адекватным ему». Остается непонятным, в чем же заключается отказ от ориентированности на исходный текст? Утверждение, что текст всегда эквивалентен, если он признается переводным текстом, в общем, не противоречит нашему представлению об эквивалентности: отношения эквивалентности всегда устанавливаются между исходным текстом и текстом перевода, только на разных уровнях. Неэквивалентными могут быть лишь отдельные сегменты текстов.

В целом теория Г.Тури представляет одно из направлений текстоцентрического подхода к переводу, которое «стремится охарактеризовать текст перевода как особый тип текста на ПЯ».

Несмотря на то, что дескриптивная теория перевода Г.Тури представляет несомненный интерес, мы не намерены отказываться от нашего представления об основных типах соотношения текстов оригинала и перевода и настаиваем на том, что предложенные нами критерии оценки качества перевода -- при соответствующей их трактовке -- вполне могут использоваться на практике.

Вместе с тем из практики переводческой деятельности нам известно, что эти критерии не являются единственными. Оценивая качество перевода, и сами переводчики, и редакторы, и критики перевода, и преподаватели перевода обращают внимание и на другие аспекты, не связанные с вопросом соотношения оригинала и перевода. В частности, большое значение придается тому, как написан текст перевода, нет ли в нем нарушений норм и узуса ПЯ, соответствует ли он требованиям культуры речи на переводящем языке. Следовательно, необходимо дополнить список критериев, по которым реально оценивается качество перевода. Об этом речь пойдет в следующей лекции.

НОРМАТИВНЫЕ АСПЕКТЫ ПЕРЕВОДА

Общая теория перевода включает как дескриптивные, так и нормативные (прескриптивные) разделы. В то время как дескриптивные разделы изучают перевод как средство межъязыковой коммуникации, реально наблюдаемое явление, в норма- тивных разделах лингвистики перевода на основе теоретического изучения перевода формулируют-. ся практические рекомендации, направленные на оптимизацию переводческого процесса, облегчение и повышение качества труда переводчика, разработку методов оценки переводов и методики обучения будущих переводчиков. Как пишет В.Н.Комиссаров, практические рекомендации переводчику и оценка перевода взаимосвязаны. Если переводчик должен выполнять какие-то требования, то оценка результатов его работы определяется тем, насколько успешно он выполнил эти требования. Все, кто оценивает перевод, исходят из того, что правильный перевод должен отвечать определенным требованиям. Совокупность требований, предъявляемых к качеству перевода, называется нормой перевола

В нормативных разделах лингвистики перевода качество перевода определяется степенью его соответствия переводческой норме и характером отклонений от этой нормы.

Результаты процесса перевода обусловливаются степенью смысловой близости перевода оригиналу, жанрово-стилистической принадлежностью текстов оригинала и перевода, прагматическими факторами, влияющими на выбор варианта перевода, требованием нормативного использования переводчиком языка перевода, необходимостью учитывать общепринятые взгляды на цели и задачи переводческой деятельности, разделяемые обществом в определенный исторический период. Исходя из этого, В.Н.Комиссаров предлагает различать пять видов нормативных требований, или норм перевода:

Норма эквивалентности перевода;

Жанрово-стилистическая норма перевода;

Норма переводческой речи;

Прагматическая норма перевода;

5. Конвенциональная норма перевода. Разберем каждое их этих нормативных требова ний в отдельности.

Норма эквивалентности перевода означает необходимость возможно большей общности содержания оригинала и перевода, но лишь в пределах, совместимых с другими нормативными требованиями, обеспечивающими адекватность перевода. Возможно большая общность содержания оригинала и перевода -- это то, к чему нужно стремиться. Но это стремление не должно оказывать на переводчика излишнего давления. Все-таки, как мы убедились, непременным качеством перевода, делающим его «хорошим» переводом, является адекватность. В целях достижения адекватности перевода с учетом прагматических факторов, о которых речь шла в соответствующем разделе (см. Лекцию ), переводчик вынужден отступать от полной, исчерпывающей передачи информации, то есть вынужден жертвовать какой-то частью содержания оригинала. Если максимально возможная смысловая близость не обязательна для успешной межъязыковой коммуникации, то перевод считается приемлемым, даже если отношения эквивалентности устанавливаются не на оптимальном уровне. Другое дело, если перевод признается неэквивалентным, не передающим содержание оригинала хотя бы на самом низком уровне. В этом случае, по определению В.Н.Комиссарова, нарушение нормы эквивалентности является абсолютным, а сам перевод оценивается как некачественный.

Жанрово-стилистическую норну перевода можно определить как требование соответствия перевода доминантной функции и стилистическим особенностям типа текста, к которому принадлежит перевод. Следует отметить, что выбор такого типа определяется характером оригинала, а стилистические требования, которым должен отвечать перевод, -- это нормативные правила, характеризующие тексты аналогичного типа в языке перевода. Жан-рово-стилистическая норма во многом определяет как необходимый уровень эквивалентности, так и доминантную функцию. Другими словами, в процессе перевода переводчик создает текст того же типа, что и оригинал. Если оригинал представляет собой технический текст, то и перевод будет обладать всеми признаками технического текста. При этом следует учитывать тот факт, что в ИЯ и ПЯ требования, предъявляемые к текстам одного и того же типа, могут не совпадать. Например, язык английской прессы всегда считался менее официальным, нежели язык русскоязычной прессы (впрочем, эти различия в последнее время стали не столь значительны). В англоязычной прессе заголовки статей, как правило, строятся в виде двусоставного предложения, а в российской прессе -- как односоставное предложение. Переводя с одного языка на другой подобные материалы, переводчик должен строить текст перевода так, как это принято именно в языке перевода.

Соответственно, оценивая качество перевода, следует учитывать жанрово-стилистическую при- надлежность оригинала и условия осуществления перевода, то есть вид перевода (см. Лекцию ). К переводу письменных текстов предъявляются иные требования, нежели к переводу устных. Но и письменные тексты различны. Перевод официально-делового документа оценивается не так, как перевод художественного текста. В первом случае главный критерий -- степень точности передачи информации, во втором -- литературные достоинства. Но даже при оценке переводов художественных произведений критики проводят различия между художественными текстами. Как пишет В.Н.Комиссаров, «было бы принципиально неверным пользоваться одинаковыми критериями для оценки перевода бульварного романа и высокохудожественного литературного произведения...». Оценивая результаты устного перевода, критики обращают внимание, прежде всего, на то, передан ли общий смысл оригинального высказывания. А вот некоторое нарушение узуса и норм языка перевода в устном переводе считается вполне допустимым, особенно если речь идет о синхронном переводе.