Манипулятивный потенциал концептуальной метафоры в российском и американском политическом нарративе, посвященном войне в Ираке 2003-2004 гг.

2.3 Метафорическое обозначение фреймов сферы-мишени «Война в Ираке» в российском и американском политическом нарративе, посвященном войне в Ираке 2003-2004 гг.

Для определения основных метафорически моделируемых элементов ситуации войны, то есть фреймов сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке» представляется необходимым рассмотреть понятие войны как сложного социально-культурного явления.

Война и мир - две формы существования человечества, и уже в силу этого они представляют собой значимые «культурные универсалии», являясь важнейшим элементом культурной рефлексии. (Е. А. Вишленкова, 2003 // http://conservatism.narod.ru/oktober/vishlenkova.doc). Универсальный характер данной оппозиции обусловлен тем, что вовлекает в себя целую парадигму других важнейших понятий. Если мир противопоставляется только войне и мыслится в первую очередь как отсутствие войны, то само понятие войны включается в целую систему противопоставлений: война - парад, война - религия, война - деспотизм и др. Кроме того, война оказывается в одном ряду с такими культурно значимыми понятиями как свобода, честь, слава, карьера, благородство, искусство и др. Это выводит ее за рамки политико-социально-экономических отношений и делает «важным элементом общекультурного пространства» (Е. А. Вишленкова, 2003 // http://conservatism.narod.ru/oktober/vishlenkova.doc).

Разумеется, современное представление о войне как о политическом, экономическом, социальном и культурном феномене имеет под собой серьезную историко-философскую основу.

Так, Платон впервые поднимает вопрос о понятии войны и сущности военной этики, поделив в "Государстве" войны на справедливые и несправедливые, поставив вопрос допустимых средств ведения боевых действий, очертив нравственный облик совершенного воина ("стража"), а также указав на предназначение воинства. Аристотель сформулировал социально-политическую природу войны, ее роль в развитии государства. В Древнем Риме сложилась достаточно стройная система представлений о войне, созданная знаменитыми ораторами, юристами, философами. В то время возникает четкое разделение понятий "справедливая война" и "справедливость на войне". Под первой понималась защита государства от нападения или, в крайнем случае, карательный поход против озлобленных соседей. Под второй - запрещение военного коварства, например вероломного нападения, насилия над ранеными и пленными, мародерства. Но наибольшее заострение нравственные проблемы войны получают в христианской мысли. С одной стороны, религия Христа запрещает насилие, тем более вооруженное, и эта позиция была особо ярко выражена в сочинениях апологетов (Ориген, Тертуллиан, Лактанций и др.), развивавших идею "мира во Христе". С другой стороны, после того, как христианство стало государственной религией Рима, Отцам церкви пришлось находить нравственные аргументы в пользу вооруженной защиты отечества и христианских святынь. Опираясь на рассуждения Августина, Фома Аквинский выдвинул три основных принципа справедливой войны: 1) она должна вестись против тех, кто этого заслужил своими бесчестными поступками, 2) ради достижения благих целей и обуздания зла, 3) от имени государства, а не частных лиц. Рассматривая этическую мысль Возрождения и Нового Времени, можно выделить три основных нравственных оценки войны, которые отечественный социолог И.В.Образцов удачно называет пацифизмом, апологетикой и плюрализмом. Первый подход категорически отвергает войну, считая ее пережитком варварства. Такое отношение характерно для гуманистической традиции Возрождения (Эразм Роттердамский, С.Франк), для эпохи Просвещения (Гольбах, Гельвеций, Руссо), для Канта и было выражено в популярном жанре трактатов о вечном мире. В рамках этого же направления можно указать теории ненасилия и пацифизма, положенные в основу многочисленных антивоенных организаций и движений. (А. А. Скворцов, 2001 // http://ethics.iph.ras.ru/em/em2/13.html).

Говоря подробнее о представлениях о войне в эпоху Просвещения, необходимо отметить, что представителями данной эпохи война оценивалась по-разному, в зависимости от того, чему она противопоставлялась. В фундаментальной для Просвещения оппозиции Разум - Предрассудок война относилась к предрассудкам и мыслилась как некая аномалия - «судорожная и жестокая болезнь политического организма» (Дидро). Но при этом в противопоставлении Свобода - Деспотизм война могла осмысляться как средство борьбы против тирании за восстановление исконной свободы. В представлении Руссо и Радищева, народ имеет безусловное право на вооруженное восстание в случае узурпации его природных прав. При этом войны, которые правительства ведут между собой, заслуживают осуждения. Отсюда противопоставление справедливых и несправедливых войн, проведенное Л. де Трессаном в Энциклопедической статье. Справедливая война есть «неотъемлемое, естественное право человека и государства на самозащиту. Все войны, преследующие иные цели, признаются несправедливыми». (Е. А. Вишленкова, 2003 // http://conservatism.narod.ru/oktober/vishlenkova.doc).

Апологетика считает, что война сыграла исключительно благоприятную роль в становлении человеческой культуры, способствовала прогрессу, воспитывала сильные жизнеспособные поколения и помогала людям развить перед лицом смертельной опасности многие творческие способности. Так полагал и полагает милитаризм всех разновидностей: древнеримская историография, Макиавелли, идеологи колониальных завоеваний (Гоббс и другие), "философия войны", выросшая из германской стратегии, Клаузевиц, Мольтке, Ницше, Штейнметц, социалдарвинизм, Шпенглер и многие иные.

Наконец, сторонники третьей точки зрения, плюрализма, рассматривают войну как большое зло, но признают ее в некоторых случаях необходимой и имеющей благотворные последствия. Это наиболее распространенная точка зрения, так как она преодолевает радикализм первых двух. Ее защищала философско-правовая мысль конца Возрождения - начала Нового времени с Гуго Гроцием во главе, классический рационализм - Бэкон, Локк, Лейбниц, эволюционистские теории, марксизм, отвергавший международные войны, но призывавший к классовой борьбе, социобиология, психоанализ, наконец, современная правовая мысль, допускающая войну как "последнее средство" в деле достижения мира. На этой основе формировалось международное гуманитарное право, выраженное во множестве конвенций (Гаагских, Женевских и т.д.) о защите жертв войны, правилах и обычаях ведения боевых действий, сокращении вооружений.

Что касается размышлений о нравственной природе войн в русской философии до ХХ в., то они не относились к разработке ни правовой теории, ни отдельной науки о войне, но были изначально включены в общий контекст русской православной культуры и явились приложением традиционных христианских норм и добродетелей к существенной стороне жизни народа, к войне. Уже в первом документе, содержащем правила поведения человека в сражении - "Учении и хитрости ратного строения пехотных людей" (1647), подразумевалось, что быть совершенным воином означало быть совершенным христианином. Это положение еще раз было подтверждено в "Уставе воинском" Петра I, который касался не только внешней стороны воинской службы, но и регламентировал нравственное воспитание воинов. Православный взгляд на войну XVII-XVIII вв. развили выдающиеся русские мыслители XIX века - А.С.Хомяков и славянофилы, К.Н.Леонтьев, Н.Я.Данилевский, Ф.М.Достоевский, В.С.Соловьев. Наиболее кратко их выводы можно суммировать в следующей фразе: 1) Россия - самобытная, но не милитаристская держава (славянофилы), однако 2) ее национальный уклад и политические задачи чужды Европе (Н.Я.Данилевский), следовательно, 3) не исключена вооруженная защита своего исторического призвания по строительству православной федерации государств в священной войне, которую будут вести лучшие люди страны - воинство (К.Н.Леонтьев); при этом 4) пока мы столь подвержены греху, войны никуда не уйдут, но их нельзя оценивать однозначно, их последствия могут быть благотворными (Ф.М.Достоевский), к тому же 5) высшая религиозная санкция для воинства есть служение Христу (В.С.Соловьев) (А. А. Скворцов, 2001 // http://ethics.iph.ras.ru/em/em2/13.html).

Итак, в начале XIX века предпринимается хотя и не первая, но наиболее серьезная и успешная попытка создать (по меткому выражению Клаузевица) "теорию абсолютной войны" и раскрыть ее истинную природу. Именно в это время Карл фон Клаузевиц пишет свой главный труд, емко озаглавленный "О войне". В этом фундаментальном исследовании Клаузевиц пытается вскрыть диалектику войны, выявить основные законы и принципы реализации ее процессов. Особенно трудно переоценить значение ставшей уже классической "формулы войны", в которой Клаузевиц впервые определяет войну как инструмент политики, как особую форму проявления общественных отношений. «... Война есть не что иное, как продолжение государственной политики иными средствами» - пишет он в пояснении (предисловии) к книге, не раз возвращаясь к этому определению (К. Клаузевиц, 1936, т. 1, с. 23). В него Клаузевиц закладывает только самые общие, но принципиально важные понятия (война, продолжение политики, иные средства), связывая их в единую формулу, признанную впоследствии вершиной военной теоретической мысли.

Труд Клаузевица можно считать первой работой по философии войны, поскольку воспитанный на трудах Канта, Монтескье и Макиавелли, специально прослушавший курс лекций по философии кантианца Кизеветтера, Клаузевиц работал над своим основным трудом в период, когда над просвещенными умами Германии безраздельно властвовал Гегель, благодаря чему ему удалось не только успешно применить диалектический метод познания, исследуя феномен войны, но и создать философию войны, вскрывающую и обосновывающую наиболее общие принципы развития этого феномена. Так, война, по мнению Клаузевица, «есть акт человеческого общения». Далее он пишет: «... Война ... относится к области общественной жизни. Война есть столкновение значительных интересов, которое разрешается кровопролитием, - и только этим она отличается от других общественных конфликтов» (К. Клаузевиц, 1936, т. 1, с. 144). И все же Клаузевиц не считал кровопролитие и применение вооруженной силы обязательными признаками войны. Справедливо полагая, что «раз война есть часть политики, то, следовательно, она будет принимать и ее свойства» » (К. Клаузевиц, 1936, т. 1, с. 379), Клаузевиц допускал, что «придется волей-неволей дойти и до таких войн, которые заключаются только в угрозе противнику» (К. Клаузевиц, 1936, т. 1, с. 375), ведение которых предполагает использование только политических и других невоенных средств.

Для ряда ведущих современных военных философов (В. Г. Андреев, 1999; М. А. Гареев, 1998; В. Н. Самсонов, 1996) характерен основанный на идеях К. Клаузевица взгляд на феномен войны как на составную часть политического процесса, представляющего собой совокупность взаимосвязанных временных интервалов - фаз, развивающихся в определенном геополитическом масштабе (глобальном, региональном, локальном) и характеризующихся использованием необходимого спектра средств для достижения тех или иных политических целей» Достижение (или недостижение) поставленных политических целей свидетельствует о разрешении социальных противоречий, окончании фазы и переходе социума на иной общественно-исторический уровень.

Понятие войны наполнено «всеобъемлющим содержанием, определяемым системой взаимосвязанных географических, политических, экономических, социальных, исторических и военно-стратегических показателей», причем сущность и характер войны определяется различными характеристиками «триады власть-армия-народ», которые реализуются в конкретных геополитических условиях (Грачева). Таким образом, основными элементами войны, представление о которых моделирует наше представление о специфике конкретной ситуации войны, являются участвующие в вооруженном конфликте страны, а так же народы, политические лидеры и вооруженные силы данных стран.

Необходимо отметить, что если на одном полюсе общечеловеческого бытия в ходе войны нередко разрушаются культурные ценности, не только материальные, но и нравственные, то на другом полюсе «как бы в порядке компенсации стимулируется создание культурных текстов, осмысляющих войну». Это своего рода «защита культуры от губительного для нее воздействия войн» (Е. А. Вишленкова, 2003 // http://conservatism.narod.ru/oktober/vishlenkova.doc).

Вместе с тем, представления о войне неизбежно предполагают наличие тех или иных представлений о мире. По тому, каким образом понятия войны и мира вписываются в аксиологическую модель культуры, можно судить о ней самой. Поскольку метафора является важнейшим орудием осмысления действительности, метафорическое представление основных элементов ситуации войны диктует реципиенту представление о войне в целом, причем в силу имманентно присущей метафорическому моделированию манипулятивности, формирование представлений о войне посредством метафоры является эффективным средством манипуляции общественным мнением, что является чрезвычайно значимым в порождаемых войной условиях психологической, социальной и экономической напряженности.

Таким образом, основными понятийными единицами ситуации войны, то есть фреймами сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке» являются следующие фреймы: «Страны участницы военного конфликта», «Политические лидеры и политические силы стран участниц военного конфликта», «Народы стран участниц военного конфликта», «Вооруженные силы стран участниц конфликта», «Политические события и явления, связанные с военным конфликтом», «Географические точки стран участниц конфликта», «Подготовка к военному конфликту». Поскольку то или иное представление об этих основных понятийных единицах феномена войны формирует общее представление о ситуации войны, знание реципиента о войне манипулятивно моделируется путем метафорического представления этих основных понятийных элементов.

Как было указано ранее, в российском и американском политическом нарративе метафоры, непосредственно дающие общую метафорическую характеристику сфере-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке», составляют лишь 25,4% (889 метафор) от общего количества проанализированных метафорических наименований, количество которых составляет 3500. Остальные метафоры формируют представление о сфере-мишени «Война в Ираке» путем метафорического моделирования представлений об отдельных фреймах данной сферы-мишени метафорической экспансии. Количество таких примеров метафорического моделирования составляет соответсвенно 1306 метафор американского нарратива и 1305 метафор российского нарратива. При рассмотрении методологических основ исследования было указано, что анализ специфики метафорического моделирования по сфере-мишени метафорической экспансии предполагает рассмотрение таких характеристик отдельных фреймов сферы-мишени как частотность, продуктивность, доминантность и манипулятивная эмотивность. Проанализированный материал позволяет сделать вывод о том, что частотная иерархия отдельных фреймов сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке» является различной в американском и российском нарративе, посвященном второй иракской войне. Так, для американского нарратива характерно следующее частотное соотношение фреймов сферы-мишени метафорической экспании:

1) Метафоры, характеризующие фрейм «Страны участницы военного конфликта» - 20,29% (265 метафор)

2) Метафоры, характеризующие фрейм «Политические события и явления, связанные с военным конфликтом» - 17,92 % (234 метафор)

3) Метафоры, характеризующие фрейм «Народы стран участниц военного конфликта» - 15,93% (208 метафор)

4) Метафоры, характеризующие фрейм «Политические лидеров стран участниц конфликта»- 14,01 % (183 метафор)

5) Метафоры, характеризующие фрейм «Географические точки стран участниц военного конфликта» - 11,56% (151 метафоры)

6) Метафоры, характеризующие фрейм «Вооруженные силы стран участниц военного конфликта» - 10,49% (137 метафор)

7) Метафоры, характеризующие фрейм «Подготовка к военному конфликту» - 9,80% (128 метафор).

Для российского нарратива характерна следующая частотная иерархия фреймов сферы-мишени метафорической экспании «Война в Ираке»:

1) Метафоры, характеризующие фрейм «Политические лидеров стран участниц конфликта»- 20,77% (271 метафор)

2) Метафоры, характеризующие фрейм «Подготовка к военному конфликту» - 17,78% (232 метафор)

3) Метафоры, характеризующие фрейм «Вооруженные силы стран участниц военного конфликта» - 15,79% (206 метафор)

4) Метафоры, характеризующие фрейм «Страны участницы военного конфликта» - 14,40% (188 метафор)

5) Метафоры, характеризующие фрейм «Политические события и явления, связанные с военным конфликтом» - 13,18% (172 метафор)

6) Метафоры, характеризующие фрейм «Географические точки стран участниц военного конфликта» - 11,03% (144 метафоры)

7) Метафоры, характеризующие фрейм «Народы стран участниц военного конфликта» - 7,05% (92 метафор).

Такое различие показателей частотности различных фреймов сферы-мишени «Война в Ираке» в российском и американском нарративе связано с различной значимостью отдельных социальных, политических, государственных и культурных составляющих ситуации войны в российской и американских культурах. В силу различных культурно-исторических условий формирования американской и российской ментальности и аксиологической шкалы, представители российской и американской нации по разному определяют движущие силы военного конфликта и наиболее важные смысловые элементы ситуации войны. Так, в американском нарративе США и американский народ являются наиболее важными смысловыми единицами, определяющими ход иракской войны и сопутствующих ей политических процессов, что связано с патриотическим самоотождествением со страной, свойственным американской нации, а также декларацией демократических ценностей, являющихся основой американской культуры. В российсом нарративе на передний план выступают такие силы как политические лидеры и вооруженные силы, что связано с легко объяснимой в исторической ретроспективе склонностью россиян ставить политический курс страны в прямую зависимость от взглядов, интересов и настроений ее политического лидера, расценивая вооруженные силы как инструмент реализации его решений. Различия в частотной иерархии фреймов сферы-мишени «Война в Ираке» в российском и американском нарративе связаны также с различной оценкой войны российскими и американскими СМИ. Поскольку официальный американский сценарий иракской войны предполагает, что война стала для справедливых и миролюбивых США, вынужденных реагировать на агрессию Ирака, полной неожиданностью, соответственно фрейм «Подготовка к военному конфликту» является в американском нарративе наименее частотным. В российских СМИ, которые задолго до начала войны говорили о вероломстве и цинизме США, фрейм «Подготовка к военному конфликту» является одним из самых частотных.

Напомним, что частотный показатель определенной сферы-мишени напрямую связан с такой характеристикой как продуктивность, под которой в данном случае понимается внутренний потенциал смыслового развертывания фрейма сферы-мишени метафорической экспансии, позволяющий ему быть охарактеризованной путем актуализации метафорических представлений, формируемых разнообразными, нетрадиционные, зачастую индивидуально авторскими метафорическими моделями. При соотношении характеристик частотности и продуктивности фрейма сферы-мишени с такой его характеристикой как доминантность, необходимо отметить, что доминантным является фрейм, потенциал разнообразия метафорического моделирования и частотность метафорической характеризации которого на данном историческом этапе значительно увеличивается. Можно сделать вывод, что фреймы сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке», являющиеся наиболее частотными и продуктивными для определенного нарратива, являются также наиболее доминантными в этом нарративе, поскольку отражают характерную для анализируемого политического нарратива и его темпоральных границ смысловую направленность, то есть общественно значимую тенденцию в моделировании представлений человека об окружающем его мире.

Анализ материала позволяет сделать вывод о том, что характеристика эмотивности также присуща различным фреймам сферы-мишени метафорической экспансии. Показатель эмотивности фрейма зависит главным образом от смысловой специфики предметов и явлений данного фрейма и от особенностей их социальной роли.

Можно сделать вывод, что потенциал эмотивности, присущий фрейму сферы-мишени, то есть связанная с его смысловой спецификой внутренняя способность являться объектом эмотивного метафорического моделирования, находится в прямой зависимости от трех других его характеристик: частотности, продуктивности и доминантности. Этот факт может быть объяснен тем, что манипулятивность американского и российского нарратива, посвященного войне в Ираке 2003-2004 гг., требует, согласно подробно рассмотренному в первой главе механизму манипулятивного воздействия, максимального эмоционального воздействия на реципиента, что, в свою очередь, вызывает наиболее частое метафорическое моделирование представлений об объектах фрейма сферы-мишени с помощью наиболее эмотивных метафорических моделей.

В связи с этим, справедливым представляется предположение, что наибольшим эмотивным потенциалом обладают те фреймы, которые в определенном нарративе демонстрируют высший показатель частотности и способности порождать наиболее концептуально развернутое метафорическое моделирование в различных смысловых и ситуативных контекстах, а значит, являются доминантными в понятийных и временных рамках данного нарратива.

Далее будут рассмотрены наиболее типичные особенности метафорического моделирования четырех наиболее частотных фреймов сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке» в российском и американском политическом нарративе, посвященном войне в Ираке 2003-2004 гг.

Метафорическое моделирование фрейма «Страны участницы военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Антропоморфная метафора как средство моделирования фрейма «Страны участницы военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Страны участницы военного конфликта представляются как индивиды, что подкрепляется указанием как на различные части тела и физиологические органы, так и на активную эмоциональную и мыслительную деятельность. Антропоморфное представление участвующих в конфликте стран переводит военные действия и околовоенные политические события в плоскость бытовых взаимоотношений двух индивидуумов, устраняя релятивизм и комплексность восприятия, а значит, упрощая механизм эмоционального воздействия на реципиента, что способствует реализации прагматических азадач как противников, так и сторонников войны.

Участвующие в войне и наблюдающие за войной страны оказывают друг на друга различное физическое и эмоциональное воздействие: бросают в лицо перчатку, избивают, душат, лгут, хитрят, оправдываются, подставляют друг друга, испытывают друг к другу различные эмоции. Ср.:

Разве пепел Югославии не стучит в сердце Единой Европы, которую эти оба (США и Великобритания - М. Ч.) сделали соучастниками преступления? («Игра, которой имя русский Армагеддон», сайт Общественного движения за провозглашение духовного (соборного) государства Единой Святой Руси // http://rusarmageddon.narod.ru/HTML/13_18.HTM).

Отношение Америки к арабскому миру стало таким же, как и отношение Израиля (Эдвард Саид «Верните нам нашу демократию», "The Observer", ИноСМИ.Ru, 20 апреля 2003 // http://www.inosmi.ru/abstract/179036.html).

Америка оказалась не способна поднять перчатку, брошенную ей в лицо бин-Ладеном. (Моше Фейглин, «Чего хочет Буш?»,12.02.2003 // http://www.manhigut.org/russian/).

Морбиальная метафора как средство моделирования фрейма «Страны участницы военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Морбиальная метафора продолжает антропоморфное моделирование представлений о странах участницах военного конфликта, активируя в поле антропоморфных представлений дополнительную смысловую сферу, что позволяет манипулятору эффективно использовать манипулятивный потенциал антропоморфной метафоры в сочетании с эмоциональными вектором тревожности, порождаемым оперированием понятиями такой значимой сферы как болезнь, здоровье, лечение, смерть организма. Так, страны участницы конфликта могут быть пациентами, больными, страдающими самыми различными физическими и психическими недугами, медицинским персоналом, призванным данные недуги исцелить, или даже врачами-садистами, норовящими убить пациента процедурами, выдаваемыми за лечебные. Для американских СМИ наиболее характерен сценарий, согласно которому Ирак является заразным тяжелобольным, а США - квалифицированным врачом, в то время как в российском нарративе США чаще представляется как больной или как хирург-мясник. Ср.:

Америка больна нарциссизмом (Х.Д. Гринуэй «В большинстве стран мира антиамериканские настроения стремительно набирают силу», «The International Herald Tribune», ИноСМИ.Ru, 03 февраля 2004 // http://www.inosmi.ru/stories/01/06/28/3008/206345....).

Iraq - the ongoing agony. [Ирак - агония продолжается.] (March 2003, http://i-cias.com/irq.htm).

Россия это своего рода «кислородная подушка фондовой системы США (Дмитрий Макаров «Америка проиграла в Ираке информационную войну», интервью с Игорем Панариным, АиФ, 11.05.2003 // http://www.centrasia.ru/newsA.php4?st=1052664840).

Спортивная (игровая) метафора как средство моделирования фрейма «Страны участницы военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Представляя страны участницы конфликта как участников спортивных, бытовых или азартных игр, манипулятор в американском нарративе переводит восприятие войны реципиентом в социально приемлемую плоскость, устраняя сомнения о морально-этической приемлемости войны и провоцируя в отношении военных действий такие социально одобряемые эмоции как азарт и стремление к победе, в то время как в российском нарративе подчеркивается искусственный, «игровой» характер происходящего и цинизм в восприятии войны Соединенными Штатами. Ср.:

U.S. kicks off war games in the Gulf. [США разыгрывают [вводя мяч в игру] военные игры в Персидском зыливе.] (December 9, 2002 // http://www.islamonline.net/english/news/2002-12/09/article31.shtml.).

Саддам не играет жмурки, как Египет или Саудовская Аравия, и его легко обозначить в глазах общественности как врага, создав тем самым у народа ощущение, что правительство заботится о безопасности граждан (Вероника Ежова «Ирак играет в прятки с инспекторами ООН», АиФ, 2 декабря 2002 // http://news.aif.ru/news.php?id=10085).

Экономическая метафора как средство моделирования фрейма «Страны участницы военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Страны участницы военного конфликта могут рассматриваться как хозяйствующие субъекты (бизнесмены, компании, корпорации), ведущие коммерческую деятельность, как товар или даже как платежное средство.

Манипулятивный эффект данной метафоры в американском нарративе заключается в представлении войны в Ираке как социально приемлемой, общественно-полезной деятельности, которая может рассматриваться с точки зрения наличия или отсутствия выгоды, рентабельности, экономической целесообразности, в то время как в российском нарративе данная метафора используется для демонстрации цинизма в отношении американцев к войне и для демонстрации провала США в реализации данного «коммерческого проекта». Ср.:

But I take it as good news that the people who want a unified, democratic Iraq are fighting like hell to make it happen, and that America is warning it won't pay the bills for a government that doesn't put unity first. [Я считаю хорошей новостью, что люди, которые хотят видеть Ирак объединенным и демократическим, отчаянно за это борются, и Америка предупреждает, что она не оплатит счета за правительство, которое не ставит единство на первое место.] (David Ignatius «Political bargains, backroom dealers», February 18, 2006 // http://www.kurdmedia.com/articles.asp?id=11403).

Америка считает цену на войну в Ираке («Америка считает цену на войну в Ираке», газета «Консерватор», 14.02.2003 // http://www.egk.ru/text.php?article_id=1446).

В обращении к миру перед президентскими выборами в США Бин Ладен заявил, что его цель - "довести Америку до банкротства" (Найэлл Фергюсон «Тонущая Глобализация», "Foreign Affairs", 31.03.2005 // http://www.nakanune.ru/articles/kalejjdoskop/tonus...).

Ирак, таким образом, из цитадели зла превратился сегодня в бастион общемирового баланса безопасности. Можно выразиться еще резче - в разменную монету мировых лидеров, пытающихся понять контуры нового мирового устройства, которые изменились после 11 сентября. (Политком.РУ // http://www.politcom.ru/2003/gvozd68.php).

Театральная метафора как средство моделирования фрейма «Страны участницы военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Страны участницы конфликта могут быть представлены как выполняющие различные функции участники театральной постановки, фильма, шоу, концерта, циркового представления: актеры, режиссеры, дирижеры, сценаристы, статисты и пр. В американском нарративе данная метафора навязывает реципиенту представление о войне как о далеком от реальности событии игрового характера, позволяя манипулятору устранять из поля зрения реципиента морально-этические вопросы, связанные военными действиями, в то время как в российском нарративе с помощью данной метафорической модели подчеркивается «искусственность» происходящего, неискренность США и их сторонников, цинизм американсцев в восприятии войны. Ср.:

Такого не было за все время существования Северо-Атлантического альянса, которым почти 54 года фактически дирижировала Америка всякий раз, когда вставал вопрос о достижении консенсуса по какому-либо решению, навязываемому США своим союзникам...Между тем эти страны действовали строго в соответствии с уставом альянса. Более того, именно эти три страны поступили в полном соответствии со всеми резолюциями ООН по Ираку, а вовсе не "молчаливое агрессивное большинство" (включая и вновь принятые страны Центральной и Восточной Европы), которое бездумно заявило свое "одобрямс" по взмаху дирижерской палочки Америки (Евгений Попов «Раскол НАТО?», «Парламентская газета», 28 (1157), 12 февраля 2003 г. // http://www.pnp.ru/archive/11570721.html).

U.S. plays the role of world policeman… [США играют роль всемирного полицейского ] (Jim Lobe, “Poll Shows Public Supports Iraq War But Rejects Unilateralism and an Imperial Role for the U.S.”, Silver City, NM & Washington, DC: Foreign Policy In Focus, May 1, 2003 // http://www.fpif.org/pdf/gac/0305poll.pdf).

Сексуальная метафора как средство моделирования фрейма «Страны участницы военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Как и морбиальная метафорическая модель, сексуальная метафора активирует дополнителную сферу значений антропоморфной сферы, эффективно используя манипулятивный потенциал антропоморфной метафоры, усиленный эмотивной нагруженностью, связанной со специфическим местом, которое занимают сексуальные отношения в сфере базовых потребностей индивида и в человеческой культуре. Страны участницы военного конфликта представляются как супруги, любовники, жертвы сексуального насилия. Данная метафора особенно характерна для российского нарратива, в котором она используется для либо для развертывания сценария сексуального насилия США в отношении Ирака, для характеристики взаимоотношений участников околовоенных политических процессов как отношений, построенных не на критическом анализе ситуации, а на желании, либо для демонстрации цинизма США, готовых на «брак по расчету». Ср.: США и Саудовская Аравия вступили в «брак по расчету» после того, как в 30-х годах на Аравийском полуострове была обнаружена нефть («Саудовская Аравия не прибегнет к нефтяному шантажу», "MSNBC", Inosmi.ru, 26 апреля 2002 // http://www.inosmi.ru/print/143665.html). Франция и Германия могут иметь адюльтер с Россией, но потом все равно вернутся к США, а Россия останется одна. (Михаил Виноградов, Владимир Дунаев «Известные российские политологи и политики провели дискуссию на тему "Какой должна быть политика России в условиях войны в Ираке ", 13. 3. 2003 // http://3-03.newspo.ru/news/politic/2528.html).

Криминальная метафора как средство моделирования фрейма «Страны участницы военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Манипуляторы активно используют криминальную метафору для дискредитации стран участниц конфликта, причем преступником могут представляться как США, так и Ирак.

Комментатор, почти потерявший голос, захлёбываясь от восторга, восхваляет бандитский рейд стальных армад Разбойничьих Штатов Америки. (Константин Ковалёв «Не мечите бисера...», 20 марта 2003 г. // http://www.rednews.ru/article.phtml?y=2003&m=03&d=...)

The mood at State was ebullient; the Security Council, said a senior official, had "found Iraq guilty and offered it a probation.”[Настроение в Штатах было возбужденное; Совет безопасности, по словам высокопоставленного должностного лица, «признал Ирак виновным и предложил ему условное освобождение на поруки.»] (Michael Elliott and James Carney “First Stop, Iraq”, CNN.com: Inside politics, March 24, 2003 // http://www.cnn.com/2003/ALLPOLITICS/03/24/timep.saddam.tm).

Техническая метафора как средство моделирования фрейма «Страны участницы военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Страны участницы военного конфликта часто представляются как механизм, отдельная его часть или оператор механизма, что позволяет манипуляторам в американском нарративе обезличить, деперсонифицировать войну, создать иллюзию возможности легкой замены или починки ее участников, а в российском - подчеркнуть бездушное отношение американцев к войне как механическому процессу, а к людям как к винтикам. Ср.:

Уже ясно, что за первые несколько дней войны человеческие потери превзошли все ожидания. Мы смотрим лишь начало длинного американского фильма ужасов: адская машина только пришла в движение, и кровавая жатва еще не собрана (Сусан аль-Абтах «Оружие массового помешательства», 26.03.2003 // http://nowar.group62.com/cgi-bin/nowar.pl?in=pub&i...).

...the U.S. could relatively easily and quickly dismantle the old Baathist regime... […США могли относительно просто и легко «демонтировать» старый баасистский режим...] (“Iraq and the U.S. War for Unchallenged World Domination”, Revolution # 37, March 5, 2006).

Зооморфная метафора как средство моделирования фрейма «Страны участницы военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Страны участницы военного конфликта часто представляются как животные, что позволяет манипулятору в американском нарративе формировать у реципиента представление о закономерности войны, рассматриваемой как биологическая борьба за выживание, или настаивать на необходимости покорения дикого животного (Ирака) более цивилизованным противником (США и провоенной коалицией), в то время как в российском нарративе в качестве дикого животного выступают, как правило, США. Ср.:

This 3rd anniversary of Iraq's occupation, we will mourn the mangled corpse of the Iraqi nationhood that America continues to drag around the vast deserts of that country, with fangs bared and claws out… [В третью годовщину оккупации Ирака, мы оплачем искалеченный труп иракской государственности, который Америка продолжает таскать по обширным пустыням этой страны, обнажив клыки и выпустив когти,..] (Anwaar Hussain «Happy Third Birthday Free Iraq!», «Baltimore Chronicle» March 17, 2006 // http://baltimorechronicle.com/2006/031706Hussain.shtml).

В телевыступлении перед иракским народом по случаю годовщины войны в Заливе (его в прямом эфире транслировали CNN и Euronews) Саддам Хусейн сравнил Америку с крокодилом... «Ирак перед США - как бык перед матадором, - пишет одно влиятельное американское издание... Что ж, если Америка - крокодил, Ирак - бык, то нам следует изучить психологические особенности этих зверей. (Роман Сергеев «Мы сможем поймать крокодила в его бассейне», «Огонек», № 22 // http://www.ogoniok.ru/archive/2003/4782/03-48-49/).

Архитектурная метафора как средство моделирования фрейма «Страны участницы военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

В российском и американском политическом дискурсе война в Ираке 2003-2004 гг. страны участницы военного конфликта могут представляться как здание или сооружение, либо как строители или архитекторы. Манипулятивность данной метафоры заключается в формировании представления о войне как о конфронтации статичных, неодушевленных объектов, что позволяет манипулятору устранить из сферы внимания реципиента комплексность проблемы и вопросы морально-этического характера. При этом в российско нарративе с помощью данной метафоры чаще всего происходит активация конструктивных смыслов в отношении Ирака и деструктивных - в отношении США. В американском нарративе надлюдается прямо противноположная картина. Ср.:

Ирак, таким образом, из цитадели зла превратился сегодня в бастион общемирового баланса безопасности (Дмитрий Крилык «Цена Ирака», Политком. РУ, 07.03.03 // http://www.politcom.ru/2003/gvozd68.php).

...the U.S. has a bounden duty to democratize Iraq and transform it into a glittering citadel of freedom. [...у США есть непременная обязанность демократизировать Ирак и превратить его в сияющую цитадель свободы.] (“Iraq: Holding Elections `problematic', postponing them `even worse', January 7, 2005 // http://www.globalsecurity.org/wmd/library/news/iraq/2005/01/wwwh50107.htm.

Метафорическое моделирование фрейма «Политические лидеры и политические силы стран участниц военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Морбиальная метафора как средство моделирования фрейма «Политические лидеры и политические силы стран участниц военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Политические лидеры и политические силы манипулятивно представляются как больные или медицинский персонал, проводящий лечение пациентов, которое может привести к выздоровлению или смерти больного в зависимости от квалификации и намерений врача, причем распределение этих ролей зависит только от политических взглядов манипулятора. В российском нарративе Ирак чаще всего представляется как несчастный больной, а его противники как врачи-садисты, в американском - иракские политические силы могут рассматриваться как распространители заразы, а политические фигуры стран-участниц коалиции как квалифицированные врачи, но по мере того, как даже сторонникам войны становилось все яснее, что война развивается по отнюдь не оптимистичному сценарию, в американском нарративе все чаще стали появляться метафоры, отождествляющие Дж. Буша с безграмотным хирургом, не подвергая, однако, сомнению саму необходимость оперативного вмешательства.

The president's actions...concede that Iraq has become the geopolitical equivalent of a botched surgery -- botched through some mix of the misdiagnosis of the original malady and the incompetence of the surgeon...The effort is confined to closing up as quickly as possible and preventing the patient from dying on the table. And now the 'doctor', pressed for time and desperate for insight, stands over the patient with a scalpel in one hand and the other hurriedly leafing through a first year anatomy text book... [Действия президента...демонстрируют, что Ирак стал геополитическим эквивалентом неграмотного хирургического вмешательства из-за изначально неправильно поставленного диагноза и некомпетентности хирурга... Усилия направлены только на то, чтобы как можно быстрее зашить рану и не допустить, чтобы пациент умер на столе. И сейчас «врач», у которого нет ни времени, ни интуиции, стоит над пациентом со скальпелем в одной руке, другой рукой суетливо листая учебник анатомии за первый курс...] (Josh Marshall, the site of Malu' Aina Farm, Center for Non-Violent Education and Action // http://www.malu-aina.org/Iraq.htm).

Называлось это хирургическим ударом, то есть имелось в виду, что от лидеров государства после прямого попадания останутся только военные ботинки и береты, но никого, кроме них, ни одна ракета даже кончиком крыла не заденет: чик-чик! - как опухоль, из организма больного Ирака удалят американские хирурги - доброхоты его руководство, и американское руководство начнет терапевтическое лечение иракского земли от ожирения, скачивая её жир - нефть!...Но уже и в результате его топорной, то бишь томагавочной хирургии десять человек были убиты и десятки ранены. (Константин Ковалёв «Не мечите бисера...», 20 марта 2003 г. // http://www.rednews.ru/article.phtml?y=2003&m=03&d=...)

Белый Дом, храм великого мессии и великой Америки, или хижина старого алкоголика, назначенного за параноидальное упрямство марионеточным президентом, стоит в центре непогоды и туманов, тающих очертаний демократии и слякоти неудавшихся дел («Вашингтонский гризайль», Интервью Карлоса Р. Игеро, секретаря «ФОРУМА ДЕМОКРАТИИ» (Канада - Мексика) корреспонденту «АСТРИСА», 18/01/2006 // http://www.influx.ru/printout180.html).

Антропоморфная метафора как средство моделирования фрейма «Политические лидеры и политические силы стран участниц военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Различные политические силы могут быть представлены как индивиды, что чаще всего подкрепляется указанием различные части тела, физиологические органы, мыслительные и эмоциональные акты. Данным метафорическим приемом сторонники и противники войны включают механизм самоотождествления с определенными политическими силами, что блокирует аналитический аппарат реципиента, не позволяя ему сформировать о войне логически обоснованное мнение.

В нью-йоркской трагедии видна рука ЦРУ («Твоя война - первый штурм. Мировое правительство против Мира» // http://www.warweb.ru/usacrash.html).

Спортивная метафора как средство моделирования фрейма «Политические лидеры и политические силы стран участниц военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Манипуляторы активно используют спортивную метафору для моделирования представлений о политических лидерах и политических силах стран участниц военного конфликта, благодаря чему реципиент воспринимает войну как явление социально приемлемой игровой сферы, либо возмущается цинизмом отношения к войне и негодует на «игровой» характер происходящего. Ср.:

Bush tells Hussein 'the game is over.' [Буш говорит Саддаму: «Игра окончена».] («Bush tells Hussein 'the game is over'», CTV News with Lloyd Robinson, 7 February 2003 // http://www.ctv.ca/servlet/ArticleNews/story/CTVNews/20030207/).

Получая удары каждый день со всех сторон, Буш заработал, как боксер, новую кличку - «сплошной синяк» («Вашингтонский гризайль», Интервью Карлоса Р. Игеро, секретаря «ФОРУМА ДЕМОКРАТИИ» (Канада - Мексика) корреспонденту «АСТРИСА», 18/01/2006 // http://www.influx.ru/printout180.html).

Театральная метафора как средство моделирования фрейма «Политические лидеры и политические силы стран участниц военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Политические лидеры и политические силы стран участниц военного конфликта представляются в качестве участников театральных постановок, концертов, шоу, играющих самые разнообразные роли, что, в зависимости от политических взглядов манипулятора, может как перевести войну в социально приемлемую игровую плоскость, а может подчеркнуть неискренность, «наигранность» происходящего. Ср.: Ясно, что в следующем номере своего кровавого концерта он (Дж. Буш - М. Ч.) уже допустит тысячи «случайных» жертв или так называемых «побочных потерь» (Константин Ковалёв «Не мечите бисера...», 20 марта 2003 г. // http://www.rednews.ru/article.phtml?y=2003&m=03&d=...).

Не только постоянно сотрудничающие с исламским террором Франция, Бельгия и Германия, и им подобные, не чувствуют прилива энтузиазма от предстоящего участия в спектакле, уготованном нам президентом Бушем... (Моше Фейглин «Чего хочет Буш?», «Спектр», №3 ()57), 12.02.2003 // http://www.manhigut.org/russian/).

Сексуальная метафора как средство моделирования фрейма «Политические лидеры и политические силы стран участниц военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Политические силы и политические лидеры стран участниц военного конфликта могут быть представлены как сексуальные партнеры, любовники, супруги, проститутки. Ср.: Глядишь, Буш и простит главную проститутку - Ширака. (И. Э. Рыженко Путешествие в иракскую опупею 22.03.2003 http://www.alikdot.ru/publ/publ7_1/).

Криминальная метафора как средство моделирования фрейма «Политические лидеры и политические силы стран участниц военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

В зависимости от политических взглядов автора, политические лидеры могут быть представлены как преступники, что, в свою очередь, навязывает реципиенту определенное мнение об участниках военного конфликта. В американском нарративе преступниками являются, естественно, представители иракской стороны, а в российском - американской. Ср.: Но мало того, тот же преступник Дж. Буш заявил средствам массовой информации, что даже исполнение этих ультиматумов не изменит его намерения по военному захвату территории Ирака (Хроника кровавых событий, 17/04/2003 // http://www.ab-studio.ru/autor/iraq.html).

Зооморфная метафора как средство моделирования фрейма «Политические лидеры и политические силы стран участниц военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Создавая иллюзию закономерности войны, регулируемой дарвиновскими законами, или отводя одному участнику конфликта роль животного, а другому - роль укротителя, манипуляторы эффективно формируют мнение реципиента о войне. Ср.:

Американские же журналисты, проанализировав поведение Саддама Хусейна в последнее время, сравнили его с быком...Как ни бейся Хусейн, как ни пытайся он хватануть нас своим рогом, мы-то все прекрасно понимаем, что он единственный бык на этой арене. (Роман Сергеев «Мы сможем поймать крокодила в его бассейне», «Огонек», № 22 // http://www.ogoniok.ru/archive/2003/4782/03-48-49/).

To be continued!” - ясно дают понять белозубыми оскалами Буш и его собаки. (Татьяна Истомина «Man, NO WAR», 1.04.2003 // http://ru.indymedia.org/newswire/display/4810/inde...).

Техническая метафора как средство моделирования фрейма «Политические лидеры и политические силы стран участниц военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке». Политические лидеры могут быть представлены как части огромного геополитического механизма или как водители, механики или инженеры, управляющие машиной войны, чем может быть либо подчеркнута естественность и социальная приемлемость происходящего, либо сделан акцент на бездушии участников конфликта и «неодушевленном» характере проиходящего. Ср.:

Иракцы, с которыми я разговаривал через несколько дней после начала вторжения, раньше, чем весь остальной мир, отметили медленные темпы продвижения войск и их неспособность выбить из рук президента Саддама реальные рычаги власти (Патрик Кокберн «Урок, который Вашингтону еще предстоит усвоить», "The Independent", 02 апреля 2003 // http://www.inosmi.ru/stories/01/06/28/3008/176672....).

Но вот о чем они помалкивают, так это о том, что и кровавый диктатор Пиночет, и террорист бин-Ладен, и палестинский лидер Ясир Арафат, и даже Саддам Хусейн - всего лишь винтики в системе Нового Мирового Порядка (Твоя война - первый штурм. Мировое правительство против Мира // http://www.warweb.ru/usacrash.html).

Метафорическое моделирование фрейма «Вооруженные силы стран участниц военного конфликта» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Морбиальная метафора как средство моделирования фрейма «Вооруженные силы» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Вооруженные силы, участвующие в военном конфликте, часто представляются как борющиеся с болезнью врачи или распространяющие заразу вредители.

Профессиональный военный, не имеющий военного опыта, - это всё равно что хирург, который ещё ни разу в жизни не делал операций (Польские добровольцы в Ираке, 03.07.2003 // http://www.charter97.org/rus/forum/2566).

Спортивная метафора как средство моделирования фрейма «Вооруженные силы» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Солдаты воюющих стран могут отождествляться с игроками, а вооруженные силы со спортивными командами. Данная метафора может либо отождествлять войну с естественной для человека игровой активностью, чем рассуждения о войне успешно переводятся в область геополитики и не затрагивают морально-этического аспекта, что особенно характерно для американского нарратива, либо подчеркивать цинизм агрессоров в восприятии войны или «игровой», надуманный характер этой войны, что свойственно российскому нарративу. Ср.:

Тем не менее, несмотря на мою глубокую антипатию к «команде» Ирака, есть и другое чувство - нежелание быстрой и легкой победы «команды» США. (Александр Никонов «Владимир Лукин: "Дон Румата обречен..." Литературно - психологический анализ иракской проблемы»,"Огонек", № 13, апрель 2003 г. // http://irkutsk.yabloko.ru/Publ/2003/2003_04/030408...).

Театральная метафора как средство моделирования фрейма «Вооруженные силы» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Солдаты воюющих стран могут отождествляться с участниками спектакля или шоу, организованного руководством страны, благодаря чему война может рассматриваться как приемлемая игровая активность или как циничный спектакль. Ср.:

Весь мир узнал, что беседа президента США с американскими солдатами в Ираке оказалась спектаклем, подготовленным политтехнологами Белого дома (Юрий Дымов «Кривое эфир», «Гудок», 15.10. 2005 // http://www.gudok.ru/index.php/28957).

Криминальная метафора как средство моделирования фрейма «Вооруженные силы» сферы-мишени метафорической экспансии «Война в Ираке».

Манипуляторы общественным мнением часто отождествляют вооруженные силы стран участниц конфликта с преступниками, тем самым навязывая реципиенту определенное отношение к происходящему. Разумеется, в американском нарративе преступниками чаще являются представители иракских политических сил, а в российском - американских, хотя разнообразие политических взглядов в России и США может пораждать самые разные метафорические оценки участников войны. Ср.: